Среди эсперов и богов. Том 1

— Паулина... — она замолчала. — Яманкан имеет три качества, которые делают её опасной для себя и для окружающих: целеустремленность, перекошенное чувство справедливости и сильную способность эспера. Я делала это ради неё.

Что-то её образ совсем не вяжется со вторым пунктом. Эгоцентриком справедливость чужда.

— Значит и инсценировать похищение могли. Простите, Элеонора Валерьевна, но ваша репутация говорит сама за себя.

Мелькнула мысль приписать ей и Голодомор с Монгольским Игом, но я передумал. Переигрывать с недоверием не стоило. Начну закручивать гайки, только если она не поверит.

— Никак не могу тебя понять: то ли ты поехавший на всю голову параноик; то ли полный идиот, одержимый желанием получить поцелуй от спасенной девы.

— Может быть что-то посередине? Как-то оба варианта звучат паршиво.

Нора усмехнулась.

— Ну-ну... — с какими-то странными интонациями сказала она. — Надеюсь, впредь ты станешь мне доверять... больше, — похоже ответ её и правда удовлетворил. Мне бы обрадоваться, но лёгкость на душе так и не появилась. Какая неправильность давила изнутри, но не могла принять форму, чтобы её осознать.

— Если впредь не станете работать спустя рукава — Яманкан то теперь президент.

— У меня были дела поважнее.

— Хм...

— Не хмыкай мне тут! Сейсмодатчики зафиксировали кратковременные удары под горой. И туда отправили группу проверить, что случилось. Что они там обнаружили ты догадываешься. Дебаты только начались, когда мне об этом сообщили, а пока я разбиралась в ситуации, Яманкан всё и провернула. Удачное стечение обстоятельств.

Я собирался хмыкнуть снова, но сдержался. Нора оправдывалась, а в такие минуты стоит помалкивать. Как и Яманкан, мне чувство справедливости чуждо.

— Ладно. Раз всё обсудили, то можем расходиться, — сказала Нора и пошла к лестнице.

Возвращались мы в молчании, поскольку каждый думал о своём: я о тревожно прогрессирующем умении хорошо врать, она о предателе в рядах службы. На третьем этаже Нора свернула к себе, но напоследок бросила через плечо:

— Кстати, если хочешь, то может зайти в комнату студсовета. Она на первом этаже в северном крыле.

Я спустился вниз. Было утро субботы и здание было будто вымершим. За весь путь мне не встретилось ни единого человека, отчего в коридорах стояла гнетущая тишина. Читая таблички на дверях, я дошел до нужного кабинета. Вскрыв коробку, я достал телефон и приложил к замку. Механизм, скрытый за украшенной богатой резьбой древесиной, щелкнул впуская внутрь.

— Э... — вырвалось из моего рта нелепое блеяние.

Комната студсовета при первом взгляде внушала трепет: высокий потолок с лепниной; огромное окно с витражом; массивные столы — у окна для президента, и для переговоров в центре; правую стену разделял узкий балкон, чтобы было удобнее работать с огромной библиотекой, занимающей все пространство от пола до потолка. Но чем больше в глаза бросалось деталей, тем больше я убеждался, что комнату использовали не по назначению. Из неё сделали склад для учебного инвентаря, который посчитали хламом. Карта Бессарабии времен Российской Империи соседствовала с портретом Лобачевского и детским рисунком с ромашковым полем с надписью 'Прикрасный мир!'. Под ними к стене прислонили ещё несколько картин. Я стал их перебирать, но после портрета советского маршала, увешанного кучей медалей, мой интерес скис как просроченное молоко.

По углам стояли штабеля из коробок, но туда соваться я уже не рискнул. Шанс найти окровавленное оружие, использованные контрацептивы и пробирки с трилистником биологической угрозы — почти стопроцентный!

