Возвращение Листика. Рыжая некромантка.

— Откуда взялась не знает, имени тоже не знает, точно не эльфа. Из лесных жителей? Думали — такая как они, а оказалась больше человеком. Но почему не помнит? Может, не хочет вспоминать? И говорить о своих лесных родственниках не хочет?

А Сурима достала крынку с молоком (вообще-то дома была корова и не одна, но вдруг в дороге перекусить захочется, а крынка-то не простая — молоко в ней не скисает), предложила девочке:

— Хочешь молочка?

— Хочу! — оживилась та и приняла крынку, не оторвалась, пока не осушила. Зур аж удивился — куда в неё столько лезет. А девочка, вернув пустую посудину, вежливо поблагодарила. Сурима многозначительно посмотрела на мужа — нечисть или нежить точно благодарить не станет!

— Так как тебя зовут? Откуда ты? — снова спросила женщина, а девочка, распахнув огромные ярко-зеленые глаза, снова пожала плечами. А Сурима с замиранием сердца спросила:

— А хочешь к нам, зелёные глазки?

Девочка украдкой глянула на пустую крынку и согласно кивнула. А задохнувшаяся от счастья женщина предложила:

— А давай, зелёные глазки, как листочки, я тебя так и буду называть — Листвяна, Листвяночка. Нравится тебе такое имя?

— Да, — кивнула девочка и потянулась к Суриме, та подхватила девочку и, закутав в тёплую шаль, усадила к себе на колени. Зур, скосив глаза, усмехнулся в усы и, щёлкнув кнутом, дал команду тягловым быкам продолжать движение.

Хозяйство Зура и Суримы, по меркам деревни Большие Травы, было не то что богатым, зажиточным. Тут были даже наёмные работники: пожилая семейная пара — Тул и Фирта, тоже бездетные (дальние родственники хозяев) и старый дед, тоже родня, хоть и очень дальняя. Работникам у Зура и Суримы жилось неплохо, хоть работы было много, но хозяева её не перекладывали на Тула и Фирту, а работали наравне с ними. Дед Рав (действительно дед хозяев, хоть и троюродный) занимался пасекой. Дом с хозяйством образовывал большое подворье, стоящее почти у черты охранного круга. Но в этом была и выгода — небольшая речка Быстрица, действительно очень быстрая, протекавшая у самой границы охранного круга и частично им накрывавшаяся, вращала колесо. Это колесо служило приводом не только для мельницы, но и для мехов кузницы, где иногда работали Зур и Тул.

Увидев подъезжающих хозяев, Тул открыл ворота. Большой воз заехал во двор, и к нему с лаем бросился огромный лохматый пёс, но увидев рыжую девочку, сидящую на коленях у Суримы, остановился, словно наткнулся на невидимую стену и, поджав хвост, взвизгнув, спрятался в будке. Вышедшие встречать хозяев, Фирта и Рав замерли, а потом сделали знак, отгоняющий демонов, Тул к ним присоединился. Зур повернулся к рыжей девочке. Собираясь что-то спросить, при этом снова схватившись за свой амулет — сторожевой пёс Лохматый был не только лохматым и больших размеров, он, как многие местные собаки, чуял нежить и предупреждал о ней своих хозяев. Мало того, он её не боялся и мог со многими видами нежити, опасной для человека, вступить в схватку с большими шансами на победу. Напугать Лохматого мог только очень опасный зверь или нежить. Девочка соскочила с колен Суримы, выскользнув из шали, и нырнула в будку к Лохматому.

— Листвяна! Куда! Он же может тебя покусать!

— Кого вы привезли? — спросил Тул. — Лохматый испугался! А он...

— Да вот, подобрали на дороге, — ответил Зур, неодобрительно покосившись на Суриму — похоже, её желание иметь ребёнка, накликало беду! Они сами неизвестно кого привезли к себе на подворье, но если эта девочка столь опасна, что ей испугался Лохматый, почему её пропустил охранный круг! А ещё Зур вспомнил, как всхрапнули быки, когда он их остановил, увидев девочку, но тогда решил, что эти могучие животные так выразили недовольство резкой остановкой, потом они беспокойства не проявляли!

