Возвращение Листика. Рыжая некромантка.

Листик и Альен переглянулись, и огневушка спросила:

— А жечь — это как?

— Как обычно, как всех ведьм жгут — складывают много дров и хвороста, причём всё должно быть сухое, чтоб она раньше времени не задохнулась. В середине этой кучи дров столб. К нему ведьму привязывают, дрова поджигают и ждут, пока ведьма сгорит, — подробно пояснил Сэм, Листик поинтересовалась:

— А такого не было ещё — чтоб ведьма не сгорела?

— Нет, — отрицательно покачал головой Сэм и пояснил: — Очень большой костёр, к тому же ведьму привязывают к столбу. Убежать не получится, даже тогда, когда верёвки перегорят, понятно, что уже сгорит и тот, кого этими верёвками привязали. А иногда даже приковывают.

Рыжие девочки переглянулись, и Альен сказала:

— Большой костёр — это хорошо!

— А вот то, что приковать могут — это плохо! — добавила Листик, и обе девочки очередной раз переглянулись. А у Тиноша словно мозаика сложилась — всё встало на свои места! Он же сам видел, как эти девочки лазили в печь за булочками! Пусть там не было открытого огня, но человек бы наверняка испёкся. А огонь?.. Скорее всего, он девочкам не страшен. Теперь понятно, как был совершён обмен: что-то мелькнувшее — это была рука! Листика или Альен, кто-то из них на мгновение выглянул из камина, положил перстень и утащил золото! Как девочка попала в камин — это уже другой вопрос, да и то, как они в люстре прятались — тоже (а ведь не врали, когда говорили, что прятались именно в люстре!). Тинош посмотрел на девочек и многозначительно сказал:

— Посредник из камина, так?

— Ага! — в один голос ответили Листик и Альен и также дружно показали начальнику королевской городской стражи языки. Тинош укоризненно посмотрел на Сэма:

— Никакого уважения к должностному лицу!

— Во-первых, ты не при исполнении, — ответил Сэм и ехидно добавил: — И, во-вторых — не пойман, не посредник!

Тинош кивнул, кое-что он выяснил пусть только для себя — доказательств, что это сделал кто-то из девочек, всё равно нет, да и не собирался начальник стражи никому из них выдвигать обвинения. А вот выяснить для себя... Тинош не любил нерешённых загадок, тем более, когда они касались его профессиональной деятельности. Теперь в целом картина была ясна, почему в целом, потому что оставалось ещё много мелких непонятных деталей, к примеру — как девочка (или девочки) попали в камин? И как оттуда потом сумели выбраться, оставшись незамеченными, ведь им пришлось пройти по всему дворцу! Хотя могли это сделать ночью, пересидев весь день в камине. Пока Тинош размышлял, Листик и Альен пришли к какому-то решению, судя по их довольному виду, сулящему успех. Хотя и тут начальник городской стражи не понял, что же эти рыжие малявки придумали, единственное, что успокаивало Тиноша, что охранять казнь ведьмы будут не городские стражники, они должны следить за порядком и, следовательно, если с ведьмой что-то произойдёт (сумеет сбежать), виноваты будут не они, а инквизиторы. Те никому не доверят такую важную задачу, как охрана ведьмы, и такое важное мероприятие, как её казнь!

Тинош допил пиво, ещё немного поговорил с Сэмом (о ценах на различные товары, ведь о чём ещё можно говорить с почтенным негоциантом?), откланялся и ушёл. Сэм, улыбаясь, но внимательно (почти как Тинош перед этим) посмотрел на рыжих подружек, спросив при этом:

— Что вы задумали? Человек — это не кошель с дублонами, к тому же её привяжут к столбу. Если попытаетесь выкрасть раньше, до того как пламя скроет вас и Сильву от взглядов инквизиторов, то они увидят и предпримут меры.

— Ага, хлысты! — кивнула Листик, а Сэм продолжил:

— Именно! Хлысты! А если опоздаете выдернуть Сильву из костра, то она может сгореть — дрова и хворост сухие! Да сможете ли вы даже вдвоём её утащить? Она хоть и небольшая ростом, но всё же не кошель с деньгами!

