— На дереве!
Одна из трех выделявшихся как-то странно двинула руками, словно рисовала спираль, и с кончика ее ножа словно сорвалась струя бледно-желтого цвета.
— Прах Пустыни! — прогремел ее возглас.
Струя промчалась мимо Борисова, успевшего пригнуться, и на ее пути ветки и листья обращались в прах, песчинки, тут же разлетавшиеся во все стороны. Борисов уже видел нечто подобное в "Пустынном Фазане", но только сейчас сообразил, что это те самые техники ци, о которых толковала Казино. Местная магия, в общем.
— Отрыжка Дракона-Хомяка!! — прогремел выкрик.
Струя обжигающего пламени ударила между деревьев, сразу запалив парочку из них. Лошади ржали, дергались, пытались умчаться и Борисов в этом шуме выстрелил еще раз, прямо в лицо одной из магичек, но не той, что наколдовала Прах. Голова ее разлетелась, как спелый арбуз, и стражницы, кто еще сохранял боевой дух, резко его утратили.
— Лапа Ярости!
Когтистая лапа помеси хомяка и дракона развалила на несколько частей вторую магичку, а третья еще раз ударила Прахом Пустыни. Фиолетовая струя ударила в грудь Хомяка и слегка подпалила там одну шерстинку. Борисов подхватил саблю, ткнул в шею одной из стражниц, вторую застрелил, третью отправил головой в дуб, не забывая поглядывать за Хомяком, мало ли что.
— Что это было? — захохотал утробно Хомяк, растопыривая лапы. — Так тебе не одолеть этого молодого мастера!
Культиваторша сдвинулась, словно танцевала, кинжал ее закрутил пару знаков в воздухе, а левая рука вдруг засветилась:
— Песчаный вихрь!
Рука пошла вверх и с нее сорвались светящиеся искорки, словно песчинки и в такт им в Хомяка полетела также земля, щепки, камушки, листья, все мелкое вокруг. Борисов, не отрывая взгляда, вскинул Лобзик и застрелил еще одну стражницу, пытавшую подняться с земли и слишком громко хрустевшую ветками при этом. На обычных стражниц магию тратить не требовалось, только на перезарядку Лобзика, и противницы у него практически закончились.
Если бы не магички!
— Дао Жадности, первая ступень — Дыхание! — вдруг выкрикнул Хомяк.
Из драконохомячьей формы он перетек в человеческую, волосатого и мускулистого черноволосого юношу. Похоже, Хомяк усовершенствовал трансформацию, с такой волосатостью он выглядел даже почти одетым. Руки его взметнулись по обе стороны, словно он собирался исполнять то ли танец робота, то ли индийские народные пляски, в той их части, где двигали головой между рук. Рот Хомяка приоткрылся и.. засосал в себя всех светлячков без остатка.
— А, — издала потрясенный звук магичка.
Она стояла, покрасневшая до самой шеи, потрясенно и бурно дышала, широко раскрыв рот, словно пыталась передразнивать Хомяка.
— Ты... ты...
— Я прекрасный в своем совершенстве Хомяк-Дракон, молодой мастер, которому нет преград в этом мире!
Тут он вдруг сдвинулся стремительно, оказался возле магички и врезал ей по голове. Та охнула и осела без сознания.
— Я все правильно сделал, наставник? — спросил Хомяк.
— Кроме части с размахиванием голыми причиндалами, — сварливо отозвался Борисов.
— Это еще почему? В этой форме мне было легче выполнять технику!
— Вот почему, — нога Борисова врезалась Хомяку между ног.
И ничего не случилось, тот словно не заметил пинка, посмотрел удивленно.
— Тьфу ты, такой воспитательный момент просрал! — сплюнул Борисов.
— Наставник, я...
— Попизди мне еще тут! Быстро, рви деревья когтями и рвем когти, пока нас не зажарило!
Огонь, которым Хомяк атаковал ранее, уже распространялся, перекидывался на новые деревья, жадно пожирал их и взлетал к небесам. Пустыня рядом, подумал Борисов отстраненно, чудо что хоть такую лесополосу сумели вырастить. Руки его обшаривали убитых стражниц, изымали деньги и ценности, амулеты, медальоны, все что было мелким и выглядело ценным.
