"Но боя-то как раз и не было, утиная охота это была, а не бой!" — не согласилась было Ара, но тут же и вспомнила, что, если даже это действительно была стрельба по уткам, то ее-то саму, получается, одна такая кряква едва не до смерти "ущипнула".
— Ладно, — поставила точку адмирал. — К делу. Во-первых, ты уж поверь, Варвара, но я устала за тебя волноваться. Сил моих больше нет! Поэтому, уж извини, но считай себя с этого дня списанной на берег.
— Возражения не принимаются! — подняла она ладонь, останавливая возможный поток жалоб и притязаний. — Пока не родишь, никакого пилотирования. Во всяком случае, ничего тяжелее геликоптера.
— А после? — осторожно поинтересовалась Ара. На самом деле, она спорить и не собиралась. Поняла посыл и приняла, как есть.
— Вот родишь, оклемаешься, тогда и поговорим. Все понятно?
— Так точно!
— Ну, вот и славно, — кивнула Адмирал. — Мы тут посоветовались и решили, будешь представлять отца в Военно-Техническом совете, ну и при мне "для особых поручений".
Ну, что-то в этом роде она и предполагала, так что ерепенится смысла не видела.
— Я остаюсь в Шлиссельбурге? — спросила вслух.
— Да, — подтвердила адмирал. — Пока здесь, а ближе к делу отправим тебя в Вологду. Есть возражения?
— Никак нет!
— Ну, ты еще каблуками мне щелкни для полного счастья! — неожиданно улыбнулась Браге. — Разговор у нас, Варвара, неформальный, поэтому без солдафонщины, пожалуйста!
— Хорошо, — кивнула Ара. — Извините, господин адмирал, больше не повторится.
— Так-то лучше. — Браге встала, потянулась, повела плечами. — Устаю сидеть, но раз надо, значит, надо.
— Я понимаю. — Ара действительно понимала. Знала, что Елизавета Аркадиевна, дай ей волю, до сих пор гоняла бы супостатов на "коче" или на каком-нибудь "коньке-горбунке", а она днями из кресла своего начальственного не вылазит. Долг сильнее фанаберии, где-то так.
— Кадровики, Варвара, пересчитали твои подвиги с учетом всех покоцанных тобой кораблей и совместных побед и пришли к выводу, что у тебя на данный момент ровным счетом двадцать шесть побед. Так что получаешь золотой значок "Аса".
— Служу Себерии! — вскочила Ара.
— Конечно служишь! — одобрительно кивнула адмирал. — И хорошо служишь, чего уж там! Да, сядь ты уже! Или нет! Постой минуту, чтоб два раза не вскакивать. К ордену тебя, Варя, представили, но чем именно наградят не знаю.
— Да, я...
— Да, ты! — усмехнулась Елизавета Аркадиевна. — К ордену не я представляла, без меня нашлось, кому за тебя порадеть. Вас всех представили. Я имею в виду, всех, кто вылетел той ночью на перехват. Жихареву твою, к слову, тоже. Чаю, знаешь, что ее пока трогать нельзя. Оклемается немного после операции, переведем сюда, в центральный госпиталь. Поправится, найдем применение...
— Ко мне помощником... — аккуратно вклинилась Ара.
— Голова у нее как? — сразу же заинтересовалась адмирал.
— Отличная голова! — заверила ее Ара. — В Академии диплом с отличием получила. И пилот хороший...
— Ладно, тогда, — согласилась адмирал. — Присвоим очередное звание, и направим военпредом к твоему отцу. Вот и будете вместе: политес соблюден, и все довольны.
— Спасибо!
— Не за что, — поморщилась Браге. — Тем более, что она заслужила. Четыре сбитых "Виндзора", "Кумано" и ниппонский истребитель. Вполне!
— Спасибо! — повторила Ара.
— На здоровье! Но у меня, Варвара, к тебе еще одно дело. Вернее, два. Боюсь, что тебе это не понравится, но прими, будь любезна, как мою личную просьбу, а не как приказ.
— Что надо делать? — Что бы это ни было, раз крестная просит, придется ее уважить. И не потому даже, что она по факту третий человек на Флоте, а потому что она — это она.
