Дневники Иана "Богослова"

Рененнкампф замолчал, задумчиво куря. Потом посмотрел на меня.

— Вот почему я хочу помочь вам.

— Вы? — изумился я. — Помочь мне? С чего это? И каким образом?

— Господин Богослов! — спокойно сказал Рененнкампф, снова закидывая, нога на ногу. — Как я уже сказал, к сожалению, наш нынешний фюрер слишком озабочен идеей похожести на прежних вождей Райха. Клаус Кёниг жаждет славы и побед. Он, конечно, в меру харизматичен, но не понимает, что этого недостаточно, чтобы уберечь Райх от катастрофы. Мы не перенесём ещё одну большую войну и не станем господствовать на этой планете, ведь по другую сторону от нас стоят не менее безумные фанатики. Они так же готовы уничтожить этот мир ради своих амбиций.

Пожалуй, в этом я мог с ним согласиться. История моей планеты подтверждала его слова полностью.

— Видите, я вам доверяю, — снова тонко улыбнулся мне Рененнкампф. — Так почему бы и вам не довериться мне? Вы с вашими друзьями хотели помочь "Прометею" исправить наш мир, потому что не смогли исправить свой... Как я вас понимаю! Героем быть нелегко. Но у меня есть предложение для вас: давайте прервём эту порочную причинно-следственную связь, которая свела вместе наши миры в этой адской карусели?

После этих слов я удивлённо посмотрел на него. Спросил:

— Да? И как же?

— Я помогу вам вернуться на вашу планету...

— Вернуться? Зачем? Ведь Земля погибла! Всё погибло... Человечества больше нет, не существует!

— Это не совсем так, — покачал головой Рененнкампф.

— То есть? Откуда вы можете знать?

Запись двадцать девятая

То, что я узнал от Рененнкампфа, потом было, пожалуй, самой неожиданной и важной информацией для меня за всё время моего пребывания на Хестне. Откровения Рененнкампфа итак произвели на меня неизгладимое впечатление. Казалось, ему уже не чем было удивить меня. Но оказалось, что есть чем.

— Открою вам ещё один секрет, — продолжал Рененнкампф тем же спокойным голосом. — У нас есть специальное устройство, которое позволяет считывать данные из информационного поля той самой "линзы Хоффмана". А по сути, из информационной кладовой всей нашей вселенной. Правда, это устройство занимает несколько подземных этажей в этом здании. Вы у себя называете такие "компьютерами". Это электронная мыслительная машина, разработанная нашими учёными ещё во времена прежнего фюрера. Но мы её постоянно совершенствуем.

— Информационное поле? Оно существует?

— О! Господин Богослов! Конечно же, да. Просто ваша наука никогда не хотела признавать очевидных фактов. Мы же здесь шли своим путём познания. Хоть в чём-то нам удалось это сделать! — печально усмехнулся Рененнкампф. — Мы смогли понять, что любое знание во вселенной — информация — существует изначально и вечно, не зависимо от того, известно ли нам о нём или нет. Все научные открытия учёных, все прозрения философов, вдохновение поэтов и сплетенья нот, из которых композиторы слагают свою музыку — всё это лишь возможность получить доступ к этой кладовой вселенского знания. Дар находить к ней ключи делает отдельных людей исключительными — гениями. Мы смогли получить эти ключи благодаря прикладной магии и использованию свойств тонких энергетических полей в тензисторах нашей мыслительной машины.

Я с сомнением посмотрел на него. Заметив моё недоверие, Рененнкампф затянулся сигаретой и, выпустив облако сизого дыма, продолжал:

— Но мы с вами отвлеклись от главного. На Земле погибли не все. Осталось несколько больших островов, в южном полушарии вашей планеты, где есть выжившие. Их довольно много. Судя по всему, там спаслись представители разных народов. Поэтому существует неплохой шанс возродить ваш мир... А возродив, сделать его таким, каким вы сами пожелаете его видеть. Вы можете исправить все прежние ошибки или совершить новые. Выбор остаётся за вами... Ведь вы этого хотели, господин Богослов? И этот ваш "Прометей" хочет того же для нашего мира...

