'А вот режим дуры включать не следовало. На него всё равно не подействует. Кажется, человек не зря на эту должность попал. Голова и ноги Соньки будут находиться в единстве, а не окажутся размазанными по пейзажу. Макнули её по уши во что-то крайне неаппетитное. Причём, с полным соблюдением законности. Кто другая бы отомстила, но Сонька при всех недостатках, не настолько вредная, чтобы карьеру человеку ломать'.
— В столице мне летать на этом гидроплане никто не запретит.
— Безопасность полётов в том регионе вне моей компетенции.
Поняв, при всём упрямстве, комэска не переупрямить, Софи направляется по своим делам. На дороге попадается ухмыляющаяся Марина.
— Что, не дали девочке в новую игрушечку поиграть?
— Мар-ришка... Тебе никто не говорил, подслушивать нехорошо?
— Опять я виновата, что здесь такая акустика. Если ещё и в этом захочешь меня обвинить, сразу могу напомнить, эту часть здания ещё до твоего рождения построили.
— Я так понимаю, с этим самолётом ты мне помогать не будешь.
— Нет, и не проси. Говорила уже. Чем-либо заинтересовать ты меня не можешь. У меня теперь есть всё тоже самое, что и у тебя. Да и бензин я воровать не умею. С местной охраной даже тебе договориться не удастся, хотя кто тебя знает, — Марина выразительно поглаживает себя по грудям.
— Кажется, ты начала осознавать, в чём заключается главное оружие женщины, — Софи включила скучнейший учительский тон.
Марина тут же демонстрирует кулак.
— За такие шутки.
— Не шути, и не шутима будешь. Чем тебе этот самолёт так не нравится?
— Тем, что первый прототип разбился. Ладно, хоть лётчик жив остался. А у тебя квалификация до испытателя ещё сильно не дотягивает.
— Раньше машины были сильно проще. Истребитель, рассчитанный на вчерашних курсантов, да ракетоплан, неспособный далеко улететь. Это тебе повезло так поймать воздушные потоки.
— Иногда даже с высоты собственного роста падать смертельно опасно.
— Ага. Как там воздушные десантники поют? 'Навернулся со ста метров...'
Софи делает вид, что хочет положить сестре руку на лоб, как больной. Ожидаемо, Марина отскакивает.
— Ты чего? Перегрелась?
— Хотела проверить, не заболела ли ты.
— С чего ты взяла?
— С тобой что-то случилось. В этой песне первое слово — совсем не навернулся. Про все рода войск говорят, они матом не ругаются, а разговаривают. Ты такие словечки раньше всегда в оборот вворачивала.
— И сейчас ввернуть такого могу — уши завянут. Показать?
— Не надо. И так верю. Тебе точно на голову ничего не уронили? В знаменитой песенке самое известное слово заменила.
— Я тебе сейчас самой что-нибудь заменю! Долго лечиться потом будешь!
Софи шутя принимает стойку для драки.
— Хочешь, прямо сейчас проверим?
— Обойдёшься.
— Трусишь?
— Нет. Ломать тебе ничего не хочу. Я ведь могу. С силой что-то не то твориться. Совсем не как у девушки.
— И тебя это стало волновать? Даже ругаться перестала.
— Это, смотря с кем. Раньше это поводом для гордости было. Теперь... Никому не понравиться, что я монеты и гвозди в пальцах гну.
— На тему понравится, ты имеешь в виду кого-то, кого я не знаю?
— Нет, общие рассуждения просто, — огрызается Марина. Из чего понятно, никто конкретно объектом грёз не служит.
— Знаешь ли, не все умения стоит вот так откровенно демонстрировать. Можешь мне монетку согнуть?
— Да хоть сейчас... А тебе зачем?
— Показывать буду при случае. И говорить, что я сама. Пусть призадумаются... Хотя, всё равно, в том органе, которым большинство сейчас думают мозгов нет.
— Тогда демонстрация может оказаться бесполезной. Инстинкты над самыми разумными способны верх взять.
