Стремянка в небо

— Ранение у тебя легкое. Пуля прошла через мягкие ткани, не задев ничего важного. Самое неприятное, что у тебя есть, это небольшая потеря крови. Через недельку-другую будешь как новенький. Собирайся, — повторил чекист.

— А что это за зеленая лужица? — Арменыч уже откуда-то достал дешевую шариковую ручку и тыкай ею в слизь.

— А это... Насекомое.

— Опасное? — вопросил Шотик Арменович. От любопытства, его и так не маленький нос, казалось, зашевелился.

— А то, — подтвердил Антон Павлович. — Крайне опасное. Чем-то похож на наших паразитов. Крейлили..., это его название, — пояснил он, — проникает в мозг крупного существа и откладывает там яйца, погибая при этом сам. Вылупившиеся из яиц личинки начинают поедать мозг, в котором живут. Это для них и еда и дом. Их носитель погибает, когда они выходят наружу. Есть у них маленькая особенность: они испускают волны, которые заставляют жертву принимать их за вкусную еду. То есть жертва добровольно сует их в рот. Крейлили жители планетки, на которой разум так и не развился, и о них бы никто не знал, если бы не шаловливые мозги некоторых ученых.

— Вот что нужно было бы съесть, — в сердцах добавил чекист. — Избавились бы от кучи проблем. Нашлись службы, которые оценили возможности крейлили обманывать жертву. Над ними поработали на генном уровне, и в результате получили оружие для тайных войн. Теперь они не едят мозги, а заставляют жертву совершить угодное их создателю действие — от самоубийства до посещения театральной премьеры. После чего погибают, не оставляя следов.

— Не такая уж и плохая вещь, — задумчиво произнес Арменыч. Судя по всему, он уже отошел от первого шока, — Можно, например, заставить человека вести правильный образ жизни.

— Нет уж, человек должен стараться сам, — возразил Антон Павлович. — Ко всем гадостям, только средства физического программирования человека нам не хватало до полного счастья. Все культурные модификации крейлили запрещены. За это предусмотрено суровое наказание.

— Что-то они слишком прямолинейно действуют для таких изощренных лжецов, — задумался Петя. — Вы же говорили, что они хитрые и коварные, что прямо ух!

— Торопятся, — объяснил Антон Павлович. — К тому же не забывай, кто на Земле может знать о крейлили? И потом, Рустем думает, что имеет дело с обычными земными спецслужбами, он не подозревает, что я тоже в игре.

— Поторопись, — обратился он к парню.

Петя, увлекшийся рассказом, спохватился и зашарил глазами по комнате в поисках одежды. Та, аккуратно сложенная, обнаружилась на стуле справа. Одеваться с больной рукой было неудобно. Штанины перекручивались, сопротивлялись. Майка наделась на удивление легко, а вот с рукавами свитера пришлось помучиться. Петя еще порадовался, что они достаточно широкие, чтобы под них влезла толстая повязка. Помочь ему никто не догадался, а может, на сторонний взгляд, он действовал достаточно ловко.

Но, наконец, все получилось.

— Я готов. Куда мы идем?

— В Маратов дом.

— Куда? — не сдержался парень. Он ожидал всего, вплоть до подземного бункера, но чтоб Маратов дом?

— Самое надежное место, — подтвердил чекист.

— Да?

— Не сомневайся. Там тебя защитит сила, которая иногда может больше, чем все живые вместе взятые.

Идея жить рядом с призраком не прельщала.

— Слушайте, а почему бы вам просто не арестовать Рустема? Пригрозить там. Вы же смотритель Заповедника! Наверняка, полномочия у вас есть.

— Не могу, — развел руками Антон Павлович. — Рано. Мы находимся в стадии сворачивания операции. Никто не должен знать, что я, смотритель Заповедника, играл в свою игру. Надеюсь, ты это понимаешь. И во-вторых, даже если бы все было с этой стороны чисто, у меня нет оснований. Но даже при их отсутствии выдворять нарушителя нужно было сразу. Конечно, мы это сделаем, но в нынешних условиях на это требуется время.

