Страсть искажает все...

Нет, здесь определенно есть что-то еще. Одинцову что-то связывает, или связывало ранее, с Чернышевским. И хорошо, если все ограничилось ни к чему не обязывающим, при исполнении Марго, так сказать, трахом.

Тогда почему девка так заартачилась и возмутилась якобы гнусному предложению разок-другой очаровать Волкодава? Ради дела ведь можно. Не переломилась, вспомни снова молодость. Спала раз — переспала бы и другой.

Правда относительно "переспала" Кирилл явно погорячился. Подобного он ни за какие коврижки не допустит. Раньше Маргарита могла спать с кем угодно и когда угодно. Сейчас она только его и делиться с кем-то, в частности с Чернышевским, он не собирается. Даже точнее заметить — в особенности с Чернышевским.

Надо бы основательно потрясти Марго по этому вопросу. И так носится с ней, как с писаной торбой. Важность персоны это прекрасно, но пора как-то и долги возвращать...

— Кирилл Сергеевич, Вы уже дома? — окликнула домработница прежде, чем мужчина успел сделать хоть пару шагов на второй этаж, — ужинать будете?

— А Марго ужинала? — обернувшись, хмуро отозвался Рощин, — она у себя?

— Да, она не стала Вас дожидаться и немного перекусив, поднялась наверх, — утвердительно закивала женщина, — так как на счет ужина?

— Я не голоден! — резче, чем следовало, рыкнул Кирилл.

И отталкиваясь рукой о перила, чтобы легче ориентироваться в полутьме, метнулся по лестнице. В пару широких шагов оказался у спальни Маргариты. Не раздумывая, без стука, распахнул дверь.

Полумрак комнаты разбавлял слабый свет ночников у постели девушки. В спальне было тихо. И казалось, пусто. Но, внимательно осмотревшись, Рощин разглядел Марго с другой стороны кровати, свернувшуюся в калачик. Что она делала, разобрать оказалось трудно, потому как лежала спиной к двери и даже не вздрогнула от шорохов.

Скорее всего, читала. Она любила читать по вечерам. Порой это так увлекало Маргариту, что она, как правило, не слышала и не видела ничего вокруг. Обычно в такие моменты Кирилл старался не беспокоить девушку, давая возможность побыть в относительной тишине и покое. Но сегодня, во имя дела, придется изменить давно заведенным традициям.

— Маргарита, — позвал Рощин, ступая вглубь комнаты.

Ответа не последовало. Более того, Одинцова продолжала лежать в такой же, неподвижной позе.

Хмыкнув, мужчина приготовился разразиться возмущениями и упреками. Ишь ты, удумала игнорировать его! Но, обогнув кровать, и оказавшись перед Марго, увидел, что пресловутая книга развернутая корешком вверх, мирно покоилась рядом с подушкой. А сама девушка, подложив ладошки под щеку, мирно посапывала. Грудь размеренно вздымалась под легкой футболкой. Веки слабо трепетали от монотонного дыхания. А брови приподнимались и опускались, изменяя выражения лица от хмурого до умиротворенного.

Уснула. Попросту взяла и уснула. Желание устроить допрос как-то само собой улетучилось, оставляя вместо себя удивительную потребность любоваться этой женщиной. Только во сне она была настолько беззащитной и уязвимой. По-детски милой и забавной...

Но при этом Кирилл всегда считал Маргариту сильной личностью. Невзирая на какие-то отдельные моменты, она пережила действительно многое. Столько испытаний, что выпало на её долю, не каждый мужик выдержит, не говоря о хрупкой, маленькой девочке, коей она тогда была. И ведь смогла все вынести на собственных плечах. Не сломаться. Встать и пойти дальше. Остаться человеком.

Сильная в чужих слабостях. Слабая в собственной силе. Его сильная, слабая женщина...

Нет, даже если ему придется умереть, Кирилл никому не отдаст Маргариту. Не только потому, что благодаря ей держится на плаву. Потому что держится он исключительно ради неё.

