Далёкие крики чаек, трескучие песни цикад, ветер, что пахнул мне в лицо запахом водорослей и моря. Виктор о чём-то шепчется с Мэлланом, эльф глянул на меня, отвернулся. Всё ещё дуется... и Икабод с ним. Гленна нет, уехал, наверное. Что ж, значит, ему полегчало, я собралась дать ему обезболивающее, если бы ему о сих пор не стало легче, уж кому-кому, а мне всё известно о головных болях, вот только себя вылечить не могу... В траве прыгнул и исчез белый садовый кролик. Патрик. Анарьетт его прикормила, он приходит за вкусной капустой и морковкой. Эх, Патрик...
Жизнь продолжается, а её, Анн, больше нет.
— Светлейшая, могу я узнать, где Мисти? Она жива? — спросила я.
Эллоя смотрела вдаль, казалось, она меня не слышит.
— Мисти... нет с нами, — прошелестела она.
— Как? Она мертва? И её убили? — похолодела я.
Я думала, выплакала все слезы.
Оказалось, нет.
Эллоя вперила в меня свои зелено-голубые глазищи:
— Можно сказать, что так. Мисти умрёт, и умрёт очень скоро, этого не избежать. Её "привязали" к... Анарьетт. Это жестоко, превратить в раба живое существо. Раба, который должен умереть вместе с хозяином. Мисти ещё жива, но по смерти хозяина они, ак-моры, долго не живут, ты должна это знать. Это боль, метания по клетке, это добровольная смерть от голода. Она плачет, Кайра. Я... не могу больше слышать этот плач. Я... не камень.
Я ляпнула, не подумав:
— Можно я её заберу?
Она долго разглядывала меня, затем пожала плечами:
— Ты выросла, девочка... Стала сильнее меня. Мисти в клетке в садовом домике, её там... заперла Анарьетт, никто кроме неё не мог этого сделать. И только Дану знает, может, моя дочь собственноручно заперла свой единственный шанс остаться в живых.
— Я, Светлейшая, ... для меня дать Мисти умереть, это всё равно как во второй раз дать умереть Анн... по крайней мере Мисти будет не одна, когда, если...
— Не продолжай, не надо, — прохладная ладонь легла на мою руку. — Ключ рядом с клеткой, на полу сторожки. Сад в твоём распоряжении, Кайра. Как и Мисти, дай сил тебе и ей Дану...
Подошёл Виктор:
— Смиренно прошу прощения, госпожа Д'Хон, за несвоевременное вмешательство. Кайра, я хочу, чтобы ты помогла мне, да, помогла. Светлейшая, мы благодарим за гостеприимство, — Виктор коротко поклонился Эллое, хотел приложиться к её руке. Эльфийка развернулась и уплыла, прямая, стройная, в белом платье с прозрачной чёрной накидкой. Рука Виктора повисла в воздухе. Он проводил Д'Хон взглядом, в котором нельзя было прочесть ничего.
Или слишком много.
— Она отходчивая, — буркнула я.
И пошла по витой дорожке белого камня в глубь сада, ускоряя шаг. Светлячки немного освещали путь, но всё равно надо было смотреть под ноги. Вампиру хорошо, у него глаза как у кошки, а я... ай.
— Ты должна пойти со мной, Кайра, — забубнил мне в спину вампир.
Я едва успела увернуться от ветки, чуть не хлестнувшей меня по глазам, сзади послышались приглушенные ругательства. Я не хотела.
— Я твой Глава, Кайра, ты должна меня слушаться, — простонал Виктор. Ничего, на нем заживёт, как на вампире, даже выбитый глаз. — Мы должны допросить Флору, тебе она должна доверять, да, доверять.
— Флора жива? В ближайший час-два не собирается умирать? — я перепрыгнула небольшой ручей, прошла, расставив руки, по выложенным светящимся камням, эта дорожка сокращала путь, но про неё мало кто знал. Кажется, вампир поскользнулся. Сад он не знал так хорошо, как я. Не успел, значит, активировать ночное зрение, стареет, сто лет скоро, как-никак...
— По... о...чему она должна умереть? — простонал Виктор.
Ну да, камни скользкие, мокрые, ночная роса, она коварна.
