Дневники Иана "Богослова"

Скорее всего, так же себя чувствуют и ребята. Думаю, и они прекрасно понимают, что нужно что-то предпринять, что-то сделать, чтобы как-то жить дальше... Но что нужно делать никто не знает...

Возвращаться на Землю?.. Страшно... Продолжать миссию?.. Бессмысленно...

Для чего? Кому она теперь нужна?.. Кого теперь может спасти?.. Человечеству уже вряд ли что-то поможет. Одной бедой больше, одной меньше — мир внизу нам четверым всё равно уже не возродить. Из его спасителей мы в одночасье превратились в его изгоев, чудом оставшихся в живых... Но разве такая жизнь лучше? Разве она не страшнее смерти в термоядерном аду?..

Пожалуй, страшнее...

Нет, страх перед нашим будущим всё ещё не ушёл. Наверное, поэтому пару раз Лютер порывался "ночью" открыть люк переходного тамбура и покончить со всем разом. Правда, каждый раз кому-то из нас удавалось вовремя проснуться и остановить его. В конце концов, нам надоели эти ночные дежурства, и мы стали привязать Лютера на ночь к его спальнику. Так он и висел до утра на стене, трепыхаясь, как беспомощная муха, попавшая в паутину коварного паука, пока остальные мучились кошмарами. Через три дня его всё же отпустило, хотя он и впал в нескончаемое уныние.

Чтобы как-то поднять дух остальным, я им напомнил, что мы с самого начала были готовы к тому, что можем не вернуться.

— Нет! Я не был готов, — покачал головой Мессенджер. — Я хочу вернуться... хотел. Всегда хотел...

— Послушай, Иан! У тебя есть... была семья, подружка? — спросил он.

— Да. Я встречался с одной девушкой.

Я вспомнил о Хлое, с которой мы расстались на кануне моего отлёта.

"Я слишком молода, чтобы остаться вдовой, — сказала она. — Мне ещё многого нужно достичь в жизни!".

"Пойми, если я никуда не полечу, шансов что-то достичь и счастливо жить без меня у тебя не будет совсем", — ответил я, но она не поверила и ушла.

— Ещё у меня есть братья и сёстры... А у тебя?

Я посмотрел на печальное веснушчатое лицо Девида.

— Я женат. У меня жена и двое детей: Сара и Майк...

Он тяжело вздохнул и тоскливо покосился на иллюминатор.

Я перевёл взгляд на Хиро.

— У меня в Осаке остались мать и отец, — ответил он, но я не уловил интонацию его голоса.

— А ты Лютер?

— Я пока не женат. Семья жила в Дортмунде, — уныло пробормотал тот.

Запись двенадцатая

25 февраля.

Вчера я поинтересовался у Мессенджера, почему он стал называть меня Ианом "Богословом"?

— Ну, как же, — ответил тот с чисто американским простодушием и осведомлённостью. — Это же тот парень, который сочинил историю про Апокалипсис... Между прочим, забористая история вышла! Отличный сюжетец для киносценария! Голливуд на нём немало денег сделал... в своё время... М-да...

— Того парня, о котором ты говоришь, звали Иоанн Богослов. Иоанн, а не Иан. Понимаешь? И жил он пару тысяч лет назад. Так, что я здесь совершенно не причём. И к религии я отношусь холодно.

— Что, даже Тору не читаешь? — поинтересовался Хиро, лукаво щуря глаза.

— Нет.

— Иоанн, Иан... Какая разница? — отмахнулся Мессенджер. — Я знаю, что твоё второе имя Иван, — выложил он свой главный козырь. — И знаю, что Иоанн и Иван это почти одно и тоже. У вас даже знаменитый царь такой был, и все его боялись!

— Иван не моё второе имя. Меня действительно так зовут... Звали раньше, — терпеливо объяснил я. — И не забывай, что я теперь гражданин Австралии... А царей, которых на Руси боялись, было много. Не только Иван Грозный.

— Точно! Грозный! — обрадовался Мессенджер и хлопнул меня по плечу.

