— Нет-нет, — отмахнулась мать. — Там было все очень романтично. Хулио Ксарес встретил свою настоящую любовь, отказался ради нее от наследства и уехал в Колонии. Это его дочка?

— Да, мама.

— И что ты о ней думаешь?

— Красивая. Глуповатая. Предсказуемая.

Отец тихонько хмыкнул.

По этим критериям из неизвестной Алисии могла получиться почти идеальная жена. Но надо было осторожнее, чтобы не спугнуть сына. Так что...

— Не знаю, Рауль. Мне все равно эта идея не нравится. Может, ты обратишь свое внимание на кого-то другого? У нее, небось, и приданого нет, что там, в тех колониях? А красота... да мало ли по борделям красоток?

Рауль нахмурился.

Нет-нет, он все это и сам себе говорил, но основная движущая сила человечества, как известно, дух противоречия. Да и не так уж глупа Алисия, просто где ей было развиваться на том острове? Книжки, сплетни... такая домашняя тепличная девочка. Куда уж ей с таким, как Анхель справиться? Даже распознать его! Тут и кто поумнее не справится!

— У нее хорошее приданое. Она сама говорила.

— Сто золотых? Или целых двести?

— Да, что-то около ста золотых. Ста тысяч золотых реалов, — согласился Рауль.

У тана Ортиса нож из рук выпал.

— Сколько!?

— Как я понял, в колониях удается разбогатеть не всем. Но Ксаресы сумели наладить контакты с индейцами и очень выгодно торгуют. Так что в средствах не ограничены.

— Га... Гхм... — прокашлялся отец. — Ладно... Рауль, ты все равно подумай. Все же и ветка какая-то сомнительная, вот, у старшего Ксареса тоже дочь есть, а деньги... у нас и своих хватает.

Рауль фыркнул, но отцу так отвечать не годилось. А потому...

— Да, отец. Я подумаю.

Видел он ту ритану Ксарес. До сих пор в кошмарах снится. Один нос непомерной длины с бородавкой на кончике чего стоит! Понятно, нос — это ерунда. И приданое ерунда, был бы человек хороший, но там ведь и характер под стать носу, и дед под стать бородавке! Столько Рауль наверное, не выпьет. И вообще, надо бы ему съездить к Алисии, пригласить ритану на прогулку, пока Анхель не подсуетился.

Нужна она ему там, не нужна...

Но обломать такую тварь, как Толедо... надо! Обязательно!

* * *

— Как самочувствие?

— Паршивое, — честно созналась Феола.

Амадо сочувственно погладил ее по руке.

— Работать сегодня сможешь, или лучше отлежишься?

— Смогу, — кивнула девушка. — Только надо себя в порядок хоть как-то привести... голова болит.

— Бывает. Сможешь мне для начала рассказать, что ты делала и как?

Феола пожала плечами. Движение уже не отдавалось такой болью, как раньше, и она чуточку расслабилась.

— Это шаманская магия.

— В чем разница с обычной и что именно ты сделала? Сможешь мне пояснить?

Феола опустила веки.

— Да, смогу. Это несложно, просто неприятно. В чем отличие обычной магии от шаманской?

— Я как-то не изучал этот вопрос, — растерялся Амадо.

— Его мало кто изучал. Смысл в том, что у магов есть в ауре так называемые каналы. Если проводить аналогии, обычный человек в этом смысле безног и безрук. У него есть аура, но управлять он ей не может. И взаимодействовать с окружающим миром — тоже. Маг может быть проявленным или нет. То есть или калекой, или полноценным человеком.

— А шаман?

— Совершенно другая ситуация. Маг — тот, кто делает. Шаман — тот, кто знает.

— Знает?

Феола потерла виски и постаралась объяснить то, что знала от Адэхи. Все же другая культура, другое сознание и понимание тоже другое.