— А сейчас что было, не основания? — подал голос Арменыч.

— Нет, — с сожалением покачал головой чекист. — Мы же только предполагаем, что покушение совершил Рустем. Это мог быть любой другой инопланетянин, проникший на Землю. Презумпция невиновности она везде презумпция невиновности. Доказательство его вины нет. Заявить, что он со злым умыслом нарушил границы Заповедника, я тоже не могу. Меня спросят, где ты был раньше, что я отвечу? Открываться нельзя, тогда всем планам конец.

— А как же я? — подал голос Петя. Меня убьют, это фигня, да? Главное, чтобы планы не порушились?

— Родина превыше всего, — фраза чекиста прозвучала негромко, но так внушительно, что Петя заткнулся.

— Мы сможем тебя защитить, не беспокойся, — уже мягче проговорил Антон Павлович. Мне нужно только сутки. Потерпи.

— Надеюсь, меня не замочат за это время — проворчал парень. Но обещанию Антона Павловича обрадовался. Шеф Специального отдела, как он успел убедиться, слов на ветер не бросал.

Они не торопясь шли к Маратову дому. Петя с удовольствием вдыхал терпкий осенний воздух, Шотик Арменович, взявшийся их сопровождать, курил. Антон Павлович сосредоточенно молчал, что-то обдумывая. Уже на подходе к дому, он задал неожиданный вопрос:

— Ты веришь в домовых?

Петя верил. Вернее, нет, он знал.

Домовой жил у них дома. Это было серое создание, чем-то похожее на мамину любимицу — кошку Фроську, но побольше и помахнатее. На глаза домовой показываться не любил, лишь изредка мелькая на краю зрения серым клубком. Посмотреть на себя он разрешил лишь однажды: осенними сумерками, словно та же кошка Фроська, прошелся между петиных ног, когда тот с кружкой молока направлялся на террасу. Зачем домовому это надо было, неизвестно, поскольку его личное блюдечко, полное молока из того же бидона, что и петино, ждало его у печки. Ну, зачем-то, видать, было надо.

Он кивнул.

Шотик Арменович удивленно посмотрел на парня. Видимо, даже события последних дней не заставили старика без оглядки верить в чудеса.

— Это хорошо, что веришь, — в свою очередь закивал Антон Павлович. — Не придется терять время, убеждая тебя в его существовании. А знаешь, кто они и откуда взялись?

Это Петя уже не знал. Судя по тому, с каким интересом Шотик Арменович смотрел на шефа Специального отдела, он тоже был не в курсе происхождения домовых.

Антон Павлович откашлялся.

— Значит, так, — начал он. — Рассказываю в общих чертах. Домовые являются духами-хранителями дома. Когда-то, очень давно, они тоже были людьми, а после смерти решили остаться в доме, чтобы хранить потомков от зла.

— Это, — офигел Петя. — Наш домовой мой прапра-не-знаю-сколько-прадедушка?

— Если вы веками жили в этом доме, то да. Как вариант, могли, переселяясь на новое место, перенести туда и домового. Это просто, нужно только наличие ношеного башмака или валенка, а домовой сам охотно пойдет с хозяевами в новый дом. Без людей духу-хранителю плохо — хранить некого. А еще могли вселиться в дом, где уже обитал свой домовой.

— Прабабушка рассказывала, что их раскулачили и выслали в нынешний Казахстан. Что там было с домовым... Не спрашивал.

— Я бы сказал, — заметил Шотик Арменович, — что с точки зрения христианской религии это ересь.

— Не скажите, Шотик Арменович, — теперь шеф Специального отдела обращался уже к старику. — На Руси язычество настолько тесно переплелось с христианством, что стало неотъемлемой его частью. Вернее, не так: оно стало фундаментом, подложкой, если хотите, под основание христианства. Когда крестили Русь, там уже существовала своя богатая культура, неважно, что языческая. Христианские священники уничтожили материальное воплощение язычества и его главных носителей — волхвов. Как жили в те времена люди, чем дышали — мы знаем весьма относительно. В основном, из летописей, конечно же, написанных христианскими монахами.