— К тому же, ты постоянно пишешь какие-то истории! Пророк, хренов! — не сдавался он, и я удивился логичности его суждений.

— И почему-то всё время карандашом! Ведь для этого есть специальные ручки! — искренне возмутился Девид.

— Старая советская привычка, — улыбнулся я в ответ, но Мессенджер шутку не понял. Наверное, он ничего не слышал про "изобретение" советских космонавтов.

— Что ты там пишешь? — не унимался он.

— Это мой дневник. Это личное, Девид!

Я старался оставаться спокойным.

— Дневник! — хмыкнул Мессенджер. — Дневник эпилептика что ли?

— Ты хотел сказать: "апокалиптика"? Следуя твоей логике, так было бы правильнее.

— У вас, у русских, этот апокалипсис уже давно случился, — обиженно насупился Мессенджер. — А теперь вы устроили огромный бабах и для всего остального мира! Вон, гляди!

Он кивнул в сторону иллюминатора.

— И что ты на это скажешь?

— Скажу, что, по моему глубокому убеждению, любая власть изначально враждебна к простым людям, к народу. Я бы не делал здесь принципиальных различий. К тому же, мы не знаем, что там произошло на самом деле и кто в этом виноват...

— Демоны живут напротив ворот храма, — кивнул Хиро и снова лукаво прищурился.

— Вот именно, — согласился я. — Хотя, конечно, в чём-то ты, Девид, и прав.

— А я что говорю! У вас, у русских всё время всё не так... Не как у нормальных людей.

Я хотел было объяснить ему, что я вряд ли могу называть себя стопроцентным русским. Скорее, "советским", и то это больше относилось к моему покойному деду или отцу. Но, к сожалению, английский язык довольно беден для передачи столь тонких смысловых нюансов, особенно если ты пытаешься убедить в чём-то такого человека, как Мессенджер.

Здесь в наш разговор совсем некстати вмешался Лютер.

— Но ведь ты действительно Иван! — рассудительно заметил он, пристально глядя на меня.

— Странно, что ты не Фриц. Было бы довольно забавно. Не находишь? — усмехнулся я.

Лютер уловил мой намёк и нахмурился. Его подобные шутки всегда задевали до глубины души. Немцы были особенно чувствительны во всём, что касалось Второй мировой войны. Кажется, всенациональное чувство вины у них теперь уже в генах заложено. Чтобы не нагнетать напряжение между нами, я спросил:

— Это ты ему рассказал про моё "второе имя"?

— Да, — не стал отрицать Лютер.

Я открыл, было, рот, чтобы сказать что-нибудь остроумное, но почему-то вместо этого подумал: "Богослов, так Богослов. Пусть будет так, если им двоим так проще меня воспринимать. Всё-таки, нам предстоит теперь провести в космосе, чёрт знает, сколько времени вместе".

Запись пятнадцатая

Сегодня уже 2 марта, а мы всё ещё болтаемся над землёй, как... В общем, то, что обычно в болтается в проруби... Если вы, конечно, понимаете русский фольклорный юмор... Ну, да ладно. Это, наверное, мои семейные корни дают о себе знать...

У меня для вас радостная новость (конечно, если в нашем положении вообще можно чему-то радоваться). Наконец-то, нашему молчаливому астроному-японцу Хиро пришла в голову неординарная мысль о том, как нам выйти из сложившейся ситуации, не окончив свою жизнь самоубийством. Хотя поначалу мне показалось, что гениальная идея посетила мозги Девида Мессенджера, чему я, надо сказать, немало бы удивился. К счастью, я быстро понял, что ошибаюсь на его счёт.

— Ладно, парни, нужно что-то делать! — официальная речь командира корабля началась именно с этих слов, и именно они вселили в мою душу некоторую надежду, которая начала таять прямо на глазах с каждым последующим словом, произнесённым Девидом.

— Я не могу просто так сидеть и ждать голодной смерти. Все мы знаем, что никто не придёт и не спасёт нас.

