Мандрагора Свободы (главы 1-18)

— Ты с ума сошла, — Надя была откровенно потрясена и даже не пыталась это скрыть. — Это какое-то безумие даже по вашим стандартам…

— Да неужели? — удивилась леди-протектор. — А я-то думала, что из всех людей на этой планете именно ты сможешь по достоинству оценить нашу маленькую военную хитрость!

— Почему я? — в свою очередь удивилась Надежда.

— Да потому что ты русская! — воскликнула Патриция. — Потому что вы поступили точно также, когда вашу столицу в прошлом веке захватили французы! Вы подпалили город с четырех сторон и сожгли его дотла, вместе со всеми обитателями и захватчиками!!! Разве не так?

— Все было совсем не так, — нахмурилась мадам посол. — Это лживая русофобская пропаганда. Пожар устроили пьяные французские солдаты…

— Ну вот, опять, — откровенно огорчилась мандрагорская королева. — Да таким подвигом гордиться надо до скончания времен! А вы почему-то все отрицаете… Странные вы люди, русские, иногда я вас просто не понимаю. Но вернемся на войну. После взрыва в столице настала наша очередь перейти в наступление. Мы организовали — я организовала — новый командный пункт здесь, в Маленькой Исландии, связались с нашими флотами, собрали все разбросанные корабли в один кулак и отправились в сторону Дакки. Бенгальцы были настолько шокированы, что даже не сопротивлялись. Дакка сдалась без боя. Три дня на разграбление. Мы захватили богатые трофеи, освободили некоторых наших пленных, а потом отступили. Бенгальцы снова не могли поверить собственному счастью, принялись осторожно возвращаться в город и выходить на улицы, как вдруг — ПУФФФФ! — теперь уже в Дакке взорвалась еще одна ядерная бомба! Два раза подряд — два оргазма подряд, я хотела сказать. Ха-ха-ха! Им в голову не пришло, что мы можем повторить этот фокус дважды с перерывом в несколько дней! Бенгальцы решили, что с них хватит — новое правительство собралось где-то в Дум-Думе и принялось на коленях предлагать нам капитуляцию. Все союзники отвернулись от бангов, а некоторые даже перебежали на нашу сторону. Прежде нейтральные державы стали набиваться к нам в друзья, а наши старые союзники принялись извиняться за медлительность и поспешно накинулись на Бенгалию со всех сторон. Подземные боги и демоны войны были нами откровенно довольны! Еще бы, такое великое жертвоприношение… — при этих словах глаза Патриции Бладфильд как-то нехорошо заблестели. — Разумеется, я не Дакку имею в виду. Уничтожить вражеский город — это всякий дурак может. А ты попробуй вот так принести в жертву собственную столицу и своих же граждан! Кто, кроме нас, мандрагорцев, на такое способен?! Я могла бы сказать, что русские, но ты опять начнешь все отрицать… скучно с тобой, честное слово. Кстати, — оживилась Патриция, — к нам из России приехал новый посол. Какой-то генерал Новосельцев. Слыхала про такого? По глазам вижу, что слыхала. Что ты о нем скажешь? Впрочем, сейчас это неважно. Мы еще успеем вернуться к этому вопросу. Сейчас меня занимают куда более важные вопросы. Пришло время потолковать о многих вещах: о башмаках, о кораблях, о сургучных печатях, о королях и о капусте. Я буду задавать вопросы, ты будешь отвечать. Начнем с самого простого: кто такой на самом деле Джеймс Хеллборн — и куда он подевался?

— Пошла к черту, — Надя была сама краткость.

— Зря ты так, — снова огорчилась Патриция. — Потому что я знаю, почему ты так себя ведешь и на что именно рассчитываешь. Доктор Флинн, будьте так любезны, присоединяйтесь к нам.

Человек в белом халате оторвался от микроскопа и приблизился. Молодой рыжеволосый ирландец, лет тридцати, весьма заурядная внешность. Проклятые ирландцы, они везде.

— Милый доктор, расскажите нам, — продолжала мандрагорская королева, — что вам удалось разглядеть в микроскоп?

— Это шедевр, самый настоящий шедевр, — сказал доктор Флинн и неожиданно облизнулся.

— В самом деле? Ну же, не томите! — демонстративно взмолилась Патриция. Ей нравилось играть эту роль, она откровенно собой наслаждалась.

— Этот препарат называется «мот-гиборим», — начал доктор, — «смерть героев». Есть у него и другие имена — например, «дольче-морте», «сладкая смерть». Один из тех случаев, когда имя удивительно точно передает содержание. Единственное предназначение этого вещества — подарить владельцу сладкую героическую смерть.

— И каким же образом? — искренне заинтересовалась Патриция.

— Это сильнейший нервно-паралитический анальгетик…

— По-английски, пожалуйста.

