Хороший день для зомби-апокалипсиса

Как умела. А умела она, как выяснилась, немного. Нет, если бы напал внешний супостат, наши ракетчики сумели бы нажать на нужные кнопки, а пилоты — посбивать на хрен всех вражеских асов. Не оплошали бы и войска быстрого реагирования, если судить по поведению Сашки-десантуры.

Но офицеры и солдаты военного городка в массе своей отнюдь не элита. Занимались они преимущественно не военно-полевыми учениями, а перекладыванием бумажек, парко-хозяйственными работами и обслуживанием стоящей на балансе техники.

Стрелять бойцы в общем-то умеют, но как выяснилось, стрелять в мишень и стрелять в человека, пусть даже не совсем в живого, это немножечко разные вещи. Стрелять в бывшего сослуживца или пожилую пенсионерку-зомби оказалось намного сложней, чем в шутерах.

Проблемы подобного рода возникли в том числе и у ветеранов локальных войн, хотя и значительно менее острые. Всё-таки одно дело — стрелять куда-то "в направлении противника" сидя в окопе, или что чаще — воевать опосредованно, подавая снаряды и сидя за рулём, и совсем другое — в упор. В голову.

Едва ли не большей проблемой стал мистицизм разного толка, преимущественно христианский. Конец Света, мёртвые восстанут... Ну как можно брать в руки оружие, если на кону стоит спасение души и жизнь вечная?! Многие так и не смогли передавить толком психологические установки "не убий", обострившиеся на фоне апокалиптической мистики и религиозного воспитания в школах и по ТВ.

Военные зачищают город, но эффективность армейских подразделений Липецка оказалась не слишком высока. Армия в лице "тащ генерала" за минувшие дни сумела зачистить (а заодно и подмять под себя) лишь часть города, притом не самую большую.

Де-факто, военный городок в настоящее время всего лишь одна из...

... группировок. Не могу пока сказать, что бандитских, но и не могу сказать обратного.

— Сметанки? Маянезика? — не дожидаясь ответа, плюхнула щедрой рукой майонеза в тарелку с пельменями и торжественно поставила на поднос запотевшую чекушку водки.

— Благодарю, — выдавливаю из себя вежливую улыбку и направляюсь к столу. Поставив поднос, вешаю ружьё на спинку стула и жду Серёгу, протирая влажной салфеткой неизменно липкие столовые приборы, предлагаемые столовой.

— Заебали... — сходу говорит он, скидывая автомат на сиденье свободного стула и усаживаясь напротив, но к нам почти тут же подсели сослуживцы, и разговор с "Заебали" переходит на темы сугубо нейтральные. Поддерживаю разговор без особой охоты, больше слушаю и ем.

— Наркомовские, — лихо подмигнув, немолодой прапор свинтил пробку с чекушки, выданной им на двоих, и разлил по стопкам, — Ну, будем!

Чокнувшись, они с приятелем припали к хрусталю, как к материнской груди, и всосали, как и не было. Зажёвывая колбасой, Иваныч мотанул головой на нашу пайковую чекушку.

— Бушь?

— Не, — отвечаю, не прекращая жевать и отслеживая краем глаза ситуацию в столовой, — пить так пить, а это...

— А ты? — Иваныч повернулся к Серёге с видом человека, ожидающего чуда.

— Ох и бухал я в своё время... — протянул тот вместо ответа, уйдя в ностальгию молодой бесшабашности.

— Так значит, нет?

— Да берите, берите! — отмахнулся Пирог, цепляя вилкой ломоть жареной колбасы и примериваясь к маринованному помидорчику.

— Хе-хе... нам больше достанется! — вид у сослуживцев торжествующий, будто нежданно выиграли приятную сумму в лотерею. В качестве благодарности с нами делятся сплетнями не самого высокого уровня. Ну, и на том... Мы пока новички и не до конца влились в коллектив.