— Что ты конкретно предлагаешь? Im wesentlichen? — поинтересовался Лютер с немецкой щепетильностью.

— Предлагаю садиться! Может быть, на земле не везде всё так плохо, как нам кажется отсюда, и нам удастся найти хоть кого-то из выживших.

— Но все каналы связи молчат! — напомнил Лютер и посмотрел на меня, словно, искал во мне поддержки. — Ни телевидения, ни радио — ничего нет!

— Может, уцелел интернет?

— Если по Европе и Америке был нанесён ядерный удар (а он, скорее всего, был нанесён), то все сервера уничтожены, — покачал головой Лютер. — Если только в Австралии...

Он посмотрел на меня.

— Или где-нибудь в Азии.

— Ага! Или в Антарктиде! — ухмыльнулся я.

Мне до чёртиков стало интересно, что же будет дальше. Это разговор был хоть каким-то развлечением в наших депрессивных буднях.

— Возможно, все люди давно превратились в зомби, — серьёзно продолжал Мессенджер, морща лоб.

— И эти зомби захватили все станции связи, все города, всё вокруг! Понимаете? Но я думаю... Я уверен, что мы с вами сможем отбиться от них. Если нам удастся найти оружие... Я видел это в кино...

С азартом в глазах Девид попытался изобразить что-то руками, но терпение Хиро закончилось, и он решительно перебил его:

— Генералу разбитой армии лучше не рассуждать о сражениях!

— Это ты о чём? — не понял Мессенджер и обиженно насупился.

— У меня другое предложение, — так же спокойно ответил Хиро. — Раз уж нам довелось стать участниками космической спасательной миссии, давайте сделаем эту миссию спасительной для себя.

— Не понял. Что ты имеешь в виду? — замотал головой совсем сбитый с толку Мессенджер.

— Хестна! — так же спокойно сказал Хиро.

— Хестна? — скривился Девид. — И что это такое?

— Позвольте, позвольте! — обрадовался Лютер. — Я, кажется, что-то читал об этом. Уж не та ли это Хестна, о которой писал в своей космогонии неопифагореец Филолай?

Мессенджер воззрился на Бремера стеклянным взглядом и недоверчиво покосился на меня.

— А ведь я тоже что-то слышал об этом Филолае, ещё в университете!

— Наш мир, очевидно, устроен наподобие ленты Мёбиуса (упрощенно, конечно), — без дальних предисловий, начал объяснять Хиро. — Если это так, то в нём должна существовать точка, где пространство нашего мира как бы выворачивается наизнанку. Мир, который многие называют "потусторонним", становиться "посиюсторонним".

— Crap! — не удержался Девид, усиленно ковыряя затылок. — Ты можешь объяснять человеческим, английским — языком?

— Я могу рассказать тебе об этом по-японски, но тогда ты точно ничего не поймёшь, — всё также спокойно парировал Хиро и добродушно улыбнулся нашему непонятливому командиру.

— Ладно, не обращай на него внимания. Давай, продолжай! — попросил я астронома. — Это чертовски интересно!

— Так вот, гипервселенную, которая окружает нас, можно рассматривать, как одно из свойств этой самой ленты Мёбиуса. Мы в своей жизни всё время бредём по одной её стороне, но с другой её стороны расположена область "потустороннего мира" — иная вселенная, где тоже должны существовать свои миры, свои планеты. И эти самые планеты должны быть двойниками наших планет... На самом деле, я думаю, что Хестна это такая планета — двойник нашей Земли, некая Антиземля. И она должна двигаться в пространстве на одной орбите с нашей Землей, но от нас она скрыта диском Солнца, поэтому со своей точки наблюдения мы нашу соседку никогда и не видим.

— То есть, ты хочешь сказать, что на одной орбите с Землей вокруг Солнца вращается ещё одна планета? И такое возможно? — скептически хмыкнул Мессенджер и посмотрел на меня, а затем на Лютера насмешливым взглядом. — И вы находили смешными мои мысли о зомби?