— Так вот, когда вам это удастся — если, конечно, удастся, а теперь, после всего случившегося с вами здесь, у вас, надеюсь, будет отличный стимул приложить для этого все усилия — и пройдёт положенный срок: тот самый период обращения "линзы Хоффмана" по своей орбите...

Рененнкампф снова затянулся сигаретой, блаженно щуря глаза.

— Когда эта "линза" снова встретиться с вашей Землёй, но не с прежней, — разрушенной и убитой войной, — а с обновлённой вами и вашими потомками, тогда на обратном пути она донесёт и до нас "очищенную" информацию. Эта самая информация, несомненно, повлияет и на нашу историю так же, как это происходило прежде. Таким образом, господин Богослов, вам и вашим товарищам удастся спасти сразу два мира — две планеты, два человечества! Подумайте об этом. Это очень и очень достойная цель!

— Но ведь пройдёт бог знает сколько времени! — ужаснулся я.

— Верно. Время — единственное, что нам пока неподвластно, — согласился Рененнкампф. — Поэтому не стоит торопить его. Не стоит вмешиваться в ход исторических событий так далеко от своего дома. Всему свой срок. Поверьте мне. Пускай всё идёт своим чередом. Ведь мы тоже имеем право прожить отведённую нам жизнь... Нет?.. А там, как знать, может быть ваш "Прометей" и не зря пострадает.

— Пострадает? А что будет с людьми из "Прометея"?

— Господин Богослов! Они же сами выбрали свою судьбу. Как тот бог, именем которого они назвались. Принеся огонь людям, проявив заботу о них, он прогневал остальных богов, и понёс за это кару, став вечным мучеником... Хотя, на мой взгляд, он зря тогда пострадал. Люди очень неблагодарные животные. Они любят получать дары от богов, но сами не хотят идти на жертвы ради "божественного огня", легко предавая своих спасителей и благодетелей... Как вас предал тот жадный до денег лодочник. А ведь мы могли бы вас с лёгкостью убить.

— И почему же не убили? — хмуро спросил я, снова почувствовав холодок в груди.

— Зачем нам ещё один мученик? — пожал плечами Рененнкампф. — Ведь так?

— А как же Аврора?

— О! Та девушка? — понимающе закивал Рененнкампф. — Вы хотите забрать её с собой?

Он пристально посмотрел на меня.

— Не знаю...

— Но захочет ли она?.. Мы можем спросить у неё, если желаете?

Рененнкампф потянулся к кнопке звонка на крышке стола, рядом с которым сидел.

— Нет! Не нужно, — остановил я его, понимая, что вряд ли это будет разумным решением для нас обоих. — Но вы можете гарантировать мне её безопасность?

— А вы мне поверите?

В глазах Рененнкампфа появился неподдельный интерес. Через некоторое время он наклонил голову, как бы в раздумье.

— Допустим... Я могу выслать её за пределы Райха, а там уж... Как сложиться её судьба. Вас это устроит?

Он снова пристально взглянул на меня.

— Пожалуй... Но есть ещё одна проблема. Как мы доберёмся до Земли?

Я объяснил ему, что наш шатлл, находящийся на орбите, вряд ли будет пригоден для такого полёта. Даже если нам каким-то чудом удастся оторваться от планеты и выйти на её орбиту, мы не сможем состыковаться с нашим кораблём.

— Это не такая уж большая проблема, — легкомысленно махнул рукой Рененнкампф. — Открою вам ещё одну нашу тайну: учёные Райха овладели санскритом — вашим древним языком — и сразу же пришли в восторг от переводов ранее неизвестных нам произведений, написанных на нём. Информация об этих книгах дошла до нас всё с той же "линзой Хоффмана". Наш выдающийся инженер-конструктор Генрих Шаубергер расшифровал книгу, в которой записаны подробные инструкции по созданию удивительных летательных аппаратов древних богов — виман.