— Я предпочитаю тех, кто их в состоянии контролировать. Волосатые обезьяны только в зверинцах интересны. Как мне кажется, самозащите меня учили неплохо. Вырубить человека, куда крупнее себя я вполне в состоянии.
— По крайней мере, так тебе самой кажется. Даже близко проверять не приходилось.
— Я всё-таки знаю, кого на какую дистанцию к себе следует подпускать.
— Как говорят скучные отчёты МВД по статистике изнасилований, больше чем в трети случаев, насильник жертве прекрасно известен. Тоже, небось, думали, могут всё контролировать. Да плюс ещё можно добавить незарегистрированные преступления. Там вообще иногда вылазит такой мрак.
— Я эти отчёты тоже читала.
— Сама выводы сделаешь, или что подсказать? Больных на эту тему в Великих Домах куда больше, чем в среднем по стране.
— Представляешь, больными на эту тему не только мужчины бывают.
Марина что-то угрюмо бурчит в ответ.
— Об одном и том же думаем.
— И не говори.
— Что с этим собираешься делать?
— А зачем?
— Но это же ненормально! — роль взрослой старшей сестры Софи всегда крайне плохо удавалась.
— 'Дворец Грёз' вспомни. У меня критерии чьей-либо нормальности с тех пор сместились в сторону мешает это мне лично, или нет. Ты вообще, знаешь эти самые критерии? Мы ведь не миррены, где нормы морали в церковных книжках прописаны. И обязательны для заучивания в начальных классах.
— Ты о чём вообще?
— Придуриваешься?
— Я про Эриду, а ты о чём-то другом, похоже.
— Я про неё же.
— Не похоже.
— Тогда могла бы не обращаться. Я, знаешь ли, заметила, как она на тебя стала заглядываться.
— Откуда такие познания? Ты же не с кем... Или я чего-то не знаю?
Зачем-то подув себе на ноготки, Марина выдаёт.
— Десять тысяч раз говорила, я очень много читаю. Представляешь, прочитанное можно соотносить с происходящими вокруг событиями, а не только для цитирования на экзаменах использовать.
Софи упирает руки в бока.
— Точно, взрослеешь. Более витиеватым способом меня дурой ещё никто не называл.
— Сама же сказала, я взрослею.
— Заметно только в физическом смысле.
— Во всем остальном я и так тебя значительно превосхожу.
— Это только одна из возможных точек зрения.
— Надо же, ты стала признавать возможность подобного. Прогресс человечества не стоит на месте. Раньше вероятность подобного категорически отрицалась.
— Вероятность как была в разряде отрицательных величин, так там и остаётся.
— Почти забыла, каково это — с тобой препираться.
— Обращайся! — усмехается Софи, — Вернёмся к разноглазой, и тому, что с ней делать?
— Человек, кому это известно, ещё не родился.
========== Глава 24 ==========
Глава 24.
Софи решает обещание насчёт поплавать с черепахами выполнить. Посетить остров, где расположен Центр изучения морской биологии.
Оказывается, на Острове базируется Императорская яхта 'Морская звезда', названная так в честь иглокожего. Последний корабль некогда многочисленного флота МИДв. Заняв престол, Саргон, кроме всего, решил, ему одному, пусть даже с женой и планирующимися детьми, столько яхт водоизмещением от шлюпки до броненосца, совершенно ни к чему, и велел все продать.
'Морская звезда' только что вступила в строй, и избавляться от нового корабля, даже не увидев, Император счёл излишним. Благо, как раз посетить базы флота собирался.
Корабль неожиданно понравился. Хорошо подходил для разъездов между островами и приёмов на борту для узкого круга лица. В штате МИДв яхта осталась, только из состава Флота была выведена, что позволило нанимать матросов-иностранцев.
Теперь экипаж 'Звезды' почти полностью состоит из них. Император не раз резал бюджет МИДв, а лицам без Имперского гражданства платить по законам Империи вовсе не обязательно. Яхта даже приносит доход ― разрешён фрахт, чем богатые бездельники вовсю пользуются.
