Дневники Иана "Богослова"

— Да, нет. Обертонные диаграммы не могут обманывать. Мой коллега, Отто Штрассер, любезно записал образец вашего голоса и сравнил его с записями радиопередач "Прометея". Ошибки быть не может. Вы тот самый Иан Богослов... Хотя "Богослов", конечно же, псевдоним?

Он улыбнулся мне тонкогубым ртом, и его аккуратно подстриженные рыжие усики на мгновение затопорщились.

— Возможно, вы считаете, что я тоже представляю Комитет по вопросам информационной безопасности? Отнюдь. Там сидят самые мягкотелые чиновники Райха. Данное же учреждение совсем иного рода. Позвольте представиться: Герхард Рененнкампф. Я руковожу ГЕКОЗЗ — "Гехейм контролле зуштанд зихерхейц".

— И что это? — безразлично спросил я.

— Это Тайный Контроль безопасности нашего Райха, — спокойно пояснил Рененнкампф. — Самая важная организация в Райхе... После нашей Национальной Народной партии, конечно. Мы занимаемся самыми опасными государственными преступниками.

— И чем же я так опасен для вас?

— О! Это интересный вопрос, господин Богослов! На самом деле, вы намного опаснее для нашего народа, чем мы — узурпаторы и притеснители... С вашей точки зрения, разумеется. Вы даёте людям надежду, которой не суждено сбыться... Никогда!

В его голосе прозвучала полная уверенность.

— И ради этой несбыточной надежды, люди отваживаются, нарушать законы, идти против власти, порой совершая ужасные, противоправные деяния. А самые отчаянные из них готовы даже лишиться своей жизни, ради этой самой надежды — мечты о каком-то справедливом и добром будущем... Разве это не жестоко с вашей стороны? Разве вы после этого не злодей — намного худший, чем кто-либо из нас?

— А почему вы думаете, что надежда так уж плоха? — мрачно спросил я. — И почему ей не суждено сбыться?

Рененнкампф снова затянулся сигаретой и благосклонно предложил:

— Давайте я вкратце расскажу вам историю нашего Райха? Вы ведь, наверное, плохо с ней знакомы? Тогда вам должно быть интересно... Так вот, фюрер Четвёртого Райха, Хорс Зиммель в своё время поступал гораздо разумнее нынешнего фюрера. Когда для Райха настало время укрепить свою мощь и расширить границы, Хорс Зиммель хотел пойти войной против отсталой, но богатой ресурсами Иллии, победа над которой, казалось бы, была ему гарантирована. Но предчувствуя это, Иллия нанесла превентивный удар по Арье, и война закончилась подписанием сепаратного мира. По результатам его Иллии отходили все земли, лежавшие к югу и востоку от горы Уру. Там иллианская армия вынуждена была на протяжении нескольких лет вести изнурительные бои с многочисленной армией мажаров — отсталого, но воинственного восточного народа — обескровливая свою экономику и ресурсы. Эта война послужила причиной смены власти в Илии: старый правитель Казимир Бертц был смещён со своего поста и его место занял новый руководитель.

Рененнкампф откинулся на спинку стула и заботливо погладил крышку стола.

— Согласно тому мирному договору границы Райха были обозначены "линией Ч-Б", которая являлась неприкосновенной для армий обеих держав. Не имея возможности нарушить эту границу, Хорс Зиммель принял стратегически важное решение сосредоточиться на западном фронте, — рассказывал далее Рененнкампф. — Он прекрасно осознавал, что укреплять экономику Райха можно лишь покоряя и подчиняя себе развитые экономические державы, поэтому всю военную мощь Райха он направил против союза трёх "А". Эта военная операция получила название "Столкновение орлов".

— Союз трёх "А"? Это как "ААА"? — переспросил я.

— Верно, — благосклонно кивнул Рененнкампф. — Существовал до мировой войны такой союз трёх самых передовых держав... Таковыми они себя считали, до того как наши субмарины не пересекли океан Самудра и не высадили десант на берега Утервельта.

