Смерть.
И все изменилось.
— Кайра, ты с нами? — Виктор взял под руку, заглянул в глаза. — Флору, служанку, я ещё не отпускал, да и конюх ждёт, с тобой им будет легче общаться, при виде меня челядь или немеет, или заикается. Хорошо, если не падает в обморок. Да, в обморок.
Мог бы и в мозгах покопаться, но нет, мозги челяди — моветон, да ещё и бесплатный моветон. Впрочем, Виктор прав, зря я так. Вампир читает настроение, эмоции, правду-ложь, а это не совсем то, что нам нужно. Ну, а то, что несчастная дворня боится его до заикания — ещё бы. Я, если бы с детства не знала Виктора, тоже бы заикалась. От архивампира исходит тихая, вкрадчивая аура смерти, она будит в окружающих первобытный страх, пробуждая инстинкт бежать, спасаться. Вампирью природу не уничтожить, не скрыть, мы, его друзья и те, кто знал его близко, почти привыкли и не замечали его смертоносного обаяния, этого сосущего холодка под сердцем, но вот та же Флора, полукровка-дриада, приходила в ужас, изредка сталкиваясь с Виктором, когда он являлся в дом Эллои, если в редких случаях вампиру был нужен совет Д'Хон. Я понимала Флору, она была совершенно права и вела себя, как и должна вести себя нормальная девица при встрече с вампиром. Мне довелось начать читать пару забавных повестушек, где героиня месяцами не могла понять, кто же или что же такое этот её новый знакомец, ледяной раскрасавец, при взгляде которому в глаза ей становилось нечем дышать, его кожа холодна, а взгляд выворачивает душу, приковывает и зовёт умереть в объятьях страсти. Кто же он — архибыстрый и архисильный герой с бело-серой кожей, если её, кожу, конечно, оттереть от краски? Вампиры обожают искусственный загар... Как можно не заметить, не почувствовать древний ужас, который с давних времён помнит каждый из нас, как можно не ощутить древнейший зов страсти, что, смешиваясь с ужасом, и рождает тот самый смертельный дурман, от которого жертва теряет голову и сама, добровольно и с песнями лезет в объятия хищника?! Не знаю, мне всегда думалось, что у подобных бедняжек отсутствуют доли мозга, отвечающие за самосохранение, не говоря уже о элементарной логике и наблюдательности. Впрочем, для вампиров наличие качественных мозгов жертвы не суть важно, кроме гурманов, конечно, но те предпочитают охотиться за жертвой, мозги которой уже чем-то отличились, прославились, например, создали великий роман. На такое главное блюдо обеда можно и друзей-кровопивцев позвать, чтобы повысить свой гурманский статус, так сказать. Флоре стать таковым блюдом на пиру вряд ли грозит — она дриада-полукровка, и даже умирающий от голода вампир к ней не прикоснётся, кровь древесных смертельно-ядовита для волков ночи, не говоря уже о том, что из выдающихся и гениальных произведений ей лучше всего удавался лимонный торт.
В Аркануме вампиров мало, их держат на строгом поводке, питаются они живой кровью строго по разрешению Ковена, да и то в единичных случаях и под наблюдением, чтобы не дать нежизнь новой нежити. Ежедневное обычное питание идёт в основном переработанной сцеженной кровью. Ну, такая диета всё равно лучше, чем кол в сердце или костёр. Ищешь спасения, приюта и работы в Аркануме — дай слово не убивать, или — за стеной места вдосталь, правда, там гуляют ведьмаки, охотники на вампиров, да и маги Арканума не откажутся поймать строптивого вампира за тяжёлый увесистый мешочек злотых, что только повысит цену их магических услуг. Виктор удостоился особых привилегий и разрешений, но и он не свободен. Пути за Стену ему нет. Ко всему — архивампир отличается от обычных вампиров не только тем, что не боится прямых солнечных лучей, но ещё и тем, что может питаться кровью своих собратьев, поэтому от Виктора шарахались не только обычные арканумцы, но и сами вампиры предпочитали выказывать уважение издалека. Хотя, он был очень мил и добр со мной, когда я росла. Мне часто скрашивали одинокие вечера в замке Лорны беседы с Виктором. Что он нашёл в такой малявке, как я? Но он никогда мне не врал, фальшь и ложь я чувствовала, как и любой ребёнок, ему и правда было хорошо со мной, спокойно, наверное, он просто отдыхал от вечных интриг и секретов.
