Ариэна и старый Атолл часто любовались Вечным Садом с ближайшего к нему холма, а иногда подходили к самой границе между жизнью и смертью — туда, где жёсткую желтовато-зелёную траву сменял изумрудный мох — такой пушистый и яркий, что хотелось растянуться на нём, словно на мягком ковре. Деревья с золотистой листвой и пурпурными, светящимися изнутри плодами казались творениями какого-то искусного мастера. Великана-ювелира, пожелавшего украсить часть леса растениями из золота и драгоценных камней.
Местное предание гласило, что чудесный сад вырастил какой-то могущественный маг, который в глубокой древности правил в этих краях. Якобы он хотел защитить свои владения от пришельцев с моря. Ему удалось защитить и своих далёких потомков — обитателей 3елёного Ура, Ур-Герена и Ур-Даола. Вечный Сад, который начинался примерно в ста димерах от Каменного 3алива, тянулся на юго-запад до поросших сариганой холмов, занимал обширное пространство между берегом моря на западе и горами на северо-востоке. Лунная Гавань всегда хорошо охранялась. Севернее корабли могли причалить только в Каменном Заливе. Это было небезопасно, но лиммеринские мореходы знали своё дело. Однако, даже удачно высадившись на берегу залива, добраться до посёлков пираты не могли — путь им преграждал Вечный Сад. Обходя его вдоль берега, они бы оказались на виду, а с другой стороны к чудо-лесу подходили гладкие отвесные скалы 3имогорья. В урах северо-запада до сих пор помнили историю двухсотлетней давности, когда жертвами Вечного Сада стал целый разбойничий отряд. Коварный Лес-Охотник позволил им зайти достаточно далеко, чтобы они не смогли вырваться из ловушки. А ловушкой здесь было болото. Вечный Сад рос на болоте, причём под изумрудным мхом были и топкие места, и участки твёрдой почвы. Некоторым жертвам удавалось дойти едва ли не до середины Сада. Наверное, зная безопасные места, можно было и пройти через него, да вот только "под ковром" всё постоянно изменялось, и место, которое казалось твёрдым, в следующее мгновение могло разверзнуться под ногами. Деревья Вечного Сада были хищниками. Их корни, скорее всего, уходили очень глубоко и сильно ветвились, питаясь не только влагой, но и плотью погибших. Эти странные деревья облетали поздней осенью, перед самыми морозами. Их золотые листья меньше, чем за сутки, высыхали и рассыпались в прах. Зимой болото замерзало, и можно было без страха бродить среди потемневших голых деревьев. Едва начинал таять снег, как их ветви и стволы вновь приобретали золотистый блеск. А когда на либенах и кемерах ещё только набухали почки, Вечный Сад уже нежно шелестел золотой листвой, среди которой каждый день вспыхивали алые цветы, источающие самый чудесный аромат, какой только можно себе представить. Он-то и заманивал животных в ловушку. Варлоки просто не могли устоять перед этим запахом. Может, поэтому в лесах возле 3имогоья их было меньше, чем где-либо. Весной деревьям-хищникам требовалось усиленное питание. В это время года люди даже близко боялись подходить к Вечному Саду. Людей этот запах уже давно не вводил в заблуждение, но для них у коварного леса имелась другая приманка. Многие охотники рассказывали, что, оказавшись возле Вечного Сада, они вдруг ловили себя на непреодолимом желании пройти через него. Они даже начинали верить, что сумеют нащупать безопасные места и благополучно обойти топкие. Многие вдруг загорались страстным желанием покорить этого хищника. Обмануть его. Одержать над ним верх. К сожалению, находились те, кто поддавался этому со6лазну. Назад они не возвращались.
Через месяц, когда на месте цветов появлялись сияющие пурпурные плоды, хищник немного успокаивался. В течение лета и осени его жертвами становились в основном птицы, которых привлекал нежный аромат ядовитых плодов. Этот яд убивал мгновенно, и мёртвые птицы вскоре оказывались под изумрудным ковром.