В собачьей будке довольно долго было тихо, и мужчины, на всякий случай вооружившись вилами, осторожно к ней стали подходить.

— Точно нежить привезли, — сказала Фирта, — сейчас она там Лохматого доедает, когда доест, за нас примется!

Мужчины с удвоенной осторожностью приблизились к будке, и Зур, держа вилы перед собой, туда заглянул. Подняв вилы вертикально, он поманил женщин к себе, сделав знак, чтоб они не шумели. Толкаясь перед будкой, заглянуть хотели все, люди увидели следующую картину: девочка сидела, обнимая Лохматого за шею, а он пытался повернуть голову и лизнуть её в щёку, но сделать псу это было неудобно, всё-таки его голова была близко от лица Листвяны. Ошейник с цепью лежал рядом, девочка его сняла.

— Листвяночка! Он же может тебя укусить! Лохматый очень злой пёс! — не выдержала и закричала Сурима.

— Не-а, — покачала головой девочка, теснее прижимаясь к лохматому боку, — не-а, не укусит, мы с ним друзья!

— Ошейник-то заклёпанный был, как она его сняла? Ладно бы цепь отцепила, но ошейник... — тихо пробормотал Тул, ни к кому не обращаясь. Но девочка услышала и пояснила то, что сделала:

— Ошейник очень тугой был, вы же его ему надели, когда Лохматый меньше был, теперь он вырос и ему было неудобно: натирало и жало. Вот он меня и попросил снять. Лохматый обещал, что не будет со двора убегать и живность гонять.

— Откуда она знает, что пса зовут Лохматый? — спросила Фирта, ни к кому не обращаясь, ответил Рав:

— Как она сказала — пёс сам ей своё имя назвал, а потом попросил ошейник снять. Так ведь?

Последние слова дед Рав произнёс громко, явно обращаясь к девочке, та кивнула:

— Ага!

— Листвяночка, тебе помыться надо, а потом что-нибудь из одежды подберём, пока подходящую не пошьём, надо было на ярмарке новую купить, но кто ж знал? — засуетилась Сурима, Зур хмыкнул:

— Кто ж знал, что у нас девочка появится, да ещё такая!

— Хвала Ирхе! Он вам послал ребёнка, будет вам помощница и отрада! — торжественно произнёс Рав, осеняя себя знаком Ирхи, вслед за ним это сделали остальные. Девочка вылезла из собачьей будки и пошла за Суримой к большому корыту, около него стоял не менее большой чан с водой. Шедшая за хозяйкой и девочкой Фирта виновато сказала:

— Вот, воду приготовили, но не подогрели. Не знали когда вы приедете, но баньку с утра протопили. А подогреть... Я мигом!

Женщина лихорадочно защёлкала кресалом, пытаясь высечь искру, но у неё это не получалось. Листвяна подошла и поднесла руку к щепкам, сложенным у дров (Фирта пыталась поджечь сухой мох, лежащий рядом со щепками), на ладошке у девочки появился огонёк. Девочка счастливо засмеялась, словно увидела что-то очень хорошее, а огонёк, будто живое существо, перебежал с ладошки на щепочки и радостно там заплясал, разрастаясь в большой огонь.

— Кто она? Оборотень? Но собаки оборотней не очень любят, — говорил дед Рав, наблюдая как Сурима и Фирта ведут рыжую малышку к бане.

— Может, оборотень собаки, щенок, потому-то Лохматый её и признал, — сделал предположение Тул, Рав ему возразил:

— Где ты видел оборотней собак? Да и не бросают оборотни своих, а Зур говорит, что она одна там стояла. Да если бы она была заблудившимся оборотнем, то стая её бы отбила, не дала довезти до деревни.

— А может, она оборотень, не умеющая оборачиваться, вот стая от неё и отказалась, — продолжал отстаивать свою версию Тул. Дед хмыкнул:

— А то, что Лохматый её сразу испугался? Как ты это объяснишь? Большой пёс задрожал перед щенком, да так, что в будке спрятался? Да и вот, посмотри! — Рав показал ошейник, что вертел в руках. Цельный круг, сделанный из грубой кожи с металлическими вставками и железным кольцом для цепи, был целым! Продемонстрировав ошейник, Рав указал на цепь: — Вон, её она тоже как-то от ошейника отцепила, но как? Все звенья целые! То, что она необычная девочка, сомнений нет, а вот из лесного народа ли она? Железа-то не боится и, что интересно, оно её слушается!