Рененнкампф рассказал мне о том, как Генрих Шаубергер, опираясь на древний манускрипт, смог создать удивительный корабль, имеющий необычный ртутно-вихревой двигатель (я о таком никогда даже не слышал), позволяющий этой самой вимане передвигаться "быстрее мысли", почти мгновенно переносясь на большие расстояния путём воздействия на гравитацию. При этом время как бы останавливалось для пилотов и пассажиров такого корабля.

Значит, они изобрели не спутник, как рассказывал дед Нифор, подумал тогда я. Это настоящий космический корабль, причём, каких на Земле ещё не видывали! Мне захотелось спросить у Рененнкампфа, почему же тогда их учёные до сих пор не изобрели ядерное оружие, но я побоялся заводить с ним об этом разговор, списав отсутствие подобного оружия на искажение информации той самой "линзой Хоффмана", о которой говорил Рененнкампф. А может быть они и знают уже о возможности расщепления атомного ядра, но не могут пока разобраться в донесённых до них "линзой" научных данных... Возможно, и разобрались, и такое оружие уже существует, и именно поэтому их фюрер, жаждущий величия, так стремится к новой войне за мировое господство, уверенный в будущей победе?

От этих мыслей мне стало как-то не по себе. Страшно было представить, что ещё один мир может разделить нашу участь.

— Вам, конечно, придётся научиться управлять виманой, — рассказывал Рененнкампф. — Но с вашим опытом и знаниями это будет не так уж и сложно.

— А как же мои земные товарищи? — напомнил я ему. — Один я всё равно никуда не полечу.

— Товарищи? — Рененнкампф откинулся на спинку стула. — Конечно, они полетят с вами. Двое из них, как я уже сказал, находятся здесь, в Румвестене... Правда, один ваш товарищ изъявил странное, на мой взгляд, желание стать подданным Райха. Ему так понравилось жить у нас, что он готов трудиться на благо нашей нации! — усмехнулся Рененнкампф. — Представляете?

— Лютер? — осторожно поинтересовался я.

— Нет, — покачал головой Рененнкампф. — Другой. Американец, как он себя называет.

— Девид? — изумился я.

Рененнкампф утвердительно прикрыл припухшие веки.

— Не знаю уж, что его подтолкнуло к такому решению. Он говорит, что жизнь в Арье ему напоминает его американскую родину. Действительно ли это так, вашему другу, наверное, виднее. Так как для нас он, судя по всему, совсем не опасен, то пускай остаётся. Вряд ли из него выйдет новый мессия.

Рененнкампф благосклонно махнул рукой.

— Да уж... Я не ожидал от него такого.

— Если честно, я тоже... Но вам для полёта всё-таки нужен третий, — сообщил Рененнкампф. — Так устроено управление виманой. Здесь уж ничего не поделаешь. Не могу же я дать вам своего пилота!

После этих слов он рассмеялся с наигранной весёлостью.

— Есть ещё один. Его зовут Хиро Эконаи. Мы были вместе с ним в Иллии. Потом его схватила местная полиция. Что с ним сталось дальше, я не знаю.

— Хорошо, — задумчиво кивнул Рененнкампф, затягиваясь сигаретой. — Мы поищем его. Скорее всего, он находится где-то в Эфиопике. Думаю, в одном из исправительных лагерей... Так как наши службы сотрудничают в вопросах безопасности, мне будет не так уж и трудно получить информацию о его местонахождении... Есть ещё какие-то пожелания?

Рененнкампф посмотрел на меня сквозь насмешливый прищур.

— Нет. Больше никаких.

Запись сороковая

Три месяца мы с Лютером изучали устройство виманы и овладевали искусством управления этим странным кораблём под руководством его конструктора и опытных инженеров Рейха.

Наша встреча с Лютером походила на встречу закадычных друзей или близких родственников — мы крепко обнялись, едва не прослезившись от переполнявших нас чувств. Он многое рассказал мне о себе, а я поведал ему о своих злоключениях. Главное, мы оба никак не могли понять странное решение Девида остаться на Хестне.

