В нашем современном мире это понятие грязным ругательством стало, потому как в узком смысле понимается — то самое сокращение персонала со взваливанием работы сокращённых работников на оставшихся. Работы на каждого больше, а получаешь столько же, сколько получал раньше за меньшую нагрузку. И это же ещё в лучшем случае, потому как дополнительная нагрузка не по твоей специальности, и ты ведь в ней не копенгаген ни разу. Накосячишь в ней по некомпетентности, так ещё же есть за что премии тебя лишить, заплатив в итоге за большую работу ещё меньше. И даже если понимают и не наказывают, один же хрен нервничаешь, потому как раз накосячишь, другой, третий — рано или поздно так или иначе аукнется. Есть за что крыть такую оптимизацию матом в три этажа! Но если в широком смысле её понимать, а не в этом уродском, то совсем ведь другое дело. Прялка Дженни та же самая — это что, не оптимизация? У меня то же самое количество прях даёт теперь пряжи на порядок больше. И нахрена мне их сокращать, когда её и нужно больше, а стоит она дорого? Цену чуток снизил, процентов на десять, и покупатель рад без памяти, пряхам получку раза в полтора поднял за усложнение работы, и они рады и преисполнены трудового интуазизма — где и у кого ещё столько заработают? А уж как я сам рад, получив прибавочной стоимости в восемь с половиной раз больше! Честное буржутнское! Нахрена же я сокращать производство буду, когда его есть куда расширять? Я же ткачей десятерых теперь этой пряжей загружу вместо одного! Для меня — дополнительная прибыль, потому как готовая ткань стоит дороже пряжи, а для баб-прях — девять вакансий работы высокой квалификации, оплачиваемой ещё лучше. И себе, и людям, честное эксплуататорское.
И так ведь практически во всём. Взять тот же механический молот. Молотобоец с ручным кувалдометром — да, больше у этой наковальни не нужен, кузнец теперь и сам со всей работой справится. Но если мне есть куда расширяться, зачем я буду разбрасываться кадрами? Пусть учится у этого или соседнего кузнеца его работе, если ещё не въехал в неё сам, пока лупил со всей дури кувалдометром, куда кузнец лёгким молоточком стукнет. На другой механический молот к другой наковальне встанет уже кузнецом, а эта работа легче физически, высококвалифицированнее и высокооплачиваемее. В чём проигрыш бывшего молотобойца? Подымите мне веки, потому как в упор не вижу. А новые суда? Да, гребцы больше не нужны, но нужны такелажники и мотористы, нужен радист, а ещё повышается квалификация вахтенных мореманов, которым и за компасом же следить, и за песочными часами в ожидании радиосигнала. А ещё на наших дальнобойщиках нужны артиллеристы и просто стрелки, и всё это работает на повышение квалификации всего экипажа, а значит, и на получке отражается в лучшую для них сторону. Понятно, что не всё сразу, морскими волками не рождаются, но салабону есть чему учиться и есть куда расти. Да и судов ведь таких, а значит, и экипажей, нам нужно много. Грузооборот-то какой! Оптимизируем мы и его, но разве останутся мореманы без работы? Дизель нормальный подоспеет и снизит зависимость судна от попутных ветров, да ещё и скорости средней ему добавит. Разбивка длинного маршрута на ряд коротких сократит продолжительность рейсов, но их же станет больше. Где успевали один за сезон, будут успевать два, а то и три, а где не могли плавать в хороший сезон, теперь смогут. Быстрее, легче, безопаснее и за лучшую оплату.
