— Пойдем и мы, — обратился Ратьша к ближникам. — Ничего нового тут больше не увидим, а камень поймать можем легко. — И сам первым направился вниз со стены.
Остаток дня просидели в осадной клети, стенки которой вздрагивали от ударов, передающихся от попаданий камней в крепостные стены. Сверху с потолка тонкими струйками сыпалась земля. Здесь же поужинали. Время от времени Ратислав выходил из клети, поднимался на башню. Дважды приезжал Великий князь. Горестно смотрел, как рушатся рязанские стены.
Обстрел воротных башен татары почти прекратили — слишком мощными те оказались, проще было порушить стены рядом с ними, что они и делали. У башен оказались снесенными крыши, разбиты заборола, кое-где выбиты бревна из их тела, и только. Окованные железом ворота почти не пострадали. А вот стена с обеих сторон башен неумолимо разрушалась. Понятно стало, что защитники будут иметь дело с пятью проломами в напольной части стены. Четырьмя с боков башен, не слишком широкими — саженей в пятнадцать-двадцать каждый. И большим проломом между Исадскими и Ряжскими воротами. Здесь пролом обещал быть шириной не меньше сорока саженей. Еще один громадный пролом саженей в пятьдесят пороки проделывали левее Южных ворот. Дело в южной части Стольного града двигалось медленнее, но к ночи, судя по всему, татары добьются своего и там. Два тарана встали напротив ворот в проеме, открытом для них в татарской городне. Саженях в ста от города. Почему-то дальше они не двигались, чего-то выжидая.
Камнеметы прекратили свою страшную работу, когда совсем стемнело. В напольной части города. В южной части пороки еще стреляли — оттуда раздавался скрип натягиваемых канатов и удары камней, крушащих бревна. А здесь, в местах, предназначенных для штурма, между Исадскими и Ряжскими воротами, а также с обеих сторон от них, стена возвышалась над гребнем вала, где на сажень, где на полторы. Собственно, стены, как таковой, там уже не было. Была куча бревен, перемешанных с глиной и камнями бутовки. Бревна попадали в ров, часть их застряла на валу, облегчая подъем на него врагам. Часть упала внутрь города на крыши осадных клетей и дальше, мешая защитникам быстро добираться до проломов, когда начнется приступ. А, главное, торчащие во все стороны бревна мешали держать в проломе сомкнутый строй. Потому, как только закончился обстрел, Ратислав распорядился растащить обломки бревен на остатке стены.
Застоявшиеся и измученные томительным ожиданием вои рьяно взялись за работу. Им на подмогу подоспели мужики — горожане и беженцы с окрестных сел и деревень. Они успели. К началу приступа в проломах стало можно встать сомкнутым строем.
Сам Ратислав с ближниками все это время стоял на уцелевшем участке стены рядом с самым большим проломом, то поглядывая, как идет дело с разборкой завалов, то вглядываясь в сторону татарского стана. А там царила гнетущая тишина и неподвижность. Ровно горели россыпи огоньков лагерных костров. Никаких подозрительных звуков, или признаков передвижения войск. Даже у пороков, освещенных татарскими факелами, никого видно не было. Затихли и татарские стрельцы за городней — ни одной стрелы в работающих на стене защитников не летело. Было во всем этом что-то жутковатое. Казалось, уж лучше бы самый жестокий приступ, чем такое вот странное затишье. Вызвездевшее небо безучастно смотрело сверху на обреченный город. Луна пока не взошла, и темноту рассеивал только свет многочисленных факелов на стене и татарской городне.
Приступ начался ближе к полуночи. В стороне татарского стана, как-то разом вспыхнуло множество факелов. Факелы не слишком быстро двинулись в сторону города, приблизились к внутренней стороне татарской городни. Здесь у открытой для приступа ее части остановились. В свете бьющегося под резким ветром пламени факелов поблескивали доспехи и оружие врагов. То же происходило у остальных четырех проломов напольной части крепостной стены. Со стороны Южных ворот все еще слышался грохот камнеметов.