— Первое. Шумские. Знаешь их?
— Да, — подтвердила Ара очевидное. — Я с их Екатериной одно время даже переписывалась.
— Ну, вот и чудно, — улыбнулась адмирал. — К слову, Катька сейчас здесь, в Шлиссельбурге, полагаю, увидитесь и возобновите знакомство. Но я о другом. Шумские заканчивают документальную ленту "Экипаж". Как раз про вас с Леной Жихаревой. Времена у нас сейчас тяжелые, ну, да не мне тебе объяснять, лейтенант. Патриотический фильм позарез, как нужен. Дашь им развернутое интервью... Появишься в кадре в форме, со всеми орденами и медалями. Если Лена будет чувствовать себя получше, то и к ней в госпиталь зайдете. Очень, понимаешь ли, Флоту нужен сейчас такой фильм. Но дело спешное, и на все про все есть у нас максимум неделя. Не подведешь?
— Раз надо, сделаю, — согласилась Ара. — Только неловко как-то. Что люди скажут?
— А что они могут сказать? — удивилась Браге. — Люди, Варя, увидят молодую женщину, которая воюет с первого дня войны, и хорошо воюет. Без страха, как говорится, и упрека. Кровь пролила. Врагов побила несчетно. Причем и ниппонцев, что характерно, и шведов с великобританцами. Как раз то, что доктор прописал.
— Ну все равно как-то... — покраснела Ара. Видеть себя она сейчас не могла, но, судя по тому, как бросило ее в жар, наверняка зарделась, как маков цвет.
— Оставь, Варвара, свои сомнения другим. Тем, кто из ерундовой истории раздувает эпохальный подвиг и тянет на себя славу, как одеяло. У тебя все заслуженно и не раз, а, если рассказать все, как есть, не приукрашивая и не спрямляя углов, так у некоторых волосы от ужаса дыбом встанут. Не забыла, поди, про ниппонских десантников?
— Забудешь тут!
— Вот и я об этом.
— Хорошо, — кивнула, тогда, Ара. — Сделаю.
— Отлично! Я на тебя рассчитываю, — крестная прошлась по кабинету, вернулась к столу, не торопясь, закурила, папироску.
— Виктор и Дарья Шумские люди талантливые, — сказала, пыхнув дымом первой затяжки. — И представь себе, начав работать над фильмом, они в тебя без малого не влюбились. Говорят, ты — это вылитая я в молодости. Не внешне, но такая же больная на всю голову. Это я почти дословно воспроизвожу их мнение. Так вот, пока суд да дело, написали они сценарий для игровой ленты. Условное название "Авиатор", и торговый дом "Русь" за эту идею ухватился, что называется, руками и ногами. Там, в фильме, как раз про тебя, но не дословно, разумеется, а обобщенно. Что-то от тебя. Что-то от меня, а что-то, вообще, высосано из пальца для красоты и образности. Просят тебя поучаствовать в качестве консультанта, а я прошу им не отказывать...
— Ну, если консультантом... — тяжело вздохнула Ара, но она еще не знала, чем кончится разговор, потому что напоследок крестная приберегла сюрприз огромной разрушительной силы.
— И вот еще что, — сказала, выбросив окурок в пепельницу, — мы тут посовещались и пришли к выводу, что даже для особых поручений звание у тебя мелковато будет. Попробуем, конечно, прожать для тебя очередное внеочередное, но это еще то ли получится, то ли нет. Однако для представителя "Заводов Кокорева" и этого будет мало. Поэтому принято решение официально разрешить тебе, Варвара, быть одновременно в двух лицах. В Адмиралтействе ты старший лейтенант Флота Варвара Бекетова, а в Военно-промышленной комиссии — "дочь самого" Варвара Авенировна Кокорева. Это, как ты понимаешь, в тех кругах, считай, адмиральское звание. Но, если так, то никаких мундиров. Денег у тебя, как я знаю, радением твоего батюшки более, чем достаточно, а посему вот тебе первое боевое задание. Давай, милая, пройдись скоренько по лавкам и оденься, как должна одеваться дочь "Самого". Вот тебе номер телефона на такой случай, — протянула она Аре листик, явно вырванный из записной книжки, — это ателье Надежды Федоровны Вербицкой на Староладожском бульваре. Знаешь, поди, о ком речь. Сама она давно уже живет в Милане, но ателье ее никуда не делось. Скажешь, что от меня, примут вне очереди и сделают все, что требуется, быстро и качественно. Ольга моя близкая подруга. С детства дружим, и я ее на твой счет предупредила. Так что вперед, лейтенант, и не посрами честь мундира!