Хотя — да, законов сохранения никто не отменял, и чтобы где-то кто-то выиграл, кто-то другой где-то должен столько же и того же проиграть. Такова се ля ви, и с этим нам ничего не поделать. Да и нужно ли, даже если бы и могли? У нас проигрывает никчемное отребье, которое остаётся не у дел и вылетает в маргиналы. Ну так его и раньше бы туда с удовольствием зафутболили, если бы была такая возможность. Теперь она появляется. Не резко, не всех сразу, нам социальных потрясений не нужно, но тут главное — тренд, а он в этом направлении. Убыль дефективных компенсируется приростом толковых, отчего весь народ в целом только выигрывает. Особенно — его будущие поколения, которым не в кого будет рождаться бестолочью. Вэлфэр отребью платить, чтобы оно и дальше размножалось — это уж точно не наш путь развития. Проигрыш дикарей самоочевиден — их элите нужны наши ништяки, и купилки на них они могут содрать только со своей дикарской массовки. Или с соседней, пожертвовав за это частью своей массовки. Реально они сделают и то, и другое. Сволочи, конечно, но это не наши сволочи, и страдают от них не наши люди, а те чужие, у которых судьба такая. У культурных народов может пострадать и немалая часть достойного населения, которая лишится работы, если наши товары окажутся лучше или дешевле местных. В тяжёлом случае типа индийского кастового могут и вымереть из-за невозможности сменить профессию на не менее достойную и нежелания понизить свой кастовый статус. Но это их выбор и их народ, а не наш. Я чей буржуин, индийский или вообще общечеловеческий? С утра был турдетанским, и турдетаны мне ближе и роднее прочих испанцев, а испанцы в целом — народов всех прочих стран. Такова се ля ви, и кто проиграет среди этих прочих народов ради выигрыша наших испанцев, меня как-то мало волнует. Это их проблемы, а не наши, и ко всем добр не будешь.
Да, чуть не забыл — у нас ещё и бабы страхолюдные и стервозные проиграют, не выйдя замуж, потому как привозятся нестрахолюдные и нестервозные из других народов, которые от этого проигрывают, зато выигрывает наш, улучшая качество своей породы. И уж точно не проигрывают сами привезённые из чужих стран низкопримативные красотки, которые выйдут замуж за гораздо лучших женихов, чем нашли бы у себя, да и жить будут в лучшем социуме, чем тот, из которого слиняли. Ну так рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше, и если этот человек нам подходит, то найдёт искомое у нас. Почему бы и нет, мы разве против? Кем бы они ни были у себя, их дети от турдетан будут воспитываться в турдетанском социуме и вырастут турдетанами. Не резко, не помногу, в гомеопатических дозах, на большие-то хрен где таких девок наберёшь, но — опять же, тут важен тренд.
Теперь вот критянки ещё добавляются, которые особенно хороши тем, что их и в метрополию замуж выдавать можно, разбавляя ими карфагенских финикиянок. Тоже из Лужи, так что лишнего ничего не видели и не слыхали. Индусок-то, как и тарквинейских метисок, в Оссонобу хрен привезёшь, да и кернских мулаточек тоже с большой оглядкой и лучше без транзитного завоза на Горгады. А из Лужи — да кого угодно, лишь бы только по условиям отбора подходили. Через пару лет ещё эпирки добавятся в хорошем количестве — жаль, что в разовом порядке, а не постоянно. Но постоянно и в хороших количествах нет нигде, так что скажем спасибо и за то, что дадут. Зато критянки будут поступать пускай и понемногу, но регулярно. И если Карфаген через парочку десятилетий будет под большим вопросом, то Крит останется надёжным источником на ближайшие полвека. Коринф через четверть века даст немало, но тоже в разовом порядке. И скорее всего, тоже по колониям в основном, потому как этот ихний греческий снобизм в двух шагах от Лужи и Рима может немалыми проблемами обернуться, и нахрена нам эти проблемы в метрополии? За океан их по всем колониям и в гомеопатических дозах, дабы нигде скучковаться не могли.
Фабриций на перспективу предложил нам рассмотреть вопрос о целых партиях карфагенских переселенцев. Это имеется в виду, конечно, вовсе не для нашей метрополии и не для наших колоний, а для Керны. Раз уж там капают на мозги, уламывая на военную операцию, то вопрос о ней рассматривать, конечно, будем, но вот дальше-то что? Зачисть там хоть всех черномазых под ноль, они же один хрен просачиваться будут в город всеми правдами и неправдами, и ведь хрен обойдутся без них тамощние финики, которых даже с офиникиевшими мулатами и на треть города не наберётся. Ну так и какой тогда смысл? А вот если нормальным населением сразу же город заполнить после очистки от черномазых, это же совсем другое дело. Но где его взять в количествах окромя давно переполненного беженцами Карфагена? Тем более, что это вполне в духе традиций — бывшая карфагенская колония как-никак. Кому и заселять её вновь, как не выходцам из метрополии?