— Маг — управляет. А шаман ничем и никогда управлять не может. Вот представьте себе реку. Надо, чтобы она текла по нужному руслу... маг придет, проложит своей силой канал и река потечет по нему, покорно и безропотно. Как там будет реке — неизвестно. Может, это принесет ей вред и через пару столетий она иссякнет. Может, в ней погибнет вся рыба. Не знаю. И маг не знает. И узнать ему будет неоткуда. Шаман придет и попросит дух реки. И вместе с рекой они выберут для нее идеальный новый путь. Маг управляет. Шаман же... взаимодействует, разговаривает, просит, иногда получает не совсем то, что хотелось бы, но это всегда наилучшее решение.

— Для кого?

— Для мира. Выбор шамана не нарушает равновесия, это главное. Выбор человека может подтолкнуть, может ухудшить или улучшить, может дать непредсказуемые последствия. Шаман всегда знает что он делает, зачем и каков будет результат.

— Даже так?

— Это основное различие. Есть и другое. У мага есть резерв силы. Исчерпав его, или, крайний случай, уничтожив свои каналы, такое тоже бывает от перенапряжения, маг становится самым обыкновенным человеком. У шамана так не будет никогда. Живой, мертвый, усталый — шаман останется при своей силе. Потому что его слышит мир.

— Ага... и то, что ты сделала...

— Попросила плющ заплести окно и защищать. Он справился, хотя и погиб. Больно... Я потом посажу отросток. Он вырастет заново, я помогу ему.

— Для этого нужен был бы маг земли.

— Зачем? Плющ тоже живой, как и все в этом мире. Надо только попросить.

— Угу, — согласился Амадо. — а с наемниками?

— А что с ними?

— Их сожрали насекомые. Троих...

— И что? Я попросила насекомых... нет, не так. Я сказала, что эти трое — добыча.

— Их и добыли. Добили... из милосердия, — согласился Амадо. Феолу его слова не впечатлили. Подумаешь, три трупа!

Во времена оны шаманы тысячи жертв в гекатомбы укладывали.

Было. Адэхи рассказывал. Во времена Исхода — было. Правда, надо отметить, что все эти жертвы шли на алтари добровольно. Они осознанно отдавали жизни и души, смерть и посмертие ради того, чтобы их семьи, дети, внуки, просто любимые и близкие смогли уйти туда, где их не достанут завоеватели.

И те ушли.

А кто-то и оставался.

Только вот отношение к жизни и смерти у Адэхи было своеобразным. Безжалостность, возведенная в абсолют. И нравилось Феоле, не нравилось.... Она это восприняла в полной мере.

Чудовищно? Ужасно и кошмарно?

Нет. Для индейцев это было как раз логично и естественно.

Есть те, за кого не жалко жизнь отдать. Они есть. И чтобы они жили, можно умереть, убить, сделать что угодно.

Есть все остальные. Они могут либо мешать, и тогда помехи надо как-то устранять, либо не мешать. И тогда на них можно практически не обращать внимания.

Есть враги. И их надо уничтожать так, чтобы другим неповадно было. Да, вот так! Враг должен быть убит с максимальной жестокостью. Не потому, что индейцы были такими уж негодяями, или садистами, или получали удовольствие от чужой боли. Это просто урок тем, кто решит напасть потом. Страшный, но необходимый урок. Вот, смотрите.

Эти — тоже напали. И как они закончили! Вам нравится?

Вот и поберегите себя, жизнь у вас одна. Вы — не шаманы.

— Еще несколько наемников умерло от инфарктов, инсультов. Кто-то стал похож на высушенную мумию. Это ведь вы?

Феола пожала плечами.

— Да, я так могу. Это важно?

— Да, Феола, — вздохнул Амадо. — Мне это писать в протокол. Что я должен сделать?

— Напишите, что это магия шаманов. В ней все равно никто не разбирается.

Феола попала не в бровь, а в глаз. Амадо, который лет с десяти увлекался индейцами, и до сих пор не оставил своей слабости, нахмурился.

— Не разбирается. Да... Но как получилось, что ты разбираешься?

— Один из индейцев был моим наставником. Он и сейчас мой наставник...

