Стремянка в небо

Шанс, столь ожидаемый, явился ему в виде странного происшествия под деревенькой Вышелес. Вид Шанс имел непритязательный. Просто одним сереньким утром на стол Антону Павловичу легла сводка, где красным были обведены слова о пропаже экспедиции в болотах под Шатурой. Обстоятельства точь-в-точь соответствовали обстоятельствам, при которых ранее пропала еще одна экспедиция. Он затребовал материалы и по ней. В 1957 году народу в Отделе было не в пример больше, поэтому сейчас Антон Павлович мог любоваться фотографиями тел, найденных чуть позже недалеко от их лагеря, а так же допросами и результатами обследования их двойников, которые вышли из леса живые и здоровые к ужасу охранявших место происшествия милиционеров. Данные о последней пропаже не могли похвастаться такой же скрупулезностью. Вообще-то, они ограничивались куцей милицейской сводкой, слегка помятой и замацанной чьими-то жирными пальцами. Какая ерунда! Бумага вообще могла носить следы посещения с ней нужника. Для Антона Павловича это не имело ровно никакого значения. Утреннее кофе осталось остывать на столе, а он уже вместе со спасателями мчался в сторону Шатуры. Его ждала работа. Наконец-то.

Из тени дома материализовался маленький человечек.

— Какие будут указания? — сипато спросил он.

Антон Павлович даже не вздрогнул.

— Да никаких в общем-то, — пожал он плечами. — Опрос жителей почти завершен. Пара домов осталась.

— Может, еще раз деревню проверить? — осторожно предложил помощник. Сипатый голос принадлежал ему. — На всякий случай.

— Зачем? По ней и так частым гребнем прошлись. Никого и ничего. Все избы под наблюдением, оцепление поставлено. Нет, думаю, не надо.

— Хотя знаешь что? — помолчав, попросил Антон Павлович. — Объяви готовность два. Возможны эксцессы.

— Стоит ли? — засомневался помощник. — Местные не особенно паникуют.

— Зато злятся и фантазируют. Я, вон, уже теорию про вампиров услышал. Что если прям сейчас начнется поиск виноватых? Не-ет, рисковать нельзя. Готовность два.

— Есть, — козырнул помощник. Самостоятельность он проявлял строго дозировано, прекрасно осознавая грань, когда в начальство перестает нуждаться в его советах.

... Оставшиеся два дома сведений не дали. В одном разговаривать отказались вообще, а в другом наговорили такого, что Антон Павлович позорно сбежал. Вслед долго доносились вопли о конце света, наступлении Страшного Суда и предложения покаяться. Себя проповедник видимо отделял от человечьего рода — а может, считал безгрешным — поскольку все его рекомендации, проклятия и пророчества касались исключительно других людей.

— Вот черт, — Антон Павлович вытер пот со лба и сбавил шаг. — Встречаются же придурки, прости Господи. А таких агрессивных вообще в психушке держать надо — на людей бросаются, того и гляди покусают, никакие вампиры не нужны.

— Местная фельдшерица, — как бишь ее, Светлана? — говорят, любопытные вещи знает. К ней, и хватит на сегодня, — решил он. — В конце концов, я еще не обедал.

У местной фельдшерицы, то есть тетки Светланы, во всех окнах горел свет и на фоне занавесок мелькали тени. Внутри же оказалось на удивление тихо. Пострадавших уже отправили в больницу, оставшиеся не у дел медики пили чай с пирожками. Они горой были навалены на блюде и распространяли вокруг сладкий запах сдобы, капустной начинки и слегка подгоревшей муки. Тетка Светлана что-то горячо втолковывала врачу с рыжими усами. Тот с интересом слушал, не забывая откусывать от пирожка в руке.

— Не помешаю? — против воли Антон Павлович сглотнул — запахи кружили голову и вызывали в животе урчание.

— Заходите, пожалуйста, — Светлана повела рукой к столу, — угощайтесь, чем Бог послал.

Антон Павлович чваниться не стал. Устроившись на косоногой табуретке, он сразу же придвинул к себе поближе блюдо с пирогами. Тут же рядом с ним возникла дымящаяся чашка с чаем. Он благодарно кивнул и невнятно (рот уже был занят печевом) поинтересовался:

— Ну, что тут у вас?