— Потому что у меня там, в саду, умирает друг! Вы можете сколько угодно голосить, что Вы — Глава, Начальник и Господин, можете меня уволить, можете даже укусить, но я сейчас иду к Мисти, и попробуйте только меня остановить, — я проломилась сквозь кусты декоративного шиповника, обогнула малину, спустилась с горки и вышла на полянку, где стоял крохотный скромный домик, где хранилась садовая утварь и всяческий хлам. У эльфов хлам тоже водится, что ж они, не люди, что ли?
У меня сжалось сердце. Я постояла, послушала. Казалось, плачет-стонет ребёнок, проплакав весь день.
— Она умирает, Кайра, — Виктор стал рядом, крепко обнял меня за плечи, прижал, встряхнул. На щеке широкий след от хлестнувшей ветви в лунном свете казался черным. — Мне жаль, девочка, но мы мало что можем сделать.
— "Мало"? Значит, надежда есть? Значит, что-то можно сделать, Виктор? Что?
Он вздохнул.
— Умоляю! Пожалуйста!
— Вероятность смерти Мисти при моем вмешательстве очень велика, а тебе грозит серьёзная, длительная и тяжёлая болезнь, если я ошибусь или промахнусь. Лорна мне... всё поотрывает, если с тобой что-то случится. Подумай, перепривязка ак-мора может плохо кончится, против его яда противоядия нет.
— Плевать, риск всегда есть и везде. Со мной точно случится что-то, если я попробую сама, без вашей помощи. А я попробую! Я поняла, нужна кровь вампира, ведь ак-мор тоже в некотором роде вампир, да?
— Ничего не скажу, да, ничего. Шантаж, это искусство, девочка, а ты пока только учишься... я попробую помочь, но... тебе не понравится.
Из сторожки донёсся стон. Тихий, едва слышный.
Я, кажется, издала какой-то звук. Кажется, рычание.
— Мне нужна будет твоя кровь, — решился вампир.
Кровь, как же без неё. Самая сильная магия, самая сакральная и самая опасная. Могла бы и сама догадаться.
— Что я должна сделать?
— Давай не здесь, поздно уже, все устали, ты тоже еле стоишь, брукса по сравнению с тобой сама жизнь, заберём кошку и уже в Ордене...
— Она умирает сейчас! — рявкнула я и рванула к сарайчику.
8
Было темно. Сквозь щели в стенах попадало немного лунного света, чтобы я увидала... и чуть не разрыдалась. Прикусив до крови губу, подошла к клетке, в которой лежал зверь.
Она лежала на боку. Великолепная густая шерсть, которая мне напоминала мех соболя, только чёрного цвета, слиплась, стала влажной, от Мисти пахло смертью, гнилью. Я погладила её через прутья, бедная содрогалась, её трясло, волны дрожи то усиливались, то ослабевали. Кошка приоткрыла янтарный глаз, тихо мявкнула, приветствуя меня, и завыла. Тихо, заунывно, это была песнь прощания, я знала это, у меня волосы поднялись от корней, побежали мурашки.
— Виктор! — взмолилась я, обернувшись к нему. — Обещаю всё, что захочешь! Спаси её!
Во тьме стало видно, как в его глазах начали разгораться багряные угли.
— Не обещай, девочка. Никому, ничего и никогда. Я мог попросить твою жизнь. Но не стану.
Он подошёл, примерился и вырвал дверцу клетки с корнями. Прутья из аргановой стали с серебряной и железной антимагической сердцевиной сломались, как сухие прутья ломаются в руках, а замок печально повис на одной петле, которой посчастливилось уцелеть.
— А... э... — я посмотрела на ключ, поблёскивающий в лунном свете, он лежал на дощатом пыльном полу у моего колена, и спросила:
— Что теперь?
Виктор опустился рядом со мной на колени, осторожно вынул Мисти из клетки. Она повисла в его руках тряпочкой, её трясло, она еле слышно вздохнула. Вампир осторожно положил её рядом с собой.
— Свет есть? Я вижу, но мне нужно, чтобы видела и ты. И нужна небольшая чаша.
Я полезла в сумку, руки тряслись, но я как-то умудрилась найти чашу из малахита, свеча из активного фосфора закатилась за карман, я вытащила её, поставила на пол. Она затрещала, поморгала ярко-бело-зеленоватым светом и зажглась.
