Игнасио сидел у окна, стараясь не смотреть на деда, а там и придремал в кресле, едва успел вскочить, преже, чем утром отец пришел. И даже не подозревал, что избежал серьезной опасности.

Мертвые не могут встать на освященной земле.

В храме.

В святилище Ла Муэрте — без ее воли.

А вот если так... если ночь, если ненависть, если нет никакого сдерживающего влияния святых предметов — да и откуда бы они?

Игнасио так и не узнал, что чудом избежал опасности. Его величество мог бы подняться, как упырь. Обыкновенный, кладбищенский.

Для зомби нужен некромант, для призрака незаконченное дело и кое-какие условия, а вот упырь из его покойного величества получился бы.

Хороший, на ненависти и родной крови вскормленный.

Но — повезло.

Когда Игнасио уснул, уснули и его чувства. А силы... сил у его величества тоже не было в достатке. Вот если бы несколько ночей, да подпитывать его гневом и болью, да не на освященной земле...

Игнасио ненавидел деда, потому что мечтал — безнадежно мечтал, чтобы его любили. Но любить его было некому.

Мать?

Матери его лишили, остальным членам семьи он был безразличен. Да и не умел никто в королевской семье любить по-настоящему. Откуда? Чего ты не видишь, чего ты с детства лишен, тому ты и не научишься. Никогда.

Увы, мединцы искалечили не одно поколение людей. И долго еще королевской семье будет аукаться их вмешательство.

* * *

Да сохранит Творец того, кто изобрел телефон!

И пусть даст Он изобретателю достойное перерождение! Сколько сил экономит его изобретение! Сколько времени!

То пришлось бы посылать кого-то в полицию, писать или надеяться на хорошо подвешенный язык посыльного. А то можно просто поднять трубку телефона, и разъяснить дежурному, кто это, откуда он телефонирует и что случилось.

Гонсало и в своем-то языке не был уверен, после всего увиденного. Ладно еще бой! Ладно — смерть!

Этим купца не напугать! Видывал он виды!

Но вот мумии, которые остались после Феолы... что в них такого? Казалось бы, просто применение заклинания. Сожженные люди выглядят тоже жутковато. И утопленники — после соответствующего вида магии. Но почему-то ТАК они не пугают.

До дрожи, до истерики, до крика.

Что-то есть в этом такое, подсердечное, словно всплывает из детских кошмаров. И становится жутко, и по телу дрожь пробегает... Гонсало к ним даже прикоснуться не смог.

Наемники оказались покрепче, стащили все трупы в кучу, а своих погрузили отдельно. Отвезут в церковь, там отпоют и похоронят по всем правилам. Гонсало уже с ними расплатился, в том числе и 'кровавые' отдал. Те, которые выплачиваются за погибших. По традиции, если умерший наемник был женат, эту сумму отдадут жене, или родителям, если те есть.

Если у него никого нет, 'кровавые' идут на счет отряда. Их ведь не всегда выплачивают, а люди гибнут. Такая у них работа.

Но Гонсало не поскупился.

Да, Феола спасла всех, но если бы не наемники, она бы просто не успела.

А вообще, ночь выдалась жуткая.

И смерти тоже...

И мумии.

И заеденные насекомыми люди.

И плющ, который до сих пор никого не подпускает к окнам. Видно, что погибает, с него листья облетают, ветки падают на землю, усыхая, но держится он до последнего.

А впрочем...

Купцы народ практичный. Чего переживать?

Подсчитали прибыль — убытки, да и вперед! Работа сама собой не сделается, пока ты переживаешь! Так что телефонируем полиции, и начинаем подсчитывать убытки. Прибыль-то ясна, его семья жива и цела. А остальное — разберется!

* * *

— Сволочи, — печально сказал Амадо. И освободил камеру.

Почему, ах, ну почему здесь не предусмотрены камеры для буйнопомешанных? Такие, знаете, уютные, со звукоизоляцией? А задвижку внутри он и сам бы привертел. Ладно, хотя бы подпер дверь чем потяжелее.

И выспался.

Ага, недостижимая мечта снова помахала хвостиком.

