Потом не поняла, но ощутила, уже с болью вспоминая предыдущие события. Жар спал, оставив сильную головную боль и ужасно режущие глаза. Боль от ран перемежалась с болью в затекших от пребывания в одной позе конечностях, которые, по началу не ощутимые, после пары движений разыгрались множеством колючек.

Пережидать пришлось долго, уткнувшись носом в шерстистый, колючий, пованивающий и совсем не мягкий горб и отчетливо понимая, что начинаю тихо истерить. Слезы, не званные, но сами все за меня решившие, вновь полились рекой, приводя с собой и насморк.

Я одна. Хер знает где пойми одна, раненная, бессильная, на блохастом своевольном коврике, с которого, в моем состоянии, невозможно слезть. А я в туалет хочу!

— Стой, тварь! — отчаянно крикнула, натягивая здоровой рукой поводья.

Зверь послушно остановился, после высокомерно повернул ко мне голову.

— Пожалуйста, сядь, — всхлипывая, попросила его. — Мне больно, очень...

Зверь отвернулся. Пару секунд постоял, после, плавно наклонившись вперед, подогнул передние ноги, после задние и, чуть склонившись вбок, замер.

— Спасибо, — от всего сердца поблагодарила его, ежась от холода ночи и всхлипывая от новых болезненных ощущений.

А ведь мне ещё штаны надо снять и присесть...

Обратно на верблюда я забраться не смогла — рухнула рядом и, кое-как стащив один из тюков с одеждой и развернув ее, укуталась как могла, спиной облокачиваясь на теплый бок зверя.

Ночи в пустыне и правда ужасно холодные — пережить бы.

Проснулась, наверное, через несколько часов — неизменные капитанские часы все ещё были на руке, но стояли на одном месте. Видимо, повредились во время последних забегов и полетов.

Спать дальше не представлялось возможным — стараясь двигаться по минимуму, вытащила новую порцию обезболивающего, в этот раз коля немного, и, пренебрегая техникой безопасности, закрыла иглу колпачком, возвращая половину столь нужного снадобья обратно в аптечку. В Нориной версии иглу надо было выкидывать, заменяя на новую. Только новую я успешно где-то похерила.

Прождав для надежности ещё часа пол, с трудом встала и, ещё раз сходив за одинокий саксаул, вернулась к отдохнувшим животным.

Ела уже на ходу — с верблюдом я стала чуть ближе в отношениях, больше не угрожая: я залезла, легонько пнула пяткой здоровой ноги — он поднялся и пошагал вперед. Его родня — за ним.

Хотя, кому родня, а кому и неприкосновенный запас на черный день — питаться святым духом я не научилась, а будущее могло оказаться тяжелым.

Следующий привал наступил, когда солнце взошло и начало ещё легонько согревать — я вновь отлучилась по делам, затем упаковала согревающую меня ночью одежду. Потом приступила к тяжкой процедуре — очередному промыванию.

Рана на руке затянулась — лишь потревоженная снятием бинтов корка начала сочиться сукровицей. С раной на ноге дела обстояли хуже: она время от времени терлась о бок животного, а от того вместо необходимого заживления начала нарывать.

Промывать сразу не решилась — вновь сделала укол, терпеливо ожидая онемения, и только потом приступила, про себя шутя о том, что такими темпами и кишочки скоро увижу.

Перебинтовав чистой тряпкой, упаковала все вещи и, на всякий случай прикопав в песке все упоминания о своём пребывании, боком взгромоздилась на верблюда, понимая, что к вечеру — если доживу, болеть будет уже спина.

Вечера ждать не пришлось — к полудню на горизонте возникли очертания далекого города, который я сначала великодушно приняла за мираж. Ну. Мы ж умные. Книжки читали.

Верблюд оказался умнее, или, скорее всего, в него просто был встроен компас и GPS — он спокойно дошагал до города, приятно меня обрадовав своей подкованностью.

