Попавшие

Глава 1

23 июля 202...года. Мозырь. Республика Беларусь

— Ну, и сколько их еще ждать?— спросил Антон, посмотрев на часы мобильного телефона.

— Кого ждать?— вздохнул Серега, пряча веснушчатое лицо под козырьком бейсболки.— Никто больше не приедет.

— Ну и черт с ними, без сопливых обойдемся!— Санек Глушаков зло стряхнул пепел сигареты, отбросил окурок и потянулся к бутылке минералки. Сделав пару глотков, он плеснул зашипевшую воду в руку и освежил коротко остриженную голову.— Ну и жарища!

— У них еще есть время,— Антон не терял надежды. Снова посмотрел на часы.— Автобус отправляется через двадцать две минуты. Ждем.

Остальные — Ваня, Пашка и Кузьма — сидели под единственным на территории автовокзала деревом, прячась от палящих лучей полуденного солнца. В чате они трещали без умолку, а в реальной жизни каждое слово из них приходилось тянуть клещами.

— А это не они?— воскликнул вдруг Антон, кивнув головой в сторону двух парней, появившихся со стороны улицы Щорса. Тот, что поменьше, тащил на себе большой рюкзак. У его приятеля была тяжелая сумка на плече. Пройдя мимо стоявших автобусов, они остановились у того, что направлялся в Наровлю...

— Похоже, они,— кивнул Серега.— Кроме них на наш автобус молодых нет, одни пенсионеры.

Вдалеке мелкий завертел головой, увидел группу ребят, толкнул локтем приятеля и указал на компанию кивком головы.

Сергей махнул им рукой.

— А если это не они?— предположил Саня.

— Попросишь у них закурить, и разойдемся, как в море корабли,— не растерялся Серега и снова помахал парням.

Парочка, только что скинувшая свои баулы на горячий асфальт, снова подхватила пожитки и направилась к дереву.

— Да это же Варлок!— обрадовался Антон, узнав меньшего из двоих.

— Точно, Варлок!— согласился с ним Серега.— Он и в чате постоянно в этих дурацких темных очках.

— Какой-то он... мелкий, этот Варлок,— поморщился Санек.— На камеру он казался побольше. Крутой такой, пальцы веером. А на деле — щегол-недомерок... Ему хоть шестнадцать есть?

— По анкете — девятнадцать,— выдал Антон.

— Соврал, наверное,— не поверил Санек.— Приписал себе лишние три-четыре года... А второй тогда кто?

Оба приятеля пожали плечами. Рослого и плечистого парня они не узнавали.

— Гром! Омега! Каштан!— закричал на ходу мелкий. Он-то узнал братьев по оружию, с которыми плечом к плечу не один год резался в популярную игру в режиме Team Deathmatch.

— Привет, Варлок!— первым пожал ему руку Антон. Потом с ним поздоровался Серега и подошедший Ванька Седых. Остальные знали его меньше, так как играли в команде противников. Они помахали ему рукой. Саня Глушаков и вовсе не удостоил его особого внимания. Его больше интересовал приятель Варлока. Саня внимательно всматривался в его лицо. Было в этом парне что-то... дерзкое. А дерзких Санек не любил.

— Что-то я не узнаю вас в гриме...— пробормотал он.

Женька Алексеев с совершенно не подходящим его внешнему облику ником Варлок хотел было представить приятеля, но Саня его остановил:

— Погоди, погоди, я сам... Киллер Зет? Нет, нет, у того лицо умнее...

Незнакомец дернулся, было, идя на сближение, но между парнями втесался мелкий Женька, предотвратив столкновение:

— Это Макс. Максим Клинцов — мой друг детства.

— Так не было у нас никаких Максов, никаких Клинцовых!— воскликнул Санек.— Что он здесь делает? Решил на халяву прокатиться?

Макс как-то недобро оскалился, словно что-то задумал, но снова вмешался Варлок:

— Тут такое дело, парни...— виновато пробормотал он.— У меня денег не было. Я попросил в займы у Макса. Он, как всегда, не отказал, а потом захотел с нами поехать. Он и за себя тоже заплатил...

— Что-то верится с трудом,— упорствовал Глушаков.

— Не бузи, Санек, был такой,— урезонил его Антон.— И деньги он внес наравне со всеми.

— Почему я об этом узнаю только сейчас?— набычился бузотер.

— А я не знал, что я должен перед тобой отчитываться,— проявил характер Тоха. А с виду и не скажешь, что может за себя постоять.

Саня еще раз смерил Макса с головы до ног, смачно сплюнул ему под ноги и отошел в сторону.

— Не обращай на него внимания, Макс!— вцепился в рукав приятеля Женя.— Он всегда такой. Трудное детство, АУЕ и все такое...— потом тихо добавил:— Я надеялся, что он либо не приедет, либо опоздает...

— Забей!— махнул рукой Антон.— Ну что, давай знакомиться, Макс!

Друзей представлял Женя:

— Это мой друг Макс, мы оба из Краснодара. А это Антон Тышкевич, известный товарищам по оружию как Омега. Он местный, ну, почти, из Гомеля... Иван Седых, он же Гром, из-под Пензы... Сергей Уфимцев...

— Каштан,— назвал свой позывной Серега.— Коренной москвич.

— Там у нас сидят... Парни, а чего сидим-то? Подходите знакомиться!

Двое из оставшихся под деревом неохотно встали и один за другим протянули руки Максу.

— Павел Егоров, Ветер. Псков.

— Кузьма Сапожков, Хазар. Казань.

— Ну, с Саней Глушаковым, Хантером, ты уже познакомился,— кивнул в сторону приятеля Серега.— Он, как и я, из Москвы, и... мы, москвичи — разные... А вы чего так поздно, пешком из Краснодара добирались?— сменил он тему.

— Да мы раньше вас сюда приехали, еще утром!— возмутился Женька.— Пока никого не было, решили город посмотреть. На Припять сходили... А остальные где? Киллер Зет? Музыкант? Шмель?

Антон уже пытался дозвониться до каждого из трех отсутствовавших, но на его звонки никто не отвечал. Он в который раз посмотрел на часы и сказал:

— Если через три минуты не появятся, уезжаем без них. Кто не успел, тот опоздал... А деньги я им потом верну.

Воцарилась тишина, нарушенная лишь щелчком зажигалки. Это Санек, оторвавшийся от компании, снова закурил сигарету. Он стоял в стороне и разглядывал людей, в обществе которых ему предстоит провести несколько ближайших дней. Будучи типичным заводилой, он терпеть не мог чужих авторитетов. И до появления двоих краснодарцев конкуренцию ему мог составить разве что земляк. Серега был крепким парнем, невысоким, но плотно сбитым, сразу видно — спортсмен. Чем он там занимался? Кажется, боксом? А что толку? Может, кулаками он и умеет махать — хотя это еще нужно проверить, — но явно не лидер. Остальные тоже "опасности" не представляли. Ни щуплый и какой-то забитый Пашка Ветер, ни похожий на колхозного увальня Ванька Гром, ни простоватый "татарин" Кузя. Правда, с бульбашом лучше не расслабляться, трудно сказать, что у него на уме, на что он способен... И тут появляются эти двое... Нет, Варлок — вечный терпила, это понятно. Но его дружок... На вид, вроде, тоже лошок, но... было в нем что-то... Жила... Струна... Или как это называется? Достаточно было взглянуть в его глаза... Ох, не простой это фраерок, непростой...

— Все, парни, пора, больше никого не ждем, автобус уже отправляется, грузимся!— засуетился Антон.

Все похватали свои сумки-рюкзаки и быстрым шагом направились к стоянке. Последним не спеша шел Санек, куря сигарету и сверля взглядом спину Макса. Тот так и не обернулся. Запрыгнув на подножку автобуса, Хантер буркнул:

— Ладно, будем посмотреть...— и щелчком отправил окурок в полет...

Идея прогуляться в Зону Отчуждения возникла у Омеги. Это был откровенный развод на "слабо".

— А слабо в реале сгонять на ЧАЭС?

Фан-группа почитателей постапокалиптического Чернобыля состояла из нескольких сотен юзеров — постоянных и проходящих мимо. Обсуждали животрепещущие темы, играли онлайн, спорили. На вызов Антохи ответило "всего" три десятка, точнее, тридцать три человека. Он создал новую — закрытую — группу и так ее и назвал; "33 богатыря". Это случилось более полугода назад. Вначале Антон даже опешил: не ожидал, что так много народу соберется — было бы нелегко протащить такую группу в Зону, особенно в связи с неурядицами последних лет между Украиной и Россией. Потом успокоился, так как почувствовал — скоро начнется "хвостопад".

И в самом деле, пока шли лишь разговоры, сдаваться никто не собирался:

— Я зуб даю...

— А мне и собираться долго не нужно, до границы чуть больше сотни километров, а в Киеве родня живет...

— Хоть сейчас!

Но как только речь зашла о сборе документов и денег, народ начал разбегаться:

— Не, пацаны, я не смогу...

— А я поступать решил, готовлюсь вот, некогда...

— Мы вообще на все лето в Испанию уезжаем...

Но большинство покидало группу молча.

В результате к апрелю из 33 человек осталось лишь десять то ли самых фанатичных, то ли упертых. Это было приемлемое число, устраивавшее так же и старого знакомого Антона — Дмитрия Харченко. Этот двадцати восьмилетний украинец устраивал "дикие" туры в Зону, составляя конкуренцию паразитировавшим на хайповой теме агентствам. Одно дело бродить, как привязанный, за экскурсоводом, соблюдая при этом все правила. Другое — отправиться в Зону дикарем, на свой страх и риск, когда можно сунуть свой любопытный нос... да хоть в тот же реактор! По крайней мере, некоторые в это свято верили. А Дима был не только толковым аниматором, но и ярым поклонником популярной игры. Он еще пацаном, под впечатлениями, облазил всю Зону, а потом, остепенившись, понял, что увлечение способно приносить прибыль. Богатым он так и не стал, но на жизнь хватало. Антон входил в одну из белорусских групп, которую Харченко водил по Зоне Отчуждения — там и познакомились. Потом общались через интернет, поддерживали связь. Антон при случае рекламировал фанатам очень малое частное предприятие Дмитрия, а тот, в качестве благодарности предлагал солидную скидку, если Тышкевич снова соберется в Зону.

Вот и выпал подходящий случай.

Правда, уже на финише возникли неожиданности. Сначала добавился новый "пассажир" — некий Максим Клинцов, друг Варлока. Антону пришлось срочно связываться с Харченко.

— Нет проблем,— ответил тот.— Придется только машину побольше взять.

А теперь вот оказалось, что вместо одиннадцати к погранпереходу, где их будет дожидаться Дмитрий, доберутся только восемь. Но на этот раз звонить Харченко он не стал — скоро сам все увидит...

— Я думал, у вас в Белоруссии леса сплошные, а тут поля да луга.

Женька Алексеев сидел у окна и жадно всматривался в пейзаж. Это было его первое путешествие не только за пределы Краснодарского края, но и России в общем. Однако картинка как-то не впечатляла — то же самое он мог увидеть, не покидая окраин родного города.

— Будут тебе леса, когда за Наровлю заедем,— успокоил его сидевший перед ним Антон.

— А это что там течет, Припять?— Жека увидел мелькнувшую на горизонте речку.

— Да,— кивнул Тышкевич.

— Далась тебе эта Припять!— закатил глаза Санек. Он специально устроился позади, и теперь непрестанно сверлил заголовник кресла, в котором сидел Макс. Однажды тот обернулся, их взгляды встретились. Кубанский казачок отвернулся первым, что Сашка посчитал за моральную победу.

— А круто было бы спуститься по реке до самого Чернобыля!— размечтался Женька.

— Не выйдет,— покачал головой Антон.— Там граница. Поймают — мало не покажется. Уж лучше все делать на законных основаниях.

— На законных основаниях лучше было самолетом до Киева, а потом прямиком в Зону,— подал голос Глушаков.— И быстрее, и гемора меньше.

— Можно,— кивнул Антон.— Только таких как мы, дикарей, отлавливают на подъезде к Зоне, а то и на вокзале еще. На всех дорогах блокпосты стоят. Обойти, конечно, можно, но если поймают, будут огромные проблемы... Не любят там нелегалов.

— А если с севера зайдем, то нас примут с распростертыми объятиями!— не унимался Санек.

Теперь уже Антон закатил глаза. Ведь об этом было столько говорено-переговорено уже. Похоже, у Глушакова плохое настроение, вот и гундит без устали.

— Там нас Харченко встретит, у него на границе все схвачено...

— Ага, за все заплачено,— усмехнулся Глушаков.

— Наверное, не без этого,— не стал спорить Тышкевич.— Не знаю, я не вникал.

— Нафига тогда все эти документы, справки, копии собирали, если проплачено все?

— Я же говорю — чтобы по закону было!

— А ты, значит, законник у нас?

Антон решил промолчать, что Санек, опять же, оценил, как очередную победу.

Если в начале путешествия он держался ближе к бульбашу и зёме, то со временем его приоритеты сменились. Теперь компанию ему составляли Кузя и Пашка. Парни немного пообвыклись и уже не выглядели такими зажатыми, как на автовокзале. Саня позволил им пару вольностей, чтобы завоевать доверие. Но они все равно смотрели на него с респектом.

"Значит, уважают",— не без удовольствия подумал Глушаков...

До Наровли добирались по трассе Р-37 с остановками чуть больше часа. Там предстояла пересадка на автобус, следовавший до Александровки — конечного пункта на территории Республики Беларусь. Оказалось, что этот автобус ходит всего два раза в сутки. Первый отправляется чуть ли не на рассвете, а второй в 17:00. То есть, снова придется ждать.

Здесь поблизости деревьев не было вообще, а в здании автостанции было слишком душно. Поэтому компания разместилась в тени под стенами вокзала, прямо на асфальте.

— А вы чего уселись?!— воскликнул Санек, глядя на краснодарцев.— Идите, смотрите на свою Прыпяць!

Это слово он увидел на указателе. Улыбнулся, подумал: "Странный язык у этих бульбашей! Вроде как по-русски говорят, но как-то причудливо".

Если бы он этого не сказал, то Женька с Максом, возможно, так бы и сделали — все лучше, чем два с лишним часа торчать на автостанции, дышать выхлопными газами. Но теперь всякое желание пропало, и они остались на месте...

Ссора началась на пустом месте. Говорили о том, о сем. Антон не стерпел, раскрыл тайну, сказал, что Харченко должен приготовить для группы снаряжение. Чтобы все как бы по-настоящему было. Правда, вместо "калашей" и помповых ружей будут маркеры для пейнтбола. Баловство, конечно, но уж лучше так, чем идти в Зону с пустыми руками. Ребята начали хвастаться своей стрелковой подготовкой. "Да я...", "Да у меня..." Помалкивал только Максим. И это не могло не задеть дотошного Санька.

— А ты чего молчишь? Поди, кроме вилки с ложкой в руках ничего не держал?

Макс лишь посмотрел на него равнодушно и отвернулся.

— Да он мастер спорта по стендовой стрельбе!— не стерпел, вступился за друга Женька.— И со снайперки пуляет — будь здоров. Он с детства к оружию привычный. У него папа генерал. А еще он в армии служил, в отличие от некоторых.

В общем, сказал все, что надо и не надо. Слишком поздно Макс двинул ему локтем в бок — не любил он привлекать к себе пристальное внимание. А тут на него уставились сразу шесть пар глаз.

— Серьезно? Мастер спорта? А в каких войсках служил?

Макс не хотел распространяться о своей жизни, "выручил" Санек, ехидно отметивший:

— А я сразу понял, что он мажор! И прикид у него буржуйский, и держится, как... В общем, мы ему не ровня, брезгует он общением с простыми холопами... А в армию одни лохи идут. Нормальные пацаны строем не ходят... Что ж тебя твой папашка генерал не отмазал? Может, ты не его сынок, и он об этом знает?

Тут Санек, конечно, перегнул палку, лишнего сказал. Давно он нарывался, вот и добился своего. Макс легко поднялся и подошел к бузотеру. Глушаков успел встать, поэтому в челюсть получил, твердо стоя на ногах. Удар и сам по себе был крепкий, отточенный, а тут еще, как назло, стена за спиной. Сашка ударился головой и мягко скользнул на асфальт.

— Еще хоть одно слово о моих родителях скажешь...— договаривать Макс не стал, отошел и присел рядом с Варлоком.

Но Глушков не был бы самим собой, если бы стерпел обиду. Быстро оклемавшись, он вскочил и набросился на обидчика. Ударил сразу, с ноги, в голову. Но каким-то непостижимым образом Макс успел поставить блок, перехватил стопу, сделал выпад вперед и врезал кулаком в... интимную зону. Сашка охнул, схватился руками за ушибленное место и присел на корточки, жутко морща лицо и вдыхая воздух. Максу достаточно было его слегка подтолкнуть, чтобы он уселся на пятую точку. Было бы весело. Но ему показалось, что и так достаточно, не стал нагнетать.

Отдышавшись, Санек поднялся и отошел в сторону, поприседал, а потом, как ни в чем не бывало, достал сигарету и, закуривая, искоса посмотрел на Макса.

Клинцов понял, что их "разговор" на этом еще не закончен...

— Все, парни, граница!— оповестил выходящих из автобуса приятелей Антон.— Делаем лица попроще, готовим документы, не бузим!— последнее предназначалось, естественно, Глушакову, но Санек умел держать удар. Пока добирались до Александровки, он быстро отошел, и оставшийся путь снова безобидно балагурил в своей новой компании. Его авторитет, конечно, пошатнулся, но это дело наживное.

Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

До села автобус не доехал, остановился в отстойнике пропускного пункта, в меру заполненного легковым, но в основном, грузовым транспортом.

Выходя, Антон замер на подножке, пытаясь отыскать знакомое лицо Дмитрия Харченко. Людей было немного: жара загнала большинство в автомобили, где можно было насладиться прохладой кондиционера. Лишь с десяток водил терлось под навесом над небольшими одноэтажными домиками. Дальнейший путь по дороге перегораживал шлагбаум.

Ребятам сразу стало как-то неловко, граница, все-таки. Мало ли что? А тут еще глазастый "татарин" разглядел щит с правилами пересечения границы и, побледневший лицом, затряс Антона за рукав:

— Там написано, что в этом месте границу могут пересечь только граждане Беларуси и Украины. А мы как?

— Не бойся, Харченко все устроит, не впервой.

Но было заметно, что и сам он нервничает. Нет, лично его, как урожденного белоруса, конечно, пропустят. Но вот остальных... Лишь бы Дима не подвел. Да только вот где этот Дима?

Харченко появился, когда ребята пребывали уже на полной измене, поговаривали о том, что именно здесь заканчивается их путешествие. В общем-то, уже закончилось, и пора валить по домам. Но тут по дороге со стороны Украины подкатил почти новый микроавтобус Fiat Ducato, развернулся в отстойнике и припарковался там, где парковка была запрещена. Из машины вышел уверенный в себе тип, в "камке" с закаченными рукавами, солнцезащитных очках а-ля Рэмбо и сверкающих на солнце берцах.

— Дима!— окликнул его Антон.

Харченко помахал белорусу рукой, поприветствовал одного таможенника, другого, потом заглянул в окошко и покалякал с миловидной сотрудницей, и лишь после этого подошел к ребятам. Его раскованность благоприятно подействовала на них, хотя радоваться еще было рано.

— Здорово пацаны!— сказал он, уперев руки в боки.— А где еще трое? Вас же, вроде, одиннадцать должно было быть?

— Были да сплыли,— сухо ответил Санек. Хохол ему тоже не понравился. Просто живчик какой-то... как и он сам.

Познакомились.

— Могу я задать вопрос?— спросил Кузя, которого уже начало потряхивать от неизвестности. Его можно было понять: готовиться полгода, тащиться сюда из Казани, чтобы быть остановленным на границе и отправленным домой.— А нас вообще здесь пропустят? Это ведь переход для граждан сопредельных государств.

— Со мной вас пропустят везде, даже в публичный дом!— пошутил Дима и, приподняв очки, подмигнул отчего-то покрасневшему "татарину". Потом протянул руку и сказал серьезно:— Паспорта и прочую макулатуру!

Зашуршали молнии рюкзаков и сумок. Через три минуты Дима, собрав целую кипу документов и таможенный сбор, а так же прихватив приготовленную Антоном бутылку дорогого коньяка, скрылся в одном из зданий пункта пропуска.

Его не было довольно долго, но скучать не дал появившийся таможенник, который задал несколько обычных вопросов, а потом молча и скрупулезно изучил содержимое баулов. Благо Антон заранее предупредил, что с собой можно брать, а что нельзя. Поэтому пограничник удалился без претензий.

И снова ребята приуныли. Не верили они в магическое обаяние диминой улыбки. И вот он появился, без очков... хмурый, как туча.

— В общем, тут такое дело, парни...— обвел он печальным взглядом каждого, и вдруг широко оскалился и сказал радостно: — Ну, чего застыли?! Хватайте вещи и занимайте лучшие места!

— Нас... пропускают?— недоверчиво переспросил Кузя.

— Под мою личную ответственность за то, что я обязуюсь через три дня, не считая сегодняшнего, доставить всех восьмерых живых и невредимых на это же место.

Тяжесть упала с плеч, и ребята, весело загалдев, понеслись к микроавтобусу. Последним шел Макс и думал о том, что за три дня может всякое случиться, тем более, с такой пестрой командой. Так что Дима, на самом деле, берет на себя немалую ответственность.

Но чего только не сделаешь ради денег.

Сердце недоверчивых еще раз замерло, когда минивэн остановился перед шлагбаумом, но обаятельный Димасик, как его окрестил Санек, улыбнулся очаровательной таможеннице, и путь оказался свободным...

Если Санек думал, что за шлагбаумом находится территория Украины, то он ошибался. Ехать пришлось еще километра два по лесистой местности. Наконец Дима слегка притормозил, обернулся и торжественно сказал:

— Ласкаво просимо в незалежну Україну!

И буквально тут же минивэн изрядно тряхнуло.

— Оно и видно,— буркнул Санек.

— Можно подумать, у вас в России, куда ни глянь, сплошные дойче аутобан!— фыркнул Харченко, блеснув еще и знанием немецкого языка.

— Да уж получше местных дорог!— парировал Санек.

Дима лишь помахал рукой, мол, знаем мы, бывали.

А через следующую пару километров снова был пропускной пункт, на этот раз украинский, со странным названием Вильча.

— Сидите и не бздите!— приказал Дима, а сам снова подхватил документы, положенную мзду и направился к одному из синих с желтой окантовкой домиков, похожих на бытовки, где его уже поджидал парень в форме.

— Что это у него за погоны?— щурясь, спросил Ваня Седых.— Странные какие-то.

— Это новая форма, с пару лет уже, как сменили,— пояснил Антон.

Дима и пограничник уже виделись, поэтому не стали здороваться. Харченко лишь махнул в сторону минивэна, после чего они вошли в здание.

И снова потянулось тягостное ожидание.

Наконец, вышли оба и направились к микроавтобусу.

— Сейчас шмон будет,— догадался Санек.

И не ошибся. Украинский пограничник по имени Борис Вострецов был не столь дотошен, как его белорусский коллега, и все бы, наверняка, закончилось благополучно, если бы не острый язык Глушакова. Услыхав, как Дима зовет пограничника по-товарищески Борей, он не сдержался:

— Странные у украинцев имена и фамилии. Очень на русские похожи.

Погранец подошел к нему и, глядя в глаза, сказал:

— А я и есть русский. Русский украинец.

— Так русский или украинец, ты уж как-то определяйся!

Борис молча развернулся, протянул документы Диме и сказал:

— Вези их обратно!

Ребята зашипели на Санька, Дима побежал следом за Вострецовым, хватая его за локоть...

— Приехали...— подытожил Женька.

Даже спокойный и невозмутимый Серега не выдержал, подскочил к Глушакову, сжимая пудовые кулаки:

— Вот кто тебя за язык тянул?! Щас как дам...

— Ну, дай!— подскочил Санек.

Назревала новая буза.

— Парни, Дима возвращается!— остановил очередные разборки окрик Антона.

Дима чуть ли не вприпрыжку подбежал к минивэну, сунул голову в опущенное окно, сверкнул взглядом на Глушакова, а потом сказал:

— Срочно нужны три сотни бакинских! Европейские рубли тоже сгодятся. Только быстро, пока он не передумал!

И снова посмотрел на Санька. В общем-то, было бы справедливо, если бы ОН заплатил, как он сам бы сказал, за базар. Но денег у Глушакова не было. А если бы и были, не дал бы из принципа.

— Нет денег,— злобно бросил он.

— Мужики...— взмолился Харченко,— ведь на самом деле придется вас в Александровку вернуть. Боря парень хороший, но обиделся и пошел на принцип.

— С обиженными знаешь, что делают?— подал голос Санек.

Серега отвесил ему подзатыльник, началась потасовка в тесном пространстве минивэна.

— Короче, едем обратно,— пришел к выводу Дима, а потом повысил голос.— А если вы не угомонитесь, то и вовсе пешком пойдете!— буркнул:— Я машину на прокат взял.

— Вот, держи!— Макс протянул Харченко три купюры по сто евро.

— Я мигом!— засиял Дима и бегом направился вслед за удаляющимся Борей.

— Да это же развод голимый!— закричал Санек.— Они нас тупо на бабки разводят. Знаю я этих хохлов! Сейчас зайдут в свой теремок, разделят три сотни по-братски, выпьют по рюмке горилки и посмеются над тем, как развели очередного лоха.

Макс многое в жизни повидал, не исключал и такого развития событий. Он не знал ни Диму, ни тем более Борю, так что поручится за них не мог. Поэтому слова Глушакова он пропустил мимо ушей, решив дождаться окончания переговоров.

Дима вернулся, как и на белорусской территории, хмурый. Но на этот раз не стал балагурить, молча сел за руль, завел машину и, когда подняли шлагбаум, плавно надавил на газ.

Лишь проехав километров пять в полной тишине, он сказал, не оборачиваясь:

— В общем так, пацаны... Вы не в детском саду, а я не ваш воспитатель, сопли вытирать и в угол ставить не стану. Но давайте сразу договоримся: это — Зона Отчуждения, здесь все еще бывает опасно. А я за вас отвечаю. Мне еще вас вашим мамкам и папкам вернуть нужно. Так что перестаньте выеживаться, девчонок здесь нет, ваши понты никому не интересны. Я эту Зону облазил вдоль и поперек, так что кое-что знаю. И если я скажу: туда не лезь — значит, не нужно лезть, иначе потом детей не будет. Радиация, пацаны, это вам не шутка. С земли ничего без моего разрешения не поднимать. У меня есть дозиметр, а у вас его нет. В ветхие дома не входим, могут обрушиться. Воду из фонтанов и луж не пьем...

Раздался чей-то смешок.

— Были случаи, иначе бы не говорил...

— А по какому маршруту мы пойдем?— спросил Пашка Егоров.— Многое хотелось бы посмотреть. А у нас всего три дня.

— Да, какая у нас программа?— подхватили остальные. И интересно было, и хотелось поскорее отвлечься от неуютной темы и назиданий.

— Раз уж мы зашли с севера, то начать предлагаю с Ржавого Леса...

— Ух ты, сразу в Ржавый Лес!— восхитился Кузя.— Обычно пол-игры пройти нужно, чтобы туда попасть.

— Правда, несколько лет назад он почти весь выгорел, но я знаю места, которые все же стоит посмотреть.

— А потом?— поинтересовался Ваня Седых.