Вокруг привычный негромкий гул, свойственный любой столовой. За соседним столиком слева обсуждают какую-то Свету, которая на радостях, что осталось живой, даёт всем желающим. Молоденький лейтенант, выпущенный в этом году из училища, матерясь к месту и не к месту, весьма красочно живописует — куда, как и сколько раз он имел эту Свету.

— ... ноги себе на плечи, — летёха помогает себе руками мимикой, отчего молодая его, мужественно-прыщеватая физиономия становится похабной и глупой. Создаётся впечатление, что "давалка Света" его первая женщина, и лейтенант спешит поделиться с одноклассниками своим достижением, преувеличивая свою мужественность.

— Погоны! — склонившись над тарелками, хохотнул капитан поощряюще, не забывая жевать.

— ... и вошёл сразу, она только охнула...

Народ за столиком посмеивается, но скорее над самим лейтенантом, выставляющим себя неумным пошляком. Истории такого рода в армейской среде куда как популярны, независимо от звания, но нужно же понимать время и место!

С "Давалкой-Светой", подозреваю, не всё так просто, отчего ситуация становится особенно противной. Может, действительно тормоза в голове у бабоньки сломались и ей, по-хорошему, нужна помощь как минимум психолога, а скорее — психиатра с рецептурными препаратами. А может, дело не только в проснувшейся нимфомании и пониженном пороге стыдливости, но и в банальном нежелании быть "выброшенной на мороз".

В Военном Городке куда как безопасней, чем в окрестных (даже зачищенных) кварталах, но "тащ генерал" не спешит пригревать на волосатой камуфляжной груди женщин, детей и стариков. Дескать, если забить Городок гражданскими, то военные не смогут должным образом выполнять свои обязанности!

На Базе всё больше родные и близкие военных, да вольнонаёмный персонал из "допрежних" времён. Ну и разумеется, особо ценные специалисты, среди которых прошёл невидимый, но явственный раздел на "опогоненных" и "гражданских шпаков", и последние имеют несколько меньше прав.

Хорошего инженера, врача или слесаря вряд ли выкинут за пределы Военного Городка, но даже если такое случиться, он легко найдёт себе новое пристанище. Такие люди на слуху, и если врач, к примеру, конкретный такой травматолог или хирург, а не эндокринолог или косметолог, то максимум через час он будет обживать новое комфортное (безопасное!) жильё.

За таким приедут, перевезут с вещами и любимым котиком, выслушают пожелания и будут терпеть скверный характер, "довесок" в виде семьи и любые фанаберии. Лишь бы работал... а вот за работу спрашивают строго.

А куда деваться какой-нибудь уборщице, даже если в недавнем прошлом она была директором "Пятёрочки" или нотариусом? В Военный Городок она попала либо случайно, либо была отобрана "по экстерьеру", притом едва ли не на конкурсной основе... Неявному, разумеется, и вообще — такие вещи пока на уровне слухов и подмигиваний, по крайней мере среди новичков.

За "место" бабоньки держатся всеми конечностями, а если нет... достаточно свистнуть, и всегда найдутся желающие разменять мораль на повышенный паёк. И честное слово, не могу и не хочу их винить!

Сзади нудно, но на повышенных тонах, обсуждают проблемы распределения пайков и проблемы военного коммунизма с феодальным оттенком.

— ... какие консервы, какие консервы? А служебное жильё, автомобиль, талоны на бензин? Да с динамикой от настоящего, где всего навалом — в будущее!

— ... запойный? — допытывается до меня Иваныч, вцепившись энцефалитным клещом. Неопределённо пожимаю плечами, не желая объясняться, и тот принимает это за "Да", тон разговора сразу меняется на снисходительно-наставительный.

— ... всю жизнь в одной поре, — журчит он, причавкивая и иногда отрыгивая, — пардон... желудок больной.

Впрочем, больной у него желудок или здоровый, а метёт всё подряд, "маянезика" у него на тарелке чуть не полстакана, да и кетчупа намешано изрядно. Потом опять будет рыгать, жаловаться на больной желудок, пить "Мезим" и ходить срать каждый час, рассказывая о составе стула и своих ощущениях.