Только капитан из отставных грэдских офицеров. Экипаж ― смуглолицые, низкорослые, темноволосые уроженцы другого берега океана. Марине они чем-то напоминаю Коатликуэ. Девочка-змея тоже сходство заметила. Вот только говорить с матросами не может ― язык ей совершенно неизвестен.
Марина на этом языке может уверенно читать, но очень сомневается насчёт произношения, поэтому тоже пока разговаривать не станет.
Но оказалась, вся команда прекрасно знает грэдский. Они практически всю жизнь ходили по морям на судах могущественной Империи. Были очень довольны, что удалось завербоваться на 'Звезду' — почти стопроцентная гарантия вернуться после войны домой живым, здоровым, да ещё и при деньгах.
Уроженцев побережья грэды охотно вербуют в торговый флот. Материковых ― охотно набирают в добровольческие части. Когда-то грэды в тяжёлых войнах завоевали эти государства. Прошли столетия. Теперь солдат добровольческих и так называемых внутренних частей, по сути дела, формальных наёмников, привыкших поколениями служить у одного нанимателя, считают чуть ли не большими грэдами, чем самих грэдов.
Солдаты-добровольцы могут претендовать на получение Имперского гражданства. Наёмники воют за полновесную монету, просто рассчитывая вернуться домой богатыми. В мирное время их часто использовали для сомнительных военных операций.
По прибытии надо будет пообщаться с учёными из береговых. Если они из принципа только по-грэдски говорить, то надо снова попытаться с экипажем яхты на их родном языке поговорить. С солдатами и матросами Марина всегда легко находит общий язык.
Надо всё-таки поставить произношение, раз письменный известен. Вот уж не думала, что ещё и этот язык может вдруг понадобиться.
Софи жалеет только об одном — купленным накануне очень странным самолётом для перелёта на остров воспользоваться не разрешили. Командир эскадрильи оказался на редкость упрямым и непрошибаемым.
Всё, что в 'Устава' и инструкциях не прописано по категории разрешённого прописано — запрещено.
Конечно, всем известно 'Устав' эта такая книга, где каждая запятая написана кровью умников, считавших, можно поступать как-то иначе. Но не до такой же степени каждому знаку следовать!
Ещё и один из постов охраны как раз на дороге к стоянке самолёта. И Маришка, вредина, ещё сказала, в этот мотор она не полезет.
Хейс с палубы любуется кристально чистым морем, атоллом по правому борту. Бинокль на шее такой ― Сордар бы позавидовал, наверняка у Марины позаимствован. Что-то бывшая гроза школы похожа сейчас не на взрослую, а на восторженного ребёнка.
— Поражаюсь, как среди всей этой империи смерти может процветать такая империя жизни!
— Ничего странного. Острова эти флоту почти не нужны ― в лагунах мелко, рельеф низкий, на многих даже пресной воды нет. Морскими промыслами на архипелаге мало занимаются, поэтому всякая морская живность тут процветает. Тут же хотели гостиницы да виллы строить, но биологи добились объявления части островов заповедными.
— Это те, где ты предлагала с черепахами голенькой поплавать?
— Предложение и сейчас в силе. Да мы ведь туда и идём. Тут черепах и разводят, и охотятся немного.
— Намекаешь на черепаховый суп по-островному?
— Намекаю. Одну высшего разряда гостиницу тут построить всё-таки успели.
— Как тут красиво! — восторженно вздыхает Эр, — Песочек, пальмы, рыбки. Говорят, тут наш древний город должен быть.
Марина рукой по упомянутому песочку колотит.
— Ты же читаешь ненамного меньше меня. Знать бы должна. Руины ― на том острове, где мы живём. Археологи уже несколько десятков лет копают. Там часть лавой залило, часть пеплом засыпало, оставшееся бросили, ну и под воду ушло немало. Это ведь единственный город периода Империи Архипелага, от которого хоть что-то сохранилось. Самый большой музей под открытым небом. Одно из главных наших национальных сокровищ.