Неспешно расхаживая по комнате, я как-то само-собой добрёл до лестницы на балкончик. Поднявшись, я заметил в самом конце кресло аккурат над входом в кабинет. Идеально! Каждый, кто станет заглядывать в кабинет, будет видеть лишь пустое помещение, не догадываясь, поднять глаза на меня. Надеюсь, это кресло станет моим тихим местом среди всех странных людей, наводняющих Университет.

Замок двери щелкнул и в кабинет кто-то вошел. Стараясь себя не выдать, я замер. Подо мной проплыла знакомая копна черных волос. Держа в руках пачку конвертов, Яманкан подошла к столу. Ножом для писем — да-да, создателям Университета были не чужды аристократические замашки — она вскрыла один из них. В лучах солнца, пронизывающих кабинет, блеснул круглый значок для лацкана. Несколько секунд Яманкан внимательно его изучала, а потом со всей силы швырнула в стену.

— И ради чего? — едва слышно прошептала она.

Кажется, я увидел то, что не должен был. Теперь оставалась либо продолжать прятаться, либо намекнуть на своё присутствие.

— Ты только сейчас задалась этим вопросом?

Девушка резко обернулась.

— А... это ты.

— Удивлена?

— В моём сердце теплилась надежда, что ты так и остался в изокубе... Но, видимо, Нора и кладенец — удачное сочетание, — слова Яманкан сквозили холодом арктических льдов.

Я спустился по узкой и неприятно дребезжащей лестнице.

— Ты, как погляжу, справилась и без них. Как допрос?

— Тебе правда интересно или где-то вычитал, что подобные вопросы позволяют налаживать отношения? — впервые улыбнувшись, спросила Яманкан.

Она уже оправилась от того, что устроенная сцена была увидена и теперь вернулась к образу снисходительной богини мудрости и власти.

— Ни то, ни другое. Уйди я молча, это смахивало бы на трусливый побег.

— От реальности?

— Ха-ха! — я изобразил саркастичный смех. — Опять ты за своё. Будешь перечислять признаки моего низкого социального статуса, чтобы убедить его менять?

— Разумеется. Не люблю останавливаться на полпути.

— Мне страшно за своё будущее.

— Наконец-то ты его осознал!

— Я имел в виду иное, — кисло выдал я.

— Ты не понял...

— Всё я прекрасно понял. Просто мне не нравится, что ты строишь на мой счет планы. Но ещё больше не нравится, что ты прикрываешь корыстные мотивы благородными!

Яманкан прислонилась к столу и сложила руки на груди. Лившийся с улицы свет, озарял ей спину, отчего казалось, что она ангел, спускающийся с полотен художников Возрождения. На редкость неприятная ассоциация.

— Только такой испорченный человек как ты, может отталкивать руку помощи. Увидев тебя, я поняла, что только я могу изменить твою серую жизнь.

Когда кто-то видит человека не похожего на себя, он либо отталкивает его, либо старается изменить, введя в свой круг. Но иногда люди сознательно не хотят становиться частью большинства. Как можно считать человека несчастным, если он просто ценит другие вещи? Почему нельзя на секунду допустить, что все люди разные и понять, что одиночество часто не следствие обстоятельств, а осознанный выбор. Ведь очень многие находят в нем счастье.

В школе я видел немало тех, кто не мог молча просидеть одному и пары минут. И они считали это признаком широкой души. Вот только для них подходила фраза 'Если тебе скучно наедине с самим собой — значит ты в плохой компании'. И это люди, которые даже не в состоянии остаться со своими мыслями, пытаются утверждать, что одиночки — странные?

— Ты хоть представляешь, как глупо это звучит?

— Ничуть. Цель всей моей жизни — помощь людям. И я готова помогать даже тем, кто считает, что в ней не нуждается.

— Умоляю, перестань! Мы здесь одни и можно обойтись без игры на публику. Я знаю, зачем тебе нужен был с самого начала.

