Магия грёз 1 и 2

— Именно. В лаборатории, дополненной тюрьмой... и пыточной. То есть лучше сказать — совмещённой. Исследования и материал для них.

"Да. Милый штрих к портрету времени. Изнывающие от ностальгии по былому, по эпохе Древних Царств, не любят вспоминать о таких деталях".

Под напряжённым взглядом Парса эманация Хода изменялась и усиливалась. Синие переливы темнели. Удовлетворившись достигнутым, он сказал:

— Дайте руки.

Бинис, уже знакомый с процедурой, взялся за правую ладонь Парса. Поколебавшись, Ана последовала его примеру. Некая аура, выставленная Парсом скорее как флаг, нежели как щит, прикрыла и её — а затем Сжимающий Ход принял всех троих в свою переливчатую синеву.

...Полёт на месте. Спираль, другая. Быстрей, ещё быстрей... Головокружение... Слепой тёмный взгляд, вращение, падение, изменение... Взрыв, направленный внутрь, и сразу другой — изнутри наружу. Руки невольно сжимаются теснее — совершенно без причин, ничто не стремится разбить рукопожатие... Рёв и рокот Безначального Хаоса, который всегда сопутствует по-настоящему мощной магии. Реальность, сжатая до предела, выворачивается наизнанку... Или её выворачивают?

Внезапная тишина. И неподвижность.

Ход кончился.

Место, в котором они оказались, представляло собой соединение песка, неба и стены. Вдвое выше человеческого роста, последняя была увешана ручным холодным оружием всех существующих и, возможно, нескольких несуществующих видов. Так сказать, всякой твари по паре. Простора для крючков и полочек с орудиями умерщвления хватало с избытком, поскольку в обе стороны стена простиралась, казалось, в бесконечность. Равнина, усыпанная толстым слоем белого в голубизну песка, на котором стояли Парс и его гости, отличалось тем же свойством. Небо, смыкающееся с песком то ли в десяти тысячах, то ли в десяти миллионах шагов, где-то у недостижимого и неопределимого горизонта, можно было без большого труда оцарапать головой. Если подпрыгнуть, конечно. Только прыгать надо было не на локоть-два, а на сто локтей... Или сто дневных переходов?

Ана не удивлялась. Ей случалось бывать в Пространствах Грёз, организованных гораздо более замысловато. Несколько больший интерес представлял вопрос, каков настоящий, а не сконструированный облик этого места и его координаты. Однако, подумав секунду, Ана отказалась от намерения спросить Парса, покинули они Фаэрн или же нет. Захочет — сам скажет.

— Что выберешь сегодня, Бинис?

— Среднюю секиру-тасанг. На обычных условиях.

— Тогда я возьму пару коротких уэртов.

Ана молчала и смотрела.

Парс и Бинис вооружились: тасанг и уэрты в мгновение ока исчезли со стены, чтобы оказаться в руках мужчин. Мышцы напружинились, ноги взрыли разглаживающийся сам собой песок, рассекаемый сталью воздух заколыхался и засвистел. Две фигуры разного роста и телосложения, но примерно равной массы рванулись навстречу. Почти столкнулись под аккомпанемент металлического лязга, слегка разошлись, снова сблизились... Требовался намётанный взгляд, чтобы уследить за движениями противников и понять, за кем из них преимущество.

Поднырнув под замах секиры, Парс достал Биниса колющим выпадом в солнечное сплетение. Продолжая движение, Бинис хватил его рукоятью тасанга по виску, но открылся, и второй уэрт Парса рубанул его по правому плечу. Пнув соперника по коленной чашечке, точно по мениску, верлорд отбросил его на дальнюю дистанцию, с которой короткие уэрты не могли ему угрожать, косо взмахнул секирой, держа её двумя руками, и пробил блок Парса, достав лезвием тасанга бок на уровне шестого ребра. Инерция мощного удара бросила Парса вперёд, и в падении он смог дотянуться правым уэртом до бедренной артерии Биниса. Всё это заняло ровно столько времени, сколько требуется на один глубокий вдох, и ни в малейшей степени не повредило ни одному из противников. Страшновато выглядящая забава на деле была безопасней, чем показательное состязание фехтовальщиков, облачённых в подбитые войлоком доспехи и вооружённых лёгкими деревянными мечами. Парс и Бинис были наглухо закрыты "молчащими кольчугами" защитных заклятий и могли позволить себе думать больше о нападении, чем об обороне, хотя и тратили на неё значительно больше сил. После недолгого наблюдения Ана пришла к выводу, что Парс немного лучше, поскольку более опытен. Но — именно немного, а в целом бой выходит примерно равный.