— С какой стороны посмотреть, — откликнулся рыжеусый врач. — Ничего страшного с пациентами не произошло — они просто спят. Дырочки в шее... Ну что дырочки? Потери крови нет, серьезных травм тоже. Так что о дырочках можно не беспокоиться. Странно другое....

Он замялся.

— Ну, ну, — подбодрил его Антон Павлович.

— Понимаете, прозвучит странно, но пациенты ненормально здоровы.

— В смысле?

— В прямом. Здоровые они понимаете? Здоровые, как лошади! Так не бывает. Что-нибудь да найдется. И ладно бы молодые, пожилые люди тоже! Вот видели старичков, которые внешне только как старички, а подойдешь к ним с аппаратурой, бац! Органы у старичков работают как часы. Не бывает так, понимаете, не бывает! Тем более одновременно у нескольких человек, которые до этого на ладан дышали.

— Откуда знаете?

— Что?

— Что на ладан дышали?

— Светлана Викентьевна сообщила.

Врач замялся, и как-то вдруг стало понятно, что с хозяйкой дома они успели поругаться, а потом помириться.

Светлана подозрения Антона Павловича подтвердила.

— Я вам сразу так и сказала, — фыркнула она. — Вы же на меня как на врага народа посмотрели. Если в деревне живу, травами увлекаюсь, так значит знахарка темная, ничего не знаю. Что за штампы, в конце концов! У меня, вообще-то, медицинский диплом имеется и стаж работы большой, знаю, что к чему!

— Экая вы злопамятная, — возмутился рыжеусый врач. — Я же извинился.

Светлана отмахнулась:

— Да ладно, это я уж так, в сердцах. Не обижайтесь. А насчет возрастных болячек он прав. У Капы, ей уже за восемьдесят, сердце как у молодки стало. Это вечная прединфарктница-то! Давление наверняка тоже в норме.

— Сто двадцать на восемьдесят, — подтвердил врач. — Хоть в космос запускай.

— Так что с ними, вы мне можете сказать? — не выдержал Антон Павлович. — Хоть что-нибудь?

— Все, что я мог сообщить, я сообщил, — врач говорил обиженно, всем свои видом намекая, что кричать на него не надо. — Точнее скажут анализы. Готовы они будут завтра утром. Быстрее никак не получится.

Антон Павлович намеку внял и покаялся:

— Извините. Устал. Нервы на пределе. Местные некоторые меня достали. Апокалипсис, видите ли, наступает. Орать-то так при этом зачем? Да еще обзываются!

— Это вы на Тамару нарвались, — сообщила бабка Свете. — У нее шизофрения. Сегодня она тихая. Вот когда ее болячка обостряется, тогда да: туши свет, бросай гранату. С ножом по деревне бегает!

— Чего ж она на свободе делает? Ее место в психиатрической лечебнице.

Светлана хмыкнула:

— Вы прям с Луны упали. Кому чего здесь надо? Мы уже и подписи собирали, чтобы ее признали недееспособной, что толку. Было положительное решение суда, но Тамарка хитрая. Как почует, что за ней пришли, хлоп и в доме запирается, а ломать дверь санитары права не имеют.

— А родственники куда смотрят?

— Куда, куда... Два сына у Тамары и оба негодящие. Один злой, как собака, но хоть работает, другой просто бухает. О том, что мать лечить надо им в голову не приходит. Жрать готовит и ладно.

— Весело тут у вас, — вставил молчавший до того медик.

— Не то слово, — согласилась Светлана. — Скоро, подозреваю, еще веселее будет с этими покойниками.

— Вы в вампиров верите? — спросил женщину Антон Павлович, внимательно наблюдая за ее реакцией. Меньше всего ему хотелось, чтобы в деревне началась паника. Светлана, как врач, должна демонстрировать критический настрой к разгулу нечисти. Если уж и она.... Однако тетка Светлана его надежды оправдала: страха в ней не было ни капельки.

— Верю, не верю, какая вам разница? — уклонилась от ответа она. — Если вы по поводу следов в виде двух дырочек, то вампиры здесь ни при чем. Нечего всякие глупости выдумывать!

— А кто причем? — немедленно уцепился за фразу он. Светлана ему начинала нравится.

— Понятия не имею!

— Может, хоть что-то? Какие-то наблюдения, зацепки, которые вам покажутся глупыми, а нам помогут?

Светлана вздохнула:

— Не сталкивалась я ни с чем подобным, как вы не понимаете? Вот только...., — она замялась.

— Что только? — насторожился Антон Павлович.

— Видите ли, я много лет отработала терапевтом в поликлинике, и выработалось у меня что-то вроде чутья. Вот можете мне не верить, но иногда посмотрю на пациента, вроде и анализы у него не очень, и болячек хронических туча, прогноз основного заболевания не очень, а уверена, что все с ним будет хорошо. Так и происходит. И наоборот тоже бывает.

— Почему же не верю, верю, — Антон Павлович предусмотрительно не стал рассказывать, что он и не такое видал.

Светлана приободрилась. Ее голос стал увереннее.

— И здесь то же самое. Налет покойников, пострадавшие с дырочками на шее, ужасно, правда? Надо тревожиться, бояться, в общем, проявлять негативные эмоции. Мое же чутье твердит, что все правильно, все хорошо. Оно никогда не ошибается. К тому же есть доказательство: пострадавшие, пожилые пострадавшие, помолодели. В прямом смысле этого слова. Возрастные болячки исчезли.

— Мда, — неопределенно протянул Антон Павлович. — Вот...

Что он хотел сказать, осталось неизвестным, поскольку за дверью послышался шум, распавшийся на несколько голосов. Голоса казались знакомыми. Антон Павлович не ошибся: охрана втолкнула в комнату личности, с которыми познакомился пару часов назад. Первая личность, белобрысая и голубоглазая, звалась Петром. Вторая выглядела как армянин преклонных лет. Антон Павлович не помнил, как его зовут. Что-то такое национальное.

— Ну и? Что сие означает? — поинтересовался он. — Комендантский час нарушаем?

— Это были не вампиры! — с порога объявил старик.

— Я знаю. Комендантский час почему нарушаем?

После бессонной ночи и пирожков Антону Павловичу безумно хотелось спать. Энтузиасты-искатели истины, которая, как известно где-то рядом, его раздражали.

Старик опешил.

— Вы даже не хотите узнать, каким образом мы пришли к этим выводам? — осведомился он.

Антон Павлович был настроен решительно:

— Не хочу.

Петя, который до этого молчал, с интересом глядя на происходящее, удовлетворенно покивал. Весь его вид говорил: "А я чувствовал, что все так и закончится". Петя давно перешагнул восприятие своих крестьянских предков, но тем не менее старался держаться от начальства подальше. В отличие от Шотика Арменовича, бывшего завуча и столичного жителя (тоже бывшего), он не верил, что его мнение заезжему чиновному человеку интересно. Это сейчас с блеском подтверждалось.

— Куда их? — напомнила о себе охрана.

— Домой, — махнул рукой Антон Павлович и задушевно обратился к нарушителям:

— Я благодарю вас за проявленную инициативу, но не надо мне ее больше проявлять, ладушки? Если мои слова для вас пустой звук, у меня хватит полномочий засадить вас в закрытое со всех сторон помещение до конца расследования. Вам это надо?

Арменыч только рукой махнул, разворачиваясь к двери. Петя все также молча последовал за ним.

— И носа из дома не высовывайте, — напутствовал их Антон Павлович.

— Что ж так сурово? Вдруг люди чего интересное поведать могут? — вмешалась Светлана. В компании с грозным начальником она чувствовала себя вполне уверенно и уже порывалась вмешиваться. — Вы же сами просили рассказывать все-все, пусть даже это все кажется внешне полной ерундой.

— К ним мои слова не относятся, — махнул рукой с зажатым в ней огрызком пирожка шеф Специального отдела. — Все что могли, они поведали, а сейчас просто раздухарились: версии строить стали. Пинкертоны, блин. Шерлоки Холмсы. И вообще, давайте я сам разберусь? — попросил он ее.

— Да мне то что, — вздохнула Светлана. — Разбирайтесь. Кстати, откуда вы сами-то знаете, что это не вампиры?

— Вампиров не бывает, — отрезал Антон Павлович. — Доказано научным подразделением нашего Отдела.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

За час до чая с пирожками у тетки Светланы

Изба полнилась сонным дыханием. Посапывала Мария Семеновна, богатырски храпел так и не пошедший домой Степаныч, свистел носом Шотик Арменович, даже Марс, заспавшись, перебирал лапами и повизгивал. Наверное, овчару снилось, как от него убегает кот, нагло укравший кость, для надежности заныканную под подушку хозяина. Федор в дом так и не вернулся. На опыты взяли, мелькнула у Пети мысль, будут допытываться почему он не до конца покойник. Мысль походила на снулую рыбину. Не было в ней тревоги, любопытства и других сопутствующих эмоций. Он словно отдавал дань произошедшему: случилось, мол, что же тут поделаешь? А еще у Пети болела голова. Боль грызла виски и не давала никакой возможности уснуть. Оттого и сидел он сейчас за кухонным столом, тупо пялясь в зеркальную темноту окна. Там, в зазеркалье, угадывалась кромка глухого забора и возвышающийся над ним журавель колодца.

— Полуночничаешь?

Петя от неожиданности подпрыгнул.

— Тьфу, блин, напугал! Так заикой сделаться можно!

— Ну, извини, не думал, что ты такой нервный, — голос Арменыча звучал виновато. — Чего сидишь-то?

— Не спится, — развел руками Петя.

Арменыч с кряхтением уселся на соседнюю табуретку и облокотился на стену.

— Вот мне тоже. Тишина давит, на нервы действует. Кажется, закричит сейчас кто-то или в дверь ломиться начнет.

Он передернул плечами.

— Наговоришь, — Петя отвернулся от окна, встал, задернул занавески. Сразу стало уютнее, по крайней мере, ночь в окно больше не заглядывала. — Давай, чаю, что ли попьем?

— Хорошая мысль.

— Пойду поставлю.

Чайник вскипел быстро.

— Тебе какого варенья?

— Я лучше с песочком, — Арменыч кинул в бокал две ложки сахарного песка и принялся с шумом его размешивать.

— У меня еще настойка есть, — вспомнил Петя. — Хорошая, клюквенная. Сам настаивал.

Шотик Арменович заколебался. Было видно, что настойки ему хочется, но признаться в этом он боится — соседка Катерина Андреевна засовестила. В свое время она сильно настрадалась от мужа-алкаша, в связи с чем имела на спиртное аллергию. Всякий, кто проявлял в питие несдержанность, вызывал ее искреннее возмущение. Шотик Арменович знал за собой подобную слабость, а учитывая то, что пару дней назад они с Петей и Федором хорошо посидели и попасть за это ему не успело... В общем, гнева ее он опасался.

— Она почти дамская, — правильно понял его сомнения Петя. — По сто грамм и баиньки. К тому же Катерина Павловна все равно не узнает.

— Наливай, — сдался Арменыч.

Петя споро достал бутылку из-под водки, где плескалась наливка глубоко красного цвета, и из новенького шарпа стал метать на стол колбасную и сырную закуску.

— Куда столько? — запротестовал старик.

Петя пожал плечами:

— Бережно сохраняемая традиция. Понимаешь, матушка из богатой семьи, до революции, по крайней мере, семья была богатой. Потом раскулачивание, выселение, возвращение... Мыкались долго, я ничего этого, конечно, не застал, знаю семейную историю только по маминым рассказам. Дом, где сейчас Сельпо нам раньше принадлежал. Представляешь? Так и не вернули. Да и хрен с ними. Собственно я к чему веду? Мама помнит, что в детстве, когда приходили гости, всегда стол богато накрывали, для нее это символ богатства. Еще бы, потом-то намаяться пришлось, картошка вареная за лакомство была. А если еще и с молоком, вообще счастье великое.