Южная Африка в океане времени

Майор Саммерфильд плохо помнил, как ему удалось выбраться из подбитого танка. Кажется, ему кто-то помог. Повезло — слабо сказано. Снаряд ударил в корму командирского "Клинтона" и всего лишь уничтожил двигатель. Боезапас не сдетонировал. Из семи членов экипажа уцелели трое — персонал командирской башни. Весь расчет главного калибра и механик-водитель были убиты ударной волной или осколками.

Оказавшись на земле, сторм-юнит-лидер отдышался и осмотрелся. "Oh-pole-pole-kto-tebya", — совершенно некстати вспомнил Саммерфильд. Что это означало, черт побери? Неважно. Девятого батальона больше нет. Что это было?! Ракетное оружие? Скорей всего. Нечто подобное элои пустили в ход в Гвинейском заливе. Оказывается, эти штуки можно применять не только на море, но и на суше. Черт возьми, как же воевать с таким врагом... Ладно, об этом подумаем позже. Что сейчас?

С противоположной стороны поля, временно скрытой в тумане войны, то есть в более-менее сплошном дыму, доносились выстрелы. Майор прислушался. Пушки, пулеметы и вроде бы даже винтовки. Да, все идет по плану. Арабские легионеры на грузовиках и солдаты Грейсона на джипах должны были зайти южноафриканцам в тыл и атаковать пресловутые броневики — как оказалось сейчас, оснащенные ракетными установками. Где же они были раньше?! Подлая раса, предательство у них в крови...

— Ваши приказы, сэр? — прогундосил башенный стрелок, пытаясь остановить кровь, капающую из разбитого носа.

— Отступаем, — с трудом выдохнул Саммерфильд, стараясь не верить собственным ушам. — В сторону вон того оазиса.

По дороге встретили еще несколько счастливчиков. Среди них были капитан Уайт и журналист Филипс, исполнявший обязанности пулеметчика на другом танке. "Найти бы хоть одну уцелевшую машину, и Западная Империя себя еще покажет", — с тоской подумал Саммерфильд, но его мечтам не суждено было осуществиться. По крайней мере, не сейчас.

Из тумана войны вынырнули сразу пять или шесть человек, вооруженных крошечными автоматами и зловещими ручными пулеметами. Про униформу ничего толком сказать было нельзя — стандартная униформа танкистов после горячего боя, неопределенного черно-зеленого цвета. Вроде бы белые лица, но покрытые копотью и сажей. Злые какие-то, глаза так и горят. Так или иначе, Джозеф никогда раньше этих солдат не видел. Нет, не наши. Враги.

— Хэндс ап! Дроп зе ганс! Сурендер! — заорал один из них с чудовищным акцентом. Небось, совсем темный бурский фермер, всю жизнь болтавший на родном африкаансе и запомнивший несколько английских слов специально для такого случая.

Майор Саммерфильд с тоской оглядел свой маленький отряд — некоторые танкисты были вообще без оружия, а пока другие будут вытаскивать свои маломощные револьверы... — и принял решение.

— Сдаемся. Мы сдаемся! — повторил он погромче, обращаясь к вражеским солдатам.

Враги тут же сменили гнев на милость, зверское выражение с их лиц пропало, некоторые заулыбались, один даже опустил пулеметный ствол. Неудивительно, этот малыш-танкист весит ненамного больше своего пулемета. В танкисты нередко берут малорослых солдат — долговязые верзилы плохо помещаются в танки. Майор Саммерфильд был исключением и не раз задумывался о перемене профессии. Да что толку сейчас об этом думать?

— Poshli vpered, — сказал вражеский командир, когда фашисты побросали свое оружие, и добавил по-английски: — Гоу, гоу! Зис вэй!

— Фак ми Джизес Крайст, — немедленно отозвался капитан Николас Уайт. — Фак ми холи факинг шит.

— Что вы себе позволяете, капитан?! — привычно возмутился Саммерфильд. Да, теперь они стали военнопленными, но это не значит, что следует забывать о дисциплине и позволять себе недостойное поведение. Совсем наоборот.