Наверное, самым странным было то, что золотые деревья не умирали и не росли. Они опадали и вновь одевались листвой, цвели и плодоносили, оставаясь неизменными уже не одно тысячелетие.
Рассказывали, что однажды зимой лес-охотник пытались вырубить. Это было лет триста тому назад. Стволы и ветви золотых деревьев оказались прочней любого металла. Огонь их тоже не брал. И ещё рассказывали, что те, кто пытался уничтожить Вечный Сад, вскоре после этого умерли. Этот хищник мог не только за себя постоять, но и отомстить.
— Этот лес думает и чувствует, — сказала однажды Ариэна, глядя на Вечный Сал с вершины холма. — Жаль, что с ним нельзя договориться.
— Ни с одним хищником нельзя договориться, когда он голоден, — усмехнулся дед. — И он так же, как и мы, имеет право охотиться. Наше дело — не попадаться.
Удивительного в здешних лесах хватало. Как-то раз, охотясь в предгорьях на птиц, Ариэна с дедом наткнулись на весьма странный предмет. Сперва они приняли его за камень. 3а гладкий светло-серый валун. Он был настолько твёрдый, что даже острый кинжал не оставлял на нём царапин. И ещё он оказался тёплым, хотя день стоял прохладный, а окружавшие этот "валун" сосны совершенно не пропускали солнечных лучей. Создавалось впечатление, что из земли выглядывает часть гигантского яйца. Это был явно не камень, а вот что — не знал даже дед Атолл, который уже без малого полвека 6родил по окрестным лесам и, казалось бы, мог ответить на любой вопрос обо всём, что здесь летало, бегало, ползало, росло или хотя бы просто торчало из земли.
В этой части предгорья местность была буквально усеяна камнями и маленькими островерхими скалами, которые напоминали Ариэне клыки каких-то гигантских чудовищ. В одной из скал — высотой с двухэтажный дом и находившейся в той же маленькой роще, где и загадочное "яйцо", была пещера — круглая и довольно просторная. Дед Атолл и Ариэна иногда устраивали здесь привал. Сосны не заслоняли вход, так что, сидя на пороге пещеры, дед и внучка могли любоваться чудесным видом на горное царство с его упирающимися в небо скалами, похожими на башни великаньих дворцов.
Однажды Ариэна повредила ногу, и дед оставил её в этой пещере с Раффом, а сам отправился за листьями хосты — они быстро снимали воспаление. Ариэна наткнулась на ветку кустарника массона. Одна из его длинных крепких колючек порвала кожаные штаны и оставила под коленкой девочки глубокую царапину. Колючки массоны содержали яд — не смертельный, но способный вызвать отёк на несколько дней.
Ариэну разморило на солнце. Журчание ручьёв, бегущих по предгорью, навевало дрёму. Была середина весны, и горные склоны оплетала серебряная пряжа водопадов. Эти многочисленные потоки так сверкали и искрились, что Ариэне казалось, будто она видит арану1 — божественную паутину, которая прямо на её глазах превращается из чистого света в воду. Или наоборот? Паутина Аранхи может превращаться в любую материю. Мать-Паучиха создаёт мир, соткав полотно, а потом оживив его и одев все свои творения плотью... Сверкание стало нестерпимо ярким. Ариэна уже не видела гор, только эту сияющую паутину. Девочке стало страшно. Может, богиня решила превратить материю этого мира в арану, чтобы потом соткать из неё другое полотно?
— Не надо, Аранха... — попросила она.