Осмотревшись еще раз по сторонам, Рощин, заметив плед на краю кресла, спешно расправил его и осторожно прикрыл девушку. Совсем ведь продрогнет. Марго лишь слабо дернувшись во сне, потянула на себя одеяло, закутываясь почти до самого носа.

Улыбнувшись, Кирилл осторожно прикоснулся пальцами к щеке девушки, убирая назад прядку выбившихся из хвостика волос.

Его наркотик. Его зависимость. Его Маргарита...

Глубоко втянув воздух, Рощин, резко отдернул руку. Стараясь сильно не шуметь, вышел из спальни. Что ж, не судьба сегодня поговорить. Ничего, разговоры никуда не денутся, успеется. Вряд ли до завтра случится что-то из ряда вон выходящее. А на сегодняшний вечер он найдет, чем себя занять...

В кабинете Кирилла встретила оглушающая тишина и темнота. Двигаясь исключительно по инерции, мужчина прошел к столу. Усевшись в кожаное кресло, включил торшер. Нетерпеливо постучав пальцами по деревянной столешнице, открыл ящик. Перебрав несколько папок с бумагами, вытащил необходимую.

Черная пластиковая обложка, как и в большинстве здесь. Казалось, ничего особенного. Очередные документы. Только первая же страница внутри, громким названием гласила, что это досье. На Чернышевского Олега Вячеславовича. Где только взялся, паразит такой. Жили себе преспокойно. Так нет, явился, не запылился. Еще артачится. Неужели правда считает, что сможет противостоять Кириллу?

Хрен ему! Не выйдет. Даже с помощью Сизого не выйдет. Который не факт, что в курсе, как используется его "доброе" имя. Кто знает, насколько этот парень рисковый. В тюрьме сидел; убийство, вряд ли одиночное, в списке заслуг имеется. Терять-то, по сути, нечего. Может совсем безбашенный, не боится гнева Сизова, и рвется в бой без одобрения высших инстанций? Может и с Сизым не все так просто? Кроме информации, предоставленной в досье, нигде и никак не упоминается об участи Бати.

Безусловно, шесть лет назад Кирилл мог предположить, что такая ушлая крыса, как Николай Степанович, сбежит из тонущего корабля и умудрится ускользнуть от заготовленного "сюрприза". Но чтобы так?

Было время, поговаривали, будто во взорвавшемся автомобиле был вовсе не Сизов, а один из его помошничков. Сам авторитет благополучно свинтил в теплые страны, понимая, что на родине ловить нечего — здесь новый царь и бог.

Как там на самом деле, Рощину до определенного времени было по хрен, и он не пытался выяснять, что случилось с дядькой. Помер — шикарно — гарантированное и окончательное решение проблем. Свалил — ну и фиг с ним, главное, чтоб не путался под ногами. Не до того было. Но теперь, когда затрагивались личные интересы Кирилла, предстояло что-то решить.

Мужчина запросто мог поверить во внезапное желание Сизого вернуться на родину, раз оказался жив. Ностальгия замучила, восстановил силы и равновесие, воскресил желание отомстить. Не сам, с помощью поверенного, коим, судя по всему, был Чернышевский. Мотивов оставаться в тени самому у Сизова предостаточно. Он уже не тот страшный зверь, которого боялись, и вряд когда-то снова им станет. Возраст не стоит сбрасывать со счетов. И главное, вероятность оказаться прижученным спецслужбами, по возвращении в страну...

Кирилл мог поверить, что еще имея определенное влияние в нужных кругах, Сизый по неизвестным причинам приютил Чернышевского. И тот, благодарный до гробовой доски, выслуживается.

Все эти факты говорят в пользу Волкодава. Все это выглядит убедительно и правдоподобно. Но... возникало очередное "но", не дающее покоя мужчине. Нечто странное и подозрительное, остающееся за кадром.

Резко захлопнув папку, Рощин, откинувшись к спинке кресла, вытянул мобильный и набрал нужный номер. Слушать гудки в ожидании ответа пришлось недолго. Тимур всегда был в зоне ожидания, отвечая по первому зову, невзирая на время, в которое сделан звонок, и на место, в котором находился в тот период сам.