— Расскажешь? — выдохнул Амадо.

Феола кивнула. Расскажет. Потом — обязательно. А сейчас надо прояснить еще один вопрос. Даже два. И начать с более важного.

— У нас на островах это приняли бы как самооборону. Пришедший в мой дом со злом — да умрет. А в столице?

Амадо кивнул.

— Точно так же. Проблем с законом у тебя не будет.

— Тогда вопрос второй, что хотели нападающие? За кем они пришли?

— Мерседес похитить, детей убить, Веласкесов тоже похитить.

— А потом убить. Понятно.

— А... ну да! — сообразил Амадо, у которого голова была занята не тем. Понятно же, Веласкесов обязаны были потом убить. Они же не станут сотрудничать с теми, кто убил их внуков? Нет, не станут... — тогда что могут знать Веласкесы?

— Или кого они могли потревожить за эти дни? — подкинула идею Феола. — Если синьор начал вникать в дела сына?

Амадо посмотрел на девушку с уважением.

— Ты прелесть.

И сказано это было не ради пустого комплимента. А ведь действительно. Раньше просто старались похитить Мерседес. Сейчас же...

Убить детей, поджечь дом, убить взрослых... и что после такого собирались делать с Мерседес? А вообще-то вопрос серьезный.

Всю жизнь держать под замком?

Сообщить, что напали враги, а ее, вот, спасли, и теперь она по уши обязана прекрасному принцу?

Или... что-то поинтереснее?

Амадо серьезно задумался. А потом все же решился.

— Феола... я знаю, что мединцы никогда не связывались с шаманами. В Астилии эти твари есть, в других странах континента — вполне возможно. Или есть, или бывали, далеко от своей демонессы они старались не уходить. Но их никогда не было в Колониях. Почему?

— Потому что это — извращение естества, — Феола даже удивилась. — Ты же понимаешь, — как-то незаметно и у нее вырвалось это 'ты', и было это очень естественно, — шаман не сможет такого стерпеть. Появись во владениях Адэхи хоть один мединец, он бы тут же его почуял. Они бы почуяли друг друга. А бороться с такими существами шаманы научены.

— Вот даже как...

— Если я определила, что Вирджиния не вполне человек, если ее мать... вот Мерседес — та уже почти человек. Хотя рожать я бы ей советовала только под присмотром мага. На всякий случай.

— Ты можешь узнавать мединцев?

— Вряд ли все население столицы пройдет передо мной строем, — фыркнула Феола. — И сколько мне придется на них смотреть?

Амадо понурился, и расстался с очередной идеей. А как было бы приятно...

— Подожди! — вскинулась Феола, — а ведь было!

— Было?!

Феола закивала головой — и тут же охнула, упала обратно, схватилась за виски.

— Дура!!! — вырвалось у нее стоном.

Еще бы. Только что едва ползала, а теперь прыгать начала? Конечно, в такой ситуации поплохеет. Амадо молча протянул ей калабас с матэ.

Глоток, второй... вот, вроде бы и полегче стало, и подышать можно, и ноги теплые, и руки... сейчас-сейчас, все будет в порядке.

— Прости, — повинился Амадо. — Это я, дурак, не подумал...

Феола махнула рукой.

Я, он... сама перенапряглась — сама и виновата.

— Я сама не подумала. Не сообразила...

— Может, еще что-то нужно? Чтобы восстановиться?

— Нет, спасибо.

— Ты не думай, у меня отец — маг, мачеха тоже... я ко всему привык.

— Например?

— У нас одному магу помогали сигары. Только не курить, а жевать.

Феола фыркнула прямо в бомбилью.

— Нет, мне не надо. Я приду в себя и достаточно быстро. Я правда серьезно потрудилась сегодня ночью. Вроде и ничего такого не делала, а все равно... мой учитель справился бы за десять минут, а я... я пока еще ничего не могу толком.

— А учитель как бы справился? — поинтересовался Амадо. Пусть девушка чуть отвлечется.