— Побываем на станции Янов, потом прогуляемся в Припять. На следующий день направимся на юг, в окрестности АЭС, потом можно или в Чернобыль сгонять, или на "Дугу" посмотреть...

— Так самая "Дуга"?!— выпучил глаза Кузя.

— Та, да не совсем та...

— Эй, абориген хренов, а ты ничего не попутал?— опять привлек к себе внимание Санек Глушаков.— Каждому известно, Припять находится к югу от ЧАЭС, а не наоборот.

Дима выдержал паузу, потом произнес:

— Скажешь еще что-нибудь в подобном тоне, и я вышвырну тебя из автобуса. Если я не справлюсь, ребята помогут. Сдается мне, ты уже всех тут достал.

Говорил он спокойно, но внушительно. И возражать никто не стал.

— Это в игре Припять находится к югу, а в реальной жизни она севернее ЧАЭС. Точнее, северо-западнее. Мог бы хотя бы ради интереса на карту посмотреть...— продолжил он.— На самом деле, многое выглядит не так, как в игре. Здесь нет ни знаменитой баржи, ни Глахова, ни, тем более, Города Мертвецов. Но некоторые места были просто скопированы с реальных объектов. Так что разочаровываться не придется. Обещаю очень увлекательную экскурсию. Плюс — дружественная перестрелка из самых современных маркеров, почти не отличимых от настоящего оружия. Можно будет устроить противостояние сначала в лесу, а потом и в самой Припяти. А еще я знаю одну заброшенную стройку...

Договорить ему не дал дружный рев:

— Ура-а-а!!!

Как дети, ей богу...

Километров через пять движения на юг, на перекрестке, минивэн свернул на восток. Еще какое-то время ехали по лесистой местности, после чего пейзаж разнообразился заросшими кустарником проплешинами и корявым сухостоем. Появились первые заброшенные деревни и села. Ребята притихли, хмуро разглядывая покосившиеся, а то и вовсе рухнувшие заборы, хаты с провалившимися крышами и выбитыми стеклами, заросшие огороды и заброшенные кладбища.

— Людей вывезли сразу после аварии,— пояснил Дима.

— Это же столько лет прошло...— отозвался Ваня Гром.— Неужели с тех пор здесь никто не живет?

— Отчего же? Живут. Самоселы. Временами власти их гоняют, но они снова возвращаются.

— Почему?— поинтересовался Павел.

— Не вписались в суровую действительность,— хмуро ответил Харченко.

Чем дальше на восток, тем хуже становилась дорога. И если вначале Дима пытался давать газку, то со временем пришлось сбросить скорость, иногда переходя на черепаший темп.

Солнце медленно клонилось к закату. До наступления темноты еще было часа два, но уже сейчас ребят начал волновать вопрос ночлега.

— А спать мы сегодня где будем?— спросил Женька.

— Если повезет, то на станции Янов,— сказал Харченко.— Там у меня знакомые "металлисты" живут.

— В смысле металлисты?— не понял Кузя.— Это которые рок слушают?

— У них другие предпочтения,— улыбнулся Дима.— Они шансон уважают. Нет. Это люди, которые собирают металлолом, тем и живут. За это их и прозвали металлистами... И вот что, ребята, давайте договоримся сразу. Люди там разные, чужих не любят, но и сами без причины никого не обижают. Так что повода им не давайте, следите за тем, что говорите, а лучше помалкивайте!

Он посмотрел в зеркало заднего вида, поймал взгляд Глушакова и внушительно кивнул — его это касалось в первую очередь. На этот раз Санек промолчал. Да и остальные чего-то скисли.

— Да вы не бойтесь!— поспешил успокоить их Дима.— Там нормальные мужики. Их жизнь потрепала, озлобила. Но к каждому можно найти подход. Главное, подобрать правильные слова. К тому же меня они знают, так что...

Но до станции Янов они так и не добрались. Сначала застрял минивэн. Харченко все делал правильно, проезжая опасный участок дороги. Здесь асфальт сильно потрескался, вздыбился под напиравшими корнями деревьев, а ближе к правой обочине и вовсе обрушился в размытую дождем яму. Дима сбросил скорость до минимума, взял левее, отчего микроавтобус слегка накренился. Единственное, что он не учел, это плотности грунта. Левое переднее колесо стало постепенно зарываться, а пространства для маневра не хватало: справа — яма, слева — обрывистый склон. Ни туда, ни сюда. И вот днище село на разбитое дорожное полотно, колесо беспомощно закрутилось, все глубже разрывая колею. Дима пошел на крайние меры, газанул, отчего минивэн слегка развернуло, и он еще прочнее сел на грунт.

— Твою мать!— выругался Харченко, ударил ладонями по рулю, открыл дверцу и осторожно вылез из микроавтобуса.

— Что делать будем?— спросил высунувшийся в окно Кузя.

Дима с тоской посмотрел на него и сказал:

— Есть два варианта. Первый — ночуем прямо здесь, в машине. Второй — будем как-то отсюда выбираться.

Похоже, никто не понял его намек, поэтому он прикрикнул:

— Ну, чего сидим?! Вылезайте, толкать будете!

Ребята высыпали на дорогу, обступили микроавтобус, в котором остался лишь Глушаков.

— А тебе что, особое приглашение нужно?— нахмурил густые брови Серега.

Санек бесил его еще в чате. Личное знакомство слегка развеяло первое впечатление, но последовавшие события вернули все на свои места. И если вначале Сергей решил не нагнетать — земляк все-таки,— то теперь уже не скрывал своей антипатии.

— Я не для того платил огромные бабки, чтобы играть в тяни-толкая,— заявил Санек.

— Ну ты и урод!— покачал головой Серега.

Глушаков посмотрел на него с безразличием, тихо сказал:

— За урода ответишь,— и задернул шторку на окне.

Пока искали, что подложить под зависшее колесо, пока выталкивали минивэн на дорогу, начало темнеть. Дима все еще надеялся добраться до Янова, пытался ехать как можно быстрее, но когда микроавтобус снова едва не застрял, сдался:

— Все, приехали!

Они находились на окраине очередного заброшенного села, почти полностью поглощенного лесом и кустарником.

— Как приехали?— не понял Сапожков.

— До Янова еще километров двадцать, не успеем дотемна. А дорога — сами видите какая. Уж лучше здесь заночевать, чем в каком-нибудь овраге.

— Как здесь?— продолжал задавать дурацкие вопросы Кузьма.

— Боишься?— прищурился Дима.

— Ничего я не боюсь! Просто...

— Смотрите!— воскликнул Ваня Седых, прильнув к окну. Ребята переместились на левую сторону и увидели...

— Да это же элеватор, как в игре!

Все как один высыпали из минивэна, чтобы в лучах заходящего солнца получше разглядеть объект, знакомый с детства.

Старый обветшалый элеватор стоял на отшибе села в окружении дикого кустарника. Он на самом деле ничем не отличался от знакомого всем фанатам игры — разве что лестница, ведущая наверх, не сохранилась: то ли сама рухнула, то ли ее срезали те самые "металлисты". В остальном — точная копия.

Ребятам захотелось разглядеть его поближе, а то и заглянуть внутрь, они ринулись, было, к элеватору через высокий бурьян, но их остановил грозный окрик Харченко:

— Стоять!

Парни замерли.

— Ну чего?

Дима не спеша залез в минивэн, вернулся с небольшим — величиной с ладонь прибором, включил его, и все услышали легкое попискивание — звук, отличный от того, что, опять-таки, был знаком им чуть ли не с пеленок. Вряд ли кому-то в жизни приходилось пользоваться приборами радиационного контроля, но в популярную срелялку играли все. Звук был другой, но смысл — тот же. Радиационный фон был явно повышен. Дима поднес дозиметр к железяке, торчавшей из бурьяна — прибор запищал интенсивнее.

— 147 микрорентген в час,— сказал Харченко.

— Это много?— испуганно спросил Седых.

— Сам посуди: норма до двадцати микрорентген, терпимо от 20 до 60.

— Мы все умрем!— драматично завопил Санек. Он так прикалывался.

— Не умрете,— заверил его Дима.— Если долго здесь не торчать, то ничего страшного не случится.

— Недолго — это сколько?— поинтересовался Женька.

— Несколько часов... А вот жить здесь я бы не стал. Но ночь провести можно. К тому же мы поищем место почище. Идите за мной!

Ребят пробрало. Теперь они послушно семенили за Харченко, чуть ли не след в след. А кое-кто уже подумывал о том, а на фига, собственно, он сюда приперся?

Группа шла по дороге мимо давным-давно опустевших домов. На некоторых окнах и дверях висели поблекшие от времени таблички "Осторожно! Радиация!" Многие были написаны от руки и уже едва читались. Дима вертел из стороны в сторону дозиметром, писк постепенно становился все короче и тише. Наконец, он приметил один из домов, который более-менее сохранился, и прошел по завалившемся частоколу.

Когда компания последовала за ним, все увидели еще один объект, знакомый по игре.

— Смотрите, подземелье! В таком торговец сидел!— обрадовался Кузя.

— И оружейник на той же локации!

— Это не подземелье, а погреб,— пояснил Харченко.— Такие тут чуть ли не в каждом дворе.

Он приблизился к зданию, взошел на крыльцо, прислушался.

— Есть кто дома?— крикнул Дима, отчего кое-кто нервно вздрогнул.

— Да кто здесь станет жить?— удивился Пашка.

— Самоселы. В некоторых поселках их уже десятки, а то и сотни... но здесь, кажется, никого нет.

Дверь когда-то была заколочена, однако доски отодрали. Значит, кто-то уже здесь побывал раньше. Дима распахнул скрипучую дверь, сунул внутрь дозиметр.

— Фон нормальный, 18 микрорентген.

— Но там темно,— тихо подсказал Кузя.

— Да, темно,— пробормотал Дима.— Сейчас фонарь принесу, а заодно машину перегоню... Оставайтесь здесь! Внутрь не входите и в погреб... без меня... не лезьте!

— А можно...— кивнул Иван на дозиметр.

— Держи!

Дима ушел. Ребята столпились во дворе, озираясь по сторонам. Лишь Ванька Седых отважился пройтись до погреба, сканируя пространство перед собой дозиметром. Прибор вяло попискивал, радиационный фон был в норме или около того.

Послышался рокот двигателя, дорогу осветили автомобильные фары. Приблизившись к дому, машина резко развернулась, проехала по частоколу и остановилась во дворе. Двигатель заглох.

Вылез Дима с мощным фонарем в руке, первым делом осветил лица, проверяя, все ли на месте. Увидел околачивающегося у погреба Ваню, недовольно покачал головой.

— Помогите мне!

Харченко взялся руками за частокол, приподнял, подскочившие парни помогли ему, подержали, пока он подкладывал кирпичи. Получилась какая-никакая преграда, Минивэн теперь просто так не угонят. Не очень-то надежно, но лучше, чем ничего.

— Дозиметр на родину!— скомандовал Дима, а потом, уже с прибором в руке, вошел в дом, приказав:— Все остаются снаружи! Если что, я позову.

Ребята не стали спорить, следили за тем, как в заколоченных окнах мелькает свет, слушали монотонное попискивание дозиметра.

— Заходите, все в порядке!

Дом оказался абсолютно пустым, как в игре — голые стены, поскрипывающий под ногами рассохшийся деревянный пол. Вся мебель, — а она, определенно, когда-то здесь была,— куда-то исчезла. То ли сперли, то ли пустили на дрова. Кое-где валялся старый мусор, обрывки пожелтевших газет. В углу стоял проржавевший чайник, у развалившейся печки — допотопный чугунный утюг. Еще имелся сломанный табурет, разбитая банка и пустая бутылка из-под водки, явно современного производства. Нагажено не было, и на том спасибо.

— А мы что, на голом полу спать будем?— после продолжительного молчания подал голос Глушаков.

— Если ты против, можешь переночевать в машине,— спокойно сказал ему Дима.— Впрочем, у меня есть один спальник...

— Годится!— тут же согласился Санек. Спать одному в машине, в богом забытом и заполненном радиацией селе, по которому могли шляться "металлисты", самоселы и еще бог знает кто, ему не улыбалось.

Дима вышел, унеся с собой источник света. Ребята остались в темноте. Кто-то тихо крикнул: "Бу-у!", но стальным было не до веселья. Как-то иначе они представляли это путешествие.

Харченко вернулся, таща под мышкой левой руки спальный мешок, а в правой держал...

— Ух ты!— выпучил глаза Кузя, увидев автомат.

— AR15, полуавтоматическая винтовка, калибр 5,56,— с ходу выдал Серега Уфимцев.— Делает до 950 выстрелов в минуту. Используется американскими полицейскими, а также гражданскими, как охотничье оружие.

— Ну, эта делает не больше 300 выстрелов в минуту, но тоже не плохо,— пояснил Харченко, и винтовка пошла по рукам.

— Очнитесь, парни, это же игрушка!— попытался урезонить их Санек, но его никто не слушал.

Макс взял винтовку последним, прикинул вес — легкая, корпус алюминиевый. Разве что издалека может сойти за настоящую. Вернул маркер Диме.

— К сожалению, мне удалось достать только четыре комплекта,— сказал виновато Дима.— Так что играть придется по очереди... Если хотите, завтра с утра можно будет побегать по деревне... Но только после того, как я прощупаю фон...

Прежде чем лечь спать, Харченко снова сходил в машину, на этот раз за небольшим туристическим топориком, а потом установил растяжку перед дверью, прикрепив к шнуру старый чайник.

— Если кто-то попытается войти, чайник загремит,— пояснил он.

Спать улеглись в самой большой комнате, когда за окном совсем стемнело. Расположились прямо на полу, не снимая одежды. Было слишком душно. Стекла в окнах отсутствовали, но воздух почти не проникал сквозь плотно подогнанные доски. Дима проявил инициативу, оторвал пару из них. Стало лучше, но не намного.

Последним ложился Серега Уфимцев. Он какое-то время постоял у окна и вдруг забормотал:

— Тиха украинская ночь.

Прозрачно небо. Звезды блещут...

Из темноты раздался димин голос:

— ...Своей дремоты превозмочь

Не хочет воздух. Чуть трепещут

Сребристых тополей листы...

Ложитесь спать, Александр Сергеевич! Завтра рано вставать.

Через какое-то время, когда все улеглись, заскулил Кузя:

— Может, фонарик включим? Неуютно как-то...

Кто-то хихикнул.

— А чего, в самом деле?— обиделся "татарин".

Дима пошел навстречу, включил фонарь, приглушив яркость, и пристроил его на подоконник.

— Все, теперь спать...

Кузе не спалось. Как и всегда на новом месте. А тут еще и место было... то еще. Будь он один, точно свихнулся бы. И зачем он только согласился на эту поездку? Одно дело, приятно провести время за компьютером. Клацая мышкой, можно было обогнуть земной шар, взобраться на Эверест, спуститься в Марианскую впадину, а то и в жерло вулкана. А игры и вовсе предлагали посетить миры, в которых, будь они реальными, выжить нормальному человеку попросту невозможно. Нет, желание прогуляться по Зоне Отчуждения у него было! Только, сидя в удобном кресле, эта прогулка представлялась как-то иначе. Вот и дал себя уговорить. А потом сам целых полгода уговаривал беспокоящуюся о единственном сыне мать, чтобы отпустила и не волновалась.

У нее ведь сердце слабое...

На нервной почве разыгрался аппетит, хотя ребята поужинали незадолго перед прибытием в заброшенное село. В его старом, доставшемся от отца рюкзаке дожидались своего часа и мамины пирожки, и консервы, и даже заботливо укутанная в полотенце банка сливового варенья, но есть в одиночку, в темноте... Нет, уж лучше до утра потерпеть.

Мысль о пирожках с картошкой будоражила воображение, в животе надрывно урчало. Кузьма ворочался на жестком полу и никак не мог улечься, потому что торчавший их досок гвоздь впивался то в живот, то в спину. Он завидовал Глушакову, которому достался спальный мешок. Из-за жары Санек не стал залазить внутрь, улегся сверху. Не придумав ничего лучшего, Кузьма вытащил из рюкзака кофту, поборол желание съесть пахший сдобой пирожок, расстелил кофту на полу и после этого улегся.

Стало лучше, но теперь ему мешал свет. Вот только без света было еще хуже. Повернувшись к фонарю спиной, он, наконец, затих.

Спал Кузя тоже плохо, часто просыпался, смотрел в окно или на часы, вздыхал и думал: "Скорее бы утро..."

Открыв глаза в очередной раз, он увидел прямо перед собой ужасную физиономию какого-то мужика, которого освещал тусклый свет фонаря. Внешне он напоминал бомжа: давно немытые длинные волосы, всклокоченная жидкая борода, крупный нос картошкой, а главное, глаза — выпученные, почти бесцветные и... безумные. Сердце чуть не выскочило из груди, а ее сперло так, что Кузя не смог даже закричать. Зато мужик, увидев, что один из непрошенных обитателей дома проснулся, зашипел, призывая Кузьму к молчанию. Но получилось это слишком уж жутко. Впрочем, Кузя не стал спорить и согласно кивнул. Когда мужик попятился, "татарин" увидел у него в руке... свой рюкзак.

— А...— протянул он руку.

Он так и не попробовал маминых пирожков.

Мужик снова зашипел и ломанулся к двери. Сработала растяжка, установленная Харченко, чайник загремел, как гонг в ночной тишине.

Проснулись Дима и Макс.

— Он украл мой рюкзак!— прорезался голос у Кузи.

— Кто?

— Не знаю я, бомж какой-то! Быстрее, там все мои документы!

Но сам он догонять вора не спешил.

Макс подорвался первым, взял топор и, пробираясь к окну, разбудил кто-то из ребят.

— А? Что?

Это был Глушаков. Увидав спросонья своего недруга с топором, он судорожно сглотнул.

Клинцов не стал вдаваться в подробности, схватил фонарь и бросился во двор. Следом за ним поспешил Харченко, зачем-то взяв с собой маркер, похожий на AR15.

Вор оказался не самым сообразительным. Ему бы спрятаться, затаиться — благо, в дебрях, в которые превратилось село, с этим не было никаких проблем. Ну, или хотя бы выключить фонарик, с потрохами выдававший его местонахождение. Он бежал по дороге в восточном направлении, заметно прихрамывая на левую ногу, прижимал к груди рюкзак и оглядывался чуть ли не на каждом шагу. Макс понял, что без проблем догонит его еще на короткой дистанции, и прибавил скорости. Понял это и вор, заметался, а потом свернул во двор ближайшего дома.

Макс — за ним, даже не подумав о потенциальной радиационной опасности. Он увидел, как незнакомец скрылся в погребе, приблизился к выходу, но спускаться не стал. Теперь можно было не спешить: вор сам себя загнал в ловушку.

Сзади подошли ребята — все или кто-то остался на месте ночлега — Макс не рассмотрел. Главное, пришел Харченко со своим дозиметром.

— Он там,— сказал Макс, указав на погреб топором.

Продолжая держать в левой руке маркер, Дима включил дозиметр, глянул на экран, после чего прикрепил прибор на ремень и сказал:

— Я пойду, первым, Максим — за мной. Остальным оставаться на месте!

— Он может быть вооружен,— предупредил Макс.

— Я тоже,— Дима взмахнул маркером.

В сумерках и неразберихе, да к тому же человек, не разбирающийся в оружии, мог принять его за настоящую винтовку. Впрочем, если попасть шариком в глаз...

Макс решил не спорить. На крайний случай у него был топор.

Начали спускаться. Выложенная из кирпича лестница серьезно обветшала, некоторые ступени оказались полностью разрушены, да и остальные не внушали особого доверия. На короткое время интенсивность писка дозиметра увеличилась, но уже у подножия лестницы фон вернулся в норму.

Абсолютно пустой погреб состоял из двух помещений. Первое, у выхода, было побольше, слева еще одно — поменьше. В первом незнакомца не оказалось, значит, он спрятался во втором и, хоть и с запозданием, но выключил фонарь.

На что он только рассчитывал?

Теперь, когда облучение угрожало меньше, чем удар по голове, Макс остановил Диму и пошел первым, держа наготове топор. Позади послышались шаги, потом грохот — кто-то из ребят наступил на незакрепленный кирпич и съехал по лестнице на пятой точке. Харченко резко обернулся, с недовольством отметил, что его приказ был проигнорирован: ребята завалили в погреб всей гурьбой.

А Макс тем временем приблизился к кладовой и заглянул внутрь. Помещение было небольшим и вытянутым, словно пенал. Незнакомец забился в дальний угол, прикрываясь рюкзаком. Так делают совсем маленькие дети, думая, что надежно спрятались и их никто не видит.

— Мужик!— обратился к нему Макс.— Отдай рюкзак, и мы тебя не тронем!

Вор тихо заскулил. И по внешнему виду, и по поведению, он явно был не в себе. Юродивый какой-то. Таких грех обижать. Но рюкзак следовало вернуть. Без паспорта у "татарина" могут возникнуть проблемы в чужой стране.

Макс стал медленно приближаться. С каждым его шагом юродивый выл все громче, да так, что это начинало давить на психику. Вплотную Макс не стал подходить, демонстративно опустил топор, взял в ту же руку фонарь, а свободной вцепился в лямку рюкзака. Вор хищно зарычал. Завязалась борьба. Клинцов тянул рюкзак на себя, юродивый, соответственно, в противоположную сторону. Потом он и вовсе сунул свою лапищу в горловину и, прежде чем Макс вырвал добычу из его рук, успел что-то вытащить из рюкзака.

— Не подходи!— взвизгнул мужик, держа в вытянутых руках какую-то штуковину. Это был слабо мерцающий шар, переливающийся всеми цветами радуги.

— Успокойся, мужик!— Клинцов сделал шаг вперед, и вдруг шар ярко вспыхнул, ослепив парня. Его окатило теплым воздухом, волна которого пронеслась по всему погребу. От неожиданности он выронил рюкзак, показавшийся ему слишком легким по сравнению с тем, что тащил на себе Кузьма. А когда открыл глаза... юродивого перед ним уже не было.

Макс завертел головой...

— Держи его!— послышалось из соседнего помещения. Звуки потасовки, шелест осыпающихся осколков кирпича, голоса удивления:

— Откуда он взялся?!

— Не понял, как он мимо проскочил?

Макс выбежал из кладовки.

— Мой рюкзак!— вцепился в его руку Кузьма.

— Там,— Клинцов ткнул большим пальцем за спину, все еще не понимая, куда подевался юродивый? Судя по всему, ему удалось сбежать — в погребе его не было.

Но как? И что это за шар был у него в руках?

— Это не мой рюкзак!— донесся до него удивленный и слегка виноватый голос Кузи...

...а потом — приглушенный окрик снаружи:

— Он вернулся!

И автоматная очередь.

Судя по звукам выстрелов — что-то "амеровское", то ли М16А4, то ли М4А1. Очереди короткие, из двух стволов.

Ребята притихли, посматривая то друг на друга, то в сторону лестницы.

— Что за хрень тут происходит?— спросил Санек. Сначала его разбудили посреди ночи. Увидев Макса с топором, он чуть не обделался. Потом погоня непонятно за кем, непонятно зачем. Понятно стало уже здесь, в погребе, да и то — не очень. Он видел лишь спину какого-то бомжары, который возник из воздуха, растолкал ребят и ломанулся к выходу. И вот теперь наверху стреляли.

На него зашипели, призывая к тишине. Харченко на цыпочках прокрался к лестнице, глянул вверх.

Снова послышались выстрелы, треск кустов, шаги, голоса...

О чем говорили — не разобрать, лишь отдельные слова:

— ...ушел...контракт... оторвет... зараза...

Но последние слова прозвучали вполне отчетливо:

— ... бросить гранату и дело с концом.

Похоже, Дима, располагавшийся ближе остальных к выходу, услышал больше ребят, потому как всполошился не на шутку и закричал:

— Не бросайте, мы сдаемся!

И полез наверх. Несколько раз он поскользнулся, однако выбрался и исчез из виду. Уже через секунду послышалось:

— У него ствол!

И снова автоматная очередь.

Тело Дмитрия с грохотом скатилось обратно в подвал, упав лицом вниз. Макс бросился к нему, на автомате опустился на колени, приложил два пальца к сонной артерии, хотя и без того было понятно, что Дима мертв. Пули изрешетили ему грудь, пройдя навылет, одна попала в левый глаз, выворотив на затылке кусок черепной коробки.

Кто-то из ребят тихо заскулил, кого-то вывернуло, остальные находились в полной прострации.

— Выходить по одному и без оружия!— послышался крик сверху.

Никто не шелохнулся. Лица испуганные, тела сотрясаются от дрожи.

— Считаю до трех, потом кидаю гранату!

— Не надо, мы выходим!— крикнул Макс.

И он первым стал подниматься по лестнице. Приятели провожали его затравленными взглядами, словно прощались навсегда. Они были уверены, что его ждет та же участь, что и Диму. Но вот он исчез из виду, а выстрелов не последовало. Зато прозвучал голос:

— На колени, руки за голову... Следующий!

Вторым поднялся Серега, потом Ваня Седых и все остальные. Они выходили и, увидев в предрассветных сумерках вооруженных людей, сами опускались на колени, заложив руки за голову. Их тут же обыскивали и выбрасывали находки в кусты.

— Следующий!

— Там больше никого нет,— сказал Макс.

— Как скажешь,— буркнул один из людей в черной униформе и, приблизившись к погребу, бросил вниз гранату.

Гулко ухнуло, ребят окатило вырвавшимися из погреба клубами пыли, в нос ударил запах паленой взрывчатки. Пашка от испуга повалился на землю, но его силой вернули в сидячее положение, сопроводив действие парой отрезвляющих ударов по почкам.

— Теперь точно никого нет,— усмехнулся один из боевиков.

Макс смотрел на них и пытался понять, кто они такие? Он плохо разбирался в униформе украинской армии, да и не были они похожи на обычных военных, скорее уж спецура какая. Только вот снаряга "натовская", что, впрочем, не удивительно. Вооружены, как он и предполагал, короткоствольными винтовками М4А1 — на некоторых был установлен подствольный гранатомет М320, у одного из бойцов Клинцов заметил Remington MSR с обалденной оптикой и ПБС. Тела защищены бронежилетами 5 класса, на головах причудливые шлемы, комбинированные с ПНВ.

Точно, спецназ. Парни, явно, безбашенные — на раз завалили ни в чем не повинного человека... Впрочем, Макс не спешил их осуждать. В условиях боевой операции любое промедление может стоить жизни бойцу. И когда на тебя выскакивает незнакомец с оружием в руках, некогда размышлять — настоящее оно или нет.

И зачем только Дима взял с собой этот маркер?!

И еще один вопрос: что за операцию бойцы проводили в глуши Зоны Отчуждения? Неужели "охотились" на безобидного юродивого?

Странно все это...

Краем глаза Макс увидел, как стоявший рядом с ним Женька опустил руки и поднял из травы...

Это был тот самый шар, который держал в ладонях сумасшедший мужик. Правда, теперь он не светился и был похож на шарообразный, хотя и не идеально ровный, оплавленный камень. И как только будто бы завороженный Женка прикоснулся к нему обеими руками, шар засветился.

— Ты...— запнулся один из бойцов, увидев происходящее. Он молнией подскочил к Алексееву и двинул его телескопическим прикладом по голове. Шар выпал из рук, послышался щелчок, и сияние исчезло.

— Ты что наделал, урод?!— завопил боец. Он склонился к земле, поднял три осколка, на которые раскололся шар.

И принялся избивать Женьку ногами.

