Среди эсперов и богов. Том 1

Женщина продолжала говорить, но лишь избранные Богом Словоблудия не теряли нить повествования. Остальные уже перестали понимать о чем речь и теперь лишь желали, чтобы она поскорее завершилась.

Для обучения эсперов требовались нетривиальный подход и свежий взгляд, но в Министерстве образования посчитали, что переизбыток молодых преподавателей в совершенно новом учебном заведении может дурно сказаться на 'правильности' воспитания и разбавили свежие кадры представителя старой школы. Декан — доказательство, что вышло так себе. Разве нельзя было отсеять тех, кто готовы говорить что угодно и сколько угодно только из любви к своему голосу, положению и желанию потешить эго!

— Это прекрасный шанс проявить себя, — тихо сказала Яманкан, намекая, что все собравшиеся ждут того, кто спас бы их время и хорошее настроение.

— Каким образом?

— Рекомендую начать с деликатного покашливания.

Предложение было интересным, но я как никто знал, что даже в коллективе из двух человек, один всегда готов сделать что-то раньше и с большим энтузиазмом. Осталось только подождать, когда кто-то из присутствующих решит, что раз к восемнадцати годам не удалось спасти мир от гибели, то можно попытаться хотя бы спасти присутствующих от скуки.

Шесть метров влево и два впереди — столько отделяло нас от человека, который нарочито громко произнес:

— Чувствую не доживу... Передайте моей жене и детям, что я любил их!

Декан сбилась, стрельнула гневным взглядом в толпу, но из-за того, что была увлечена речью, инсургента вовремя не выявила. Решив, что это был единичный случай, она вновь открыла рот, чтобы продолжить речь, но тут раздался резкий скрип ножек отодвигаемого стула. Шурша одеждой, похрустывая суставами и периодически позевывая и причмокивая, Итиль встала из-за стола. Заспанными глазами она обвела собравшихся студентов.

— Ох... как же вы шумите...

Повернувшись к декану, Итиль встретилась с ней глазами.

— Ты тоже... — безжалостно добавила фельдъегерь. — Где этот клятый ящик...

Покопавшись под столом, она достала черную коробку с круглым отверстием посередине, забранным длинным рукавом из ткани. Держа штуковину под мышкой, она вышла из-за стола, и все увидели, какого маленького она роста — метра полтора, не больше. По сравнению с таким гигантом как Побирушка, она смотрелась просто жалко.

Отстранив недовольного декана от микрофона, Итиль трагично вздохнула и сбивчиво заговорила:

— Те четыре, кто там... Ну... На должность... Эх, короче, они сами знают — ко мне!

— Секретарей тоже попросим подойти, дабы они подтвердили согласие с результатами жеребьевки или зафиксировали нарушения.

Мне стало дурно лишь от одного этого предложения. Оказаться перед таким скоплением людей без предварительной моральной подготовки?! Это будет то ещё испытание. Я даже из дома утром не выхожу, если слышу, что в коридор кто-то вышел раньше меня. Долго смотрю в глазок на спину удаляющегося человека, считаю до двадцати и только тогда открываю дверь. Вот наглядный пример того, как я сторонюсь людей.

Мечтая, чтобы всё закончилось как можно быстрее, я вышел на сцену и присоединившись к остальным кандидатам. Итиль окинула нас взглядом, в котором отчетливо можно было разобрать слова 'сон', 'подушка' и 'кровать'. А вот желания здесь находиться там не отыскала бы даже экспедиция Национального географического общества. Допускаю, что её присутствие лишь следствие усиления мер безопасности после теракта.

— Там четыре бильярдных шара... ха-ха... — издала смешок фельдъегерь. — Номера от одного до четырех... Шары определят очередность выступлений и оппонента... Четные с четными, нечетные с нечетными.

Она подошла к стоявшей ближе всех Вельской. Та просунула руку в отверстие и вытащила поблескивающий красный шар с цифрой три.

