Магия грёз 1 и 2

В том случае, разумеется, если обитатели нижних жилых ярусов вообще станут болтать, прежде чем потянутся за ножом, обломком камня или дубинкой. В Яме люди берегут дыхание ревностней, чем прелести своих супругов от домогательств третьих лиц.

Существо ни у кого и ни о чём не спрашивало. Оно просто спускалось в недра земли, не замедляя размеренного бесшумного шага. Ниже, ниже, ниже... Благодаря дополнительным чувствам и знанию объёмного плана Муравьиного Холма оно почти въяве осязало тяжесть его многоэтажных ярусов, нависающих над головой. Балки, стены, плиты, перекрытия, колонны и своды — и десятки, сотни тысяч живых существ. Колоссальная, граничащая с невозможным, но при этом вполне реальная конструкция! Любому человеку с хорошим воображением стало бы не по себе, сумей он или она как следует представить себе такое. Но существо мысленная картина Холма над ним ничуть не беспокоила. Помимо прочего, оно чувствовало, как беззвучно гудят и незримо мерцают толстые силовые линии магического каркаса, скреплявшего и поддерживавшего древнее сооружение. Чувствовало и могло оценить его надёжность.

Вниз и вглубь.

...Запахи усиливались по мере того, как слабые воздушные токи становились ещё слабее. Волшебные пластины в потолке сперва потускнели, потом вовсе исчезли. Их место заняла мутированная грибница, испускающая зеленовато-синее свечение, немногим более яркое, чем у обычных гнилушек. Житель поверхности почти ослеп бы при такой "иллюминации". Но мне света хватает вполне.

На лицах попадающихся навстречу людей лежит отпечаток настоящей, истинной бледности. Куда там лицам, которые можно увидеть на Нижней Кольцевой! Кожа у этих не то что давно — скорее всего вообще никогда не видела дневного света. Много одутловатых либо истощённых, откровенно нездоровых лиц и фигур, почти никто не ходит в новом и никто — в чистом. На такой глубине со стиркой туго... Из тёмных переходов доносится надсадный кашель. Перешёптывания, шорох босых ног по истёртым камням, блеск крысиных и человеческих глаз... Воздух спёрт и настолько вонюч, что мой нос попросту отказывается докладывать об этом. Зато дышать становится труднее. Спуск продолжается.

И прерывается.

Очередной пролёт лестницы упирается в завал, которого не должно тут быть. Для моей доселе безошибочной памяти этот завал — словно ошибка, невесть как вкравшаяся в последнюю редакцию энциклопедии. Впрочем, почему "невесть как"? Потолок впереди цел и невредим, а это значит, что груду камней и мусора натаскали сюда люди. Причём с определённой целью.

Поворачиваюсь и иду назад, на ходу доставая припрятанные загодя увесистые свинцовые шарики. Засада не заставила себя ждать. Начинаю действовать, не дожидаясь формального объявления намерений со стороны перекрывшей проход шайки.

Одному из её членов я влепил шарик точно в середину лба коротким движением кисти. Второй шарик достался его соседу, здоровенному, на голову выше среднего роста амбалу; а так как его лобная кость явно имела повышенную прочность, мишенью своего броска я избрал переносицу. Тут третий бандит выстрелил в меня из рогатки заострённым осколком кремня. Оттолкнувшись от стены, я ушёл от просвистевшего возле уха снаряда, вполне способного убить человека даже не будучи смазанным ядом — а шпана Ямы любит использовать отравленное оружие. Времени повторить попытку я стрелку не дал. Третий свинцовый шарик смачно влип ему под кадык, уложив стрелка рядом с амбалом, и на том инцидент завершился. Сообразив, куда клонится дело, остатки шайки бежали от расправы.

Чтобы подобное больше не повторялось, окутываюсь заклятием незаметности. Перейдя на ближайшую межъярусную лестницу, свободную от завалов, продолжаю спуск...