А там, сцепив зубы и пустив расчетливого хомяка во все тяжкие, при этом прозорливо закрыв лицо и тело от жадных взглядов, за пару монет узнала о том, где, кому и как лучше сбыть свой караван. И насколько выгоднее делать это у одного, чем у другого.

Караван уменьшился, оставив мне увесистый мешочек с деньгами — за оружие платили хорошо и отдельно, новую одежду и крышу над головой.

А также предоставили услуги местного лекаря, осмотревшего мои раны и убедительно попросившего меня некоторое время не рыпаться. Мазь и уколы шли уже за копейку — я прекрасно понимала, что дядечке тоже надо на что-то есть. Но мази прикупила впрок.

После его ухода я спешно покинула свои хоромы, оставив пару незаметных глазу ниток, натянутых и разложенных в разных местах комнатушки — все есть хотят, а информация о молодой и раненной иноземной девушке, в одиночку путешествующей по пустыне, тоже подарит копеечку. Вряд ли я вернусь к столь радушному хозяину, но пусть будут — мало ли.

Утянув грудь и обменяв женские тряпки на мужские через пару лавок выше по улице, там же, в закутке, и переоделась, пряча волосы под чалму и закрывая лицо платком — так многие делали. Очки вновь скрыли глаза, непривычные к столько яркому светилу.

Увести своего, не проданного верблюда, оказалось труднее — он сначала меня не узнал, а после, грустно вздохнув, принялся спешно доедать предоставленную ему еду, умоляюще глядя умным глазом. Уходили через заднюю дверь, еле протиснувшись. А там дворами и узкими улицами, сбрасывая невольных свидетелей.

Итого: я получила деньги, относительные медицинские услуги, одежду и... Все.

Теперь оставалось лишь слушать чужие разговоры, чтобы понять то, где вообще нахожусь — как-то не могла представить себе того, как подхожу к кому бы то ни было и вежливо интересуюсь, где я, мать их, вообще! Ненормальная — про меня.

В кафе заглянула уже тогда, когда в животе стало выть по-черному. Тяжелой походкой прошла к свободному столику, собирая любопытные взгляды и, сев на стул, терпеливо дождалась подскочившую девушку с меню.

Ткнув пальцем в знакомые названия, умиротворенно откинулась спиной на спинку, начиная свое разведывательное дело.

Из почти двух часов, конец которых я уже с трудом высидела, поняла немного. До моря далеко — очень далеко: пара мужчин затронули тему доставки каких-то там товаров, упомянув о примерном прибытии каравана не раньше, чем через две недели.

Две недели — слишком много для меня. Здоровой ещё возможно добраться, но не с ранами. По этой ветке развития выходило, что мне действительно нужно было отсидеться и подлечиться.

Но оставаться в городе, где успела засветиться с не пойми откуда взявшимися верблюдами и оружием не хотелось.

Пришлось немного рискнуть.

Поняв, что жрать больше не могу, постаралась как можно достойнее встать из-за стола и, не упав и не покачнувшись, искренне порадовалась собственной победе. После прошла к широкой стойке с трактирщиком.

— Добрый человек, подсобишь немного? — я чуть прищурилась, наблюдая за далеко не молодым мужчиной с темными волосами и арабскими чертами лица.

— Что угодно, молодо...

— Просто путник, — я чуть улыбнулась, движением фокусника выкладывая перед ним золотой. — Как далеко отсюда до ближайшего города?

— Пешком — неделя, верхом дня четыре, — любезно отозвался он, смахивая монету к себе за стойку.

— Давайте не будем из вас вытягивать слово за словом, добрый хозяин, — я положила ещё пару монеток на стойку. — А вы мне сразу все и скажете: как называется город и где я вообще нахожусь. И есть ли тут где-нибудь место, откуда я могу позвонить в очень далекие края. Или, хотя бы, весточку отправить.

