Татары уже целиком выехали на освещенное место. Было их около сотни всадников. Поняв, кто явился причиной ночного переполоха, они ударили стрелами по охотникам. Те яростно отвечали. Стрелками они все оказались неплохими, потому хорошо освещенный татарский отряд начал редеть на глазах. Русских же в темноте, да еще и с освещенного места татары почти не видели, так что те, укрывшиеся за бревнами надолбов, потерь пока не несли. Еще и со стены ударили затинные самострелы... Поняв свою ошибку, татарский сотник что-то протяжно прокричал своим, и находники, развернув лошадей, отступили назад в темноту. Стрелы, впрочем, с их стороны продолжали лететь почти все так же густо. Но и меткости, к счастью, у них не прибавилось. Теперь Рязанцам приходилось стрелять тоже наугад. По сути — зря переводить стрелы, которых осталось не так уж и много.
— Кончай стрельбу! — рявкнул во всю глотку Ратислав — далековато от него оказались оба отряда охотников. — Береги стрелы! Ждем, как все наши на стену залезут! Потом уходим!
Он оглянулся в сторону города. Невольники, уже преодолев ближнюю к крепостной стене линию надолбов, прыгали в ров. Кто-то, подобрав на его дне концы веревок, карабкался на обледеневший вал, пара самых шустрых почти добралась до гребня стены. Чуток погодя, можно начать отступать к первой линии надолбов — нечего ждать, когда сюда подтянутся татарские пешцы. С татарской стороны продолжали лететь стрелы, с глухим стуком втыкаясь в промерзшие бревна и с неприятным посвистом пролетая через проемы меж ними. Ну, пора!
— Отходи-и-им к задним надолбам! — протяжно, поворачивая голову вправо-влево, прокричал Ратьша. — Отходи-и-им!
Потом закинул щит за спину, развернулся и что есть духу, пригибаясь, кинулся к чернеющей на фоне ярко освещенной крепостной стены гребенке надолбов. Добежал благополучно — ни одна стрела даже не зацепила — темно. Укрывшись за бревном, Ратислав осмотрелся. Здесь было посветлее — свет факелов со стены уже доставал досюда. Так, княжич здесь рядом. Первуша тоже рядом у левого бока. Семен слева чуток подальше. Княжичевы меченоши тоже здесь справа от Андрея. Вроде все целы, слава богам! Охотники, кто уже за надолбами, кто подбегает. Отстали четверо, волокущие двоих раненых. Но вот и они протиснулись меж бревнами. На этот раз маленький отряд охотников встал поплотнее — бежали, стараясь держаться ближе к нему — Ратьше.
— Годеня! — крикнул Ратислав. — Живой!?
— Живой, боярин!
Тот оказался саженях в двадцати от воеводы.
— Отправь раненых в город! — приказал Ратьша. — Сами не могут — пошли сопровождающих. Через лаз пусть идут. Только сторожко!
— Понял, боярин!
Чуть погодя, в сторону рва отправились все те же четверо, волокущие двоих. Миновали освещенное место благополучно — стрелы со стороны татар стали совсем редкими, да и убойность их на таком расстоянии заметно упала. Невольники к этому времени все попрыгали в ров. Слышно было, как они там топчутся и гомонят, ожидая своей очереди к свисающим со стены веревкам. Факелы на стене погасили — теперь они были ни к чему, даже, скорее, вредили, освещая карабкающихся на стены. Хоть и было до татар далековато, но для бездоспешного человека и стрела на излете весьма опасна.
— Чу! — поднял руку Первуша. — Опять топот у татар. Слышите? Не конница — пешцы идут. И много.
Ратислав напряг слух. Да — слышен топот многих ног. Ежели прямо сейчас полезут сюда, будет плохо — не успеют все освобожденные невольники на стену влезть.
— Первуша, пойди поторопи, — сказал он меченоше.
Тот кивнул и, добежав до рва, спрыгнул вниз. Сразу же оттуда раздался его голос, раздающий приказы. А Ратьша впился глазами в темноту за татарской изгородью, откуда продолжали лететь редкие стрелы. Покосился на княжича. Отправить в город, пока не поздно? Так ведь не пойдет, паршивец, можно даже не пытаться — вон, как глазенки азартно блестят. Время шло. У татар больше никакого движения слышно не было, только перестук копыт коней конных стрелков, продолжающих вялый обстрел.