— ... я её ебу, она аж плачет, так ей хорошо, — заливается лейтенант, а я морщусь непроизвольно. На ханжа, но...

— Заебали, — говорит кто-то за столиком справа, подсев на освободившееся место, — одни полуфабрикаты! Баб в столовую понабрали чуть не целый взвод, а жрём всякое говно!

— Новенькие... — примирительно сказал моложавый майор, супруга которого, насколько я знаю, работает в столовой, — Москва не сразу строилась! Да и что плохого в полуфабрикатах? Консервы и крупы — продукты длительного хранения, а пельмешки и наггетсы особо не залежатся. А ну как холодильники ёбнутся?

— Да можно и полуфабрикаты... — начинается нудный срач на тему работниц столовой, их деловых и личностных качеств. Спорят, впрочем, крайне дипломатично, хотя и с матерком. Не дай Боже, зацепить языком женщину, каким-то боком близкую старшему по званию или близости к "тащ генералу"!

— Я всё понимаю — стресс, детей потеряла, но совесть же иметь надо? Я ей вчера — мяска положи, а она матом меня — как я, блять, смею о мясе, когда её детей... ну и так далее. Так я причём? Не нравится в столовой работать — вон, в хозчасти работы полны! Не... а сколько таких?

— Нет, твоя-то нормальная... — спохватился критикан, — я всё понимаю. А эти...

Да... перевожу взгляд на заставленный тарелками пластиковый поднос. Не еда, а какое-то дурное клише "Обед холостяка". В столовой на выбор (пока не пропали!) предлагают в основном полуфабрикаты — пельмени, вареники, много жареных (почему-то именно жареных) сосисок и колбас. Супы неважные, не умеют бабоньки готовить на ораву мужиков в огромных кастрюлях, ну или делают "на отъебись", что более вероятно. У них горе и стресс, и не пошли бы мы!

Горы печений и вафель, часто прямо на стойке; заветрившихся пирожных и тортов в стеклянных витринах — бери, служивый! Шоколад, батончики, конфеты — продукт стратегический, его не выдают. Выверты этой логики я понимаю плохо, потому что печеньки с вафлями могут точно также храниться годами.

Меж сладостей на стойке гуляют тараканы, пока ещё не полчища, но уже и не одинокие разведчики. Авангард. Я потому не беру сладкое со стойки, хотя хочется аж до зубной боли. Брезгую. Понятно, что если прижмёт... но пока не прижало, опускаться не хочу.

— Сделай погромче! — кричит кто-то уборщице, сонной мухой ползающей с тряпкой по столам, и висящий на стене огромный плазменный телевизор начинает вещать.

— ... в районе Чертаново ведутся бои с применением артиллерии, — молоденькая ведущая волнуется, но изо всех сил старается выглядеть нейтральной, — по непроверенным пока данным, имеются значительные жертвы среди мирного населения! Главком Бирюлёво Восточное и префект Черёмушек выразили свою обеспокоенность. Ноту протеста подал глава Марьино, пообещав выдвинуть ополчение...

— Бля...

— Толи ещё будет, — тоном Кассандры пообещал мне Пирог, и мы молча досмотрели новости, сплошь такие же радужные, жизнеутверждающие и позитивные. Высокие официальные лица обещали покарать, восстановить и наладить.

Судя по данным блоггеров из тех, кого ещё не повесили за паникёрство и не закатали в штрафные роты, официалам в общем-то многие верят, но в основном по привычке, а отчасти — просто Веруют.

Лица военных в столовой скептические, они лучше других понимают, что если уж армия и МВД пошли вразнос, чего не было даже при развале СССР, то — всё, крах Системы и привычного мироустройства, и здравствуй — период феодальной раздробленности! Снова будут Собиратели Земель Русских, где правым (а возможно, и святым чуть позднее) окажется тот, кто выиграл, а проигравших демонизируют, измазав самой чёрной краской.

— ... спорим?!

— Спорим!

— На что спорите!? — заинтересовалась часть столовой азартной кучкой, столпившейся в углу у двери.

