Среди эсперов и богов. Том 1

— Это не считается! Я просто отстаивал свою позицию... разве это можно трактовать как глупость?

— Когда позиция глупая — да! — безапелляционно заявила женщина и указала не кресло в углу. — Садись.

Я безропотно сел куда приказали. Нора принялась сгребать документы и сортировать по папкам. Пока она это делала, я стал вертеть головой, изучая кабинет: высокие окна, пара шкафов со сборниками законов, черный сейф с кодовым замком, в углу вешалка, на которой висело служебное пальто-ольстер. Взгляд зацепился за тумбочку у окна, на которой стоял угловатый контейнер, формой и размером напоминающий футляр для саксофона. Кладенец — высокотехнологичное оружие в десятки раз превосходящее огнестрельное. Однако, у них было ограничение — использовать кладенцы могли только эсперы, поскольку питались от их энергии. Только своим Нора никогда не пользовалась.

Её способность заключалась в создании невидимого и неосязаемого пространственного кармана, в котором она могла хранить что угодно. Его размеров я не знал, но при первой встрече она извлекла из него настолько неуместную вещь, что был уверен — проблем с объемом у неё пока нет. Однако кладенец в карман, почему-то, помещать было нельзя, а носить что-то в руках Нора отвыкла. Так он и лежал у неё в кабинете, медленно покрываясь пылью.

Закончив с бумагами, Нора села напротив и с нескрываемым осуждением посмотрела на меня. Сегодня она сменила деловой костюм на форму фельдъегерей: мундир с широким поясом, обтягивающие лосины и высокие ботфорты.

— И как ты мне это объяснишь? — она бросила мне агитационную флаер Яманкан, которые повсеместно лежали на столиках кафе. Для удобства она заранее обвела красным маркером моё имя в самом низу. В причине её недовольства я не ошибся. Оставалось теперь проявлять чудеса изворотливости, чтобы избежать кары. Ещё по пути, перебрав все возможные варианты, я выбрал самый очевидный — перекладывать вину на другого. Чем тут же и занялся.

— Я это не специально.

Мой куратор откинулась на спинку и закинула ногу на ногу. С учетом её внешних данных, длины ног и обуви, я почувствовал свойственный мужчинам отклик и постарался подавить его как можно быстрее. Сейчас мне нужно мыслить трезво, поскольку от этого зависит состояние моих внутренних органов — удар правой в корпус у Норы был поставлен мастерски.

— Начало обнадеживающее, но если дальнейший рассказ будет противоречить сказанному — пеняй на себя!

Она лучезарно улыбнулась, и я начал каяться. Стараясь не упустить ни детали, я рассказал о первой встречи с Яманкан, затем переключился на 'засаду' в парке и закончил тем, как, придя утром на занятия, обнаружил на доске объявлений плакат со своим именем. При этом о разговоре в пустой аудитории я умолчал. Всё время, что я изливал душу, она внимательно меня слушала и периодически кивала. Легкая улыбка не сходила с её лица, но меня это нисколько не грело. Слишком непредсказуемым она была человеком, чтобы доверять её эмоциям.

— Выходит, Паулина хочет вырваться отсюда? — сказала она после того, как я закончил.

— С её амбициозностью это был закономерный исход.

— Тут ты прав. Но даже авторитета её фамилии не хватило, чтобы перевестись на базовую кафедру. И стань она президентом — ей в студгородке не учиться.

— Она думает иначе.

— Пусть думает, что хочет.

— А мне-то тогда что делать?

— Тебе... кхм...

Я замер в ожидании решения.

— ...Ничего!

— А?

— Постараюсь сделать так, что она никогда не выиграет голосование.

— Черный пиар? Шантаж и угрозы? Взятка?

Нора широко улыбнулась.

— Зачем распылять силы на такую ерунду? Есть множестве более простых и менее затратных способов. Чтобы не допустить фальсификации на выборах, для голосования используются телефоны студентов. Однако данные с них отсылаются на университетский сервер. А вот там полученные цифры уже можно подкрутить в нужную сторону. Мне нравится целеустремленность Паулины, так что отрыв от лидера будет минимальным.

Такая 'доброта' сродни утешительному призу — с полноценным он всё равно не сравнится, а напоминать о проигрыше будет. Интересно, как Яманкан отреагирует на то, что её обошли всего на десяток голосов? Учитывая список её отрицательных качеств — наверняка болезненно для окружающих.

— И как, зная такое, мне теперь находиться возле неё?

— Боишься мук совести? Брось. Если испытываешь чувство вины из-за того, что Паулина не станет президентом, то избавься от него как можно скорее. Её место на кафедре контаминации, пусть она и продолжает это отрицать. Считай это практикой: внедрение, наблюдение, саботаж.

— С последним вы и без меня уже справились.

— Тогда у тебя на душе должно быть ещё легче. И, сам понимаешь, о нашем разговоре ей ни слова.

— Не дурак, понимаю.

