Что тут Софи понадобилось? Это же строго регламентировано, достаточно канон запомнить и после что угодно в таком стиле можно изображать, даже вовсе рисовать не умея.
Сонька даже какие-то зарисовки для себя делает. Вспоминая старую историю с кулоном-самолётиком опять возникают нехорошие мысли.
— Придворным живописцем Тима V стать решила?
— А, Маришка, это ты... Представь себе, не решила. Это звание вообще женщинам не дают.
— Специально для тебя могут и ввести. Только мирный договор сперва заключат.
— После такого могут и на самом деле ввести, — Софи совершенно серьёзна.
— И оно тебе надо? Двуногую снулую рыбу всю жизнь писать?
— Марин, когда не знаешь, лучше молчи. Придворные звания художникам даются исключительно за произведения светского характера.
— Тогда даже Эриде могут дать? У неё же всё настолько светское... Даже наши некоторые от откровенности её работ носы воротят.
— Война пусть кончится, там и поглядим.
Марина ворошит журналы. Судя по отсутствию реакции сестры ничего по-настоящему запрещённого там нет. Обратное удивительно было бы. Тут даже читать нечего, рассказики настолько слащавы и примитивны... Нет, на пятилетних, может, и подействовало бы. Но пятилетние далеко не все умеют читать. Да и рассчитаны журналы на более взрослую аудиторию.
Вот архитектурные разделы посмотреть интересно. Только Марине с Эридой, а не Софи. Это у разноглазой иногда возникают мысли в будущем построить что-нибудь. Софи же в любых расчётах выплывает за счёт красивых глазок. Если их правильно применить, всё посчитано будет кем-то другим. Иногда даже Мариной, правда там более материальные средства приходилось использовать.
— Что тут может быть интересного вообще?
— Много всего разного.
— Например?
— Поищи, в чью форму они демонов обрядили.
— Морских?
— Там другое разделение. Увидела?
Марина держит журнал кверху ногами.
— Нет, но догадаться несложно. У меня, да и у тебя такая форма точно есть. Ты мне так и не ответила.
— Вариант 'просто скучно' тебя устроит?
— Разумеется, нет.
— Марин, не поверишь, но самый простой вариант ответа иногда является самым верным.
— Поверю, только не в случае с тобой. У тебя вечно даже не тройное, а даже четверное или ещё глубже, дно.
— Ну, так сама его ищи, — Софи дуется словно маленькая.
— А вот и найду! — Марина подгребает к себе сразу несколько журналов. Демонстративно начинает присвистывать. Способна читать с огромной скоростью, но и тянуть время тоже умеет. Сколько там сестрёнка её общество выдержать способна?
Соньке не хочется сегодня в эту игру играть.
— Понять пытаюсь, как они, с такой грудой бредовых идей сумели соорудить такое государство. Религия — одна из основ их страны.
Марина плечами пожимает.
— Что мы, что они на одном субстрате — наследии Империи Островов произрастаем.
— Только вот мы очень по-разному этим наследием воспользовались.
Софи хищно щурится.
— Знаешь, кого люди сильнее всего изучают?
Ответный прищур. В некоторых вопросах принцессы понимают друг друга с полуслова.
— Изучают того, кого больше всего хотят уничтожить.
— В каком веке эти миррены вообще, живут?
— Не знаю, но корабли из железа тогда строить ещё не умели.
— Ты всё кораблями меряешь.
— Так до недавнего времени судостроение — самая быстроразвивающаяся отрасль человеческой деятельности была.
Эрида опять грустная. Сидит, обложившись описаниями островов. От детских книжек до полусекретных отчётов МГШ. Похоже, везде выискиваются сведения по какому-то определённому вопросу. Сомнительно, что о местной береговой обороне.
— Тут кладбище есть. Там памятники, как людям, стоят кораблям погибшим. Надо бы сходить.
— Так оно недалеко тут. Собирайся и пошли.