Он еще хотел забрать броню, но вовремя разглядел размеры и сплюнул, мелковатое все! Одежду тем более брать не стал, прихватил саблю и поднялся, увидев, что Хомяк закончил оставлять следы когтей. Зверюга выл в лесу, зверюга сожрал стражу и затем все сгорело, отличая легенда прикрытия.
— Лошадей забыли! — хлопнул он себя по лбу.
Огонь подобрался уже совсем близко, трещал, обжигал, ослеплял. Следовало убираться немедленно и как можно быстрее:
— Сейчас догоним! — радостно крикнул Хомяк, вздуваясь в размерах.
Борисов подхватил магичку, уселся, швырнул в пасть Хомяка пригоршню флаконов, и они помчались под хруст и треск пожара и чего-то, из чего тут делали флакончики. Затем треск пожара сменился треском веток, потом топотом лап, зверье бежало и спасалось от надвигающегося огня.
— Это они еще от меня раньше пожара побежали! — радостно объявил Хомяк на бегу.
Пасть его ухватила какого-то рогатого зайца, раздался страшный хруст костей. Зверье рвануло прочь, Борисов еще пришпорил Хомяка и так они неслись какое-то время, пока пожар не остался окончательно вдалеке.
— Эй, а где лошади?
— Какие еще лошади? — недоуменно спросил Хомяк, затем заканючил. — А как же я, я ведь лучше лошади?
— Да-да, привал, — махнул рукой Борисов.
В красных глазенках Хомяка поблескивало нетерпение, мохнатая морда выглядела голодной. Прежде чем Борисов успел отпустить дежурную шутку про Ненасытио, Хомяк, подергивая носом, уже подошел к культиваторше, сброшенной на землю.
— Пахнет ци! — объявил он.
Прежде чем уставший и воняющий потом и гарью Борисов успел что-то сделать, как Хомяк содрал штаны и припал языком к промежности магички. Сам не замечая того, Хомяк частично стал человеком, но оставил драконий, узкий и длинный язык. Хомяк чавкал и чмокал неприлично, культиваторша очнулась, но вместо побега попробовала притянуть голову Хомяка за уши глубже.
Тот отстранился, облизываясь и воскликнул:
— Хочу еще!
— Да, да, да, еще, еще! — магичка разорвала на себе рубаху
Плоская, как и прошлые, но с набухшими, словно светящимися изнутри багровым, сосками. Хомяк тут же припал к одному из них, придвинулся телом, которое окончательно стало человеческим. Два тела слились так легко, словно занимались этим всю жизнь, хотя Борисов мог бы поклясться, что видит перед собой двух девственников.
Двух бесстыжих девственников, голый Хомяк вколачивал себя в голую магичку, словно паровой молот.
— Еще! Еще! Еще! — орала та на весь лес, обвив его ногами и царапая ногтями спину.
Пыталась, во всяком случае, но Хомяк не замечал того.
— Твоя ци — моя! — вдруг заорала она, похоже, применяя какую-то технику. — Зыбучие Пески Любви!!!
Во всяком случае тело ее засветилось изнутри и у Борисова возникло ощущение, словно его куда-то пытаются утянуть, дергая за невидимую ниточку. Он встревожился, но Хомяк уже справился и сам.
— Моя ци — только моя! — заорал он, дергая тазом беспорядочно. — Вся ци — моя, даже та, что на небесах!
Победный рывок и теперь засветился волосатый Хомяк, а культиваторша заорала истошно. Хомяк лениво шлепнул ее рукой по лицу, во все стороны полетели кровавые брызги из разбитого носа.
— Заткнись, — бросил ей Хомяк, поднимаясь.
Удовлетворенно потянулся, выдохнул счастливо и почесал в волосатой промежности, даже не думая прикрываться. Заметил взгляд Борисова и торопливо добавил.
— Она хотела украсть мою ци, но я не дал! Это моя ци! В наказание я забрал ее ци и это было очень приятно! Дед, мне понравился этот твой секас, давай, я готов заниматься им с утра до вечера!
— Ты забрал ее ци? — переспросил Борисов, переводя взгляд на рыдающую культиваторшу. — Как интересно.