Последние слова Рененнкампф произнёс с явным сарказмом, и кончики его усов приподнялись в довольной и дерзкой усмешке.

— Куда подевалось всё их величие? Как у нас говорят: кто не отважен, тот не выигрывает. А ещё добавляют: где есть воля, там есть и путь. Этот путь лежал для нас в Утервельт, который после нашей победы стал ещё одним нашим райхскомиссариатом. Столицей его был назначен Румвестен, а имперским комиссаром старый соратник фюрера Йозеф Грое.

— После окончания войны Хорс Зиммель вкладывает колоссальные средства в развитие промышленности и науки, — продолжал свой рассказ Рененнкампф, — а так же в изучение космоса. Райх при нём становится передовой державой и получает статус сверхдержавы. В отличие от Иллии, которая считается сверхдержавой только благодаря своей многочисленной армии кровожадных дикарей, набранных ею на оккупированных Восточных территориях. Хорс Зиммель был чрезвычайно популярным в народе лидером. Особенно сильно его харизма воздействовала на женщин и ветеранов, вот почему в его правление в Райхе особым авторитетом пользовались ЮРФ — "Союз красных фронтовиков" и ФНЮ — "Женский национальный союз".

Правда, нашлись и недовольные правлением фюрера. В результате на двадцатом году после окончания войны на фюрера было совершено покушение. Чудом фюреру удалось выжить. Как установил тогда Тайный Контроль, к покушению оказалась причастна партия "Свободная Арья". Она и раньше выступала с антиправительственными лозунгами, протестуя против оккупации территории "Союза ААА" и ущемления прав и свобод покорённого населения, лишённого нормального образования и качественного медицинского обслуживания, а так же занятого на тяжёлых строительных и сельскохозяйственных работах, призванных обеспечить процветание жителей Рейха. На следующий день большинство членов партии "Свободная Арья" были арестованы и сосланы в исправительные лагеря за океан, а сама партия упразднена. Но её лидеру, Карлу Нойману удалось бежать из Райха.

После этих слов Рененнкампфа я задумался: а не были ли члены "Прометея", работавшие ныне в Рейхе, остатками той самой "Свободной Арьи", которым удалось избежать ареста? И, может быть, таинственный Дедал и есть тот самый Карл Нойман, бежавший от преследования властей?.. Возможно, Аврора знала об этом, но где теперь Аврора?..

Рененнкампф рассказал мне так же и о том, что покушение всё же не прошло бесследно для Хорса Зиммеля, и вскоре тот скоропостижно скончался в одной из столичных больниц, погрузив весь Рейх в глубокое горе. А так как фюрер не успел оставить после себя завещания, то началась борьба за власть между его преемниками, которая едва не вылилась в масштабную гражданскую войну. Но тут вспомнили о старом правиле, существовавшем ещё до войны, согласно которому законным преемником фюрера, не изъявившего свою волю перед смертью, считался рейхканцлер Рейха.

Именно так Клаус Кёниг стал новым фюрером, и ему поначалу даже удалось снискать большую популярность благодаря лозунгу: 'Главное — народ'. Новый фюрер ко всему прочему провозгласил на подконтрольных Рейху территориях программу 'Общественного здоровья', которая позволила на первом её этапе избавиться от миллионов и миллионов голодных ртов: стариков, больных и всякого рода неполноценных, не способных служить умножению благосостояния славных сынов Рейха. Следующим достижением науки Рейха стала возможность превратить оставшихся в живых трудоспособных жителей Утервельта в послушных и безропотных рабов, единственным и вполне естественным счастьем которых стало служение своим достопочтенным господам. И всё это благодаря применению специальных инъекций под лозунгом борьбы с опасными инфекциями.