Макс не вытерпел. Он бросился на обидчика друга, вцепился в его ноги, надавил плечом, опрокинув того на землю. Потянулся к винтовке, но тут другой боец ударил его ногой в лицо, отчего Макс отлетел назад, к погребу. Он попытался зацепиться за стену, однако пальцы соскользнули, и он кубарем покатился вниз по остаткам лестницы. Следом ударила автоматная очередь. Потом послышался голос:

— Держи, тварь!

И в погреб полетела граната.

Взрыв, пыль, звон в ушах...

Но прийти в себя ребятам не дали.

— Встать, живо! Руки держим за головой...

— А где еще один?— воскликнул другой боец.

Ребята завертели головами и... не обнаружили Женьки Алексеева. Похоже, парень, воспользовавшись суматохой, дал деру.

— Вот же сучара, сбежал!— подтвердил их подозрения кто-то из людей в черной униформе и выпустил длинную очередь по окрестным кустам.

— Да и хрен с ним, все равно долго здесь не протянет,— сказал другой.— Скоро Выброс,— окинул ребят взглядом и добавил:— Детский сад какой-то... на прогулке... Ну, чего стоим? Шевелите ногами! Вперед!

Глава 2

Женьке Алексееву было страшно... и больно. Не то, чтобы его в жизни никогда не били ногами — всякое бывало. Но еще никто не ставил его на колени, угрожая при этом оружием.

А главное, за что? Что они такого сделали? Ну, проникли не совсем законно на территорию, куда посторонним вход запрещен. Но разве за это убивают?

Перед глазами стоял труп Харченко, изрешеченный пулями.

За что они его?

Размышляя обо всем сразу, он почувствовал легкое покалывание в колене, скосил глаза и увидел какую-то штуковину рядом с ногой. Она едва заметно светилась и... какое-то странное чувство, будто...

Если бы кто-нибудь спросил Женьку, какого ляда он взял в руку этот треклятый шар, то он бы не смог дать точного ответа. Вот шар лежит в траве и будто бы подмигивает ему своей синевой. А в следующий момент в его голову врезается приклад автомата, и шар выпадает из его рук. Что было между этими двумя моментами, он не помнил.

Когда его избивали, было больно и обидно. За что?! Потом вмешался Макс. Он всегда защищал Женьку, когда того колотили — и во дворе, и в школе. Вот и сейчас не стерпел.

А потом... потом... они убили... Макса...

Женьку переклинило. Ноги сами подорвались с места, и он побежал. От страха, от безнадеги, просто потому, что не смог остаться на месте. Ломанулся в кусты, росшие на углу дома, продрался сквозь заросли, расцарапав лицо. Все ждал, что вот-вот наткнется на забор, но никакой преграды не оказалось, и он побежал через лес, огибая деревья в предрассветных сумерках.

Позади затрещал автомат. Одна из пуль прожужжала совсем рядом, другая звучно стукнула в дерево... Женька втянул голову в плечи, запетлял зайцем, умышленно затесался в густой кустарник, словно он мог его защитить. И бежал, бежал, бежал... В голове стучала одна единственная мысль:

Они убили Макса...

Преграда появилась неожиданно — Женька едва успел выставить руки, и налетел на скалу...

А разве были какие-то скалы вблизи села?

Эта мысль промелькнула молнией и исчезла.

Алексеев метнулся влево, потом вправо, снова влево.

Куда бежать?!!

Он был уверен, что люди в черном его преследуют, идут по пятам, знают, где он, потому и не стреляют.

Они хотят взять его живьем...

Нужно было бежать дальше. Но куда?

Свернул все же налево и, снова продравшись сквозь кусты, побежал вдоль скалы.

С каждой минутой становилось все светлее. Теперь Женька лучше видел дорогу, но ведь и преследователям было легче его обнаружить.

Бежать...

Он начал задыхаться — давно не бегал так быстро и так долго. В последнее время он перемещался либо на велосипеде, либо на автобусе. Давно уже клянчил у родителей мотороллер или хотя бы гироскутер, но у тех вечно не было денег. Мысль о том, что так долго он не протянет, постепенно становилась доминантной. Нужно было куда-то спрятаться, отсидеться, отдохнуть.

Но куда?

Ответ появился неожиданно в виде черного проема, уходящего вглубь скалы...

Женька промедлил лишь мгновение. Оглянулся... Ему почудилось, будто он услышал треск сучьев...

...преследователи были совсем близко...

...и опрометью бросился в проем.

Пробежав еще метров двадцать, он вынужден был остановиться, так как в пещере было слишком темно. Спрятался за выступ, прижался спиной к шершавой стене, стараясь дышать как можно тише. Ноги уже не держали, и Женька присел.

Но отдохнуть, перевести дух ему не дали. Послышался шелест опавшей листвы, тихие, крадущиеся шаги, чье-то сопение у самого входа в пещеру, промелькнувшая тень...

Сердце заколотилось еще сильнее — хотя казалось — куда еще?!

"Они меня нашли!",— подумал Женя, когда под ногами преследователя хрустнул щебень. А значит, он вошел в туннель.

Женька нехотя встал и начал продвигаться вдоль стены вглубь пещеры...

Похоже, он заблудился.

Эта мысль пришла не сразу. Сначала он крался боком, стараясь контролировать то, что происходило у него за спиной. Ничего, естественно, не видел, но его не оставляло ощущение, будто преследователи не отстают, хотя их и не было слышно. Когда рука проваливалась в пустоту, что означало появление бокового ответвления, Женька сворачивал в него, боясь потерять опору, служившую ему одновременно и ориентиром. Уж лучше идти вдоль стены, чем шарить в темноте наощупь. Его не мучил вопрос — почему преследователи не включал фонари? Ответ был очевиден: они им без надобности, так как у них есть приборы ночного видения. Все казалось, что вот-вот ему на плечо опустится чья-то тяжелая рука, и он умрет от разрыва сердца.

Впервые Женька задумался о том, как он будет отсюда выбираться, когда забрел в тупик. Возможно, когда-то здесь и существовал проход, но его завалило, о чем красноречиво говорили огромные валуны, преградившие дорогу.

Прежде чем вернуться назад, Женя долго прислушивался. Он опасался при выходе столкнуться с преследователями. Но время шло, тишина стояла гробовая — по крайней мере, парень не слышал ни одного звука, если не считать собственного дыхания и сердцебиения.

Неужели, они, наконец, отстали?

Верилось с трудом. Но и бесконечно сидеть в темноте он не собирался. Женька почувствовал, что она начинает пугать его сильнее, чем люди в черном. Все мерещилось что-то.

Прежде чем окончательно решиться, парень собрался сначала перекурить. Он машинально сунул руку в карман, где обычно лежали сигареты. Их не оказалось, так как тот громила, который его отделал ногами, незадолго до этого вытащил полупустую пачку и выбросил в кусты.

Женька курил не часто, но сейчас был как раз тот самый случай, когда небольшая доза никотина помогла бы унять нервную дрожь. Но сигарет не было. Зато нашлась зажигалка. Человек в черном не обнаружил ее, потому что она лежала в маленьком кармашке, куда обычно складывают мелочь.

Наличие зажигалки обрадовало даже больше, чем первая утренняя сигарета. Только сейчас до Женьки дошло, что ею можно не только подкуривать, но и освещать путь.

— Ну ты и балбес!— захихикал он.

Щелчок зажигалки показался громом среди ясного неба, а яркая вспышка в кромешной темноте ослепила Женю, и он чертыхнулся.

Проморгавшись, он осмотрелся, подсвечивая зажигалкой. Так и есть, обвал засыпал камнями проход, нужно возвращаться.

— А вы говорили, курить вредно,— пробормотал Женя, вспомнив, сколько нравоучений пришлось ему выслушать от родителей с тех пор, как они поймали его в первый раз с сигаретой во рту. Сколько лет ему тогда было? Одиннадцать? Отец всыпал ему ремня, на пару лет отсрочив неизбежное. Потом Женька снова закурил, но старался не палиться. Однако чуткие родительские носы трудно было обмануть. Правда, больше его не пороли, обходились словами.

Тряхнув головой, чтобы разгонать воспоминания, Женька двинулся вдоль стены в обратном направлении, добрался до развилки и задумался, пытаясь вспомнить, откуда он пришел: слева или справа?

Именно в этот момент он и понял, что заблудился.

Несмотря на дурное предчувствие, отчаиваться он не спешил. Продолжать свой путь — тоже. Стоял и думал — куда теперь: налево или направо? Попытался вспомнить... Кажется, все же направо. Нет, точно направо! Он большую часть пути шел вдоль левой стены.

Значит, направо.

Теперь, когда горел, хоть и не яркий, но свет, он окончательно убедился в том, что туннель рукотворный. Ему и до этого постоянно встречались металлические подпорки. Теперь же он мог разглядеть их воочию. Стены и пол оказались ровными, потолок слегка закруглен. Места в туннеле было достаточно для того, чтобы по нему свободно проехал легковой автомобиль. Каждые метров тридцать встречались ответвления. А вот это, если не пугало, то настораживало. Временами Женька проскакивал тот или иной боковой проход, так что теперь трудно было вспомнить, в каком направлении находится выход?

"Но не может же быть это подземелье бесконечным?"

Успокоив себя таким образом, Алексеев зашагал по туннелю...

Отчаяние пришло в тот момент, когда замерцал и погас огонь зажигалки. Теперь, когда Женя своими глазами видел, сколь запутана эта система туннелей, сама мысль о том, что придется искать выход наощупь, могла свести с ума.

Он несколько раз крутанул колесико. Потряс зажигалку и снова попытался ее оживить. Искры летели яркие, но, похоже, закончился газ.

Женька поднес зажигалку к уху, надавил на рычажок и услышал едва различимое шипение.

Так и есть...

Он зарычал и со злости швырнул зажигалку в темноту. И следом за этим слегка задрожал пол и стены, а откуда-то издалека донесся приглушенный гул. Сердце Женьки едва не выпрыгнуло из груди. Ему показалось, будто приближается бурный поток, быстро заполняющий лабиринт водой. От страха даже ноги подкосились. Нужно было бежать, но он не мог и шагу ступить. Так и сидел на пятой точке, безумно выпученными глазами смотря в темноту. Пол продолжал вибрировать, да и гул не смолкал, но не становился ближе. И Женька немного успокоился. Поднялся с пола и пошел... куда глаза глядят...

Трудно сказать, как долго он бродил по лабиринту в поисках выхода. Когда отчаяние становилось неподъемным, он сползал по стене и долго сидел, вороша длинные волосы. Он даже пару раз всплакнул, представив, что, если не найдет отсюда выхода, то умрет от голода и жажды. И если есть пока хотелось не очень, то от глотка минералки он бы не отказался.

Потом безнадега уступала место надежде, Женька решительно поднимался и, держась за стену, брел до тех пор, пока не возвращалось отчаяние...

Свет появился неожиданно, и Женька не заметил бы его, если бы не услышал легкое потрескивание. Услышал отчетливо, так как к этому времени далекий гул стих, и в лабиринте снова стало тихо. Именно оно привлекло его внимание, когда он в очередной раз потерял надежду, сидел на полу и размазывал сопли по лицу. Повернув голову на странный звук, он увидел скользящие по стенам отблески.

"Там люди!"

Свечение начало удаляться.

— Эй! Э-эй!!!— закричал он, вскочив на ноги. Ему плевать на то, кто это был. Хоть люди в черном, хоть сам черт — лишь бы вывел его отсюда.— Подождите меня!

Никто не отозвался, а свет продолжал меркнуть.

Женька побежал.

Бежал он долго и все никак не мог догнать хозяина источника света, который то становился ярче, и казалось, вот-вот цель будет настигнута, то затухал настолько, что приходилось ориентироваться исключительно на странный треск. Женька понятия не имел, что он означает, но очень боялся, что однажды исчезнет и он, и тогда парень снова останется в одиночестве в этой всепоглощающей темноте. Он злился на себя за свою нерасторопность, злился на хозяина огня, который упрямо не хотел останавливаться и, будто бы насмехаясь над ним, ходил по лабиринту замысловатыми кругами.

И лишь в самом конце эпопеи с погоней он увидел этот свет. Мельком, всего на мгновение. Это было... А, черт, трудно сказать, что это было! Что-то сверкающее, похожее на бенгальский огонь. Небольшое, прозрачное, рассеянное, как Млечный Путь. В тот самый момент, как Женька заметил его, оно словно сквозь стену провалилось. Алексеев подбежал к тому месту, где, кажется, видел его в первый и последний раз, зашарил руками по стене в поисках прохода, но нашел лишь небольшую дыру, в которую не смог бы протиснуться даже ребенок. К тому же треск доносился откуда-то сверху, сообщая о том, что дыра тоже уходит вверх. Он удалялся, а вскоре и вовсе стих.

— Черт, черт, ЧЕРТ!!!— Женька принялся лупить по стене кулаками.

Что бы это ни было, но оно окончательно исчезло, унеся с собой призрачную надежду на спасение...

Но худа без добра не бывает.

Придя в себя после сокрушительного фиаско, Женька пошел дальше. В голове было пусто — ни одной мысли. Какое-то пугающее спокойствие и механические движения на автопилоте.

Он добрался до следующего прохода, сделал еще один шаг, споткнулся обо что-то длинное и растянулся на полу, едва не выбив зубы. Ему стало весело, и по подземелью прокатился его безумный смех.

Руки зашарили по полу, нащупали какую-то железяку, а под ней странной формы каменные блоки.

— Да это же...— пробормотал Женя.

Да, это была настоящая железная дорога. Вряд ли по ней ходили поезда — ширина колеи была небольшая, рассчитанная, скорее всего, под вагонетки. В таких на шахтах вывозят уголь или еще какою хрень. И вот она, родная, в отличие от лабиринта, не могла быть бесконечной. К тому же, у нее всего два направления. И один из них, наверняка, ведет к выходу. Тут главное не ошибиться...

Женька посмотрел налево — темнота. Посмотрел направо — темнота. А раз нет разницы, то...

Он пошел направо, справедливо рассудив, что, даже если и ошибется, всегда можно прогуляться в противоположную сторону...

Дача Алексеевых находилась в пяти километрах от города. По выходным туда ходил автобус. Он почти всегда был забит до отказа, поэтому Алексеевы предпочитали пешую прогулку вдоль железнодорожного полотна.

О том, что ходить по шпалам не так-то просто, Женька понял уже в те далекие годы. Он психовал, когда нога отказывалась попадать на следующий деревянный брус. Думал, вот выросту, тогда...

С тех пор прошло немало лет, но и сейчас у Женьки не получалось гармонично скакать со шпалы на шпалу. Одно время он даже пытался идти по рельсу, но быстро сдался, так как в темноте постоянно промахивался мимо железяки.

Из приятных моментов было осознание того, что двигаться по прямой железной дороге гораздо проще и приятнее, нежели петлять по запутанному лабиринту. Ну и надежда — теперь она не покидала его ни на минуту. А когда вдалеке забрезжил свет...

Это был обычный огонь. Кажется, горел факел, вбитый в стену. Женька разглядел его издалека, и уже тогда сообразил: факел не мог гореть вечно, его кто-то зажигал, значит, неподалеку есть люди.

Добравшись до цели, Алексеев увидел, что факел освещает вход в боковое ответвление. Женька задумался: куда теперь идти? Дальше по рельсам, убегавшим в темноту, или свернуть в боковой проход, освещенный факелами?

Ответ напрашивался сам собой, и парень свернул налево.

Это опять был запутанный лабиринт, но теперь его освещали факелы. Женька уверенно шел от одного к другому, быстро преодолевая затемненные участки туннеля, пока не добрался до просторного зала. О том, насколько он огромен, трудно было судить, так как в зале царил сумрак, и лишь вдали высоко над полом горел огонь. К нему и направился Женька.

Шел медленно, озираясь по сторонам. Еще совсем недавно он рвался сюда, а теперь вот сник. Не нравилось ему здесь — он и сам не знал, почему. Лишь приблизившись к источнику огня, он понял, что тот горит в бочке. Не горит, а скорее тлеет — то ли уголь, то ли еще что. Женька протянул к нему руки, распростер ладони над жаром...

...и неведомым образом почувствовал чужое присутствие.

Кто-то стоял у него за спиной.

Алексеев резко обернулся, и увидел неподвижную фигуру в бесформенном плаще до пола. Капюшон, накинутый на голову, скрывал лицо. Ясное дело — человек. Но было в нем что-то... жуткое до дрожи.

Женька попятился. И снова почувствовал опасность.

Развернулся.

Сзади стоял еще один незнакомец.

Словно желая расставить все точки над "е", из темноты вышли еще человек пять-шесть, окружив Женьку со всех сторон.

— В...вы... кто?— заикаясь, спросил Алексеев.

Ему никто не ответил, и это молчание было даже страшнее, чем внешность незнакомцев.

Один из них медленно подошел к Алексееву, остановился напротив и молча стоял, разглядывал.

Женька почувствовал страстное желание заглянуть под капюшон. Желание, которому он не мог воспротивиться. Не отдавая отчета своим поступкам — совсем как тогда, с шаром, — он протянул руку и скинул капюшон с головы незнакомца.

Она была абсолютно лысой — ни волос, ни бороды, ни бровей. Бледную кожу покрывали ужасные язвы. Губы у незнакомца были фиолетовыми, тонкими. Но гораздо страшнее оказались его глаза, вернее...

...их отсутствие.

На месте глазниц Женька увидел гноящиеся впадины.

Завопив от страха, он развернулся и побежал. Дорогу ему преградил один из незнакомцев. Женька налетел на него плечом, оттолкнул в сторону и бросился бежать к манящему вдалеке факелу.

Именно там находился выход.

И снова на его пути возникла фигура. Вначале Алексеев хотел отбросить и его, но разглядев того, кто преградил ему дорогу, затормозил, проскользив пару метров по шершавому полу.

Это существо было гораздо выше него ростом. Мускулистое синеватое тело покрывала редкая бурая шерсть. Длинные руки с длинными же пальцами, мощные ноги — зависть любого бегуна, резкие порывистые движения. Голова у него была деформированная, вытянутая на затылке, близко поставленные, горящие красным огнем глаза, а вместо рта — шевелящиеся щупальца.

"Упырь",— подумал Женька, но тут его ногу словно петля захлестнула. Невидимый аркан рванул назад, протащив тело до самой бочки. Неведомая сила перевернула его на спину, и он увидел окруживших его людей в темных плащах. Тот самый, с которого Женька скинул капюшон, склонился над ним и произнес глухим хриплым голосом:

— Тебя никто не звал... Ты сам сюда пришел...— и потянулся рукой.

Это оказалось последней каплей, и Женька вырубился от страха...

* * *

Скатившись по лестнице, Макс упал на что-то мягкое и липкое. Он не сразу сообразил: это все, что осталось от тела Харченко после взрыва гранаты. Поняв, отпрянул в сторону и тут же поморщился: одна из пуль, пущенная ему вдогонку, прошла по касательной, вырвав кусок мяса из левого плеча. Кроме того, он ушиб колено, поэтому попытавшись подняться, тут же рухнул. Перед глазами поплыли радужные разводы.

— Держи, тварь!— послышалось сверху.

По разбитым ступеням что-то зацокало, отскочило в сторону и замерло в противоположном от Макса углу.

Клинцов сразу узнал оливковый шар РГН. Взрыватель ударного действия не сработал, и это спасло Максу жизнь. Теперь у него было около трех секунд до того момента, как выгорит состав самоликвидатора. Теоретически он мог, превозмогая боль, прыгнуть вперед, схватить гранату и выбросить ее из погреба. Должен был успеть, но... Снаружи помимо боевиков находились ни в чем не повинные люди, ставшие ему за время путешествия немного ближе, чем обычные посторонние. А Женька Алексеев? Они дружили с детства, как и их родители и даже родители их родителей. Что он скажет им потом, когда — если — выберется из этой передряги?

Поэтому Макс выбрал второй вариант: используя в качестве толчковой здоровую ногу, он прыгнул в противоположном от гранаты направлении, в соседнюю кладовую. Приземлился, соответственно, на ушибленную. В колене что-то щелкнуло, нога подкосилась, и Макс растянулся на полу. Быстро перекатился за узкую перегородку, заткнул уши ладонями и открыл рот.

Граната рванула так, что Макса сначала изрядно тряхнуло, а потом смяло ударной волной и швырнуло о дальнюю стену, да так, что парень потерял сознание...

Очнулся он с ужасной головной болью, оглохший, несмотря на предпринятые предосторожности, присыпанный кирпичной крошкой, но живой. Закашлял от витавшей в воздухе пыли, отчего в голове взорвался огненный шар, а в ушах гулко запульсировала кровь, накатила слабость, и он едва снова не потерял сознание. Чувствовал он себя отвратно, но бывало и хуже. Вспомнил, как в детстве, перебегая дорогу, угодил под машину. Она сшибла его, отбросив на обочину, как тряпичную куклу. В результате — множественные переломы, сотрясение мозга и полтора месяца в городской больнице.

В этот раз ему сказочно повезло. Пошевелив конечностями и осмотрев себя, он не обнаружил ни одной серьезной раны: ушибы, царапины, синяки — не в счет. Вот только голова раскалывалась, хотя мерзостный писк в ушах постепенно затихал. Рана на плече, оставленная пулей, подсохла и больше не кровоточила, но двигать рукой было больно.

Лишь бы заражения крови не получить...

Сил хватило, чтобы встать на карачки. Первым делом Клинцов пробежался непослушными пальцами по карманам в поисках мобильного. Не нашел и вспомнил, что для удобства вытащил его и положил рядом на пол, когда собирался спать. А потом в суматохе забыл забрать. Что ж, это было бы слишком просто, придется обходиться собственными силами.

Макс подполз к выходу из кладовой в переднюю комнату. Она серьезно пострадала после двух взрывов: стены разворочены, посечены осколками, повсюду битый кирпич, пыль... куски человеческой плоти. Тело Харченко серьезно разворотило, но не уничтожило окончательно.

Дима, Дима, что же ты наделал...

Говорят, смерть умной не бывает. Может, и так, хотя результат один и тот же.

Максим прислушался. Снаружи не доносилось ни звука. Боевики, похоже, ушли...

А где ребята? Что с ними сделали эти убийцы?

Максу представлялась жуткая картина кровавой бойни: расстрелянные тела со следами контрольных выстрелов во дворе сельского дома.

Женька... Что говорить теперь твоим родителям...

Судя по тому, как светлел прямоугольник выхода, солнце уже взошло, но было пасмурно, а в погребе — так даже прохладно. От лестницы осталось одно воспоминание, поэтому, когда Макс попытался выбраться наружу, ему пришлось карабкаться по отвесной, почти ровной поверхности. Он цеплялся за выступы, но старый кирпич крошился под пальцами, Клинцов срывался и скатывался вниз. Руки были разодраны, а "буржуйская" одежда превратилась в лохмотья...

Глушков был бы доволен...

Где-то там, наверху, в одном из соседних домов находилась его сумка...

...и мобильный телефон...

...а в ней — сменка.

А еще ужасно хотелось пить. В горле пересохло настолько, что, когда он все же решился позвать на помощь, наружу вырвался лишь глухой хрип.

И тут Макс вспомнил о Кузином рюкзаке. Из погреба "татарин" выбрался без него. Значит, мешок должен быть где-то здесь. В нем, наверняка, есть бутылка минералки.

А если повезет, то и мобильник...

Клинцов развернулся, окинул взглядом раскуроченное помещение...

Если рюкзак в момент взрыва находился в переднем помещении, то от него ничего не осталось.

Макс собрался силами, поднялся с пола. Ноги были непослушными, кружилась голова, его пошатывало, саднило колено, но уже не болело так, как вначале. Видать, во время приземления сустав встал на положенное место. Держась за стену и стараясь не смотреть на останки диминого тела, он прошелся по погребу, вороша здоровой ногой кучи мусора. Что-то звякнуло. Присмотревшись, Макс увидел топор. Его знатно припорошило пылью, в остальном же он ничуть не пострадал. Макс взял его в руку...

Теперь у него было какие-никакое, но оружие.

Однако ни рюкзака, ни его ошметков в передней комнате не было.

А если...

Клинцов добрался до кладовой и заглянул внутрь. Несмотря на то, что снаружи наступил новый день, в погребе без освещения было сумрачно. Макс никак не мог вспомнить, что случилось с фонарем? Ах, да, он оставил его, как и топор, на нижней ступени, когда осматривал убитого, и наверх его никто не брал.

Значит, кирдык фонарю...

Придется обходиться без него.

Впрочем, все оказалось намного проще. Когда глаза привыкли к сумеркам, Макс разглядел рюкзак в углу кладовой. Его тоже присыпало кирпичными осколками, оттого и не увидел сразу.

Клинцов приблизился, кое-как присел, корчась от боли в колене. Горловина была развязана. Макс вспомнил, как юродивый сунул в него руку и вытащил странный шар. А потом еще кое-что всплыло в памяти:

— Это не мой рюкзак!— крикнул ему Кузьма за секунду до того, как начался дурдом.

Тогда чей?

Рюкзак был старый, брезентовый — таких уже давно не выпускают. У остальных ребят были либо новые, синтетические, либо вовсе — дорожные сумки.

Неужели этот рюкзак принадлежал странному бородатому мужику?

Макс даже усмехнулся, поняв нелепость ситуации: толпа разъяренных парней гонится за бедным юродивым, чтобы отнять у него его же рюкзак...

Н-да, неувязочка вышла...

Тогда непонятно было, что делал в доме юродивый? И как он туда попал? Так как растяжка Харченко сработала на выходе, значит, мужик пробрался внутрь каким-то другим способом. Может, выломал доски на окне соседней комнаты? Или...

Клинцов вспомнил, как вспыхнул радужный шар в руках юродивого, и... мужик исчез, появившись в передней комнате погреба.

Хм...

Что касается рюкзака...

Макс вышел в переднюю комнату, где было гораздо светлее, растянул горловину пошире, заглянул внутрь.

Содержимое рюкзака вполне соответствовало внутреннему миру его хозяина. Один за другим Макс начал вытаскивать более чем странные предметы, складывая их на пол. Сильно потертая губная гармошка. Коготь неведомого существа толщиной с палец у основания и острый, как бритва, с противоположного конца. А вот, кстати, и палец, по виду — человеческий, но толстый, словно распухший, и сухой, с крепким, будто окаменевшим ногтем...

Гадость какая...

Гильза из-под пистолетного патрона калибра 9х19. Еще одна гильза. Зажигалка.

Следующим предметом была какая-то тяжелая цилиндрическая емкость, похожая на термокружку. Взяв ее в руки, он обнаружил на крышке довольно сложный замок, необычный для простого термоса. Подумав, что вряд ли в емкости свежий кофе, он отложил ее в сторону.

На дне рюкзака оставались побитая армейская фляга и банка рыбных консервов. Фляга была заполнена минимально, вопрос лишь — чем? Судя по остальным предметам, там могло быть все, что угодно. И все же Макс решил рискнуть и открутил крышку. Осторожно понюхал. Никакого запаха. Плеснул немного на пол, потом на пальцы. Растер. Вроде вода...

Уже поднеся флягу к губам, замер: а вдруг она радиоактивная? Жаль, у него не было дозиметра, чтобы проверить. Но жажда мучила настолько, что...

Он сделал глоток, прислушался к ощущениям, а потом уже не мог остановиться, пока не выпил всю воду. Флягу выбрасывать не стал, может пригодиться.

Кроме банки консервов в рюкзаке больше ничего не было. Поэтому Клинцов вернулся к таинственной емкости. Замок, хоть и сложный, но открыть его оказалось легко. Судя по толщине стенок, это, кажется, на самом деле был термос, хоть и необычный. Он был заполнен вязким, словно гель, веществом, в котором плавало нечто, похожее на... кусок буро-фиолетового мяса...