— Глава 9
— Дед, да говорю тебе, этот молодой...
— Молодая! — резко поправил его Борисов, сверкнул взглядом из-под широкой шляпы. — И никаких третьих лиц!
Дорога наполнялась людьми, крестьянки несли что-то на инструментах, усталые быки катили усталые, скрипучие телеги, проезжали патрули — по три женщины в каждом, как правило — зорко посматривали по сторонам. Один раз проехала какая-то аристократка, с бледным, жеманным лицом, словно уже пресытилась всем на свете, еще разок, навстречу основному потоку, промчались группой культиваторы из секты Песчаного Бархана. Кто не успел отскочить, тех стоптали, при этом, как определил Хомяк магичек в той группе было не больше трети.
Но вся группа была одета в богатые одежды со знаками секты, неслась так, словно опаздывала на собственную смерть и стоны, вопли и проклятия вслед оставили их равнодушными. Борисов отмечал все это мысленно, поглядывая из широкой соломенной шляпы и покряхтывая, якобы под весом двух мешков. "Внучка"-Хомяк шагала впереди и налегке, беспечно помахивая рукой, "дедуля" — Борисов тащил мешки, все вокруг воспринимали это, как должное.
Власть силы, власть женщин, к попытке выдать себя за одну из них стоило подготовиться, чтобы не казнили.
— О, — издал восхищенный писк Хомяк и ринулся к доске объявлений.
Внимание его приковывал огромный плакат, возвещавший о скором начале какого-то турнира, проходящего раз в десять лет. Если там и было что-то стоящее внимания, то исключительно слова о месте прохождения, Вань-Сянь, центр той самой провинции Трех Холмов, где оказались Борисов и Хомяк. Раз в десять лет, много желающих посмотреть, в этом потоке легче будет затеряться, так рассуждал Борисов.
В целом количество женщин вокруг его изумляло. В другом мире он сказал бы "количество людей", но здесь это были именно что женщины. Они охраняли, везли товары, пекли хлеб, мотыжили поля, пили друг с другом и сражались, ругались, обучали, вынашивали детей, если Борисов не ошибся с причинами вздутых животов. Мужчины тоже работали, но попадались намного реже, не исключено, конечно, что их держали на самых черных работах, вдали от остальных, но и такое требовало власти и силы женщин.
Мужчин зажимали в углах, хлопали по задницам и животам, обвиняли и требовали, и они лишь вяло огрызались в ответ. Полная смена социальных ролей, при том, что именно женщины продолжали вынашивать детей и, судя по обилию женщин, очень огромное их количество. Либо медицина в этом средневековье была очень продвинутой... либо местная магия изменила все так, что рождался один мальчик на десять девочек. Мысль показалась Борисову стоящей внимания, но тут его внимание привлек другой плакат.
— Сестренка, даже не надейся!
— Там будут выступать настоящие культиваторы!
— Твои мышцы против них — тьфу!
— Неужели ты не видела культиваторов?
— Из какого дикого уголка ты приехала, сестренка?
— Сестренка, бросай бесплодные мечты, лучше давай к нам, у нас сто лян рисовых полей и все надо поливать как следует, в драках за воду твои бицепсы — дай-ка пощупаю — нам во как пригодятся!
— Ах ты сучка крашеная! Сестренка, давай лучше к нам, набьешь морду вот этой щупательнице и мы еще тебе раз в неделю девочку будем давать!
Женщины толкались у доски (везде вокруг было много, слишком много женщин, по мнению Борисова), в свободных рубахах и штанах. Изобилие женщин объясняло засилье халатов, но в то же время Федор Михайлович увидел, что и мужская одежда, и какие-то универсальные вещи, подходящие всем, здесь тоже в ходу. Знать и культиваторы тянулись к типу "мелкие, плоские и белокожие", остальные как повезет.
Сейчас вот парочка боевитых бабищ уже тащила Хомяка в стороны, похоже собираясь его выставлять на арену в местных битвах за воду. Борисов мог их понять, близость пустыни влияла, но и отпускать Хомяка не собирался. Тот, впрочем, тоже, не собирался с ними, двинул руками и женщин вокруг разбросало, раздались восхищенные охи-вздохи, чей-то сладострастный стон.
