— Крен ноль, смещение ноль, скорость два, высота семь тысяч, — доложил Хатимаки. — Поверхность чиста.
— Второй заряд подготовлен, — доложил Горо.
— Сброс!
Пенетратор — короткий и толстый карандаш — отделился от посадочного модуля и включил двигатели, чтобы через несколько секунд вонзиться в лёд...
Новый фонтан взлетел в небо, заставив посадочный модуль качнуться — Хатимаки лёгким движением рукояток восстановил равновесие и продолжил спуск.
— Высота четыре тысячи, крен ноль, смещение ноль, снижаю до одного метра в секунду, — доложил Хатимаки. — Салли, начинай.
Пробежавшись пальцами по пульту, Салли включила георадар, и на экране медленно начала проявляться неровная широкая зеленоватая полоса. Вот воронка, выбитая ударным ядром, вторая — немного меньше диаметром, но глубже — от пенетратора, тонкие паутинки то ли трещин, то ли сдвигов, иззубренный край...
— Толщина льда — четыре тысячи, под ним — жидкая вода!
— Есть! — не сдержался Хатимаки.
Даже покинув систему Юпитера прямо сейчас, "Фон Браун" выполнил бы свою главную миссию на три четверти — именно Европа была его главной целью. Европа — и тайны её ледяного океана.
— Высота тысяча, крен ноль, смещение ноль, скорость один. Опоры развёрнуты, — доложил Хатимаки, едва заметно шевельнув рукоятками. — Прижимные двигатели готовы.
Посадочный модуль продолжал спуск. Салли одну за другой активировала его системы и проверяла их работу, но главное испытание станет возможно только после посадки. То, ради чего всё это создавалось — мощный компактный бур с системой отбора проб, автоматическая лаборатория и контейнер для собранного материала. Керны и вода будут подняты на борт "Фон Брауна" и доставлены на Луну, но именно лаборатория посадочного модуля должна дать ответ на самый важный вопрос — есть ли жизнь на Европе...
— Касание! Прижимные двигатели включены! Отсечка через пять, четыре, три, два, один.. Отсечка! Аппарат стабилен! — облегчённо выдохнув, Хатимаки отпустил рукоятки. Видела бы его сейчас Ай... Хотя она и увидит — но как же хочется, чтобы она была рядом! Стоило ли вообще лететь? Он так мечтал о собственном корабле — а ведь он у него был. И корабль, и команда — лучший экипаж Солнечной... Вот только он всего этого в упор не видел. Он был просто идиотом!..
— Слушай, Хатимаки, — прервала нарастающий приступ самобичевания Салли, — как думаешь, почему всё-таки автоматика сдохла, а командная линия — нет?
— Потому что кто-то где-то напортачил при сборке, — буркнул в ответ Хатимаки. — Наберут дебилов по объявлению — а потом удивляются, почему ничего не работает... А мы его всё равно посадили!
LXI
— И, таким образом, действия военнослужащих во время операции в Ормузском проливе и Сомали не попадают под статут ни одной из действующих наград, однако отрицать их заслуги невозможно, — Куруруги Эмири перевела дыхание и продолжила:
— В связи с этим Лейбористская партия предлагает восстановить орден Золотого коршуна для награждения военнослужащих и гражданского персонала Национальных вооружённых сил за подвиги, совершённые в ходе миротворческих операций, боевых действий, борьбы с международным терроризмом и защиты государственной границы, то есть, непосредственно связанные с исполнением воинского долга.
Куруруги Гэнбу, сидевший в правительственной ложе, хмыкнул. Идея сама по себе здравая, но вполне способная вызвать истерику у некоторых деятелей. Полтора века назад американцы объявили орден "символом японского милитаризма" — и, если уж честно, были недалеки от истины. Но времена меняются, уроки Великой войны забываются — и не только спесивыми янки, но и некоторыми японцами... Вот этим, например.
— Куруруги-сан, — поднялся представитель Либерально-демократической партии, — о каких, позвольте поинтересоваться, боевых действиях вы говорите?
