— Да. На том объекте, что в Карпатах нашли, была одна такая штука... В общем, если посадить за мониторы оператора, он способен на экранах рассматривать все в радиусе нескольких сот километров от места, где установлен маркер. Там, правда, не во всем разобрались — трудно следить за движущимися объектами или вовремя останавливать просмотр. Камера как бы летит птицей — ты видишь все с небольшой высоты, но если пытаешься рассмотреть детали, или остановиться, птица как бы сопротивляется. Заглядывать в подземные помещения тоже непросто. Но если приловчиться, то можно получить своего рода сказочное "яблочко на тарелочке" — видеть все, что пожелаешь. Очень полезная штука при разработке деталей плана "Крайние меры". Кстати — если покопаться в фольклоре разных народов, описания многих устройств корабля встречаются нередко. Причем был случай, когда эпизод в одной из сказок помог разобраться с дополнительной функцией биореактора. Это вызвало фурор, появилась даже гипотеза, что...

— Стоп! Так, получается, сейчас нас могут рассматривать через это "блюдечко"?!

— В принципе могут. Только зачем им это надо? Операторов немного, они должны спать, есть, ходить в туалет, наконец, просто давать отдых глазам. Зачем тратить их драгоценное время на разглядывание этих никому не нужных зарослей колючек? Сейчас, на стадии "Сев", все их внимание приковано к городам и военным объектам. Если где-то элита дает сигнал, что у них большие проблемы, туда сразу начинают усиленно поглядывать. Далее дело техники. Если, допустим, танковый полк сумел разгромить все отряды, высланные против него, операторы находят этот полк, фиксируют точки наведения. Далее там открывают переходы, откуда вываливаются десятки тысяч свинок. Как вариант — корректируют огонь орудий и реактивных систем. В каждом регионе элитники на этот случай держат две-три артиллерийские группы, способные в несколько залпов организовать лунный пейзаж на территории в несколько квадратных километров. А на самый крайний случай из портала могут выкинуть атомный заряд или баллон с нервнопаралитическим газом. А получив доступ к термоядерным арсеналам, быстро накопируют мощных зарядов для подрывов в высоких слоях атмосферы над проблемными районами — электромагнитный импульс прикончит всю электронику. Хотя на начале стадии "Сев" применение оружия массового поражения не приветствуется. Вроде бы. И слышал я, что есть еще одна технология, где из сетки точечных порталов, вроде тех, через которых сбрасывают крыс, выливают сотни кубов напалма, заливая им огромную площадь. С нефтепродуктами у них проблем нет — сырья хватало всегда. Тот же торф можно из сибирских трясин кубическими километрами таскать — никто не хватится. Так что напалма, как я понимаю, у них много. Или выкинут из таких же рассеянных порталов авиабомбы — штук по триста на каждый квадратный километр территории, где были замечены признаки организованного сопротивления. Боеприпасов у них тоже много и на стадии "Сев" арсеналы предусмотрено пополнять, используя захваченное вооружение и сырье. Способов решить проблему "окопавшихся героев" у них очень много...

— И что? Спрятаться от этих камер никак нельзя?

— Я не специалист. Не знаю. Знаю лишь, что навестись на движущиеся объекты им гораздо труднее. Поэтому атаковать корабли так и не научились. В институте этими делами ведь не все занимались — основной массе информацию не очень-то давали. Болтал, правда, народ много. Я ведь от операторов это все и узнал. Милые люди — тоже на Гитлера никто из них не похож. Под самым институтом пруд городской. Чистый, глубокий, вода ключевая. Зимой все замерзало, и там устраивали грандиозный каток — весь город там собирался. Красивое место... приятное... Операторы многие, делая перерыв, выскакивали на улицу, цепляли коньки, гоняли несколько кругов и мчались назад. Любили они почему-то это дело. Потом, прежде чем вернуться, в стайку сбивались под моим окном — покуривали и байки травили. Приоткроешь его аккуратно, в режим проветривания, и слушаешь, о чем они там разговаривают. Интересная у них жизнь — много чего им на глаза попадалось...