— Он всегда казался мне каким-то странным, — признался Лютер.

— Да, пожалуй, — согласился я с ним.

Всё это время меня не покидали мысли об Авроре и судьбе "Прометея". Я мучился, пытаясь понять, правильный ли я сделал для себя выбор. Но и теперь я не нахожу для себя ответа на этот вопрос. Я стараюсь оправдаться перед собой за принятое решение. Но правильно ли это? Честно ли? Хотя я в этом мире действительно был чужим. И если человечество не погибло, как говорит Рененнкампф, и Землю, в самом деле, можно возродить, то моё место там — на родной планете. А сможем ли мы изменить ход истории, это покажет время. Попробовать, по любому, стоит.

К исходу третьего месяца к нам присоединился Хиро: осунувшийся и казалось постаревший на несколько лет. Рененнкампф сдержал своё обещание в отношении него и вытащил нашего астронома из лагеря, куда его упекла проклятая "Экспедиция".

Что сказать о корабле, на котором нам предстояло отправиться в путь? Вимана по форме напоминала большой конус с усечённой вершиной, состоящий из трёх ярусов. По бокам каждого из них имелись огни, испускавшие красноватое сияние. На каждом из ярусов размещались сидения для членов экипажа. Корпус виманы пронизывали три длинных вертикальных стержня-канала с тремя вращающимися "колёсами" наверху, всасывавшими воздух и отправлявшими его потоки вниз. С помощью этих устройств, создававших вихревой подъёмный эффект, как нам объяснили инженеры Рейха, летательный аппарат поднимался в воздух и мог передвигаться в атмосфере.

Движение же виманы в космическом пространстве осуществлялось при помощи высокого цилиндра из золотистого металла, располагавшегося по центральной оси корабля. Он пронизывал все три яруса виманы и был тем самым ртутно-вихревым двигателем, создававшим мощное электромагнитное поле в специальном отсеке нижнего яруса. Там же располагался специальный рениевый диск. Электромагнитное поле заставляло его вращаться с огромной скоростью. Другой такой же диск находился в самом верхнем ярусе виманы. Этот диск вращался в противоположную сторону, создавая, таким образом, внутри корабля искусственную гравитацию. Одновременно снаружи достигался антигравитационный эффект. Были здесь и обзорные окна — большие овальные иллюминаторы из неизвестного мне прозрачного вещества, совсем не похожего на стекло.

Нас троих оснастили так же специальными скафандрами, не менее странными на вид, чем сама вимана. Эти скафандры изготавливались из двухслойной прорезиненной шёлковой материи, обладавшей высокой эластичностью. С внутренней стороны эта материя была оклеена морозостойкой резиной, которая обеспечивала необходимую газонепроницаемость. Купол шлема на удивление мягкий, а лицевой щиток прозрачный и обеспечивал обзор по горизонтали градусов на двести семьдесят, в то время как по вертикали на сто тридцать — сто сорок.

Меня поразил силовой каркас скафандра, который состоял из системы тросов, плечевых и ножных стальных колец. Перчатки имели шарниры на каждом пальце. Спереди скафандра на ремнях подвешивалась специальная металлическая камера жизнеобеспечения — коробка, в которой размещались кислородный баллон, редуктор, инжектор, два регенерирующих патрона, автоматический клапан, приборная доска и аварийный замок.

— Мы называем его "эластичный герметический костюм с замкнутой регенерационной системой кислородного питания" — ЭГК-8, — с гордостью сообщил нам конструктор скафандра, внимательно наблюдавший за подготовкой к старту и задававший массу вопросов об удобстве его изобретения и о наших пожеланиях по улучшению конструкции.

Как нам объяснил инженер, прозрачная часть шлема состоит из двух трёхмиллиметровых стёкол, отстоящих друг от друга на восемь миллиметров, что позволяет устранить их запотевание. К тому же эти стёкла имели электрообогрев, как и весь скафандр, что довольно сложно сделать в конструктивном отношении. Пришлось изготавливать специальный ёмкий, но не тяжёлый аккумулятор...