— О, как, — прищурился он. — Что ж, путник. Вы находитесь на Сэнд Айленд, в королевстве Алабаста. Это первая середина Гранд Лайн, если следовать из обычного мира. Наш городок маленький, нет названия: сегодня здесь стоит, а завтра песком его занесет — в другом месте возникнет. Пески нынче неспокойны, — покачал он головой. В этот раз я даже не успела увидеть исчезновения монет. — Потому от нас весть послать вы не сможете. Но недалеко от нас есть Реинбейс — процветающий город или город мечты. Это до него вам четыре дня ехать. Оттуда вы можете даже позвонить. Если этот город вас не устроит, вам нужно будет идти в Алубарну — нашу великую столицу. Путь туда неблизкий — вам необходимо будет пересечь широкую и глубокую реку. Но город прекрасен. Будет шанс — загляните.

— Благодарю, — кивнула я, выкладывая на прилавок ещё пяток монет — жаба начала неприкрыто душить. — Вы разговаривали с одним из местных. Меня в глаза не видели и не в курсе, что мне надо и куда путь держу.

— Нем как курган, — чуть склонился он.

Плата за обед — две монеты. Неплохо он на мне за сегодня нажился.

Убиралась от гостеприимного заведения быстро — на рынке разжилась картой, по солнышку определила, где какая сторона света. Наметила путь, купила харчей и теплый спальник.

Терпеливо дождалась, пока меланхоличный верблюд тишком напьется у кого-то из фонтанчика на заднем дворе.

Быстро драпали в закат, взметывая к небу фонтанчики песка.

Ночью, осадив печального "скакуна", дала ему отдых на пару часов, хоть и знала, что верблюды могут долго и без остановок идти вдаль. Но в данном случае отдых был нужен уже мне — от температуры, которая все ещё была высокой, я тоже купила пару средств, на привале использовав их по назначению.

Врач оказался достойным — рана на ноге, наконец-то, стала куда как лучше — спало покраснение, да и стала она не такой... горячей. Руку я всего лишь перебинтовала, предварительно смазав пахучей мазью и удовлетворенно улыбаясь — обезболивающее требовалось теперь только для ноги. Конечно, о стычках и речи не могло идти, но это уже было небольшой победой. Раньше шкура заживала куда как дольше.

Костер не разводила — у меня был спальник, а хилые кустики могли и кому-то другому пригодиться. Может, у кого-то в жизни ещё больше дерьма, чем у меня?

Уснула незаметно для себя, внутренне умиротворенная от того, что я, все-таки, все же могу ещё что-то сама. Без связей, без сил — были бы деньги. А их осталось ещё достаточно для того, чтобы покушать пару раз. Цены в городе, имеющим в народе название "процветающий" я, в глубине души, представляла. Главное, что верблюд накормлен — он недели две может смело без воды обойтись. Это я... Рохля.

Проснулась от того, что заволновался мой невольный спутник.

Протянув руку к автомату, лежащему рядом, быстро подтянула его к себе под спальник, наощупь снимая с предохранителя.

Всадник: идущий не со стороны города, откуда я приехала, но примерно с того же направления, что позволило мне сделать вывод, что нам по пути.

Но вот кто он — всадник?

Верблюд, успокоившийся после того, как я проснулась, вновь погрузился в ленивое пережевывание своей жвачки, а я притворилась, что продолжаю спать.

Путник оказался, скорее всего, относительно добросердечным: подъехав ближе на своей лошадке, спрыгнул, торопливо подбегая ко мне и протягивая руку к шее. Пульс проверить, не иначе.

— Руки вверх, — хрипло, от недавнего сна, скомандовала, приподнимая оружие, чьи очертания показались под одеялом.

— О, живая! — хмыкнул неизвестный, оказавшийся парнем. — Пожрать есть?

