Страсть искажает все...

— Рита, это долгая история. Сейчас нет смысла углубляться в подробности, — отмахнулся мужчина. И приподняв руку, осторожно провел большим пальцем по щеке Маргариты, стирая одинокую слезинку, застывшую у губ.

— Хорошо, — вздернув подбородок, Одинцова отдернулась от мужской руки, боясь собственной реакции на подобные прикосновения, — как на счет Сизого? Как и зачем ты с ним связался? Ты вообще в курсе, что это не просто бандит? Это бандит, у которого нет ничего святого. Из-за него я провела целых шесть лет в том чертовом борделе. Из-за него я едва не лишилась жизни. Да черт со мной! — недовольно поморщилась, — многим девчонкам повезло гораздо меньше! И сейчас... сейчас я узнаю, что ты с ним заодно. Скажи, что случилось с тем Олегом Чернышевским, который я знала ранее? Который всегда был на стороне справедливости? Неужели на пути к главной цели — к свободе, ты лишился главного — самого себя?

— Долго думала? — недовольно нахмурившись, с раздражением выпалил Олег. И резко подхватившись, сложив руки на груди, глядя на Маргариту сверху вниз, бросил, — когда ты научишься разбираться в людях? Когда ты перестанешь беспрекословно верить этому своему... Рощину?

— Я верю не Рощину, я верю реальным фактам! — возмутилась Марго, — и как мне, по-твоему, научится разбираться в людях, если все окружающие носят настолько реалистичные маски, сбрасывая их в самые неподходящие моменты? Когда я меньше всего жду предательства! И вообще... кому мне верить, если не Рощину?

— Рощину она верит! — про себя фыркнул Олег, — и фактам его, черт подери! Маргарита, — резко хватая девушку за запястья, Чернышевский потянул её на себя, заставляя встать, — а если я тебе скажу, что Пашка жив? Или что твой Рощин помог тебе только потому, что ты избавила его от неприятных помех на пути к отцовскому наследству? Тоже поверишь?! Мне ты поверишь? — с силой встряхнув, для пущего эффекта.

— Что? — вмиг обвиснув в руках мужчины, Марго не моргая, уставилась на Олега, — повтори, что ты сейчас сказал? Пашка жив? И Рощин. Какие помехи? Ты можешь толком сказать, что ты имел в виду?

— Неважно, Ритк, — резко отпустив девушку, заставляя ту пошатнуться, лишившись поддержки, Чернышевский, быстро сунув руки в карманы, отвернулся, выискивая взглядом своего коня, — забудь.

— Нет, Олег, не забудь! — хватая мужчину за плечи, пытаясь развернуть к себе, — начал говорить, так давай продолжай!

— Бред, правда? — все-таки обернувшись к Маргарите, усмехнулся Олег. Только смех был скорее механическим, а глаза полны серьезности, — вот и некоторая информация собранная Рощиным тоже бред. Я просто пытаюсь доказать тебе — не стоит так беспрекословно доверять услышанному, — хватая Одинцову за предплечья, мужчина, наклонившись ближе, пытался достучаться до её сознания, — есть вещи, которые говорятся преднамеренно. Просто для того, чтобы запутать следы, понимаешь?

— Зачем? — с трудом соображая, чего в этот раз хочет добиться Чернышевский, только и смогла выдохнуть Маргарита.

— Я не могу тебе пока всего рассказать, — обреченно вздохнул мужчина, — просто поверь — так надо.

— Кому надо, Олег? — заглядывая в мужские глаза, — тебе, чтобы подняться за мой счет? Или Сизому, чтобы взять под контроль всю страну?

— Ты права, это нужно мне, — согласно кивнув, Чернышевский сильнее сжал плечи Марго, — Чтобы открыть тебе и окружающим глаза на Рощина. Чтобы не позволить ни ему, ни Сизому взять под контроль страну. Но в первую очередь это нужно тебе самой. Чтобы обрести ту долгожданную свободу, к которой ты всегда стремилась. И если позволишь, я могу тебе в этом помочь. Просто дай мне один единый шанс. Просто поверь мне еще раз и я обещаю, что сделаю все, чтобы ты никогда не пожалела об этом.