И богиня откликнулась. Ариэна не слышала её голоса, но услышала ответ. Сквозь крону молодой сосны пробивалось солнце — сгусток ослепительного света и шесть золотых лучей, которые тянулись в разные стороны, заполняя собой всё пространство. Ариэна едва не вскрикнула от восторга, увидев, что над ней парит окружённый солнечным сиянием шестилапый паук. У обычных маленьких пауков лап было восемь. Неужели сама Аранха спустилась к ней на своей чудесной паутине? Божественная паучиха сверкала, становясь то серебристо-чёрной, то похожей на фигурку из подсвеченного хрусталя. Лучи, которые тянулись от её шести лап, превращались в нити. И одна из них коснулась лица Ариэны. Великая Аранха говорила с ней! Она протягивала ей свою нить! Недолго думая, девочка взялась за эту сверкающую нить и почувствовала, как отрывается от земли. Вскоре затянутый паутиной горный замок остался далеко внизу. Нить, за которую держалась Ариэна, становилась всё длинней и длинней, и паучиха всё больше отдалялась. В конце концов она превратилась в белую звезду. Эта звезда отливала то голy6ым, то зелёным, а то вдруг вспыхивала серебром — совсем как туман над морем. Ариэна поняла, что сейчас произойдёт, и не испугалась. Она больше не держалась за нить, а летела сама — к сияющему хрустальному замку, над которым горела звезда с шестью лучами. Ариэна не знала, что это за дворец. Может, обитель Гиамары, куда она уводит мёртвых? Если родители Ариэны действительно там, она не побоится войти в этот замок... Она и не заметила, как оказалась в нём. Девочка бродила по залам с зеркальными стенами, в которых мелькали какие-то смутные отражения. Они появлялись и тут же таяли в тумане, превращаясь в облачные тени. Казалось, внутри этих зеркал живут туманные призраки, которые время от времени приобретают человеческий о6лик. Ариэна обрадовалась, когда один из призраков превратился в прекрасную женщину с пепельными волосами. Её голубовато-зелёные глаза сияли на бледном лице, словно драгоценные камни. Ариэна плохо помнила эту женщину, но почему-то сразу её узнала. Она кинулась к ней, но красавица исчезла, растворившись в тумане. Какая-то неведомая сила тут же подхватила Ариэну и унесла из этих сказочных чертогов, а хрустальный дворец превратился в обычный замок из грубого серого камня...
Ариэна проснулась от того, что Рaфф лизнул её в лицо, и долго смотрела на скалистую громаду, омываемую сверкающими потоками воды. Вернулся дед, перевязал ей ногу. И очень испугался, пощупав ей лоб. Яд массоны мог вызвать лёгкий жар и озноб, но только в том случае, если человеку вовремя не обработали рану. Дед Атолл всё сделал своевременно и умело. И он никак не мог понять, почему его внучка, которую он всегда считал самым крепким и здоровым ребёнком в мире, слегла с высокой температурой, едва они добрались до дома. Позже Ариэна поняла, что массона тут была ни при чём. Или почти ни при чём.
Во время болезни ей постоянно чудился какой-то голос. Она не столько слышала, сколько чувствовала его — словно прикосновение луча. Голос-луч звал её. Луч превращался в нить, по которой она пыталась снова подняться в сияющий замок. Она хотела снова увидеть ту женщину с серебристыми волосами. Разглядеть её получше. И понять, кто же она такая. Ведь этого до сих пор никто не знал. Наверное, этого не знал даже тот, кто любил её настолько, что пожелал вместе с ней умереть.
Ариэне так больше и не удалось долететь до хрустального дворца. Нить обрывалась, и она падала в холодное озеро, а, выбравшись из него, обнаруживала, что оказалась в странной каменной долине. Кругом высились угрюмые серые замки, опутанные паутиной. Здесь было опасно, и Ариэне хотелось укрыться в каком-нибудь из этих замков. Дверь оказалась только у одного. Приземистая, обитая железом, она находилась в глубокой нише, затянутой паутиной — такой прочной, что Ариэна никак не могла её разорвать. Она поняла, что не откроет эту дверь, пока не найдет ключ. Когда же дверь откроется, сумрачный замок превратится в сияющий хрустальный дворец. Тот, где можно встретить кого угодно. Даже богиню, которая исполнит любое твоё желание...