Люди постоянно путают невразумительность с глубокомыслием. Как иначе объяснить популярность 'Искусства войны' Сюнь-цзы? Более претенциозной чепухи и представить нельзя. 'Познай себя, и ты победишь в сотне битв'. Как осознание любви к апельсиновому соку поможет в снабжении партизан в тылу или расчета скорости войск по пересеченной местности? Читайте Макиавелли — он излагал яснее и проще. 'Дела, неугодные подданным, государи должны возлагать на других, а угодные — исполнять сами'. Яманкан если и не читала престарелого итальянца, то уж это знала.

— Когда ты предложила пост секретаря, я никак не мог понять, почему ты выбрала меня. Твои аргументы хоть и звучали убедительно, но всё же заставляли сомневаться. Всё изменилось, когда я познакомился с остальными членами совета. Майя Майская — ведомый человек, который смотрит на тебя открыв рот. Такая как она, тебе слова поперек не скажет и будет служить лишь предметом декора. Натан Энтин — исследователь, которому чужда бюрократия. Полагаю, за участие в выборах ты пообещала ему научное оборудование вне очереди. Вряд ли он станет часто появляться в студсовете и интересоваться его делами. И последний — я... Тот, кто станет заниматься бумажной работой и выполнять неприятные поручения. Бюджет студсовета не резиновый, так что на всех денег не хватит. Многим придется регулярно отказывать. Но это настроит против тебя людей, а такого ты допустить не можешь. Придется регулярно прибегать к хитрости. Допустим, что некоему клубу требуется сто тысяч в месяц, но ты можешь дать только пятьдесят. Ты отправляешь меня с сообщением, что студсовет выделит лишь тридцать. Как гонец с плохими новостями, я получаю ненависть и презрение. Затем студенты идут к тебе, после чего ты милостиво поднимаешь сумму до приемлемых пятидесяти. Как говорится: чтобы сделать человеку хорошо, нужно всего его лишить, а потом вернуть половину. Так ты всегда будешь в выигрыше. Поправь меня, если я где-то ошибся.

— Поправить... — она мягко произнесла это слово, будто пробуя его на вкус как десерт. — Это подразумевает наличие ошибок. Но разве можно найти ошибку в том, что само по себе является ею?

— Значит, ты решила всё отрицать, — удрученно сказал я.

Впрочем, я и не рассчитывал на честность. Мне было важнее выразить свою точку зрения, чем услышать слова в её поддержку.

— Ты любишь поэзию?

— Не очень.

— Зря. Есть такое короткое стихотворение: в одно окно смотрели двое; один лишь видел дождь и грязь; другой — листвы зелёной вязь, весну и небо голубое; в одно окно смотрели двое, — нараспев произнесла она. — Ты сделал вывод руководствуясь лишь негативным мышлением и талантом находить в людях плохое... Вот только ты ошибся!

Она с неприкрытым торжеством посмотрела на меня, словно я прилюдно опростоволосился. Но так легко меня было не обмануть.

— Кажется, это один из методов ребулистики... Ad hominem, если не ошибаюсь? Дискредитировать позицию оппонента, перейдя на личности.

На лице Яманкан появилось удивление с нотками одобрения.

— Это... Это просто... поразительно! — с восторгом воскликнула она. — Оказывается, ты тратишь жизнь не только на игры и интернет. Я восхищена... Пусть и чуть-чуть... Хотя это не отрицает того, что ты не прав. Я взяла Майю под своё крыло, не из-за связей, а исключительно из-за её характера. Всегда найдется придурок, который решит устроить свою жизнь посредством брака с богатой наследницей. С учётом податливости Майи, охмурить её не составило бы труда даже тебе. Что, согласись, уже о многом говорит. Но если она всегда будет подле меня, то такого исхода можно будет избежать. Теперь перейдем к Энтину. Выдающееся дарование. Подобные ему должны получать всестороннюю поддержку общества, чтобы спокойно заниматься исследованиями. Но его работы могут показаться... кхм... бесперспективными. Так что я возьму на себя роль человека, что станет помогать ему в бюрократических вопросах. И ты... Тот, кому нужна помощь в адаптации. И студсовет подходит для этого как никогда! Твой образ жизни — ошибка. Пусть и продолжаешь это отрицать. Не сумев адаптироваться в школьном коллективе, ты ошибочно решил, что и здесь тебе не место. Хотя по мне, ты прекрасно вписываешься в местный антураж. Но работая секретарём, ты быстро станешь обычным... хумансом.