— Ага, ты уже это говорил, — кивнула Листик. Альен кивнула вслед за подружкой:

— Ага!

Низкий каменный потолок, стены, из такого же плохо обработанного камня, под самым потолком маленькое окошко, размером меньше ладони. Маленькое окошечко, предназначенное не столько для освещения этого каменного мешка, сколько для того, чтоб узник, вернее, узница не задохнулась в этом тесном помещении, где даже ноги нельзя было вытянуть. Узница, молодая женщина, даже скорее, девушка тихо застонала — болело избитое тело, превратившееся в один сплошной синяк. Хотя девушка сразу во всём призналась и покаялась, как требовали палачи, её всё равно били, уже не столько, что выбить эти самые признания и покаяния, сколько для порядка. Да и было за что! При задержании эта хрупкая девушка отправила к Тофосу двух жрецов-инквизиторов, не простых, а оперативников! Специально обученных и подготовленных для таких операций. Девушка застонала — боль в вывернутых руках была невыносимой, несколько часов на дыбе — это не шутка. Хорошо, хоть не пытали огнём и не рвали клещами — девушка сразу призналась во всём, что от неё требовали палачи. Этот самооговор не был слабостью духа, ведь она никого не выдала, да и не требовали от неё этого, но зато и специальных пыток не применяли. Одно утешение — на костёр пойдёт целой, синяки и вывернутые руки — не в счёт! Слабое утешение — всё равно гореть, но хоть не так было больно до этого! Девушка зябко повела голыми плечами — из одежды на ней ничего не было (сорвали сразу и бросили в огонь жаровни, где калили пыточные инструменты), по мнению палачей — зачем ведьме одежда? Не всё ли равно как на костре гореть? Костёр инквизиции — очистительный, там не только одежда, но и все грехи сгорят (вместе с ведьмой — хмыкнула девушка). Эту ночь, как и прошлую, девушка не спала (прошлую висела на дыбе, а эту не могла уснуть — болело всё тело), а сейчас ждала, когда её поведут на казнь, но это будет не раньше чем в полдень. Жрецы-инквизиторы не спешат, надо всё должным образом подготовить — сожжение ведьмы должно быть очень поучительным зрелищем!

Сильва, а эта девушка ею и была, постаралась поменять положение избитого тела, но в этой камере-колодце это трудно было сделать — вытянуть ноги можно было, только встав во весь рост, что девушка и попыталась проделать, но ей это не удалось, и она со стоном опустилась на пол. Кроме того, что болело тело, ещё сильно жали антимагические браслеты, надетые на запястья и лодыжки. Девушка криво улыбнулась (вернее, попыталась это сделать), раз так заковали, значит, боятся! Её-то заковали как могучего мага, хотя её магические способности были гораздо ниже средних. Со стоном, согнавшим подобие улыбки с лица, Сильва попыталась подвернуть под себя ноги и расслабиться. Но долго сидеть ей не дали.

— Выходи, ведьма! — проревел небритый детина-тюремщик. Девушка поморщилась, с отвращением глядя на рожу открывшего дверь — почему-то тюремщики всегда имеют такую трёхдневную щетину, они что? Специально так её отращивают? Да и голоса у них... Такие же мерзкие, как они сами! Сильва с трудом поднялась на ноги и тут же была выдернута из тесной камеры-каморки тюремщиком, при этом её ощупавшим. Непонятно, зачем он это делал? Ведь девушка и так была обнажена и ничего спрятать не могла. А может просто хотел пощупать обнажённую девушку? Что могло только свидетельствовать о его извращённых наклонностях: мять сплошной синяк — сомнительное удовольствие. Но эти грубые действия вызвали у Сильвы острую боль, девушка не выдержала и вскрикнула. Видно, этот тюремщик-громила добивался именно такой реакции, так как расплылся в улыбке, демонстрируя гнилые зубы. Короткий коридор и лестница наверх, которую Сильва сумела преодолеть только благодаря тому, что тюремщик подталкивал девушку кулаком в спину (даже не подталкивал, а вынес на кулаке во двор). Кроме этого громилы были ещё два жреца-инквизитора, со своими хлыстами наготове. Сильва если бы могла — улыбнулась бы. Всё-таки её боятся! Голую, избитую, с антимагическими браслетам на руках и ногах, но боятся! Девушку вытащили на телегу и приковали к двум столбам, там установленным. Приковали за поднятые руки и за ноги, растянув так, что пошевелиться было невозможно. Сильва посмотрела на небо — солнце только взошло. Это было не похоже на жрецов инквизиторов — устраивать казнь в такую рань! Но разговор двух жрецов, устраивающихся на этой же телеге, рядом с возницей, всё прояснил.