* * *
Герой она или нет, беременная или только прикидывается, но крестная запрягла ее без жалости и сантиментов. Сразу после встречи с адмиралом, Ара попала в руки кадрового управления, и колесо закрутилось. Ну, а ей, стало быть, оставалось только бежать, как той дурной белке, и всей разницы, что бедное животное не понимает, куда и зачем оно бежит, а вот лейтенант Бекетова твердо знала, что делает и зачем. Однако легче ей от этого не было. Она даже с Олегом толком пообщаться не успела. Ему ведь разрешили отлучиться из части всего на три дня, да и то, только потому что героическая на всю голову жена-авиатор сначала пропала без вести, а потом счастливо нашлась. Но по факту, едва попав в Шлиссельбург, Ара без промедления включилась в работу.
В феврале положение на фронтах уже, более или менее, стабилизировалось, но напряжение, что не странно, никак не спадало, а значит, и Адмиралтейство, и военно-промышленный комплекс работали без сна и отдыха. Ну, и Ара вместе с ними, являясь одновременно "для особых поручений" при первом заместителе набольшего боярина Адмиралтейства и представителем заводов Кокорева в полутора десятках столичных комитетов, консультативных советов и прочих комиссий. И, следует сказать, все эти собрания отнюдь не являлись порождением излишней бюрократии и чиновничьей дури. Война навела порядок и в их стройных рядах, так что вкалывать Аре приходилось по-настоящему и совершенно не по-детски. Впрочем, последние месяцы перед зачетным боем с великобританскими "Виндзорами", она и так уже занималась похожими делами. Только теперь она уже попала "в жернова" на самом деле и на самом высоком уровне, где простые лейтенанты Флота "хождения не имеют". Среди небожителей правом голоса могла пользоваться лишь любимая дочь Авенира Кокорева, да и то это право еще надо было заслужить. И, видит бог, Ара старалась изо всех сил, потому что не для себя любимой жопу драла, а за отечество радела. Единственное, что было ей строжайше запрещено, это иметь касательство к самим заказам. Чтобы, значит, избежать конфликта интересов. Но зато все остальное, было, как говорится, в ее юрисдикции, — и с той, и с другой стороны, — как в игре в шахматы с самим собой.
Заводы Кокорева наращивали выпуск "метеоров", "кочей" семнадцатой и двадцать первой моделей, торпедоносцев "Струг-вампир-7" и пикирующих бомбардировщиков "Ушкуй-2". Однако для того, чтобы поток этой остро необходимой Флоту и армии техники не иссякал, а, напротив, нарастал, ее отцу нужны были алюминий, магний и титан, молибденовая и марганцовая сталь, медь, вольфрам и хром с кобальтом, редкие сплавы, высококачественные пластики и многое, многое другое. А еще производству требовались рабочие руки и умные головы, и одним бронированием необходимых специалистов дело не ограничивалось. Рост производства предполагал введения в строй новых мощностей, и, следовательно, надо было найти для этого строителей и станки, новых специалистов, деньги и множество других крайне важных и остро дефицитных в военное время вещей. Но все это, если смотреть на процесс глазами представителя Кокоревской империи. Однако свои требования имелись и у покупателя, имея в виду Адмиралтейство. Качество производства, тактико-технические характеристики изделий, вал, сроки и, разумеется, перспективы. Краткосрочные, среднесрочные и даже планы на послезавтра. В общем, Ару втянуло в этот водоворот и уже не отпускало, так что она даже толком не поняла, откуда кадровое управление Флота узнало, что в бою с великобританцами она была ранена.