Ну почему, ПОЧЕМУ нельзя было напасть на Веласкесов пораньше? Когда он еще не лег спать? Часов в десять вечера?

Почему нельзя было это сделать часа в четыре утра?

Почему в час ночи-то!? А его сейчас будят, а на часах полтретьего. И спать охоооооота...

Амадо зевнул так, что чуть челюсть не вывихнул. И печально поглядел на дежурного полицейского, который и пришел его будить. А самое грустное, что даже если бы Амадо спал дома, все равно бы разбудили. Только еще и Альба возмущалась бы. К приличным людям полиция ночью в дом не является. И не телефонирует!

Даже если муж там работает! Это — не оправдание!

— Рассказывай.

— Было предпринято нападение на семью Веласкесов. Синьориту Мерседес явно пытались похитить. Самих Веласкесов или обезвредить, или увести с собой... не убили. Хотя и могли, было у них несколько минут.

Амадо едва глаза не закатил. Это что за дамский роман?

— Синьор, докладывать как положено вас не учили?

— Простите, тан Риалон, — исправился дежурный, понимая, что и правда накосячил. Амадо ругаться не будет, чего уж там, три часа ночи, но стоит все же ввести следователя в курс дела. — Около часа назад в сад особняка Веласкесов проник отряд в пятнадцать человек. Из них трое остались в саду. Они развели костер, и едкий дым пошел в особняк. Туда же отправились остальные наемники. Завязался бой. Ритана Ксарес проснулась и направилась к детям. — Амадо перевел дыхание. Он хоть и объяснял Феоле, что лезть в драку не ее дело, но все-таки... — К детям пытались прорваться двое наемников.

— Двое наемников?

— Они мертвы. Еще одного нашли в коридоре. Инсульт...

Амадо хмыкнул.

Какие у нас наемники хрупкие, оказывается! Перенервничал — и готово? Прямо, кисейные барышни.

— Это трое. Итого шестеро.

— В саду тоже три трупа.

— И тоже — инсульт?

— Нет, тан Риалон. Мошка заела.

— Чего!? — аж ошалел Амадо от неожиданности.

— Мошка. Комары, мухи, прочая насекомая пакость... к телам прикоснуться, сказали, страшно. Их просто заживо жрут.

— Шесть трупов, — посчитал на пальцах Амадо. — Еще кто?

— Синьор и синьора Веласкес, синьорита Веласкес пытались сбежать через черный ход. Их встретили пятеро наемников. Одного убила синьорита Веласкес.

— Как именно?

— Кистенем. Остальные скрутили всех троих, потом пришла ритана Ксарес. Один из наемников убит, два сбежали, еще один полупарализован.

— Убит?

— Я так понял, что ритана Ксарес применила свою силу.

Амадо кивнул, поставив себе на заметку расспросить Феолу.

— Одиннадцать наемников. Еще четыре?

— В гостиной и столовой завязался бой, в результате которого было убито шесть наемников, нанятых синьором Веласкесом. Остальные отбивались, но неясно, на чьей стороне была бы победа, если бы не ритана Ксарес.

Амадо зашипел сквозь зубы.

Если посчитать... куда Феола не успела?

Везде успела. Какие наемники? Зачем Веласкес их вообще в домтащил? Чтобы их там перебили? Ее одной достаточно! Ей-ей... уши надрать паршивке!

— Что она сделала?

— Применила свою силу. Один из наемников мертв... даже двое. Еще двое взяты в плен.

Амадо закатил глаза.

— Подсчитывая... у нас десять трупов, три пленных, двое сбежавших.

— Да, тан Риалон.

— Среди Веласкесов есть жертвы?

— Все живы. Погибли шестеро наемников, двое слуг.

Амадо только головой покачал.

— Бред какой-то. Ничего не понимаю... зачем? Скрыть такое? В центре столицы? Не получится. Но что может быть такого, важного, чтобы идти на такой шум и риск?

Дежурный вежливо промолчал, понимая, что Амадо рассуждает сам с собой. И когда тан Риалон замолчал, позволил себе кашлянуть.

