Проснулся я ранним утром от вскрика — Ой,— Василина с удивлением смотрела на меня,— Это что, я ночью пришла в свою, то есть вашу комнату и забралась к вам в постель? Стыдно то как,— и она стала густо краснеть, но попыток выбраться из под одеяла не предпринимала, а с испугом смотрела на меня.
— Не волнуйся, — успокоил я её,— между нами ничего не было, мы даже не целовались, я правда сходил в гости к тебе в вырез сорочки и моей руке там понравилось.
Она ещё больше покраснела, стала пунцовой и спрятала свое лицо под одеяло. Я обнял её под одеялом и уже преднамеренно положил свою руку ей на грудь и немного сжал пальцы. От моего прикосновения она вздрогнула, напряглась, но потом убедившись, что больше ничего не происходит, успокоилась, а через некоторое время сама прижалась ко мне. Я еле удержался от решительных действий, тем более, что через её сорочку я чувствовал жар молодого тела.
— Я не смогу на тебе жениться,— с трудом я заставил себя произнести несколько слов, мой голос внезапно стал хриплым.
— Это по тому, что мне нет ещё 15 лет?— спросила она.
— Нет, кодекс рыцарской чести не позволяет мне жениться на девице не знатного происхождения. Это сделает меня изгоем общества.
— А вам ваша милость и не надо будет жениться на мне,— решительно сказала она, — Я согласна на все и так.
Я отрицательно покачал головой: — Нет. Давай ты сегодня все как следует обдумаешь и взвесишь, а потом уже примешь решение. Я не хочу воспользоваться твоей минутной слабостью....
— Я такая некрасивая, что вы не хотите что бы.... -концовку фразы она произнесла так тихо, что я даже не расслышал, что она сказала.
— Ты не права... — А если я не права, то почему?
— По тому, что ты девушка и если станешь женщиной, то это навсегда, назад пути не будет. Давай поступим так как я и предлагал. если ты не раздумаешь, то придешь ко мне этой ночью, а сейчас мой тебе совет, иди в свою комнату...
Она неумело ткнулась мне в губы, а я поймав момент, буквально впился в неё поцелуем, а потом оттолкнул её от себя. Она вскочила с кровати и не оборачиваясь, на цыпочках вышла из моей комнаты. Полвицы предательски тихо поскрипывали пока она шла к себе. А я подумал, что пора вставать, все равно мне уже не заснуть и с сожалением подумал, что в очередной раз свалял дурака...
Одевшись и всполоснув лицо в бочке с дождевой водой, что стояла возле кузницы, я развел огонь в горне и подбросил туда угля. Под мерные вдохи выдохи мехов я почувствовал себя как дома, в кузнице дядьки Витора.... Когда угли разгорелись до нужной мне температуры, я выбрал понравившуюся мне криницу железа и стал ей разогревать. Время шло так незаметно, что когда я оторвался от меча, который уже принял форму клинка, солнце было уже высоко, и время приближалось к обеду. Но дело надо было закончить и я , не смотря на чувство голода, продолжил работу....
Вот и все, я удовлетворенно отложил клинок в сторону. Осталось только его как следует отполировать и заточить, надеть достойную ручку и меч готов и смею вам сказать неплохой меч. По крайней мере полосу железа я и неоднократно скручивал и раз десять сминал и расковывал, так что теперь рисунок на клинке от вангортовского мог отличить только мастер. Клинок я занес в мастерскую с тем, что бы после обеда придать ему окончательный товарный вид. Пожалуй можно будет просить за него не менее двух золотых монет. И те, кто разбирается в клинках, за такую цену оторвут его с руками....
В дверях показалась Василина, взглянув на меня она покраснела. — Ваша милость, баня натоплена, а потом просим вас к столу. Обед уже давно готов. Пойдем те я вас провожу.
— Обожди, я только заберу из комнаты чистое белье.
— Ваша милость, а можно вопрос? Я кивнул головой
— А почему вы всегда носите под рубашкой кольчугу? Это у вас обет такой?
Я улыбнулся:— Это мой наставник заставил меня дать слово, что я буду всегда её носить, даже спать в ней. Но сегодня ночью я её снял, так как чувствовал, что в вашем доме мне ни что не угрожает.
— Это получается что вы нарушили свое слово?— стала допытываться она
— Вовсе нет, в некоторых случаях я могу снимать кольчугу, на свое усмотрение. К несчастью, таких случаев у меня было немного, так что кольчуга у меня как вторая кожа и когда я долго без неё, я чувствую себя неуютно, словно я раздетый....
В бане царил полумрак и было очень жарко, а сама баня топилась по черному, так что относительно легко дышалось только внизу. Я быстро разделся в предбаннике и залез на самую высокую полку. Жар приятно обволакивал потное тело, выгоняя лишнюю влагу и жирок из организма. Сколько я так понежился и промылся, я не знаю. Но из предбанника послышался взволнованный девичий голос: — Ваша милость, сэр Франк, вы там случаем не угорели? — Все в порядке Василина, я уже выхожу....