— Виноват, — поклонился доктор Флинн. — Короче говоря, это яд. Очень сильный яд. Противоядия не существует. Стандартная таблетка, пять миллиграмм — и человек обречен. Ничто его не спасет, он умрет через три-четыре часа максимум. И, как ни странно это звучит, вот здесь начинается самое интересное. Три с половиной часа — возьмем среднее значение — жертва находится в полном сознании. Необыкновенная ясность мысли и кристальная четкость мыслительных процессов — извините, если я повторяюсь…

— Ничего-ничего, — милостиво кивнула Патриция. — Пожалуйста, больше ярких образов — не сдерживайте себя!

— И полное, абсолютное, тотальное отсутствие болевых ощущений, — продолжал ирландец. — Понимаете, человек совершенно не чувствует боли. Вообще. Вы можете делать с ним все, что угодно — бить, пытать, в самом буквально смысле разрезать на куски — он будет просто смеяться вам в лицо. А примерно через три с половиной часа просто тихо закроет глаза и умрет. Поэтому его и называют «смерть героев». Идеально подходит для того, кто собирается умереть от рук врагов и при этом умереть красиво и с достоинством.

— Вы в этом уверены, доктор? — в голосе мисс Патриции звучал совсем уже неподдельный интерес.

— Абсолютно, — кивнул мистер Флинн. — Я встречался с этим веществом дважды. Он едва не погубил мою карьеру. Все, как я рассказывал — мы допрашивали схваченных вражеских агентов, а они смеялись нам в лицо. Два раза подряд. Полный провал. Следы «дольче-морте» обнаружились только при вскрытии. Адмирал Мартин был в ярости и велел убираться мне из столицы в Маленькую Исландию…

— Что ни делается — все к лучшему! — рассмеялась королева мандрагорская. — Вы могли остаться в Мандрейк-сити и разделить его судьбу. Между прочим, а вы не могли бы синтезировать еще несколько грамм этого чудесного препарата?

— Сколько угодно, миледи, — твердо ответил убийца в белом халате. — В прошлые разы мне приходилось извлекать яд из трупов, не все компоненты можно было надежно опознать. А теперь, когда у меня в руках целая капсула — сколько угодно. Есть несколько дорогих и редких компонентов, но ничего невозможного, их будет нетрудно раздобыть.

— Составьте список, я обеспечу финансирование, — кивнула Патриция. — Никогда нельзя знать, что готовит для нас завтрашний день, и что может нам пригодиться на грядущей войне. Как говорят магометане, «Последнее лекарство — огонь, и последняя хитрость — меч!» Надя, ты внимательно нас слушала? Это был риторический вопрос. Прямо сейчас твои губы крепко сжаты, но я и так знаю, чем занят твой язык — он поспешно перебирает один зуб за другим и пытается найти пропавшую капсулу с «дольче-морте». А ее там больше нет. Доктор Флинн нашел ее и аккуратно извлек. Мы вырвали твое жало, Надя. Жало скорпиона, которым он убивает себя, когда его окружает огонь. «Сладкой смерти» больше нет. Посмотри на меня внимательно, Надя. Теперь я твоя смерть. Давай я расскажу, что сейчас произойдет. Я буду задавать вопросы, ты будешь отвечать. Ты расскажешь мне все. И тогда я убью тебя быстро и безболезненно. И это ничем не будет отличаться от «героической смерти». Есть и другой вариант. Ты расскажешь все и чуть больше. И тогда, как всякая порядочная Смерть, я подарю тебе отсрочку. Сниму с тебя наручники, и наш разговор станет началом — точнее, продолжением прекрасной дружбы. И, наконец, третий вариант. Как нетрудно догадаться, самый плохой и неприятный. Ты будешь лгать, отмалчиваться, изворачиваться и вилять хвостом. В этом случае ты все равно все расскажешь, но перед этим я разрежу тебя на куски. В самом буквальном смысле. Ты меня по-прежнему внимательно слушаешь?

-Пошла к черту, — повторила заметно побледневшая Надежда. — Нам с тобой не о чем разговаривать.

— Со мной? — переспросила Патриция. — С тобой не только я хочу поговорить. Артур!

Четвертый мандрагорец, до сих пор стоявший спиной к Наде, наконец-то повернулся — и она узнала Артура Воллмэйкера, командира Черных вертолетчиков. Узнала, но не сразу.

— Что случилось с вашим лицом, мистер Воллмэйкер? — не могла не спросить мадам Стеллер.

— Бенгальское гостеприимство, — ответил Черный Вертолетчик. — Но я не держу на бенгальцев зла, тем более что все они сдохли. Тогда как предатель Хеллборн или как его там — совсем другое дело. Ведь это благодаря ему я оказался в бенгальском плену. Вы ведь поможете мне его найти, мисс Стеллер? Вы ведь не откажетесь помочь мне?.. — последние слова он произнес почти шепотом, весьма зловещим и даже потусторонним. Все может быть, ведь этот человек недавно вернулся из ада.

— Мне нечего вам сказать, — покачала головой Надя.