Яманкан замолчала. Но меня настолько переполняли эмоции, что я не сразу смог что-то из себя выдавить.

— У меня... просто... слов нет... Вывернуть все факты наизнанку, чтобы представь в благородном свете... Кажется, теперь пришла моя очередь восхищаться. Суббота — день сюрпризов, не иначе.

— Я говорила чистую правду... за исключением пары деталей.

— Пара деталей? Ну как же! Не нужно меня обманывать. Я не из тех, кто так очарован твоей красотой и умом, что в упор не видит, что ты жестокая и лживая манипуляторша.

— Ты считаешь меня красивой? Я тронута!

— А где жестокая и лживая?

— Предпочитаю игнорировать негатив окружающих.

— Негатив или здравое отношение?

— Нет-нет, именно негатив.

Почему я продолжаю с ней говорить? Все эти словесные баталии напоминают вязкое желе, через которое приходится с силой продираться. Может кто-то и любит изящные обороты, остроумные аллегории и меткие пикировки — но точно не я.

Я вообще не привык общаться с людьми. А тут мало того, что постоянно приходиться этим заниматься, так ещё нужно вовсю задействовать мозг. Ослабь я бдительность хоть на минуту, и Яманкан вмиг отравит меня своим сладкоречивым ядом.

— Если гордыня любимый грех Дьявола, то в Ад он тебя понесёт на закорках.

— Ты сильно не отстанешь — тебя доставят экспрессом.

— За праздность особое отношение? Удачно я грех выбрал.

— Не за него... Скажи мне — каково это работать сразу не две стороны?

Не будь у меня полчаса назад разговора с Норой, то я, наверное, себя бы выдал. Но сейчас на моём лице не дрогнул ни единый мускул.

— Понятия не имею. У меня есть только опыт объекта вялой школьной травли и чернорабочего на огороде семейной дачи... Но, пожалуйста, не спрашивай о последнем — эти воспоминания для меня самые болезненные.

— Я в восторге от твоей самоиронии, — сказал Яманкан, но вопреки словам, я не заметил никакого восторга. — Редкая черта для лжецов. Или ты продолжаешь верить, что я не знаю правды?

Я собирался вновь пошутить, но она не дала шанса.

— Полтора месяца назад, приехав в Университет, я с удивлением узнала, что меня определили на кафедру контаминации. Я направила в Ректорат запрос на перевод, но мне отказали, сославшись на пометки в личном деле. Я сразу поняла о чём в них шла речь... и кто их сделал. Дождавшись Нору, я попыталась убедить её отредактировать дело, но безтолку. Поняв бессмысленность своего поведения, я просто ушла, — Яманкан встала со стола и приблизилась ко мне. — Однако, в тот день случилось чудо. Уже начав спуск по Мучительнице, я в последний раз обернулась в сторону учебного корпуса... И каково же было моё удивление, когда я увидела на крыше две фигуры. Что было дальше ты знаешь: знакомство, предложение о сотрудничестве, совместная работа. Но одного ты не знаешь: всё это время я знала, что ты шпион Норы в рядах студентов!

— Ты ошибаешься, — мой голос был непривычно тих.

— Нисколько. Я поняла это в первую же минуту, как увидела вас вместе.

— При нашей встрече, ты...

— Ах, точно! — перебила она меня. — Тебе, наверное, хочется узнать мой план? Видишь ли, я с самого начала знала, что Нора будет против моего президентства. Она считает, что такой человек как я, не должен иметь доступа к власти. Даже самой незначительной.

— Трудно с ней не согласиться.