От крови и смертей.
— Ка-а-айра! Я дак дебя ждала! Почему ды дак долго? — Флора трубно высморкалась в полотенце. Заплаканное личико, растрепавшиеся густые пшеничные косы, зелёные глаза пожелтели от горя. Девушка забилась в угол кладовой, и, судя по всему, не собиралась выходить. В крохотном каменном мешке было холодно, пару стульев, ведро да швабры, крохотный столик для чаепития — вот и вся обстановка, но, наверное, Флора решила, что здесь она в относительной безопасности. Я подошла к Флоре, присела на корточки рядом, взяла её ледяные пальцы в свои, прижалась лбом к её влажному холодному лбу.
Мы посидели, обнявшись, помолчали. Всхлипывания Флоры становились все тише и тише, пока не умолкли совсем.
— Я дичего не видела, — тихо проговорила дриада. — Взе быдо как взегда. Мисси с утра были в библиодеке, её зведлосзди скоро здавать диплом, задем она должна была быть на примерке в "Белее снега", в полдень, у Эльд Д'Гадденна не забалуешь, и Мисси Анна там быда, бодому чдо прее... прее-е-е...
— Прелестные перчатки, — подсказала я, — она их принесла из ателье, мы их видели в коробке, она лежит у входа на комоде.
— Да! Бодом... Подом она ускакала на своей дурной кобыле Сильфиде, эта курва кобылиная должна скакать каждый день не меньше чаза, подарил же подарочек женишок, а чдо с дим дедать, з подарочгом, думал жобой, а не башгой! А жрет-то она сколько, эта единорожица, столько драконы не жрут! Одно разоредие! И... вод...
— Ну, Флора, ну, не плачь, — я обняла её за плечи, погладила по волосам. Хрупкая фигурка вздрогнула пару раз и окаменела вновь. Общение Флоры с конюхом Дмитро дало свои плоды. Эдак наша субтильная дриада скоро и портовых грузчиков уделает на раз.
— Кайра, — Флора перешла на шёпот. — Сильфида в конюшне, как Мисси возвернулась, я и не видеда, но раз это исчадие зла в стойле, значид, Анн вернулась в дом, но потайдым ходом. И эта... ааа-а-а-а!!!
— Это не "А-а-а", это Мисти, чего орёшь? — буркнула я, не в силах оторвать взгляд от Мисти, явившейся к нам не с пустыми руками, то есть лапами, то есть зубами. Кошка, пятясь, волокла по полу здоровенную тушку кролика. Кролик был тяжёл, добротно откормлен, весил как сама Мисти, но она, высоко задрав морду, все-таки притащила к моим ногам безжизненное обмякшее тело, подумав, отпустила кроличье горло, и уселась рядом с трупом, обвив лапы хвостом. Облизнулась, передёрнула шкуркой и уставилась на меня явно в ожидании похвалы.
Бедный Патрик!
— Мисти! Как ты могла! Ты что, ты хочешь сказать, что Патрик желал мне зла? Кролик — Вселенское зло, Верховный демон и Магистр Тьмы, да? Вот этот вот несчастный кролик?! — на мой сдавленный вопль Мисти ответила прямым взглядом, неспешно поднялась и, урча, принялась тереться о мои сапоги.
"Ты вернула жизнь, значит, кто-то её лишится." Хорошо, если Патриком и закончим.
Обмякшая лопоухая тушка вопияла о возмездии. Серые глаза помутнели, наполовину покрылись плёнкой, на шее темнело пятно, белоснежная шёрстка вымокла от крови.
Есть добычу Мисти не стала.
— Может, это Мисти мне такой подарок за спасение себя таким вот образом решила сделать? — я не знала, что и думать. Перепривязанный ак-мор мог таить в себе уйму сюрпризов. Шкатулка с секретами, а не ак-мор. А если вместо Патрика могла быть я? Чушь, Кайра! Да, если и так... Я так устала, что уже и на роль Патрика согласна.