— Чернышевский, почему у тебя все так просто? — прикрыв на мгновения глаза, протянула Маргарита.

— Просто? Разве это просто? — нахмурившись, Олег встряхнул девушку, заставляя взглянуть на себя, — просто — это если бы я тебе предложил плюнуть на все и сбежать со мной, куда глаза глядят. Забыть об обязательствах, чувстве долга, обещаниях... — Марго резко распахнув глаза, с недоумением уставилась на Чернышевского. На что тот лишь ухмыльнувшись, продолжил, — вот это просто. А тот путь, который я тебе предлагаю, далеко не прост. Но, только пройдя его вместе, мы сможем обрести настоящую свободу. И счастье.

Маргарита неверяще смотрела на Олега, пытаясь разобраться в смысле услышанного. Чернышевский опять убеждал её в правильности каких-то неизведанных тайн. А она даже не понимала, что должна ответить. С одной стороны так хотела довериться ему. Человеку, который никогда не предавал. Который по возможности всегда был рядом. Но с другой... с другой стороны Кирилл. Полная противоположность Олегу. Двое мужчин, утверждающих абсолютно разные вещи...

— Хотя, — в глазах Олега вмиг загорелся безумный огонек, и он до неприличного близко склоняясь к лицу Маргариты, прошептал, — согласись ты сейчас и вправду сбежать со мной, я не раздумывая, плюнул на все и увез тебя отсюда. Давай забудем о Рощине, о Сизом, о "Жемчужине". Обо всем. И сбежим. Моих сбережений хватит на первое время, чтобы начать новую жизнь, — снова встряхивая девушку, пытаясь достучаться до её сознания, — Как тебе, Рит? Хочешь? Мы можем сделать это прямо сейчас! Нужно только твое согласие.

— Я не могу, Олег, — отрицательно закивала Маргарита, понимая, насколько абсурдно звучат слова мужчины.

Очередной побег. В этот раз не только от окружающих людей, но и от самой себя. Нет, на подобную авантюру Одинцова не готова подписаться. Не сейчас. Толком не соображая зачем это Чернышевскому. Из-за давнишних чувств? Но где гарантия, что они по-прежнему живы...?

— Почему? — вопрос, прозвучавший, словно гром средь ясного неба. Спокойный, равнодушный. А глаза полные бесконечной мольбы и отчаяния.

— Кирилл, — как само собой разумеющееся, выдала Марго, — я не могу сейчас с ним так поступить.

Но сразу пожалела о сказанном, заметив, как переменился в лице Чернышевский, натягивая на себя невозмутимую маску серьезности и недовольства. Несколько секунд всматриваясь в глаза Марго, возможно дожидаясь еще чего-то. Каких-то оправданий.

Не получив ничего из этого, мужчина, скрипнув зубами, отпустил от себя Маргариту. Отвернувшись, быстро зашагал прочь. На ходу окликнув своего коня:

— Ветер, давай сюда. Хватит, нагулялись сегодня, — хватая вороного под узды, похлопал по икрам.

— Олег, погоди! — бросившись следом, возмущенно прикрикнула Одинцова, — и ты сейчас так просто возьмешь и уедешь без объяснений?

— А что ты от меня хотела? — с удивлением взглянув на Марго, — я попросил тебя довериться и немножко помочь мне. Но, кажется, ты сделала выбор. Что ж, справлюсь в одиночку, мне не привыкать.

— Но я не говорила, что не хочу тебе помогать, — не ведая, что несет, на духу выпалила девушка, с мольбой глядя на Олега, — просто я не могу заведомо подписываться на дело, о котором не имею не малейшего представления. Начинать игру, не представляя, на чьей стороне, по крайней мере, глупо...

— На моей! — с вызовом перебил Чернышевский, — тебе этого мало?

— Я не знаю, Олег...

Маргарита хотела что-то еще сказать. Но не могла собраться с мыслями. Это, оказывается, неимоверно сложно. А Олег, очевидно, считая бессмысленным ждать, ловко запрыгнул на коня с намерением ускакать прочь.