— Тан, у меня кофе... свежий. Пять минут назад сварил.

Аккурат перед тем, как идти, будить несчастного следователя.

Ответом ему был полный благодарности взгляд Амадо.

— Вы мне жизнь спасаете, синьор.

— И пирожки с мясом к кофе.

— И рассудок тоже...

* * *

Феола маленькими глоточками пила матэ. Если его заваривать в калабасе, его можно и нужно пить практически сразу. Листья падуба постепенно прогоняли отвратительную горечь с языка, и расслабляли сведенный спазмом желудок.

Может, минут через десять она даже попробует что-то скушать.

Может быть.*

*— между прочим, правильно заваривать матэ — очень сложно. Автор не справилась. Прим. авт.

Нельзя сказать, что этот матэ был идеален, он слегка горчил, да и вкус мог быть более насыщенным, но это же лучше, чем вообще ничего?

Конечно, лучше...

Ее укутали в теплый халат из овечьей шерсти, накинули на голову капюшон, на ноги натянули теплые носки, а сверху все это еще укрыли пледом. И Феола постепенно начала согреваться.

Очень противно, знаете ли, когда на улице жара, а тебя дрожь бьет. Колотит так, что калабас в руках удержать сложно.

Синьора Идана погладила девушку по волосам.

— Ничего-ничего. Я помогу...

Она и помогала. Поддерживала, успокаивала, гладила по волосам... Феола постыдно расклеилась. И что самое ужасное, она себе это позволила. Ей даже стыдно не было. Да и за что?

Она сделала больше, чем кто-либо другой. Она имеет право быть слабой, она женщина. Так и Адэхи говорил. То есть, что мужеподобная женщина так же нехороша, как и женоподобный мужчина. Боги всем дали свои задачи, и не дело человека менять ИХ дороги.

А для женщины вполне нормально и поплакать, и раскиснуть, особенно сейчас, когда враги закончились. А еще — упасть в обморок. Даже два раза. Сейчас можно, сейчас не опасно.

Дверь хлопнула.

Амадо Риалон выглядел спокойным и сосредоточенным. Те же темные брюки, та же рубашка темно-синего цвета, сверху куртка.

— Доброе утро, ритана, синьоры, — вежливо поздоровался он. — Все в порядке? Ритана Ксарес?

Феола прислушалась к себе.

— Пока не все. Но будет лучше часа через два.

— Хорошо. Тогда пока лежите. Нам предстоит много работы...

И Амадо с ехидством подумал, как сейчас матерится Хавьер Карраско. А то как же!

Ему тоже телефонировали! Ты ж некромант, а тут десяток трупов... работать надо, тан. Никуда не денешься, полиция — она такая. Работа без выходных и проходных.

Впрочем, Амадо тоже долго злорадствовать не сможет. Если кто думает о романтике...

Нет, синьоры! Подобные дела — это большая, очень большая, просто преочень разбольшая куча бумаг. И раньше полудня Амадо даже и не рассчитывал закончить всю писанину. Хорошо б не к вечеру! Никуда тут не денешься.

А когда расследованием заниматься?

И ведь ни на кого другого это не переложишь, может быть важно каждое слово...

Амадо вздохнул — и приступил к работе.

* * *

Спустя два часа он был попросту в бешенстве. И были на то объективные причины.

Во-первых, наемников было не пятнадцать, а семнадцать. Двое ждали в мобиле, неподалеку.

А во-вторых, заказчика знал только один. И да! Эта сволочь умудрилась не сдохнуть, а сбежать! Где его теперь искать? Да где получится... вся Астилия к вашим услугам, что там Римат!

Амадо точно бы удрал подальше. Или на дно залег... вот не верилось ему в сказки. Чтобы наемники не имели пару-тройку мест, где можно отсидеться?

Ха! И снова — ХА!

Наверняка, их раньше, чем через месяц, а то и через год — два, никто и близко не увидит. Пока раны не залижут, новичков себе не найдут... еще бы! Так провалиться! Расскажи кому — не поверят! Три четверти всего состава потеряли! И не на войне, а так... гонялись за девчонкой. Красота!