— Это вместо "здрасьте"? — удивленно буркнула, понимая, что перец не грабить... Стоп! — Эй! — возмущенно воскликнула, наблюдая за тем, как мой завтрак уже растворился в чужом желудке. — Кто разрешал?

— Здрафте. Фпасибо. Я — Фанк, — не отрываясь от производства, кивнул детина в драном сером шмоте и чалме.

— Стоп! — рявкнула я, вновь наводя на него оружие. — Отошел от хавки!

— Я три дня не ел — жалко, что ли? — оскорбился он, но приказ выполнил.

— Тем более отойди! — опираясь на верблюда, я поднялась на ноги. — Хочешь заворот кишок? На, запей и на сегодня, и на завтрак, — поспешила добавить, жопой чуя лазейку, в весело блеснувших глазах, — ни крошки!

— Спасибо, — я даже не знаю, запомнил ли он что-то после воды...

— Пожалуйста, — буркнула, упаковывая разворошенный паек. От моей порции завтрака осталась лишь горбушка черствого хлеба. — Куда едешь?

— К людям! — оторвавшись от фляги, гордо сообщил он. После вновь припал.

Пришлось пару раз выстрелить в воздух.

Парень подавился водой, отрываясь от горлышка фляги и кашляя.

В пару шагов преодолев разделяющее нас расстояние, отобрала жидкость, понимая, что этот фантик без тормозов. Видно, давно людей ищет...

— Поворачивай назад и езжай прямо... — "до первого столба" — так и хотелось ляпнуть. — Полдня пути и ты на месте. Там городок есть, что-то типа палаточного.

— О, неплохо, — довольно отозвался он. Но с места не двинулся.

— И? — нахмурилась я.

— А ты куда едешь?

— Туда, куда ты не едешь, — зло рыкнула, боком садясь на верблюда.

Тот поднялся уже без каких-либо команд, сразу зашагав вперед.

— Э... Я еду! — оскорбленно раздалось из-за спины — вметывая песок, приземистая лошадка поравнялась с моим кораблем, начиная идти вровень. — У тебя еда есть и вода — а тот город... Найди ещё его!

— Но я не хочу с тобой ехать! — возмутилась я. Человек, который слышал только то, что было нужно ему, меня начинал порядком подбешивать.

— Говорят, что Реинбейс это город мечты! — мечтательно выдал парень, сверкая темными глазами в свете тоненького серпа месяца. — Отлично, вот и сам увижу.

— Пожалуйста, умри в пути, — зло прорычала я, понукая верблюда ускорить шаг — лошадка выглядела уморенной, а значит и угнаться за верблюдом вряд ли смогла бы. Главное в этой гонке вооружений самой не свалиться — боком и на верблюде эта вам не... Не знаю, "не" что, но мероприятие тяжелое. Да и опять нехорошо стало — не выспалась.

— Эй, не спеши! Успеешь ещё в казино сходить! — кляча ещё держалась, а на ее взгляд я старалась не смотреть, тем более что верблюд так же не горел желанием соседствовать с лошадью не первой свежести, резко уходя в отрыв и оставляя ее далеко позади.

На шаг двугорбый перешел только когда мы убедились, что вопящее нечто точно скрылось за барханами и догнать нас не сможет. Остаток ночи спешиваться я рискнула лишь раз, усмотрев себе верблюжью колючку и только так морально согласившись на темные дела.

Ближе к полудню я доела оставшуюся от налетчика горбушку, запивая ее остатками воды из так же пострадавшей фляги, и на этом заканчивая импровизированный завтрак. Оставшуюся воду следовало беречь — фляги ещё были, но мало, что могло произойти в пути: это было мое первое и, к тому же, почти самостоятельное путешествие по пустыне — не считая верблюда, который, психологически, стал мне ближе чем род человеческий. Следовало не транжирить необходимое, а все держать до последнего — купив пару серебряных побрякушек, я утопила их в флягах, предназначенных на середину и конец пути. Не хотелось бы, чтобы вода протухла или зацвела.