— Я должен тебя спросить, Кайра — ты разрешаешь мне использовать твою кровь добровольно и в полном, ясном сознании? — его глаза разгорелись алым, он стал страшен, незнаком.
— Я, Кайра, добровольно и сознательно разрешаю взять и использовать мою кровь, — мне стало жутковато, но выбор уже сделан, пути назад нет. Не прощу себе, если струшу.
Он кивнул, достал из нагрудного кармана рубашки небольшой тонкий нож, длиной с мою ладонь, снял ножны. Лезвие полыхнуло мертвенно-синим, заиграло багрянцем, почернело, и приняло окрас живой вулканической лавы, мне показалось, что сила артефакта прикоснулась ко мне, будто кто-то ледяными пальцами сжал моё сердце и тут же отпустил.
Мисти захрипела. Началась агония.
Вампир провёл кончиком ножа себе по запястью. Кровь, чёрная, густая, закапала в чашу. Он подождал, пока не набралось достаточно, ложки две, лизнул запястье, остановив кровотечение, быстро, ловко проткнул ножом-артефактом Мисти грудь и обернулся ко мне. Я невольно отшатнулась, увидев лицо хищника, его оскал.
— Теперь ты.
Он сжал меня в объятиях.
Я охнула, а он впился мне в губы.
Там, где я прикусила губу, я ощутила его прохладный язык, вампир накрыл мои губы своими, его поцелуй был спокоен, рассудителен, физиологичен, даже немного приятен. Я, поначалу опешив, расслабилась, успокоилась, свернувшаяся было кровь побежала свободно, легко, наполняя рот. Я дала ему спокойно пить, расслабилась, первый ужас прошёл, и пропустила момент, когда он усилил хватку и повалил меня на пол, рухнув сверху, едва не раздавив. Трепыхаться было бесполезно, он аргановые прутья голыми руками с корнем рвёт, но я все равно забилась, затрепыхалась, отвернула голову, успев прохрипеть-пискнуть "Я Лорне расскажу!", но всё напрасно.
Он целовал меня. Настойчиво, нежно, мой рот был в крови, её железный привкус заполнил собой мир, я ощущала только губы вампира, кровь, меня закружило, понесло по волнам, в животе затлел, разгорелся вечный древний огонь. Я ответила на поцелуй, потянулась к хищнику.
И потеряла сознание.
9
Я пришла в себя, лёжа на полу. Моя голова уютно лежала на коленях Виктора, он прохладной рукой легонько гладил мой горящий лоб, а на моей груди яростно вылизывалась Мисти. Меня едва не расплющило, кошка была крупной, со среднюю лесную рысь.
— Как? Что? Как вы могли?! — разродилась я наконец. Ругаться не хотелось, он спас Мисти, от меня не убыло, я знала, чувствовала, что вампир меня не обидел, если не считать поцелуя, но, это... так... зачем? Можно было порезать мне запястье, к чему такое... такие...
— Мне нужна была сила Эйроса. Я тебя спросил, ты дала согласие. Помнишь, я говорил, "не клянись"? Прости, но как по-другому пробудить эту силу в женщине я не знаю, хотя и долго живу, да, долго. Вернее, знаю, но не думаю, что эти способы тебе бы подошли, — Виктор продолжал поглаживать мои волосы. Я положила руки на Мисти, вцепилась в мягкую, влажную густую шерсть. — Должен признать, Кайра, что ты тоже... твоя кровь... это...
— Это? Что, Виктор, "это"?
— Ничего, — отрезал, помолчав, вампир. — Нам пора. Тебе надо отдохнуть, а мы ещё даже со свидетелем не поговорили. Да и Мэллан тебя ждёт, хоть и обижен.
Мэллан. Мне должно быть неуютно и стыдно после того, что случилось между мной и Виктором.
Но почему-то не было.
Виктор не сказал ни слова о том, что Мэллу знать о том, как вернули-перепривязали Мисти, не след, это было и так ясно. Заговор молчания объединил нас с вампиром, сблизил.
Во рту до сих пор была кровь, как напоминание о том, что случилось. Я гладила кошку, мышцы Мисти переливались, играли под моими ладонями. Под густой шерстью, жуткий запах от которой почти исчез, билось сердце. Это стоит того. Жизнь против поцелуя — ничто.