— Идем отсюда, дед! — скомандовал Хомяк.
Едва они отошли дальше, и толпа у доски объявлений затерялась за спинами других толп, как тон Хомяка изменился.
— Там такое, блестящее! Пахнет ци! Хочу-хочу-хочу! — заканючил он.
— Ты слишком-то в роль девочки не вживайся, — проворчал Борисов.
Для конспирации они общались на русском, хотя сам факт незнакомого языка тоже мог привлечь к ним внимание. Делать ставку на многолюдность и что в городе всем друг на друга насрать было опасно, другое общество, другая культура, и неизменная любовь к сплетням.
— Но оно такое! Давай поучаствуем в турнире! Я их всех одной левой! Или правой!
— Да ты и техник не знаешь, — проворчал Борисов.
Вокруг пихались, толкались, дышали в лицо перегаром и какими-то мазями, в штаны еще не лезли, но за задницу Борисова кто-то все же сжал крепко. Донесся восхищенный возглас, но они уже оторвались, скрылись в толпе. Помолодевший вид мог быть опасен, отметил Борисов, следовало и дальше притворяться стариком, чтобы не изнасиловали в переулке. Хомяк пока спасался нарядами под девочку, очень мускулистую и плоскую девочку, но и он выделялся из толпы, приковывал восхищенные и сладострастные взоры.
— Знаю, я же демонстрировал!
— Сам же сказал, что это ци тебе подсказала и повторить не смог, — бросил Борисов и Хомяк надулся обиженно.
— Вот и поехали на Турнир! — снова заканючил он минуту спустя. — Там техники! Там такая классная блестящая штучка на голову, хочу-хочу-хочу!
— Ты бы лучше сбор силы осваивал, — проворчал Борисов. — И техники, вместо того чтобы учительниц своих заебывать до полусмерти.
Магичка, которую Хомяк опустошил и лишил ци, не выдержала еще одного сеанса секса с Хомяком и покончила с собой. Сам Хомяк остался разочарован, без ци его секс не привлекал, и он долго дулся. Борисов в ответ ворчал и бил его палкой по спине, обзывая "шерстяным пидорасом", за то, что сразу все сожрал и ничему не выучился.
— Валить надо, — добавил Борисов, когда толпа слегка поредела.
Ценности следовало толкнуть кому-нибудь, но Борисов с огорчением осознал промах в своем гениальном плане: где тут что он точно не знал. Думал подловить воришку на местном базаре, через толпу которого они пробивались, но опять ничего не вышло, никто не позарился на мешки.
— Я жрать хочу.
— Тебе бы только жрать, проглот!
— У меня молодой растущий организм! И живот! — Хомяк похлопал по магическому ядру.
— Дай тебе волю, ты весь мир сожрал бы, — проворчал Борисов.
— И небеса! — горделиво подтвердил Хомяк, вскидывая голову.
Повязка на голову, немного краски, но все равно, как можно было принимать это за девушку, Борисов не понимал. Тем не менее, местные пока не разоблачили переодетого Хомяка, хотя Борисов не сомневался, что тут даже есть наказание за подобное. Раз женщины были силой, мужики могли начать переодеваться в них, благо плоское и мужеподобное тело у них уже имелось и женщины, будучи силой, не стали бы такого терпеть.
В то же время, проверять на практике так это или нет, что-то не хотелось, снова драться и бежать тоже.
— Пожрем за городом, — сказал ему Борисов. — Уходить надо.
— В сторону Турнира!
— Вот заладил, — сплюнул Борисов.
Крайне неудачно сплюнул, почти на ногу проходившей мимо женщине средних лет.
— Ах ты мужлан! — заорала она и треснула Борисова горшком, который тащила в руках.
Попыталась треснуть, ручища Хомяка разнесла горшок и врезалась в лицо тетки. Та отлетела, утирая кровь с лица, сразу обрела гибкость в пояснице и начала кланяться, бормоча извинения и пожелания долгих лет могучей воительнице. Толпа вокруг комментировала оживленно, но никто не лез. Средневековье, зло подумал Борисов, стоя со склоненной головой, власть силы, власть связей и снова силы, оружия в руках.