Во всех путеводителях по Эрдау написано, что Муравьиный Холм состоит из трёх частей. В целом, это правильно. Однако как у Фаэрна есть Изнанка, так и у Холма есть... дно не дно, основание не основание, а скорее — корни. Фундаменты. Катакомбы. Старые, нежилые шахты, выработки, коридоры и каверны под дном самого нижнего яруса Ямы. Основная их часть лежит ниже уровня моря, и если бы не всё ещё действующие заклятия строителей, их бы давным-давно затопили солёные океанские воды. Люди в них не живут, и даже крыс в этих катакомбах не встретишь. Но они не пустуют. Жизнь имеется и в них — очень странная жизнь.

И очень древняя.

Теперь уже мало кто знает, что Муравьиный Холм начинался именно оттуда, снизу, как громадных размеров коллектор сточных вод. Не существовало ещё ни Шкуры, ни Горба, ни даже Ямы, а в глубинах под городом, ещё не ставшим столицей архипелага, уже кипела не знающая света живность. Чёрные водоросли, слепые рыбы, множество видов слизней и ресничных червей, трубчатые моллюски... Всё это, придуманное, созданное и запущенное в воды канализации магами-строителями, преспокойно размножалось в них, жирея на поставляемых городом отходах.

Но любая экосистема, что естественная, что искусственная, обязательно должна быть замкнутой. В сельских "ячейках жизни" всё просто: органика, оказавшаяся в выгребной яме на заднем дворе, выгребается и возвращается на поля. Повышает урожаи. Навоз идёт в теплицы, согревает стенки коровников и опять-таки оказывается на полях. Короче говоря, круг замыкается. А что же в городе?

Там вовсю шло углубление и расширение уже имевшейся сети тоннелей, труб и пещер системы очистки. Канализационное хозяйство оттеснялось всё ниже и ниже, а на освобождённом пространстве устраивались плантации. В будущем — нижние, нежилые, но доступные для людей ярусы под Ямой. К уже созданной живности добавлялась новая. Белые муравьи, змеи-мешочницы и насосные лианы поставляли из глубин переработанную органику и влагу, превращаемые затем в полной темноте или под негасимым магическим светом в пищу. Дешёвую, калорийную и вкусную.

Круг замкнулся.

Только вот жизнь не очень-то любит, когда её загоняют в рамки утилитарности. Она стремится просочиться за них. Как правило, успешно. За годы и столетия плохо контролируемого размножения многие подземные твари подверглись вторичной, уже никем не направлявшейся мутации. Рост числа подвидов и новых, всё более необычных разновидностей подхлестнули изменения в характере городских стоков. К банальному и в сущности безвредному дерьму, к палым листьям, мылу, протухшей еде и трупам мелких животных добавились компоненты совсем не безобидные. В Эрдау процветало ремесленное производство; новые, невиданные доселе промыслы, изготовление невиданных прежде вещей и товаров росло, как на дрожжах. Повсеместно всё шире использовались процессы, открытые алхимиками, учёными и магами...

А отходы этих процессов оказывались в канализации.

Искусственные красители, крысиный яд, вещества для дубления, травления, пропитки древесины. Соли тяжёлых металлов, кислоты и щёлочи, фтор-, хлор— и броморганика. Отходы магохимических синтезов, начиная с конечных азеотропов и кончая сверхактивными даже в микродозах агентами трансмутационной алхимии...

Живущие под землёй существа приспосабливались. Изменялись. Новые, доселе невиданные мутанты с фантастической жизнестойкостью и изумительной способностью к адаптации заполонили пустующие экологические ниши, паразитируя на старых, полезных видах и друг на друге. Концентрируя в себе яды, приходящие с поверхности земли, твари глубин превращались в ходячие, ползающие и плавающие сборники отравы. Когда это начало отражаться на продукции плантаций, наблюдатели забили тревогу. Были приняты меры по противодействию горьким плодам прогресса — увы, слишком поздно. Отстояв от отравления плантации, маги-биоинженеры махнули рукой на деградацию предыдущих звеньев экологического цикла.