Но над этим надо ещё мозговать, и ближе к делу будет виднее. Жаба ведь давит, если честно. У нас у самих население вырастет, и среди наших горгадцев будет не так уж и мало детей уроженок Керны, имеющих на неё эдакие своего рода наследственные права. А нынешних карфагенян там и рядом не стояло. И если уж рассматривать вопрос об этой Керне всерьёз, так для кого чистить её от отребья будем? Для своих или для чужаков? Что мы, карфагенян этих не знаем? Нужен нам под боком филиал этого склочного Карфагена? Как честный турдетанский буржуин — предпочитаю наших в нашей Керне. Недостающего народу мы и у мавров наберём, как набираем уже давненько для метрополии...
15. Африканские страсти.
— Хорошо здесь у вас. Хоть и холодновато, и приходится одеваться потеплее, но всё равно хорошо, — не без зависти заметила Тала, эффектная мулаточка из Керны, — Мне о Карфагене рассказали — говорят, лучше намного и Тингиса, и Гадеса, но вашу Оссонобу и карфагенянка знакомая очень хвалит. В Карфагене, говорит, тоже большие дома, но узкие и тесные улицы, а жильё тоже тесное и никаких удобств.
— Ну, смотря где, — хмыкнул Васькин, — Мегарские особняки для их хозяев ни в чём не уступают, а во многом и превосходят жильё в наших инсулах.
— Дворцы больших и важных людей? — мулатка рассмеялась, — Нет, эти неплохо живут и у нас, а я имею в виду, почтеннейший, жилища простых горожан.
— Старый город там, конечно, гадюшник гадюшником, — подтвердил я, — Улицы между кварталами ещё ничего, но между инсулами одного квартала — двум возам никак не разъехаться. Правда, сами улочки хотя бы уж вымощены камнем.
— А у нас и этого нет, — посетовала кернка, — Улица в Керне — просто утоптанная земля, и хорошо, если не слишком засорена отбросами. Есть места, где вообще не пройти из-за мусорных куч. Чисто только там, где живут имущие, у которых есть рабы.
— Кстати, карфагенский Старый город стал намного чище, чем был, или мне это показалось? — Хренио обернулся ко мне, — Помнишь же сам, мимо каких мусорных завалов мы тогда лавировали, когда похищали мою Антигону?
— Было дело — в одну кучу я тогда чуть не вляпался, — мы с ним рассмеялись, — С тех пор много воды утекло и много народу безработного прибавилось. Есть кому и засрать улицы, и прибрать их за этими засранцами В Карфагене отребье тоже мусорит, но там тот мусор убирает за ним другое отребье, которое зарабатывает этим на жизнь, — это я уже для Талы на финикийский перевёл, — У нас есть дворники, но есть и штрафы для мусорщиков, и специально отведённые для мусора места. Есть водопровод, есть канализация и отхожие места со смывом. А иначе, конечно, тоже утонули бы в отбросах.
— А наверху? — она указала на верхние этажи ближайшей инсулы, — Я слыхала от знакомой карфагенянки, что там есть всё это, но только внизу, а наверху нет. А веранд вот этих в больших домах нет вообще, — она указала на балконы, — А у вас люди, я смотрю, не боятся ходить и под самой стеной дома. Значит, и наверху всё это есть? И веранды тоже у всех? И так во всех ваших городах?
— Ну, пока ещё не во всех, — поумерил я её охренение, — Где-то старый город без всего этого вроде здешнего финикийского — живут же люди, как привыкли, и не сносить же его, верно? А где-то не успели ещё всё это выстроить, и люди живут, пока всё это ещё не готово, во временных посёлках. Трудно и не всегда возможно наладить всё это где-то в деревнях, но там и тесноты такой нет. А все новые города — да, стараемся строить так, как вот эти новые районы Оссонобы. Зачем же мы будем жить плохо, когда можем хорошо?