Я взяла на колени трущуюся о мои ноги кошку, усадила и стала гладить. Мисти жмурилась, подставляла лоб, уши и тарахтела так, что меня затрясло вместе с ней. Флора круглыми от ужаса глазами молча наблюдала за мной, лишь иногда у неё вырывался звук, похожий на "и..и...их". Что ж. У всех ак-моров есть свои недостатки. Эта не любит кроликов. Хорошо, что не дриад или гномов. Их, гномов, у нас пруд пруди в Венгерберге, замучаешься оттаскивать. Мне было жаль Патрика. Но, кажется, это...
— Па-а-а-чему она его убила? — спросила Флора странно спокойным голосом, вжавшись в стену так сильно, как только смогла. — Мисти играла с Патриком, они были друзьями!
— А вот это мы узнаем в Ордене, когда я его вскрою, — машинально ответила я. Не нравился мне Патрик, ох как не нравился. Мисти его только-только придушила, а запах от трупика шёл такой, будто зверь мёртв больше суток. Молодец, Мисти, умница! С меня игрушка... Нет, две.
Мисти потянулась, оглянулась, чего-то требуя от меня взглядом, спрыгнула на пол и неспешно продефилировала по коридору прочь, торжественно задрав хвост. Виктора, стоявшего в коридоре в небольшом отдалении от нас, она словно и не заметила. Что ж, кошка, ты права. Я устала, как тысяча рабов на галере, нет, как миллион биллионов рабов, а где-то ещё и конюх ждёт беседы по душам. Вперёд, Кайра, лениться на том свете будешь. Я подобрала несчастного кролика, странно-обмякшего, засунула в заплечную дежурную сумку, и пошла к конюшне. Виктор молча шёл следом, от его задумчивого вида, изучающих меня взглядов исподтишка, когда ему казалось, что я не смотрю на него, мне было не по себе. Не договаривает, скрывает, что-то его всё-таки сильно тревожит, вампира, и ведь всё равно не скажет, пока не сочтёт нужным.
И пусть. Мы и сами теперь с усами. Мисти тенью скользила вокруг меня, и мне стало намного спокойнее. И, если бы не смазливая рожа убийцы, что до сих пор маячила перед глазами, если бы не смерть Анн, если бы не Патрик, который не Патрик, я бы смогла даже, наверное, заснуть.
Мечты, Кайра, мечты!
11
Конюх беседы не ждал. Совсем не ждал. Не ждут беседы, вылакав бутыль "Драконьей крови", в таком состоянии можно у пациентов зубы драть, отпиливать ноги, руки, если таковым рукам и ногам грозит гангрена, все равно не заметит. Можно и убить, в конце-то концов, всё равно клиент в отключке. Если надо было убить Анн, почему не... пусть не "Драконья кровь", ядов тысячи, зачем такие сложности с оргазмами и соблазнениями? Зачем?! Я вижу только одну причину — опозорить, привлечь внимание, привлечь нас, Орден Ловчих. И опять-таки, зачем? Цель? Не так все просто, прямо как с Патриком. Постельные игрища, смерть, что ж, бывает, это все верно, если это был настоящий инферно. Патрик меня окончательно убедил, что дело нечисто. Инкубу кролик не мог помешать, а вот вселиться в невинную тварь, чтобы провести разведку, убедиться, что дело сделано или дать знать, что пора вмешаться, чтобы добить — это вполне возможно. Только маленький, но всё решающий нюанс — демоны в кроликов не вселяются. То ли брезгуют, то ли слишком сложно для них. Это доступно только магу — засунуть в тушку зверька стороннего наблюдателя. Значит, со смертью Патрика где-то в Аркануме может появиться кадавр — тело без души. Или же сам маг мог смотреть глазами зверя, тогда поиски кадавра только пустая трата времени, но такие фокусы доступны лишь самым сильным, уровня архимага. Надо взять на заметку... В любом случае — о спонтанной, случайной вспышке страсти и речи быть не может, это была спланированная акция. Но кто? Кому выгодно? Конечно, у Д'Хон Эллои враги были, их не могло не быть, так изощрённо отомстить, ударив по самому больному — по дочери, могли и её родственнички, эльфы. И что? Кому выгодно? Зачем убийца показал лицо, если знал, что придём мы, Орден, что приду я? Хотя, мой "талант" мы держим в секрете, но Ковен знает, значит, это не секрет. Хотя, он может быть пришлым, может не знать обо мне... Икабод с его икабодовой матерью! Тупик тупиковский! Подумаю об этом завтра, сейчас сил уже нет... Я сняла с пояса флягу, открутила крышку, задержала дыхание и сделала глоток. Огонь полыхнул по венам, мне показалось, что даже волоски на руках стали дыбом, я задохнулась, закашлялась, гремучая жидкость смазала горло и обожгла желудок. Я чихнула, и ощутила, что заново родилась. Это крайнее средство, придётся платить головной болью, но болью больше, болью меньше — какая разница? Сейчас, сегодня главное — Анарьетт. Мисти неодобрительно высверливала во мне дырки своими жёлтыми блюдцами.
