— Я, конечно, специально чего-либо не придумывал... Наверняка нечто в духе нимба над головой и неземного света за плечами, — пожал плечами Дамблдор, материализуя перед собой взмахом палочки поднос с чаем. В огромную чашку-бидон в лучших традициях хагридовской чайной посуды ухнулась сразу едва ли не половина сахарницы. — На крылья за спиной я уж не посягал.... Изматывает очень, знаете ли, — извиняющим тоном добавил он, приметив, каким взглядом проводили ополовинившуюся сахарницу рассевшиеся по креслам слизеринцы. — Итак, а теперь мне очень хотелось бы узнать, что послужило причиной сегодняшнему грандиозному выступлению против Аластора?
— От него исходил запах Грэйбека, — ответствовал Гарри и тут же добавил, дабы расставить все точки над i: — Профессор Снейп нам уже сообщил про Совет Старейшин, но я все равно считаю, что здесь что-то не так. Чисто теоретически, при постоянном контакте подобный запах держаться может очень долго, если не вообще въедается на совсем.
— К тому же, Драко жаловался, что в присутствие Грюма его тянет куда-нибудь срочно свалить. И он, сам того не контролируя, почему-то хватается за амулет, — сообщил Рон. — По-моему, это уже показатель того, что не все в порядке.
— М-да? — рассеяно отозвался директор, потягивая чай. — То есть, вы считаете, что Аластор Грюм — это вовсе не Аластор Грюм, а, скажем, некая вариация на Квириуса Квиррела?
— Ну, я бы не сказал, — возразил Гарольд. — Ручаюсь, будь здесь такой же трюк с Волан-де-Мортом, торчащим из затылка, я бы это учуял. А тут только Грэйбек.
— Ну и насколько силен запах? И, можно ли поточнее, сколько он держится?
— Точно сказать не могу — я особенно не принюхивался. Да и вообще, у меня перед полнолунием обоняние обостряется, а так я мог бы даже и не почувствовать.... Тут больше подходит мысль о том, что запах действительно въелся.
— Но тогда полная белиберда выходит, — признался Уизли, старательно пытавшийся обмозговать полученные данные и атаковавший проблемы со всех сторон. Занимался он этим, похоже, в одиночку — Дамблдор после триумфальной демонстрации сил витал где-то в дальних слоях астрала и спускаться на грешную землю категорически не желал. — Драко говорил, что подобная "реакция" на присутствие Грозного Глаза у него не каждый раз случается.
— Ситуация выходит неприятная... — излишне меланхолично для констатации такого неприятного положения дел сказал директор. — Признаюсь, что грешным делом и сам я буквально только что был свидетелем интереснейшего зрелища.... Впрочем, я никогда не питал иллюзий по поводу излишней светлости и святости Аластора, — пробормотал он.
— Весь вопрос в том, что нам по этому поводу делать.
— А заодно и куда мне деваться на ближайшее полнолуние, если крестный занят своей высокой политикой? — совершенно ненавязчивым тоном осведомился Поттер.
— Учитывая, какие мероприятия надвигаются в ближайшее время, я бы посоветовал проверить, как идут дела у твоего ручного зверья, скажем, у василиска. Подозреваю, он мог бы очень и очень пригодиться. Заодно, как это ни странно, попрошу вас с Хагридом пройтись по Запретному Лесу — это будет наилучшим решением. Надо быть, как говорится у магглов, во все оружие, — сразу же выдал список "дел" Дамблдор. — И еще касательно ваших наработок в области дупликационных чар...
— Профессор Бабблинг вам уже сообщила? — с горящими глазами переспросил Рональд. — И как вы считаете? У нас есть шансы заклинание до конца докончить?
— Я бы порекомендовал ваш проект свернуть, — отрезал неожиданно подобравшийся директор. — К слову, ошибок натворили порядочно...
— Это, между прочим, моя проектная работа, которую я собираюсь сдавать вместо экзамена, — обиженно заявил Поттер.
— Так сдайте что-нибудь другое, а это безобразие сворачивайте, — он оставался непреклонен. — Я вообще не подозревал, что дело дойдет до такого, когда совершенно случайно, просто так, вам предлагал собственноручно покопаться в составлении заклинаний. Лучше голову даже и не ломайте.