— Слыхал, что Рощин говорил? Если эти операторы попадутся народу в руки — хана им всем. И радуйся, если и тебя заодно не шлепнут — не прикидывайся невиноватым.

— Я прикидываюсь? Что вы — мне это незачем уже. У меня очень сложный перелом ноги — без медицинского ухода шансы на успешное срастание мизерные. В лучшем случае буду сильно хромать, в худшем — костыли. С глазом тоже проблемы, да и второй видит не очень... И это еще не все... А где вы здесь видите медицинский уход? Если я все это переживу — что за жизнь потом будет? Стоит ли ею дорожить? И смысл? Если, в итоге, дело, которому я отдал столько лет, привело к таким последствиям, то зачем жалеть себя? Калеку... Земля больна человечеством — мы просто хотели ее вылечить. Я не думал, что все это будет так... Жестоко... Да, в этом есть и моя вина, но...

Тохе знакомиться с акустическими плодами натужных рефлексий Богданова было неинтересно — его волновало другое:

— Слушай — а куда это ты вообще сейчас едешь? С этими мужиками? Погода-то нелетная, чтобы кататься вот так, непонятно зачем. А?

— Юноша — а вы попробуйте хоть раз подумать сами. Рощин, как я понимаю, хороший специалист по атомным зарядам и имеет возможность такой заряд достать, а его друг артиллерист или ракетчик. И им теперь точно известно, что институт располагается в Верхнеглинске — они знают, где "гнездо главных злодеев". Больше не буду мешать вашему мыслительному процессу, но на всякий случай предупрежу: если у вас в этом городке имеется ценное имущество или родственники — возможны серьезные проблемы. Эти люди очень целеустремленны — я уже успел в этом убедиться.

Тохо ошеломленно присвистнул:

— Выходит, все ваше змеиное гнездо могут прихлопнуть урановой мухобойкой? А ты, значит, останешься в сторонке — любоваться на их вознесение в небеса? Офигенно устроился — все ваши конькобежцы откинут свои коньки, а ты, получается, все это переживешь...

— Не переживет, — спокойно, четко и равнодушно произнесли за спиной.

Это было очень серьезно — это голос Юльки.

Затем что-то щелкнуло и тут же над левым ухом громыхнуло так, что Тоха едва не заорал от болевого удара по барабанной перепонке. Одновременно с грохотом под носом Богданова расцвела кровавая язва, разбросив вокруг себя брызги крови и обломки зубов. Голова калеки дернулась, макушка откинулась, будто раскрываемая форточка, вывалив на вялую траву что-то омерзительно-склизкое. Тело выгнулось, затряслось в конвульсиях — совсем как Паша недавно.

Рощин и Синий вскочили как синхронизированные "Ванька-встаньки", схватились за оружие, недоуменно уставились на агонизирующего Богданова. Тоха, обернувшись, трясущейся рукой указал на Юльку:

— Это она! Это она! Дура психованная! Я чуть не оглох! Я знал, что она кого-нибудь убьет! Я знал!!! Она же на всю башку ушибленная!

Юлька, поднявшись с колена, демонстративно-небрежно повесила автомат на плечо, с хладнокровной наглостью заявила:

— Все когда-нибудь умрут. Этот сдох чуть быстрее. Непринципиально.

Синий, осторожно косясь на Юльку, приблизился к затихшему Богданову, зачем-то потрогал пульс, с чувством, надрывно, явно не желая осквернять момент смерти вульгарностью ненормативной лексики, произнес:

— Махатма Карамчанд Ганди #1!

#1 Махатма Карамчанд Ганди — один из руководителей движения за независимость Индии от Великобритании. Известен также своей философией ненасилия — сторонник мирных перемен.

Затем, правда, не удержался — выматерился коротко и незатейливо.

— Юль... Юль... Юль — ты что, — будто не веря в случившееся забормотал Олег, уронив свою лопату.