— Дальше... — сонно сказала Итиль.

Следующим стал Кудрявцев. Копался он в ящике непривычно долго, словно выбор как-то мог повлиять на победу.

— Один.

Итиль повернулась к Яманкан и Крашенинниковой, которые, почему-то, стояли рядом.

— Остались вы...

— Прелестно! Буду рада поучаствовать с тобой в дебатах, Лина! Как в старые добрые времена средней школы! — Крашенинникова весело засмеялась и приобняла Яманкан.

— Ай, Настя, ты что творишь! — захихикала та в ответ и попыталась освободиться, но не очень настойчиво... скорее вида ради. — И не вешайся на меня — и так жарко! А ты у нас та ещё горячая штучка...

Обе тут же рассмеялись, по-прежнему стоя обнявшись.

— Принцессы мои, — голос Итиль был преисполнен такой скукой и депрессией, что робот-параноик Марвин, счел бы своё поведение неуместным позерством в сравнении с этим существом женского пола двадцати пяти лет, — либо вы тащите шарики, либо я даю вам пару ножей и вы выясняете противоречия здесь и сейчас.

— Ножей? — голос исходил от стоявшей рядом девушки из команды Вельской.

— Да, ножей. Таких заостренных кусков металла, которыми люди испокон веков тыкают друг друга в жизненно важные органы, — вежливо пояснил я.

Девушка смерила меня удивленным взглядом и отодвинулась, хотя расстояние между нами и так было большим. Мало того, что вопрос был риторическим, так и обращалась она не ко мне! Черт, чувствую сегодня я долго не засну от стыда.

Крашенинникова не стала вступать в полемику и вытащила свой шар.

— Два.

Итиль кивнула, подняла обеими руками коробку над головой и с силой швырнула её через весь зал — аккурат в стоящее в углу мусорное ведро.

— Я спать, — безапелляционно заявила она и потащилась к выходу.

— Вот близкий мне образ жизни, — невольно восхитился я.

— И чем же? — спросила Яманкан, которой шар так и не достался.

— Она имеет высокооплачиваемую должность, которая позволяет сколь угодно много спать в рабочее время. Да и круг обязанностей, похоже, узок — раз в год пару минут потрясти коробкой. Да это мечта такого лентяя как я!

— Такой образ жизни приведет тебя к ожирению и инфаркту миокарда в сорок. Лучше найди работу поактивнее.

— Слушай, то что я согласился участвовать в твоей затее, ещё не значит, что я позволю попирать свои мечты твоим грязным подошвам!

Декан, которая взяла себя в руке после сонного перформанса Итиль, хлопнула в ладоши.

— Если все участники согласны с результатами жеребьевки, то просьба секретарей вписать выпавший номер напротив фамилии кандидата и поставить подпись.

Все трое потянулись к столу, а вот я так и остался стоять на месте. Есть у меня странная особенность в любом коллективе выбиваться из него.

Яманкан спустилась со сцены, оставив меня в одиночестве. Собравшиеся быстро потеряли интерес к происходящему, но расходиться не спешили. Только парень в берете с надписью 'Преса', которого я заметил ещё в начале, теперь бегал вокруг расписывающих секретарей и снимал их на зеркальную фотокамеру. Как хорошо, что я не пошел вместе со всеми — не хотелось видеть своё кислое лицо в новостях.

Мои соперники закончили и присоединились к остальным. Подойдя к столу, я притянул к себе листок, напротив фамилии Яманкан вывел цифру четыре и размашисто расписался. В этот момент меня ослепила вспышка.

— Так-так-так... секретарь в кандидаты команды Яманкан?

— Кандидат в секретари, — машинально поправил я.

— Не суть...

— Верно, — сказал я и попытался смыться, но мне преградили путь.

— Могу я расчитывать на интервью?

При этих словах перо в берете парня качнулось, а моё настроение достигло дна отчаяния.