— Хотела сходить посмотреть. И забыла.
— Мы здесь ещё долго будем.
— В том городе просто жили?
— Нет. У них тут было, считай то же, что и у нас. База флота. Только не главная, а передовая. Ну, и богачи тогдашние тоже тут виллами владели, чему нынешние археологи несказанно рады.
— Я пока лучше тёплой воде порадуюсь.
— Угу. Только смотри, на ядовитую рыбку, актинию или морского ежа не наступи. Некоторые моллюски с красивыми раковинами тоже не безвредны. Да и кораллы острыми бывают.
— Тогда на берегу посижу. Тут тоже неплохо. Не знала, что в таком красивом месте столько опасного.
— Большая дуга не менее красива. Археологические памятники тоже попадаются. Вот только иначе, чем 'кровавые' никто уже те острова не зовёт. Сама знаешь, сколько там кораблей на дне лежит.
— Прошу, Марина, не поминай при мне корабли... Какое-то время, — Эр чуть не плачет, — Я ещё... Тот крейсер не забыла.
Херктерент обнимает подругу.
— Не буду. Извини.
— Не надо. Я опять забыла, мы дружим, но словно в разных мирах живём. Только слишком уж часто эти миры соприкасаться стали. И ни тебе, ни мне, ни даже нашим отцам ничего с этим не поделать.
— Самые ядовитые твари здесь всё равно не водятся, — не совсем по делу бурчит Марина.
— Люди везде живут, — отстранённый тон дочери соправителя даже слегка пугает, — Тут всё было выжжено извержениями вулканов и разрушено землетрясениями. И снова здесь миллионы людей, и всё зелёное. Такое чистое и живое море.
— Разрушенный землетрясением коралловый остров восстанавливается за десять-пятнадцать лет. Даже после взрыва вулкана жизнь возвращается очень быстро.
— Я не знала. Ты права, как обычно. Но только не возвращаются погибшие.
— Жизнь всё равно торжествует. Здесь хорошее место, чтобы удостовериться. Может, даже самое лучшее.
— Это я вижу. Сходим потом, где черепахи. Увидеть весь круговорот жизни.
Марина подумала, вряд ли Эриде понравится, как выбирающихся из песка только что вылупившихся черепашек ловят хищные звери и птицы, а в воде поджидают хищные рыбы.
Вовремя вспоминает ― на этом острове черепахам ничто не угрожает. Тут фермы, куда привозят откопанные кладки. Пляжи, где откладывают яйца и выводятся малыши ― под наблюдением. Хищники, в первую очередь людьми же и завезённые кошки, собаки и еноты, на этом острове истреблены.
Часть выбирающихся черепашат отлавливают и выращивают в специальных бассейнах, потом выпускают в отгороженную часть лагуны. На них в основном и ездят смотреть. В воде много пищи и там можно встретить черепах всех возрастов нескольких видов.
— Да хоть сейчас пошли посмотрим, не сомневаюсь, там ждут не дождутся нашего визита.
Эр хихикает.
— Смотри вон туда, — Марина биноклем показывает, — там Хейс, Софи и Эорен развлекаются.
Эр хватается за грудь и обнаруживает, футляра с биноклем нет.
— Кажется, в номере оставила.
— Как всегда, — флегматично констатирует Марина, протягивая свой.
— Ой, они же безо всего плавают!
Марина пальмы с песочком разглядывает. Изредка косится в сторону играющих у кромки прибоя девушек. Что-то Эр не торопится. Солнышко припекать начинает. Марине уже скучно становится.
— Чего ты там рассматриваешь? Нового всё равно ничего нет.
— Я движения изучаю, — Эр не отрывается от окуляра, — как они двигаются, когда вокруг никого нет. Это совсем не то, когда знают, что на тебя смотрят. Пусть, даже если это всего лишь я на берегу сижу.