Но, как показало время, всего этого оказалось мало. Достопочтенные граждане Рейха, конечно же, получили жизнь, достойную богов, но эта жизнь не могла держаться только на усилиях прислуги. Всё бремя тяжести легло тогда на народ самого Рейха, и со временем экономика истощилась ещё и необходимостью содержать огромную армию, производя оружие, боеприпасы и амуницию. Ведь у Клауса Кёнига были большие военные планы по взятию реванша в проигранной битве с Иллией, а её ресурсы выглядели слишком лакомым куском для промышленников и банкиров Рейха, развитее которого уже давно остановилось из-за исчерпанных ресурсов Утервельта. Былое изобилие осталось в прошлом. Простые люди больше не видят пути в будущее, они потеряли веру в своего фюрера и в величие Рейха, способного завоевать даже далёкие звёзды. Того и гляди, грянет революция. Тем более что проклятый 'Прометей' довольно преуспел в деле привлечения на свою сторону всех недовольных нынешним положением дел, особенно среди коренного населения подконтрольных территорий, и что самое страшное — среди молодёжи Рейха. И вот уже в верхах поговаривают о том, что пора применить успех программы 'Общественного здоровья' на территории самого Рейха, чтобы предотвратить любую возможность негативного развития дальнейших событий. Учёными уже разрабатываются специальные устройства, которые можно будет внедрять в человеческий мозг с самого младенчества. Школы постепенно превращаются в специальные интернаты со специальным режимом, куда не допускаются даже родители. Необходимо вырастить совершенно новое поколение арьянцев, которые безоговорочно верят своему фюреру и не задумываясь отдадут свои жизни за будущую славу Рейха не прося ничего взамен.

— Думаю, ваша беда вовсе не в новом фюрере, — заметил я, выслушав Рененнкампфа. — Демократические государства часто выглядят беспомощными перед многими социальными и другими проблемами. Но важным преимуществом демократии является возможность свободного обсуждения возникающих проблем и свободного осуществления необходимых изменений. Тоталитарная система, такая как у вас или в Иллии, не может даже почувствовать своё болезненное состояние, потому что тоталитаризм и есть болезнь.

Рененнкампф остановил на мне холодный пристальный взгляд, пробивавшийся сквозь сигаретный дым, как остриё кинжала.

— Я прогрессивный человек, господин Богослов, — с расстановкой произнёс он. — Прогрессивный и разумный, чтобы вы там обо мне себе не нафантазировали. Я прекрасно понимаю такие вещи. И не только я. В Райхе есть достаточно влиятельные люди, которые недовольны нынешним положением дел и нынешним фюрером... Кто-то видит выход в новой войне. Я же думаю иначе.

— А вы не боитесь говорить мне обо всём этом здесь? — удивился я.

— Нет, — безразлично пожал плечами Рененнкампф и меланхолично покачал носком начищенного сапога. — А чего мне бояться? Это ведомство целиком и полностью подконтрольно моей воле. Я здесь царь и бог, как принято говорить у вас на родине. И я не думаю, что вы решите передать наш с вами разговор кому-то ещё... У вас это вряд ли получиться.

Он снова тонко улыбнулся мне сквозь усы.

— Как я уже вам сказал, вы и ваш "Прометей" поступаете, мягко говоря, неразумно. Если же быть точнее, то вы, господин Богослов, являетесь для этой планеты злодеем, мнящим себя спасителем... Кажется, что-то такое уже было однажды в истории... Вот только не припомню чьей: нашей или вашей?

Рененнкампф пристально посмотрел мне в глаза сквозь сигаретный дым.

Его слова немало удивили меня, и это не ускользнуло от его внимания.

Не на Библию ли он сейчас намекает?

— Вы сейчас, наверное, в замешательстве? — насмешливо спросил Рененнкампф. — Думаете: откуда он может знать нашу историю? Откуда он вообще может знать о нас?.. Ведь так, господин Богослов?

Рененнкампф склонился в мою сторону, манерно покачивая мыском сапога.

— Во-первых, мы взяли ваших друзей, сразу же, как только их космический аппарат упал вблизи Нойегрюзе. Мы следили за вами, господин Богослов, очень внимательно, заметьте!..