Все это Ратислав наблюдал с не порушенной части стены совсем близко к большому пролому. Тому, который находился между Ряжскими и Исадскими воротами. Услышав, что в татарском стане началось движение, он и его ближники белками взлетели наверх. Андрей со своими меченошами тоже не отставал. Ратьша даже не пытался запретить ему подниматься на стену — знал, что без толку. Неподалеку у бойниц пристроились стрелки, уже начавшие пускать в застывший строй татар стрелы. Бесполезная трата припаса — далеко, а враг хорошо одоспешен. Ратислав крикнул вдоль боевого хода, чтобы прекратили стрельбу. Его послушали.
Заскрипела натягиваемая тетива затинного самострела. Вот из него можно. В самый раз. Щелк! Громадная стрела, мелькнув оперением в свете настенных факелов, упорхнула в сторону татар. Попала в кого, или нет, не разобрать — темно и далековато. Через какое-то время татарский строй зашевелился, а потом раздался в стороны. К чему бы это? Ага, понятно — из темноты со стороны лагеря показались невольники, тащившие что-то тяжелое. Двигались ватажками по полтора-два десятка. И ватажек таких было много. Что это такое они несут? Невольники приближались. Уже преодолели места, где когда-то стояли ряды надолбов. Скоро окажутся совсем рядом с засыпанным рвом.
Наконец стало понятным, чего несут невольники. Лестницы! Длинные широченные и, должно быть, весьма тяжелые — сколоченные из толстых жердей, почти бревен. Тащили они их явно из последних сил, шатаясь, оскалив зубы от страшного напряжения — теперь в свете факелов крепостной стены загнанных еле живых мужиков видно было достаточно хорошо. Ни один рязанский воин не выпустил в своих ни одной стрелы. Невольники пересекали засыпанный ров, ставили лестницы на попа и роняли их на скат вала. Плотно одна к одной. Получалось это у них, не смотря на всю их изможденность, довольно ловко — похоже было, что татары их где-то заранее натаскали. Лестницы со стуком падали на обледенелый склон вала, а защитники города безмолвно смотрели на это. Воин, стоящий неподалеку от Ратислава, крикнул:
— Что же вы! Лезьте по ним сюда к нам!
И кто-то услышал этот призыв. Тот, кто еще не совсем отупел от голода, мороза и непосильной работы. С десяток человек, пригибаясь, бросились к лестницам и, подгоняемые страхом, стали быстро карабкаться вверх к гребню вала. Тут же проявились, затихшие было татарские стрелки за городней. Видно относительно бегства невольников у них было строгое приказание — чтобы другим неповадно было. Скрип луков, щелканье тетив. Невольники один за другим покатились с лестниц вниз. Малость запоздало со стен ответили, заставляя татар спрятаться за укрытием. До верха успели добраться только двое. Они упали на руки укрывавшимся до времени за остатками стены воям. Кто-то поволок их к ближайшему входу в осадную клеть.
Больше никто из невольников попыток бежать не делал. Они уложили лестницы плотно одна к другой на скат вала и, повинуясь приказаниям своих хозяев, убрели за татарскую городню, скрывшись в ночной темноте. Длина лестниц была хорошо рассчитана, и ее хватало до самого верха остатка стены. Ширина каждой из них позволяла биться в ряд не менее чем трем воинам. Как уже было сказано, лестницы лежали одна к одной, и это позволяло наступать находникам плотно, бок о бок.
Снова над местом будущего сражения повисла томительная предгрозовая тишина. Нарушил ее стон-вскрик справа и слева и скрип снега под гигантскими полозьями. Это невольники сдвинули с места и поволокли к воротам тараны. Тут же по застывшим рядам готовых к приступу татар прошла волна и они, лязгнув оружием и доспехами, двинулись вперед.
Снизу послышались голоса сотников, отдающих приказы. Рязанские воины начали быстро заполнять пролом, выстраиваясь плотными рядами, прикрываясь ростовыми щитами, ощетиниваясь копьями, заменяя живой стеной порушенную крепостную стену. В них полетели стрелы татарских стрелков из-за городни. С уцелевшей части стены рязанские защитники ударили из луков и затинных самострелов в ответ.