Распаренный, я с удовольствием ел кашу приготовленную Василисой, а она сообщала мне последние новости, о которых судачили на рынке. — Замок лорда Стоуна по прежнему закрыт. Провизию ему в замок поднимают по веревкам в корзинах. Несколько слуг лорда таким же образом спустились вниз и сейчас разыскивают в городе того рыцаря. Прибывший священник не смог своей молитвой разрушить заклятие и заявил, что его наложил верный сын церкви и он тут бессилен. Лорд гневается. Говорят так же, что из замка самыми первыми сбежали одна из внучек и её молодой кавалер. Они тоже спустились по веревкам, купили лошадей и куда то ускакали в неизвестном направлении...
После бани и сытного обеда работать в кузнице не было ни какого желания, по этому я попросил принести мне в мастерскую те доспехи, что глянулись мне. Осматривая их и прикидывая, что и как мне следует переделать, я не заметил, как Василиса с дочерью туда вошли.
Я только услышал восхищенный возглас хозяйки: — Это же чудо, а не меч, мой Гегор таких ковать не умел.
— Если его как следует отполировать и подобрать к нему хорошую рукоять, то менее чем за две золотые монеты его можно не продавать, а те кто разбирается в оружии, тот заплатит и все пять монет,— польщенный сказал я.
Василина стала смотреть рукоятки для меча, а её мать приступила к полировке. Все рукояти, которые приносила мне молодая девушка, я забраковал, пока она не принесла мне рог какого то животного и явно не домашнего. Он не был полым внутри и закручивался винтом вокруг своей оси. — Вот это то что надо,— с первого же взгляда определил я,— к тому же для владельцу будет легко украсить рукоять драгоценными камнями, если ему придет такая блажь в голову.
Почти до самой темноты мы все вместе проработали в мастерской. Только Василиса иногда отлучалась, что бы сначала приготовить ужин, а потом и накрыть на стол. Меч был почти готов, осталось только заточить его, и не смотря на желание Василисы сделать это, я такое тонкое дело ей не доверил, заявив, что заточка клинков это сугубо мужское дело и не терпит женского участия.
На ужине молодая девушка поинтересовалась, где я так научился кузнечному делу. Пришлось рассказать как я воспитывался в деревенской глуши и перенимал секреты мастерства у нашего кузнеца дядьки Витора, который был вечно недоволен мной и ругал меня как косорукого. Незаметно за разговорами наступила ночь. Хозяйка достала светильник и заправила его маслом.
— Это все благодаря вам ваша милость, мы сами то и лучиной обходимся, да и спать ложимся как только стемнеет, так что свет нам без надобности, а вы наверное привыкли к свету....
— Василиса, я уже несколько месяцев путешествую, так что очень часто обхожусь светом, что дает или луна, или угли ночного костра. Но за заботу спасибо, а теперь с вашего позволения я отправлюсь отдыхать, завтра мне придется повозиться с доспехами...
Василина ночью ко мне не пришла и утром я облегченно вздохнул, ибо честно говоря не знал как мне поступить. Так же рано я встал и отправился в кузницу. К моему удивлению угли уже были раздуты, а в кузне на мехах работал здоровый детина. Увидев меня он неумело поклонился: — Я Скром, молотобоец, учусь кузнечному делу, только денег у меня за обучение нет, вот я и нанимаюсь молотобойцем, только мастера как только увидят, что я пытаюсь перенять их мастерство, сразу же гонят меня взашей, так что я вас честно предупредил.
— Ну, Скром, не такой уж я и мастер, но все что знаю, ни от кого не скрываю, так что учись. — Ну да, не мастер. Видел я ваш меч, тетка Василиса сейчас на него рукоять готовит.
— А не испортит? — Не должна, по кости она хорошо режет...
Договорить мы не успели, в двери кузни заглянула Василина:— Ваша милость, мать зовет вас на завтрак. — А Скром? — поинтересовался я. — А он уже поел по темноте....
Мы пошли в дом, а по дороге отчаянно краснея и смущаясь Василина мне поведала, что она все решила и была готова придти ко мне ночью, но у неё начались особые дни и теперь придется подождать несколько дней, пока у неё все пройдет и если я задержусь у них хотя бы на неделю, то на готова на все....
Я в душе обрадовался, однако сказал следующее: — Жаль конечно, что так все получилось, но боюсь, что неделю у вас я не пробуду. Как только я подготовлю и подгоню для себя доспехи, то сразу же уеду. Меня ждут некоторые важные и неотложные дела.
Завтрак для меня накрыли в большой комнате, что играла роль зала. На этот раз меня ждали большие куски хорошо прожаренного мяса, каша с мясной подливой, а также свежеиспеченный пирог с рыбой и грибами.
— Хозяйка, вы меня закормите, все очень вкусно... Василиса сделала знак и дочь вышла из комнаты.
— Ваша милость, вы бы задержались у нас. Я понимаю, дело молодое и ничего не имею против,— я видел с каким трудом ей даются слова,— да мы с дочерью ни на что и не претендуем. А то что она с вами,... так я не против. Но вот если вы хоть немного своих знаний передадите Скрому, то я оставлю его у нас. Парень он головастый и настырный, своего добьется, я ему об этом уже намекнула, да и в деревню как то не с руки нам уезжать, если появится мужчина в доме.
