Среди эсперов и богов. Том 1

Ситуация была патовой: либо она требует использовать кладенец как совместный гарант, либо я немедля иду к Норе и она не получает ни поста, ни снисхождения.

— Будь по-твоему, — пришла она к единственному верному решению.

Закинув сумку на плечо, и не переставая вытирать волосы, она пошла к выходу. На улице уже окончательно стемнело. Людей в районе общежитий почти не осталось, но как только мы добрались до центра, улицы оживились. Не успев вытереть волосы до конца, Яманкан бросила полотенце в один из мусорных бачков и, еще быстрее чем раньше, припустилась вперед. Миновав Ратушу, часы которой показывали уже полдесятого, мы подбежали ко входу в Концертный зал.

Интересно, сообщение Яманкан помогло, или дебаты уже начались?

Миновав партер, в котором слонялась лишь пара полицейских, мы свернули к служебному коридору в углу. То и дело петляя по темным коридорам, заваленных ящиками от звукового и осветительного оборудования, мы вышли за кулисы, где к нам немедленно подлетела худощавая женщина с гербом Университета на вороте платья.

— Юная леди, точность вежливость не только королей, — хмуро сказала она. — Или вы не хотите участвовать?

— Ещё как хочу, Светлана Игнатьевна, — елейным голосом сказала Яманкан.

Мы стояла в боковом кармане, откуда была видна сцена с парой трибун и четырьмя кожаными диванами в ряд. Что за ерунда? Мы, получается, пока будут идти дебаты, вынуждены сидеть на глазах у сотен людей? Этого ещё не хватало!

Среди техников, которые по-прежнему что-то таскали и налаживали, я заметил стоявшую в углу пару. Старый мужчина с сединой на висках был незнаком, а вот его собеседницу я знал до боли в животе. Нора, периодически кивая, слушала мужчину и время от времени вставляла свои реплики. Когда мы вошли, она замолчала и посмотрела на нас. Её взгляд зацепился за сверток с кладенцом, но она никак не отреагировала и вернулась к беседе. Моя наспех сделанная маскировка сработала.

— Тогда у тебя пятнадцать минут, чтобы подготовиться. И поблагодари Анастасию с Вероникой. Это их заслуга, что дебаты не начали вовремя.

— А где они?

Вопрос Паулины мог показаться безобидным, но я знал, что за ним скрывается: Вельская по-прежнему здесь и не знает о побеге. Выходит, что из депо так никто и не выбрался?

— Последний раз видела их на той стороне, — женщина указала на другой карман.

Прошли между занавесом и рядами штанкет, мы попали в противоположный карман. Если в первом собрались исключительно организаторы, то здесь толпились только студенты из команд. Крашенинникова и Вельская стояли в самом центре и мило беседовали. Будто они и не были соперниками. При виде нас, блондинка улыбнулась и замахала рукой. Вельская из любопытства развернулась в нашу сторону и замерла. Приподнятые брови, широко распахнутые глаза, чуть приоткрытый рот — с уверенностью можно сказать, что она была шокирована.

— Настя! — как ни в чем не бывало воскликнула Паулина и бросилась обнимать подругу. — Я твоя должница! Спасибо, что убедила отложить начало.

— Это не только моя заслуга, — Крашенинникова повернулась к Вельской. — Велька тоже подсобила. Мы вдвоем громко заявили, что не станем выступать, пока ты не появишься!

— Настя, Вероника, — Яманкан поклонилась как сарариман при выволочке от начальства. — я ваша должница.

Ой-е! Если вы, дамы, не способны составить договор, который обведет вокруг пальца даже торгующего душами дьявола, то она ею для вас никогда не станет.

— Не стоит, — натужно улыбнулась Вельская. — Так поступил бы любой порядочный человек.

— Нет-нет-нет! Я не из тех, кто забывает. Я всегда плачу по счетам.

— Раз ты настаиваешь, то у меня есть одна просьба.