— Вынужден отказать. Мы еще не согласовали ряд пунктов предвыборной программы, так что не хотелось бы, чтобы между нами вышло недопонимание из-за ряда дискуссионных вопросов.

От этой речи, придуманной прямо на ходу, я восхитился сам-собой. Предложение журналиста стало таким сильным шоком, что подавило во мне интроверта. Страх общения с незнакомыми людьми отошёл на задний план, а мозг заработал как бешеный, строя предложения невиданной сложности и бессмысленности.

— Тема выборов мне не интересна.

Сказанное смогло удивить. Что тогда интересно? Надеюсь, вопросы не про личную жизнь? Я придерживался позиции, что если человек не делиться ею с окружающими, то никто не вправе про неё и спрашивать. А то каждую осень приходилось писать сочинение на тему 'Как я провёл лето'. А что я мог рассказать? То, что я у меня нет друзей и я провел три месяца в одиночестве в квартире? Спасибо, учитель, что вновь разбередили мои раны!

— А что интересно?

— Теракт в 'Марии-Антуанетте'... Ты ведь там был?

— Рядом, — осторожно ответил я, ощущая себя парашютистом, приземлившимся в центре минного поля.

— Это в момент взрыва... но за пару минут до этого ты был там.

Откуда у рядового студента такие сведения? Если ты нашёл свидетелей, которых расспросил о случившимся, то я восхищаюсь проделанной работой... и совету остановиться. Тема терроризма сейчас весьма скользкая. Правительству и так хватает ФОЭ, а тут ещё и неизвестные, сумевшие нанести удар в сердце одного из самых охраняемым мест страны. Слишком дотошный и целеустремленный недожурналист им точно не понравится. С другой стороны, знакомство с Муркой-Бобикой — бесценный жизненный опыт... Удачи в расследовании!

Тем временем парень продолжил:

— Два лидера президентской гонки вместе сидели в кафе, которое потом слегка взорвали...

— Только оба кандидата живы.

— Скорее всего — это не более чем случайность.

— Оптимистично.

— Паулина что-нибудь рассказывала о случившемся?

— Нет, — честно ответил я. После того, как мы чудом выжили, тему теракты мы с Яманкан не поднимали. Смерть оказалась настолько близко, что мысль о ней следовало загнать как можно глубже.

— Но ты тоже считаешь, что произошедшее — странно? И присутствие обоих кандидатов... И отсутствие тех, кто взял бы на себя ответственность за теракт... И в новостях федеральных каналов об этом ни слова не сказали. Хотя обычно даже пьяные рыбаки, уплывшие по весне в море на льдине, удостаиваться репортажа.

Как раз замалчивание в СМИ объяснить можно. Слишком многим высокопоставленным чиновникам придется оправдываться за брешь в безопасности. Сегодня я специально прошел возле 'Марии-Антуанетте' и был поражен, как быстро скрыли все следы теракта. Стену дома затянули в зелёную фасадную сетку, за которой ничего не было видно, расцарапанную брусчатку очистили, а перепаханный в паре мест газон сняли и заменили на новый. Не знай, что пару дней назад тут взорвалась бомба, то можно было решить, что здание просто на реконструкции. Кстати, из-за того, что в новостях о взрыве не было ни слова, то так до сих пор и не было известно, кто взял на себя ответственность за теракт.

— Не вижу ничего странного. Если ты считаешь, что кто-то хотел убить Яманкан и Крашенинникову, то советую посмотреть правде в глаза — это выборы президента студсовета, а не страны!

— А мне кажется, что это не совпадение.

Я начал уставать от беседы и решил сделать ход конём. После него, скорее всего, на одного недоброжелателя у меня станет больше, но уж больно этот мечтающий о 'горячем' материале журналист мне надоел.

