Проклятый (общий файл)

— Да, хозяин. Я, конечно, не знаток в предпочтениях демонов, но местечко и вправду неплохое, хотя я бы здесь не поселился, нет людей.

— А вам всем необходимо общество, смертный. Вы — стадные животные. Человек, попавший в изоляцию, сразу дичает, утрачивает большинство навыков и принципов, если не кончает жизнь самоубийством. Жалкое зрелище.

— А демонам такое не требуется?

— Ты осмелел, смертный. Это хорошо. Нет. Как правило, дети Хаоса презирают друг друга или относятся крайне холодно и сухо. Просидеть в бездне пару сотен лет — для нас это вполне нормально. Мы лишены таких жалких стадных недостатков.

— Как же вы тогда размножаетесь? — губы Некса тронула улыбка.

— Ты что, смеешься надо мной, червяк? — голову тронул ощутимый укол боли, — не зарывайся, а то я заставлю тебя страдать. Демоны не размножаются, они рождаются из Хаоса и уходят в Хаос. И мы не появляемся беспомощными кусками мяса, не способными жить без чужой помощи, как вы, бездна наделяет нас мощью.

— Тогда какой смысл вашего существования? В нашем мире цель любого живого существа — дать потомство, размножиться. Если человек не имеет детей, то он прожил жизнь зря, даже если оставил после себя тонну бесценных трудов. Его гениальность будет захоронена с ним в могиле.

— А ты не такой тупоголовый, как я о тебе думал, раз тебя интересуют такие вещи. Цель демона — контроль. Ты считаешь, что ваш жалкий мир — единственный, уникальный? Если бы не демоны, ваши земли никогда бы не появились. А если и появились бы, то сразу и погибли. Контроль за равновесием между мирами — вот смысл нашей жизни. Но я не рассчитываю, что ты поймешь такие высокие материи.

— Я понимаю.

Некс ступил на лестницу и медленно начал спускаться вниз к четвертому уровню. Демон, как правило, предупреждал молодого алхимика о всех ментальных аномалиях и даже о ямах и выбоинах, но как говорит народная мудрость: "На Гану надейся, а сам не плошай". Демон ведь тоже не всесилен. Как бы он не кичился тем, что сможет вывести его к триплексу по самому короткому пути, до сих пор необычной парочке приходилось идти только по следу. Ник, как и предполагал его младший брат, нашел способ не соваться в пасть к акролу без подготовки, и шел самым оптимальным маршрутом. Хотя даже Нексу было интересно, как это у старшего ун Датора получается.

— Стой, — демон слабо уколол алхимика болью, — погоди.

— Что случилось? — Некс заозирался по сторонам в поисках неожиданной угрозы.

— Ну и труслив же ты, смертный, — демон хихикнул, — здесь след обрывается, дальше они не ушли. Ну что, будешь поминать своего братца.

Сердце пропустило удар, а земля словно ушла из-под ног. Дыхание перехватила неведомая сила, сжавшая легкие в тугой комок боли. Ник мертв, разве не этого младший ун Датор так долго добивался, разве не для этого насылал на него всяческих тварей, порождений хаоса. Так почему же, когда его мечта исполнилась, вокруг стало так пусто и одиноко? Разве Некс до сих пор любит своего брата, что бы ни случилось? Нет, это чепуха. Просто исчезла цель, исчез смысл этого соревнования. Зачем теперь торопиться, если он все равно придет к финишу первым и получит амулет? Да и для чего ему теперь амулет, если Некс не сможет вернуться в город Гану и покарать Ника за его глупость и непонимание истинных целей младшего брата? Ун Датор стоял и смотрел в одну точку, и никак не мог понять, почему же эта долгожданная новость так больно ударила его прямо в лицо.

— Ты чего, смертный? Загрустил от потери кровного родственника? Какие же вы все-таки слабые, людишки. Он же был твоим врагом, твоим противником. Так что не смей опускать руки сейчас, жалкий червяк. Мы дойдем до триплекса, а дальше можешь убиваться, сколько твоей душе угодно.