А потом, как-то разом из тьмы хлынули пешие татары. И было их много — несколько сотен. Они быстро преодолели освещенное факелами и жаровнями место за изгородью, пролезли через дыры в ней и беспорядочной толпой кинулись к крепостной стене.
Такую кучу не удержать, понял Ратислав. Сомнут. Глянул на стену. На стене взревел рог, трубя тревогу. В темноте видно плохо, но можно различить, как по веревкам продолжают лезть полонянники, бабы, в основном. Мужики, слышно, гомонят во рве. У баб лезть по веревкам не получалось — нет привычки, да и ослабли, потому они больше просто вцеплялись в веревки, а воины на стене втягивали их наверх. Ратьше стало ясно, что всем забраться на стену не успеть. Надо уходить — весь его немалый воинский опыт кричал о том, что три десятка воев на стене будут стоить больше, чем полсотни замученных, избитых невольников. Да еще неизвестно — удастся ли задержать врагов так надолго, чтобы все оставшиеся успели спастись. А охотникам-то не спастись уж точно: с наступающими на пятки преследователями лаз открывать нельзя, а по веревкам забраться, если кому и удастся, то троим-четверым, вряд ли больше. Однако душа воина-защитника не хотела слушаться холодного разума. Остановить такую тьму татар, конечно, не получится, но задержать... Хоть ненадолго... Ладно! Поробуем!
— Бить по пешцам! — крикнул Ратислав и, выпрямившись во весь рост и уже не прячась, начал слать стрелы в бегущих к ним татар, так быстро, как только мог. Его примеру последовали все охотники.
У дальней линии надолбов татары скучились в плотную толпу, не успевая пролезть в щели меж бревнами. В эту толпу и слали стрелы почти не целясь — благо промахнуться было невозможно. Кого-то из татар стрелы настигали, когда они протискивались меж бревен. Такие оставались висеть меж ними, не давая другими идти дальше, потому через надолбы их пока проникло совсем чуть. Правда здесь татары, поняв, что им противостоит серьезный противник, да еще и со стены жалят самострельные стрелы, сбивались в плотный строй, закрывались круглыми металлическими щитами и наступать пока не спешили.
Теперь Ратислав смог их рассмотреть. Это были булгары, видимо насильно пригнанные сюда под Рязань завоевателями. Впрочем, они могли оказаться и воинами булгарских князей, добровольно перешедших на сторону монголов. Гунчак, помнится, рассказывал, что были и такие.
Тем временем, стрел в туле становилось все меньше, а булгар по эту сторону надолбов все больше. Правда, вперед они все еще не двигались, собираясь в ровные ряды. Улетела во врагов последняя стрела. Ратьша пошарил по тулу за спиной в надежде, что осталась еще хоть одна, но нет — все стрелы вышли. Он глянул вправо-влево. У его соратников было то же самое: они засовывали луки в налучья, готовились к рукопашной, перебрасывая щиты на грудь и вытаскивая мечи и топоры. Человек пять только добивали последние стрелы из тулов. Нужно было уходить, тем более, уже почти все вражеские пешцы перебрались через дальние надолбы и ровный строй пока небыстро двинулся в их сторону.
Ратислав вновь глянул на городскую стену позади себя. Бабы, похоже, забрались все. Сейчас по веревкам карабкались мужики. Но внизу во рве все еще слышался гомон и голос Первуши, подгоняющий нерасторопных. Похоже, все равно кому-то не повезет — не успеет. Хотя таких не должно быть слишком много. Все. Уходить надо!
— Уходим! — крикнул он уже вслух, поворачиваясь вправо. — Уходим! — теперь влево. — Уходим лазом! Пошли!
Щит, взятый было в левую руку, снова за спину, разворот и — ходу! Ходу! Только добежать вначале до того места во рве, где распоряжается Первуша, кликнуть того с собой. Добежал до края рва, заглянул. Много еще народу. Много! Поболее полусотни. Толкутся у ближней к городу стенки рва, гомонят, оглядываются со страхом. Увидели Ратислава, так аж присели — пуганые...