— Меня все не покидает ощущение, что я подобную же формулу, что и у нас где-то видел, — задумчиво пробормотал Гарри.
— Лучше, если это ощущение тебя немедленно же и покинет, — прихлебывая остывающий чай, полуприказал-полупосоветовал Дамблдор. — А что касается нашей внезапно возникшей проблемы с Грозным Глазом Грюмом... Мерлин, вот уж чего не ожидал, так не ожидал, Моргана их всех побери.... Пока ничего не предпринимать — молчаливое и тихое наблюдение. Постарайтесь продержаться до прибытия делегаций из Дурмстранга и Шармбатона — там и Фицджеральд обещал к нам заглянуть, так что мы вместе все обсудим, обмозгуем и решим, что будем делать. Да уж, и с этой стороны неприятностей прибавилось... Ох, Мерлин Великий, а не пора ли мне... Ну все, все можете идти. Да идите же! Я действительно раздребезжался что-то... Еще только мне, самому Альбусу Дамблдору, кавалеру Ордена Мерлина Первой Степени и обладателю одна Моргана знает каких только еще наград, не хватало для полного счастья жаловаться на жизнь своим ученикам...
Глава 28. Сезон гостей
Наибольшее впечатление внеплановое "выступление" Альбуса Дамблдора (а на самом деле наверняка давным-давно задуманное и отрепетированное) оказало на Блэйз Забини, которая еще долго не могла успокоиться после ухода из кабинета директора в сопровождении Малфоя-младшего. Более того, главная сплетница Хогвартса, взбудораженная увиденным, поспешила поделиться впечатлениями со всей слизеринской общественностью. Общественность внимательно и терпеливо выслушала своего штатного разведчика и глубоко задумалась. Попытки разговорить на ту же тему самого Малфоя, а затем и подошедших Поттера и Уизли ни к чему не привели, и слизеринцы озадачились еще больше. Представители группы мыслящих в совершенно радикальных направлениях, типа Дональда Уэйзи (а заодно и все подобные ему, которым не дает покоя шило в... х-мм...), больше не сдерживаемые мудрыми и осторожными Мальсибьером и Лестранж, как и всегда предложили объявить директору полный бойкот. На них дружно плюнули всей оставшейся частью факультета и продолжили поиски оптимального решения. Вполне реальное и очень грозное подтверждение мощи якобы безобидного старичка Дамблдора и "новости" о Грозном Глазе Грюме (включая все подозрения относительно его личности) слизеринцев, и без того постоянно находящихся в положении между молотом и наковальней, насторожили и обеспокоили. А некоторых и испугали. Вполне весомо так и совершенно правильно испугали. "Змеиное Трио", главная опора в делах, связанных со всей этой штатией-братией, шипело и плевалось, поминая недобрым словом самого директора и какие-то непонятные комплексные чары. Взволнованной общественности с них толку не было никакого.
В результате, походив несколько дней этаким вяло подрыгивающимся "желе", Слизерин изрек свою новую истину, и она же — тактика поведения в виду последних событий: затаиться, окопаться и ждать, куда подует ветер. Несмотря на общую банальность решения и кажущуюся привычность таких действий, все было гораздо и гораздо сложнее, потому что до сих пор школа Чародейства и Волшебства еще не видела затаившихся и притихших как перед бурей слизеринцев. Поэтому всем остальным, в тонкости бытия не посвященным, эта изоляционная политика была в новинку. Все студенты "змеиного" факультета, несмотря на курс, половую, чистокровную и прочие принадлежности, ходили мелкими группками, грозно зыркали по сторонам, на каждом шагу предвидя неожиданный выпад со стороны показавшего "зубы" директора, и гордо отмалчивались на робкие попытки других студентов завязать беседу. На уроках в слизеринской части класса стояла идеальная, ничем не нарушаемая, тишина, что другим факультетам, естественно, было отнюдь не на руку. Первым записали Слизерин в пациенты Святого Мунго гриффиндорцы, которые на фоне "притаившегося" противника выглядели полнейшими раздолбаями и раз за разом теряли десятки баллов.