— Да, хозяин, — лицо Некса стало абсолютно безразличным, и он медленно двинулся вниз по лестнице.

— Давай бегом! Живо, шевели своими конечностями! — демон впервые заверещал так, словно за ним гнались все твари бездны вместе с его лордом во главе. Некс поначалу растерялся, не видя угрозы, но только когда посмотрел вверх, осознал, что время для побега упущено. С верхних этажей прямо на него, скользя сквозь пыльные ступеньки лестницы, надвигалась большая серая воронка. В последний момент алхимик опомнился, но было уже поздно, беспощадная червоточина оказалась слишком сильна для парня. Ноги сами собой оторвались от твердой поверхности и в мгновение ока оказались поглощены неведомой аномалией.

* * *

Глаза распахнулись сами собой, словно кто-то вытолкнул из уютного мрака забытья. Голова страшно болела. Вокруг царила тьма.

— Хозяин, хозяин, — Некс позвал демона в голос, хотя мог бы просто послать мысленный зов своему внутреннему попутчику. Но ответа не последовало. Странно, в критических ситуациях дитя Хаоса всегда оставался на связи, старался спасти тело молодого алхимика, потому что от этого непосредственно зависел успех его мероприятия.

"И куда запропастился этот демон, когда он так нужен."

Неожиданно Некс вспомнил события последних секунд и рывком сел. Странная серая червоточина, тьма, полет. Где он, черт возьми. Вокруг небывалая непроглядная темнота. Ун Датору было непривычно видеть ее, так как он уже привык к помощи порождения Хаоса, к его ночному видению, многообразию передаваемых ощущений. Алхимик чертыхнулся еще раз и на ощупь стал искать в своей маленькой сумке подходящее зелье, все-таки не зря он проштудировал столько фолиантов по приготовлению снадобий. Нужный пузырек нашелся почти сразу, всегда холодный и очень гладкий, из самого лучшего стекла, не портящего свойств жидкости. Пробка шумно выскочила, и ледяное зелье хлынуло в открытый рот Некса. Он с трудом подавил рвотный позыв и на мгновение закрыл глаза. В следующую секунду в его голове произошел маленький взрыв, но он принес с собой облегчение. Глаза теперь видели все в черно-белом свете, но главное, видели.

Комната, в которой он оказался, была совсем крошечной, буквально три на три метра. На противоположной стене чернела закрытая дверь. Назначение помещения оставалось загадкой, ни мебели, ни надписей на стенах, ни какого-нибудь опознавательного знака. Чёрти что творится. Некс еще раз позвал демона, но в очередной раз не получив ответа, решил выбираться самостоятельно, все-таки он был не совсем беспомощен.

Дверь, как ни странно, легко поддалась и открылась от одного легкого толчка. За ней находился длинный коридор без всяких ответвлений, узкий и прямой как стрела. Кто-то затеял с молодым алхимиком очень странную игру, но он за это еще поплатится. Та серая воронка скорее всего была пространственной аномалией, своеобразным телепортом. Но если это так, то Ника и его команду перебросило сюда же, нужно смотреть в оба. Тогда они уже, наверное, забрали триплекс и находятся на пути к выходу. Этого нельзя допустить. Может без помощи демона он и не сможет им помешать, но попробовать все-таки стоит. Вот же глупый рогатый уродец, все кичился своей безграничной мощью, а когда попал в реальную передрягу, сразу ушел на дно. Так, ладно, хватит рассуждать, пора двигаться.

Коридор был пройден за десять минут. Удивительно, как они отгрохали такие большие хоромы. И интересно, куда эта червоточина забросила его, если очень глубоко, тогда вероятность выбраться сводилась практически к нулю. На секунду Некс утратил хладнокровие и готов был закричать от страха, но быстро подавил малодушный приступ и взял себя в руки. "Спокойно, они нашли выход, и я тоже найду, зато я ничего теперь не должен этому рогатому выродку." В конце коридора обнаружилась еще одна незапертая дверь, легко скрипнувшая на петлях. Некс медленно проник в следующую комнату и...