— Да, ваши купцы рассказывали, но наши не очень-то верят. Говорят, что так не бывает и быть не может. Мы с мужем тоже не верили, пока не увидели сами. Мы тоже так хотим у себя, но как такое сделаешь у нас? По вашему городу видно, что ваши — могут, но у вас другая страна и другой народ. Говорят, что и у горгадцев почти так же, но и это ведь тоже другая страна и другой народ.
— А какой народ в Тингисе и Гадесе? — ухмыльнулся Васкес, — Разве не такие же финикийцы, как и у вас?
— А разве по мне не видно, что не совсем такие? — парировала мулатка, — Были бы такими же, так и жили бы так же, но какая жизнь может быть с этими черномазыми? — и рассмеялась вместе с нами, — Среди них есть такие, с которыми можно нормально иметь дело и уживаться, но настолько мало, что мы всех их таких знаем в лицо и по именам. Но они и сами с остальными черномазыми уживаются плохо и очень их не любят. И дружат они только между собой и с нашими, и жить стараются так, как и наши. Один моему мужу сказал как-то раз, что если придут горгадцы, и мы их поддержим, то можем рассчитывать и на них — поддержат с удовольствием. У них у самих много обид накопилось на всю эту черномазую сволочь. Жаль, что горгадцы так долго думают и всё никак не решатся.
— А сами никак? — поинтересовался я.
— Я спрашивала мужа, почтеннейший, и он сказал, что никак невозможно. Мало наших, кто не смирился, и на кого можно положиться, а тех черномазых, которые заодно с нашими, ещё меньше. Дикарей во много раз больше, и они все вооружены. У нас в городе издавна запрещено оружие на улице носить, если ты не на службе, так за нашими и следят строго. Можно носить нож или кинжал на поясе, да трость в руке, которая сойдёт кое-как, если что, за дубинку, а меч или копьё — нечего и думать. Сразу арестуют и отберут, и ещё очень повезёт, если только оштрафуют за нарушение запрета. Всем нашим, кто попадался, ещё и сверх штрафа деньги платить пришлось, чтобы только этим штрафом и закончилось дело. А черномазые спокойно ходят и с большими тесаками, и с копьями, и их черномазая стража нашего тирана не трогает. Как тут к выступлению подготовишься, когда даже один с оружием на улицу не выйдешь? Где и как тогда тренироваться всем вместе?
— А тренировки ополчения в городе разве не проводятся? — спросил Хренио.
— В последние годы — очень редко, и наших в нём никогда не собирают вместе, а всегда перемешивают с черномазыми. На одного всегда приходится несколько дикарей, от которых не отделаешься. Редко когда хотя бы двое или трое в одном десятке, а чтобы хотя бы пятеро — муж ни единого такого случая не помнит.
— А морских учений не проводят? — я вспомнил про ихние гаулы, архаичные для Лужи, но вполне адекватные для западноафриканского побережья, — В морских экипажах ваши финикийцы и близкие к ним черномазые разве не в большинстве? Если вы захватите флот, разве нельзя увести его в фактории ваших купцов о обосноваться в них?
— Муж обдумывал с друзьями и это, почтеннейший. Ну, захватили бы, а дальше что делать? Город мы нашими силами не захватим. Значит, надо забирать из него и семьи, чтобы тиран не расправился с ними, и куда их везти? Горгадцы не принимают, с ними был разговор, и они предупредили, что берут только тех, кого отбирают сами. Я ведь и сама в своё время хотела на Горгады уехать, но в невесты на вывоз меня не взяли, а на постыдное ремесло я не была согласна сама. И все наши семьи — из таких. И Агадир тоже не примет, как и другие финикийские города — выясняли через их купцов. Отговариваются, что своих девать некуда, но муж и его друзья подозревают, что договорились они с нашим тираном, чтобы не принимать беглецов от него. Остаются только в самом деле фактории на юге, но это же подворья для одного морского экипажа, и ни в одном не поместиться всем. Кругом такие же черномазые дикари, как и в Керне, только ещё и города нет, и защиты от них нет даже той, которую всё-таки даёт наш тиран. Разве хватит нас там на настоящую колонию? Муж с друзьями думали над тем, чтобы добиться от тирана уступок в обмен на возврат в город захваченного флота, но поняли, что не выйдет.