— Razgovorchiki! — прикрикнул на него вражеский солдат. — Сайленс!

"А это совсем не похоже на африкаанс", — задумался майор Саммерфильд. — "Неужели зулусский?! Кто знает, на каком языке южноафриканцы решили заговорить в будущем?"

Так или иначе, воцарилась тишина, и небольшая группа британских военнопленных под пристальным взором суровых конвоиров направилась в сторону вражеских событий. Тишина наступила и там — на каком-то этапе всякая стрельба по ту сторону фронта превратилась. Заодно рассеялся туман войны, и Джо Саммерфильд смог наконец-то оценить положение вещей.

Да, полный разгром. Если у противника уцелело несколько танков и броневиков, то англо-фашисты потеряли всю технику. Враги, пешком или на машинах, рассыпались по окрестностям, подавили последние очаги сопротивления и теперь со всех сторон сгоняли пленных. Пленных набралось немного, человек двадцать. Полный разгром.

К счастью, в данный момент победители были настроены дружелюбно. Никакого прикладоприкладства или расстрелов на месте. Усадили пленных в кружок, угостили водой и сигаретами. От сигарет Саммерфильд отказался, а фляжку с водой принял с благодарностью. Интересная фляжка, с красной звездой на боку. Очевидно, она входила в снаряжение одного из советских Т-55, да так и осталась на борту, когда Т-55 стал южноафриканским "Тираном"...

— Это красные, сэр, — Саммерфильд даже не заметил, когда капитан Уайт успел подойти к нему вплотную и присесть рядом. — Советские. Большевики. Троцкисты!

— Что вы несете, капитан? — не понял командир разбитого батальона.

— Это большевики, сэр, — повторил Николас Уайт — даже не произнес, а прошипел. — Большевики. Наши так называемые союзники. Они предали нас! Вы что, не слышите?! Все эти люди говорят по-русски! Большевики! Подлая раса предателей...

— Этого не может быть, — спокойно ответил Саммерфильд, даже не пытаясь переварить поступившую информацию. — Николас, ваша ненависть к большевикам зашла слишком далеко. Теперь они вам везде мерещатся. Это южноафриканцы, на белых танках. Да, сегодня они нас разгромили. Это больно и обидно, но мы найдем решение и в следующий раз победа будет на нашей стороне...

— Следующего раза не будет, — почти прорычал князь Белосеверопоморский. — Вас они отправят в Сибирь, а меня прикончат на месте, как только узнают о моем происхождении.

— Но это же южноафриканцы, — упрямо повторил Саммерфильд. — Конечно, они слегка одичали в своей Африке и в своем странном будущем, но в глубине души они остаются цивилизованной европейской нацией, поэтому следует ожидать, что они будут придерживаться Женевской конвенции...

За спиной у майора кто-то истерически рассмеялся. Джозеф обернулся и увидел фальшивого канадца Роберта Филипса.

— Ну, по крайней мере, в отношении белых людей, — смущенно уточнил Саммерфильд.

— А вот сейчас мы это и узнаем, — прошептал Уайт.

На границе импровизированного лагеря военнопленных появился новый персонаж. Судя по всему, облеченный властью и все такое. Некоторое время он внимательно изучал пленников, после чего решительно распахнул рот:

— Парле ву франсэ?!

— Же парль, ме тре маль, — машинально отозвался Саммерфильд и тут его прорвало. — Je Major Joseph Summerfield, commandant du neuvieme bataillon de la quatrieme division blindee. Nous nous rendons a vous des prisonniers et de la demande qui nous aurait traites selon...

На вражеского полководца было жалко смотреть — похоже, он мало что понял из этого словесного потока.

— Ya nemnogo govoru po-russki, — рискнул заговорить Уайт, тщательно изображая британский акцент. — Chto vse eto znachit?

— О! Так будет гораздо проще, — просиял вражеский командир. — Я — армейский комиссар шестого ранга Мельник, из армии маршала Тухачевского. Вы находитесь в плену у Красной Армии, которая гарантирует, что...