— Мамочка, — младший ун Датор резко отпрянул от препятствия, стоявшего прямо на дороге и получше рассмотрел его. Ничего себе. Увиденное молодым алхимиком больше походило на какое-то шоу уродов. В несколько рядов здесь стояли стеклянные цилиндры, доверху наполненные какой-то вязкой плохопахнущей жидкостью, в которой плавали... даже трудно это как-то описать. Наверное, когда-то они были людьми, самыми обыкновенными, но сейчас походили на безобразных монстров, с гипертрофированными частями тела, с лишними руками или ногами, хвостами, крыльями и совсем непонятными отростками. Приглядевшись, Некс рассмотрел подписи под каждой колбой.

"Воздействие ментала, мощность двестипятьдесят менталорумов, время дальнейшей жизнедеятельности — двадцать четыре часа." О, Господи. Да тут опыты над людьми ставились. Не Нексу было, конечно, рассуждать о людской жестокости, но увиденное просто выворачивало на изнанку. В колбе, стоявшей над этой надписью плавало сухонькое сморщенное существо, походившее на переросшего краба, с огромными клешнями и глазами, вывалившимися из орбит и висевшими на нервных волокнах и остатках мышц. Отвратительное зрелище.

На следующей колбе висело предупреждение: "Внимание, воздействие ментала на неподготовленное тело, не обладающее сродством к нему, может быть крайне опасно. Если вы стали замечать, что ваше сродство стало уменьшаться, срочно обратитесь в медицинский отсек, пятнадцатый уровень, сектор шесть." О Гану, а и вправду. А ведь у Некса тело неподготовлено к ментальному воздействию. Даром, что он родился в городе Гану, но ведь с самого детства он не обладал даже толикой способностей уважающего себя магиума. Но на родине на каждом шагу стояли башни молчания. В последствии, можно допустить, что от вредного воздействия молодого алхимика защищал демон. Но сейчас потеря такого соседства может стоит ему жизни. Нужно все срочно разузнать.

"Воздействие ментала, 1 кменталорум, время дальнейшей жизнедеятельности — двадцать минут". Вот какими были первые магиумы прошлого, жестокими и беспринципными. Ученые получили новую игрушку для своих безумных забав и поторопились испробовать ее на всем, что подвернулось под руку. Кем были эти странные бедняги? Заключенными убийцами, насильниками или простыми гражданами ближайших городов? Не понятно, да и не очень хочется, честно говоря, это выяснять. Некс зажал нос рукавом своего красного плаща и поспешил к выходу из комнаты. Дверь снова оказалась не заперта, словно кто-то вел его через это ужасное место. Найти бы да и придушить мерзавца.

В следующей комнате Некс оказался через две минуты блуждания по каким-то подсобным помещениям, заваленных металлическими предметами явно медицинского назначения. Когда ун Датор оказался внутри, то рвотный позыв сдержать не удалось, и парень опорожнил свой желудок. Дети! Новорожденные дети, как и взрослые в прошлом зале, заспиртованные в этих чертовых колбах, тоже с уродствами, лишними конечностями. Да что же это такое. "Время облучение матери — пять месяцев, живорождение, время жизнедеятельности — два месяца". Ну и уроды здесь работали.

Вдруг послышался странный шорох, перепуганный до чертиков Некс с размаху развернулся и обмер. В другом конце комнаты, прикрывая одной рукой разрезанное горло, стоял маленький мальчик, он был живой и внимательно смотрел на него.

— Кто ты, чего тебе нужно? — ун Датор спешно соображал, откуда у него может быть галлюцинация, не воздействие ли это ментала на неподготовленное тело. Или это не привиделось алхимику, и мальчик действительно стоит здесь. Значит, в центре все-таки кто-то живет. Может и трупы тогда совсем недавние. Мальчик ничего не ответил и мягко зашагал вперед, приближаясь к Нексу. Парень попытался отступить назад, но уперся в металлическую холодную стену.