Моментом позже в погребе запищало. Клинцов вздрогнул от неожиданности, а когда понял, что надрывается дозиметр, резко отбросил находку в сторону, но получилось так поспешно, что изрядный комок слизи попал на руку. Мало того что эта дрянь оказалась, видимо, радиоактивной, так еще и рука была покрыта глубокими царапинами, в которые и попала густая слизь. Раны защипало.

Не придумав ничего лучшего, Макс принялся тереть руку о штанину. Потом посмотрел на результат и увидел, что место, на которое попала слизь, сильно покраснело. Кроме того он почувствовал жжение. То ли растер, то ли...

И словно желая совсем добить Клинцова, под ногами завибрировал пол.

— Какого...— пробормотал Макс. Вроде бы окрестности ЧАЭС не находились в зоне сейсмической активности. Он медленно приблизился к выходу и увидел, что небо стало алеть, словно по нему растекалась кровь.

Сверкнула молния, пророкотал гром, окрепший ветер забросил в погреб охапку пожелтевших листьев...

Это в июле-то?!

И снова задрожала земля.

— Да что здесь происходит?!— воскликнул Клинцов и поморщился от головной боли.

Сверху донесся шорох и треск веток под чьими-то ногами.

— Эй, кто там?! Вытащите меня отсюда!— закричал Макс и только потом подумал, что это могли быть давешние боевики, привлеченные писком дозиметра.

Почти сразу после его крика по покатой поверхности бывшей лестницы промелькнуло что-то небольшое...

Граната... Опять...

Она подскочила к ногам Клинцова и... пискнув, юркнула в кладовую. И только после этого Макс сообразил, что это была мышь. Обычная полевая мышь.

— Тьфу ты, напугала...

Однако там, наверху, шумела явно не она. Там был кто-то еще, крупнее размером. Но кто?

Стало как-то неуютно. Макс вспомнил про топор...

— Куда я его...

Парень плохо соображал из-за непрекращающейся головной боли.

Кажется, топор остался в кладовой, когда Макс подбирал рюкзак.

Он вошел в боковую комнату. Мышь уже спряталась, ее не было видно. А топор...

Да вот же он, лежит на полу!

Макс поднял его и услышал шлест осыпающихся кирпичных осколков и звук мягкого приземления на пол погреба.

Тот, кто был наверху, только что спустился вниз.

Сердце гулко застучало.

Если у неизвестного есть огнестрельное оружие...

Максим тихо подобрался к выходу и выглянул в переднее помещение.

Он увидел человека, стоявшего на коленях у подножия разрушенной лестницы. Широко разведя руки, незнакомец... обнюхивал останки Харченко, издавая при этом какие-то булькающие звуки. Вид у него был не ахти. Грязная армейская "цифра" обветшала настолько, что уже с трудом скрывала давно немытое тело, берцы потрескались на подошве и "просили каши", штаны на коленях истерты до дыр. Но когда он развернулся, и Макс увидел его лицо...

Боже...

Лица, как такового у него не было — ни губ, ни носа. Глаза мутные, с кровавыми прожилками и... зубы... крепкие и острые, будто специально заточенные под конус.

Он тоже увидел Макса и начал перемещаться боком — влево-вправо, издавая при этом чавкающие звуки. Он перебирал конечностями, словно паук, да так ловко, будто всю свою жизнь передвигался только таким образом. А потом он прыгнул — неожиданно, мощно и при этом легко.

Максу хватило мгновения, чтобы сообразить: отступать назад, в тесное помещение, нельзя, там ему точно конец. Поэтому он, превозмогая боль в колене, прыгнул вперед и чуть в сторону, стараясь разминуться с приближавшимся к нему чудовищем. Но оно в полете нанесло удар рукой, как это сделала бы, к примеру, дикая кошка. Да и когти у него были ничуть не меньше. Они распороли Клинцову бок, оставив четыре глубокие раны. Когда Макс развернулся, чудовище уже выползало из кладовой и готовилось к прыжку. Теперь у Клинцова было больше пространства для маневров. Прижимая левую руку к разорванному боку, в правой он держал топор. Как только уродец прыгнул, Макс сместился в сторону и ударил, метя своим незамысловатым оружием в голову монстру. Но тот ловко кувыркнулся вперед, налетел на стену, оттолкнулся от нее ногами и снова прыгнул на Клинцова. Макс ускользнул от его когтей, ударил топором, и снова не попал.

В мгновение ока стороны поменялись ролями, и теперь уже Максим преследовал неприятеля, пытаясь достать его топором. Он был знаком с техникой боя малой пехотной лопатой, неплохо метал ножи, но вот топор использовал исключительно в хозяйственных целях. Поэтому бил абы как, лишь бы попасть: сверху вниз, слева направо и наоборот, по диагонали. Но чудовищу каким-то непостижимым образом удавалось избегать его ударов. А когда ему надоело убегать, он прыгнул, как всегда неожиданно — Макс как раз замахивался топором — и ударил Клинцова обеими ногами в грудь, да так сильно, будто конь копытами лягнул. Макса отбросило назад, он упал на спину, и тут же оказался под монстром, который нанес скользящий удар когтями по груди, а потом попытался вцепиться в глотку зубами. Макс подставил рукоять топора под нижнюю челюсть, но очень скоро понял, что заметно проигрывает чудовищу в силе. Оно могло без проблем разорвать его на части, однако упрямо тянулось к горлу. И тогда Клинцов ударил кулаком. Бил по зубам, разбивая костяшки. Зубы трещали, но держались. В какой-то момент чудовище ухитрилось вцепиться в его ладонь, прокусив едва ли не насквозь. Держа теперь топор в левой руке, Макс ударил тварь по голове. Вышло неуклюже, но чудовищу не понравилось. Оно разжало зубы, и теперь уже Клинцов взбрыкнул, отбросив от себя противника.

На ноги они вскочили одновременно, но первым прыгнул уродливый монстр. Макс встретил его прямым ударом ногой. Не добравшееся до цели чудовище упало прямо перед Клинцовым, и тот огрел его по голове топором. Голова обычного человека лопнула бы, как переспевший арбуз, но эта выдержала удар — разве что появилась небольшая зарубка. И все же чудовище распласталось на полу, а Макс воспользовался этим, наступив ему на спину. И принялся бить топором по голове. Удары левой рукой получались слабыми, поэтому он, прикусив губу, перехватил оружие в правую, изрядно разорванную, и бил, бил, бил, пока чугунная черепушка не превратилась в кровавое месиво. Но даже после этого тварь все еще шевелила конечностями и пыталась подняться.

— Сдохни, сука!— кричал Макс и продолжал бить, пока окончательно не выдохся.

Он сидел на полу, задыхаясь, тяжело дышал, смотрел на тело поверженного врага и тихо бормотал:

— Не может... быть... Этого не может... быть...

Только что он прикончил Падальщика. Да-да, того самого Падальщика, из игры. Сомнений быть не могло. Внешне он немного отличался, да, но повадки были те же. Можно, конечно, предположить, что это был какой-то одичавший, свихнувшийся и утративший человеческий облик "самосел", о которых рассказывал Харченко, но...

Вряд ли.

Пол под ногами... да что там пол — уже содрогался весь погреб! Осколки кирпичей, подпрыгивали, как заведенные. Снаружи почти без передыху били молнии, не только небо, но и сам мир стал кроваво-черным... А еще этот нарастающий гул... Он давил на уши так, что "картинка" начинала двоиться и расплываться. Волнами накатывала тошнота, да и все тело ломало, словно...

...приближался Выброс...

— Этого не может быть!— закричал Макс.

Поморщился от боли. Раны, оставленные Падальщиком, ужасно кровоточили. Их нужно было срочно перевязать или, хотя бы, перетянуть...

Сместив взгляд на предплечье, он с удивлением заметил, что от ран, расцарапанных об осколки кирпичей, не осталось и следа. Покраснение тоже прошло. Кожа выглядела чистой, словно помолодевшей.

— Не может...

Он посмотрел на "термос" и лежавший рядом с ним "кусок мяса". Теперь, в расправленном виде и после того, как с него стекла почти вся слизь, он и выглядел не чем иным, как куском мяса. Словно готовая отбивная. Подумал: в игре были артефакты, способные заживлять раны. Один из них назывался Мякоть. Нечто, похожее на кусок мяса.

На ту штуку, которая лежала сейчас на полу и выделяла целительную слизь.

Дозиметр не унимался, нервируя своим частившим писком. Макс подполз к останкам Димы. Глядя в сторону, он сунул руку под обрубок тела и снял с ремня прибор. Первым делом он направил его в сторону лестницы — интенсивность звука почти не изменилась. Тогда он подполз к "куску мяса", и вот тут запищало уже от всей души. Прибор показал почти три тысячи микрорентген в час. Много ли это, и насколько паршиво для организма, Клинцов не помнил. Вроде бы немало. Это с одной стороны. С другой же, неприятная на вид штуковина, похоже, прекрасно залечивала раны, а их у Макса был, хоть отбавляй. И если ими не заняться прямо сейчас, то он умрет от потери крови раньше, нежели от вероятного облучения.

Гул снаружи становился нестерпимым. Захотелось забиться в какую-нибудь нору...

... или, хотя бы, в кладовую.

Макс развернулся, было, собираясь ползти в соседнее помещение, взглянул на кровоточащий бок...

— Хрен с ней, с этой радиацией,— пробормотал он.— Я чуть-чуть...

Он поднял с пола Мякоть и уже после этого направился в убежище. Усевшись у дальней стены, он растер слизь по разорванной ладони и замер в ожидании перемен. Не сразу, но очень скоро рана начала затягиваться. Теперь уже не оставалось никаких сомнений. Это одновременно и радовало, и пугало. Однако все вопросы потом. А сперва... Клинцов решился и приложил Мякоть к разорванному боку. Через пару минут боль прошла. Но на теле оставалось еще немало ран...

Трясло нещадно, весь погреб ходил ходуном. Снаружи свистело, ухало и грохотало. То становилось совсем темно, то окрестности озаряли яркие молнии. Но Клинцов уже ничего толком не видел: глаза слезились, пространство искажалось, будто окружающий мир плавился, как восковая свеча. Он подозревал, что погреб оказался не самым лучшим укрытием. Он уже не сомневался в том, что умрет.

Глупая смерть...

Нелепая. Невероятная и... неизбежная.

— Этого не может быть!

Но было, и он стал невольным участником этого торжества безумия, которому очень скоро наступит закономерный конец. И жалел он не о том, что черт дернул его отправиться в Зону Отчуждения. И не о том, что умрет. Хуже всего было умереть, так и не получив ответы на вопросы: как? почему? зачем?

Мякоть залечила раны и избавила от боли, но ненадолго. В самый разгар творившегося снаружи безумия она вернулась, разлилась по всему телу, стала нестерпимой, и Макс начал кричать, вжимаясь в вибрирующую стену. А потом его сознание не выдержало, сверкнуло яркой вспышкой и померкло...

* * *

— Куда они нас ведут?— шепотом спросил Кузя шедшего перед ним Антона.

— Ты меня спрашиваешь?— раздраженно воскликнул Тышкевич.— Откуда я знаю?!

И тут же получил прикладом по хребту.

— Еще раз раскроешь рот — пристрелю,— спокойно сказал ему боевик в черной униформе, и Антон даже не усомнился, что так оно и будет. Он с осуждением взглянул на "татарина" и покачал головой.

Отряд шел по лесу. Двое боевиков — впереди, посередине вереница пленных, а за ними еще трое хорошо вооруженных людей. Если в начале, в сумерках, и можно было убежать — правда, такая мысль никому в голову так и не пришла,— то с тех пор, как начало светлеть, мысль о побеге казалось сущим безумием. Они уже убили Харченко, убили Макса... Неизвестно, что случилось с Варлоком. Может, и его догнала шальная пуля. Эти люди умели стрелять и не умели шутить. Так что лучше не дергаться. Хотели бы убить — убили бы сразу. А так... Возможно, есть шанс уцелеть.

Вопросом — кто эти люди — задавался каждый из ребят. Вот только ответить не мог никто. Одни предположения. Спецназ? Террористы? Бандиты?

Да кто угодно. Ясно было одно — человеческую жизнь они и в грош не ставят, и это пугало.

О том, куда они гонят пленных, думал и Антон. Но на этот счет у него не было даже предположений. Если они взяли заложников, то зачем? Никто не видел, как они убили двоих "туристов". Да и к чему все эти сложности? Пристрелили бы остальных, сбросили тела в погреб, бросили еще одну гранату — и ищи потом пропавших без вести. Тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог... Да и искать никто не станет, разве что археологи лет через тысячу.

Судя по расположению мха на деревьях, шли на север.

"Неужели рвутся к белорусской границе?"— подумал Тышкевич. Зачем? Там им не Украина с ее извечным бардаком, встретят, как полагается, "горячо". Разве что ребята в черном сами были его земляками и выполняли какое-то тайное задание. А теперь уходили на родину. Но что за задание? Зачем убили невиновных? Чего хотели?

Одни вопросы.

Шли быстро. Боевики всю дорогу подгоняли пленных. И в основном никто не возражал. Разве что Пашка Егоров совсем раскис и еле двигал ногами, поэтому ему доставалось больше всех. На какое-то время плюхи действовали, но потом "заряд бодрости" заканчивался, и его снова приходилось подгонять пинками.

Бодрее остальных выглядел Серега Уфимцев. Может быть, поэтому один из боевиков заставил тащить его свой рюкзак. Это несколько снизило темп московского боксера, но он, стиснув зубы, не собирался сдаваться.

Вскоре с погодой начали происходить какие-то чудеса. Небо, до этого серое и затянутое хмурыми тучами, начало вдруг краснеть. Подул крепкий ветер, отчего заскрипели деревья, на головы посыпалась пожелтевшая листва и сухие ветки. Но гораздо больше напрягала вибрация под ногами, словно начиналось землетрясение. А еще какой-то странный, давящий гул, доносившийся откуда-то с севера.

Ребята и без того струхнули, так ведь и боевики выглядели не особо радостными. Если до этого они двигались быстрым шагом, то с первыми толчками перешли на легкий бег, подгоняя при этом непривычных к длительным переходам по пересеченной местности горожан.

— Бегом, бегом, бегом!!!— кричал один из них, размахивая автоматом.— Кто отстанет — умрет первым!

Для острастки он выпустил длинную очередь поверх голов. Это подействовало даже на Пашку, который припустил так, что теперь за ним трудно было угнаться.

— Что... происходит?— вопрошал запыхавшийся Ваня Седых, не обращаясь к кому-либо конкретно. Ему не нравился ни непривычный цвет неба, ни дрожь под ногами, ни раздражавший и все нараставший гул.

Ему никто не ответил, так как никто понятия не имел, что и почему.

Впереди показались скалы. Дальше бежать было некуда, и ребята оторопело замерли. Но один из боевиков достал из кармашка разгрузки какой-то прибор, похожий на допотопный наладонник, взглянул на дисплей, повертел головой и, жестом указав направление, первым побежал направо вдоль отвесной скалы. Люди в черном прикладами привели в движение пленников, толкая их в заданном направлении.

— Быстрее, быстрее, если жизнь дорога!!!

Жить хотелось всем. Жизнь — это то, что дается лишь раз. Ее ни по почте не закажешь, ни сначала не начнешь. И хотя никто не понимал, что именно им угрожает, бежали, как на стометровке, с огоньком, стараясь не упустить из виду лидера.

Наконец, он, проломившись сквозь заросли кустарника, остановился у стальной двери, запиравшей вход в скалу. Быстро набрав на цифровой панели шестизначный код, он открыл тяжелую дверь и пропустил вперед сначала двух своих товарищей, а потом и пленников, сопровождая каждого хлопком по спине и словами:

— Быстро, быстро, быстро!!!

В коридоре было темно, однако при появлении людей, автоматически загорелись лампы под потолком. Двое боевиков, двигавшихся в авангарде, не стали останавливаться. Один обернулся, махнул рукой, крикнул: "Быстрее!" и побежал следом за товарищем, который отпирал следующую бронированную дверь.

Кажется, успели вовремя. Снаружи началось, похоже, светопреставление. Грохотало так, что хоть уши затыкай, пол и стены ходили ходуном, с потолка сыпалась известка, а лампочки, только что горевшие ровным светом, начали перемигиваться. О том, что творилось за пределами убежища, трудно было судить, так как входная дверь была заперта замыкавшим отряд командиром, в то время как остальные продолжали бежать дальше, вглубь настоящего бункера.

И лишь добравшись до последней комнаты — дальше хода не было, — боевики бессильно повалились на табуреты, стоявшие у двуярусных кроватей. Ребята тоже не смогли устоять на ногах, и попадали — кто на табурет, а кто и просто на пол. И только командир группы остался стоять на ногах, тяжело дыша. Дверь, ведущую в последнюю комнату, похожую на казарму, он не стал закрывать. Видимо, это было ни к чему.

Какое-то время все сопели и хрипели, посматривая друг на друга. На короткий момент они стали одной командой, только что спасшейся от верной гибели...

За все это время Саня Глушаков не произнес ни единого слова. Кто-то мог бы подумать, что он испугался... Ну, да, испугался! Не каждый день у тебя на глазах убивают двух человек. Впрочем, Саню поразил не сам факт убийства, а то хладнокровие, с которым оно было произведено. И пусть у Глушакова с самого начала не заладились отношения именно с этими двумя убиенными, и, что греха таить, у него у самого чесались руки, но чтобы так, походя...

"Зато на двух конкурентов стало меньше",— пришла в голову идиотская мысль.

Зато появились новые. С этими ребятами в черном он бы шутить не стал. Эти действовали с позиции силы, и если что не так, без раздумий пускали в ход оружие.

Но кто они такие?

Об этом Санек думал всю дорогу до бункера. Да и теперь сидел на табурете, сопел и исподтишка разглядывал людей в масках. Ни знаков различий, ни лиц, ни имен. Словно призраки какие-то...

Поглядывал он и на товарищей по несчастью. Серега Уфимцев держался. Да и Ванька Седых, хоть и избегал прямых взглядов, не раскисал. Остальные изрядно перетрухнули. Хуже всех выглядел Пашка Егоров. Его трясло от страха, и глаза были, как у кролика — большие и влажные.

А еще Санек размышлял о том, что происходило снаружи бункера? Мысль у него появилась в тот самый момент, когда покраснело небо, и затряслась земля. Но она была слишком безумной, чтобы походить на правду...

Та же самая мысль посетила не его одного. Например, Антона. Он уже бывал однажды в Зоне Отчуждения, но никак не мог припомнить, чтобы там были горы. Впрочем, настоящими горами эти скалы трудно было назвать, но ведь и скал не было. По крайней мере, вблизи станции Янов. А потом начался этот кошмар, очень похожий на...

"Нет, нет, нет, этого не может быть!"— пытался он переубедить сам себя.— "Это в кино, в книжках каких-то, а в реальной жизни так не бывает".

Потом, когда "непогода" за пределами бункера разошлась не на шутку, эта мысль уступила место другой, более насущной: выжить...

Это на самом деле было страшно. Несмотря на то, что бункер находился в глубине скал, трясло конкретно. Когда с потолка начали сыпаться меткие камешки, появился страх быть погребенными, если скала вдруг не выдержит и рассыплется. Пугали и какие-то кровавые всполохи, проникавшие в коридор даже через закрытую дверь. До казармы они не добирались, но все равно было страшно. А еще этот гул — казалось, он зарождался в глубинах сознания, а потом медленно, как вода, заполнял черепную коробку и давил изнутри на стенки.

В то время как боевики, хоть и напряженные, но внешне спокойные, стойко переносили происходящее, рябят колбасило не по-детски. Пашка ревел, Ванька Седых сидел с закрытыми глазами и непрестанно шевелил губами — похоже, читал молитву. Серега Уфимцев пытался держаться, но его руки не находили места, а на лице ходуном ходили желваки. Кузьма закрыл уши обеими руками, уперся локтями в колени и раскачивался из стороны в сторону. Антон вскочил на ноги и принялся прохаживаться между кроватей, но один из боевиков грозно сказал ему:

— Сядь на место... А ты перестань выть, или я выброшу тебя наружу!— а эти слова предназначались Пашке.

Егоров заткнулся, вернее, продолжил страдать беззвучно...

Примерно через полчаса тряска прекратилась, стало тихо. Глушков посмотрел на штанину и увидел пятна крови.

— Вытри морду!— один из бойцов бросил ему грязное полотенце. Санек не стал спорить, стер потеки под носом и на подбородке.

— Отдохнули?— спросил командир группы.— Идем дальше!

— А куда?— осмелился спросить Кузя.

— Скоро узнаешь,— бросил ему лидер, не оборачиваясь.

— А вы кто?— "татарин" решил воспользоваться великодушием незнакомца в маске.

— Будешь много знать, не доживешь до следующего Выброса.

— Так это был Выброс? Настоящий Выброс?!

Командир резко обернулся и двинул Кузьму в живот прикладом. "Татарин" сложился пополам и зашипел.

— Еще услышу от тебя хоть одно слово... Остальных это тоже касается...

Покинув бункер, группа снова пошла через лес. Выброс — хоть в него и трудно было поверить — почти никак не сказался на местной флоре. Разве что посбивал сухие ветки, да стряхнул желтую листву, которая итак осыпалась бы рано или поздно. Небо снова стало серым, будто собирался дождь.

Шли молча, куда-то на восток или северо-восток, пока не добрались до дороги. Это было старое — судя по состоянию,— но все еще годное асфальтированное полотно. Лишь местами встречались странные разломы и загадочные вспучивания. Кое-где ветер навалил сушняка, но при наличии автотранспорта можно было ехать хоть на север, хоть на юг.

Командир группы достал какой-то прибор и обратился к пленникам:

— Все идут за мной, след в след! Это в ваших же интересах.

Никто не возражал. Потому как, если это на самом деле то, о чем думал теперь каждый из ребят — как бы это невероятно не звучало! — то любой неверный шаг мог стоить жизни.

Впрочем, командир не стал красться, как вначале могло показаться. Он шел уверено, сканируя путь перед собой загадочным прибором. Оружие он повесил на грудь, так что автомат все время был под рукой. В случае чего, его прикрывал шедший следом товарищ по оружию. Не то, чтобы он ступал по следам старшего, на чем тот настаивал, но очень близко к этому. Иногда прибор начинал пищать, и тогда командир менял направление, обходя стороной подозрительный участок дороги. Группа следовала за ним, отчего, если смотреть сверху, напоминала струящуюся по дороге змейку.

Даже без объяснений и обменов мнениями ребята поняли, что в руках лидер держит детектор аномалий. Поняв это, они пытались разглядеть хоть какие-нибудь признаки опасных для жизни мест, знакомые им по игре. Иногда они замечали то легкую дымку, то эффект испарения, то необъяснимую дрожь листа на асфальте. Но для этого им приходилось подойти к аномалии чуть ли не вплотную — издалека эффекты оптически не определялись. А некоторые и вовсе никак себя не проявляли. Так что, не будь у командира группы детектора, прогулка по дороге отказалась бы для многих довольно короткой...

Пройдя через лес, отряд оставил далеко позади серые скалы. Но очень скоро лес по бокам от дороги начал редеть, и ребята увидели, что скалы постепенно сходятся, превращаясь в так называемое "бутылочное горлышко". Не доходя до него метров пятьдесят, командир остановился и обернулся к пленникам.

— В общем так, пацаны... Перед нами зона повышенной аномальной активности. Думаю, не нужно объяснять, что это такое. По пути в Ущелье мы потеряли здесь нашего человека, но составили карту аномалий. Теперь же, после Выброса, эта карта стала бесполезной. У меня нет желания лишиться еще кого-нибудь из своих людей, так что...

Было понятно, на что он намекает, но Кузьма решил, все-таки, уточнить:

— То есть, вы хотите, чтобы мы...— он запнулся.

Командир окинул ребят взглядом, сказал:

— Я вас вижу впервые и не знаю, кто вы и откуда. Я понятия не имею, как вам без снаряжения удалось пробраться в Темное Ущелье, и что вы вообще забыли в Зоне. Я знаю лишь, что такие, как вы, долго здесь не живут. Так что ваша смерть — это лишь вопрос времени. Возможно, вам повезет, и вы пройдете через "бутылочное горлышко". А если нет... Что ж, все мы смертны... Ничего личного, пацаны! Добровольцы есть?

Добровольцев не было. Все понимали, что случится, если угодить в аномалию. И хотя разум вопил: все это не правда, этого не может быть, это какой-то кошмарный сон... Но глаза говорили о другом.

— Тогда так...— глаза командира забегали по лицам пленников. Они в свою очередь, старались смотреть, куда угодно, только не на него. Никто не хотел стать "добровольцем".

— Пусть нытик идет!— подсказал кто-то из бойцов.

Глаза командира остановились на Пашке.

Тот качнул головой, потом затряс ею так, что она едва не оторвалась.

— Я... не... я...— забубнил он.

Стоявший позади Пашки боевик толкнул его в спину. Егоров чуть не растянулся на асфальте, его подхватил командир и тут же приставил к виску ствол автомата.

— У тебя не богатый выбор, приятель: или ты идешь, или я прострелю тебе башку. Выбирай!

— Вы ему хотя бы детектор дайте!— закричал "татарин".

— Самый умный, да?— наскочил на него один из бойцов.— Может, вместо него пойдешь?

Кузя обмяк и отступил назад.

— Все, шевели поршнями!— прикрикнул на Пашку командир.— Мы итак слишком много времени потеряли.

Пашка сделал шаг вперед на негнущихся ногах.

— Пашка, постой!— окликнул его Кузьма. Все уставились на него, подозревая, что он передумал, решил пойти вместо товарища. Смотрели на него с уважением, как на сумасшедшего. Но "татарин" не оправдал их ожиданий.— Ты хотя бы камней набери и кидай их перед собой!

Воспрянувший, было, духом Пашка скис, но согласно кивнул и принялся подбирать с обочины камешки.

Командир согласно кивнул и тихо сказал:

— Лучше, чем ничего. Вот только не все аномалии реагируют на неорганику.

Услышал ли его Пашка, неизвестно, скорее всего, нет. Он увлеченно собирал камни. Похоже, нашел способ отсрочить неизбежное. Но командир быстро раскусил его хитрость и пнул ногой:

— Хватит, а то с места не сдвинешься!

Пашка оглянулся, посмотрел на приятелей... Лицо у него было... Трудно слезы сдержать... Да и ребята провожали его с печалью в глазах. Он отвернулся и медленно зашаркал к "бутылочному горлышку".

— Про камни не забывай!— напомнил ему Кузя, когда он, словно зомби, прошел половину пути.

Пашка прислушался, бросил камень, и вдруг пространство перед ним искривилось, раздалось резкое шипение, а потом легкий взрыв. Егоров от неожиданности отшатнулся и присел на зад, тряся головой.

Сидел он долго. Наконец, командир не выдержал и крикнул:

— Контузило?

Пашка не ответил.

— Вставай и иди дальше!

Пашка не реагировал. Тогда командир поднял автомат и выпустил короткую очередь. Пули защелкали по асфальту в непосредственной близости от Егорова. Одна из них угодила в очередную аномалию и срикошетила обратно, пролетев рядом с ребятами. Они дружно повалились на землю.

Пашка очнулся, встал и пошел дальше. Теперь он бросал камни чуть ли не на каждом шагу. В большинстве случаев они улетали в пустоту. Но временами на их пути возникала та или иная аномалия, и снова раздавался хлопок или прямо из асфальта било пламя, оставляя после себя черное пятно. Пашка прилежно огибал опасные места, бросал камни и шел дальше. Ребята начали верить в то, что ему удастся пробраться через "бутылочное горлышко". Они оживились и, пользуясь невмешательством боевиков, подбадривали товарища и давали ему советы:

— Молодец, Пашок! Не спеши, осторожно! Держись ближе к скалам! Обходи ее слева, да-да, слева!

Пашка уже окончательно втянулся в самую теснину, теперь ему назад идти было дальше, чем вперед. И тут случилась беда. Можно сказать, на ровном месте. Егоров, как ему и советовали, брел вдоль левого склона. Как вдруг... Никто и не понял толком, что именно произошло. Со стороны это выглядело так, будто от скалы отделился искажающий пространство прозрачный шар, вытянулся каплей к Пашке, подхватил его, оторвав от земли, и втянул в скалу. Не всего целиком — снаружи осталась Пашкина голова. Она силилась закричать и открывала рот, но из него не доносилось ни звука. Глаза дико вращались, из носа текла кровь...

— Твою мать! Что это было?!— всполошились ребята, не ожидавшие такой развязки.

— Пространственная ловушка,— спокойно объяснил командир. После чего обратился к своему товарищу, который делал какие-то пометки в наладоннике.— Ты ее занес?

Тот кивнул.

— Что же вы стоите?!— завопил Кузя.— Нужно же что-то делать! Нужно как-то его вытащить... оттуда...

Командир кивнул и сказал:

— Вот и иди!

— Я?!— опешил вдруг "татарин" и попятился назад.— Не пойду я... Нет-нет, я не хочу! Лучше уж сразу убейте, чем так!— кивнул он на Пашкину голову.

Командир не стал возражать, поднял автомат и направил ствол на Кузьму.

— Нет!— заорал тот.— Я передумал! Я пойду!

— Иди.

Кузя понял, что боевик без сомнения пристрелит его. Это верная смерть, а так был хоть шанс уцелеть.

— Я иду... иду...— пробормотал он и заметался на месте. Нелегко было решиться. Тогда он яростно взъерошил волосы, зарычал и зашагал к горловине. Потом снова передумал и бросился к обочине собирать камни. Он набил ими полные карманы, как и Пашка, посмотрел на приятелей, даже попробовал улыбнуться. Вышло как-то криво.

Потом он шел по дороге и бросал камни, пытаясь вспомнить маршрут, по которому двигался Егоров. "Лишь бы не вляпаться в ловушку, которая не реагирует на неорганику",— думал он. А те, что реагируют, он обходил то справа, то слева, стараясь держаться как можно дальше от скал.

Он избегал смотреть на торчавшую из скалы голову, но, поравнявшись с ней, все же не сдержался. Пашка не подавал признаков жизни, похоже, умер, и даже кровь перестала течь из носа. Скрипнув зубами, Кузя пошел дальше.

Аномалий в теснине было много. Некоторые располагались так близко друг к другу, что между ними приходилось буквально протискиваться. Кузьма лез и чувствовал, как колышется воздух, одно неверное движение, и ему конец.

Но бог миловал, и он шел вперед, теперь уже даже не оглядываясь. Теснина оказалась позади, но он продолжал идти, бросая перед собой камни.

— Все, хорош, остановись!— донесся до него далекий голос командира группы.

Однако Кузя проигнорировал его приказ.

— Стой, кому говорят!

Третьего окрика он не стал дожидаться, рванул влево, стараясь уйти за скалы...

Один из бойцов поднял автомат к плечу, прицелился. У него был неплохой шанс снять беглеца прежде, чем тот скроется из виду, но... стрелять не стал. Ни к чему тратить патроны. Впереди было еще одно поле, полное аномалий. Пусть прогуляется...

Глава 3

Сознание возвращалось вспышками. Макс приходил в себя от боли, но очень скоро она же, становясь нестерпимой, возвращала его в небытие.

А потом все прошло: и дрожь земли, и красные всполохи, и боль. Появилось новое чувство — голод. Оно было настолько сильным и всепоглощающим, что хоть камни грызи. Макс открыл глаза, первым делом осмотрел раны. Их не было. Не осталось ни одной. Все-таки успел залечить до того, как его вырубило. Поискал Мякоть, вместо нее обнаружил какую-то слизь на битых кирпичах. Похоже, артефакт распался. При этом слизь даже не фонила. Но свою задачу она выполнила, и на том спасибо.

Макс выполз в переднее помещение, взгляд упал на скрюченное тело Падальщика, появилась безумная мысль...

...голод...

...побороть которую оказалось нелегко. Макс начал на карачках приближаться к мертвецу, не в силах противиться дикому зову. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы на глаза не попалась банка рыбных консервов. В голове словно переключатель щелкнул. Нездоровая мысль исчезла, появилась новая цель.

Да вот незадача — консервы есть, а открывашки нет. Где-то валялся топор, но он был не настолько острым, чтобы вскрыть банку, не повредив ее при этом. Можно было ее открыть старым еще дедовским способом — перетереть выступающую кромку о камень, — но Макс решил попробовать иначе. Он поднял с пола коготь, который перед Выбросом достал из рюкзака, приставил к консервной банке, надавил, и коготь легко проткнул жесть. Потом пришлось немного поднапрячься, но банка была вскрыта.

Это что ж за тварь носит такие когти? Не хотелось бы с ней повстречаться.

Потом Клинцов ел кильку, черпая ее рукой, и довольно сопел, облизывая пальцы. К сожалению, рыба быстро закончилась, а чувство голода не прошло, хотя и поутихло. Однако теперь Макс мог размышлять трезво, не впадая в крайности. Вспомнил, что голод — это реакция на использование Мякоти. Так было в игре. Так оказалось и в действительности.

Но как такое возможно? Откуда столько совпадений?

Вспомнил, что этот вопрос он задавал себе уже раз сто, но ответа так и не нашел. И не найдет, если продолжит сидеть в этом погребе.

Нужно отсюда выбираться.

Макс глянул на прямоугольник дверного проема. Небо снова было серым, хмурым, но без дождя. Снаружи — тишина.

Все, пора наверх!

Немного подумав, он взял рюкзак безумного незнакомца, вернул в него все то, что выгреб раньше — кто знает, что может потом пригодиться? Туда же забросил топор и дозиметр, закинул рюкзак на спину и стал карабкаться по разбитой лестнице. Сорвался раз, другой. Потом все же добрался до самого верха, почувствовал, как под ногой крошится кирпич, но в этот самый момент в его запястье вцепилась чья-то крепкая рука. Макс задрал голову, увидел бородатого мужика в сером дождевике и шапке-ушанке. За плечом — карабин, но на военного не похож. Скорее, охотник какой-то. Поэтому вырываться не стал, дал себя вытащить. Последний рывок ему пришлось сделать самому, так что, когда он поднялся на ноги, то оказался под прицелом карабина и послушно поднял руки вверх.

— Спокойно, отец, я без оружия!

Мужик окинул его взглядом:

— Вижу... Сам кто?

— Макс... Максим Клинцов. А тебя как звать-величать?

— Егорычем кличут. Я егерь местный, если что.

Только сейчас до Макса дошло, кого напоминал ему этот мужичок. Был фильм старый то ли про охоту, то ли про рыбалку. Так там тоже был егерь, на этого похож, только вот звали его как-то иначе. Да и оружие другое — у того было ТОЗ БМ, а у этого Вепрь модели Хантер с шестикратным оптическим прицелом.

— А ты кто будешь?— спросил егерь.— На военного непохож, на бандюка, вроде, тоже.

— Турист я, из России,— осторожно ответил Макс.

— Турист, говоришь? Ну-ну... А в погребе моем чего делал?

Макс осмотрелся. Даже беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы с уверенностью сказать — местность была другая. Вчера вечером они остановились в заброшенном селе. А теперь это был лес, посреди которого стоял дом с парой пристроек... ну и погреб, конечно. А на востоке, там, где растительность была пожиже, маячили вершины гор. Окинул взглядом двор. Ничто не указывало на то, что совсем недавно на этом месте разыгралась настоящая драма. Ни тел, ни гильз, ни следов.

— Если расскажу, ты решишь, что я сумасшедший,— сказал Макс.

— А ты попробуй, глядишь и поверю. Я вообще — доверчивый.

— Скажи мне сначала, где мы?

— Как где? Все там же, в Темном Ущелье.

Сердце Макса екнуло.

— Значит, это не бред. Значит...

— Ты давай, рассказывай, а потом уж решим, бред или нет!

— Оружие хоть опусти! Не бойся!

— А я и не боюсь! С чего ты взял?— егерь опустил карабин.— Ты даже дернуться не успеешь, как Найда тебе голову откусит.

— Кто?— не понял Макс... А потом вдруг физически ощутил, как кто-то сверлит его спину взглядом. Обернулся и увидел... волка. Но это был не обычный волк — матерый, мощный, хоть и приземистый, шерсть дыбом, клыки наружу. Но самыми примечательными были у него глаза — ярко-желтые, глубоко посаженные, бездонные. Заглянув в них, Макс почувствовал, как ноги стали ватными, одновременно с этим мир поплыл перед глазами, захотелось за что-то схватиться, чтобы не упасть.

— Довольно, Найда!— скомандовал Егорыч, подхватив парня под руку.

Воздействие тут же прекратилось, но ноги все еще были непослушными. Егерь помог Максу опуститься на пень. Клинцов сидел, свесив голову, пытался собрать в кучу расплывающуюся картинку.

— Это была... ПСИна?— пробормотал он. Язык еле шевелился.

— Не называй ее так, она обижается,— предупредил Егорыч.— Найда — волчица. Я ее щенком нашел. Мамку еёную упырь порвал, щеней почти всех передушил, эта последняя осталась. Жалко стало, взял ее с собой, выкормил, на лапы поставил. Живет теперь вот со мной, дом охраняет... А намедни мы на Заставу ходили, хлебушком, консервами да патронами затарились. Приходим, а тут у нас гость незваный. Погреб весь разнес — теперь его засыпать легче, чем восстановить.

— Это не я, отец. Люди какие-то в черной униформе приходили.

— В черной, говоришь?— нахмурился Егорыч.— В черной только самые отпетые головорезы по Зоне шастают. Это, значит, чтобы другие видели и боялись. Их еще мерсами кличут — уж не знаю, почему.

— Мерс — это от мерсенари, что значит — наемник,— отрешенно проговорил Макс.

— Ну, не скажи, наемники — они тоже разные бывают. В Зоне их полно. Одни на заказ артефакты и другие Дары Зоны добывают, другие туристов охраняют — это которым в жизни чего-то не хватает, вот и лезут в самое пекло. А эти, в черном — охотники за головами, значит. Я их так и зову — головорезы. С ними лучше не связываться — ни совести, ни принципов, одни деньги в голове... А здесь они что забыли?

— Не знаю,— пожал плечами Макс.— Я так понимаю, они за каким-то мужиком охотились. Он к нам в дом залез. Мы думали, он у одного из наших рюкзак украл. Погнались за ним — он в этом погребе спрятался. Мы за ним следом, зажали в кладовке. А он достал из рюкзака какую-то хреновину и исчез, а появился в переднем помещении и деру дал. Наверху его уже эти в черном поджидали. Стрелять начали, одного из наших убили, а потом...

— Погоди, погоди, не части!— взмолился егерь.— Ничего не понимаю! Так давай-ка вот что — начни с самого начала!

— Слушай, отец, из твоего мешка так хлебом свежим пахнет, что с ума сойти можно...— в животе Макса снова заурчало.

— Понял, не дурак! Хорошо, пойдем в дом, перекусим — я и сам проголодался,— а потом ты мне расскажешь, что и как...

Резонно рассудив, что люди в белых халатах за ним все равно не приедут, а если и приедут — в сложившихся обстоятельствах, — так даже и лучше, Макс рассказал все без утайки. Егорыч слушал внимательно, не перебивал и заговорил только тогда, когда Клинцов заявил, что, скорее всего он и его друзья, невесть каким образом, попали в популярную игру. Звучит невероятно, неправдоподобно, но не более дико, чем волчица с пси-способностями или Падальщик, будто бы сошедший с экрана монитора.

— Игра, говоришь?— прищурился егерь.— А ты пойди, прогуляйся по Ущелью, познакомься с местными обитателями поближе — они как раз после Выброса повылезали. А потом снова поговорим про игру... если, конечно, живым останешься.

— Нет, для тебя, для них этот мир, разумеется, самый настоящий, кто спорит... А вот скажи мне, ты вообще в курсе, что за периметром Зоны Отчуждения находится большой мир? Ты, наверное, ни разу за ограду не выходил...

— Ну, почему же? Я по крайней мере раз в год в Житомир мотаюсь, там у меня родня живет. А в Киеве и того чаще бывать приходится.

— А откуда здесь горы?— не унимался Максим.— В реальном мире в этих краях отродясь гор не было.

— Какие же это горы?— махнул рукой Егорыч.— Так, мелкосопочник...

— Нет в этих местах ни мелкосопочника, ни крупносопочника! Нет и никогда не было! Ты еще скажи, что город Припять находится южнее Чернобыля!— вспомнил Клинцов вчерашний спор.

— Нет, врать не буду, Припять севернее Чернобыля. А горы, как ты говоришь... Да, раньше их не было, а теперь они есть. И это не самое странное, что здесь произошло за последние годы. Как и твоя история. Зона — она и не на такое способна. А ты, парень, не горячись, остынь, а то так и до беды недалеко! Умом тронешься, что я потом с тобой делать буду? Лично я тебе верю, но, извини — ни объяснить, ни помочь ничем не могу.

— Что же мне теперь делать?— отчаялся Макс.

— А вот это я тебе скажу: выбираться тебе отсюда надобно, иначе Зона тебя погубит! Сюда люди отчаянные лезут, те, кому терять нечего. Ну, или те, кто обогатиться решил. Но ты ведь не из них? Уходи, у тебя еще вся жизнь впереди! Я, так и быть, провожу тебя до Заставы... Документы какие есть?

Макс покачал головой.

— Это плохо. Без документов тебя под стражу определят, да мурыжить будут, пока личность не пробьют. Потом, конечно, отпустят, если ты не в чем замешан не был. Но уж лучше так, чем здесь сгинуть. А может быть и что похуже...

— Куда еще хуже?— прошептал Макс.

— Это Зона, парень, она на выдумки хитра. И жестока ко всем без исключения.

— А ты чего же здесь, если есть возможность выбраться? Трудно, наверное, одному, в глуши?

— Пробовал уже,— прокряхтел егерь.— Уходил и не раз. Но как лягу спать на новом месте, а ОНА меня зовет. День-другой помаюсь, и назад, в родные края. Я ведь родился здесь неподалеку. Здесь, видать и умру. А что один... Так не один я, вон Найда со мной. Люди интересные, вроде тебя, время от времени заходят. Ну, или я сам на Заставу хожу, новости последние узнаю, Дары Зоны на хлебушек меняю. Меня такая жизнь вполне устраивает... Так что собирайся, мил человек, выведу я тебя отсюда, а потом уж своими делами займусь!

— А как же мои друзья?— спросил Клинцов.

— Тут мне тебя утешить нечем. Раз их мерсы сразу не убили, значит, зачем-то они этим душегубам понадобились.

— Зачем?

— Да кто ж их знает? Может, в рабство продадут. А может, как мясо...

— Что?— выпучил глаза Макс.— Ты хочешь сказать, что они их...

— Нет, не то, что ты подумал! Есть такое выражение — пушечное мясо. Слыхал? Те, кого не жалко с голыми руками против пулеметов выпустить или по минному полю прогуляться. Так вот, в Зоне таких просто мясом называют. Их вперед группы пускают, чтобы они сквозь те же минные поля или аномалии первыми лезли... Так что... Мне очень жаль... А ты собирайся, чтобы мне до темна успеть возвернуться!

— Может, я сам...

Жил Егорыч небогато. Да что уж там — бедно жил, особенно по нынешним меркам. Такое впечатление, будто время здесь остановилось в конце девятнадцатого века. В хате не было даже лампового телевизора, не говоря уже о более навороченных благах цивилизации. Грубая металлическая или деревянная посуда, старая, дышащая на ладан мебель. Из развлечений разве что убогий патефон... Да-да, именно патефон с ручкой и трубой, из которой доносился моно звук. Так что не хотелось Максу лишний раз напрягать мужика — поди своих дел невпроворот. А расплатиться с ним нечем. Он так и сказал.

— А я разве что-то говорил насчет оплаты?— обиделся егерь. Фыркнул: — Сам-сам... Сам ты и ста шагов не пройдешь... Как думаешь, почему это Ущелье Темным называют?

— Ну... Пасмурно здесь, хмуро...

— Не пасмурнее, чем в других местах! Погода в Зоне разнообразием не балует... Нет. Темное, потому что мрачное. Здесь аномалии чуть ли не на каждом шагу, а зверья столько, что порвут — и глазом моргнуть не успеешь. Нормальные люди сюда не ходят. А уж если кого занесет, то не от хорошей жизни — это точно... Так что не ерепенься, сказал провожу, значит, провожу! Поговорю на Заставе, с кем надо, глядишь, без проволочек пропустят.

— А ты сам аномалий и зверья не боишься?

— Люди пострашнее будут,— проворчал егерь.— Нет, не боюсь. Я аномалии вижу... Не знаю, как, но вижу. А зверье меня не трогает... Ну бывает, что взбрыкнет какая-нибудь тварина, так на тот случай у меня ружжо есть. Да и Найда поможет, если что.

— Да, помощница у тебя знатная,— кивнул Клинцов,— и оружие хорошее.

— Откуда знаешь? Приходилось стрелять?

— Было дело... Может, у тебя что-то и для меня найдется?

— Нет, извини. Я и этим-то редко пользуюсь, а другого и подавно не держу. Да тебе и без надобности, коль со мной пойдешь... Собирайся!

Решение далось Клинцову не просто. Первой мыслью было отказаться и отправиться на поиски товарищей по несчастью. Но стоило немного подумать, и мысли завели в тупик. Макс понятия не имел, куда направились эти самые мерсы, наемники. А если бы и знал... У них фора была в пару часов, снаряжение опять же, без которого Клинцову — если он оказался там, где думал,— делать в Зоне нечего. Тут аномалии должны быть на каждом шагу, хищные прожорливые твари, и люди, которые опаснее животных...

Максу хотелось выть от собственного бессилия.

Женька... Друг...

Да и остальных было жалко, даже непутевого Санька.

Он решил поговорить с Егорычем — тот местность знает, может, все же, поможет чем?

Но егерь лишь головой покачал:

— Где ж ты их теперь искать будешь?

— А она?— кивнул Макс на Найду.

— Она волчица, а не собака! Хотя тут и пес не поможет. Выброс уничтожил все следы, а может, и их самих, если укрытие не нашли... Забудь!— сказал, как отрезал. Потом добавил.— Тебе бы с Пархоменком поговорить.

— Зачем? Кто он такой?

— Ученый. Зону изучает, артефактами интересуется. Может, подскажет чего.

Почему бы и нет? Все лучше, чем томиться в неведении.

— А где его искать?

— Так на Заставе! У них там лаборатория стоит...

Вышли налегке. Егорыч только карабин взял, а Макс — свой почти пустой рюкзак, в который, кроме пары безделушек, бросил флягу, наполненную из специальной бочки, стоявшей в доме егеря.

— Это чистая вода,— пояснил Егорыч.— А вот из колодцев, ручейков, озер пить нельзя.

— Козленочком станешь?— усмехнулся Макс. Снова вспомнил Харченко, который говорил то же, что и Егорыч.

— Не исключено,— на полном серьезе ответил егерь.

Найда сопровождала своего хозяина, часто забегала вперед и громко рычала, если чувствовала опасность.

— Вижу, вижу, девочка,— трепал ее за холку егерь и обходил встречавшуюся на пути аномалию.

Макс быстро понял, что сморозил глупость, собираясь добираться до Заставы самостоятельно. Прав был Егорыч — не прошел бы он и сотни шагов, вляпался бы куда-нибудь.

— А я думал, что егерь только в Ржавом Лесу был,— сказал Клинцов.

— Был. Я и был. Потом уже, когда шандарахнуло во второй раз, я здесь вот очутился — вместе со своим домом, и не спрашивай, как такое возможно! Не знаю.

— Егорыч, а расскажи мне о Зоне!— попросил Макс.— Ну, с чего все началось, что сейчас происходит.

Егерь внимательно посмотрел на парня:

— Про егеря из Ржавого Леса, значит, знаешь, а о том, как Зона появилась — нет?

— Это у вас Зона, мутанты, аномалии. А у нас ничего этого нет... А егерь... Да, я встречал его, вот так же, как с тобой, с ним разговаривал. Но только это в игре было, а не в реальном мире... Расскажи! Мне нужно понять, что случилось и как теперь дальше жить?

Егорыч пожал плечами и начал рассказ:

— А началось все еще в 1986 году, в апреле месяце. Может быть, и раньше, но о том мне не ведомо...

История, которую поведал Егорыч, мало чем отличалась от той, что была известна Клинцову. Разве что в деталях. В том смысле, как компьютерная игра отличается от реальной жизни, которая, как известно, гораздо сложнее. И это сходство порождало массу вопросов. К тому же Клинцов поймал себя на мысли о том, что рассуждает обо всем, что его окружало, как о суровой, но действительности.

Несмотря на то, что Макс родился в семье военного, рос он обычным пацаном, не избалованным сыном сначала майора, а потом и генерала, скорее уж наоборот. Но ничто человеческое ему было не чуждо. Он и в компьютерные игры играл, и книги разные читал, в частности, популярные в то время ЛитРПГ. Так вот, мир, в котором он оказался, не был похож ни на компьютерную игрушку, ни на увлекательный роман, описывающий знакомый с детства мир. Нет, это было что-то другое. Но что? Если бы не смерть Димы Харченко, то все происходящее можно было принять за удачный розыгрыш. Эдакое реалити-шоу. Но эту мысль Макс сразу отмел, ибо была она бесчеловечно жестока. Ничего другого в голову не приходило. К тому же размышления Клинцова были прерваны появлением стаи собак. Животных было десятка два. По сути своей — обыкновенные дворняги, вот только жуткие до дрожи. Поджарые, облезлые, с жуткими шрамами по всему телу. Первым стаю почувствовала Найда, потом напрягся и Егорыч, взялся за карабин. Собаки издали почуяли добычу, ринулись сквозь заросли, оглашая окрестности громким лаем. Несмотря на завидное спокойствие егеря, Макс изрядно перенервничал, пока стая целеустремленно мчалась навстречу. Карабин егеря казался слишком слабым аргументом против двух десятков агрессивных псов, скаливших окровавленные клыкастые пасти. Но Егорыч стоял почти расслабленно, держа оружие стволом вниз. Да и волчица не сходила с ума, а лишь грозно рычала. И вот когда до людей оставалось всего метров десять, собаки остановились, будто налетели на невидимое препятствие, поджали хвосты, заскулили, виновато припали к земле, а потом и вовсе развернулись и убежали восвояси.

— Людям, которых эвакуировали в 86-ом, запретили брать с собой живность безмолвную,— сказал Егорыч, возвращая карабин за спину.— Их в ту пору столько расплодилось и по Зоне шастало, что пришлось отстреливать. Жалко было, а надо — чтобы заразу не разносили... Я к чему это говорю... С тех пор уже столько лет прошло, а меньше их не становится. После каждого Выброса со стороны ЧАЭС сотнями приходят. Откуда только берутся?

Вскоре лес закончился, и путники вышли на асфальт.

— Куда ведет эта дорога?— спросил Макс. Он и сам догадывался, а Егорыч должен был подтвердить его подозрения. Если снова совпадет, то...

— Там,— указал егерь на запад,— за грядой, находится Южная Застава. Туда мы и идем. А если двигаться в противоположную сторону, то рано или поздно придешь в Долину Аномалий. Нехорошее это место, опасное. Хотя... В Зоне везде опасно.

Ничего нового Егорыч не сказал, и Макс лишь грустно усмехнулся своим невеселым мыслям.

А подумать было о чем. Он корил себя за то, что не смог помочь друзьям. Думал, что будет делать дальше? Как ни крути, а выходило, что это другой мир — параллельный, перпендикулярный — не важно. Другой. Что ждет его в новом мире? Вспоминал родителей, друзей, с которыми теперь уже, наверное, никогда не встретится. Как-то не верилось, что таинственный Пархоменко сможет чем-то помочь. Хотя...

По асфальтированной дороге идти было не в пример легче, чем по лесу. На обочине время от времени попадался раскуроченный транспорт. Машин было много, но Клинцов сомневался, что из них всех можно было собрать одну, но на ходу. Некоторые автомобили — в основном грузовые — серьезно фонили, и их приходилось обходить стороной. Аномалии тоже встречались, но не так, чтобы слишком часто. А еще за два с лишним часа пути на дорогу выбегали обитатели Темного Ущелья. Пару раз показывались собаки, но близко не подходили и быстро убегали. Местный кабан внешне не сильно отличался от своего сородича за периметром, но при этом был огромен и могуч. Черепушку защищали роговые наросты, кожа была, пожалуй, толщиной с палец. Чтобы такого завалить, понадобился бы крупный калибр, а еще лучше — разрывные пули, ну, или граната под брюхо. Зато сам он был вооружен огромными клыками, да и копыта у него были необычные — такими можно не только бить, но и рвать. Макс вспомнил, как в игре убивал кабана из Макарова. Пришлось, правда, истратить не меньше десяти патронов... Так то в игре. Тварь, которая вышла на дорогу, преградив путь, из Макарова можно было бы разве что пощекотать. А сам он уделает кого угодно — никакая броня не поможет. Но выручила Найда. Кабан начал рыть копытом асфальт и пыхтеть, как паровоз, игнорируя рычание волчицы. Он уже готов был к броску, но вдруг его передние лапы подкосились, и он рухнул, ударившись мордой о дорогу. Попытался встать, но снова упал.

— Ну что, опять? Неймется тебе, погляжу! Полежи пока, успокойся!— сказал ему Егорыч. А потом — Максу: — Жорка это, буян местный. Как не встретимся — в драку лезет. Когда-нибудь нарвется на лихого человека... Эх, жаль дурака...

И уже в конце пути из кустов выскочила косуля... Ну, как косуля... Местная, особенная, как и все остальные животные. Она была повыше обычной. Рога — просто загляденье, две сабли, изогнутые назад. А еще два клыка, похожих на бивни — хорошее оружие. Но смелости они не прибавили. Увидев людей, она дернулась так поспешно, что чуть не растянулась на асфальте, а потом быстро убежала в лес.

Наконец, добрались до туннеля, уходившего вглубь упомянутой егерем гряды. Аномалий в нем было немного, а вот транспорта — под завязку. Видать, когда-то здесь случилась авария, а потом — нечто более ужасное. Судьба водителей оставалось под вопросом — то ли просто ушли, то ли все погибли — неизвестно. Ни тел, ни каких следов не осталось. Впрочем, судя по состоянию автомобилей, много времени прошло с момента аварии. Пришлось путникам попетлять между машин, иногда продираясь впритирку к стене.

Туннель был метров четыреста длинной. Егорыч освещал дорогу фонарем, так что глаза успели привыкнуть к сумеркам. Поэтому, когда они вышли под открытое небо, Макс прищурил глаза, несмотря на то, что небо здесь было такое же хмурое, как и в Темном Ущелье.

И увидел блокпост. Он стоял напротив выхода из туннеля — бетонный, основательный. Едва глаза привыкли к свету, Макс разглядел вооруженных людей, сразу же взявших на прицел егеря и его спутника. Вооружены бойцы были штурмовыми винтовками Форт 224, над бетонным заграждением возвышался с одной стороны автоматический гранатомет УАГ-40, а с другой — пулемет — КМ-7,62. Снайпер сидел на вышке, стоявшей в отдалении от блокпоста и, судя по красному пятну ЛЦУ, замершему на груди Клинцова, метил прямо в цель.

— Спокойно, парень!— тихо сказал егерь Максу. Сам поднял руки, а потом помахал.

— Егорыч, ты опять?— крикнули с блокпоста.— Что-то забыл?

— Наоборот, нашел!— крикнул в ответ егерь и указал на Макса.

Сердце у Клинцова и до этого было не на месте, а тут еще появилась шальная мысль: а не решил ли егерь сдать его военным? Как шпиона или еще кого нехорошего. Правда, размышлять об этом поздно, когда находишься под прицелом, а позади трется ПСИна. Даже дернуться не успеешь.

— Кто такой?— спросили с блокпоста.

— Человек хороший, нужно помочь, вывести на большую землю,— ответил егерь.

— Это он сам тебе сказал, что он хороший человек?

— А то я не вижу!

— Ну, ладно, посмотрим, как у тебя со зрением, подходите! Только медленно и без резких движений. ПСИна остается!

— Она знает,— кивнул Егорыч. Волчица на самом деле осталась у входа в туннель, улеглась у камня и провожала взглядом хозяина.

Макса все время держали под прицелом. Уже на блокпосту его обыскали.

— Документы есть?— спросил боец с елочкой из четырех лычек на погонах.

Макс с тоской посмотрел на Егорыча.

— Были документы, как не быть?— вступился егерь.— Но попал парень в передрягу, потерял. Ты посмотри на него! Еле выжил бедолага! А ты — документы!

— Егорыч, ты как будто только на свет народился!— воскликнул военный.— А вдруг он террорист какой или наемник, которого разыскивает интерпол?

— Ну, какой террорист, какой террорист?! Пацан же еще! Попал в Зону по недоразумению, хочет назад вернуться — к мамке, к девушке любимой. Ну, будь ты человеком!

— А я чего?— пожал плечами боец.— Это тебе со Смоляком разговаривать надо. Он здесь царь и бог. Так что топайте к нему, пусть он и решает.

Егорыч зацепил Макса за руку и повел по дороге на запад.

Еще с минуту их провожали взглядами, потом оставили в покое.

— Строго тут у вас,— буркнул Клинцов.

— А как ты хотел?— усмехнулся Егорыч.— Зона — закрытая территория. Попал без разрешения за периметр — уже нарушил закон. А народ сюда валом валит, как будто медом намазано. Да не простой народ. Нормальному человеку здесь нечего делать. Приходят в основном те, кому терять нечего, у кого темень в душе да камень за пазухой. Беглых много — тех, кто от закона скрывается. Потому как закона в Зоне нет. Вернее, есть, но свой. Он ошибок не прощает и слабости не терпит. Только дай слабину — сразу и сожрут. Хотя и силой тут всех проблем не решишь. Я разных людей на своем веку повидал. Были такие, увидишь — подумаешь из стали мужик. А Зона его хряк пополам, как тростинку.

— А кто такой этот Смоляк?

— Начальник заставы, капитан Смоляк Богдан Денисович. От него, конечно, многое зависит, но главный тут вовсе не он.

— А кто?

— Филипп, то ли американец, то ли англичанин. Не знаю, в каком он звании, но грозный на вид Смоляк даже ростом становится ниже, когда видит Филиппа этого.

— А что здесь делает американец?

— Как что? Руководит! У них же миссия здесь, миротворческая. УФОР называется. Когда наши с Зоной не справились, они за помощью к западному миру обратились. НАТО прислало свой контингент. Только они в Зону почти не лезут, периметр как бы стерегут. А на самом деле своих ученых охраняют, да Дары Зоны вертолетами вывозят.

— Кто бы сомневался,— буркнул Макс.

Местность здесь была холмистая, незнакомая.

"Если это ТА САМАЯ Застава,— подумал Макс,— то выглядит она несколько иначе, чем в игре".

Но стоило взобраться на холм, и сердце Клинцова учащенно забилось, когда он увидел и знакомую железнодорожную насыпь, и ТОТ САМЫЙ элеватор, и даже автобусную остановку у дороги. А вот автотранспортного предприятия не было — там, где оно могло находиться, теперь стояли лишь руины. Не было и деревни, в которой обитали первые квестодатели. Вместо нее Клинцов увидел просторный полевой лагерь, состоящий из вагончиков и более капитальных сооружений. Да и людей было немало — как в форме и с погонами, так и без.

Аномалий на Заставе было немного, тем более, на разбитой дороге, которая делила лагерь на две части. Справа, стояли в основном вагончики, но не простые, а укрепленные, похоже, на случай Выброса. Слева расположился ряд строений, способных — по внешнему виду — выдержать артналет. Именно к ним и свернул Егорыч и направился к зданию, рядом с которым выстроился ряд флагштоков. Полотнища были легкоузнаваемые: флаги Украины, США, Евросоюза, НАТО. Еще один Макс видел впервые — желтое поле, на котором синим была изображена Украина с выделенной красным территорией Зоны Отчуждения и четырьмя большими буквами: UFOR. Макс сразу отметил бросавшийся в глаза факт — Крым на флаге был частью Украины.

Ничего удивительного, решил он, фантомные боли...

Егерь подошел к зданию штаба, у входа в которое дежурил военный.

— Нам бы с капитаном Смоляком поговорить,— обратился Егорыч к дежурному.

— Вiн зайнятий!— коротко ответил тот.

— Когда освободится?

— Як тільки, так відразу.

Егорыч не стал спорить, сказал Максу:

— Подождем.

— Может, раз такое дело, сперва с Пархоменко поговорим?— предложил Макс.

— И то дело,— кивнул егерь.— Вон там он, в бункере своем!

Бункером егерь назвал приземистое строение, собранное из массивных железо-бетонных панелей. Похоже, раз речь шла об ученых, это была мобильная лаборатория, которую при необходимости можно было легко демонтировать и перевести на другое место. Таких строений было два: квадратный "бункер" ученых и более вытянутый с красным крестом на входной двери — полевой лазарет.

У лаборатории тоже дежурил охранник, издали похожий на робокопа. Он был почти полностью упакован в броню. Так как таскать на себе столько железа не в состоянии ни один нормальный человек, костюм был укомплектован внушительным экзоскелетом. Боец был вооружен автоматом НК-416, оружие держал на ремне. И еще — бросилась в глаза гравировка на нагрудной пластине — какой-то сложный узор и надпись "Номад".

"Ну, вот и встретились",— подумал Макс.

Перед ним был представитель одной из самых серьезных в Зоне группировок, известных ему еще по игре. "Номад" — так называлась частная военная компания, образованная специально для работы в Зоне Отчуждения после того, как посланные после первого Выброса воинские подразделения были уничтожены неизвестным врагом. Потери были настолько велики, что под напором общественности армию пришлось отвести за периметр, а разведку и зачистку поручить профессионалам-добровольцам. Наспех была создана ЧВК "Номад", в состав которой вошли бывшие военные и представители других силовых ведомств, готовые за определенное вознаграждение рисковать своей жизнью. Они координировали свои действия с армейскими подразделениями, получали от них силовую поддержку, вооружение и снаряжение.

Но то, что намечалось на пару недель, растянулось на годы. Номадам так и не удалось ни зачистить Зону, ни даже добраться до электростанции, откуда, как говорят, и приходили все беды. Со временем изменились не только цели группировки, но и ее мировоззрение. И если вначале в приоритете стояло полное уничтожение порождений Зоны, то теперь все чаще говорили о возможном симбиозе, о том, что Зона несет не только зло, но и определенные блага, и уже хотя бы поэтому достойна изучения. Похоже, это была установка сверху, так как ставшая неким государством в государстве группировка продолжала поддерживать контакты с военными и представителями власти, хотя и заявляла о своей самостоятельности. Пополняя свои ряды, она по-прежнему отдавала предпочтение спецам, но не имела ничего против тех, кто просто разделял их убеждения и мог хотя бы держать в руках оружие. Причем, если вначале представителями ЧВК были почти исключительно украинцы, то теперь группировка мало кому отказывала — особенно выходцам из бывшего СССР.

Обо всем этом, и о многом другом, Максу рассказал Егорыч. И полученная от него информация мало чем отличалась от того, что знал сам Клинцов. Что не столько радовало, сколько наводило на определенные размышления.

Номад оказался не особо разговорчивым, но не стал отказывать Егорычу в просьбе, позвал Пархоменко. Вышел довольно молодой для именитого ученого человек, облаченный в синий лабораторный халат, радушно поздоровался с егерем, улыбнулся Максу. Взяв под руку, Егорыч отвел его в сторону и что-то тихо говорил. В это время Пархоменко искоса и не без интереса поглядывал на Клинцова и кивал. Потом они вернулись, и он сказал:

— Я с удовольствием выслушаю вашу историю. Она меня очень заинтересовала... можете звать меня Эдиком. А вы?

— Максим... Макс.

— Я пока Смоляка постерегу!— привлек его внимание Егорыч и направился к штабу.

Потом Макс рассказал все, что знал, без утайки, справедливо полагая, что от его правдивости зависит его будущее.

— Я знаю, что во все это трудно поверить, но...— закончил он свой рассказ.

— Отчего же?— махнул рукой Эдик.— Эта Зона — самое удивительное место на нашей планете, единственное, где происходят настоящие чудеса. Именно здесь — и только здесь — случаются события, объяснить которые наши яйцеголовые коллеги из внешнего мира не в состоянии. А аномалии? А артефакты? Им тоже трудно найти разумное объяснение! Но ведь они существуют! Так почему бы нам не предположить, что вы попали к нам из какого-то параллельного мира, очень похожего на наш, но отличающегося незначительными деталями? В научной и околонаучной литературе есть немало примеров, похожих на ваш случай.

— Мне от этого не легче,— вздохнул Макс.— До того, как все это случилось, мне не приходилось сталкиваться с чудесами. Я привык к тому, что любому явлению существует логическое научное объяснение. А сейчас... Я понятия не имею, как это произошло? И совсем не понимаю, что мне теперь делать? Как вернуть все назад?

— На ваш первый вопрос я, пожалуй, смогу ответить. Вы упоминали юродивого и некий артефакт... Не могли бы вы мне его подробнее описать?

— Ну... мужик, лет пятидесяти...

— Нет, я имею в виду арт!

Макс прикрыл глаза, вспоминая, как выглядел шар в руках бомжа. Описал его, как смог.

— К сожалению, в моем каталоге нет таких артефактов,— погрустнел Эдик.— Значит, он уникален. Как и его свойства. И, похоже, это он помог вам преодолеть барьер, разделяющий наши миры.

Несмотря на всю фантастичность такого предположения, Пархоменко говорил об этом, как об обыденных вещах.

— И как мне теперь вернуться назад?

— Видите ли,— прикусил нижнюю губу Эдик.— Я больше интересуюсь артефактами, а вот явлениями занимается профессор Сладков. Вам бы с ним поговорить, но он не вылезает с окрестностей Электрона. Впрочем... Я бы на вашем месте поискал выход на месте входа.

— То есть?— не понял Макс.

— Артефакт!— улыбнулся Эдик.

Макс тяжело задышал.

— Вы хотите сказать, что с его помощью я мог бы...

— Не исключено!— закивал Эдик.— Даже наверняка. По крайней мере, я не исключаю такой возможности. А... что с ним стало?

Клинцов вспомнил, как шар упал и раскололся о камень на несколько частей.

— Он...

Договорить Макс не успел: из лаборатории выскочил какой-то взлохмаченный субъект, очень похожий на безумного ученого, и закричал:

— Эдик, быстрее, у нас внештатная ситуация!

— Ох, извините!— Пархоменко бросился к двери, но обернулся и сказал поспешно:— Не уходите никуда, наш разговор еще не закончен!

Массивная дверь закрылась, и перед ней снова принял воинственную позу представитель группировки Номад.

Макс отошел в сторону.

Артефакт... Как же он сразу не догадался?! Наверное, Пархоменко прав: шар был уникальным артефактом, способным перемещать в пространстве и, возможно, времени, своего владельца. По крайней мере, это было единственным и более-менее разумным объяснением случившегося. Да вот беда — разбился шар, нет его больше! Именно за это и получил Женька от мерса, а потом закрутилось, понеслось... Макс попытался вспомнить, не попадались ли ему на глаза обломки шара там, у входа в погреб? Может, выкинул их наемник? Нет, вроде бы ничего такого не было, он бы заметил. То ли исчезли после Выброса, то ли найм их забрал с собой.

И что теперь делать?

Помнится, Пархоменко что-то говорил о профессоре Сладкове... Неужели тот самый? Вот кто знает о Зоне ВСЕ. Правда, не обо всем говорит. И не каждому. Тот еще жук. Но... он, как и сказал Эдик, находится в окрестностях завода Электрон, и до него путь неблизкий и опасный...

А куда подевался Егорыч?

Возле штаба егеря не было. Наверное, внутрь зашел.

Макс направился к штабу. Проходя мимо лазарета, он увидел медсестру, выплеснувшую воду из таза и вернувшуюся в строение.

Женщины в Зоне?! Это что-то новое!

Поинтересовавшись у охранника насчет Егорыча, Клинцов получил неопределенный ответ легким движением головы, но войти в штаб ему не дали.

"Хорошо, подождем".

Макс заприметил карту местности на стенде, подошел и принялся изучать. На ней была изображена Южная Застава и часть приграничных территорий. С востока тянулась гряда, по ту сторону которой находилось Темное Ущелье. На западе Застава граничила с Болотом, образовавшимся на месте заводи. На юге находился КПП и выход на Большую Землю. Его окрестности были ограждены колючей проволокой и заминированы, так что в обход не проберешься. А вот северная часть выглядела более интересно: Макс увидел на карте замеченный по пути к лагерю элеватор и железнодорожный мост, под которым — традиционно — располагался блокпост. Дорога, проходящая через всю Заставу, убегала дальше на север, до самого края карты. По обе стороны от нее стояли постройки какого-то селения.

В общем-то, ничего нового, разве что в деталях.

— Эй, приятель, закурить не будет?

Макс обернулся и увидел средних лет мужика, густо заросшего щетиной. Такие, как этот, кучковались возле вагончиков слева от дороги. И почти все выглядели так же, как этот — потрепанными и уставшими. Вывод напрашивался сам собой — они недавно пришли из Зоны и теперь ожидали разрешения для перехода на Большую Землю. Достаточно контрастно на их фоне выделялась небольшая группа в чистом с иголочки снаряжении. Эти, похоже, напротив, только собирались прогуляться по Зоне и, опять же, ждали разрешения. И по прикиду, и по внешнему виду было заметно — серьезные дядьки, в смысле, при деньгах и власти. Похоже, те самые "туристы", о которых говорил Егорыч, захотелось острых ощущений, вот и приехали в Зону Отчуждения. Этих троих должны были сопровождать около десятка телохранителей. В отличие от начальства и на первый взгляд — парни в теме, возможно, опытные проводники, не раз водившие "туристов" по Зоне.

И еще одна характерная особенность бросалась в глаза: ни у кого, кроме самих военных, при себе не было никакого оружия. Разве что ножи. Похоже, ношение его на территории заставы было запрещено. И только егерю сделали исключение.

— Я не курю,— ответил Макс. Баловался до армии, но бросил после первого же марш-броска.

— Жаль,— наморщил нос незнакомец, обратился к охраннику. Тот нехотя протянул пачку. Незнакомец закурил и снова вернулся к Клинцову, сказал сочувственно:— Потрепала тебя Зона. В первый раз, наверное?

Макс сдержанно кивнул.

— А сам откуда будешь?

— Из Краснодара,— ответил Макс.

— А, Кубанская Конфедерация,— понятливо закивал мужик.— У меня корешок оттуда был. А я из Уральской Республики.

Макс уставился на него вопросительно и с непониманием:

— Чего? Какая Конфедерация? Какая Республика?

То ли на радость, то ли на беду, ответить мужик не успел.

— Михей, ты скоро?— позвали его приятели, и тот ушел.

А Макс, чувствуя, как его начинает поколачивать от нехорошего предчувствия, зашарил взглядом по лагерю. Увидел, то, что искал — одного из "серьезных дядек", который деловито стучал пальцами по экрану мобильника. Клинцов пересек дорогу, приблизился к группе "товарищей", но не добрался до цели — на его пути вырос один из телохранителей.

— Я только спросить!— Макс кивнул на владельца смартфона.

"Дядька" отвлекся от экрана, спросил:

— Вы что-то хотели, молодой человек?

— Могу я воспользоваться вашим смартфоном? На одну минуту! Мне нужно лишь кое-что уточнить.

"Дядька" кивнул и протянул Максу мобильник.

Это был "яблочный" телефон, но неизвестной модели. Впрочем, весь функционал был понятен, поэтому Макс без проблем вошел в интернет и в поисковике задал: "Карта России". Тут же появилось несколько вариантов. Они различались расцветкой территории, но ее границы были одинаковы. Согласно этим картам, вся Россия помещалась в многоугольнике между городами Санкт-Петербург, Псков, Смоленск, Воронеж, Волгоград, Самара, Нижний Новгород, Киров, Архангельск. Вся остальная обширная территория была разделена между независимыми республиками вроде Уральской, Якутской, Дальневосточной или той же Кубанской Конфедерацией.

В это трудно было поверить, поэтому Макс сделал другие запросы, но результат оказался один и тот же: в этом мире от великой России осталась лишь ее европейская часть, да и та не вся.

Клинцов почувствовал, как на голове зашевелились волосы, а ноги стали ватными.

— Вот это я попал...

Глава 4

Белорусско-украинскую границу пересек отряд из девяти человек. Теперь их осталось четверо. Диму и Макса убили еще в деревне. Женька, если его не застрелили, наверняка, погиб во время Выброса. Пашка... То, что случилось с Егоровым, до сих пор было жутко вспоминать. А потом и Кузя, этот простоватый и шебутной "татарин", сбежал. Что с ним теперь?

Их осталось четверо. А боевиков было пятеро, а значит, никаких шансов с ними справиться не было. Впрочем, будь даже один против четверых, ребята и не помышляли о сопротивлении. Сильно их подкосила жестокая правда о том, куда они попали, а последующая череда смертей превратила в стадо безропотных овец. Какое уж тут сопротивление? Да и зачем? Дернешься — пристрелят. А нет, сбежишь, как "татарин" — и что? Куда идти без снаряги? Без оружия, без детектора аномалий, без карты, без жратвы? Далеко ли уйдешь?

То-то...

Так думал Антон, так думал Ваня Седых. Последний даже не стеснялся говорить об этом вслух. Вернее, шептать. Боевики, хоть немного и успокоились после того, как с помощью составленной карты аномалий удалось пройти через "бутылочное горлышко", и не шпыняли заложников за каждое произнесенное слово, но посматривали косо, если кто-то открывал рот не по делу. Серега Уфимцев не лез на рожон и чаще помалкивал, а что творилось в голове Сани Глушакова, и вовсе было для всех тайной за семью печатями. Однако он был единственным, кто хотя бы внешне старался держаться и не раскисать. А те косые взгляды, которые он время от времени бросал на конвоиров, да то, как глаза рыскали по округе, то ли запоминая, то ли чего-то выискивая, могли бы навести боевиков на определенные размышления, если бы не их самоуверенность.

Впрочем, даже миновав "бутылочное горлышко", полностью расслабиться не удалось. Аномалий и дальше по дороге хватало, а кроме них появилась и другая опасность: мутанты. Еще недавно не было видно ни одного, а тут словно с цепи сорвались. Сперва дорогу перебежала стайка каких-то грызунов, перемещавшихся на задних лапках. Хоть и мелочь — не крупнее белки, — но старший группы связываться с ним не стал, жестом остановил группу, дав возможность грызунам удалиться. Потом прямо из зарослей выскочили ободранные уродливые собаки в количестве трех особей. Вначале они собирались пробежать мимо, но, заметив людей, оживились, зарычали, бросились в атаку. Поразило то хладнокровие, с которым боевики встречали агрессивных псов. Полный игнор. Оказалось, неспроста. Метрах в двадцати от отряда вырвавшаяся вперед собака резко изменила направление движения, уйдя влево. Ее примеру последовали и две другие. Еще пару раз повторив такой заход, они убежали.

— Почему они на нас не напали?— осмелился спросить Ваня Седых.

— Потому что умные,— ответил старший группы, которого свои называли Бриз. У остальных боевиков позывные были не менее причудливые: Пассат, Самум, Бора и Джут.— Нас больше, они чувствуют, что мы сильнее, а жить даже собакам хочется.

— Поэтому вы не стали стрелять?

— Стрелять нужно, только в том случае, если угрожает непосредственная опасность. Ни к чему боезапас расходовать, патронов много не бывает. Да и не стоит лишний раз шуметь.

— Почему?

— Мы приближаемся к Долине Аномалий.

— И?

Бриз гневно взглянул на Ваню и резко сказал:

— Меня начали утомлять твои вопросы.

Ваня спорить не стал, сбавил скорость, отстав от командира группы.

На самом деле, местность стала меняться. Скалы остались позади, лес превратился в островки небольших рощиц посреди разнотравья, крутые и пологие холмы перемежались глубокими оврагами и впалыми низинами, зачастую заполненными затхлой водой. Дорога стала хуже, часто и вовсе пропадала под зарослями кустарника, а потом неожиданно появлялась, местами поражая своей ухоженностью.

По причине пересеченности местности невозможно было разглядеть, что там, впереди. Возможно, более полная картина открывалась с холмов, но отряд двигался строго по дороге, огибая любые возвышенности. То ли так проще было, то ли существовала более веская причина. Шли строго на север. Куда? Неизвестно. Ваня набрался смелости, спросил:

— Куда вы нас ведете?

Ему никто не ответил, а так как обошлось без грубости, Седых решился на большее:

— Когда вы нас отпустите?

И снова в ответ тишина.

Но даже если бы ему ответили, появилась бы масса других вопросов. А что делать дальше? Куда идти? Как выбраться из мира, который существовал лишь в виде компьютерной игры? Может, поэтому никто лишний раз не дергался, хотя и не испытывал иллюзий в отношении группы "Братьев Ветров". Судя по прикиду и по манере поведения, это были наймы — так их называли в игре. Наемники, выполнявшие не самую благородную работу. Прочие обитатели Зоны Отчуждения их сторонились и побаивались, а если позволяли силы — попросту мочили, так как те при случае отвечали взаимностью.

Антон уже давно понял, кто они такие. Вопрос лишь в том, что именно привело их в Зону? В отличие от тех же "номадов", они не жили здесь постоянно — по крайней мере, не все,— а приходили по мере надобности, получив то или иное задание. Какое именно? Как не прислушивался Тышкевич к скупым разговорам наймов, понять их цели было невозможно. Единственное, что приходило на ум — они преследовали того странного мужика, который украл кузин рюкзак. Возможно даже, им нужен был не он сам, а тот артефакт, который невольно разбил Женька Варлок. Но мужик сбежал, арт уничтожен и... Что теперь? Куда они направляются? И зачем тащат с собой откровенную обузу в лице четырех беспомощных "попаданцев"? Вроде бы "бутылочное горлышко" прошли, опасность миновала...

Столько вопросов и ни одного ответа.

Всю дорогу друзья смотрели по сторонам — и с миром знакомились, пытаясь определить знакомые до дрожи места, и выискивали следы сбежавшего Кузьмы. Оставив позади скалы, он мог, конечно, сойти с дороги, вот только зачем? И опасно это, да и более разумно передвигаться по незнакомой местности все же по дороге. Она, как известно, рано или поздно куда-нибудь, да приведет. Вот только никаких следов "татарин" не оставил. И в какой-то мере это радовало. Потому что единственным четким следом в данной ситуации могло быть разве что тело Кузьмы... или его части. А если нет ни того, ни другого, значит, ему удалось проскочить? Что ж, за друга можно было порадоваться и задуматься над тем, что теперь предпримет неунывающий в обычной жизни Хазар? Удастся ли ему выжить в одиночку? Куда он решит податься? И — чем черт не шутит — может, он не оставит своих товарищей в беде? Надежда, хоть и слабая, на это была. Впрочем, зная Кузю... Навряд ли. И дело даже не в трусости. Как раз наоборот, Кузя был рисковым малым, в игре даже раздражало его безудержное безрассудство. И можно было бы с легкостью предположить, что он на самом деле решится помочь друзьям. Вот только не могло это закончиться ничем хорошим. Не было у Кузи ни оружия, ни опыта. Да и по жизни он, скорее всего, был неудачником. А удача в таком деле штука наиважнейшая.

Наконец, складки местности начали разглаживаться и теперь ребята смогли разглядеть вдали группу каких-то приземистых строений, обнесенных забором. Если наймы и впредь не собирались сходить с дороги, то минут через десять отряду предстояло пройти мимо этого полуразрушенного объекта.

— Мы уже в Долине Аномалий?— спросил Седых у Бриза. Из пятерых наймов он казался самым адекватным и единственным, кто худо-бедно отвечал на вопросы.

Командир кивнул.

— Тогда это, значит, свиноферма?

Бриз внимательно посмотрел на Ваню:

— Бывал здесь?

Седых не знал, что ответить. Сказать что да, бывал, в игре? Не известно, как отреагирует на такой ответ боевик. Примет за сумасшедшего — пристрелит. С него станется.

— Слышал,— решил ответить Ваня.

В это Бриз поверил куда охотнее, нежели в то, что невзрачному на вид и неприспособленному к выживанию в экстремальных условиях малолетке довелось уже побывать на одной из самых опасных территорий Зоны Отчуждения.

Удовлетворенный полученными сведениями Седых отстал и присоединился к товарищам.

— Мы в Долине Аномалий, а это, впереди — свиноферма.

— Та самая?— недоверчиво спросил Уфимцев.

— Другой здесь не было.

Серега попытался вспомнить все, что он знал об этом объекте. Понял, что не многое. Впрочем, ничего примечательного в ней и не было. Пара связанных с ней квестов из разных частей игры, никаких редких артефактов на ее территории, никаких особенных плюшек. Но то в игре, а что на самом деле — кто знает. Он заметил, как снова напряглись боевики, взяв оружие наизготовку. Потом Бриз отозвал в сторону Пассата, и они о чем-то долго беседовали.

Пронырливому Ваньке удалось подслушать часть разговора. Немногое, всего лишь пару слов: "...темнеть начнет...", "...давно заброшена", "...привал...". Но этого оказалось достаточно, чтобы сделать нужные выводы. Солнце клонилось к закату, и наймы не хотели рисковать, продолжая движение в темноте. Командир принял решение остановиться на привал на заброшенной свиноферме. Что ж, вполне разумно.

После разговора Пассат подал знак Боре и Самуму, первым сошел с дороги и направился к свиноферме. Судя по направлению, двигался он к приоткрытым воротам, в то время как его товарищи заходили с флангов — один левее, другой правее. Там в заборе имелись проломы. Бриз выдвинулся по следам Пассата, когда тот уже скрылся из виду, но сам за ворота заходить не стал, наблюдал издалека, но держал автомат наготове.

С пленниками остался один Джут. Он приказал ребятам сесть на корточки, а сам расположился сзади, чтобы контролировать всю четверку на тот случай, если кто-то из них задумает какую подлянку, а заодно и сами ворота.

— Смотри!— Ваня первым заметил кое-что интересное и толкнул локтем Антона.