С "алознаменниками" вообще в последнее время происходили какие-то странные пертурбации. Джереми постоянно ходил, будто сам не свой — вечно с мешками под глазами, не выспавшийся, притихший — никаких разглагольствований на тему "Я, я и еще раз я — величайшее творение вселенной". Подле него крутилась Джинни, тоже все время хмурая и всем недовольная. Где-то в пределах досягаемости прогуливалась Гермиона Грэйнджер, то и дело с подозрительным видом, интересуясь, все ли у всех в порядке. Видимо, в противовес этому, все остальные гриффиндорцы будто с цепи сорвались, едва ли не зубами вцепляясь во все, что могло бы пойти на пользу (а чаще — во вред) их факультету. В плане той же соревновательно-оценочной деятельности слизеринцы, например, активность проявлять перестали — горький опыт прошлого года подсказал, что с нынешним преподавателем Защиты от Темных Сил выгоднее сохранять гордый и самодовольный ноль в баллах, так хоть спокойнее всем будет. Гриффиндор же метался в поисках лишнего десятка очков, а такое занятие, как известно, суеты не любит — ну и получали на орехи ото всех. Все-таки надо было и им усвоить, что Кубок школы — штука приходящая, и даже очень часто — проходящая мимо, так что надо ли зря нервы тратить?
Также беспокойно прошло и второе полнолуние в жизни "породнившегося" в некотором роде с оборотнями Гарри Поттера. В этот раз никаких отсыпаний не было, а уж вялости не наблюдалось и подавно. Поттер носился как угорелый, зайцем скакал по замку все полнолуние и даже чуть ли не неделю после него. Не помогли даже успокаивающие настойки имени Снейпа и утроенная порция "личной гадости Г. Поттера". В первую же неделю Гарольд совершенно и бесповоротно умотал Хагрида с постоянными походами в Запретный Лес. Полувеликан, знавший, что тот получил разрешение от самого Дамблдора, периодически с мольбой в глазах вопрошал небеса о помощи — чем бы еще занять неугомонного слизеринца? От его гиперактивности взвыли даже кентавры с акромантулами, которым теперь прошлая частота посещений Поттером Запретного Леса казалась совершенно незначительной.
А над Хогвартсом тем временем ужасающей тучей навис Турнир Трех Волшебников. Как и в любом учреждении и, в частности — здании, нужно было абсолютно все почистить, починить и вообще привести в наилучший вид к приезду высоких гостей. Заодно "починить и почистить" распространялось и на некоторых совсем уж непотребственных учеников, с которыми проводились воспитательные беседы. В дружных гриффиндорских рядах, проряжаемых усталым взором доблестной МакГонагалл это были Лонгботтом, способный сотворить катастрофу из банальной отработки, неожиданно озлобившийся и отколовшийся от масс Дэви Маркс, и еще пара-тройка специфических товарищей. Филиус Флитвик больше трясся над сохранностью своих учеников и, заранее на равное с остальными просвещенный директором относительно грядущих событий, наотрез отказывался их допускать к участию в Турнире Трех Волшебников. Спраут же, видя, что ее "противники", один за другим, сдают позиции, решила в кои-то веки позаботиться о славе и чести своего факультета. Пока что это выливалось в поднятие боевого духа пуффендуйцев и сдувание всем факультетом пылинок с главной факультетской звезды — Седрика Диггори. Те самые "противники" за этим наблюдали вяло и ничем препятствовать даже не собирались, ибо у всех и без того была целая куча своих собственных дел.
Определенного рода проблемы обозначились и у Северуса Снейпа, человека, у которого, казалось бы, в организационном плане ничего подобного и близко быть не могло. Ан нет, нашелся тот, кто этот вечный порядок во Вселенной нарушил. И был это вовсе не Гарри Поттер с друзьями, к выходкам которых все давно привыкли. "Свинью" подложил самый безобидный и тихий представитель змеиного сообщества Хогвартса — Эндрю Фэррис. Казалось бы, показавший себя с лучшей стороны во время всех предыдущих лет обучения, сей "вьюношь" должен был своему декану только облегчить и без того простейшую и безоблачную работу со своими товарищами. "Если бы, да кабы", "должен — не должен"... Что по этому поводу думал Эндрю, история умалчивает, однако известно одно — думал он совсем не то, что надо. Говоря кратко и понятно, староста из него вышел ну совершенно никакой. Вообще не вышел. Фэррис сутками где-то пропадал, а потом наотрез отказывался докладываться о своих передвижениях. И ладно бы он только мотался неизвестно где — тем же грешил вышеупомянутый Поттер, и ничего ведь, никто не жаловался. Но новый староста пошел дальше — он откровенно прогуливал все организационные мероприятия, которых за минувшее время накопилось уже предостаточно. От его компаньонки ждать высокого полета мысли не стоило — по интеллектуальному уровню ей не то что до незабвенной Катрин Лестранж, до Энни Грисер было очень далеко. Про ответственность речи не шло вообще. И вот ныне декан Всея Слизерина озадачился новой проблемой: как без ущерба для себя и Хогвартса в целом нормально и качественно организовать работу совсем уже обособившегося факультета? Попытки вправить гулякам мозги путем долгих и упорных внушений плодов не дали. Обнаглевшая молодежь разве что еще больше гулять не стала. И тогда Снейп натуральным образом озверел.