И деградация продолжалась.

...Стены сочатся влагой. Пол в буграх и выбоинах, потолок — в угрожающего вида трещинах, а кое-где уже начинает обваливаться. Воздух холоден, плотен и тяжёл. Не от вони, хотя этого добра здесь с избытком — из-за высокого давления. Полный мрак, делающий бесполезным самое лучшее ночное зрение.

Я закончил спуск и теперь иду по преисподней Муравьиного Холма, преисподней в первоначальном значении этого слова. Иду по грубо и торопливо вырубленным штрекам, иду, закрыв глаза, ориентируясь в основном с помощью слуха и "чёрного", объёмного осязания.

И ещё — по памяти.

На горизонтальных участках в углублениях пола скапливаются подозрительные лужи. Через них я перепрыгиваю. Как и через языки моховидных грибов, при малейшем касании выделяющих едкую кислотную слизь. Вокруг вьются роевые мушки, привлечённые теплом моего тела. Инстинкт гонит их ко мне, к моей живой плоти, в которую можно отложить яйца — но моя аура, соответствующим образом изменённая, отпугивает их. Из отверстия возле потолка, шевеля сяжками, высовывается муравей величиной с суповую тарелку. Брошенный мной свинцовый шарик с коротким хрустом размазывает его по стене. Муравей-разведчик способен пустить по моему следу легионы своих собратьев, а война с гигантскими насекомыми мне совершенно не нужна. С потолка то тут, то там свисают небольшие продолговатые коконы. В большинстве случаев это безобидные кладки ворсистых змей, любимое лакомство меслитовых белок, а в меньшинстве случаев — гнёзда каменных ос, любимое лакомство которых — меслитовые белки. Я старательно обхожу все коконы по дуге, не желая проверять, которые не опасны, а которые — наоборот. Обозлённые осы нападают не только на белок и ядовиты, как мало что ещё, а потревожить их легче лёгкого.

Капающая вода. Тихое жужжание мушек. Неопределённое шевеление грибоядных где-то вдали, пугливых и спасающихся бегством при малейшем шуме, не похожем на обычные звуки подземелий. Холод. Густые запахи в тяжёлом воздухе. Пустота вместо эмоциональных и мысленных полей, ровное течение магических сил, не несущее следов вмешательства разума...

Одиночество и тьма.

После недолгих поисков существо подыскало каверну, подходящую для выполнения очередного этапа Задачи. Находящаяся в паре десятков шагов от пересечения трёх крупных тоннелей и вертикальной шахты, каверна была свободна от вредной живности и имела достаточно большие размеры. Существо с неспешной тщательностью перекрыло вход в неё Барьерным Знаком, а отгородясь от опасностей подземелий, засветило на кончике пальца волшебный огонёк и методично осмотрело внутреннюю часть своего убежища. Окончательно убедившись в отсутствии как вредной живности, так и трещин, через которые эта живность могла бы пробраться внутрь, существо закрепило огонёк на одном месте возле самого потолка. И только после всех приготовлений достало плоский футляр из серого металла. Открыло его...

Футляр почти полностью экранировал магию своего содержимого. Освобождённая от покрова, эта магия заявила о себе куда отчётливее, не глухим бормотанием, а громким и чистым голосом. И это — без настройки, в пассивном режиме! Эманации талисмана, более века тому назад вышедшего из рук Каттана Борла, на секунду затмили для существа его внешнюю, материальную форму.

А между тем эта форма была прекрасна и сложно-соразмерна. Плоские петли, усыпанные резонирующими кристаллами с необычной огранкой, ничуть не похожей на ювелирную; тонкие и гибкие дуги, матовые отражающие плоскости; миниатюрные фокусирующие поверхности, прозрачные, как стрекозиные крылья, и поблёскивающие в голубоватом волшебном свете... Всё это было на удивление компактно свёрнуто — так, что умещалось в ладони — и смотрелось частью живого существа, а ни в коей мере не мёртвым механизмом.