— О любых, которые нас вынудят вести, — ответила Эмири. — Или вы отрицаете право государства на самооборону?
— Самооборону! Но как можно подвести под это понятие операцию в Сомали?!
— "Фукусима-мару", — Эмири пристально смотрела в глаза оппоненту. — На досуге найдите в Интернете видео оттуда — надеюсь, поймёте...
Либерал-демократ замолчал — забыть о том, с чего вообще началась операция в Сомали, было политическим самоубийством, а положение его партии и так было весьма прискорбным...
— Представляется сомнительной необходимость введения новой награды, — поднялся депутат от партии Комэйто. — Тем более — награды исключительно военной. Поскольку в ныне действующей конституции нет девятой статьи, этот акт может вызвать весьма неоднозначную международную реакцию — более того, я полагаю, что это почти неизбежно. Всё же до сих пор эта награда вызывает весьма негативные ассоциации, и вызывает не без оснований... Более того, этот шаг вызывает определённые опасения в нашей партии, и мы с почтением просим вас развеять их, Куруруги-сан.
— Я понимаю ваши опасения, Абэ-сан, и постараюсь их развеять, — кивнула Куруруги. — И для начала позволю себе напомнить, что мы с вами живём в эпоху перемен. Это очевидно всем, но не все осознают действительный масштаб этих перемен... Мог ли кто-то представить себе всего пять лет назад, что Япония вступит в БРИКС, оказавшись на грани полного разрыва отношений со своими прежними союзниками? Могло в самом безумном сне представиться, что Силам Самообороны придётся выступить против американских баз на Окинаве? Мог ли найтись человек, который поверил бы, что Россия и Иран станут союзниками Японии? Нет. Но всё это произошло меньше, чем за три года... Мир меняется, и меняется стремительно — и горе тому, кто не успеет за этими переменами. Поэтому была принята новая конституция, поэтому Силы Самообороны стали Национальными вооружёнными силами — и поэтому мы предлагаем восстановить орден Золотого коршуна. Мы не желаем войн — но войны неизбежны, и однажды нам придётся сражаться — неважно, защищая свою страну или исполняя долг союзника. И награда — пусть и малая, но важная деталь, знак того, что его труд оценен страной по достоинству. Награда именно военная — и награда, чью историю знают и помнят. Ведь всё же, несмотря на все преступления, совершённые во время той войны, нам есть чем гордиться. Ведь отбросить память о прошлом — значит предать будущее. То самое будущее, в котором придётся жить нашим детям...
Эмири умолкла, окинула взглядом зал — и краем глаза заметила, что сидевший в правительственной ложе император едва заметно кивнул. И заметила это не она одна...
Возможно, что это ничтожное движение сделало для проекта больше, чем её речь — во всяком случае, спорить на деньги Куруруги Эмири не рискнула бы. Но, так или иначе, парламент одобрил восстановление ордена, и теперь оставалось только приготовиться к неизбежному скандалу...
Скандал оказался каким-то неубедительным. Госдеп, разумеется, показательно возмущался, Корея и Тайвань закатили истерику — но и только. Российский президент, к которому на пресс-конференции кто-то пристал с этим вопросом, вообще заявил, что система наград — внутреннее дело государства, поэтому "пусть хоть орден золотой, простите, попы введут — это вопрос, нас с вами никак не затрагивающий".
Последний пассаж Куруруги особенно понравился — кое-кто на подобную награду напрашивался так упорно, что хоть действительно вводи... Ибо большей задницы во всей Японии не сыщешь.
И этим, собственно, международная реакция и ограничилась. Нет, конечно, всякая мелочь на подхвате у Штатов что-то там вякала, но их можно было с чистой совестью проигнорировать. Да и всех остальных, в общем-то, тоже — хотя от Кореи можно ждать всяких мелких пакостей — Тайвань-то точно не решится, у них Китай рядом... Но Корея — это диагноз, и уж лучше бы их оставалось две — тогда они бы в основном друг с другом цапались. Впрочем, ни на что серьёзное у Кореи сил не хватит, но игнорировать её всё-таки не стоит...