— Твоя студгазета более унылая, чем моя жизнь и эта сенсация её точно не спасет от падения популярности, — я уже понял, что этот парень, выглядящий в своем берете как странствующий менестрель, президент — и единственный член — студенческого клуба журналистики Константин Обресков. — Если тебе так не хватает просмотров, то рекомендую давать статьям более броские заголовки. Например: 'Узнай какие шары сегодня держали Вельская и Крашенинникова!'

Константин задумался... и что самое страшное — по-настоящему. Надеюсь, я только что не открыл Ящик Пандоры? Хотя если так, то я его канал из списка чатов точно не удалю. Броские заголовки новостей своего рода читательский мазохизм. Мы знаем, что провокационный заголовок будет лишь косвенно связан с содержанием, но все равно переходим к статье, дабы вновь убедиться в своей тупости. И так из раза в раз.

— Неее... слишком явный перебор с похабщиной.

— Тогда идей нет, — сказал я и, пока Константин продолжал раздумывать о будущем студгазеты, нырнул в толпу.

Я стал вертеть головой, ища Яманкан, но она отыскала меня раньше и мы, пройдя через зал, встали у одного из окон. Пройдя через витраж, свет окрасил оранжевым её черные волосы, и я подумал, что она даже недурна... вот только характер.

— Заметила, что ты уже подружился с Обресковым.

— Дружба с журналистом? Лучше бы ты героином баловалась, а не подобными оксюморонами.

— Что он хотел?

— Если расскажу, то не поверишь — он считает, что теракт в 'Марии-Антуанетте' ставил целью убийство тебя и Крашенинниковой.

— О, господи... — она потерла переносицу, словно сказанное немедленно вызвало приступ мигрени. — Но его стремление найти сенсацию можно понять. Подписчиков у его новостного канала — кот наплакал. А размер финансирования, выделяемого клубам, напрямую зависит от результатов их деятельности.

В её словах был заложен некий скрытый смысл. Оглядев зал, в котором оставалось ещё немало народу, я уточнил.

— Сколько среди них руководителей клубов?

— Догадался? — довольно улыбнулась Яманкан. — Сейчас деньгами заведует ректорат, но после избрания студсовета большая часть финансовых полномочий перейдет к нему.

— Если их клубам так нужны деньги, то почему самим не баллотироваться?

— Президент в клубе состоять не может. Да и отчитываться за нецелевые траты легче перед другим студентом, чем перед бухгалтерией ректората.

Принцип 'рука руку моет' во всей красе. Ты уже заранее готовишься к тому, что бюджет будут пускать на ветер?

— Сколько денег выделяет Университет студсовету?

— Немного... десять миллионов на учебный год.

Кажется, у нас разные представления о сумме, которую можно описать эпитетом 'немного'. С другой стороны, это миллион в месяц. Клубов уже не меньше десятка. Это сто тысяч на один. Много это или мало — вопрос спорный. Литературный точно много денег не потребует, а вот театральный из-за реквизита и декораций может проесть их все за пару недель. Налицо потребность в грамотном распределении средств, но кто будет спокойно смотреть, как кому-то денег дают больше, даже если тебе они не нужны?

— Полагаю, ты уже немало наобещала.

— Не волнуйся на мой счет. Они полагают, что президент станет не правителем, а их должником, но я смогу со временем разубедить их в этом.

Поразительная уверенность в сочетании с тревожными проявлениями социопатии. Может я выбрал не того человека, который бы ввёл меня в царство лени и праздности? Хотя других проводников у меня не было.

— И скольких ты переманила на свою сторону?

Яманкан улыбнулась, и я понял, что это и был ответ. А звучал он весьма холодно — 'мы не так давно знакомы, чтобы я могла тебе доверять'. Пока мы не войдем в студсовет, информацию я стану получать редкими и скупыми порциями. Я мог быть завербован Крашенинниковой, Вельской или Кудрявцевым, а раскрыть имена сторонников она не могла. Доверие не выдается авансом — его нужно заслужить. Лучше всего для этого подойдет время, поступки и связи. И ничем из них я похвастаться не мог.