— С интересом выслушаю! — лучезарно улыбнулась Яманкан. Если бы улыбка могла светить аки солнце, то вокруг распустились бы цветы.

— Надеюсь, в не зависимости от итогов выборов, ты станешь моей хорошей подругой, Паулина?

Яманкан приблизилась к Вельской и взяла ее ладони в свои.

— Конечно, дорогая. Можешь даже называть меня Лина.

Вельская в ответ рассмеялась. Не знай я контекста беседы, то не нашел бы в её поведении ни грамма фальши.

— Тогда можешь звать меня Велька!

— Как быстро вы спелись! Думаю, это начало прекрасной дружбы! — улыбнулась следом Крашенинникова и приобняла обоих.

Смотря на это сцену, я никак не мог предугадать её исход: то ли они сейчас, страстно целуясь, начнут раздеваться, то ли активирую способности и примутся убивать друг друга, попутно калеча окружающих и руша декорации. Правда, количество эсперов в этом месте сейчас запредельная, и доступ к Источнику ослаблен. Дай бог, если у них есть и четверть силы. Так что кроме них жертв быть не должно.

Стоп. А почему я уже отмел первый вариант? Душевно, он мне гораздо ближе.

— Приятно было поболтать, — сказала наконец Вельская и немного отстранилась. — У меня пара срочных дел. Увидимся.

Она вновь улыбнулась и устремилась к одному из боковых проходов. Наверное, после него сразу свернет к пожарному выходу. А потом... Но что будет потом, я уже представить не смог. Как из студгородка можно эвакуировать провалившегося агента?

Яманкан обернулась к Крашенинниковой.

— Минус один.

— О чём ты?

— Больше мы Вельку не увидим.

— Препечально. А ведь только у тебя появился друг... — блондинка ехидно усмехнулась. — Но почему ты так решила?

— А тебе не наплевать?

— Верно. Главное, что ты здесь.

— Ты так желаешь победить меня перед столькими свидетелями?

Я бросил взгляд на зал. Из кармана был виден только его кусочек, но свободных мест там не было. Хоть до конца он, наверное, всё равно не заполнен. Хоть в аудитории я и сижу на отшибе, но обрывки разговоров до меня долетают. Многие не хотели тратить время на скучное мероприятие и собирались провести пятничный вечер, как и подобает студентам: в клубах, барах и кафе.

— Ты сама на это пошла. Согласись ты стать заместителем и это бы тебя не волновало.

— Зачем мне становиться заместителем, если могу стать президентом?

Яманкан ответила без надменности или бахвальства. Она правда была уверена, что выиграет. Крашенинникова несколько секунд смотрела на бывшую одноклассницу, а потом, не говоря ни слова, пошла прочь. А я ожидал долгой словесной пикировки. Или блондинка решила, что Яманкан что-то замышляет. Но вот что именно?

— Мне надо отойти на пару минут, — обратилась она ко мне. — А ты найди Майю и Натана.

— Хорошо.

Придерживая сумку, она рванула к двери с надписью 'Только для персонала'. Я стал озираться по сторонам, ища своих, когда почувствовал приближение чего-то недоброго. Я покрепче сжал сверток с кладенцом и приготовился принять бой. Несколько мгновений давящего ужаса, и зло явилось мне, приняв форму высокого парня.

— Какая встреча!

Знакомый берет, знакомое перо, знакомая орфографическая ошибка. Александр Обресков собственной персоной. Если представить все сегодняшние неприятности в виде торта, то он будет на нем вишенкой.

— А... это ты...

— Не вижу радости.

Из-за уныния, которое я испытываю при виде тебя, я желаю забыться в дешевом алкоголе и продажных женщинах.

— Я её грамотно скрываю.

— О, буду знать!

Повисла пауза.

— Говори уже. Какую очередную идею родил твой больной разум?

Стоит признать, что его теория на счет теракта подтвердились. Однако это не отменяет того, что тогда она была надуманной. Он подгонял факты под сенсацию и случайно угадал.