— Слушаю, Кирюх, — голос у Калачева был сонный и уставший. Неужто спать завалился? Время-то совсем детское.

— Ты слушаешь? — фыркнул Рощин, — бляха муха, ты охренел, Калач? Это я тебе слушаю? Ты спишь, что ль?

— Совсем уже! — возмутился Тимур, — ты так переполошил своим звонком, мне теперь еще двое суток не спать, ковыряться в этих гребанных бумагах.

— Ладно, не кипятись, — вздохнул Кирилл спокойнее, — нашел что-то?

— Не слишком ли быстро, — в трубке послышалось шуршание, — ты мне позвонил час назад, и хочешь, чтобы я за этот час нашел тебе решение всех проблем?

— Во-первых, — поддаваясь вперед, Рощин взял в руки паркер, и, покрутив в пальцах, процедил, — не тебе, а нам. Или ты подзабыл, что ты все еще числишься в рядах доблестных сотрудников "Золотой Рощи"? Проблема с "Жемчужиной" не моя личная проблема и угрожает не только беспрепятственным поставкам вина. Сечешь?

— Кир, ты думаешь, я не понимаю? — тяжелый вздох, — но что я сделаю? Где возьму компромат? Они чисты по всем пунктам. Или делают все для того, чтобы казаться чистыми.

— Не может такого быть. Сизый и "чисто" понятия несовместимые. Где-то должна быть зацепка.

— Если все это повязано на Сизом, тебе не проще попросить порыскать своего Руслана? Ему эта среда как-то ближе.

— Что ты ноешь? — раздраженно стукнул кулаком по столу Кирилл, — что ты ноешь, как баба? Мне иногда, кажется, ты староват для занимаемой должности. Руслан занимается охраной. Ты у нас главный по всем поставкам, вот и давай — придумай что-нибудь. Нет, говоришь, компромата? Так сделай, чтобы появился! Мне ли тебя учить!

— Будет сделано.

— И да, — на секунды Рощин задумался, стоит ли озвучивать еще одну просьбу, или лучше обойтись собственными силами. Но, решив, что реальнее всего пробить через Калача и только ему можно доверить столь личную информацию, как бы, между прочим, отметил, — копни там по своим каналам, могла ли Маргарита быть знакома или как-то связана с Чернышевским.

— Твоя Маргарита?

— А есть еще какая-то? — нервничая, передразнил мужчина.

— Кирюх, ты, конечно, извини, но твоя Маргарита при определенных обстоятельствах могла быть связана с кем угодно, — двусмысленно хмыкнул Тимур.

— Ты, умник! Имеется в виду, вне "Инанны". Любая вероятность встречи. Может, учились в одной школе, жили в одном подъезде, какие общие знакомые-родственники. Вплоть до вероятности общего горшка в детском саду, или соседних коек в роддоме.

— Ладно, что-нибудь постараюсь придумать.

— Не постараюсь, а будет сделано. Все, отбой. Завтра наберу.

Отключившись, Кирилл, отбросил мобильный на стол.

Что за день-то такой? Сплошные неудачи. Полдня сам пытался найти какую-то зацепку, понять, где прячется Сизый. Затем, сообразив, что дело не выгорит, поехал к Чернышевскому. Не уверенный, что сможет договориться. Но попытаться стоило. Дал последний шанс. Опять же не себе, Чернышевскому.

Видит Бог, Рощин хотел решить все мирно. Переманить Волкодава на свою сторону, или заставить вовсе отойти. Поднадоели ему эти разборки, хотелось спокойно заниматься делами, как было на протяжении последних нескольких лет. Но на нет и суда нет. Придется включать тяжелую артиллерию, искать уязвимые стороны у Чернышевского и давить на них. Сделать все, чтобы "Жемчужина" оказалась неконкурентоспособной.

Теперь еще и Тимур тупить начинает. Ничего без него сделать не может последнее время. А ведь раньше, вроде умный мужик был. Куда более ушлый и пронырливый, чем сам Кирилл. Вечно искал лазейки, там, где их не найти. Отца вон как сделали. А сейчас...