Дмитро-Мер, конюх Д'Хон Эллои, был минотавром. Эти копытные обладают вспыльчивым нравом, крохотным мозгом, лужёным желудком и неимоверной силой. Из-за гремучего сочетания брать их в прислугу считалось дурным тоном, но Д'Хон пожалела страдальца, лишившегося ноги в очередной драке, оплатила ему магический протез, благодаря чему и приобрела верного, преданного слугу. Бедняга! Он так любил Анарьетт! Я понимала, почему он влил в себя столько винища, но зелье испарится, а боль вернётся с удесятерённой силой. И тогда может помочь только время, только оно лекарь и друг...
В конюшне слабо светили золотистые шары, освещая денники и чистейший дубовый пол, на котором можно было есть без скатерти, без тарелки и ложки. Дмитро держал своё хозяйство в идеальном порядке, при виде грязных сапог его глазки наливались багровым огнём. Обычно гость-пачкун, что поленился вымыть обувь перед входом, вылетал из конюшни, даже если не умел летать, и путь внутрь был ему навсегда заказан. Король, белоснежный конь Эллои, и Сильфида, вороная единорожка Анарьетт, к такому способу уборки привыкли, и лишь прядали ушами.
Дмитро разлёгся на лавке в крохотной комнатке, где вся обстановка была — лавка, стол да топчан. Медный пузатый самовар, отец всех самоваров, царствовал в комнатке, составляя пару своему хозяину. Хозяин храпел так, что солома в денниках взлетала от порывов ветра. Пары "Драконьей крови" шибали в нос, проникали в кровь. У меня закружилась голова, захотелось закусить, кажется, я сейчас тоже лягу рядом с минотавром и пусть весть мир подождёт...
— Что будем делать? — я обернулась к Виктору, что неслышным шагом стал за моей спиной.
Вампир пожал плечами под особо мощный всхрап. Сильфида тоненько заржала, запрядала ушами. Кончик рога светился синим.
— Она напугана, может и выстрелить, — нахмурился Виктор. — Надо срочно будить красавца. Да, будить.
Мисти вскочила на грудь конюха, клокотавшую от мощного храпа, прошлась по толстенной коже куртки и уселась перед самым лицом пропойцы. Обвив лапы хвостом, принялась обнюхивать широченные ноздри Дмитро, украшением каковых было родовое кольцо, сделанное из кости дракона, как бахвалился минотавр.
Мисти сидела, не сводя гипнотизирующего взгляда со сладко храпевшего конюха. Затем тронула лапой мясистый нос. Дмитро открыл глаза, насторожил кабаньи уши, поморгал, пробормотал `Тартар мне в жопу, сама Сехмет! Знаешь что, Сехмет? Иди ты в жопу, Сехмет!', и вырубился снова. Мисти беззвучно зашипела и спрыгнула на пол.
Виктор что-то влил пропойце в рот, после чего тот тяжело сел, раскачиваясь, мутным взглядом обвёл комнату, меня, Виктора, ак-мора, и вновь уставился на меня.
— Го-о-спожа! Че делаится, делаится то чё, черенок мне в жопу!
— Дмитро, — сказал Виктор.
— Не буду, вижу сам, дамы здесь, маленькая госпожа, простите меня покорнейше, — он тер глаза так, что я испугалась, как бы не выдавил. — Но как назвать жопу, если полная жопа и есть?!