— Странное совпадение, — заметил Воллмэйкер, — совсем недавно я уже от кого-то слышал эти слова. Кто бы это мог быть? — задумался он, но тут же просиял. — Вспомнил! Одну секунду, — Черный Вертолетчик вернулся к своему столу, нырнул в холодильник и вытащил оттуда голову. Отрубленную женскую голову. Как писали в старинных романах, на ее лице навсегда застыла печать бесконечного удивления. При жизни владелица головы была рыжеволосой, точь-в-точь как доктор Флинн, только очень коротко стриженной. — Узнаете?

— Фамке?! — прошептала ошарашенная Надежда.

— Фамке? — переспросил коммандер Воллмэйкер. — Да, это имя она получила при рождении — Фамке ван дер Бумен. Но последние десять с лишним лет она была известна как сестра Франческа, монахиня ордена святой Марии Магдалены. Работала в католическом госпитале в Дакке, там мы с ней и познакомились. Вот что странно, точно такое же имя носила рыжая голландская летчица, которую повсюду таскал за собой Хеллборн. У них не только имена совпадали, но и лица — точные копии друг друга. Но мы пришли к выводу, что это были две разные женщины. Сестры? Разлученные в детстве близнецы? Джеймс Хеллборн и его двойник-самозванец, Фамке ван дер Бумен и ее двойник — не слишком ли много двойников? Что вы об этом скажете, мисс Стеллер? Сестра Франческа не сумела нам помочь. И она тоже, — Черный Вертолетчик достал из холодильника голову Уины Фергюсон. — И он тоже. — Голова полковника БДР Мохаммеда Османи. — А эти и вовсе умерли за много дней до нашего вторжения в Дакку, мы прихватили их за компанию. — Голова Вильмы Адачи, японской наемной убийцы и голова Мэгги Хан, прогрессивной либеральной журналистки из газеты «Токио Таймс». — Горько признавать, но наш мир полон бесполезных людей, от которых нельзя получить никакой полезной информации! Благодаря этой войне их число заметно уменьшилось, но увы, по-прежнему велико. Но вы ведь к ним не относитесь, госпожа посол? Вы ведь знаете что-то, что может нам помочь? Вы ведь владеете полезной информацией? Отвечайте!!! Не смейте отмалчиваться!

Но именно это Надя Стеллер и сделала — промолчала.

— Yet happiness had been so possible, so near, — в который раз за этот вечер вздохнула Патриция. — А счастье было так возможно! Не понимаю, почему ты не хочешь с нами говорить. Гордость и предубеждение, не иначе. Право, я не вижу других причин. Ну что ж, приступим. Эту честь я не уступлю никому. — Она оглянулась по сторонам и взяла с ближайшего стола микрохирургический скальпель. Поднесла к глазам лезвие, полюбовалась своим миниатюарным отражением. — Вечная классика. Еще ни разу не подводил. Итак, Надя, how would you say «delightful talk» in Russian?..

* * *

Через три с половиной часа Надежда Стеллер умерла. Но перед этим она рассказала все и еще чуть больше. У нее не было другого выхода, потому что ее разрезали на куски. В буквальном смысле этого слова.

— Прошу прощения, миледи, но это же просто бред! — впервые за долгие часы осмелился заговорить лейтенант Джордан. — Все, что она рассказала — параллельные миры, альтернативные планеты, зазеркальные двойники… Она все-таки посмеялась над нами!

— Мой милый Джордан, ты даже представить себе не можешь всю глубину твоих заблуждений! — задумчиво пробормотала леди Патриция Бладфильд, пытаясь оттереть с мундира кровь. — А, черт, проще выбросить. Что вы об этом скажете, доктор Флинн?

— Про ваш мундир? — уточнил ирландец, собиравший в стеклянную баночку очередной кусочек плоти, отрезанный от Нади Стеллер. Пригодится в дальнейшей работе. — Могу порекомендовать замечательное средство…

— Нет, глупенький, про альтернативные планеты, — ласково улыбнулась Патриция.

— До меня доходили слухи, — неуверенно сказал доктор, — но вы должны понимать, в столице я работал в другом департаменте…

— И все-таки?

— Я мог бы назвать вам несколько имен, — задумался мистер Флинн, — но боюсь, все эти люди остались в Мандрейк-сити. Впрочем, постойте! Есть один человек, который мог уцелеть. По той же причине, что и я. Несколько лет назад он отправился в изгнание.

— Кто?

— Генерал Мэйнард. Вы должны его помнить, он еще…

— Да-да, конечно, разумеется я его помню, — закивала мандрагорская королева. — Генерал Мэйнард. Хорошо, поговорим с ним чуть позже. Как только закроем текущие дела.

Не только Патриция помнила имя генерала Мэйнарда. Это имя было очень хорошо известно Джеймсу Джоржану. Слишком хорошо. Так хорошо, что слова доктора Флинна заставили его вздрогнуть. К счастью, этого никто не заметил.

— Ладно, нам пора, — объявила леди Бладфильд. — Доктор, не забудьте синтезировать для нас несколько граммов. Они понадобятся нам уже на этой неделе. — Патриция бросила последний взгляд на то, что осталось от Нади Стеллер. — Впрочем, постойте. Еще один последний штрих…

И она снова взяла со стола скальпель.