Я невольно стал причиной того, что амбициям Яманкан не суждено будет сбыться. И она даже не узнает, почему. Она сильно просчиталась, когда решила, что раз я был знаком с Норой до Университета, то смогу быть ей полезен. Вот только она не поняла, что я являюсь её тайным информатором в группе... да и на всей кафедре. Фельдъегери-кураторы не обязаны были заниматься подобной работой, но Нора, действуя по принципу 'с паршивой овцы — хоть шерсти клок', наказала мне следить за окружающими и докладывать ей, если кто-то из студентов будет готов совершить преступление. Именно преступление. Мелкие хулиганства и нарушения правил были ей неинтересны. Таких как Нора, задействовали только если эспер начинал применять способности против людей.

— Можно вопрос?

— Конечно.

— Какой смысл в кафедре контаминации? И почему из неё не переводят? Обычный студент ведь может перевестись к нам, но обратно уже нет.

Нора задумалась.

— Боюсь, не смогу ответить.

— Но ответ вы знаете?

Нора кивнула и вновь улыбнулась. Беседа подошла к концу, но она не торопилась меня отпускать, продолжая оценивающе рассматривать. Под её пристальным взглядом стало не по себе — ладони тут же вспотели, а в горле пересохло.

— Что-то ещё? — я постарался разорвать неловкость.

— Никуда не торопишься? — с лукавой искоркой в глазах спросила она, словно и не знала, что у лентяев и одиночек никогда не бывает планов.

— Срочных дел, вроде, нет, — я постарался сохранить лицо, чтобы не выглядеть настолько уж несчастным.

Скрипнув кожей, Нора встала с кресла.

— Иди за мной. Хочу кое-что показать.

Мы вышли в коридор, но вместо того, чтобы пойти к выходу, направились к узкой служебной лестнице. Поднявшись на четвертый этаж, прошли по длинному коридору, свернули в большой зал, уставленный высокими стеллажами с книгами и, наконец, уперлись в маленькую дверь.

Нора приложила руку к панели на стене, и электрозамок звонко щёлкнул, впуская в комнату без окон, где не было ничего, кроме массивного стола, на котором лежали пять папок-регистраторов, и картин в вычурных рамах. Картин было четыре, а вот рам, как и папок, пять. Вместо холста на последней висела картонка с вопросительным знаком. На остальных были нарисованы лица людей. По уровню исполнения, портреты могли потягаться с шедеврами из Третьяковской галереи.

— Мы их называем Проклятыми. Пятёрка, которая принесли больше всего бед за одиннадцать лет. Конечно, делинквентов значительно больше, но все их преступления не идут ни в какое сравнение с этой компанией. Их жертвы исчисляется тысячами. По нынешним меркам способности этой пятёрки нельзя назвать выдающимися... кроме эспера с Котласа... но в первые годы никто не знал как бороться с подобными им. Сейчас фельдъегери никогда бы не допустили появления Изофронта или М-Восемь. А сейчас что-то сделать с ними уже трудно. Узнаешь кого-нибудь?

— Только двоих. Вот эта — Северная ведьма, — я указал на портрет мордастой девахи с мелированными волосами и безвкусным макияжем.

Нора фыркнула.

— Можешь называть её Вологодской ведьмой как и все мы.

Эвфемизмы — бич нашего времени. Благодаря их негласному влиянию мы получили поколение рафинированных людей, которые любят возмущаться всякий раз, когда слышат что-то неприятное. Конечно есть и те, кто благосклонно относится к ним, поскольку они развивают ассоциативное мышление и обогащают язык. Но как по мне — отнимают они гораздо больше. То, что жирного человека уже нельзя публично назвать свиньёй, заставляет страдать и вытягивать из памяти слово 'бодипозитив'.

Когда Ольга Шуйская превратила несколько тысяч гектаров в зону отчуждения, её дали прозвище по названию области, где всё случилось. Но время тогда было тревожное. Правительство была в панике и не представляло, как противостоять угрозе из наделенных огромной силой подростков. Цензура работа на полную катушку, отыскивая 'опасные проявления' там, где их даже параноики бы не усмотрели. Поэтому СМИ была дан приказ: заменить топоним из её прозвища его на более абстрактный. Так Вологодская ведьма за одну ночь превратилась в Северную.

— Советую запомнить её лицо, — загадочно сказала Нора.

— Зачем? — мой радар сразу засек недоброе.

— Просто запомни, — не стала вдаваться женщина в детали. — А кого ещё знаешь?

Я указал на портрет мужчины одного с Норой возраста. Его лицо было единственным, которое крест-накрест пересекали две красные полоски скотча. Роман Якушев. Он был сороковым по счету эсперов, зарегистрированным государством. И за этот номер его стали называть Сорокой. Его способность была в создании локального поля под названием 'энергетический конвертор'. В его пределах, энергию источника эспера можно было преобразовывать в любую другую — кинетическую, тепловую, гравитационную, электрическую. Однако такой широкий спектр умений имел и ограничение. Если он мог ударить электричеством с силой электрошокера, то электромант — обуглить до костей. Диапазон возможностей больше, а вот сила значительно слабее.