— Олег, погоди же ты! — окликнула Марго. И когда мужчина на миг обернулся, с отчаянием пролепетала, — а как же я?

— Возвращайся домой, Рита, — устало выдохнул Чернышевский, — пока Кирилл не спустил на твои поиски всех собак, — и, пресекая вероятные возражения, уверенно добавил, — я найду способ с тобой связаться. У меня есть твой номер телефона. Главное не говори о наших встречах Рощину. Если хоть немного доверяешь мне, и я хоть что-то для тебя значу.

Не дожидаясь ответа, Олег, сильнее дернув поводья, бросился прочь, оставляя после себя огромные клубы дыма. И кучу загадок, которые Маргарите еще предстоит разгадать.

Глава 8

— ... ну что, Волкодав, как я и предсказывал, рыбка клюнула на наживку, — растягивая слова, лениво заметил мужской голос в трубке, — Точнее, волк медленно, но уверенно прокладывает себе дорогу в клетку.

— Есть какие-то новости? — всматриваясь в розовый закат и прокручивая в руках сигарету, уточнил Чернышевский.

— После того, как я предоставил Рощину всю интересующую его информацию, он такого шуму в городе навел, мама не горюй. Рыщет, как ищейка, — на той стороне провода снисходительно фыркнули, — Все пытается понять, как ты вошел в свиту Сизого. По ходу даже готов идти к последнему на поклон, только бы понять, в чем соль ситуации.

— Но ты ведь сделал все, чтобы последнего не произошло? — пройдясь взад-вперед по веранде, Олег устало опустился в плетеное кресло.

— Обижаешь, брат! У Рощина нет шансов откопать хоть толику инфы, где и при каких условиях сейчас загорает Сизов. Даже если начнет копать вглубь или поднимать связи, для всех многоуважаемый Николай Степанович либо давно сгнил в сырой земельке, не без участия нашего общего знакомого, либо свалил за бугор, пряча свою задницу и просаживая последние "честно заработанные" бабки. Здесь у Рощина нет шансов и...

— ... и, кажется, он сам начинает это осознавать, — прервав рассуждения, закончил Олег, сощурившись и всматриваясь к горизонту, где поднимая пыль, мчался уже знакомый автомобиль.

— Не понял. Ты откуда знаешь?

— Я не знаю. Могу только догадываться исключительно потому, что как раз сейчас Рощин подъезжает к усадьбе.

— Ого! — в трубке послышался удивленный свист, — Не думал, что он так быстро созреет.

— А я думал? — огрызнувшись, Чернышевский смял так и не прикуренную сигарету, и, отбросив на столик, медленно поднялся со своего места.

— По ходу, нашему Плантатору реально очень важен этот контракт. Ты снова не прогадал, брат.

— Этот контракт золотая жила, а такой, как Рощин, своего не упустит. Ладно, Буря, пойду-ка встречать гостей, — наблюдая, как бесшумно разъехались кованые ворота, пропуская во двор нежеланного гостя, — позже перезвоню.

Отключившись, Олег сунул мобильный в карман, и резко крутанувшись на каблуках сапог, направился к выходу из дома.

Честно признаться, в планы Чернышевского сегодня не входила встреча с этим человеком. Будь его воля, Олег вообще никогда не пересекался с Рощиным, не говоря уже о каких-то общих делах. Но раз ситуация сложилась таким образом и без личного общения никуда, пожалуй, даже хорошо, что Рощин попался на удочку быстрее. Чем скорее все начнется, тем скорее закончится.

Тогда каждый получит по заслугам. Кирилл то, чего с помощью хитрости и изворотливости избегал долгие годы, сваливая ответственность на других. А он, Олег... получит ту самую долгожданную и необходимую свободу от обязательств, к которой так стремился. Но на которую по-прежнему не имел права.

Хотя к чему сейчас сожаления? При большом желании Чернышевский давно мог все бросить, вернуться к нормальной жизни, найти хорошую, а главное, не опасную, без каких-то ни было подводных течений, работу, завести семью и жить так, как живут все вокруг. Если захотеть, это не так уж и трудно было сделать. Лазейка имелась еще тогда, шесть лет назад. В аккурат после такого долгожданного условно-досрочного освобождения.