Отложив газету, Куруруги открыл сводку и погрузился в чтение — слишком многое требовало его внимания, а в особенности — армия и космос. То есть, в первую очередь, Марс, где проект "Арес" готовился принять первую партию колонистов.
Проблема состояла именно в этом — желающих перебраться на Марс оказалось слишком много. С одной стороны, есть из кого выбирать, но с другой — усилий и затрат это потребует гораздо больше, причём затраты эти никто не планировал, и теперь JAXA придётся выделять дополнительные средства, которые придётся перебрасывать откуда-то ещё. У министра финансов даже имелось несколько идей на этот счёт, но его предложения Куруруги просмотрел по диагонали — всё равно в Минфине лучше знают, где взять деньги...
Ещё Куруруги весьма занимал результат выборов в США — но голосование ещё даже не началось и могло обернуться немалыми сюрпризами. Стремительная отставка Джоан Райс очень сильно пошатнула позиции её кузины, но всё же не разрушила окончательно — выборы могли обернуться грандиозным скандалом. К тому же никто не забыл про "русских хакеров" (которые были не иначе как спонсируемой инопланетянами тайной ложей, если верить хоть сотой части того, что говорилось каждые четыре года) и прочих врагов американского народа...
Шансы Райс победить аналитики оценивали в два-три процента, а вот вероятность минимального разрыва в голосах — уже в двадцать пять, вероятность же попытки оспорить результаты при таком раскладе была почти стопроцентной. Делать же прогнозы относительно результатов такого безобразия аналитики отказывались — адекватностью оба кандидата не отличались. Тем не менее, планы на случай победы обоих имелись, а стало быть, врасплох правительство Японии не застать.
Следующим пунктом шёл отчет разведки — по счастью, ничего по-настоящему важного, хотя Арамаки, кажется, начал догадываться, кто такая Дзэро-чан... А следующим — Куруруги тяжело вздохнул — медосмотр. Тратить на него время не было ни малейшего желания, но войти в историю ещё одним премьером, умершем на рабочем месте не хотелось ещё больше. Да и КОРА последнее время как-то слишком часто советует отдохнуть... Ну вот!
— Настоятельно рекомендую отдохнуть десять минут, — ожил только что вспоминавшийся прибор. — Напоминаю, что вам назначен медосмотр, оставшееся время — один час.
Снова вздохнув, Куруруги убрал документы, выключил компьютер и вышел из кабинета. Дела делами, а здоровье ему определённо пригодится — особенно в свете американских новостей, какими бы они ни оказались.
LXII
— В американской политике чрезвычайно развита семейственность, — рассуждал Мендоса, наблюдавший за объявлением победы очередного Буша. — Вот, собственно говоря, очень хороший пример — Буши в американской политике на первых ролях уже более столетия, а нынешний президент — четвертый из этой семейки. Райс, в отличие от них, всего лишь второе поколение в большой политике, и то, что, возможно, сошло бы их оппонентам, для Энн Райс оказалось губительно.
— Всё это весьма познавательно, сеньор Мендоса, — отозвалась Клэр, стоявшая у окна малого конференц-зала. — Однако что всё это даёт нашей стране и моему ведомству в частности?
— Об этом чуть позже, — отозвался Мендоса, — когда соберутся все... А, сеньор Лагос! Рад вас видеть!
— Давно не виделись, полковник, — кивнул министр иностранных дел. — Сапа Инка подойдёт через несколько минут. И начнём
Хираль явился не один — в компании министра обороны, кивнул собравшимся и выключил телевизор.
— Итак, сеньоры, — начал он, — ситуация двухтысячного года повторяется, и снова с Бушем в главной роли. Конечно, пересчёт голосов не даст ничего, но это прекрасный повод объявить очередную охоту на ведьм... И судя по всему, это уже произошло. Полковник, вам слово.