Махнув рукой, Рощин поднялся с кресла, и прошел к окну, всматриваясь вдаль. Казалось, еще не очень поздно, а на дворе темень, хоть глаза выколи. Взглянул на часы — половина десятого.

Да, быстро как-то время летит за этими проблемами и размышлениями. Причем, не только сегодня. Вообще, вся его жизнь как-то быстро летит. То одно, то другое. И оглядываясь назад, даже вспомнить толком нечего, кроме извечных разборок. Дележка бизнеса, имущества, наследства. Попытки заполучить власть любыми способами. К этому ли стремился?

Всю сознательную жизнь пытался доказать, что способен на что-то. Не в качестве сына Сергея Рощина. Сам по себе. Своими силами может добиться гораздо большего, чем в свое время добился отец и в итоге едва ли не профукал с легкой руки этого козла, Гришки. Доказать, что именно он, Кирилл, гораздо лучше и умнее все того же Гришки. Доказать любым путем. Мыслимым и не мыслимым способом. Тем самым отомстить. За единственного человека, который действительно искренне любил его, ничего не требуя взамен и не нуждаясь в доказательствах, что достоин этого благословения.

Как же Кирилл ненавидел Гришку. Даже сейчас, спустя годы, когда все давно в прошлом. Когда сам Латунин в прошлом. Рощин никогда не сожалел о содеянном. Единственное, что порой заставляло его испытывать гадкое и неприятное ощущение злобы, смешанное с ненавистью, так это то, что в один прекрасный день не придушил собственными руками, избавив мир гораздо раньше от его этой мрази.

Мужчина хорошо помнил, как однажды, спустя пару лет после появления Гришки в их доме, не сдержался, и чуть было не сотворил праведный и долгожданный самосуд. Не окажись Тимура рядом, Рощину пришлось оправдываться и отмываться перед отцом еще и за это. Хотя, что толку? Отец Кирилла и без того не шибко жаловал. Старый хрыч!

Кирилл, конечно, и сам никогда не был ангелом. Но чтобы так, как Гришка! Это слишком даже для него. А отец ничего, принимал Латунина именно таким. А может потому и принимал, что именно Гришка напоминал его самого? А Кирилл всегда казался ничтожной тенью, недостойным подобием. Хотя, по логике вещей и исходя из воспитания, должно было быть с точностью да наоборот...

Довольно посвистывая, желая поскорее поделиться с отцом удачно провернутой сделкой, Кирилл вошел в дом. Заметив у кабинета Тимура, подойдя к тому ближе и машинально пожимая руку в знак приветствия, поинтересовался:

— Здорова, Калач. Батяня у себя?

— У себя, — как-то подозрительно покосившись на дверь, мужчина, хлопая Рощина по плечу, увлек в сторону гостиной, — только это... у него там... ну...

— Чего ты мнешься? — сбрасывая руку друга с плеча, вспыхнул Кирилл, — кто-то из замов явился? Отец говорил, должны ему документы привезти на поставки вина, — последнее отмечая скорее для себя.

— Да нет, — оглянувшись назад, — Гришаня у него. Второй час, как сидят, что-то перетирают.

— От с*ка! Чего ему надо опять? Снова провалил дело и пришел клянчить бабки? Интересно, какую лабуду на этот раз придумал.

— Нет, по ходу, в этот раз наоборот, — громким шепотом признался Калачев, — вроде как уладил терки по поводу афганки [1]. Как раз той партии, которой Леонидыч только планировал заняться.

— Не понял! — нахмурившись, Кирилл уставился в сторону кабинета. Жаль, что он не умел прожигать взглядом, иначе от двери осталась груда пепла. И не только от двери, но и от одного из сидящих за ней, — что за дела? Этот ушлепок сам шагу ступить не может, откуда самодеятельность?! Как он смог наладить переправу настолько крупной партии?

— Не уверен, но, похоже, Латунин, в обход засаде, по-быстрому организовал новый канал, — снова положив руку на плечо Рощина, удерживая того на месте, пояснил Калач.