— А не сбежит? Боязно, всё-таки ведьма! — с опаской спросил возница и пояснил свои опасения: — Полдня по городу возить-то будем, а если сил наберётся, да как колданёт?

— Не боись, — ответил один из инквизиторов, кивнув на распятую косым крестом Сильву, — видишь, как растянули? Как лягушку, она пошевелиться не может, не то что колдовать. Расковывать и снимать не будем, так её и сожжём! — ответил один из инквизиторов.

— Так вас всего двое, а если она не сама освободится, а ей кто-то помочь захочет? Кто их знает, слуг Тофоса-то?.. — не сдавался возница, продолжая высказывать свои опасения. Второй инквизитор хохотнул:

— Тофос-то специально ведьму нам отдал, а теперь ещё своих слуг пошлёт, чтоб один селюк с перепугу обделался!

— Не боись! — повторил первый инквизитор и пояснил, вроде как успокаивая селянина, а может, и самого себя, видно, тоже ведьмы опасался: — А охрана... Братья не дремлют, да и вдоль дорог, что ездить будем, солдат гарнизона поставят, если какие злодеи и захотят освободить ведьму, то схвачены будут и на костёр вслед за ней пойдут.

— Всё же боязно, видать не простая ведьма, раз и солдат гарнизона её стеречь ставят, — продолжал опасаться селянин. Словно опасаясь, что цепи не выдержат и ведьма, их порвав, бросится ему на спину, селянин опасливо оглянулся. Сильва, слышавшая весь разговор, его не разочаровала. Девушка выкатила глаза и оскалила зубы, стараясь придать себе как можно более страшный вид. Селянин ойкнул и точно так же выкатил глаза, только что зубы не оскалил, при этом он ещё громко и испуганно заорал. Оба инквизитора резко обернулись, выхватив свои засветившиеся хлысты. Но девушка уже закрыла глаза и обессилено повисла на своих оковах — может, притворялась, а может, это усилие отняло у неё последние силы.

— Ты чего? — разом спросили инквизитора у селянина, тот, заикаясь, ответил:

Она... Того... Укусить хотела! Зубы вытянула!

Первый инквизитор с сомнением посмотрел на девушку, расстояние между ней и возницей было не меньше двух широких шагов. Жрец-инквизитор выразил своё сомнение:

— Это какие же зубы надо иметь, чтоб так их вытянуть!

— А может, она челюсть выпятила? — сделал предположение второй инквизитор и ткнул девушку своим хлыстом. Та дёрнулась и обмякла, повиснув на оковах, державших руки, её рот приоткрылся, зубки у девушки были обычными, разве что белыми и ровными, а не кривыми и серыми как у инквизиторов. Второй инквизитор пояснил своё действие:

— Надо же было убедиться, что у неё зубы нормальные, а то мало ли что... А то, что сознание потеряла, так ещё полдня возить, оклемается. Как раз к тому времени, когда её жечь будут, в себя придёт, так что всё нормально будет.

Телега со столбами, на которых висела обнажённая девушка, выехала с заднего двора храма и начала свой путь к центральной площади города, где и должна была происходить казнь.