Ранение, правду сказать, было ерундовое, хотя и неудобное. Когда она рассказывала мужу и друзьям о том, какой проблемой стало для нее во время пурги сходить пописать, она умолчала, разумеется, о том, какой морокой обернулась необходимость перевязать себе левое плечо. Когда катапультировалась и сразу после приземления на лед озера ей было не до того, чтобы думать о таких пустяках. Ара держалась в тонусе даже тогда, когда почувствовала боль и сырость в районе плеча, но потом-то этим все равно пришлось заняться. От отца ранение скрыть, впрочем, удалось, тем более, что беременность выглядела в этом смысле куда аттрактивнее. Олег же сам, — своими глазами, — увидел результаты ее самолечения. Этим отчасти и объяснялся его эмоциональный всплеск, но как об этом пронюхали кадровики, одному богу известно. Однако, в тот же день, когда Аре вручали в управлении золотой значок "Аса", от нее в ультимативной форме потребовали добавить на рукав еще одну нашивку за ранение. И сколько она ни объясняла им, что эту царапину даже ранением, строго говоря, назвать нельзя, — потому что перед людьми стыдно, — им все было нипочем. "Правила писаны для всех!" И все на этом.
А потом, — словно, ей мало было других забот, — за Ару взялись Шумские. Правда, под это дело удалось хоть ненадолго вырваться к Лене, которую как раз перевели из Вологды в Шлиссельбург. Выглядела боевая подруга так себе, да и чувствовала себя, прямо сказать, хреново, но, узнав, что о них с Арой снимают фильм, воодушевилась, сжала зубы и продержалась перед камерой ровно двадцать необходимых для дела минут. Ее, разумеется, подкрасили и причесали, и нарядили в новый халат, из-под которого весьма героически виднелись на груди бинты плотной повязки. А еще обкололи обезболивающим, чтобы не потела в кадре и не кусала губы. Но все равно, главным в этом деле было ее желание попасть в кино. И попала, разумеется. Шумские были настолько довольны отснятым материалом, что даже оставили девушек наедине, чтобы они могли хоть немного поговорить.
— Больно? — участливо спросила Ара.
— Очень, — честно призналась Лена. — Я только теперь по-настоящему поняла, как тебе тогда было худо.
Ну, что ж, Ара это помнила, как помнила и то, кто тогда держал ее за руку.
— Потерпи! — попросила она подругу. — Обещаю, это пройдет. К тому же у меня есть для тебя две хороших новости. Вернее, три.
— Давай, тогда, рассказывай! — через силу улыбнулась Лена. Улыбка вышла кривовато, но чем богаты, как говорится, тем и рады.
— Обещают наградить тебя орденом, но каким пока неизвестно. Зато точно знаю, что мичманом тебе быть уже не долго осталось. Лейтенантские погоны — не хухры-мухры. И третье, служить будем вместе, хотя летать вряд ли придется. Во всяком случае, мне. Тебе, может быть, и разрешат. Обещаю, Лена, что впишусь за тебя по полной, но как получится, один бог знает. С моей крестной бодаться, лоб разобьешь, а толку чуть.
Лена ее поняла, но мичману сейчас по любому было не до полетов, встать бы с госпитальной койки, и то дело.
Что же касается Ары, то, едва выйдя из госпиталя и наскоро распрощавшись с Шумскими и их съемочной группой, она сразу же рванула домой, на Гвардейскую улицу. Через полтора часа начиналось совещание у товарища министра финансов Глебова, а ей еще нужно было переодеться и привести себя в порядок. Первое появление на большой сцене в качестве личного представителя Кокорева, "великого и ужасного" — не фунт изюма. Спасибо еще, что у нее "Поморушка" на ходу, а то, не дай бог, опоздает. Кирилл ее тогда без соли съест.
"И без перца..." — Подрулив к особняку на Гвардейской, Ара оставила вездеход у подъезда, выскочила и пулей рванула к себе, то есть, сначала, разумеется, в дом, а потом уже и к себе, в спальню на третьем этаже.