— Первуша, со мной! Быстро! — крикнул.
Первуша оглянулся, понятливо кивнул: бежать к лазу по дну рва — увяжутся полонянники, устроят там кучу-малу. Он подскочил к краю у которого стоял Ратьша, подпрыгнул, уцепился за бревна, подпирающие стенки, подтянулся... Ратислав протянул ему руку, тот дотянулся, ухватился, Ратьша рванул... Уф! Вытянул! Немного помог подоспевший к этому времени Семен. Они уже повернули направо в сторону входа в лаз, когда Ратислав бросил взгляд назад на надолбы и не поверил глазам: там остались трое. Встали у щелей в бревнах, прикрылись щитами, мечи обнажены... Княжич с меченошами, кто же еще!
Сердце защемило. Не было даже злости на глупого мальчишку: во времена оны, может, и он Ратислав повел бы себя так же, спасая людей даже ценой собственной жизни, не считая, что выгодно, а что — нет. Но бестолковых глуздырей надо было спасать. Кричать, что б бежали за ними — без толку, не послушает княжич и ближников своих не пустит. Тащить за шкирку? Невместно — урон княжьей чести. А что остается? Ничего больше...
— За мной! — крикнул своим меченошам и кинулся к надолбам, у которых решили встать насмерть парнишки.
На бегу Ратьша оглянулся. К его удивлению кроме Первуши и Семена за ним увязались еще трое охотников, одним из которых оказался Годеня. Видно задержались, решив подождать воеводу. Ратислав подбежал со спины к Андрею. Для уговоров времени уже не оставалось — булгарские ряды пешцов совсем близко. Он схватил княжича за поясной ремень, вздернул вверх, перекинул через правое плечо и кинулся назад ко рву. Опешивший от такого обращения наследник рязанского престола спервоначалу даже и не сопротивлялся. Взбрыкнул только когда оба оказались уже на краю рва. Но тут Ратьша и сам его опустил на землю, все же продолжая придерживать за пояс. Их тут же окружили, отгораживая от наступающих врагов меченоши и трое охотников.
— Ты...! Ты...! — задохнулся от возмущения Андрей.
— Угомонись, княжич! — рыкнул на него Ратислав. — Умереть еще успеешь. А пока поживи чуток.
— Да ты...! Да я...! — малость сникнув, но все еще продолжал возмущаться Андрей.
— Тихо! — еще раз прикрикнул на него воевода. — Нишкни! Дай подумать!
А подумать было, о чем. Булгары уже пролезали через ближнюю линию надолбов. Хорошо хоть опять строились, вперед двигаться не спешили. Да и со стены по ним лупили теперь не только из самострелов, но и из обычных луков. И лупили густо, видно по тревоге все вои поднялись на стену. Однако скоро враги окажутся по эту сторону и тогда... Бежать по краю рва в сторону лаза? На глазах у булгар? Увяжутся, не стерпят! Прыгать в ров и бежать туда же по его дну. Тут уже увяжутся свои и снова лазу конец. Хотя, когда речь идет о спасении жизни наследника... Да пес с ним, с лазом. Значит лучше вниз в ров.
— Прыгай вниз! — подтолкнул Ратислав Андрея к краю рва.
— Не буду! — в голосе княжича слышны были подступившие слезы. Обиды? Злости? Или и того и другого разам? — Не буду прыгать! — уже явственно всхлипнул он. — Людей что? Бросим? — мотнул головой назад.
Вот ведь! Спихнуть упрямца вниз? Высоко если не будет готов к прыжку покалечится, а если совсем не повезет, то и убиться может. Прыгать вместе с ним, опять взвалив на плечо? Тоже плохо — княжич в броне не так уж и легок. Покалечиться можно обоим. Больше Ратьше думать не дали. От строя уже преодолевших вторую линию надолбов булгар в их сторону выгнулась часть первой шеренги, образуя широкий клин со здоровенным облаченным в пластинчатый доспех воине на своем острие. На голове воина островерхий шлем с закрывающей лицо стальной жуткого вида личиной, в руке изогнутый меч. Такие не часто, но встречал Ратислав у ближних телохранителей булгарских князей. Биться им можно было и с коня, и в пешем строю. С обоих боков булгарина прикрывали по воину в доспехах попроще, но тоже не из дешевых. С боков от этих и чуть позади — воины, образующие клин, тоже вооруженные, насколько рассмотрел Ратьша, весьма неплохо.