Такого слизеринцы не видели еще со времен украденной бумсланговой шкуры. И то, в тот раз таких масштабных разносов зельевар не устраивал. Теперь же он рвал и метал. Рвал, как дракон капусту, любую несчастную тварюжку, посмевшую попасться ему на глаза, и тут же разметывал всех вылезших из укрытий обратно по углам. Его громовой голос легко мог поспорить с дамблдоровым в особые "триадные" моменты директорских волнений. Фэррис медленно, но верно, растекался тоненькой лужицей по ковру. В довершение всего Снейп совершил уж и вовсе из ряда вон выходящее (причем, сделал он, явно не подумав перед этим хорошенько, что, само по себе, огромнейшая редкость): значок старосты он передал Поттеру, который тут же выпал в глубочайший осадок. Вини Номару грозный профессор из небывалой доселе жалости решил до поры до времени помиловать и оставить на прежней должности, но под зорким контролем. Что называется "семь бед — один ответ" — и староста нашелся, и Поттера хоть чем-то заняли. А ему только этого и надо было для того, чтобы всю свою "подпольную" деятельность перевести в официальное русло. Для других учеников это было полным шоком (и новым доводом в пользу устоявшегося мнения о том, что Поттер — не только директорский, но и снейпов любимчик).
Гриффиндор тихо скулил, предчувствуя близящиеся гадости от имени главной подколодной змеи всей школы. Грэйнджер же в этом плане пребывала в некотором отрыве от коллектива: ее очень беспокоил вопрос, за какие заслуги Гарри могли так одарить? В голову Гриффиндорской Умнице просто никак не могло прийти, что декан Слизерина поступил, практически, наобум. В подхалимаж Гарольда и то, что он был чьим-то там любимчиком она, что было вполне обоснованно, не верила. Вот и оставалось заинтересованной такой загадкой Гермионе разводить руками и украдкой наблюдать за Поттером. А еще ей почему-то уже очень давно хотелось, чтобы они снова были друзьями и вместе сидели в библиотеке.... Чтобы Гарри за нее сумки таскал и тихонько-тихонько исподтишка подсовывал книги по временами совсем уж не светлой магии, а она так же делала бы вид, что ничего подобного не замечает... А попутно чтобы можно было с их буйной и развеселой компанией где-нибудь прогуливаться и лениво переругиваться с Блэйз Забини, в присутствие Гарольда не превращавшейся в ярую магглоненавистницу.... Только вот Гермиона наотрез отказывалась сама идти, извиняться и признаваться в своей неправоте (о да, она прекрасно знала, что была категорически неправа!). Ей очень хотелось романтики, принцев на белых конях... ладно, сойдут и Гарольды Поттеры верхом на василисках. Еще очень хотелось внимания. Чисто мужского внимания, направленного на нее, как на молодую девушку, а не на боевого товарища с приличной обоймой знаний в голове. А до такой кондиции ее избр... друг из Слизерина пока еще не дошел. Отсюда вывод: будем ждать дальше. Спокойно предаваться ожиданию мешала одна неприятная и назойливая мысль: Хогвартс полон куда более привлекательных и предприимчивых дамочек, которые-то своего шанса не упустят и вполне могут заарканить такого выгодного во всех отношениях жениха, пока Грэйнджер будет раздумывать о вечном.... Но эту печальную и раздражающую мысль юная леди из Гриффиндора старалась загнать куда подальше и предпочитала разбираться с другой проблемой: как такому безответственному Поттеру доверили значок старосты?