— Друг, ты напрочь лишен чувства такта!

И тех отношений, что зовутся дружбой — тоже. И что за бездарная игра на чувствах? Неужели ты думаешь, что так можно втереться в доверие? Из жалости могу свести тебя с Яманкан: она знает, как располагать к себе людей и может дать пару советов. Если, конечно, ты не действуешь на неё так же угнетающе, как и на меня.

— Не тяни...

— Я веду прямую трансляцию о выборах и не прочь получить пару свежих фактов. Не расскажешь, почему вы задержались? Что-то случилось?

Нас похитили, мы были в плену, узнали о заговоре и теперь держим в секрете, что при побеге уничтожили советскую военную базу.

— Пробки.

Никогда ложь не давалась мне так легко.

— Пробки?

В студгородке почти все улицы были пешеходными. Ездить разрешали лишь по некоторым из них. Да и на них машины были редкостью.

— А чем не ответ?

— Тем, что он напрочь лживый.

Когда журналист оскорбляется при обвинении во лжи, у меня начинаются колики в животе. Впрочем, нелюбовь к пишущей братии свойственна всем эсперам. Когда мы только появились, журналисты сорвались с цепей. Ради рейтингов они стали плодить лживые новости одни безумнее других. А какие темы для них самые востребованные? Секс и насилие. Хороший образ на них не построишь, так что благодаря паршивым блогам и новостным порталам люди быстро настроились против нас.

В первые годы многие становились делинквентами не по своей воле, а из-за обстоятельств — с самообороной перебарщивали. Потом правительство надавило на СМИ, и безумие спало. Но нелюбовь к коллегам Обрескова никуда не делась.

— От меня ты ничего не узнаешь, — я решил быть честен.

— Эх... Что за невезение! Я уже давно тут, а никаких интересных новостей.

— Не вижу проблемы. Пиши любую околесицу. Главное, чтобы текст сопровождался фотографиями, на которых мелькают красивые девушки. Студенты — народ непритязательный. Им хватит.

— Уже второй раз ты даешь дельные советы! Не хочешь вступить в наш клуб?

Во-первых, 'в твой клуб', ибо там больше никого и нет. А во-вторых, почему опять подчиненным? Такой лентяй как я согласен только на синекуру!

— Спасибо... но нет.

— Тогда как на счёт того, чтобы стать моим осведомителем, после того как Яманкан победит? — в лоб, без какой-либо долгой обработки лестью и обещаниями, выдал Обресков.

Может у меня с лицом что-то не то? Почему все пытаются меня завербовать? Словно я из того типа людей, которые, просыпаясь утром, говорят: 'Какой чудесный день! Не донести ли сегодня на кого-нибудь?'.

— И тоже нет.

— Но почему?

— А ты веришь, что мы победим?

— Почти наверняка.

Зря ты сказал 'почти'. Нетрудно догадаться, что ты уже готовишься к коронации Крашенинниковой. Впрочем, есть идея, как урвать от этой оговорки немного пользы.

— У меня есть предложение, — впервые за время общения я улыбнулся... пусть и натужно.

— Слушаю.

— Можешь одолжить свой телефон на пару минут?

— Ха-ха...

— Я серьёзно.

Обмениваться телефонами было строжайше запрещено, и мы оба это знали. Обресков не пошел бы на такое даже ради интересной новости. Или пошёл? Не бывает неподкупных людей — бывают люди с беспричинно завышенной самооценкой.

— Нет.

— Предлагаю сделку: я предоставляю ценную информацию, а взамен ты дашь мне телефон... и скажешь, какой я по счёту секретарь, которыми ты предложил на тебя работать. Только ответить ты должен честно.

Обресков задумался.

— Звучит интересно. Но как я могу быть уверен, что информация ценная?

— Никак. Сделка строится исключительно на доверии. Но уверяю — я из тех, кто всегда знает чуть больше, чем остальные.

— Хорошо, — мгновенно согласился парень, жестоко убив во мне робкие ростки веры в неподкупность журналистов.