— И из археологических находок, — добавил Шотик Арменович.

— Да, из интерпретации археологических находок.

Слово интерпретация он произнес с некоторым нажимом.

— Я хотел немного другое сказать. Казалось бы, старых богов объявили несуществующими. Значит, начинаем верить с чистого листа? Ничуть не бывало. Менталитет народа, его мировосприятие, обряды, передающиеся из поколения в поколение, никуда не делись. Вообще, когда дело касается народностей, чистого листа не бывает. Мы всегда чьи-то потомки и наследники. Что же делать? Убить всех? Глупо и жестоко. Насаждение новой веры без убийств, конечно, не обходится, но крещение народа не есть его уничтожение. В данном случае. Ездить по городам и весям, чтобы уничтожать малейшие проявления старой веры? Это все равно, что затыкать сито пальцами. Не знаю, специально так задумывалось, или само собой получилось, но обряды той, языческой эпохи нашли свое место в эпохе новой, христианской. Обрели новые имена и смысл, видоизменились, но — остались. Наши предки-язычники чтили предков, они верили, что после смерти те продолжают оберегать потомков. Современное понимание семьи "мама-папа-я + бабушки и дедушки" куцее, по сравнению с тем, что подразумевали под ней прадеды. Их понимание семьи не ограничивалось близкими и дальними родственниками. Семья имела также временной аспект, то есть в нее входили умершие и еще не родившиеся. Умершие продолжали наблюдать за человеком с Небес, всячески помогали ему и оберегали. Особо ответственные личности после смерти никуда из дома не уходили, становясь хранителями своих потомков на этом свете. Потомки же обязаны были продолжить род, сохранить его в поколениях. И так век за веком.

— Вот ты, кстати, Петр, свой долг перед родом не выполнил. К твоим годам у тебя должны уже внуки быть.

— Митька пусть старается, — буркнул Петя. Неудавшаяся женитьба до сих пор была его больной мозолью.

Антон Павлович не обратил внимания на его слова, продолжал:

— Так вот, домовые. Русь крестили, и культ предков начал угасать, поскольку умершие потеряли статус мелких богов. Особенно быстро процесс пошел после развития городов. Люди передвигались с места на место, уходили из деревенских общин в поисках лучшей жизни. Человек без родичей и племени перестал быть предметом жалости и ужаса — а умершие перестали превращаться в хранителей дома. Стали этакими эндемиками, представителями седой древности. Но! — тут он нравоучительно поднял палец, — Это распространенное заблуждение. Свято место пусто не бывает. Согласно последним исследованиям, культ предков исчез, однако механизм превращения умершего в хранителя никуда не делся. Просто он стал работать на другом топливе, вот и все. Человек, любящий своих детей и внуков настолько, что готов пожертвовать ради них всем, после смерти часто превращается в хранителя — домового, чтобы и дальше оберегать родных от бед.

Шотик Арменович с сомнением покачал головой:

— Что-то не сходится. Если ты любишь своих детей и внуков, значит, после смерти ты обязательно превратишься в домового? Тогда их должны быть миллионы, а это не так. Насколько я понял, встречаются они не так уж и часто?

Тут есть два обязательных условия: Любовь только к своему ребенку и — любовь должна быть безумной.

— Насколько безумной?

— Достаточно, чтобы ради своего дитя без тени сомнения быть готовым уничтожить весь остальной мир, включая чужих детей.

— Клиника, — поставил диагноз Петя. — Хотя... Жизнь — штука сложная.

— Я же сказал: без тени сомнения.

— А-а.

Петя умолк, задумавшись над сложностью бытия.

Антон Павлович подождал, ожидая, не скажет ли он еще чего, однако не дождался и продолжил:

— Существует предположение, что таким образом наш мир защищает себя от таких людей.

— Превращая их в хранителей?

— А чем оно плохо?— пожал плечами шеф Спецотдела и поспешил добавить:

— Но это только предположение.

К тому времени они уже дошли до Маратова дома. Антон Павлович торопливо досказывал, явно уже жалея, что затеял столь длинную лекцию. У Шотика Арменовича горели глаза, он оперся на штакетник и весь подался вперед, чтобы не упустить из рассказа ни слова. Пете тоже было интересно, но не настолько, чтобы забыть о своих проблемах с безопасностью. К тому времени уже стемнело. Темнота была осенняя, густая, в чем-то даже уютная. В ней хорошо было прятаться. Сесть на корточки, тихо сидеть, прислушиваясь к своему дыханию, становясь частью дождя, мокрой травы и шершавых досок забора, к которому прислоняешься спиной. Никто-никто не догадается поискать тебя здесь. А ты будешь наблюдать за поисками и радоваться своей хитрости. Фонари силились разогнать темноту, но у них не хватало сил. Их тусклый свет, наоборот, делал ее гуще.

Петя всмотрелся в темноту с подозрением, но все было тихо.

— Вы мне лучше про деда Марата и безопасность растолкуйте, — перебил он шефа Специального отдела.

Шотик Арменович покосился на него с неодобрением.

— Я к этому и веду. Дед Марат находится на пути превращения в хранителя дома.

— Он же своих родственников терпеть не может, — оторопел Петя.

— Немного не так. Скорее, он на них обижен, что не уберегли родного гнезда. Вспомни, он практически последний из большой и дружной семьи. Остальные поумирали, а те, кто до сих пор здравствует, разлетелись по свету и родственниками особо не интересуются. Для деда Марата дом — священное место, а для поселившихся там после его смерти — недвижимое имущество в деревне. Чувствуешь разницу?

Петя медленно кивнул, начиная понимать.

— Он буянит именно поэтому? — спросил он.

— Да. Марат последний хранитель родового гнезда, и он остался на посту. Не знаю, что им двигало, но чувства, которые он при этом испытывал, были очень сильны. Они и запустили механизм превращения. Что получится в итоге, я не знаю, потому что чувства эти были отрицательными, а отрицательные эмоции и обида редко приводят к чему-то хорошему.

— А как же я? Я совсем ему чужой.

— Ошибаешься. Ты свой, деревенский. Жить в дом он тебя, конечно, не пустит, но гостеприимство окажет. Ты к нему с уважением, и он тебя не обидит. Он же не бес, не какая-то злая сила, а всего лишь обиженный старик. Пусть мертвый. Самое главное для нас то, что дед Марат присмотрит за тобой, чтобы, не дай бог, тебя в его доме не обидели. С учетом профессионализма наших убийц, такая защита лишней не будет.

— Почему Рустему так важно меня именно убить? — задал Петя волновавший его вопрос. — Вы же этого делать не стали? Хотя могли.

— Рустем заметает следы после неудавшейся операции. Как все красиво планировалось: он отыскивает Избранного, полоскает ему мозги, и Избранный обращается к представителю Даруты с просьбой о контакте. Он, представитель, благородно соглашается, а остальные цивилизации рвут на заднице волосы. Кстати сказать, в существование Избранных до сих пор никто особо не верил. Отсюда и лазейка в законе. У Предтеч же тоже были Избранные, и многое им позволялось! Вот МКС тоже решил выпендриться не по делу. Избранный имеет право просить о контакте! Никто не имеет права на контакт, если цивилизация до него не созрела. Рустем хоть и гад, но молодец, изящно придумал. Сейчас же у него земля горит под ногами, его операция вот-вот может стать достоянием гласности, а для него и его планеты это означает суровое наказание. Честно сказать, я не подозревал, что он настолько испуган и отважится на убийство Избранного. Нам нужны только сутки!