— Какого черта? — совсем невежливо перебил его Уайт. — Что вы себе позволяете, комиссар? Еще несколько часов назад мы были уверены, что являемся вашими союзниками!!!

— Какими еще союзниками? — не понял товарищ Мельник.

— Мы танкисты из дивизии "Освальд Мосли", британская фашистская армия, — пояснил Николас Уайт. — Люди короля Эдуарда. Ваши союзники. Не знаю, как часто доходят к вам новости из Москвы, — каждое слово беглого князя источало яд, — но наши правительства заключили военный союз против мятежников самозванца Георга и южноафриканских пришельцев...

На комиссара Мельника было жалко смотреть. Опять.

— Но это вы первыми открыли огонь! — воскликнул комиссар, возмущенный до глубины души.

— Вы наступали на нас на белых южноафриканских танках! — отвечал белогвардеец.

— ???!!! Это наши, советские танки! — еще больше возмутился Мельник.

— Но почему они белые?! — вне себя от ярости поинтересовался Уайт-Белосеверопоморский.

— А что, нельзя?! — странно было слышать столь детский ответ от заслуженного красного военачальника, но именно это он и сказал. — Еще недавно они охраняли наши северные границы.

— Вы хотели сказать — готовились напасть на Финляндию, — прошипел Уайт.

— Нет! Это наглая ложь англо-фашисткой пропаганды... — начал было товарищ Мельник.

— Избавьте меня от ваших лозунгов, комиссар, — отмахнулся Уайт. — Откуда у вас эти танки и ракетная артиллерия? Мы никогда раньше о таких не слышали. Признайтесь, вы получили их из Южной Африки, когда сговорились с бурами ударить нам в спину...

— Это новое советское оружие, — надменно отвечал комиссар. — Самое лучшее в мире. Между прочим, ваши танки — мы тоже никогда такие раньше не видели. Откуда они? Неужели...

— Из Канады, — пробурчал Уайт. — Черт побери, неужели "дружественный огонь"?..

Все это время майор Саммерфильд молча сидел на земле, прислушивался к перепалке и медленно приходил в себя. Нет, это не зулусский.

— Капитан Уайт, потрудитесь объяснить... — прохрипел Саммерфильд и поспешно приложился к фляжке с красной звездой на боку, дабы промочить внезапно пересохшее горло.

Николас Уайт добросовестно пересказал краткое содержание своего разговора с комиссаром Мельником.

— Неужели "дружественный огонь"? — пробормотал майор, машинально повторяя слова своего офицера.

Комиссара Мельника, в свою очередь, тем временем обуревали самые сложные чувства.

Мельник чудом добрался до советских позиций и доложил о стычке с южноафриканским "Олифантом". Комиссар Варшавский, которому поручили дознание, решил пока не расстреливать старого товарища, а велел ему примкнуть к ударному специальному отряду новейших танков "ЕИП" ("Емельян Иванович Пугачев") и ракетоносных броневиков "ХДЛ" ("Хорошая девочка Лида"). Данный отряд был отправлен на завоевание той самой трижды проклятой деревни, дабы создать в ней постоянный гарнизон и "отсель грозить мы будем бурам", как уточнил товарищ Варшавский. Заодно командир отряда получил приказ отыскать остатки побежденного "Олифанта", дабы подтвердить или опровергнуть рассказ гражданина Мельника, после чего означенного гражданина наградить или расстрелять как бешеных собак и заклятого врага Советской власти. Но с востока уже шел батальон майора Саммерфильда...

Командир специального отряда погиб почти сразу, поэтому Мельник принял командование на себя и успешно завершил сражение. Одержал победу!

Как оказалось — над собственными союзниками.

Интересно, а за это его дважды наградят или дважды расстреляют?

Жаль, свидетелей многовато, очень жаль...

— Кстати, как называется эта чертова деревня? — совершенно внезапно и неожиданно поинтересовался капитан Уайт.