До появления Якушева существовало три догмата о эсперах: от способности нельзя избавиться — только подавить с помощью ежедневного приема препаратов; способность нельзя передать простому человеку; способность закрепляется навсегда и сменить её нельзя. Именно третий ему нарушить и удалось. Якушев проработал на государство почти три года, прежде чем узнал, что его белок-идентификатор умеет проникать в клетки и перезаписывать ДНК, заставляя вырабатывать в чужом организме свои копии. Работало это только в телах других эсперов, но эта возможность оказалась очень востребованной. У многих способности были либо слишком слабые, либо откровенно бесполезные и от желающих измениться не было отбоя. Постепенно он сколотил группу единомышленников, которые вскоре стали зарабатывать деньги самым прозаическим способом — грабить банки.

Эсперами, промышлявшими налетами заинтересовались фельдъегери и вскоре они вышли на Якушева. Но операция по задержанию была спланирована из рук вон плохо и закончилась провалом и гибелью десятков гражданских. Якушеву удалось сбежать и его ловили ещё несколько лет, прежде чем, наконец, смогли убить где-то на Филиппинах. Там он руководил небольшой частной военной компанией, состоящей из эсперов, которым передал свою способность. Но с его смертью создание новых эсперов-конверторов не прекратилось. Теперь любой, чью способность обходительно классифицировали как 'неудачную', мог поменять её. Иронично, что по имени преступника-вектора их стали называть 'сороками'.

— А... ну этого-то все знают! Из-за него мы имеет целый выводок грёбаных дамагеров! — казалось, что Нора готова была плюнуть на пол.

— Сорок, — поправил я, поскольку из её уст игровой термин звучал на удивлении негативно и оскорбительно.

— Да какая разница!

— Не любите их? — вкрадчиво я поинтересовался.

— Ха! И ещё как! — женщина подбочилась и мотнула головой в сторону портрета. — Когда четыре года назад его, наконец, прикончили, пьянка в главном штабе службы больше походила на оргию времен заката Римской империи.

— А смысл радоваться? Способность-то осталась...

Брови Норы гневно сдвинулись.

— Вот обязательно было настроение портить?

— Так это правда, а на правду нельзя обижаться.

По комнате разнесся тревожный звук хрустящих пальцев.

— Только не по лицу, — заранее предупредил я, но Нора сдержалась и мое перевоспитание было вновь отложено на потом.

— Раз твой кругозор ограничивается этими двумя, то представлю остальных.

Нора подошла к следующему портрету, на котором был ещё один мужчина. Именно мужчина. Выглядел он лет на сорок, что было необычно для эспера.

— Захар Фролов. Лидер ФОЭ.

— Это лидер Фронта?

— Удивлён?

— Он выглядит... старше своих лет.

Нора рассмеялась.

— Он не эспер.

— Лидер Фронта освобождения эсперов — не эспер?

— А тебе это кажется странным? У него есть харизма, целеустремленность и лидерские качества. Этого достаточно, чтобы вести за собой людей.

— Почему я о нём прежде не слышал?

— Правительство не распространяться о том, что за освобождение эсперов ратует простой человек.

— Освобождением? А мы где-то заперты?

— Если проблемы не существует, то её нужно выдумать. И Фролов это прекрасно понимает. Как и любой революционер он не хочет справедливости — он хочет власти.

— А кто остальные?

Нора указала на пустую раму.

— Эспер из Изофронта.

— Художнику прекрасно удалось через кисть передать внутреннюю пустоту человека.

— Шутка на три балла из десяти. Ты и сам знаешь, что никто не знает кто он... или она. Аналитики ФСБ имеют список из двух десятков потенциальных кандидатов, но этого недостаточно.

Нора окинула портреты оценивающим взглядом.

— Вроде все. Считай, что эта лекция направлено на твое будущее развитие.

— Я и сам прекрасно развиваюсь. Только вот про неё вы ничего не сказали, — я указал на портрет красивой молодой девушки с короткими пепельными волосами и хищным взглядом из-за чуть приподнятых уголков глаз.

— Ах... это...

— Это?

— Она для комплекта. Четыре портрета для одной комнаты — это мало, вот и добавили ещё и её.

Более глупой и неубедительной лжи давно не приходилось слышать, но если бы я спросил напрямую, то получил бы воспитательный тычок в живот... или долгую лекцию о правилах поведения в обществе. Ни первое ни второе мне не нравилось, так что я лишь кивнул.

Мы вышли обратно в коридор, где Нора вновь меня остановила.

— Кстати, после того, как Паулина проиграет выборы, мне бы хотелось, чтобы ты свел общение с ней к минимуму.

— Помнится, вы говорили, что мне нужно завести друзей и девушку.

— Она не подходит ни на одну из этих ролей.

— Почему? Если смотреть непредвзято, то у меня с ней получается говорить достаточно свободно.

Это было верно. Яманкан было абсолютно равнодушна к мнению окружающих. Благодаря этой черте я мог с ней свободно общаться, поскольку мои слова воспринимались ею не как оскорбления, а как забавные остроты. Не более. Если посчитать, то я за месяц сам с собой говорил меньше, чем с Яманкан за неделю. Такими темпами, чего доброго, я вольюсь в студенческую жизнь: чаты с одногрупниками, посиделки в клубах, жалобы на преподавателей и романтические переживания... Бррр...