При этих словах я почувствовал лёгкий холодок под рёбрами.

— Так вот, — сказал Рененнкампф, — ваши друзья и рассказали нам много интересного о вашей планете. Во-вторых, вы сами рассказывали о ней в передачах "Прометея" и при этом довольно эмоционально. Признаюсь, ваши речи произвели на меня должное впечатление. Отсюда и мои познания в вашей Земле.

— Но не только это, — продолжал Рененнкампф. — Видите ли, есть такое довольно странное явление в окружающем нас космосе. Наши учёные называют его "линзой Хоффмана" в честь своего знаменитого собрата, Рольфа Хоффмана, впервые математически просчитавшего возможность существования подобного свойства пространства-времени.

Рененнкампф пружинисто поднялся со стула и принялся неспешно расхаживать по комнате, продолжая свой рассказ.

Эта "линза", как говорят учёные Рейха, есть некий гравитационный "сгусток", назовём его так, который неспешно движется по орбите Арьи вокруг центрального светила — Солнца, как мы его называем. И вот этот самый "сгусток", эта "линза" периодически соприкасается то с Землёй, то с Хестной. А так как это гравитационное образование имеет сильное гравитационное поле, влекущее за собой изменения геометрии пространства-времени, то эти "соприкосновения" приводят к различным катаклизмам: большим или малым, но, несомненно, влияющим на ход истории двух наших миров. К тому же "линза Хоффмана" создаёт на своём пути гравитомагнитный сдвиг времени.

— Честно говоря, я плохо разбираюсь во всех этих научных тонкостях, — признался мне Рененнкампф, снова усаживаясь на прежнее место. — На мой взгляд, самое интересное здесь то, что эта самая "линза Хоффмана" каким-то образом влияет на мысли людей, на их сознание. Она направляет поведение и поступки людей в определённом направлении... Возможно даже, что этот процесс подчинён какой-то цели, источник которой находиться где-то там... — Рененнкампф поднял палец к потолку. — Здесь уже всплывают некие религиозные аспекты, в которые я мало верю.

— Любопытно. Никогда раньше о таком не слышал, — признался я ему.

— А! Вам стало интересно? — оживился Рененнкампф. — Но самое интересное я ещё не рассказал. Эта "линза" так же имеет свойство впитывать в себя информацию, хранить и передавать её другим материальным объектам, совсем, как обычная вода... Наши учёные называют это явление квантовой гравитационной петлёй. Вот так вот мы и узнаём о вас. Но так как наши планеты движутся по своим орбитам с различной скоростью, и присутствует тот самый гравитомагнитный сдвиг времени, мы получаем информацию о вашем мире со значительным опозданием, что вы, несомненно, могли заметить, наблюдая за нашим миром. Технически мы отстаём от вас где-то на полстолетия или чуть больше.

— Но почему мы на Земле ничего не знаем о вас?

— О! Это устойчивое заблуждение всех людей с вашей планеты! — тонкие губы Рененнкампфа растянулись в снисходительной улыбке. — Вы всегда знали о нас. Мы были для вас героями страшных сказок, ужасными монстрами, таящимися в ночи, кошмарными снами, сжимающими сердце от ужаса. Мы — ваши страхи и слабости, глубоко спрятанные в душе каждого из вас. Так глубоко, что вы всегда боялись признаться самим себе в их реальности. Мы — ваше альтер эго, ваша искажённая до карикатурной уродливости копия, отражающая ваш мир как в кривом зеркале и одновременно показывающая его истинную сущность, которую вы все не хотели замечать.

— Но почему?

— Потому что мы — порождение искривлённой информации, донесённой до нас "линзой Хоффмана". Информации о вас, которую эта "линза" накапливала с каждым новым витком, и по каким-то дьявольским законам доставляла в наш мир лишь всю ту мерзость, что несёте в себе вы. Если б не было этой самой "линзы", то наш мир, наверное, мог бы выглядеть совсем иначе.