— Гавгамелы, — машинально ответил комиссар Мельник.

— ???!!! Не может быть! Гавгамелы находятся далеко к западу! — воскликнул откровенно потрясенный Уайт.

— Место проклятое, — пробормотал Саммерфильд.

— Но этого не может быть! — повторил Уайт.

— Очевидно, что это другие Гавгамелы, — вмешался начитанный журналист Роберт Филипс. — Ведь "Гавгамелы" в переводе с арамейского всего лишь означает "Спина верблюда". Мало ли на востоке верблюдов...

"И я один из них", — подумал майор Саммерфильд.

"И я тоже", — подумал комиссар Мельник.

* * *

Интерлюдия. Адмираль.

* * *

Коренастый мужчина в синей шинели стоял на набережной. Восходящее солнце бросило свои первые лучи на его грубоватое красное лицо с широкими скулами, темные брови над глубокими глазницами, выбивающиеся из-под морской фуражки седые волосы. Взгляд его был устремлен вдаль. О чем он думал в этот момент? Что вспоминал? Быть может, победное солнце Аустерлица? Или сорок веков, смотревшие на него с вершины пирамид? Или всего лишь широкие бедра Гейдриха?..

Грянул залп, и человек в синей шинели молча упал лицом вниз.

Офицер, командовавший расстрелом, подошел к телу, вытащил револьвер и дважды выстрелил в упор. После чего резко повернулся на каблуках, вернулся на свое место и четко доложил:

— Он мертв, мой генерал.

Долговязый господин в генеральском мундире, наблюдавший за казнью, сухо кивнул и удалился, сопровождаемый охраной из южноафриканских парашютистов.

Некоторые парашютисты остались на месте. Один из них подошел к трупу и слегка попинал его ботинком — на всякий случай. Этим французам доверять нельзя — обязательно что-нибудь испортят.

По лицам морских пехотинцев, участвовавших в расстреле, текли слезы.

— Мы не в ту сторону должны были стрелять, — прошептал один из них.

Один из южноафриканцев услышал его и ухмыльнулся.

— Ты всегда можешь попробовать, сынок, — сказал парашютист с бельгийским акцентом. — Сколько патронов осталось в твоем карабине? Два? А в моем — тридцать шесть. Считать умеешь?

Молодой француз не ответил. Очевидно, погрузился в математические расчеты.

Этим же вечером алжирское радио передало сообщение, в котором говорилось, что бывший адмирал и английская марионетка Жан Луи Ксавье Франсуа Дарлан казнен за измену Франции, а также о том, что отныне генерал Шарль Андре Жозеф Мари де Голль принимает на себя обязанности временного президента Свободной Французской Республики и главнокомандующего вооруженными силами Сражающейся Франции, которая в братском союзе с Южной Африкой и Свободной Британией собирается продолжать борьбу вплоть до освобождения Парижа и падения фашистского режима в Лондоне.

Глава 16. Последний приказ.

* * *

— Адмирал Хеллборн, сэр, к вам посетитель, — доложил секретарь.

Джеймс не стал заводить секретаршу — потом хлопот не оберешься. Особенно сейчас, когда на сцене появилась Фамке, которая могла все неправильно понять. Собственно, Фамке находилась тут же, сидела в другом углу кабинета и с нездоровым блеском в глазах любовалась новеньким мундиром, доставленным из дорогого ателье.

— Кажется, у меня еще не было такого высокого звания, — задумчиво пробормотала она. — Не говоря уже о должности. Он идеален, но я бы добавила здесь на рукаве маленький скромный Принсенвлаг. С текстом "СВОБОДНАЯ ГОЛЛАНДИЯ" на белой полосе. — Продолжая говорить, Фамке принялась расстегивать кофточку. — Надо его примерить...

— Посетитель? Кто на этот раз? — тем временем уточнил Хеллборн.

— Полицейский, — поведал секретарь. — Говорит, что по важному и неотложному делу.

— Полицейский? — удивился Джеймс. — Это что-то новое. Гм. Ладно, пусть войдет.