Минута, пять, десять, двадцать, полчаса. Противники держали взятый с самого начала темп, не выказывая ни утомления, ни признаков ослабления "молчащих кольчуг", добиться чего было труднее. Однако Ана заметила, что магический потенциал Парса падает быстрее. Хотя его защитные заклятия отличались большей "гладкостью", то есть требовали меньшей энергии на поддержание своего действия, чем равные им по силе заклятия верлорда — ещё одно преимущество опыта — это качество плохо компенсировало преимущества Биниса: печать Паутины и "текучесть" молодости, позволявшие быстрее восстанавливать запасы собственной Силы за счёт потоков безличной магии. Так что в перспективе, то есть часа через три или четыре, выигрывающий "по очкам" Парс Райан будет вынужден первым опустить оружие, временно истощив свои возможности мага.

...До истощения не дошло. Неожиданно отступив, Бинис опустил свою секиру, поклонился и сказал:

— Право, мне как-то неловко. Я чувствую себя, как человек, перешёптывающийся с другим в присутствии третьего. Верледи Ана, быть может, вы..?

— Охотно. Если Парс согласен скрестить со мной меч. Или иное оружие по своему выбору.

— Не откажусь.

Бинис тоже был в Паутине лордов и сойтись в поединке с ним Ана, разумеется, не могла. На такой поединок можно было решиться лишь по очень серьёзному поводу. Она сняла перевязь своего меча, обнажила его и отбросила ножны прочь. Кинув на её оружие оценивающий взгляд, Парс вернул на место уэрты и завертел вокруг себя почти такой же меч: прямой, узкий, лёгкий и лишь на ладонь с небольшим подлиннее — чтобы лучше соответствовал телосложению и весу хозяина. Двигался Парс легко и быстро, нисколько не устав после получасовой разминки с Бинисом.

— Один момент.

— Да, Ана?

— Что скажешь насчёт Квидальской дуэли?

— Клянусь Безначальным! Ана, откуда такая кровожадность? Если тебе не понравился обед, тебе следовало потребовать сатисфакции у повара.

Парс говорил весело, но выражение его глаз противоречило тону. Бинис щурился, переводя взгляд с него на. Ану и обратно.

— Я не кровожадна. Однако мне сдаётся, что обычные условия... пресноваты, дядюшка. К тому же я не хочу, чтобы верлорд Ниддона чувствовал себя третьим лишним, при котором двое шепчутся о своём.

Парс медленно кивнул.

— Уговорила. Квидаль так Квидаль.

Ана отсалютовала ему и двинулась навстречу. Медленно...

Рывок.

Только прирождённый маг или очень хороший варл может так броситься вперёд: тихо, быстро, опасно, не взрывая ногами песок.

Сферы Сил изгибаются, сминаются, мечи выпевают звонкую песнь. Рука Аны проворнее, чем у Парса, но короче. И слабее. Свист, свист, удар, лязг, треск магии, от которой дрожит и электризуется воздух, искры на кончике клинка, выдох — как ледяное облачко. Свободная рука Парса окутывается серым сиянием и отшвыривает осколки облачка прочь. Натыкаясь на защиту, осколки гаснут, оставляя туманные росчерки. А следом летит воющий вскрик. Ана гасит его уплотнением защитной сферы, но по мышцам и нервам всё равно прокатывается волна дёргающей боли.

Наплевать. Мелочь. Атакуй!