Крики, что сопровождали телегу весь оставшийся путь: — "Ведьму везут! Ведьму везут!" — было не самое страшное. Люди считали своим долгов выразить своё отношение к осуждённой, бросив в неё чем-нибудь. В основном, это были гнилые фрукты и овощи. Но было и два камня. Один рассёк кожу на скуле, а другой на плече, инквизитору пришлось взмахнуть своим хлыстом, чтоб утихомирить пыл толпы — всё-таки ведьму надо сжечь, а не забить камнями. На площади уже всё было готово, остановившуюся телегу быстро обложили дровами и хворостом и после всеобщей молитвы подожгли. Огонь только начал разгораться, а Сильва уже почувствовала жар и начала кашлять от дыма.

— Всё-таки сырые дрова, задохнётся! — сказал один из инквизиторов, судя по всему старший. — Надо было маслом полить!

— Тогда бы быстро сгорела, мало бы страдала, а в муках искупление, — возразил другой инквизитор и, заметив волнение людей с другой стороны костра, скомандовал своему подчинённому: — Пойди, узнай, что там?

— Какая-то любопытная малявка, так хотела посмотреть, что в костёр упала. Как раз туда, где лучше всего разгораться начало, там сразу так полыхнуло... Вытянуть не было никакой возможности, наверное, сразу потеряла сознание и сгорела, — доложил младший инквизитор, старший равнодушно кивнул.

Хворост, которым обложили основную массу дров, загорелся сразу и стена пламени отделила толпу, жадно смотревшую на то, как жгут ведьму, от Сильвы. Жар девушка почувствовала сразу, но это было ещё не пламя основного костра, дровам надо время, чтоб разгореться. Сильва непроизвольно зажмурилась, чтоб не видеть этого страшного пламени, которое её сейчас и поглотит. Девушка, не открывая глаза, закашлялась — дым не давал дышать, но он быстро исчез. Прокашлявшись, девушка открыла глаза и увидела вокруг себя бушующее пламя, но оно почему то не жгло!

— Давай быстрей, а то я долго не удержу! — раздался детский голос. Сильва открыла глаза и увидела перед собой рыжую девочку, совсем голую и как будто немного горящую — по её коже бегали маленькие язычки пламени! Второй голос тоже детский, такой же звонкий, но при этом с хрипотцой, словно этот ребёнок был простужен, ответил:

— Ага, счас!

Голос доносился сверху и, подняв голову, Сильва увидела сидящую на столбе рыжую девочку, тоже голую, но судя по тлеющим кусочкам ткани на ней, эта девочка, перед тем как попасть в костёр, была во что-то одета. Девочка большим когтем, с натугой, перепиливала цепь, которой Сильва была прикована к столбу. Этот ребёнок, сидящий на столбе, был знаком — это была талантливая ученица Сэма! Но как она здесь оказалась и кто она такая? Может, это не она, а кто-то на неё очень похожий! Вокруг-то уже бушевало пламя! Увидев удивление Сильвы, стоящая перед ней девочка пояснила:

— Мы за тобой пришли, Листик сейчас перепилит цепь, и мы отсюда уйдём.

— Я уже умерла? — спросила Сильва и, взглянув на бушующий вокруг огонь, поинтересовалась: — Раз вы за мной в огонь пришли, вы демоны Тофоса?

Девочки одновременно захихикали, а девушка, взглянув на ту, что сидела на столбе (уже на другом столбе — одна цепь уже была перепилена), продолжила высказывать свои догадки:

— Если вы не демоны Тофоса, да и не похожи вы на демонов, то тогда вы ангелы светлого Ирхи?

Девочки снова захихикали, к этому времени и вторая цепь была перепилена, а Сильва недоуменно покрутила головой — вокруг был огонь, но он не жёг! И это, несомненно, как-то связано с этими девочками! То, что они обнажены, ни о чём не говорило, так могут ходить как демоны, так и ангелы. А вот зачем им пилить цепи? Ведь они умершую могут забрать и так?

— Ту пилить не будем, долго, да и сил у меня уже мало осталось — не хватит, — сообщила ученица Сэма. Её такая же рыжая, подружка ответила "ага" и струёй пламени пережгла оба столба у основания, увидев испуг Сильвы (та решила, что это всё-таки демоны, раз управляют огнём), пояснила: