Тут Санек, конечно, перегнул палку, лишнего сказал. Давно он нарывался, вот и добился своего. Макс легко поднялся и подошел к бузотеру. Глушаков успел встать, поэтому в челюсть получил, твердо стоя на ногах. Удар и сам по себе был крепкий, отточенный, а тут еще, как назло, стена за спиной. Сашка ударился головой и мягко скользнул на асфальт.
— Еще хоть одно слово о моих родителях скажешь...— договаривать Макс не стал, отошел и присел рядом с Варлоком.
Но Глушков не был бы самим собой, если бы стерпел обиду. Быстро оклемавшись, он вскочил и набросился на обидчика. Ударил сразу, с ноги, в голову. Но каким-то непостижимым образом Макс успел поставить блок, перехватил стопу, сделал выпад вперед и врезал кулаком в... интимную зону. Сашка охнул, схватился руками за ушибленное место и присел на корточки, жутко морща лицо и вдыхая воздух. Максу достаточно было его слегка подтолкнуть, чтобы он уселся на пятую точку. Было бы весело. Но ему показалось, что и так достаточно, не стал нагнетать.
Отдышавшись, Санек поднялся и отошел в сторону, поприседал, а потом, как ни в чем не бывало, достал сигарету и, закуривая, искоса посмотрел на Макса.
Клинцов понял, что их "разговор" на этом еще не закончен...
— Все, парни, граница!— оповестил выходящих из автобуса приятелей Антон.— Делаем лица попроще, готовим документы, не бузим!— последнее предназначалось, естественно, Глушакову, но Санек умел держать удар. Пока добирались до Александровки, он быстро отошел, и оставшийся путь снова безобидно балагурил в своей новой компании. Его авторитет, конечно, пошатнулся, но это дело наживное.
Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
До села автобус не доехал, остановился в отстойнике пропускного пункта, в меру заполненного легковым, но в основном, грузовым транспортом.
Выходя, Антон замер на подножке, пытаясь отыскать знакомое лицо Дмитрия Харченко. Людей было немного: жара загнала большинство в автомобили, где можно было насладиться прохладой кондиционера. Лишь с десяток водил терлось под навесом над небольшими одноэтажными домиками. Дальнейший путь по дороге перегораживал шлагбаум.
Ребятам сразу стало как-то неловко, граница, все-таки. Мало ли что? А тут еще глазастый "татарин" разглядел щит с правилами пересечения границы и, побледневший лицом, затряс Антона за рукав:
— Там написано, что в этом месте границу могут пересечь только граждане Беларуси и Украины. А мы как?
— Не бойся, Харченко все устроит, не впервой.
Но было заметно, что и сам он нервничает. Нет, лично его, как урожденного белоруса, конечно, пропустят. Но вот остальных... Лишь бы Дима не подвел. Да только вот где этот Дима?
Харченко появился, когда ребята пребывали уже на полной измене, поговаривали о том, что именно здесь заканчивается их путешествие. В общем-то, уже закончилось, и пора валить по домам. Но тут по дороге со стороны Украины подкатил почти новый микроавтобус Fiat Ducato, развернулся в отстойнике и припарковался там, где парковка была запрещена. Из машины вышел уверенный в себе тип, в "камке" с закаченными рукавами, солнцезащитных очках а-ля Рэмбо и сверкающих на солнце берцах.
— Дима!— окликнул его Антон.
Харченко помахал белорусу рукой, поприветствовал одного таможенника, другого, потом заглянул в окошко и покалякал с миловидной сотрудницей, и лишь после этого подошел к ребятам. Его раскованность благоприятно подействовала на них, хотя радоваться еще было рано.
— Здорово пацаны!— сказал он, уперев руки в боки.— А где еще трое? Вас же, вроде, одиннадцать должно было быть?
— Были да сплыли,— сухо ответил Санек. Хохол ему тоже не понравился. Просто живчик какой-то... как и он сам.
Познакомились.
— Могу я задать вопрос?— спросил Кузя, которого уже начало потряхивать от неизвестности. Его можно было понять: готовиться полгода, тащиться сюда из Казани, чтобы быть остановленным на границе и отправленным домой.— А нас вообще здесь пропустят? Это ведь переход для граждан сопредельных государств.
— Со мной вас пропустят везде, даже в публичный дом!— пошутил Дима и, приподняв очки, подмигнул отчего-то покрасневшему "татарину". Потом протянул руку и сказал серьезно:— Паспорта и прочую макулатуру!
Зашуршали молнии рюкзаков и сумок. Через три минуты Дима, собрав целую кипу документов и таможенный сбор, а так же прихватив приготовленную Антоном бутылку дорогого коньяка, скрылся в одном из зданий пункта пропуска.
Его не было довольно долго, но скучать не дал появившийся таможенник, который задал несколько обычных вопросов, а потом молча и скрупулезно изучил содержимое баулов. Благо Антон заранее предупредил, что с собой можно брать, а что нельзя. Поэтому пограничник удалился без претензий.
И снова ребята приуныли. Не верили они в магическое обаяние диминой улыбки. И вот он появился, без очков... хмурый, как туча.
— В общем, тут такое дело, парни...— обвел он печальным взглядом каждого, и вдруг широко оскалился и сказал радостно: — Ну, чего застыли?! Хватайте вещи и занимайте лучшие места!
— Нас... пропускают?— недоверчиво переспросил Кузя.
— Под мою личную ответственность за то, что я обязуюсь через три дня, не считая сегодняшнего, доставить всех восьмерых живых и невредимых на это же место.
Тяжесть упала с плеч, и ребята, весело загалдев, понеслись к микроавтобусу. Последним шел Макс и думал о том, что за три дня может всякое случиться, тем более, с такой пестрой командой. Так что Дима, на самом деле, берет на себя немалую ответственность.
Но чего только не сделаешь ради денег.
Сердце недоверчивых еще раз замерло, когда минивэн остановился перед шлагбаумом, но обаятельный Димасик, как его окрестил Санек, улыбнулся очаровательной таможеннице, и путь оказался свободным...
Если Санек думал, что за шлагбаумом находится территория Украины, то он ошибался. Ехать пришлось еще километра два по лесистой местности. Наконец Дима слегка притормозил, обернулся и торжественно сказал:
— Ласкаво просимо в незалежну Україну!
И буквально тут же минивэн изрядно тряхнуло.
— Оно и видно,— буркнул Санек.
— Можно подумать, у вас в России, куда ни глянь, сплошные дойче аутобан!— фыркнул Харченко, блеснув еще и знанием немецкого языка.
— Да уж получше местных дорог!— парировал Санек.
Дима лишь помахал рукой, мол, знаем мы, бывали.
А через следующую пару километров снова был пропускной пункт, на этот раз украинский, со странным названием Вильча.
— Сидите и не бздите!— приказал Дима, а сам снова подхватил документы, положенную мзду и направился к одному из синих с желтой окантовкой домиков, похожих на бытовки, где его уже поджидал парень в форме.
— Что это у него за погоны?— щурясь, спросил Ваня Седых.— Странные какие-то.
— Это новая форма, с пару лет уже, как сменили,— пояснил Антон.
Дима и пограничник уже виделись, поэтому не стали здороваться. Харченко лишь махнул в сторону минивэна, после чего они вошли в здание.
И снова потянулось тягостное ожидание.
Наконец, вышли оба и направились к микроавтобусу.
— Сейчас шмон будет,— догадался Санек.
И не ошибся. Украинский пограничник по имени Борис Вострецов был не столь дотошен, как его белорусский коллега, и все бы, наверняка, закончилось благополучно, если бы не острый язык Глушакова. Услыхав, как Дима зовет пограничника по-товарищески Борей, он не сдержался:
— Странные у украинцев имена и фамилии. Очень на русские похожи.
Погранец подошел к нему и, глядя в глаза, сказал:
— А я и есть русский. Русский украинец.
— Так русский или украинец, ты уж как-то определяйся!
Борис молча развернулся, протянул документы Диме и сказал:
— Вези их обратно!
Ребята зашипели на Санька, Дима побежал следом за Вострецовым, хватая его за локоть...
— Приехали...— подытожил Женька.
Даже спокойный и невозмутимый Серега не выдержал, подскочил к Глушакову, сжимая пудовые кулаки:
— Вот кто тебя за язык тянул?! Щас как дам...
— Ну, дай!— подскочил Санек.
Назревала новая буза.
— Парни, Дима возвращается!— остановил очередные разборки окрик Антона.
Дима чуть ли не вприпрыжку подбежал к минивэну, сунул голову в опущенное окно, сверкнул взглядом на Глушакова, а потом сказал:
— Срочно нужны три сотни бакинских! Европейские рубли тоже сгодятся. Только быстро, пока он не передумал!
И снова посмотрел на Санька. В общем-то, было бы справедливо, если бы ОН заплатил, как он сам бы сказал, за базар. Но денег у Глушакова не было. А если бы и были, не дал бы из принципа.
— Нет денег,— злобно бросил он.
— Мужики...— взмолился Харченко,— ведь на самом деле придется вас в Александровку вернуть. Боря парень хороший, но обиделся и пошел на принцип.
— С обиженными знаешь, что делают?— подал голос Санек.
Серега отвесил ему подзатыльник, началась потасовка в тесном пространстве минивэна.
— Короче, едем обратно,— пришел к выводу Дима, а потом повысил голос.— А если вы не угомонитесь, то и вовсе пешком пойдете!— буркнул:— Я машину на прокат взял.
— Вот, держи!— Макс протянул Харченко три купюры по сто евро.
— Я мигом!— засиял Дима и бегом направился вслед за удаляющимся Борей.
— Да это же развод голимый!— закричал Санек.— Они нас тупо на бабки разводят. Знаю я этих хохлов! Сейчас зайдут в свой теремок, разделят три сотни по-братски, выпьют по рюмке горилки и посмеются над тем, как развели очередного лоха.
Макс многое в жизни повидал, не исключал и такого развития событий. Он не знал ни Диму, ни тем более Борю, так что поручится за них не мог. Поэтому слова Глушакова он пропустил мимо ушей, решив дождаться окончания переговоров.
Дима вернулся, как и на белорусской территории, хмурый. Но на этот раз не стал балагурить, молча сел за руль, завел машину и, когда подняли шлагбаум, плавно надавил на газ.
Лишь проехав километров пять в полной тишине, он сказал, не оборачиваясь:
— В общем так, пацаны... Вы не в детском саду, а я не ваш воспитатель, сопли вытирать и в угол ставить не стану. Но давайте сразу договоримся: это — Зона Отчуждения, здесь все еще бывает опасно. А я за вас отвечаю. Мне еще вас вашим мамкам и папкам вернуть нужно. Так что перестаньте выеживаться, девчонок здесь нет, ваши понты никому не интересны. Я эту Зону облазил вдоль и поперек, так что кое-что знаю. И если я скажу: туда не лезь — значит, не нужно лезть, иначе потом детей не будет. Радиация, пацаны, это вам не шутка. С земли ничего без моего разрешения не поднимать. У меня есть дозиметр, а у вас его нет. В ветхие дома не входим, могут обрушиться. Воду из фонтанов и луж не пьем...
Раздался чей-то смешок.
— Были случаи, иначе бы не говорил...
— А по какому маршруту мы пойдем?— спросил Пашка Егоров.— Многое хотелось бы посмотреть. А у нас всего три дня.
— Да, какая у нас программа?— подхватили остальные. И интересно было, и хотелось поскорее отвлечься от неуютной темы и назиданий.
— Раз уж мы зашли с севера, то начать предлагаю с Ржавого Леса...
— Ух ты, сразу в Ржавый Лес!— восхитился Кузя.— Обычно пол-игры пройти нужно, чтобы туда попасть.
— Правда, несколько лет назад он почти весь выгорел, но я знаю места, которые все же стоит посмотреть.
— А потом?— поинтересовался Ваня Седых.
— Побываем на станции Янов, потом прогуляемся в Припять. На следующий день направимся на юг, в окрестности АЭС, потом можно или в Чернобыль сгонять, или на "Дугу" посмотреть...
— Так самая "Дуга"?!— выпучил глаза Кузя.
— Та, да не совсем та...
— Эй, абориген хренов, а ты ничего не попутал?— опять привлек к себе внимание Санек Глушаков.— Каждому известно, Припять находится к югу от ЧАЭС, а не наоборот.
Дима выдержал паузу, потом произнес:
— Скажешь еще что-нибудь в подобном тоне, и я вышвырну тебя из автобуса. Если я не справлюсь, ребята помогут. Сдается мне, ты уже всех тут достал.
Говорил он спокойно, но внушительно. И возражать никто не стал.
— Это в игре Припять находится к югу, а в реальной жизни она севернее ЧАЭС. Точнее, северо-западнее. Мог бы хотя бы ради интереса на карту посмотреть...— продолжил он.— На самом деле, многое выглядит не так, как в игре. Здесь нет ни знаменитой баржи, ни Глахова, ни, тем более, Города Мертвецов. Но некоторые места были просто скопированы с реальных объектов. Так что разочаровываться не придется. Обещаю очень увлекательную экскурсию. Плюс — дружественная перестрелка из самых современных маркеров, почти не отличимых от настоящего оружия. Можно будет устроить противостояние сначала в лесу, а потом и в самой Припяти. А еще я знаю одну заброшенную стройку...
Договорить ему не дал дружный рев:
— Ура-а-а!!!
Как дети, ей богу...
Километров через пять движения на юг, на перекрестке, минивэн свернул на восток. Еще какое-то время ехали по лесистой местности, после чего пейзаж разнообразился заросшими кустарником проплешинами и корявым сухостоем. Появились первые заброшенные деревни и села. Ребята притихли, хмуро разглядывая покосившиеся, а то и вовсе рухнувшие заборы, хаты с провалившимися крышами и выбитыми стеклами, заросшие огороды и заброшенные кладбища.
— Людей вывезли сразу после аварии,— пояснил Дима.
— Это же столько лет прошло...— отозвался Ваня Гром.— Неужели с тех пор здесь никто не живет?
— Отчего же? Живут. Самоселы. Временами власти их гоняют, но они снова возвращаются.
— Почему?— поинтересовался Павел.
— Не вписались в суровую действительность,— хмуро ответил Харченко.
Чем дальше на восток, тем хуже становилась дорога. И если вначале Дима пытался давать газку, то со временем пришлось сбросить скорость, иногда переходя на черепаший темп.
Солнце медленно клонилось к закату. До наступления темноты еще было часа два, но уже сейчас ребят начал волновать вопрос ночлега.
— А спать мы сегодня где будем?— спросил Женька.
— Если повезет, то на станции Янов,— сказал Харченко.— Там у меня знакомые "металлисты" живут.
— В смысле металлисты?— не понял Кузя.— Это которые рок слушают?
— У них другие предпочтения,— улыбнулся Дима.— Они шансон уважают. Нет. Это люди, которые собирают металлолом, тем и живут. За это их и прозвали металлистами... И вот что, ребята, давайте договоримся сразу. Люди там разные, чужих не любят, но и сами без причины никого не обижают. Так что повода им не давайте, следите за тем, что говорите, а лучше помалкивайте!
Он посмотрел в зеркало заднего вида, поймал взгляд Глушакова и внушительно кивнул — его это касалось в первую очередь. На этот раз Санек промолчал. Да и остальные чего-то скисли.
— Да вы не бойтесь!— поспешил успокоить их Дима.— Там нормальные мужики. Их жизнь потрепала, озлобила. Но к каждому можно найти подход. Главное, подобрать правильные слова. К тому же меня они знают, так что...
Но до станции Янов они так и не добрались. Сначала застрял минивэн. Харченко все делал правильно, проезжая опасный участок дороги. Здесь асфальт сильно потрескался, вздыбился под напиравшими корнями деревьев, а ближе к правой обочине и вовсе обрушился в размытую дождем яму. Дима сбросил скорость до минимума, взял левее, отчего микроавтобус слегка накренился. Единственное, что он не учел, это плотности грунта. Левое переднее колесо стало постепенно зарываться, а пространства для маневра не хватало: справа — яма, слева — обрывистый склон. Ни туда, ни сюда. И вот днище село на разбитое дорожное полотно, колесо беспомощно закрутилось, все глубже разрывая колею. Дима пошел на крайние меры, газанул, отчего минивэн слегка развернуло, и он еще прочнее сел на грунт.