Мы отошли к стене, где у висящей под потолком камеры была слепая зона. Обресков достал телефон, разблокировал и передал мне. А потом стал ждать в сторонке... и одновременно возле пары студентов из команды Кудрявцева. Горбатого могила исправит, ей богу!

Запустив мессенджер, я открыл диалог с моим куратором и быстро набросал отчёт:

Яманкан нашёл. Готовимся к дебатам. Кто похитители — не узнал. Но выяснил цели: сделать Веронику Вельскую президентом и с её помощью найти редкого эспера.

Не дожидаясь ответа, я сразу удалил контакт и почистил историю приложения. Вернувшись к Обрескову, я протянул ему телефон.

— Спасибо.

— Так какая информация?

— Ты не ответил на вопрос: какой я по счету?

Он на миг задумался.

— Второй.

— Информации... нет.

— Что? — Обресков раскрыл рот от удивления. Сейчас он походил на ребенка, который долго писал письмо Деду Морозу, а потом узнал, что пенсионер, который таскается вместе с внучкой, которую ему сбагрили нерадивые дети — выдумка.

— Сделка была рассчитана на честность. Забыл? А ты сказал, что я второй. Думаю, что ты тут часов с восьми и наверняка уже обежал других секретарей и предложил им тоже. Скажи, что я третий или последний — я мог обидеться. Скажи, что первый — не поверить. В любом случае, ты соврал и сделка недействительна.

— Это...

— Жизненный урок. Можешь меня ненавидеть — я привык. Но если действительно хочешь получить интересный контент для канала, то у меня для тебя кое-что есть... Только нужно будет как следует потрудиться, — в моём исполнении последняя фраза звучала просто дико, но задумка требовала самоотдачи от других.

— Потрудиться?

— Да. В этом нет ничего зазорного.

Сказанное было столь лицемерно, что я стал противен сам себе. Но я так увяз в проблемах, что ради шанса выбраться из них, готов был поступиться принципами. Хотя, я так часто жертвую ими в последнее время, что, боясь, как бы это не вошло в привычку.

Сначала я мягко давил на невидимку ради спасения, теперь соблазняю Обрескова ради... того же. Я не выношу Яманкан за то, что она, будучи первостатейной мерзавкой, манипулирует людьми ради своих корыстных мотивов... Но ведь я делаю тоже! Получается, я ничем не лучше её? Толстого журнала мало, чтобы описать список моих недостатков, но вот любви к готтентотской морали там не было. Я придерживался ей невольно?

— Так о чём речь? — голос Обрескова вырвал меня из размышлений, за что я был ему благодарен. Самокопание до добра не доводит.

— Есть две вещи, которые высоко котируются у парней: оружие и противоположный пол. Одно, для получения другого, если упрощенно. Хотя, нет... в психологию Фрейда углубляться не станем... Эм... В общем: разместишь на канале десяток эксклюзивных снимков, на которых милашка позирует с оружием, и можешь рассчитывать на рост аудитории.

— И где я найду эти два... кхм... волшебных элемента успеха? У меня ни оружия, ни... Нет оружия.

Мог бы и не поправляться. То, что у тебя нет девушки, заставило меня к тебе относиться лучше.

— Вот об этом сейчас и поговорим. Для начала тебе нужно найти в зале девушку с накладными кошачьими ушками и согласиться исполнить одну, но тем не менее, весьма унизительную её просьбу...

Глава 10. Ничто не окончательно, пока не окончательно

Избавившись от кладенца, я сразу почувствовал себя лучше. Возможно, предстоящие дебаты меня даже развлекут. Я вернулся в карман с остальными участниками и сразу заметил стоявших рядом Майю и Энтина. Яманкан по-прежнему не было видно, хотя отпущенные ей пятнадцать минут уже прошли. Ведущая церемонии — я уже благополучно забыл её имя — стремительно пронеслась мимо, держа в охапке пачку бумаг. Не слишком ли много суеты, для рядового мероприятия?