Ариэна проболела несколько дней. А первое, что она сделала, когда почувствовала себя лучше, так это взяла кусок угля и нарисовала на стене кухонной печи замок и сияющую над ним шестиконечную звезду.
— Не лучше ли стереть это, детка? — осторожно спросил дед. — К нам может кто-нибудь зайти... Может, нарисуешь что-нибудь другое?
— Конечно, нарисую, — сказала Ариэна. — Например, нашего Раффа. Или Вечный Сад... Но для этого нужны краски. Дед, купи мне краски. И какую-нибудь бумагу. Хоть самую плохую. На рынке в Ур-Гамеле продают дешёвую серую бумагу, а грунт я сделаю сама. Я видела, как его делают наши мастерицы. Тут ведь главное правильно сварить клей из комолового жира да мелко-мелко натереть белый камень...
Всё было куплено на следующий же день — бумага, краски, кисти, мелки, угольные карандаши. И даже несколько кусков сагинита — довольно дорогого материала, который делали из какого-то морского растения. Сагинитом можно было стереть неудавшийся рисунок.
Все удивлялись, что внучки Атолла не видно на улице.
— Может, всё ещё не поправилась? — недоумевали обитатели 3елёного Ура. — Странно... Такая крепкая девчонка.
— А хоть бы и вовсе не поправилась, — злобно шипела Виана.
Ещё больше удивились те, кто, зайдя к Атоллу по каком-то делу, увидели, чем же эта девчонка занимается. Весь дом был завален рисунками, глядя на которые, люди не верили, что их сделал десятилетний ребёнок.
— Она и раньше любила почеркаться угольком на доске, — пожимал плечами Атолл, — но сейчас... Погулять не выгонишь.
— Вот и хорошо! — засмеялся его приятель, старейшина охотничьей общины Дельвар. — Хоть спокойно будет в посёлке. Но до чего же здорово у неё получается! Да ей же самое место в школе ткачих.
В любой из таких школ обучали не только ткачеству, но искусству расписывать полотна. В 3елёном Уре старшей наставницей школы ткачих была Дамара. Она ещё два года назад наотрез отказалась принять туда Ариэну.
— Ткать и расписывать полотна могут только истинные дочери Аранхи, — заявила она расстроенному Атоллу. — Твоя внучка — полукровка. А если точнее, мы вообще не знаем, кем была её мать. Так что постарайся скопить ей приданое. Мастерицей ей всё равно не стать.
Атолл решил, что надо поговорить с Дамарой ещё раз. И показать ей рисунки Ариэны. Не может же она не видеть, что девочка талантлива!
Глава 2. Школа ткачих.
Естественно, Дамара не могла этого не видеть. Но, похоже, внезапно проснувшийся талант Ариэны лишь усилил ненависть старой ткачихи к дочери лиммеринки.
— Пусть малюет свои картинки, если ей нравится, — холодно сказала Дамара. — Пусть делает, что хочет, но только подальше от других детей. С чего это она вдруг начала так рисовать? Что за демон в неё вселился? Когда с человеком происходят такие странные перемены, это не к добру.
— Да она и раньше рисовала, — пытался возразить Атолл. — Просто сейчас девочка повзрослела, стала усидчивей, и ей уже не хочется целыми днями бегать сломя голову...
— А мне не хочется навлечь на себя гнев Маттар, — отрезала Дамара. — Я не могу принять в школу при святилище ту, которая не является истинной дочерью Паутины. Она скорее дитя тумана. А её дерзость не знает никаких пределов. Я не собираюсь учить зверёныша, который едва не отгрыз мне руку!
— Ты до сих пор ненавидишь ребёнка за то, что он не позволил себя побить. Но ведь ты и не имела права наказывать чужого ребёнка.