Так в чем проблема? Сказать — не хотел? Хотел. Очень хотел. И нормальную жизнь хотел, и работу, и семью и даже детей. Причем детей, чем больше, тем лучше. Чтобы целая футбольная команда. Чтобы нянчится, воспитывать и менять подгузники. Вводить в садик, а затем в школу. Учить играть в футбол и водить на рыбалку. Просто иметь обычную, полноценную семью, в какой ему посчастливилось вырасти. Но которой по нелепому стечению обстоятельств пришлось преждевременно лишиться.

Но проблема в том, что помимо всего этого, хотел еще одного — помочь человеку, который не безразличен. И желание, судя по всему, оказалось гораздо сильнее всех остальных вместе взятых.

Правда, если задуматься, для Олега всё взаимосвязано. Если исполниться последнее желание, то в представлении мужчины автоматически исполниться и всё остальное. Он не был уверен наверняка. Просто надеялся. Так, как прежде, надеялся. Даже спустя годы.

Сколько лет прошло с тех пор? Десять? Двенадцать? Кажется — целая вечность. Многое изменилось. Его жизнь изменилась. Он изменился. Она изменилась. Внутренне. Внешне... Но одно осталось неизменно — Олегу, как и раньше, небезразлична Маргарита.

Ритка. Маленькая, потерянная среди сотен других людей, девочка. Одинокая. В какой момент она стала значить для Олега гораздо больше, чем просто знакомая? Чуть больше, чем просто друг.

Когда он впервые увидел ей? Растрепанную и заплаканную на качелях. Когда понял, что должен помочь ей хоть как-то? Ведь если не он, больше и некому, как выяснилось...

Когда открыл перед ней душу, обнажая самые потаенные уголки? Впервые после гибели родителей для кого-то чужого... Так просто и неосознанно рассказывая о том, что у него в мыслях, на сердце. Не тая ничего.

Когда узнал её судьбу? Несчастной, брошенной и ненужной собственным родителям... Живим, в отличие от его.

Когда впервые защитил, не позволяя пьяной матери обрушить на обиженную девчонку праведный гнев? И потом ведь всегда защищал, заступался... Забирал к себе домой, где только под присмотром и опекой его бабушки, Рита приходила в себя, успокаивалась.

Или быть может, когда впервые познакомил её с парнем из соседнего двора? Младшим на пару лет приятелем, зачастую бегавшим за Олегом хвостиком. Человеком, которому без зазрения совести всегда оставлял на попечение Ритку во время собственного отсутствия. Отправляясь на сборы, либо периодически возвращаясь к казарменному режиму... Потому что доверял.

Как не поверить пареньку, который с восхищением заглядывал в рот, в ожидании всевозможных историй о тяжестях и лишениях курсантской жизни. Который до поры до времени планировал пойти по стопам самого Олега...

Или когда в один прекрасный день, возвращаясь после недельных сборов за городом, заметил свою юную подопечную, прогуливающуюся в компании этого самого товарища? Причем не просто прогуливающуюся, а держащуюся за ручки. А затем поцелуй, увиденный случайно, украдкой. Быстрый, легкий, но совсем не дружеский... В тот момент у Олега, словно пелена с глаз спала.

Может, именно тогда он разглядел метаморфозы, происходящие в некогда угловатой девочке-подростке? Понял одну простую вещь — Рита больше, чем друг. Всегда была таковой. С самого первого дня... И пожалел, что на осознание сего факта понадобилось целых два года.

Два года, сблизивших настолько, что иначе, чем другом и братом, Ритка не могла его назвать. Удивительно ли, но парня, которого считала почти родственником, элементарно не могла представить в роли кого-то более близкого. Душевно. Физически. До интимного близко.

Сколько ошибок в то время натворил Чернышевский? Мелких, незначительных. Но, кажется, их не счесть. Именно оттуда все началось. Запутался клубок безысходности, который всем участникам событий приходится расхлебывать до сих пор. Спустя многие и многие годы.