Отряд Педро Косого был не из самых удачливых, это верно. Но таких потерь у него еще не было.

Двое человек, трое... бывало.

Но тринадцать из семнадцати?

Жаль, что сам Педро ушел, но это зверюга не раз травленная, опасность он шкурой чуял. Феола его зацепила, и нездоровиться ему будет долго. Но ведь не сдохнет!

Отлежится — и снова за свое...

А те наемники, которые попали в плен... да ничего они не знали, кроме своей задачи! Педро ни с кем ничем не делился.

Надо было прийти, взять девчонку, убить мальчишек, потом поджечь особняк... стариков? По обстоятельствам.

Получится — привезти живыми. Нет? Пусть сдохнут вместе с девчонкой.

Куда везти знали Педро и водитель, который остался в мобиле. Понятно, их не спросишь. Куда-то в пригород, это точно.

Амадо только зубами скрипел. Вот кто, кто помешает негодяю повторить попытку? Кто помешает найти новых исполнителей?

И кто?

Негодяй-то кто!?

Увы, ответа на вопрос не было.

Конечно, Хавьер еще проверит трупы своими способностями. Но по живым... глухо.

Феола, хоть и морщилась, и постоянно закрывала глаза, все равно качала головой.

Не врут. Увы, опрошенные на скорую руку наемники просто не врут.

Может, они что-то знают, но что? И сколько? И как долго придется копать, чтобы дойти до этого знания? И будет ли оно полезным к тому моменту?

Амадо не знал и злился. А, кстати!

Надо поговорить с Феолой на предмет шаманской магии. Что именно она сделала, и как это вносить в протокол. Мало ли что...

* * *

КлЕдбЕще 'Сан Хосе'.

МАгила на алее нищих.

Сам увидЕшь.

С тИбя пятсот желтяков.

Лоуренсио смотрел на записку так, словно у него в руке оказался жгучий ядовитый слизень.

Кладбище 'Сан-Хосе'?

Да, есть такое, одно из самых старых, давно разрослось, и нищих там тоже хоронят, и мавзолеи там стоят, и церковь, и... да много чего там есть. Но зачем ему туда надо?

Но раз уж написал...

Лоуренсио положил записку на стол. Осторожно так, бережно. Анхель еще не пришел, а когда придет, он с ним обязательно поговорит. Пусть друг посоветует... или может, ему пока одному съездить?

Что такого-то? Утро он может и в храм заехать, и молебен отстоять, и по кладбищу прогуляться. Говорят, там невероятные по своей красоте мавзолеи. И мозаики периода до Завоеваний. А он так и не побывает там?

Нет-нет, надо срочно приобщиться к культуре предков.

Лоуренсио решительно встал и вышел из дома. Про записку он, конечно же, забыл. Подумаешь — лежит тут что-то такое...

Про слуг он тем более не вспоминал. Слуги — это же почти мебель, правильно? И собственных мозгов у них тоже нет...

Впрочем, он такой не один и даже не один из сотни. Увы.

* * *

Завтрак в особняке Ортисов проходил намного веселее, чем у Ксаресов. Улыбки, шутки, сам Рауль, две его сестры — пока незамужние, отец, мать, младший брат пока за стол не допускается... нет, приборами-то он пользоваться умеет. И все с ним нормально, десять лет уже.

Но!

Если его допустить за стол, никто другой и слова сказать не сможет. И как этому малолетнему поросенку удается постоянно и непрерывно разговаривать? Даже когда он ест. Даже когда он спит?

Загадка...

Сначала все шло более-менее спокойно, но потом младшая сестричка, Инес, тоже решила поговорить о самом любимом и женском. О чужих отношениях.

— А братика видели на набережной. Да с такой красивой ританой...

— Рауль? — поднял брови отец.

Было, было дело.

С тех пор, как Рауль лишился невесты по милости тана Анхеля, связывать себя брачными узами он не торопился. А родителям хочется внуков, наследников, гарантии того, что род не прервется, если завтра любимый сыночек на мобиле в овраг улетит на полной скорости.