Эр только совершенно легкомысленное платьице накидывает. Дома её за пределы 'Сказки' в таком бы никто не выпустил.
Здесь всё по-другому. Здесь жара, пляжи и ощущение вседозволенности. Легко можно встретить кого-либо из Великого дома, причём любого пола, одетого словно девица лёгкого поведения.
С такой же вероятностью может попасться работник или работница горизонтального труда в безумно дорогих даже для члена дома высшего разряда, одеяниях.
Хотя, тут жара такая, можно в одних украшениях ходить, что некоторые и делают.
При этом, уровень преступности на островах — самый низкий в стране.
Кладбище на холме, взбирается вверх террасами словно многоярусная надстройка линкора или крейсера. Деревья ухожены, издалека может показаться, здесь видовой парк.
Марина и Эр изучают схему у входа.
— Как их тут много! — испуганно выдыхает Эр, — Не знала, что их столько погибло!
— Тут, вообще-то, только часть. Вон там, за дорогой, ещё одно. Там ненамного меньше — корабли, погибшие в Великую войну.
Эр качает головой.
— Всё равно, ужасно.
Марина решает немного её успокоить.
— Не так всё плохо. Тут часть памятников поставлена экипажами в память о разобранных кораблях. Есть и просто монументы расформированным частям.
Деревья — местные, растущие только здесь. Тоже памятники самой Островной Империи. Когда-то были одним из символов страны. Вдохновляли поэтов. Сумели пережить извержения вулканов.
Остались только на этом Архипелаге. На материке при схожем климате не приживались. Даже в оранжереях растут очень плохо.
Несколько десятков памятников самого разного размера и вида.
Преобладают обелиски и стелы неправильных форм из разных пород камня. Текста немного, написано исключительно иероглифами, как до сих пор принято на могилах писать.
Крупнее всего написано название.
Ниже дата вступления в строй. Тип корабля. Принадлежность к соединениям. И дата гибели. Ещё ниже часто пишут чуть покрупнее 'В память экипажа'; чуть помельче 'В память корабля'. У каждого памятника стоит флагшток, на нём, по праздникам поднимают боевой флаг. Сейчас обычный день, и флагов нет.
— Ничего, что мы так пойдём?
— Как так?
— Ну, в очень уж обычном, без траура.
Марина плечами пожимает. 'Скорее уж, в необычном. Даже слишком. Даже, для Соньки'.
— Память в голове, а не каких-то тряпках держать надо.
— Всё равно, как-то неловко.
— Можешь сходить назад и переодеться.
Эр решительно вздыхает.
— Так пошли, я возвращаться не люблю. Вот только я пока тот крейсер не нашла.
— Тут всё просто должно быть. Хоть вроде, в беспорядке стоят, но все пронумерованы. Самые большие номера — недавно погибшие.
— Точно. Вот участок крейсера. Даже приписка на схеме совсем недавно выполнена.
— Куда уж недавней! Не всех спасённых ещё из госпиталя выписали.
Расколотый пополам огромный валун на постаменте. На отполированной части — название линкора 'Герой войны'. Сам памятник истинно линкоровских габаритов.
Прямой связи между размерами памятника и типом погибшего корабля нет. Героически погибшему линкору огромен, но и затопленному от повреждений эсминцу — не меньше.
Людей здесь почти нет, только у входа небольшой участок отведён погибшим в межвоенное время. Там даже один миррен есть — случайно утонувший матрос с учебного парусника. Когда-то на Архипелаг заходили мирренские корабли. 'Соглашение о статусе моря' было одним из немногих в межвоенный период не только принятым но и, по большей части, выполнявшимся.
Погибших и умерших в госпиталях с началом войны хоронят в других местах. Это бы кладбище быстро кончилось, ставь здесь памятник каждому. У грэдов очень много земли, но именно здесь её слишком мало.
С линкора или авианосца пришлось бы хоронить несколько сот, а с подводной лодки очень часто вообще некого.
Тут они словно снова все вместе.