— Вон, глядите! — Зур обратил внимание мужчин на то, как девочка зажгла огонь, дед Рав хмыкнул:

— Похоже, Зур, вы с Суримой подобрали огневушку, теперь жди пожара!

— Ну почему сразу огневушку, с чего ты решил?

— Ты сам, Зур, поразмысли — с железом умеет обращаться, огонь на руке появляется... Да и сама как огонёк — рыжая!

— Огневушка воды боится, — возразил Тул Раву и тут же поправился: — Не любит. Может руку в воду опустить, ручей вброд перейти, а тут, ты сам посмотри!

Девочка заинтересовалась большой бочкой, откуда в чан набирали воду и, поставив вертикально полено, заглянула туда, а потом с видимым удовольствием поплескала там рукой. Полено выскользнуло из-под ног девочки, а она, пытаясь сохранить равновесие, наклонилась над бочкой — и только её ноги мелькнули над водой. Девочка полностью ушла под воду, бочка была такого размера, что, даже встав на её дно, малышка не доставала до поверхности воды. Упавшая в бочку девочка и не пыталась из этой большой и глубокой ёмкости выбраться, было похоже, что малышка от неожиданности захлебнулась. Обе женщины громко закричали и бросились к бочке, наклонившись, не переставая кричать, зашарили там, но, видно, не доставали до дна и лежащей там девочки. То, что девочка лежит на дне, увидели и подбежавшие мужчины. Малышка лежала неподвижно, закрыв глаза, лежала так, что мужчины тоже не могли до неё достать. Все суетились, пытаясь что-то сделать, но ничего, чтоб достать лежащую на дне бочки девочку, придумать не могли. Первым опомнился Рав:

— Неси доску! Перевернём бочку! — скомандовал он Тулу, подкатывая к бочке полено, так чтоб получился упор для рычага, которым он и намеревался перевернуть бочку. Тул побежал за толстой доской, хотя и он, и все остальные понимали, что уже поздно — девочку не спасти.

— Утонула моя девочка, — заламывая руки, зарыдала над бочкой Сурима. Выметнувшаяся из бочки Листвяна обняла рыдающую Суриму:

— Не плачь, чего ты плачешь?

Люди так и застыли (Тул с доской на плече), глядя на мнимую утопленницу, а Сурима обняла девочку и прижала к себе. Фирта украдкой потрогала Листвяну и сообщила:

— Тёплая! — после чего ущипнула, услышав возмущённое "ай!", добавила: — Ещё и живая!

— Похоже, русалка, — задумчиво произнёс Рав и тут же поправился: — Нет, не русалка. Русалки огня не переносят, а она его запросто зажгла. Да и где вы видели смуглую и рыжую русалку? Кто же ты, Листвяна?

— Неужели непонятно? Я Листвяна! — гордо ответила девочка, теснее прижимаясь к Суриме.

Листвяна уже неделю жила в доме Зура и Суримы, не переставая удивлять окружающих своими способностями. Девочка подружилась со всеми животными, что были в хозяйстве, у людей складывалось такое впечатление, что она их понимает. Даже с пчёлами на пасеке Листвяна нашла общий язык, когда она туда направилась, Сурима забеспокоилась:

— Они же её покусают!

— Пчёлы не собаки. Они не кусают, а жалят, — усмехнулся в бороду дед Рав, но за Листвяной пошёл — мало ли что. Выйдя к ульям, он похолодел — девочка стояла на пути лёта пчёл! Если хотя бы одна пчела ужалит, остальные, почуяв запах яда, набросятся на Листвяну, как на источник вероятной опасности. А такое множество укусов может быть и смертельным! Рав лихорадочно соображал — как же убрать девочку с опасного места, а она спокойно стояла, к чему-то прислушиваясь, потом сама шагнула в сторону и застыла у улья, из которого, как знал Рав, должен выйти рой. И он вышел! Пасечник приготовил для него пустой улей (не совсем пустой, там были рамки с мёдом, а самое главное, с пчелиным расплодом — личинками пчёл). Но рой надо ещё поймать и посадить в приготовленный улей, пчёлы там и останутся, они никогда не бросят своё потомство (не важно, что личинки чужие). Рав помянул Тофоса и всех его демонов, рой был, считай, упущен, и требовалось много усилий, чтоб его поймать! Произошедшее дальше изумило старого пасечника, Листвяна показала на приготовленный улей и сказала:

— Вам туда, там всё для вас готово и детки голодные ждут, летите быстрее!