— Откуда Вы знаете, как спасти ак-мора? Как перепривязать? Даже Эллоя не знала, а я думала, она знает всё. Ну, или почти всё...
Он молчал, перебирая мои волосы. Я знала, чувствовала — он сейчас далеко, и не торопила. Мне почему-то было спокойно и хорошо.
— Я живу долго. Там, где я вёл... охоту, я был один, я не мог создать себе илотов, не мог и не хотел. Мне нужен был друг. Я купил тайну ак-моров у магов, в злотых я никогда не нуждался, и усовершенствовал метод.
Он замолчал.
— И как? Получилось? — не выдержала я.
— Получилось... Рейт, мой дог, был со мной долгие годы. Даже родилась легенда о собаке на болотах...
— И?
— Меня убили. Так бывает с вампирами. Рейт умер, пережив мою смерть на полдня, — бесцветным голосом ответил вампир. — Больше я не пробовал.
Я взяла Мисти на руки, села рядом с Виктором.
— Простите меня, я не хотела....
— Не извиняйся. Ты имела полное право спросить, а я имел право не отвечать. Я ответил, — он встал, отряхнул кожаные штаны, протянул мне руку. — Пойдёмте, леди, двор ждёт. И, да, время — деньги.
Он улыбнулся. Глаза вновь были серыми, Виктор вновь стал Виктором, минутная слабость, когда он раскрыл душу передо мной, растаяла в прошлом.
Но она была.
Я подала ему руку.
Обратно мы шли медленно. Руки у меня были заняты Мисти, тяжеленая кошка мурчала как мурлыкал бы небольшого размера дракон, её тарахтение передалось и мне, успокаивая и умиротворяя. Пару раз она лизнула меня в лицо, щеку шершавым языком и показала Виктору зубы, обозначив, что будет меня от него защищать. Он, кстати, со своим ночным зрением помог мне найти и собрать мои бесценные шпильки, сама бы я со свечой долго провозилась, и я кое-как привела голову в порядок. Заплетай косу, Кайра, в следующий раз... но кто же мог подумать, что мне придётся... с вампиром... на полу, как... и Икабод с ним! Моё чудо тарахтит у меня на груди, наблюдает глазами-плошками за светлячками, и плевать мне на всё остальное, кроме смерти Анн и поиска её убийцы.
— Виктор, что узнали, пока меня не было?
— Гленн, жених, его абсолютно отбрасываем, хотя мне и пришлось помучиться, чтобы хоть что-то вытащить из его раскуроченных Мэлланом мозгов, показания жениха подтверждают стража и Эллоя, его эмоции говорят о потрясении, горе, я уверен, это не он. Ложь я чувствую, тем более что Гленн не маг, с людьми у меня проколов не бывает.
Мы ещё не подошли к дому, но я не выдержала, опустила Мисти в траву, руки просто онемели, и я всё равно бы выронила её. Мисти в два прыжка скрылась в кустах, оставив нас с Виктором вдвоём.
— Она вернётся? — распереживалась я.
— Вернётся, — ответил вампир. — Она всегда будет возвращаться, хочешь ты этого, или нет. И, может, тебе придётся горько пожалеть о своём поступке... За добро платят дорого. Ты вернула жизнь, значит, кто-то её лишится. Жизнь за жизнь, таков закон равновесия, девочка.
Икабод подери, как же он был тогда прав!
10
Мы выбрались из сада, свет лун углубил, подчеркнул тени от статуй, мёртвых фонтанов, бледными полосами раскрасил дорожки, превратил в живую вуаль тонкие тени от ветвей, трепещущихся на ночном ветру. Всё вокруг было серо-сине-черным, лишь тёплый свет огромных окон, льющийся на влажные от росы лужайки, разбавлял магию ночи.
Ночь раскинула крыла, лениво паря над шпилями, башнями, над лентой реки, отражаясь в зеркале моря. Её, Мать-Ночь, не заботило кипение страстей, что разыгрались под её сенью. Кто — Она, и кто — мы, мы даже не крупинки, просто прах под её ногами, если и не сейчас прах, то скоро таковым станем. Похожая ночь была вчера, казалось, такая же, но между вчерашней ночью и сегодняшней — бездна.