Татары наступали без строя, но кучно. Скоро их стало можно рассмотреть получше. Таких воинов Ратьша ни разу не встречал. Кто это был? Сами монголы? Вряд ли — те, по слухам, не любят биться в пешем строю. Скорее всего 'союзники' из покоренных народов. Полузакрытые шлемы, панцири с оплечьями, полуростовые овальные щиты. Сильные воины, судя по всему.
Когда враги приблизились к стене на расстояние убойного выстрела из лука, Рязанцы начали слать в них стрелы. Враги вскинули щиты, прикрываясь сверху. Больших потерь обстрел не наносил. Совсем скоро плотная толпа, поблескивающая шлемами и панцирями в свете факелов, остановилась перед засыпанным рвом, словно собираясь с духом перед последним рывком на вал. Стрелы продолжали сыпаться и на выстроившихся на валу защитников, но ростовые щиты позволяли и им пока избегать ощутимого урона. Ратислав глянул вправо и влево вдоль стены. Насколько ему было видно, татары приготовились к штурму у всех проломов. Тараны продолжали медленно, но неумолимо приближаться к воротам.
Со стороны замерших у рва татар донесся вой труб, грохот барабанов, и плотная масса врагов, издав хриплый боевой клич, ринулась к лестницам. Рязанцы, стоящие в проломе, хорошо подготовились к встрече. Едва штурмующие успели добраться где-то до середины лестниц, сверху на них покатились бревна, взятые защитниками из разрушенной стены. Бревна были толстыми, тяжелыми и смели первую волну наступающих напрочь. Боевой клич сменился воплями ужаса и боли. Но татары быстро оправились и вновь начали карабкаться наверх. Вот только сверху на них продолжали лететь бревна, а у части лестниц от их ударов сломались ступени, и теперь враги не могли наступать сплошной стеной, в их рядах появились разрывы. Новые, катящиеся сверху бревна, легко сметали и их. Если кому и удавалось добраться до гребня вала, тех легко опрокидывали стоящие там несокрушимой стеной защитники. Правда, при этом им приходилось приоткрываться, высовываться из-за щитов. В них успевали попадать татарские стрелы, поток которых нисколько не ослабел. Открываться приходилось и для сбрасывания бревен. Потери на валу заметно возросли.
Раненых и убитых вытаскивали из-под ног защитников и сносили на крыши осадных клетей, где ими занимались лекари и женщины из горожанок и беженок. Мертвых, избавив от доспехов, стаскивали вниз к основанию внутренней части вала и укладывали в ряд. Здесь уже ходило несколько священников, начавших отпевание. Раненых тоже разоблачали, снимая с них боевое железо, перевязывали и заносили, кого в клети, а кого в ближние к крепостной стене дворы. Снятый доспех наскоро чистили от крови и передавали неодоспешенным воинам. Пока воинам — до горожан и смердов черед еще не дошел.
Татары продолжали лезть наверх, Рязанцы продолжали сбивать их бревнами, колоть копьями, рубить топорами и мечами. То же самое происходило во всех пяти проломах напольной части стены. Грохот катящихся бревен, звон стали и яростные крики сражающихся поднимались к черному ночному небу, равнодушно мерцающему холодными огоньками звезд.
Воины, стоящие на стене рядом с Ратиславом, посылали в наступающих стрелу за стрелой. Горожане и беженцы подтаскивали им новые тулы с боевым запасом. Кто-то, стоя на самом краю пролома, метал в татар камни. К стреляющим присоединился княжич Андрей со своими меченошами. Стрелял и Гунчак, раздобывший где-то лук и тул со стрелами. Татарские стрелки отвечали им, но не слишком густо — большая часть стрел летела в защитников Рязани, закрывавших пролом.
Запала первой волне штурмующих хватило, где-то, на полчаса. Потеряв до половины своих, они откатились за городню в темноту ночи. Никто им в этом не препятствовал, не гнал плетками обратно на вал, как это было в сражении на подступах к Рязани. Видно монголы решили, что их 'союзники' сделали все, что было в их силах. Осмотревшись, Ратислав понял, что приступ отбит по всей протяженности стены. Соседи управились с этим даже раньше их.