— Так главный город округа на другом острове. Здесь ― самый большой. Погибших там в основном и хоронят. Или домой отправляют. Здесь. Символ. Первый остров Архипелага нами по-настоящему освоенный. Да и просто многие моряки после выхода в отставку остаются здесь доживать свой век. От капитана второго ранга и выше — так вообще практически все.
— Они и платили за эти памятники, — Эр задумчива, — Те, кто на этих кораблях служили.
— Наверное, — хотя видит, по цене монументы различаются очень сильно. Причём, это никак с размерами кораблей не связано. Есть памятник эсминцу, погибшему ещё до войны во время тайфуна, габаритами почти не отличающийся от памятника тяжелому авианосцу или линкору.
У некоторых монументов подлодкам установлены настоящие перископы. Один, совсем свежий памятник украшает макет лодки из чёрного камня.
— Вон, смотри, этот эсминец бомбу в торпедный аппарат получил. Спасённых не было, а памятник есть.
— Так и должно быть. Живые должны помнить.
Эр сидит на мраморной скамье возле памятника погибшему кораблю.
Снова в памяти всплывает. Цвет смерти — белый!
Тоже крейсер. Название иероглифами и современным письмом. Год постройки. Этапы службы. Сражения. И гибель. Перечислены все погибшие. Их не так много — девяносто три человека за всё время службы корабля. Большинство — в последнем бою, кто именно — надо смотреть по датам. Здесь они идут по званиям. Корабль был тяжело повреждён в ночном бою с крейсерами противника. Сражение из тех, после которого обе стороны заявили о своей победе. Тогда мирренам казалось, они начинают выигрывать морскую войну. Противнику всё тяжелее выдерживать их напор. Поднажать! И!!!
До Битвы в Заливе оставалось ещё несколько месяцев.
Силуэта корабля на памятнике нет, но Марина знает, словно по чьей-то злобной шутке — однотипный с погибшим недавно. Крейсер уцелел в том бою. Но к утру с трудом держался на воде. Все корабли, способные дать полный ход, нужны были в другом месте. В полдень поступил приказ. Торпеды эсминцев добили корабль.
Знает ли Эр, как были схожи эти два корабля?
— Про гибель крейсера в газетах не было ничего.
Эрида никогда не была особо рьяной читательницей сводок. Лучше ей не говорить, что имеет право сводки для командования читать. Там-то и крейсер есть, и много чего ещё про погибших из-за своей или чужой глупости.
— Война время такое. И про линкор могут не всегда написать.
— Марина, — в голосе Эр звучит обида, терпеть не может, когда с ней будто с глупенькой маленькой девочкой разговаривают, или её мозги недооценивают, — я прекрасно знаю, ЕИВ сам подписывает ежедневные сводки, идущие в печать. О гибели кораблей первых рангов или океанских подлодок ему сообщают незамедлительно.
— Я тебе только что про это и сказала. Миррены скорее всего, и вовсе не знали, что такой крейсер у нас был. Вон, 'Владыка Морей' ими уже четыре раза утоплен.
— А ты про корабль сообщила бы, подписывай эти сводки? — умеет разноглазая вопросы задавать.
— О факте гибели — скорее всего, притом списала бы на мирренскую подлодку и засунула крейсер в тот регион океана, где их никогда не фиксировали. Пусть в их МГШ мозги поломают.
— Там же люди были!
Марина пожимает плечами
— Им уже всё равно. Погибшие и раненые отнесены к боевым потерям, всё положенное в таких случаях их семьи станут получать. У моряков часто не бывает могил на земле, особенно в военное время. Пусть от их смерти хотя такая польза стране будет — сломанные мозги мирренских генштабистов и подводного командования.
— Сломанные мозги генштабистов, сломанные мозги генштабистов, — зачем-то повторяет Эр, растягивая слова, — по твоему, несколько сотен человек погибли только затем, чтобы кто-то купил лишние таблетки от нервов и головной боли?