Тышкевич повернул голову и увидел стадо существ, пасшихся на поляне метрах в семидесяти от дороги. С первого взгляда не удалось определить, что это за твари, так как более странных созданий нужно было еще поискать. Роста они были небольшого, но и не очень маленькие — с крупную свинью. Тело покрывали ороговевшие чешуйки. Четыре лапы до коленных суставов были обычными, а вот потом они превращались в костяные "зубастые" пики, которыми животные ловко ковыряли землю в поисках съедобных корешков. Морды выглядели отталкивающе уродливо — перекошенные, помятые, словно деформированные. Глаза располагались несимметрично — у кого два, а кого три и даже четыре. И только когда одна из тварей хрюкнула, Антон догадался:

— Да это же сальники!

Когда-то эти существа на самом деле были свиньями — не зря одним из первых возникло именно это сравнение. А потом, в результате мутации, они превратились в черт знает кого. В принципе, они были безобидными существами, если не лезть на их территорию и не подходить слишком близко к стаду. Защита собственных угодий и чувство страха заставляли этих уродцев активно защищаться. Будучи в одиночестве, сальник предпочитал бегство. Но в основном твари держались стадом, как, например, это, в пять голов. И уже толпой они могли доставить немало неприятностей, атакуя агрессора своими пикообразными конечностями, способными пронзить незащищенное тело. А еще могли и порвать или откусить руку, если ее совать куда не надо. Клыками, как таковыми, сальники не обзавелись, но зубы были крепкими, способными перемалывать не только растительную пищу, но и кости, так как помимо корешков сальники не брезговали и мясцом.

В данный момент их никто не трогал, а они, не обладая орлиным зрением, не замечали расположившийся у дороги отряд.

Пока Ваня и Антон разглядывали сальников, Санек думал о побеге. Эта мысль, то затухая, то разгораясь с новой силой, не оставляла его с тех самых пор, как появились наймы. Сначала ему, как и остальным, было страшно. Ведь пристрелят и глазом не моргнут! Затем пришло понимание того, куда он попал, и это открытие ошарашило настолько, что планы побега отошли на задний план. Потом была смерть Пашки Егорова, дерзкий побег "татарина" — вот уж от кого не ожидал Глушаков! И лишь теперь, вырвавшись на простор, Санек снова задумался о свободе. Сейчас был как раз самый подходящий момент подорваться. Черт его знает, что задумали наймы, чего искали на этой ферме? Но в данный момент большая их часть ушла, охранять пленников остался всего один боевик. И если бы его как-нибудь вырубить... Но как?

Саня осторожно обернулся, и в тот же миг Джут направил на него ствол автомата.

Осторожный, зараза...

Глушаков прикинул расстояние. Метров десять. Если рвануть...

Нет, не успеет.

Он не стал спешить, отвернулся от найма и решил подождать более подходящего случая.

Серега Уфимцев лишь мельком взглянул на стадо сальников, а потом продолжил наблюдать за боевиками. Действовали они грамотно, слаженно, передвигались бесшумно, использовали укрытия. Если их целью было застать врасплох тех, кто в данный момент находился на свиноферме, они были близки к успеху. Первым до стены добрался Самум, взял под местность прицел, замер. Точно так же поступил Бора, зайдя справа от ворот. Лишь после этого к воротам приблизился Пассат и, получив сигнал "чисто", проник на территорию. Через несколько секунд Бора, с легкостью пантеры, преодолел забор, используя пролом, и скрылся из виду. За ним последовал Самум.

С этих пор Серега мог только догадываться о том, что происходило на территории свинофермы. Более полную информацию получал Бриз, который расположился напротив ворот и контролировал ситуацию издалека. Кроме того, боевики были снабжены портативными переговорными устройствами, но командир больше слушал, а его редкие команды были слишком тихими, чтобы их услышали оставшийся у дороги ребята.

Именно Сергей стал первым свидетелем начала развития событий, имевших далеко идущие последствия. Неожиданно из кустов, рядом с которыми замер Бриз, вывалился какой-то убогий и, забавно ковыляя, быстро рванул к командиру.

Внешне он выглядел обычным человеком. Его трудно было назвать красавцем — тощий, словно узник концлагеря, сгорбленный, нескладный. Лицо изуродовано то ли оспой, то ли радиацией. Одет он был в какое-то рванье — грубые, заношенные до дыр штаны и давно потерявшую свой цвет рубаху, великоватую на несколько размеров. Обуви он не носил, поэтому можно было разглядеть необычно широкие стопы с длинными пальцами.

Так как Бриз внимательно наблюдал за происходящим на территории свинофермы, а Джут не сводил глаз с Глушакова, ни тот ни другой не заметили сразу незнакомца. А он стремительно преодолел разделявшее его и командира отряда расстояние, вцепился в плечо Бриза правой рукой и глухо завыл:

— Мужи-ик!!!

Голос у него был какой-то неестественный, словно он отвык от человеческой речи и теперь с трудом воспроизводил некогда знакомое слово.

Бриз отреагировал мгновенно. Невесть откуда у него в руке появился нож, которым он и ударил незнакомца с разворота. Бил заученно, метя в сердце, и нож на самом деле вошел аккурат между ребер, но... Незнакомец лишь удивленно взглянул на предмет, торчащий у него из груди, а потом заревел, словно обиженный ребенок, и продемонстрировал свою левую руку, которую старательно прятал до сих пор под рубахой. В отличие от правой, нормальной, левая рука была серьезно деформирована. Во-первых, она была длиннее. А во-вторых, гораздо толще. Особенно кулак. И вот этим самым кулаком он с размаху залепил Бризу по голове. Удар оказался сколь неожиданным, столь и сокрушительным. Командир рухнул на землю, орошая пожелтевшую траву кровью.

И только теперь стало понятно, что это за странный тип с непропорционально большой левой рукой. В игре он назывался "Ванек". Не в обиду Ваньке Седых за теску! По детству он часто злился, когда его сравнивали с этим неказистым персонажем. Потом перестал и даже пытался уверить оппонентов в том, что Ваньки, несмотря на свой непрезентабельный вид, были крутыми мутантами, невосприимчивыми к боли, способными к быстрой регенерации. А удар их неповторимой левой валил наповал даже могучих бойцов в экзоскелетах и других, более сильных монстров.

Правда, насладиться победой Ваньку не дал Джут. Пропустив нападение на командира, он, тем не менее, отомстил за Бриза, всадив в мутанта целую обойму. Увы, иначе его было не угомонить. Пули буквально разорвали тело Ванька на части, не оставив ему ни малейшего шанса на регенерацию. И все же, умирая, он успел обиженно спросить:

— За что, мужи-ик?

Джут бросился к поверженному командиру. А Санек Глушаков решил: вот он, шанс. Другого такого может уже не быть. Посмотрев на ребят, не сводивших глаз с распростертого тела Бриза, он поймал взгляд Антона Тышкевича. Тот догадался о том, что задумал Саня, но... Нет, он не мог на это решиться и покачал головой. Глушаков махнул рукой. Присев и стараясь не шуметь, он, не сводя глаз с занятого командиром Джута, обогнул кусты и только после этого выпрямился во весь рост и побежал к рощице, тянувшейся вдоль дороги. Ему казалось, стоит только добраться до деревьев, и его уже никто не остановит.

Но что-то пошло не так.

От заветной рощицы его отделяло метров сорок. Но ему не удалось преодолеть и половины пути. Как за спиной послышались выстрелы, по крайней мере, из двух стволов. И хотя пули рядом не свистели, Санек запетлял, как заяц, не вытерпел и оглянулся. И его товарищи по несчастью, и командир наймов со склонившимся над ним Джутом, и даже ворота, ведущие на свиноферму — все это скрывали густые заросли кустарника. То есть, его никто не видел.

Почему тогда начали стрелять? И куда стреляли, если в его сторону не вылетело ни единой пули?

Впрочем, теперь это его мало волновало. До рощицы оставалось рукой подать. Однако как только он повернул голову и взглянул в сторону деревьев, в голове словно солнце зажглось, мир поплыл перед глазами, ноги заплелись и Санек рухнул в траву. Но прежде чем это случилось, ему показалось, что среди деревьев он заметил какой-то размытый силуэт...

Все произошло слишком стремительно и неожиданно, Сергей Уфимцев даже растерялся. Сначала все шло своим чередом, хоть и напряженно, но при этом размеренно. И вдруг закрутилось, завертелось. Появился какой-то мужик, оказавшийся мутантом Ваньком, и вырубил — а может, и убил — командира наймов. Потом, воспользовавшись ситуацией, рванул в бега Саня Глушаков. Серега заметил лишь его мелькнувшую за кустами спину, после чего он потерял приятеля из виду. И даже появилась мысль — а не последовать ли за земляком? Но, во-первых, обернулся и хищно сверкнул глазами Джут, автомат которого был под рукой. А во-вторых, со стороны свинофермы прозвучали частые выстрелы и приглушенные расстоянием человеческие выкрики...

Не стоит упрекать Уфимцева, который и в армии не служил, в нерешительности, если даже многоопытный Джут растерялся. Ему никогда легко не давалось принятие решений, поэтому он предпочитал полагаться на приказы командира. А тут одно наслоилось на другое, и оказалось трудно выбрать приоритетное направление действий: помочь Бризу, остановить удиравшее "мясо" и не дать разбежаться остальным или броситься на помощь товарищам по оружию. Благодаря гарнитуре в ухе, он слышал их переговоры, из которых следовало, что парни вступили в бой с неведомым противником. Вряд ли это были люди — не слышно встречных выстрелов, а с безоружными Бора, Самум и Пассат справились бы в раз. Впрочем, голосов было два, переговоры вели Бора и Самум. Да и палили с двух столов.

Что с Пассатом?

Что делать?!

О том, что на свиноферме сложилась непростая ситуация красноречиво сообщили взрывы двух гранат.

Джут посмотрел на командира. Бриз был жив, но без сознания, крепко вломил ему Ванек. Хорошо, если отделается только сотрясением мозга. Правда, крови много потерял, остановить бы ее...

Или помочь остальным?

О пленниках он уже не думал, черт с ними!

Взорвалась еще одна граната, а потом выстрелы на свиноферме и голоса в гарнитуре стихли. Мгновением позже зашевелился и открыл глаза Бриз.

— Ты как?— спросил его Джут.

Командир лишь моргнул, говоря — все в порядке. Привстал.

Послышались шаги. В воротах показались Бора и Самум. Первый прижимал свободную от оружия руку к разорванному боку, бледное лицо второго осыпали багровые капли. К тому же он заметно хромал.

— Что у вас?— коротко спросил командир, поднимаясь с земли.

— Тварь какая-то напала,— пояснил Самум.— Она пряталась в здании, мы ее в потемках поздно заметили.

— Пассат?

— Она набросилась на него и разорвала на части, мы ничем не могли помочь. Мощная зверюка! Я в нее целый рожок в упор всадил, а ей хоть бы хны!

— Что за тварь?

— Не знаю, я такую еще не встречал. Огромная, мощная, с двумя головами. Когти сантиметров по двадцать...

— Ночной Дьявол...— нахмурился Бриз.— Вы его добили?

— Обижаешь! Контрольные выстрелы в обе головы и граната вдогонку.

Но похоже, это не удовлетворило командира:

— Нужно проверить...

Договорить он не успел, услышав стон. Взглянув на Джута, он увидел, как парня сложило пополам, он схватился за голову и покачивался из стороны в сторону, тихо скуля.

Бриз заозирался, сопровождая взгляд стволом автоматический винтовки.

— Джут!— обернулся к товарищу Самум.— Что с тобой?

— Где-то поблизости Кукольник,— пояснил командир.

И в этот момент через забор перемахнула стремительная тень и обрушилась в самую гущу столпившихся наймов, разметав их во все стороны...

В игре ребятам доводилось встречаться с Ночным Дьяволом. Жуткая тварь! Но в реальности он оказался еще страшнее. Размерами и окрасом он походил на льва-переростка, всю свою жизнь злоупотреблявшего анаболиками, но в остальном ничего общего с царем зверей у него не было. Скорее уж это было порождение ада. Мощное тело, особенно лапы, длинные когти, прочная шкура. Две головы — одна уродливее другой, огромные клыкастые пасти. О том, что Ночной Дьявол знатный прыгун, ребята знали. Но чтобы так запросто, метров с пятнадцати преодолеть двухметровые ворота...

Чудовищу серьезно досталось от наймов, все его тело было иссечено осколками и пулевыми отверстиями. Но в том-то и дело, что прикончить Ночного Дьявола было не так-то просто! Во-первых, быстрая регенерация любых повреждений, вплоть до того, что у него отрастали отрубленные конечности! Во-вторых, благодаря необычному телосложению, его внутренние органы дублировались. И если, к примеру, прострелить одно сердце, то второе в состоянии справиться с возросшей нагрузкой, вплоть до тех пор, пока не восстановится первое. Причем регенерация происходила прямо на глазах. Ошарашенные ребята видели, как неспешно затягиваются раны, срастаются кости. И пока что одна из двух голов безжизненно свисала на грудь чудовища, но было понятно, что это ненадолго.

Как раз незнание — или небрежность — послужило причиной завертевшихся событий, так как упомянутых контрольных выстрелов оказалось недостаточно. Если первая пуля пробила прочную черепушку одной из голов, то вторую она лишь задела по касательной. И через пару минут контуженный зверь снова стоял на лапах.

Разметав бойцов, Ночной Дьявол решил не терять времени даром и приступил к исполнению мести немедленно. Первым он настиг привставшего Самума и сомкнул клыки на его шее. Монстр сжал мощные челюсти — хрустнули позвонки, — тряхнул башкой, и голова найма упала на траву.

Это оказалось последней каплей для едва дышавших от страха пленников, Иван и Серега вскочили на ноги и бросились в разные стороны. На месте остался лишь один Антон Тышкевич. Он, пораженный увиденным, не мог пошевелиться от охватившего его ужаса. И широко распахнутыми глазами наблюдал за тем, что происходило дальше.

Ночной Дьявол набросился на Бору, но тот лежа встретил хищника длинной очередью из автоматической винтовки. Град пуль остановил надвигавшееся на него чудовище, отбросил назад. Бора встал с земли, к нему присоединился Бриз, и уже вдвоем они наделали новых дырок в теле мутанта. Лапы Ночного Дьявола подкосились, и он упал на траву. Но только командир сделал к нему шаг, чтобы на этот раз окончательно прикончить живучую тварь, как раздалась еще одна автоматная очередь. На этот раз стрелял Джут, выпустив очередь... в спину Бриза.

Антон посмотрел на него, не понимая, что происходит и наткнулся на рассеянный взгляд застывших глаз. Такие глаза были у зомбаков из игры... И если вспомнить недавнее состояние Джута и то, что командир упоминал Кукольника, все становилось на свои места.

Кукольник был мощным телепатом, способным дезориентировать противника и навязать свою волю существам низшего порядка. Некоторые из них, те, что посильнее, могли взять под контроль даже человека, что и случилось с Джутом. И тот факт, что на это Кукольнику потребовалось всего пара минут, говорило о том, что отряду противостоял матерый мутант. Даже кратковременное воздействие этого телепата на сознание было чревато серьезными последствиями. После его ментальной атаки требовалось немало времени, чтобы полностью восстановиться. Многие так и не приходили в себя окончательно или вовсе теряли рассудок. А в результате длительного воздействия человек неизменно превращался в зомби.

Что, похоже, и случилось с Джутом. Поэтому Бора не стал жалеть своего бывшего приятеля, всадил ему в грудь последние патроны и тут же сменил магазин.

Ночной Дьявол был все еще жив и пытался подняться. Гораздо хуже было то, что где-то вне пределов видимости прятался Кукольник и уже пытался дотянуть свои ментальные щупальца до мозга Боры. Морщась от боли в разорванном боку, он присел рядом с Бризом, чтобы убедиться в том, что командир мертв.

— Черт!

Окинув взглядом поле боя, найм принял единственное на его взгляд правильное решение.

— Эй, ты!— крикнул он Антону. В голове разгорался пожар, а сознание погружалось в вязкий туман.

Бора схватил с земли рюкзак Бриза и бросил его пленнику.

— Вставай! Шевелись, если хочешь жить! Быстро, быстро!!!

Ноги Тышкевича не слушались, но, глядя на нацеленный ему прямо в лицо автомат, он нашел в себе силы подняться и уже без напоминаний, путаясь в ремнях, забросил рюкзак за плечи.

И в этот момент последовала мощная пси-атака Кукольника. Она была почти что физической, поэтому нетрудно было определить, что прилетела она откуда-то со стороны небольшой рощицы у дороги. Тлевший в черепушке найма фитиль догорел, и бомба взорвалась. Бора схватился за голову обеими руками и согнулся пополам.

Антон попятился спиной назад.

— Стоять!— рявкнул найм. Он толком ничего не видел. Картинка расплывалась и двоилась, мир качало, словно в крепкий шторм. Ментальные щупальца Кукольника копошились в его мозгах, причиняя неимоверную боль. И постепенно приходило осознание того, что это конец, но... Теперь Бора точно знал, где прячется телепат. Щуря глаза и пытаясь собрать в кучу взгляд, он посмотрел в сторону рощицы и, кажется, даже разглядел нескладную фигуру Кукольника, прятавшегося в кустах. Метров пятьдесят-шестьдесят.

Не медля ни секунды, непослушными руками Бора зарядил в подствольник гранату. Пятясь назад от наползавшего на него Ночного Дьявола, он, не метясь, выстрелил в сторону рощицы. Снаряд взорвался слишком далеко, но спугнул Кукольника, решившего сменить укрытие и потому утратившего концентрацию, отчего Бора почувствовал легкое облегчение. Он заметил, как размытое пятно, каковым он видел телепата, метнулось вдоль зарослей вправо, быстро перезарядил подствольник и выстрелил, на этот раз тщательно — насколько это позволяла муть в голове — прицелившись.

И тут же занялся Ночным Дьяволом, который упрямо полз за отступавшим противником.

— Сдохни, тварь, сдохни!!!— закричал Бора, всадив в мутанта оставшиеся патроны. Тот остановился на несколько секунд, но потом снова пополз.

Как ни хотелось Боре отомстить за товарищей, но он сдержался. Мутант больше не представлял опасности, теперь ему уже никакая регенерация не поможет, рано или поздно сам сдохнет. А патроны следовало бы поберечь — путь предстоял не близкий и опасный. Гораздо сильнее напрягал Кукольник. Было непонятно, нанесла ли урон граната или нет? Дожидаться, а тем более проверять Бора не стал. Если телепат жив, то следующая пси-атака станет последней. Схватив за рукав бледного, как стена, и безвольного Тышкевича и прихрамывая, он потащил пленника за собой...

Серега Уфимцев не отдавал отчета своим поступкам, когда вскочил на ноги и побежал, куда глаза глядят. Еще секунду назад он и пошевелиться боялся, и вот он уже несется куда-то, подгоняемый чувством самосохранения. Сначала он ни о чем не думал — все произошло на автомате. Потом, когда пришло понимание, ожидал выстрелов в спину или тяжелых шагов преследующего его чудовища. На самом деле начали стрелять, но ни одна пуля не пролетела мимо, и Сергей оглянулся на бегу.

Наймы втянулись в схватку с ужасным на вид монстром, им сейчас было не до беглецов. А вот и Ваня Седых, несется в направлении, противоположном тому, которое невольно выбрал Сергей.

Вначале эта идея показалась Уфимцеву удачной: разделиться. Возможно, одному из двоих удастся спастись — тут уж кому повезет. И лишь спустя какое-то время Серега сообразил, что бежит обратно, в Темное Ущелье. Он моментально вспомнил, каких трудов и потерь стоило пройти через "бутылочное горлышко". В памяти всплыло застывшее лицо Пашки Егорова...

Нет, только не туда!

Да и остаться в одиночестве ему не улыбалось.

Поэтому, пока не поздно, пока никому до него нет дела, он развернулся и побежал следом за Ваней. Седых серьезно оторвался, но все еще оставался в пределах видимости. Правда, в отличие от Сергея, который бежал по дороге, Ваня несся по полю, все больше отклоняясь к востоку, словно собирался добраться до холмов, за которыми легче было укрыться от выстрелов в спину. Когда свиноферма скрылась за рощей у дороги, совсем рядом — как показалось Сереге — взорвалась граната. Осколки застучали по деревьям, Уфимцев с запозданием сжался, втянул голову в плечи и сошел с дороги в кювет, взяв немного правее. Бежать стало труднее, зато теперь его нелегко будет достать тем, кто находился по другую сторону от дороги.

Позади снова взорвалась граната. Затем послышался крик и выстрелы из одного ствола. Неужели все так плохо? В голову пришла мысль: сейчас чудовище прикончит последнего найма, а потом бросится за ним вдогонку.

Эта мысль придала отчаяния и новых сил.

Сергей продолжал бежать вдоль дороги, думая о том, что стало с Глушаковым, с бульбашом? Первый сбежал за минуту до них с Иваном, а второй... Кажется, он остался сидеть у ворот на свиноферму.

"Минус один", подумал Сергей и сам удивился тому хладнокровию, с каким он воспринял предположение о том, что их отряд только что, возможно, потерял еще одного человека. Словно это была игра, словно ничего страшного не случилось, все не на самом деле, и скоро целый и невредимый Антошка респаунится на ближайшей точке привязки.

И остальные тоже...

Уж лучше так думать, чем знать, что он уже никогда не увидит ни мелкого Варлока, ни его друга Макса, ни трусишку Егорова, ни бывалого белоруса.

Впереди появились заросли кустарника. Серега набегу решал, с какой стороны их лучше обойти — справа или слева? И тут кусты затрещали и из них выползло новое нечто. Оно было похоже на человека, вернее, оно когда-то было человеком — вне всяких сомнений. Но прогулки по Зоне серьезным образом сказались на его внешнем облике. От былого человека осталась лишь верхняя часть — ноги напрочь отсутствовали. Перемещалось существо, отталкиваясь руками от земли, волоча за собой вывалившиеся наружу кишки. Такой способ передвижения способствовал тому, что и торс, и сами руки были особо развиты, да и кулаки внушали уважение. Кто-то когда-то снес монстру четверть головы, но рана затянулась, и существо продолжало жить даже в таком состоянии. Увидев Серегу, тварь тут же рванула к нему, быстро рванула, даром что инвалид.

Уфимцев решил с ним не связываться и вернулся на дорогу, обходя мутанта по дуге. Тот хоть и довольно быстро передвигался, но догнать Уфимцева уже не мог.

Сергей осмотрелся. Свиноферма осталась далеко позади, впереди маячил мост через заболоченное озерцо, а еще дальше просматривались контуры каких-то промышленных построек.

Толком Уфимцев их не разглядел, потому как заметил Ваню Седых. Тот продолжал двигаться по бездорожью и уже приближался к восточному берегу озера, то появляясь то исчезая за зарослями камыша.

— Иван!— закричал ему Серега, но тот не услышал.

Тогда Уфимцев решил догнать его и снова сошел с дороги, но теперь влево.

И в этот момент Ваньку оторвало от земли и подбросило вверх. Он смешно задрыгал ногами, замахал руками, пытаясь вырваться на свободу, но не тут-то было.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять — Седых угодил в аномальную ловушку. Как же она называется... Неважно. Такие были разбросаны по всей Зоне в огромном количестве. Не заметишь, вляпаешься и...

В нехорошем предчувствии Сергей даже остановился, из горла вырвалось сдавленное:

— Ваня...

В это время Седых все еще пытался вырваться из ловушки, но та не желала отпускать добычу. Тело Ивана достигло высшей точки подъема и замерло метрах в десяти над травой. Потом его начало плавно разворачивать так, что вскоре оно оказалось параллельно земле. Пространство вокруг него завибрировало. Одновременно с этим тело стало медленно, но с постепенно нарастающей скоростью раскручиваться вдоль вертикальной оси.

Иван закричал.

Его крутило, как на карусели, и он, похоже, сам догадывался, чем закончится этот аттракцион, и оттого орал все громче и громче.

Серега ничем не мог ему помочь. И далеко, и не успеет, и не сможет. Он стоял на месте и смотрел, как бешено вращается тело Седых. Скорость была такая, что начали отлетать отдельные куски, а Ваня был все еще жив и продолжал кричать.

Его голос смолк лишь тогда, когда оторвалась голова, рухнув в заболоченное озерцо. Но вращение продолжалось еще какое-то время, пока аномалия не разметала на части все тело.

Позади послышался шелест травы — это приближался мутант. Серега вздрогнул, судорожно сглотнул, быстро выбрался на дорогу и побежал к мосту.

"Минус два", промелькнуло в его голове...

Очнувшись, Глушаков первым делом отметил, насколько тихо вокруг. Кружилась голова, в глазах двоилось, волнами накатывала тошнота.

"Чем это меня?"— подумал Санек, не сразу вспомнив ни где он, ни что с ним случилось. Попробовал подняться, но тут же рухнул на землю, потеряв равновесие.

Осознание произошедшего приходило постепенно. Зона... Наемники... Мутанты...

Очень хотелось верить в то, что все это был всего лишь сон. В чем-то занимательный, но в основном пугающий сон. Однако что-то подсказывало — нет, все это произошло с ним. В реале.

Вторая попытка подняться частично увенчалась успехом — он смог сесть. Мир закрутился сильнее, тошнота стала нестерпимой, и Саню вырвало. Однако именно после этого немного полегчало.

Память напомнила о том, что засиживаться нельзя, нужно рвать когти. Хотя... Тишина...

"А где все?"

Осторожно, разведя руки в стороны для равновесия, он встал на ноги. Огляделся. Слева, за кустами, находились ворота, ведущие на свиноферму. Справа — роща у дороги. Именно к ней стремился Санек, когда...

Он снова попытался вспомнить, что его вырубило? Может, пулей задело? В нехорошем предчувствии он ощупал себя. Нет, ничего, вроде, не болело, разве что голова. Но и на голове не было никаких ран.

Тогда что?

В памяти всплыл смутный силуэт, прячущийся в кустах на границе рощи. Взгляд Глушакова заскользил по кромке деревьев и... наткнулся на тело, которое при падении примяло траву. До него было метров пятнадцать-двадцать. Неуклюже сделав первый шаг, Саня направился к рощице. Его пошатывало, словно после бутылки водки на голодный желудок. И мутило соответственно. Правда, двоиться в глазах почти перестало.

Добравшись до рощи, Глушаков остановился над телом, лежащим на спине, раскинув руки. Вроде человек, но настолько несуразный, что Саня поморщился. Крепкое телосложение, непропорционально большая деформированная шишками голова, уродливое до отвращения распухшее лицо. Одет он был в джинсы и тенниску — грязные и рванные, — на ногах истоптанные кроссовки.

Сопоставив все факты, Саня пришел к выводу, что перед ним знаменитый Кукольник, обладающий мощными пси-способностями. Теперь совсем не удивительно, что Саню так плющит. Хотя... могло быть и хуже.

Он заметил, что грудь Кукольника была разворочена взрывом. Не иначе наймы подстрелили. Но... где они сами?

Какое-то время назад отряд находился вон за теми зарослями. Но судя по гнетущей тишине, там никого больше не было. Куда все подевались? Переместились на ферму? Ушли? Тогда почему его оставили? Посчитали, что он мертв?

Саньку не хотелось возвращаться к воротам, однако его вопросы нуждались в ответах, чтобы окончательно прояснить ситуацию. И он нехотя зашагал в сторону фермы.

Чтобы не нарваться на неприятности, Глушаков решил не светиться, подкрался, огибая кусты, в любой момент готовый дать деру. И замер, увидав последствия настоящей бойни, которая произошла за время его отключки.