-Как всем известно, главным виновников любых американских проблем в нашем столетии были российские хакеры, — начал Мендоса. — Но сейчас эта традиция поколебалась — Райс обвиняет в своём поражении некие "латиноамериканские мафиозные кланы"... Которые, вот незадача, окопались на тихоокеанском побережье. Пока что это только её слова, но Буш склонен к ним прислушаться — а вот как он и его команда это используют, я сказать не могу. Пока, по крайней мере... Но уже сейчас можно считать достоверным, что вектор внешней политики нового президента будет направлен на нас. И, что хуже всего, сейчас мы ничего не сможем этому противопоставить...
— Именно поэтому я и попросил вас собраться здесь, — взял слово Хираль. — Нам необходимо подготовить хоть что-то. что могло бы если не избавить нас от столь нежелательного внимания, то хотя бы снизить его интенсивность.
— БРИКС, — мгновенно ответила Клэр. — Я давно советовала двинуться дальше договора с Бразилией, да и планы, насколько я помню, были ещё у Перу. Мы их отложили в связи с объединением, но кто мешает вновь вернуться к этому вопросу?
— Как вы помните, парламент счёл это несвоевременным, — напомнил Лагос. — Но сейчас это вопрос первостепенной важности. Даже сами переговоры о вступлении вынудят США урезать аппетиты, а пока администрация не сменится, ни на какие серьёзные шаги они не пойдут... А потом будет уже поздно.
— Действуйте, — кивнул Хираль. — Сеньора Умала, что с образованием?
— Программы согласованы, учебники будут готовы к началу года, — пожала плечами Клэр. — У нас другая проблема, несколько неожиданная — кто является примасом Тауантинсуйу? Почтенные прелаты осаждают меня уже не первый месяц, по отдельности и все четверо разом, совершенно игнорируя мои советы отправляться к Папе Римскому или же ко всем чертям — в зависимости от того, где они надеются встретить больше сочувствия. Право слово, я готова объявить себя последовательницей Виракочи, лишь бы они от меня отстали...
Вернувшись в свой офис, Клэр обнаружила, что настырные священники снова явились и ждут в приёмной. Ну что ж...
Приказав Ольянте впустить гостей, Клэр поставила локти на стол и сцепила пальцы перед лицом.
— Итак, сеньоры, — обратилась она к вошедшим, — ваша нездоровое упорство меня утомило. Поэтому я в последний раз напоминаю вам, что Тауантинсуйу — светское государство, и правительство не вмешивается в дела церкви, пока та не нарушает законов. Поэтому, сеньоры, это — наш с вами последний разговор. Вы мне не подчинены ни в малейшей степени, поэтому обращайтесь к Ватикану. Частным порядком могу, впрочем, добавить, что видеть примасом одного из вас не имею ни малейшего желания. Сапа Инка — тоже. Вам ясно, сеньоры? Что ж, в таком случае прошу покинуть мой кабинет и более в нём не появляться.
Избавившись от настырных священников, Клэр занялась более важными делами, коих, как обычно, было немыслимое количество. Несколько лет назад в каком-то интервью она сравнила свою работу с работой хирурга, пришивающего оторванную руку — теперь, если продолжать то же сравнение, речь шла о реабилитации. Глобальные вопросы, наподобие Конституции, были решены — но оставалось множество мелких, но болезненных нестыковок, которыми и приходилось заниматься. Иногда просто досадных, как те архиепископы. А иногда — едва не катастрофических, как в тот раз, когда выяснилось, что за гидроэлектростанции не отвечает никто, и соответственно, никто не следит за плотинами. В тот раз обошлось, однако в другой ошибка могла остаться незамеченной до самой катастрофы... Или история со школьной программой и учебником истории — скандал получился великолепный, а расследование в итоге так ничего и не дало. Да и архиепископы... В стране, где подавляющее большинство населения — католики или хотя бы считают себя таковыми, толковый примас может оказаться ценным союзником — но ни один из четверых на эту роль явно не годился. Конечно, ещё вопрос, кого пришлёт Ватикан... Но вряд ли кого-то хуже.