Двойной выпад: мечом снизу, безоружной рукой — верхом. Парс наклоняется, уходя с линии верхнего удара, наклоняется быстрее, чем может простой человек. Мечи сходятся не с лязгом — с грохотом, словно не сталь ударила о сталь, а скала сшиблась со скалой. Зачерпнув песок, левая рука его отправляет полную горсть Ане в глаза. Налетевший вихрь всасывает песок, крупинки взрываются смерчем раскалённой пыли, разделяющим противников. Но невидимая ладонь вбивает пыль обратно в песчаный пол, и уже Парс рывком сокращает дистанцию, нанося удары мечом и магией, комбинируя разные стили и школы владения оружием. Ана отвечает, с меньшей лёгкостью меняя стили и компенсируя недостаток мастерства реакцией, скоростью и Силой.

Лязг, гул, дым, блеск. Атака и оборона, сплавленные воедино.

Первый пропущенный удар Ана просто не заметила. И не удивительно: его результатом был крохотный порез, мелкая царапина, а не рана. Тем не менее кровь из этой царапины текла, и Бинис крикнул:

— Бой!

Стиснув зубы, Ана взвинтила темп, проламываясь сквозь оборону Парса и наплевав на собственную защиту. При такой стратегии любая ошибка вела к поражению после первой же контратаки, зато до тех пор, пока Ана не делала ошибок, у Парса просто не оставалось времени для контратак.

...Удар, удар, ещё один. Стон рассекаемого воздуха, ослепительные и жгучие сполохи фиолетового огня, таранные выпады воли, в горниле Силы получившие осязаемость ветра и тяжесть сотрясающих утёсы морских валов. При Квидальской дуэли не используются "молчащие кольчуги". Магия останавливает магию, но не оружие, и любой выпад, миновавший блок...

— Ровно! — объявил Бинис. На левом бицепсе Парса расплывалось красное пятно. Конечно, он сразу остановил кровь и заглушил боль, однако Ана чувствовала, что рана Парса серьёзна. Ещё пара отметин вроде этой, и...

Незримая булава шарахнула Ану поддых. Полуоглушённая, она успела собраться в комок и пролетела локтей десять, а потом покатилась по песку, словно большой тяжёлый мяч. Неудачно сблокированное заклятие не причинило верледи Синтара особого вреда, она ловко вскочила на ноги, распрямляясь в движении и прикрываясь мечом.

— Бой, — повторил Бинис. — Бой и победа!

Ана вполголоса выругалась, подавляя желание сплюнуть на песок и чувствуя боль между плечом и шеей и ещё — пониже спины. Всё ясно. Парс подловил её на стандартной реакции и успел дважды уколоть её, пока она изображала живой ком. Обидно...

— Дуэль окончена, — добавил Бинис.

— Разумеется, — проворчала Ана Соллей, опуская меч и с искренним уважением поглядев на бывшего соперника. — Вы ближе к совершенству, вэй. Благодарю за полученный урок.

Парс Райан молча кивнул и отсалютовал ей тройным взмахом меча — как победитель.

6

Проулок возле Второго Приморского проспекта существо покинуло ближе к вечеру.

До заката оставалось около трёх с четвертью часов. Почти в обрез... хотя существо не думало об этом в понятиях типа "достаточно", "много" или "мало". Оно вообще об этом не думало — и успело забыть, что около полудня направилось бы к причалам нанимать лодку, а ещё пару часов назад пошло бы к общественным конюшням. Нет, об этом оно не думало. Оно просто знало, куда ему надо идти теперь. Из пустынного грязного проулка существо свернуло на улицу Масок, оттуда Гнутым Трактом вышло на Нижнюю Кольцевую, отделявшую Муравьиный Холм от Прихолмья, и повернуло направо.