Шизофреничка, присев на свое место, спокойно ответила:

— Ну простите — не сдержалась. С нервами у меня что-то сегодня не в порядке. Да ничего страшного. Если тебе нетрудно — выкопай еще одну могилу. Не хотелось бы, чтобы ЭТО лежало в одной яме с Пашей.

По мнению Тохи, один другого стоил, и логично было закопать их где-нибудь в районе помойки, желательно в обнимку. Но спорить он побаивался. Да и зачем спорить — копать-то Олегу. А еще он боялся реакции Рощина. Тот молчал, исподлобья буравя Юльку пронизывающим взглядом. Он что-то решал.

Лысый, разбуженный стрельбой и матерными выкриками Синего, удивленно захлопал глазенками, изучая тело Богданова:

— Опа — он жмур! Вы тут че натворили?

На Лысого внимания никто не обратил — он так и остался сидеть на грязном одеяле, изумленно осматривая место преступления. Но Рощин, наконец, соизволил открыть рот:

— Красавица — ты зачем это сделала?

— Не удержалась, — спокойно ответила Юлька.

— Я догадался... Ты хоть понимаешь, что наделала?

— Не полная дура — одной гадиной на свете меньше стало.

— В принципе верно, но даже от гадин польза бывает. Яд, допустим, змеиный, лечит больных.

Тоха прыснул — нервно рассмеялся:

— Да вы оба психи!!! Яд блин... змеиный!.. Я не могу!.. Тут человека пришили у всех на глазах, а он про яд сказки рассказывает!.. Про змеиный!.. Спасибо, что сколопендр не помянул!.. Хоть билеты сюда продавай — цирк бесплатный!..

— Рот прикрой, а то помогу, — тихо, но как-то очень убедительно приказал Рощин.

Тоха моментально заткнулся, не желая сталкиваться с сомнительной помощью, а суровый мужик вновь обратился к Юльке:

— Нам эта гадина нужна была. Она к гнезду нас должна была вывести. Мы все кубло хотели накрыть. И что теперь нам делать?

— Да знаю я, — так же спокойно ответила Юлька. — Я слушала, о чем он с Антоном трепался. Довел меня своим трепом — не сдержалась. Да и зачем он вам? Я так поняла, у вас в грузовике атомная ракета или что-то в этом роде. Вы ее хотите привезти в их институт и взорвать. Зачем вам была нужна эта падаль?

— Ну мать-мать-мать!!! — Синий хлопнул себя ладонями по вискам: — Рощин — похоже, все присутствующие знакомы с нашим маленьким секретом. А может его уже вообще все знают, и прямо от моста нам ковровую дорожку до института постелют?

— И ты тоже заткнись, — рявкнул Рощин, и спокойно продолжил: — Девочка — да мы ведь не знаем, где этот институт. Мы знаем про город только. Весь город нам не уничтожить — нет такой возможности. Нам надо знать точное место. Ты нам большую подлянку сделала — даже не представляешь, какую большую. Давай — автомат положи. Аккуратно положи.

— А если не положу?

— Красавица — ты человека убила. Больше тебе такой возможности не дам. Сама все должна понимать.

— Я никого больше не трону. Я не убиваю людей. Этот... сам попросил.

— Понимаю — но автомат все же отдай.

Юлька покачала головой:

— Давайте договоримся: я вам скажу способ, как найти институт, а вы мне оставляете оружие. И вообще — берете меня с собой туда. Я в людей не стреляю, но они не люди — в них стрелять буду. Извините за случившееся, но я не сошла с ума — если бы я не знала способ, как найти институт, я бы его не тронула. Сдержалась бы. Ну как? Договорились?

Удивительно — Рощин согласился. Причем даже зубами не скрипел:

— Если так, то договоримся. Давай — говори. Проверим, что у тебя за способ.

Юлька неожиданно кивнула в сторону Тохи:

— Вот он вам это и расскажет. Он знает.

Рощин удивленно уставился на ошарашенного Тоху:

— Ты знаешь?