— Я не вижу в моём предположении ничего невозможного, — пожал плечами Хиро. — Тем более, косвенным подтверждением этой гипотезы можно считать некоторые особенности земной орбиты и "странности" во вращении Меркурия, Венеры и Марса.

— И что же это за странности? — не унимался Девид, в голове которого явно не укладывались мысли о некой планете-двойнике Земли.

— Я ведь астроном? Так? — Хиро пристально посмотрел на Мессенджера.

— Допустим.

— И я не твой враг. Верно, Девид?

— К чему это ты? — обиженно насупился тот.

— Почему ты не веришь мне?

В общем, это, конечно, их дело. Возможно, это недоверие американца к японцу вызвано чисто внутренними противоречиями натуры Мессенджера. Что-то типа посттравматического синдрома... вернее поствоенного. Ведь их страны когда-то воевали друг с другом... Правда, это было очень и очень давно, и ни один из них не принимал в этом участия.

Запись шестнадцатая

Так или иначе, но Хиро рассказал нам удивительные вещи.

Оказывается, орбиты Меркурия, Венеры и Марса по ряду характеристик симметричны относительно земной орбиты, хотя согласно математике, такого не должно быть в принципе. Единственная причина, объясняющая эти "странности" может крыться в присутствии скрытой массы на орбите Земли, которая увеличивает суммарную массу вещества вдвое. К тому же есть некоторые причуды и в движении Венеры. Она пробегает свой путь по орбите, то опережая расчётное время, то отставая от него. То же самое происходит и с Марсом, причём в те моменты, когда он отстаёт от своего графика, Венера опережает свой, и наоборот. Очевидно, что на обе планеты действуют какие-то силы. Поэтому японские учёные давно пришли к выводу, что это должна быть именно ещё одна планета, находящаяся на одной орбите с Землей.

— Но почему же мы её не видим? — не унимался Мессенджер.

— Наверное, из-за Солнца, — напомнил я. — Он же уже сказал об этом.

— Верно, — подтвердил Хиро. — Солнце само по себе закрывает от наших взоров довольно большую область на другой стороне земной орбиты — по диаметру с учётом солнечной короны, эта область составляет десять диаметров лунной орбиты или шестьсот диаметров Земли. К тому же, мы никогда не изучали космос целенаправленно. Мы мало знаем о том, что на самом деле твориться вокруг нас, даже в нашей Солнечной системе. Камеры любого запускаемого нами космического аппарата всегда направлены строго в определённую сторону: туда, куда предписано программой конкретной миссии. Но я абсолютно уверен, что в либрационных точках на орбите Земли, одна из которых находится за Солнцем, присутствует некое скопление вещества. И это не просто вещество, а целая планета!

Тут уж и я припомнил кое-что из небесной механики.

— Но тогда положение тела в этой точке будет неустойчиво. Наша планета в этом случае будет находиться в либрационной точке этого самого небесного тела, и вопрос об их взаимосвязи становится совсем неразрешимым!

Я посмотрел на Хиро. Действительно, мне было трудно понять это. Возможно, мне просто не хватало знаний... или фантазии.

— Ничего неразрешимого здесь нет, — спокойно возразил японец. — Возьми, к примеру, систему Сатурна. Она представляет собой почти точную копию нашей Солнечной системы. Каждый его спутник имеет аналог среди планет, спутников Солнца. В сатурнианской системе почти на одной орбите, которая по своим параметрам соответствует орбите Земли (конечно, применительно к данной системе) находятся два спутника — Эпиметий и Янус. Эти спутники ведут друг с другом удивительные игры — раз в четыре года они сближаются, но не сталкиваются друг с другом, а только "обмениваются" орбитами. Эпиметий переходит на орбиту Януса и замедляется, а Янус занимает место Эпиметия и ускоряется. Точно так же могут вести себя Земля и Хестна, только Земля проходит свой путь вокруг Солнца во много раз медленнее. Поэтому наша встреча возможна во столько же раз реже...

— Я уже начинаю ему верить! — закивал головой Лютер, и глаза его впервые за последние дни засветились надеждой.