— На применение ядерного оружия, — мрачно осклабился пожилой подполковник химвойск, снова призванный на военную службу несколько дней назад. Кто-то присвистнул, но...

... ставки были сделаны. В основном спор пошёл о том, применит ли ЯО Москва, или применят по Москве. Ну и будет ли это тактическое ЯО, или полноценное.

Многие вслух высказывали пожелание "вбомбить Москву", потому что "оттуда одна зараза", потом разгорелся спор о том, куда подевалось всё правительство?!

— ... не мог-ли!

— Пойдём-ка отсюда нахер, — предложил Пирог, тронув меня за рукав, и подхватив подносы с посудой, мы заторопились отнести их.

— ... диверсия, я тебе точно говорю!

— Какая на хуй диверсия?! Там такие меры безопасности...

— Свои и сдали!

— Да ну нахуй! — высказал я, пожалуй, наше общее мнение, когда мы вышли из столовой и встали поодаль от входа. Серёга недовольно повёл носом, после стерильно-кондиционированного воздуха в помещении, на улице ощутимо попахивает сладковатым гнилостным душком разлагающегося человеческого мяса.

Последние пару дней ко мне потихонечку возвращается обоняние, и по нынешним временам это совсем не радостно. Честное слово, иногда кажется, что лучше бы оставалось как есть!

Запахом мертвечины накрепко пропитан весь город, разве что в частном секторе послабже. Офисы, квартиры, подвалы домов и чердаки, канализационные коллекторы и гаражи — части человеческих тел достают отовсюду. Останки утилизируют разными способами, но в основном выкапывают в скверах ямы бульдозерами, куда и привозят тела, пересыпая известью. Липецк стал одним сплошным могильником...

А ещё дохлые собаки и кошки, голуби и стремительно размножающиеся крысы, облюбовавшие почему-то бесхозные автомобили. Там они живут, выводят крысят, и часто там же дохнут.

Уже начались проблемы с канализацией и отчасти водопроводом, с вывозом мусора и уборкой улиц. Делается это преимущественно силами жителей, но Домовые Комитеты не везде справляются. Эпидемиологическая обстановка наисквернейшая, медики настроены крайне пессимистично.

— Счастье ещё, что межконтинентальные в обе стороны не летят, — мрачно сказал капитан Дьяков, выходя из столовой, — зажигалка будет?

Подкуриваю ему и закуриваю сам, я вообще в последнее время стал много курить. Раньше две-три сигареты в день выкуривал, и то не всегда, а сейчас полпачки мало. Пока табака хватает, а через несколько лет, если доживу, перейдём на самосад. Говорить о здоровье... смешно, право слово! Постоянное ощущение цейтнота, мозг отказывается думать больше, чем на несколько недель вперёд, не видя ни картины будущего вообще, ни будущего для себя лично.

— Пока не летят, — крепко затягиваясь, говорю для поддержания разговора, — но зарекаться не буду.

— Вот-вот, — кивает тот, держа руку с сигаретой у рта, — мёртвая рука и всё такое... Бля, какие мы были дебилы! Из-за чего ссорились, спорили, войны вели?!

— А сейчас? — резонно поинтересовался Пирог, провожая глазами проехавший мимо Камаз с солдатами.

— И сейчас, — усмехнулся Дьяков, — С-сука! Все всё понимают, а как до дела, так язык в жопу! Офицеры, гордость России!

Сплюнув, он покосился выразительно в сторону штаба, и пошёл прочь широким шагом, яростно затягиваясь на ходу. Несколько затяжек, и окурок полетел в урну.

— Вот и поговорили, — усмехнулся Серёга, прислушиваясь к стрельбе за периметром.

— Валить надо... — озвучил я сокровенное, — вопрос только — куда, или — кого...

— Я в эту кучу говна лезть не стану, — отрицательно качнул головой Серёга, — и тебе не советую. Ты просто не знаешь, какие в обычной военной части или ментовском участке интриги могут идти. Многоходовочки! Не зная раскладов и не имея проверенных друзей в этой среде, поучаствовать мы можем только одноразово, как гондоны.