Рой, сделав круг над головой девочки, устремился к приготовленному улью.

— Как ты узнала, что этот улей приготовлен для роя? — позже спросил Рав у Листвяны, то, что может выйти рой, опытный пасечник определяет по известным ему признакам, возможно, девочка уже имела такой опыт, но узнать, какой улей приготовлен? Листвяна ответила, снова удивив Рава:

— Это просто — в этот улей не летали пчёлы, а там детки плакали. Их никто не кормил, и они думали, что их бросили!

Рав только покачал головой, понимать зверей это одно, но понимать пчёл? Хотя... Опытный пасечник это умеет, но откуда такие знания у маленькой девочки? Пока старик размышлял над этими вопросами, рыжая непоседа уже куда-то убежала. Рав снова покачал головой — всё-таки ребёнок, может, это не знания, а врождённые способности? Всё же — кто такая Листвяна?

Тул виновато смотрел на Зура, из-за него срывался срочный заказ, но он не мог сегодня работать в кузне — спину так прихватило, что было больно не то что стоять, сидеть! Зур тяжело вздохнул, заказов в работе по железу не так уж и много, а тут появился — и на тебе! Но ничего не скажешь, хворь не спрашивает, подбирается внезапно — и ты уже не работник!

— Тул, ложись вот сюда, на лавку, — раздался звонкий, но в то же время чуть хрипловатый голос. Зура постоянно удивлял голос Листвяны, словно девочка была слегка простужена и не может во всю использовать свой звонкий голосок, говорит с чуть заметной хрипотцой.

— Это зачем ещё? — подозрительно спросил Тул, девочка с неожиданной силой подтолкнула мужчину, и тот растянулся на лавке, а Листвяна провела руками по спине, остановив их на больном месте, сказав при этом:

— Я же вижу — тебе больно! Вот я и помогу!

Мужчина охнул — больное место словно обожгло огнём, но затем боль сразу пропала. Тул немного полежал, ожидая — а вдруг боль вернётся? Затем сел, встал, согнулся и удивлённо сказал:

— Не болит! Совсем не болит! Будто к знахарке сходил! Нет, после того как баба Магда поколдует, всё равно болит, а тут... Всё прошло! Листвяночка, спасибо тебе!

Но девочка уже убежала, Зур произнёс, задумчиво глядя ей вслед:

— Кто же она такая? Лечить умеет. Точно не из лесного народа.

А Листвяна побежала в хлев, пришло время дойки, и её всегда угощали свеженадоенным молоком, большой кружкой! Молоко ей дали, но Сурима и Фирта были какие-то грустные, кроме них была ещё одна женщина, ещё не старуха, но очень пожилая в чёрном платье и платке, чем-то напоминавшая ворону. Листвяна выпила молоко и спросила:

— Что-то случилось, да? С Бурёной?

— Заболела наша коровушка, не доится и ничего не ест, вот даже Магда не может определить, что с ней! — произнесла Фирта, словно причитая, кивнув в сторону женщины в чёрном.

— Ага, — ответила Листвяна и пошла в дальний конец большого сарая к отельной выгородке. Там стояла бурая корова и дрожала мелкой дрожью. Девочка пока шла, сняла со стены серп и, подойдя к корове, приставила его к её горлу, при этом громко заявив:

— Её надо срочно убить, это я сейчас и сделаю!

— Бурёну?! — всплеснула руками Сурима и заголосила почти так же, как Фирта: — Она же тебе нравилась! Ты же говорила, что у неё молоко самое вкусное! Зачем же её убивать? Её лечить надо!