Острие клина метнулось к плотно сбившейся кучке Рязанцев, застывших на краю рва. Первым, до кого добрался булгарин в личине, оказался воин из охотников. Был у того простой кожаный доспех и деревянный щит, обтянутый бычьей кожей. В руке — топор. Справа и слева от него тоже охотники, один из которых Годеня. Булгарин оказался невероятно быстр и силен. И хоть охотник, судя по ухваткам, воем был бывалым, продержался он против своего противника совсем чуть. Удар и от подставленного под него щита откалывается верхняя часть, повисая на лоскуте обтяжки. И сразу же, отбив щитом топор, которым рязанец попытался достать булгарина, тот ответным ударом развалил пополам шлем и голову охотника.
Не давая никому опомниться, гигант сделал шаг вперед, распихивая Годеню с товарищем, оставляя их на прикрывающих его с боков воинов. И вот он уже перед Ратиславом, едва только и успевшим вынуть меч из ножен и перекинуть щит на грудь. Впрочем, Ратьша успел еще и отшвырнуть за спину, рыпнувшегося было вперед княжича. Натиск вражеского воина был страшен. Махнув справа налево своим мечом поверх ратьшиного щита, он попытался снести ему голову. Ратислав вовремя отпрянул на шаг назад, уперевшись спиной в щит княжича, попытался достать своим мечом булгарина в бедро. Тот легко отбил удар нижним краем своего щита и тут же ударил им в щит Ратьши, вложив в удар весь свой немалый вес. И лететь бы воеводе от такого удара на дно рва, но тут опять помог Андрей, упершийся всем телом в свой щит, а щитом в спину Ратислава. Вдвоем булгарина удержать удалось, только попятились оба еще на полшага. Великан вновь взметнул меч над головой, собираясь, должно, разрубить ударом сверху голову Ратьши, так, как он только что сделал это с охотником. Ратислав вскинул вверх щит. Удар! Оковка щита, к счастью, выдержала, но руку удар отсушил, щит бессильно опустился. Торжествующе взревев, булгарин вновь взмахнул мечом, намереваясь развалить русского от плеча до пояса наполы. Щит, чтобы добавить силу удару, он отвел в сторону, открывая грудь и живот...
Ошибся булгарский витязь — нельзя так с ним, Ратиславом. Отсушенная рука — уловка, в порядке рука у Ратьши, а булгарин раскрылся. Чешуйтатые наборные латы хорошо держат удары сверху и прямые удары, а вот если изловчится и нанести колющий удар снизу, попав под нижний край чешуй, тут их можно пробить. Булгарин же в замахе еще и откинулся чуть назад, так, что нижний край чешуй между животом и грудью даже слегка встопорщился. Вот сюда-то и вбил острие своего меча Ратьша, упершись в его навершие левой 'отсушенной' рукой, чтобы увеличить силу удара. Меч, шедший вначале туго, внезапно словно провалился в утробу булгарина чуть не до половины. Тот хрипло вскрикнул и согнулся пополам. Ратислав, уперевшись ногой в подставленное оплечье, с трудом выдернул клинок, оттолкнул в сторону упавшее на колени тело врага, издал боевой клич и кинулся на булгариина, бьющегося с Годеней — видно было, что туго тому приходится.
Этот булгарин тоже был укрыт доспехом с макушки до ступней. Вот в незащищенную ступню и уколол острием меча его Ратьша, пробивая плотую кожу сапога. Татарский прихвостень зашипел, невольно опустил щит, пытаясь прикрыть раненую конечность и тут же в левую открывшуюся ключицу ему врубился топор Годени, круша доспех и кости. Кончено и с этим. Но третий булгарин, составляющий острие клина успел расправиться со вторым охотником из отряда Годени и насел на Ратислава справа. Покончил с ним боярин быстро. Хоть и тут помог княжич, все же вылезший у него из-за спины. Все меченоши со своими супротивниками справились самостоятельно. Булгарский клин лишившийся своего острия, да еще и изрядно прореженный стрельбой со стены, отступил к своим.