...Здесь камень гнёт к земле людей. Здесь господствует мрачноватая и тяжёлая, как стук сердца, архитектура среднего и позднего басилиарта. Нигде ни клочка зелени, кроме случайной поросли облепившего карнизы мха, да ещё почти чёрных пятен лишайников тех разновидностей, что мерцают в полутьме. Сейчас-то они не светятся, совсем наоборот — пьют дневной свет немногим хуже ксим-дисков. Но вот с наступлением ночи, особенно в глухих неосвещённых местах... Острые выступы, барельефы и скульптуры, изображающие фантастических химер вперемешку с реальными чудовищами Изнанки и сотворёнными магией бестиями. Вдоль оконных проёмов, дверных рам и по краям стен вьются угловатые орнаменты. Разверстые пасти водостоков и вентиляционных люков с решётками-зубами... И люди — пасынки сумерек. Люди, среди которых нередки совершенно белые лица обитателей Муравьиного Холма, люди, щурящиеся на свету, мало подходящем для привыкших к иному глаз. Многие лица прикрыты масками различной стоимости и разной степени вычурности: Холм на весь Фаэрн знаменит своими доступными круглые сутки удовольствиями, в том числе такими, характер которых вынуждает клиентов искать анонимности. Хотя стражники и здесь ходят патрулями по четыре, вооружены они получше. Кроме обшитых кожей дубинок и волосяных верёвок с грузиками на концах, их пояса отягощают длинные кинжалы, тесаки и даже короткие мечи. Носят они и длинномерное оружие — алебарды, тейнармы с венчиками хищно загнутых крючьев, копья-осгоши; не снимают кирас и шлемов, а держатся так, что всякий торопится уступить им дорогу...

Вливаюсь в людской поток, втягиваемый Аркой Молчаливых. По её сторон нам, точно два сторожа, высятся подпирающие свод великаны из серого гранита, а над ними изгибаются строчки старинных ломаных рун, слегка похожих на птичьи следы:

Творенью дней минувшей славы,

Входящий, робко удивись. Пред древних гением склонись —

Но не завидуй им. Не стоит. Любые формы Время смоет,

А ты живи, как жил.

ЛЛАНСАР.

Вот, значит, как... А ведь до сих пор я не знал, что могу читать и что слова можно складывать в стихи. Кто это — Ллансар? Не могу ничего извлечь из памяти...

Строчки рун проплыли над головой существа, и великаны из гранита остались позади. Дневной свет медленно истаял, сменившись вечным розоватым сиянием волшебных шаров и пластин. Мешанина звуков, запахов и прикосновений вокруг стала плотнее, чем утром на проспекте. Чрезмерное, почти лихорадочное оживление никогда не покидало Наземный Юго-западный радиус. Как и семь других Наземных радиусов, сходящихся в центре Холма — грандиозном Зале Всех Стихий.

Но существо явилось сюда не для того, чтобы побродить по магистралям, залам и переходам рукотворной горы, воздвигнутой более тысячи лет назад со столь характерным для эпохи Древних Царств размахом. Ничто и никто здесь не был интересен существу, остававшемуся холодно-внимательным в гуще суетливого народа. При первой же возможности оно покинуло радиус и перебралось в боковой коридор, а с него — на лестницу, ведущую вниз...

Вниз и вниз.

Во всех путеводителях написано, что Муравьиный Холм состоит из трёх частей: Шкуры, Горба и Ямы. Снаружи он похож на Парящие Кварталы, карабкающиеся на скальный гребень к западу от левого крыла Склонов. Те же разной высоты террасы, те же скаты черепичных крыш, башенки, скульптуры, а ближе к вершине — сады, миниатюрные и не очень. Но это — снаружи, а настоящий Муравьиный Холм начинается там, куда никогда не заглядывает солнечный свет. Настоящий Холм, если не брать в расчёт таких мест, как Зал Всех Стихий и приближающаяся к нему по объёму Царская Галерея, похож на смешение доходного дома с пещерным городом... ну и на муравейник, само собой. Верхние его ярусы, в просторечии именуемые Горбом, многолюдны, неплохо освещены и хорошо вентилируются. Однако во всех путеводителях написано, и написано верно, что Горб — район беспокойный, местами опасный и в этом отношении, увы, не уступающий порту.

Что же касается Ямы, то там всё хуже. Гораздо хуже.

Отчётливой верхней границы у Ямы-под-Холмом нет. Жители Первого Подземного яруса — кстати, мало чем отличающегося от просто Первого — считают, что Яма начинается многими этажами ниже, где-нибудь под Третьим Подземным. Жители Четвёртого Подземного свято уверены, что Яма лежит под Пятым, и надо углубиться ещё этажей на двадцать вниз, чтобы в ответ на вопрос о её местонахождении услышать: "Яма? Ты уже в ней, браток".