— Дядя, за что ты убил меня? — мальчик говорил беззвучно, почти шепотом, но ун Датор все равно хорошо услышал его, словно голос прозвучал у него в голове.

— Что, кто ты такой, что ты от меня хочешь? — началась самая настоящая паника.

— Дядя, за что ты убил меня и мою маму? — мальчик подошел совсем близко и смотрел теперь снизу вверх, в его глазах плескались слезы. Некс пригляделся и увидел, что из горла малыша до сих пор льется кровь.

— Б... Балин? Э-э-это ты, как ты здесь оказался? — ун Датор пытался вместить в свою голову мысль, что он и вправду видит своего племянника, — что ты здесь делаешь?

— Дядя, за что ты убил меня и мою маму? — ребенок схватился окровавленной рукой за полу красного плаща и потянул вниз, заставляя парня присесть на корточки, Некс повиновался. — Ты убил меня и мою маму, а папа теперь ищет способ, как исправить все то, что ты натворил, но я знаю, что это невозможно. И мы с мамой будем еще очень долго ждать отца там, — ребенок показал вверх, — во дворце Гану. А вот у тебя история не такая длинная.

— Нет, нет, я не хочу знать о своем будущем, — Некс закричал на мальчика и замахал руками, — уходи, я не хочу тебя видеть.

— Поздно сожалеть о содеянном, дядя Некс. Папа ведь тебе так доверял, а ты предал его и вашего наставника, зачем ты это сделал. Ты думаешь, что тварь, которая сидит у тебя в голове, поможет тебе защититься от папы? Я бы не был столь уверен в этом, — ребенок захихикал. — Ты умрешь, дядя Некс, но не сейчас, и не здесь, а намного позже, но умрешь в муках раскаяния, в этом можешь не сомневаться.

— Балин, ты куда убежал, возвращайся, — женский голос потряс ун Датора, словно молния с ясного неба, — где ты?

— Я здесь, мамочка, уже иду, — ребенок в последний раз посмотрел на Некса и убежал за стойку с колбой, оттуда он вышел за руку с высокой красивой женщиной.

— Мелисса? — молодой алхимик хотел закричать, но из горла вырвался только стон, — Мелисса, я не хотел, я не хотел, слышишь?

Девушка ничего ему не ответила, только посмотрела укоризненно своими глубокими, как омуты, глазами и скрылась в темноте помещения.

Некс еще две минуты вглядывался в то место, где только что стояли две его жертвы, жена и сын его брата Балин и Мелисса ун Датор, а потом просто заплакал. Слезы текли из его глаз неостановимым ручьем, охватывая сердце тупой ноющей болью. Он убил их, убил без страха и сожаления, и они презирают его, его трусость и низость. Алхимик до боли потер глаза и встал. Призраки прошлого никогда не мучили Некса, никогда не являлись во снах или видениях, циничность не позволяла испытывать угрызений совести. Что же тогда случилось? Кто же этот неизвестный игрок, заставляющий его страдать от собственных поступков?

Парень встал и отряхнулся, на подоле красного плаща виднелись маленькие потемневшие капельки крови. Все-таки это была галлюцинация. Это не может быть реальностью, Балин и Мелисса давно мертвы. Надо взять себя в руки и постараться выбраться из этой лаборатории ужаса. Некс уверенным шагом проследовал к следующей двери, стараясь не глядеть на изуродованные трупы новорожденных детей.

"Время жизнедеятельности — одна неделя, Время жизнедеятельности — двенадцать дней, Время жизнедеятельности — сорок восемь часов". А сколько времени он сам дал пожить ни в чем не повинному ребенку. Намного ли он лучше этих извергов, пытавших детей, только покинувших лоно своей матери. Он тоже изверг? Моральный урод? Или просто человек, идущий на все ради поставленной цели, даже если эта цель не оправдывает средства в чужих глазах. Смеет ли он желать смерти людям, устраивавшим опыты над живыми людьми? Кто знает?