— Вот это блин новости! — искренне удивился Тоха. — Офигеть! Вы что — абсолютно все спятили?! Кого вы слушаете?! Отберите у нее автомат, пока она всех не перестреляла!!! Она же дура сбрендившая!!! Такую даже за большие деньги страшно трахнуть!!!

— Как и тебя, — коротко парировала Юлька.

— Уродище чокнутое! Заберите же у нее автомат — пожалеете! Она же садистка! Пока всех не убьет, не успокоится!

Девчонка на критику реагировать не стала — спокойно пояснила удивленному Рощину:

— Антон родом из города Верхнеглинск. Вчера, еще на озерах, он рассказывал, что это настоящая дыра — очень маленький город. Как я поняла — вам надо как раз туда. Он, как местный житель, должен знать там все — раз город маленький.

Родин обернулся к Тохе:

— Это правда?

— В принципе, правда, — честно признался Тоха. — Но есть много "но"! Я действительно родом оттуда, но когда мне было одиннадцать лет мы оттуда переехали. Вырвались из этой дыры. Там ведь такая глушь, что стразу за окраиной можно на медведя наткнуться. Но не такой уж он и маленький. Не Москва, конечно, но вполне приличный. Я, пацаном, весь его знать не мог. И не слышал ни про какие институты. Там вообще ничего не было, кроме керамических цехов, завода стройматериалов и другой такой ерунды. Не было там ни институтов, ни университетов. Только школы и бурсы всякие, где потомство местных алкашей учили наркомании.

— Может не институт, может как-то по-другому это называлось. Может просто офисное здание. Богданов рассказывал, что поначалу им много электричества требовалось — туда наверняка проложена линия электропередач. Высоковольтная. Здоровые металлические столбы. Вспомнил?

— Да там этих столбов полно. К карьерам глиняным ведут, к фабрике посудной, к подстанции. Я что, должен помнить куда какие провода тянутся? Хотя...

— Что "хотя"? — с надеждой уточнил Рощин.

— Этот... Богданов этот... До того, как его наш ангелочек прикончил, так он говорил, что прямо перед институтом каток. Огромный каток на чистом пруду. Каток я этот знаю. Помню хорошо. Там вроде на весь город один такой. Модное какое-то место. Смутно помню, что вроде здание какое-то там стояло рядом, с кучей антенн на крыше. Может это он и есть? Институт? Магазинов там никаких не было — я бы запомнил. Магазины дальше, на улочках, что по обе стороны от того дома к пруду выходят. А у дома того еще двор здоровенный за бетонным забором, и там тоже какие-то постройки, вроде котельных. Точно! Если их там сотни работают — это точно там!

Юлька победно улыбнулась:

— Видите — не нужна вам была эта гадина.

— Да кого вы слушаете? — снова возмутился Тоха. — Да отберите же у нее автомат!

Девушка, как ни в чем не бывало, обратилась к Рощину:

— У меня патронов мало осталось — подкинете? Если по пути проблемы будут — я вам пригожусь. Стрелять умею.

Рощин, покосившись на тело Богданова, кивнул:

— Я это уже понял.

— Вы че, — даже Лысый перепугался. — Не давайте ей патроны! Не надо!!! Она же не в себе — у нее эти гады предков завалили!

— Не дам я тебе патронов, — к немалому облегчению Тохи заявил Рощин. — Нет у нас таких. Твой автомат мелкашка — у нас калибр посолиднее.

— Пять сорок пять нет? — уточнила Юлька.

— Сказал нет — значит нет. Это... Антон — ты покажешь нам на карте этот институт? Ну когда мы карту найдем нормальную. И там, если окрестности хоть немного знаешь, помочь надо подобраться к городу. Сможешь?

— Не мужики — я с вами не поеду. Я может и псих, но не настолько.

— А чем ты тогда заниматься будешь? В кустах сидеть всю жизнь? — хмыкнул Рощин. — Так жизнь у тебя здесь не затянется.

— Во-во! — поддержал его Синий. — До первой голодной крысы. А они, к слову, всегда голодные. И Юля тебя, дурака, уже не спасет. Она ведь с нами поедет — правда, Юля?