— Василиса, я не против передать свои навыки Скрому, но учитель из меня аховый, так что все зависит от него. А вот насчет задержаться,— не все зависит от нашего желания и есть обстоятельства, которые могут заставить меня покинуть ваш гостеприимный дом даже ранее того срока, который я определил для себя. Так что все в руках божьих.
Весь день я с помощью Скрома корпел над доспехами. Там надо было перековать, здесь исправить застежку, там удлинить, а здесь укоротить. Я исподволь учил Скрома по яркости металла определять его готовность к ковке, а затем показал ему как надо ковать сталь, что бы она приобрела твердость и гибкость одновременно. Попытался научить его чувствовать металл, и определять качество криниц на глаз, что бы не попасть на подделку. Время пролетело так незаметно, что работу мы уже закончили, когда наступил уже вечер. Первым в бане помылся я, а уж потом мой молотобоец. Ему накрыли обед совмещенный с ужином на кухне, а мне в зале.
После того как я наелся до такой степени, что мне даже не хотелось шевелиться, Василиса принесла мне клинок и точильный камень. Камень я забраковал и пошел сам в мастерскую, где и выбрал то, что должно было подойти для заточки такой стали. Процесс придания остроты достаточно долгий и однообразный. Сначала надо по мокрому грубому камню снять окалину и наметить режущую кромку, потом меняя различные камни доводить уже клинок до нужной остроты. Я удивился, что в мастерской нет простейшего приспособления, которое позволяет крутить круглый камень с нужной для заточки скоростью. Я позвал Скрома, который стоял в дверях и как мог объяснил ему устройство точильни, и какие нужны заготовки для её изготовления. Далеко за полночь мы разошлись по своим комнатам, а Скром отправился к себе домой.
Свое утро я начал с тренировки, боясь, что растеряю навыки владения мечом, отрабатывая один прием за другим. Потом поинтересовался у вставшей Василины где Скром и узнал, что он уже в кузне и ждет меня, а так же что завтрак для меня уже готов.
Пол дня мы потратили на мои доспехи. Мне пришлось добавить дополнительную пластину на грудь и усилить наплечники, так они, по моему мнению, были слабоваты и могли не выдержать рубящего удара, если вдруг я его пропущу. Оставшееся время до вечера мы собирали точильню и подгоняли детали. Скром оказался мастером на все руки и быстро ухватывал то, что от него требовалось. Уже затемно мы закончили изготовление нужных приспособлений и в большом зале я не утерпел и собрал станок для заточки. Мы не удержались и тут же его опробовали. Конечно без должной доводки камень бил по лезвию, но та скорость с какой он вращался и легкость с которой он снимал окалину и шлифовал железо, поразили всех. Я чувствовал себя очень счастливым,— ведь это был первый станок, который был изготовлен и собран при моем непосредственном участии....
21.
Ночью я спал плохо, мне снились кошмары и я неоднократно просыпался. Снилось мне одно и тоже:— какая то волосатая лапа тянулась к моему горлу, а я нег мог ни пошевелиться, ни крикнуть. В конце концов я вспомнил, что как то раз меня выручил примерно в таком же положении мой перстень и перевернул его гербом вверх. Яркая вспышка осветила комнату, а над городом пронесся такой тоскливый и страшный вой, что наверняка многие проснулись. Утром не выспавшийся был не только я. Хозяйка и её дочь тоже зевали и я слышал как Василина жаловалась, что её всю ночь кто то куда то звал и призывал отдать свою кровь, обещая за это горы золота.
А я вспомнил, что мессир мне как то говорил, — у колдунов очень ценится кровь девственниц. Во многих случаях она служит для сильной волшбы и раньше сильные колдуны даже покупали за баснословные деньги дочерей у бедняков. Это что получается, в городе или возле него живет сильный колдун, которому срочно потребовалась кровь девственницы? Интересно для чего?.... Однако работа в кузне отогнала все мои черные мысли и так захватила меня, что закончили мы как обычно поздно вечером.
Уже после позднего обеда, когда луна стала пробиваться через неплотную завесу облаков я заметил на стене непонятную тень от светильника. Она казалось жила своей жизнью и не зависела от мигания язычка пламени. Я вновь перевернул свой перстень, выхватил меч и нанес два удара крест на крест по тени. Наверное со стороны это выглядело очень странным:— вскакивает вооруженный молодец, с шелестом выхватывает меч и рубит воздух возле стены. Однако резкий вой, который заложил уши и не только мне, показал, что мои удары достигли цели.
У стены проявился высокий и худой человек со злым выражением лица. Его раны на груди непостижимым образом стали затягиваться. С моего перстня соскочила малозаметная искорка и скользнула на лезвие моего меча. Блеснул яркий свет и луч синеватого цвета уперся в грудь колдуна. Он схватился за этот луч руками, его лицо перекосилось от невыносимой боли, он вновь завыл словно волк или какой другой зверь, а потом стал истончаться, превращаясь в дым и смрад, пока совсем не исчез в пламени синего света.
— Это что было?— стуча зубами спросила Василина.