— Приказал бы врагам умереть, — даже чуточку удивилась Феола.

— Просто приказал? И все?

— Он умеет. Я не умею, — опустила глаза Феола. — Адэхи... он Учитель.

Произнесено это было так, что Амадо пока решил в тему не вдаваться. Учитель — и учитель. Хорошо. А вот что Феола вспомнила такого? Что ей аж плохо стало?

— Феола?

— Я... я же на таможне видела девушку. У нее такое красивое имя.... Эллота, Элона, нет, не вспомню. Но мне показалось, что с ней неладно. А потом я просто обо всем забыла. Меня же встречали с таном Анхелем, ну я и разозлилась.

— С этим уродом? — рыкнул Амадо. — Нет, ну чем твой брат думает?

Феола качнула головой.

— Лоуренсио хороший. Просто мы ведь росли на острове, все знакомы, все свои, как тут научиться отличать гадюк от полозов?

— Как ты?

Феола пожала плечами.

— Меня воспитывал Адэхи. Это немного другое.

В эту тему Амадо снова влезать не стал. Успеется. Вместо этого он поцеловал девушке руку и пообещал немедленно отправиться на таможню. Поискать девушку с именем на 'Э'.

Феола едва-едва успела остановить его.

— Тан... если она тоже... самоубьется?

Амадо резко затормозил.

А правда?

Он не маг, ничего сделать с мединкой не сможет, разве что оглушить? Но как тогда с ней беседовать?

До места-то доставить — ладно. А остальное?

Амадо искренне задумался.

Вот, у отца такое выходило преотлично. Некроманты еще и не то могли.

У Рейнальдо тоже... он никого не оглушал, но выудить информацию мог из любого. Причем, человек даже не понимал, что проговорился. Просто не осознавал этого.

А вот как быть ему?

В этой игре высокие ставки...

Феола смотрела на него несколько секунд, потом качнула головой.

— Тан, дайте мне шкатулку из синего чемодана, пожалуйста.

— Откуда?

— Синий чемодан, в гардеробной...

Амадо послушно отправился за шкатулкой, и всего после получасового сражения с вещами, победил. И принес добычу.

— Эта?

Самая обычная шкатулка.

Из самого обычного некрашеного дерева.

Только вот в крышку вделан осколок обсидиана. Обработан он в виде глаза, грубо так, схематично, но выглядит, словно живой. Так и кажется, что через этот кристалл смотрит на тебя недобрый и чуждый всему живому разум.

Очень-очень голодный разум.

— Спасибо, — поблагодарила Феола.

Ей-то крышка шкатулки подчинилась легко. А Амадо — нет, хотя он и пробовал открыть. Ладно-ладно, совершенно случайно! Просто рука соскользнула... любопытно же!

Все равно — не получилось.

Внутри шкатулки чего только не было.

Перья, бусины, какая-то трещотка, кулоны, бусы, браслеты... жемчуг перемешивался с деревом, перламутр с дешевой галькой...

Феола ловко достала трещотку.

— Один взмах — парализация на полчаса. Два — на час. Три — смерть.

Амадо поежился.

— Даже так?

— Ну... вы не шаман, потому так. Доставить ее в участок хватит, а дальше решайте сами.

Амадо кивнул. И благодарно поглядел на Феолу.

— Я верну, ритана.

— Да, пожалуйста. Это из моих первых работ, хорошая память. На один раз вам хватит, не больше. Потом ей еще долго заряжаться.

Амадо понимающе кивнул. И осторожно сунул трещотку в карман куртки.

Такая маленькая.

Такая опасная.

— Один человек — или все, кто будет рядом?

— Если рядом будет больше — делите время на количество людей, — понурилась Феола. — я же говорю, первые опыты. Два человека? Один взмах парализует обоих, но на пятнадцать минут.

— А три?

— Все равно смерть.

— Три подряд? Или с перерывом тоже?

— Именно подряд, — Феола не собиралась скрывать. — и третий взмах будет тяжелым и для вас. Может даже обморок быть.