На какое-то время воцарилось затишье, нарушаемое только стонами раненых татар, оставшихся в куче тел у подножия крепостного вала. Отступающие почему-то не озаботились тем, чтобы прихватить их с собой. Даже татарские стрелки прекратили обстрел, понимая, что вряд ли нанесут большой урон сплошь закрытому щитами строю русских. Рязанцы продолжали стоять плотной стеной на гребне вала, справедливо полагая, что на этом еще ничего не закончилось. Вскоре Ратьша заметил, что у освещенных факелами татарских пороков замелькали тени. Потом послышался скрип сгибаемых рычагов камнеметов.
— Берегись! — крикнул он вниз, стоящим в проломе воинам. — Сейчас камни бросать будут!
Сотники и воеводы, руководящие обороной этого участка стены, тоже сообразили, что сейчас произойдет и начали выкрикивать приказания своим людям. Стена щитов в проломе дрогнула. Ряд за рядом, начиная с заднего, воины спрыгивали с уцелевшего основания стены и укрывались за ним. Успели уйти все. Удар рычагов камнеметов, гул приближающихся камней. Часть из них попала в вал, сломав две-три лестницы, уложенные невольниками. Часть улетела в город. Несколько снарядов ударило в остатки стены, выломав пару бревен. Никаких потерь защитникам они не нанесли. Сделав еще один залп, татары угомонились, поняв, что толку от обстрела немного.
Справа и слева раздался грохот. Что еще? Ратьша осмотрелся. Понятно — заработали подтянутые к воротам тараны. На крыши им тут же полилась расплавленная смола. Следом полетели зажженные факелы. Смола вспыхнула, рассеивая тьму языками красного пламени. Но толстый слой обледенелых шкур не желал заниматься, и горящая жидкость бессильно стекала на землю. Немного погодя, на левый таран с верхней боевой площадки башни Исадских ворот упала пара бревен. Благо разрушенная крыша теперь это позволяла. Заметного ущерба тарану бревна не нанесли — слишком основательно он был построен.
А из черноты ночи вновь показались ватажки невольников, несущих лестницы. Добравшись до вала, они начали менять разбитые лестницы на целые. На призывы со стены они не обращали внимания, даже не смотрели наверх, то ли боясь расправы следящих за ними из-за городни татар, то ли уже просто отупев от холода, голода и смертельной усталости. Лестницы заменили быстро. Да и не так уж много их пострадало. Уходя от стен, невольники прихватили раненых татар, стонущих у подножия вала. Снова воцарилось затишье, нарушаемое только грохотом таранов и далекими ударами камней в южную стену города.
Недолго длилось это затишье. Снова замелькали огни факелов, послышался хруст снега под множеством ног. Из тьмы ночи показалась новая толпа врагов. На этот раз это были совсем другие воины. В вороненых доспехах и черных одеждах. Готовились к бою они не долго. Рев трубы, и черная, чернее самой ночи, толпа ринулась к городу.
И опять, допустив степняков до середины вала, взметнулись над головами Рязанцев бревна. Миг и они покатились вниз, сбивая наступающих врагов. Но снова защитникам пришлось рушить плотную стену щитов и опять татарские стрелы взяли с них дань смертью. Первая волна отхлынула, добавив к куче трупов в светлых доспехах темные тела. Но черные оказались злее и упорнее. Издав леденящий кровь визг, они снова кинулись к гребню вала. А Рязанцы что-то замешкались и бревна полетели вниз как-то не дружно. Скольких-то находников они сбили, но остальные, счастливо миновавшие встречи с рязанскими гостинцами, добрались до защитников. Пошла рукопашная. Враги перли плотной волной снизу, стараясь столкнуть русских с гребня вала многолюдством, те не уступали, задние упирались щитами в спину передних. Передние же сталкивали врагов вниз своими щитами, рубили мечами и топорами, кололи копьями. Конечно, биться сверху было сподручнее, и русские, пока что, уверенно держали наступающих татар. Вот только татарские стрелы... Стрелы продолжали разить, вынужденных приоткрываться в сутолоке рукопашной защитников города.