— Это ты придумала, а не я сказала.
— Но из твоих слов выходит именно это...
— Сейчас идёт война, если ты не заметила. Чем меньше враг знает о происходящем у нас — тем нам лучше. И тут все средства хороши. Погибших не вернуть всё равно. Пусть хоть своей гибелью послужат живым. Но в этом случае решили их просто похоронить.
— Не знаю, права ты или нет. Если да... То очень уж страшно становится.
— Люди всегда воевали, воюют и будут воевать.
— И это кладбище будет становиться всё больше. Почему за жизнь всегда кто-то платит смертью?
— Про борьбу за существование что-нибудь слышала? Даже обезьяны друг с другом воюют.
— Марин, сама знаешь, у меня высший балл по биологии. Я совсем о другом говорю.
— На этот вопрос невозможен однозначный ответ.
Неожиданно Эрида резко встаёт.
— Пошли дальше. Они должны быть где-то недалеко.
Марина промолчала. Почти никого здесь на самом деле нет. Только память о погибших или разобранных на иголки, кораблях. Только потом уже о людях.
Во множестве цветут белые цветы самых разных видов. Большинство привезено откуда-то и прижилось здесь. Марина по кладбищам или таким полям поминовения ходить не любит. Похорон, где её присутствие по статусу обязательно, на её веку ещё не было. Далёкие предки словно и не умирали вовсе. Их слава живёт и сейчас. Доводилось видеть картину, Дина II стоит на мостике современного корабля. Даже с биноклем. Большую часть полотна занимает идущий параллельным курсом линкор. Стальная громада 'Дина II'. На трёх принцессах есть аналогичные по сюжету картины. Только 'Елизавета' в одиночку несётся по волнам.
Человек, умерший до того, как люди научились строить корабли из стали на мостике одного из них почему-то никого не удивил. К картине придирались исключительно из-за бинокля на шее воительницы, 'предмет из другой эпохи'. Художник историю знал, как раз бинокль, принадлежавшей Дине и изобразил, массовое использование оптики как раз в ту эпоху и началось. Но критикам лишь бы облаять.
В парке 'Сказки' есть всего одна могила, там Эрида бывает частенько. Марине не слишком нравится, когда подруга там подолгу сидит. Слишком старательно смотреть вслед ушедшим тоже не дело. Жизнь она всё-таки сейчас и вокруг, а не где-то там, откуда не возвращаются.
Эр вертит головой по сторонам.
— Тут где-то должен быть их участок. Я помню карту.
— Вон он, — Марина показывает на расчищенную между деревьев небольшую полянку. Пока до неё только доведена выложенная плитами дорожка. С левого края на большей части снят прямоугольник дёрна. Сложено несколько больших камней.
Есть и обелиск, пока деревянный, выкрашенный белой краской. У подножия лежит спасательный круг с именем корабля иероглифами 'Острые камни' — перевод догрэдского названия одной из рек в Приморье.
"Корабль четвёртой серии, — машинально отмечает про себя Марина, — первые три назывались в честь городов. Неужели города кончились? Не должны были. Вторая по массовости серия лёгких крейсеров. Их уже на начало войны за тридцать было. Сейчас сколько? Уже две экстренных программы усиления флота за три года приняли. На всё экстренное, или как моряки говорят, авральное, у нас лучше всего деньги находятся. Это 'Камни' скорее всего, прошли по первой программе. Если что-то хорошо налажено в производстве, то чем дальше, тем быстрее будут вступать в строй новые образцы. Быстрее и быстрее. Обороты всё сильнее. Насколько ещё хватит мощности? Это сорок пятый корабль этого типа? Или пятьдесят шестой? Или уже за сотню счёт идёт? К концу Великой войны номера заложенных эсминцев основной серии приближались к восьмисот. Сейчас уже новых сколько? Тысяча? Полторы? Да и старых порядком ещё в строю, пусть и переоборудованных в большинстве'.