Существо послало талисману команду-ключ, не голосом, а модулированным усилием воли. И талисман преобразился.

Несколько секунд его детали и части передвигались, расправлялись, смыкались и расходились. Одновременно рос магический потенциал, да притом так, что казалось, будто пространство густеет и прогибается от стягивающихся Сил; скорее всего это была не просто иллюзия. Происходящее походило на пробуждение, на во много раз ускоренный рассвет, на взрыв фейерверка посреди ночного неба. Или на то, как распускается бутон крупного цветка. Тем более что в финале преображения своей физической формой талисман Каттана напоминал не то цветок, не то чашу, поддерживающую туго свёрнутый клубок магических токов. Размером с голову ребёнка, этот клубок был различим для глаз и ушей как подрагивающее переливчатое мерцание, сеющее тихий ломкий звон. Должно быть, лорд Каттан был не только искусным магом-инструменталистом, но и изрядным эстетом, раз захотел и смог добиться такого слияния функциональности с красотой.

Полюбовавшись талисманом, существо приступило к следующей операции, грозившей стать самым трудоёмким, сложным и опасным делом за весь минувший день, — к настройке. Точнее, если учесть особые качества творения лорда Гаидда, к приручению.

Сев на жёсткий неровный пол каверны и держа талисман на сомкнутых ладонях перед грудью, существо последовательно отключило все до единого телесные ощущения, полностью сосредоточив разум на магических планах восприятия и взаимодействия. Переплетение энергий, составляющее суть талисмана, стало в его сознании ещё более чётким, ещё более грозно-прекрасным — и постепенно вытеснило прочь всё остальное. Любые сравнения меркли рядом с его блеском. И в этот блеск, в это бесконечное сияние существо медленно погрузило свой разум, растворяясь в волнах исходящих от талисмана Сил и растворяя их в себе.

...Безумная скорость. Водоворот огней. Тысячи кричащих, ревущих, лепечущих своё голосов. Сотни тысяч шёпотов. Колкая белогривая боль, падение, распад, экстаз, полёт... Угасает свечой на ветру, вздымается волной прилива, облетает тающими клочьями со ствола-костра — что? Огромное прорывается в безмерность. Вселенная исчезает из...

И — вихрь! Молчание, мольба, молния... Ужас, от голода пожирающий сам себя. Пустота пузырится, выкипая до нитей простейших сил... Накатывает, рассыпается, тянется...

Вздор. Чепуха. Ничего такого на самом деле нет. Потому что нет слов. Ни символов, ни образов — всё смешалось и перепуталось, усложняясь до самого предела простоты. А я совсем не пытаюсь воспротивиться этому, как-то изменить или оттолкнуть. Только изучаю и впитываю. Ничего больше.

Это даётся не легко и не быстро, но всё же даётся. Слабые касания мысли, раз от раза всё более уверенные и точные. Общие схемы срастания, потоки сигналов... И вот наконец возникает первая нить надёжного контакта. Вторая, третья... Ещё, больше и шире, сильнее, глубже, ярче! Начальная регулировка, включение талисмана в активный режим... и на этом — всё.

Во всяком случае, пока.

Существо оценивало новую информацию, отдыхало, прикидывало, размышляло. Создатель талисмана преследовал одну цель: обнаружение нечисти. Однако редко какой мало-мальски сложный магартефакт бывает жёстко замкнут на выполнение узкого круга задач. После настройки стало окончательно ясно, что талисман Каттана в число исключений из этого правила не входит. Универсальным орудием его назвать было нельзя. Он вряд ли мог успешно использоваться для изменения реальности, то есть для создания заклятий; как источник энергии и усилитель он тоже был малопригоден, несмотря на значительную собственную Силу. Зато как инструменту познания, фокусирующему и углубляющему восприятие, ему просто не было цены. Умея реактивировать потенциальные возможности связки "талисман — хозяин", настроившийся на него мог не только находить все виды и классы нечисти, но и глядеть на мир под другими углами.