Прямо у ворот лежало безголовое тело найма. Голова рядом, но лицом вниз. Так сразу и не разберешь, кто это. Чуть в стороне Саня заметил ошметки того самого типа, который подкрался сзади к Бризу. А вот и сам Бриз. И явно, тоже не жилец. Наконец, почти у самых кустов навсегда замер Джут...

От чрезмерного обилия смерти Саньку снова вывернуло, на этот раз желчью.

Рассчитывая на ответы, Глушаков получил новые вопросы. Что здесь, черт возьми, произошло? Кто оторвал голову найму? Кто расстрелял Бриза и Джута? И куда подевались остальные? Тел его приятелей и одного из наемников поблизости не было. Неужели...

Воображение нарисовало картину неравного боя, в котором завладевшие оружием Антон, Серега и Иван положили наймов и обрели заслуженную свободу.

Хм...

С трудом в это верилось. И уж совсем никак не объясняло отсутствие головы у одного из наймов.

Помимо прочих вопросов появился и еще один: что теперь делать? Всю дорогу Глушаков размышлял о побеге, и вот, обретя свободу, он понятия не имел, как ею распорядиться?

Одно было ясно — оставаться здесь бессмысленно. Нужно идти... Куда?

Об этом он решил подумать в пути. Вот только... Не уходить же с пустыми руками? Взгляд сразу зацепился за автоматическую винтовку под рукой Бриза. Да и разбросанные по поляне рюкзаки манили своим содержимым.

Озираясь по сторонам, Саня вышел на поляну, стараясь не смотреть на обезглавленное тело, приблизился к командиру наймов, несколько раз слегка пнул тело ногой... Мертвяк... Лишь после этого он наклонился и поднял с земли автомат. Сразу стало как-то спокойнее. Ствол придавал уверенности. Отщелкнув магазин, Глушаков понял, что патронов в нем нет. Пришлось снова наклоняться и шмонать разгрузку мертвого командира. Так Саня обзавелся двумя полными магазинами, крутым ножом и гранатой. Еще один магазин он взял с тела Джута. Теперь можно было пройтись и по рюкзакам. Жаль, что все не получится утащить...

Саня усмехнулся, вспомнив, что его больше всего бесило в любимой игре: вместимость инвентаря, рассчитанного всего на 50 кг веса. С каким сожалением всякой раз приходилось бросать найденный хабар, отбирая только самое лучшее. А потом, в критический момент, то ствол заклинит, то патроны закончатся, то еще что. Был, правда, чит на увеличение грузоподъемности, но то в игре. А в реальной жизни придется обходиться без читов.

Поэтому, как в старые добрые времена, Саня взял лишь самое, на его взгляд, ценное, заполнив им один из рюкзаков. Провиант, патроны, детектор, рация, наладонник, с которым еще нужно было разобраться. Хотел, было, стащить с Бриза бронежилет, но побрезговал. В итоге вышло даже меньше 50 кг, однако и этого груза хватило, чтобы превратить Глушакова в неповоротливую черепаху. Но выбрасывать еще что-то было жалко — и без того столько добра приходилось оставить!

Взвалив рюкзак на спину и взяв в руки автомат, Саня направился к дороге.

Шел не напрямки, а по диагонали, постепенно приближаясь к асфальтовому полотну. Впереди уже маячил мост, а еще дальше — то ли завод, то ли что-то в этом роде.

Взгляд шарил по сторонам, и только благодаря этому Саня отметил какое-то подозрительное шевеление в траве метрах в двадцати левее дороги.

Может, показалось?

Честно сказать, он не знал, как правильно реагировать на потенциальную опасность? Бежать? Ударить очередью, а потом уж посмотреть, что там? Или не смотреть, а уходить?

Это в игре было все понятно. А если нет, если ошибешься и умрешь, то всегда можно начать с ближайшего сэйва — только не забывать почаще сохраняться. А в реале жизнь одна, и ошибка будет стоить дорого.

Саня чувствовал опасность, понимал, что просто пройти мимо, подставив спину, нельзя. Нужно решить проблему, обезопасив тылы. Тем более что опасность решила не оставаться на месте. Она сама медленно приближалась к Глушакову. Саня направил на шевелящуюся траву автомат и выстрелил сразу, как только песчаного цвета нечто показало свою морду.

Черт его знает, что это за тварь была — сразу и не понять. Тем более, ее тело все еще было скрыто в траве. Ясно лишь, что она немаленькая и, судя по огромным клыкам, явно не травоядная.

Против Глушакова сыграл фактор новизны. Из автомата он стрелял разве что в компьютерных играх. Все просто: навел прицел на цель, надавил клавишу, выстрелил, попал. В реальной жизни все оказалось гораздо сложнее. Прицела в виде перекрестья, перед глазами не было, тут совсем иной принцип. Да и автомат с непривычки заплясал в руках, как сумасшедший, так что из десятка выпушенных пуль цели достигла в лучшем случае одна.

Она не прикончила хищную тварь, зато разозлила. Издав гневное рычание, существо поперло на Глушакова. Передвигалось оно как-то странно, ползком что ли. Когда оно, наконец, выбралось из травы, Саня увидел настоящее чудовище с двумя головами, крепким торсом, мощными лапами и огромными когтями. Ему серьезно досталось. Все тело было изрешечено пулями — и Глушаков тут не при чем. Кто-то покоцал монстра до него. Сильно покоцал — тот еле двигался и не мог встать на лапы, полз из последних сил, на одном упрямстве. Обе головы яростно клацали зубами и не сводили мутных глаз с Глушакова. И было в них столько ненависти, что Саня нервно поежился и... всадил в тварину все остававшиеся в магазине патроны. На этот раз получилось гораздо лучше. Пули застучали по телу, вырывая куски плоти, выбивая фонтанчики темной крови. А она все никак не хотела умирать и продолжала ползти.

Саня тоже был настырным. Он твердо решил прикончить чудовище, но закончились патроны. Он попытался быстро сменить магазин, выбросил пустой, зато полный никак не хотел защелкиваться. А тут еще предательски затряслись руки и задрожали коленки. Санек попятился, продолжая наугад шаркать "рожком" вокруг пулеприемника, не смея при этом оторвать глаз от приближающегося мутанта. Тот, похоже, понял, что это его единственный шанс, поднатужился, встал на лапы и рванул к Глушакову, набирая скорость.

Саня отвлекся всего лишь на миг, чтобы глянуть, куда вставлять магазин. Попал, наконец! А когда снова поднял глаза на чудовище, одно было уже совсем близко. Более того, мобилизовав последние силы, оно мощно оттолкнулось от земли задними лапами и прыгнуло.

В этот момент Саня надавил на спусковой крючок, но было уже поздно: чудовище врезалось в него передними лапами, сбило с ног и подмяло под себя...

Глава 5

Все оказалось гораздо серьезнее — и хуже, — нежели предполагал Макс. Он был готов смириться с мыслью о том, что назад, в привычную реальность ему уже никогда не вернуться. Плохо, тошно, но не смертельно. Однако новые подробности о мире, в котором он оказался, вызвали настоящий шок: не было здесь прежней великой России — лишь огрызок какой-то. Но... как? Как могло такое случиться? Макс готов был поверить во взбунтовавшуюся и вышедшую из-под контроля Зону Отчуждения, в заполонивших ее мутантов, в присутствие сил НАТО на ее территории... даже в принадлежность Крыма — в этом мире — Украине. Но в то, то Россия распалась на кучу независимых государств...

Это уже перебор.

— Максим!— окликнул его Егорыч. Он стоял на крыльце штаба и махал рукой.

Клинцов растерянно вернул "олигарху" его мобильник и, даже не поблагодарив, заковылял к егерю.

— Все в ажуре, я договорился со Смоляком...— приобняв парня за плечи, затараторил Егорыч.— Пришлось, правда, приплатить ему... Нет, денег он принципиально не берет, а вот от арта не отказался. Давно его у меня уже клянчил. Жалко, конечно, но на доброе дело... В общем, зайди к нему — остались только кое-какие формальности,— а потом он сам проводит тебя через КПП.

— Спасибо,— отстраненно глядя сквозь егеря, проговорил Макс.

— Ну, а мне пора, задержался я тут с тобой. Будем прощаться, что ли?

— Погоди, Егорыч!— встрепенулся Макс.— Ты скажи мне... Как же вы умудрились великую страну просрать?

Вопрос вышел слишком неожиданным для егеря — он даже опешил.

— Ты про Союз что ли?

— Да бог с ним, с Союзом, это еще терпимо... Вы что с Россией сделали?!

— А я тут при чем?— пожал плечами Егорыч.— Я вообще-то гражданин вильной та незалежной Украины. А Россия... Так пришел к власти человек добрый, сказал — берите независимости столько, сколько сможете унести. Вот и растащили страну по своим углам. Сначала нацменшинства самоопределились, потом уже территориальное деление пошло. Власти поняли, что натворили, да уже поздно было. Центр попытался силой надавить... Там, это, стрелять начали. А в стране разруха, нищета, от армии одно воспоминание осталось. В общем, пришлось драпать чуть ли не до самой Москвы — самостийники со всех сторон надавили, худо дело было. Вот и пришлось властям заключать мир на невыгодных для себя условиях. А потом переворот был, путч. Власть захватили военные. Потом, правда, под напором мировой общественности пришлось им провести демократические выборы. Только вот территории вернуть они так и не смогли.

— А... теперь что?

— Так и живут, порознь. Россия... то, что от нее осталось, постепенно сил набирается. Там, в Кремле, за столько лет люди толковые появились, дело на лад пошло. А остальные... Где как. Те, что побогаче, живут более-менее. С той же Россией союзы заключают. А там, где ресурсов отродясь не было, а гонора — выше крыши,— неспокойно. Делятся, объединяются, воюют друг с другом и с соседями.

— Твою мать...— обхватил голову Макс.

— А у вас, что... не так?— спросил Егорыч.

— Не так... Все не так...— пробормотал Макс. То, чего удалось избежать в реальном мире, произошло в его параллельной версии.

И как теперь с этим жить?

— Ну, я пойду, что ли?— виновато спросил егерь.— А ты ступай к Смоляку, он ждет.

— Да... Да, иди,— кивнул Макс. И бросил уже вдогонку:— Спасибо тебе за все, Егорыч!

Сам же он только взглянул в сторону штаба, но спешить не стал. Тут нужно было все хорошенько обдумать. Хотя... Что тут думать-то?! Мир, который ждал его по ту сторону КПП, был не просто чужим. Он был неправильным. Так не может быть! Так не должно быть! Ну, выведет его Смоляк из Зоны. А что потом? Куда податься? В Кубанскую Конфедерацию, не считающую себя частью некогда огромной России? Или в Москву с перспективой когда-нибудь поучаствовать в войне за восстановление территориальной целостности против своих бывших земляков? Думал он и о том, что, возможно, где-то в этом мире живет такой же Максим Клинцов — его точная копия. Интересно, на чьей он стороне? Да и жив ли? А родители? А...

Нет, нет, нет и еще раз нет!

Не хотел Макс оставаться в этом неправильном мире. Как сказал один политический деятель: "Зачем нам мир, в котором не будет великой России?" Так что нужно было искать отсюда выход. А он должен быть где-то здесь, в Зоне.

Неожиданно Макс вспомнил о таинственном артефакте, расположенном в самом сердце Зоны. О том, который мог исполнить одно желание того, кому удастся до него добраться. Так может быть...

Но он тут же отказался от этой идеи, встряхнув головой, чтобы прогнать накатившее наваждение. Потому что вспомнил и то, что арт этот был хитрой ловушкой. Желания-то он исполнял, но коварно, извращенно. Хотя... Это было в игре, а что на самом деле? Кто знает...

В конце концов, как вариант, сгодится и этот план. Но напоследок, на самый крайний случай, когда не останется уже никакой надежды. А сперва нужно поискать другие выходы. Например, поговорить с тем же Сладковым — возможно, он что-нибудь дельное подскажет.

Однако путь к Электрону был не близкий и опасный. Это не прогулка по парку, хотя и там может всякое случиться и лучше иметь при себе нечто более весомое, нежели добрые намерения. Например, газовый баллончик или электорошокер. А в Зоне — и подавно. Правда, тут и шокер не поможет. Тут нужно что-то посерьезнее. А еще не помешала бы карта — не тот огрызок, что висел у штаба, а более обширная и подробная. Детектор аномалий, запас продовольствия и воды, медикаменты, а главное — оружие.

И где все это взять?

Как Макс уже заметил, оружие в пределах лагеря было только у военных. И если те, кто шел на Большую Землю, могли прийти на Заставу налегке, оставив стволы в каком-нибудь тайнике, чтобы не сдавать его военным, то те, кто двигался в обратном направлении, тем более в первый раз, просто обязаны были брать с собой не только оружие, но и приличный боезапас. Иначе им в Зоне не выжить. Но оружия при них не было. Возможно, здесь где-нибудь есть оружейная комната, где "туристы" оставляют свое боевое имущество на время транзита. А что, если...

Нет, эта затея могла обойтись слишком дорого. Наверняка, оружейная комната охраняется и днем, и ночью и по уставу защищена решетками и сигнализацией. Просто так в нее не заберешься. Так что Макс понял, что его мысли свернули не в ту сторону и отбросил эту идею, как нереальную.

Что же делать?

Взгляд заскользил по территории, замер на группе мужиков, недавно вернувшихся из Зоны. Не были они похожи ни на псов войны, ни на обычных искателей приключений. Больше всего они напоминали вахтовиков, направлявшихся домой после пары месяцев изнурительной работы.

Может, с ними удастся договориться? Может, припрятали что неподалеку? Может что подскажут?

И Макс направился к вагончикам.

— Здорово!— поприветствовал он расположившихся прямо на земле мужиков.

— И тебе не хворать!— ответил один из них. И все дружно уставились на Макса оценивающими взглядами. Ждали, что скажет, не просто так ведь подошел?

— Парни, я в Зону собираюсь, дело у меня там есть. Но не идти же с пустыми руками?

— Нет, с пустыми руками идти никак нельзя,— согласился самый общительный, с пышной окладистой бородой.— Возьми в каждую по погремушке — самое то, чтобы распугивать мутантов! Они, мутанты, шума очень не любят, все в норы норовят забиться.

Приятели захихикали.

— Мне бы оружие какое, припасы, прочую снарягу,— Макс пропустил мимо ушей шутку.— Может, у вас что осталось?

— Может, и осталось? А чем расплачиваться будешь, если у тебя даже сигарет нет?— спросил тот, что давеча просил закурить.

Засада...

Макс даже не подумал о том, что люди здесь корыстные — другим в Зоне делать нечего, — что за все придется расплачиваться. Он сунул по привычке руку в карман, а потом вспомнил, что бумажник остался в рюкзаке, а тот — в другом мире. Впрочем, вряд ли этих барыг устроили бы его российские рубли. Из ТОЙ, из правильной России. Скорее, приняли бы купюры за фальшак, а то и морду набили бы за развод. А другой валюты и в бумажнике не было.

— Прав ты, нет у меня ничего...— и тут же спохватился.— Хотя...

Он скинул тощий рюкзак, развязал горловину, высыпал содержимое прямо на траву.

— Негусто,— фыркнул бородатый, глядя на скудное добро незнакомца.

Зато курильщика кое-что заинтересовало:

— Коготь Ночного Дьявола?

Макс не знал точно, но сдержанно кивнул.

— Откуда он у тебя? Только не говори, что сам Дьявола завалил!

— Не буду. Нашел я его.

— Верю... А это что?— курильщик брезгливо подхватил палец.

— Ніяк від малюка запчастина?— признал предмет до сих пор молчавший тип.— За нього яйцеголові непогано платять. А нам він на що?

Видя, что интереса к его "богатствам" никакого, Макс нехотя снял с пояса дозиметр. Самому бы пригодился, но...

Курильщик повертел его в руке, потыкал в кнопки и, наморщив рожу, вернул обратно:

— Барахло.

Макс окинул взглядом придирчивых барыг, сдавленно протянул:

— Мужики...

Курильщик вздохнул и сказал:

— Давай так, я забираю коготь и палец, а взамен скажу про мертвяка одного, с которого ты снарягу снять сможешь, на том и разойдемся.

— Что за мертвяк?— насторожился Макс.

— Мы его не знали,— заговорил бородатый.— Он до лагеря самую малость не добрался, раненый был, запросил о помощи по открытой связи. Но тут как раз Выброс намечался, а мы далеко от того места были, так что не стали рыпаться понапрасну, все равно бы не успели...

— Я ему так и передал,— перехватил рассказ курильщик.— А потом и вовсе связь пропала. Но он мне успел скинуть координаты своего местонахождения. Мол, умираю, так вы хотя бы похороните по-человечески. Все, что на мне и со мной — можете себе забрать, в качестве платы за доброе дело.

— А я и забыл о нем,— повинился бородатый.— Нас самих Выброс неслабо потрепал — еле успели. А потом как-то из головы вылетело... Так что, все, что найдешь — твое.

— Знать бы еще, что у него есть?— пробормотал Макс.

— Знал бы прикуп, жил бы в Сочи,— усмехнулся курильщик.

— Лучше, чем ничего,— буркнул Макс.— Где это место?

— Говорю же, рядом!— курильщик понял, что сделка свершилась, и забрал коготь и палец.— Как пройдешь за железнодорожный мост, иди по дороге метров двести. Потом свернешь налево — там ферма будет. Вот в ней и нашел свой покой неизвестный бродяга. Точнее сказать не могу. Да поторапливайся, пока кто-нибудь до тебя на него не наткнулся! Оберут и не побрезгуют...

— А я вот это возьму, не жалко?— спросил бородатый, указав на губную гармошку. А когда Макс кивнул, схватил инструмент и выдул из него резанувшую по ушам какофонию. И не побрезговал же...

Макс забрал зажигалку и дозиметр, попрощался с компанией.

— Эй, парень, постой!— окликнул его бородатый, догнал.

— Негоже совсем без оружия покидать территорию лагеря... Ты вот что... Я здесь неподалеку ствол припрятал, еще в первую командировку. Хотел на Большую Землю пронести, да струхнул малеха: поймают — неприятностей не оберешься. Потом как-то забыл про него, а сейчас вот вспомнил.

— Что с меня?— настороженно спросил Макс.

Бородатый улыбнулся и помахал гармошкой:

— В расчете.

— Где искать?

— Видишь те развалины? Там раньше гаражи и ремонтная мастерская были. Первое строение слева от северных ворот, в дальнем левом углу есть тайничок под кирпичами. Там ищи.

— А... что за ствол?— поинтересовался Макс.

— Тебе не все равно?— нахмурил густые брови бородач.— "Форт" старый, стреляет через раз, зато с тактическим фонарем и солидным запасом патронов. Не абы что, но лучше, чем совсем ничего.

— Спасибо,— искренне поблагодарил его Макс.

— Нема за що! Пользуйся на здоровье! И не свети его на Заставе: проблемы будут...

Судя по всему, никто не ограничивал свободу передвижения на территории транзитного лагеря. "Туристы" дожидались разрешения на проход в ту или иную сторону, военные тянули службу, остальные — ученые, медики, волонтеры — занимались обыденными делами. Поэтому никого не заинтересовало то, куда и зачем направился Макс. Впрочем, он постарался особо не светиться и не привлекать к себе внимания. Все-таки шел он за оружием, обладание которым в лагере было запрещено. Потом еще придется как-то незаметно пронести его через блокпост... А главное — пройти самому — ведь, наверняка, потребуется какое-нибудь особое разрешение от того же Смоляка. Вот он удивится, когда узнает, что протеже Егорыча решил вернуться в Зону!

А как не разрешит?

Впрочем, сначала Макс хотел проверить содержимое тайника. Не похоже было на розыгрыш, но все-таки...

Решив не светиться на дороге, он шел через холмистую лужайку, обильно заросшую кустарником и деревьями. Двигался неспешно, осторожно. Аномалии на Заставе хоть и немного, но были. К счастью, многие из них были заметны невооруженным глазом. И еще кое-что: на них реагировал дозиметр! Слабо, в самый притык к аномалии, но все же. Пройдя мимо моста через овраг, Макс обернулся. Нет, никто за ним не следил, да и сам лагерь отсюда было уже не видно. И никакой живности поблизости, хотя откуда-то издалека доносился собачий лай. Подобрав на всякий случай палку, Макс продолжил путь.

Вот и гаражи. Судя по разрушениям, кто-то прошелся по территории артиллерией. Кто? Зачем? Неизвестно. Но кое-что, все же, уцелело. Например, то самое строение у ворот, о котором говорил бородатый. Судя по всему, это была пропускная — и единственное более-менее сохранившееся здание. Завалилась лишь часть крыши и восточной стены, образовался завал. Но мимо него можно было протиснуться через дверь, что Макс и сделал. Оказавшись внутри, осмотрелся. Судя по пустым консервным банкам, окуркам и кострищу, здесь когда-то кто-то жил или, по крайней мере, ночевал. Причем, не так уж и давно. Тревожно стало на сердце — не наткнулись ли незнакомцы на тайник?

Макс пробрался в левый угол, что напротив окна. Он оказался засыпан битым кирпичом. Снова подумал — а не разыграли ли его? Но решил проверить и принялся отбрасывать осколки в сторону. Когда под руку попался какой-то сверток — сердце екнуло. Судя по форме и весу, это на самом деле был пистолет. Сдвинув в сторону жгут, Макс размотал тряпку, расстелил ее на полу, разглядывая свою находку. Да это был пистолет "Форт" украинского производства. Благодаря толстому слою смазки, он смог пролежать в тайнике несколько лет, и ржавчина его не коснулась. Как и обещал бородач, пистолет был оснащен подствольным тактическим фонарем, запасным магазином на 12 патронов и боеприпасами в количестве пятидесяти штук. Что особо порадовало — наличие чистящего инструмента и смазки, о которых бородатый не упоминал.

Таким образом, Макс нашел себе занятие на следующий час: стер смазку, разобрал пистолет, еще раз тщательно протер каждую деталь, почистил. Опытным глазом отметил — износ ударника и в целом УСМ. То есть, из пистолета, выпушенного в 2001 году, уже было произведено не меньше 3000 выстрелов — скорее, даже больше. Не мало, но и не много, если учитывать место, где им пользовались.

Закончив с чисткой, Макс собрал оружие. Проверил фонарик. Удивительно, но он до сих пор исправно работал, и батарейка не села! Мелочь, а приятно. Вставил магазин и передернул затвор, загоняя патрон в патронник.

Хотелось бы опробовать пистолет, пристрелять, но неподалеку располагались два блокпоста — один на севере, под мостом, другой — на востоке, у перехода в Темное Ущелье. Если услышат, неприятностей не миновать.

Макс с сожалением поставил пистолет на предохранитель.

Хорошо, оружие есть, теперь осталось запастись провиантом и водой хотя бы на пару дней, а остальное Макс рассчитывал одолжить у мертвеца. Наверняка, он шел в Зону не с пустыми руками — лишь бы не растерял все на обратном пути, уже после ранения...

Вспомнилось детство беззаботное. Совсем юные Макс и Женька играли в стрелялку по локальной сети. И Макса все время бесило то, что его приятель постоянно тормозит, обирая каждого убитого врага, даже если в этом не было особой необходимости. Разгорелся спор, постепенно скатившийся в этическую плоскость. Услышал отец, пришел на шум, и Макс призвал его на помощь с вопросом: позволительно ли грабить мертвецов?

— Есть в международном праве такое понятие как мародерство,— ответил отец. Похоже, вместо того, чтобы просто поддержать сына, он собирался прочитать лекцию.— Как явление, оно было всегда, с незапамятных времен, и, к сожалению, не исчезнет в ближайшем обозримом будущем. Но если раньше присвоение имущества поверженного противника или гражданского на захваченной территории не считалось чем-то зазорным — напротив, было делом обыденным, законной добычей и даже некоей платой за доблесть от лица вышестоящего начальства,— то в современном мире мародерство причисляется к преступлению и наказуемо, в военное время — вплоть до смертной казни...

— Вот видишь!— обрадовался Макс. Значит, он был прав!

— Не все так просто, сынок,— покачал головой отец.— Лично я не ободряю мародерство, но... Есть случаи когда моральные принципы уступают место целесообразности.

— Это как?— удивился Макс.

— Например, представь себе: ты диверсант или разведчик, тебя забросили в тыл врага, но ты по воле случая остался без своего снаряжения. Или просто закончился боезапас. А командование поставило перед тобой определенную задачу, которую ты обязан выполнить, так как от этого зависят жизни сотен, а порой и тысяч твоих боевых товарищей или гражданских лиц. Да и сам ты должен выжить, чтобы донести до командования важную информацию. В этом случае... хм... заимствование снаряжения противника не считается чем-то предосудительным,— сказал отец, но тут же поспешил добавить: — Нет, с точки зрения твоего противника, а так же права, ты совершаешь преступление. Особенно, если кроме снаряжения берешь еще и личные вещи убитого врага. Лично я,— сделал он упор,— не одобряю подобной практики, хотя есть немало людей, готовых со мной поспорить, называя присвоенное личное имущество "законными" трофеями. И если на то, что боец забрал себе, к примеру, часы убитого противника можно еще закрыть глаза, то тех, кто в разгар боя или сразу после него рыскает по домам гражданских и тащит их добро, чтобы потом вывести к себе на родину, нужно ставить к стенке, не раздумывая. Это мое мнение...

Макс запомнил его слова и старался придерживаться заложенных в него отцом этических норм...

И вот сейчас сложилась как раз та самая ситуация, когда он оказался на вражеской — ну, или враждебной — территории без снаряжения. И задача перед ним стояла непростая: как минимум — выжить, как максимум — выбраться отсюда в родной мир. В свете этого присвоение имущества умершего никоим образом не должно было подпортить его карму. Тем более что тот сам разрешил перед смертью.

Но прежде чем отправиться на ферму, Макс решил запастись провиантом и водой. Не факт, что в рюкзаке мертвеца отыщется хотя бы сухпай. Так уж лучше побеспокоиться об этом заранее. И, кажется, Макс знал, где. Едва попав в лагерь и проходя мимо одного из вагончиков, Макс учуял запах готовящейся пищи. Варили борщ. Похоже, это была кухня. Может, там удастся разжиться всем необходимым? Он не любил клянчить, но иного выхода не было.

А раз придется возвращаться, то не лучше ли будет вернуть пистолет на прежнее место? На время. Ведь если у него найдут оружие военные, могут возникнуть сложности.

Макс завернул пистолет в тряпицу и спрятал его обратно в тайник, пообещав скоро вернуться...

Сонный недавно лагерь был похож на растревоженный улей. Макс заметил это на подходе и затаился в кустах, чтобы ознакомиться с обстановкой. Сердце было не на месте. Похоже, за время его отсутствия что-то случилось. Перед штабом выстроились военные количеством до одного взвода, на противоположной стороне, через дорогу, то же самое постигло и "туристов". Люди в форме, отличной от той, что носили рядовые солдаты не только расцветкой, но и качеством, производили опрос — о чем говорили не слышно, слишком далеко. Но внутренний голос подсказывал Максу, что речь шла именно о нем. Почему? Он пришел к этому выводу, когда увидел троицу, стоявшую на крыльце штаба. Одного из них он уже знал лично — Эдик Пархоменко. Ученый был чем-то взволнован и через меру суетлив, что-то беспрестанно говорил, размахивал руками и зыркал по сторонам. Рядом с ним стоял военный, на погонах которого красовались выстроившиеся в ряд четыре ромба. И хотя их диспозиция была непривычна, Макс пришел к выводу, что это и есть капитан Смоляк. Лет тридцать с небольшим, невысокий, поджарый. В отличие от Пархоменко, он был спокоен, хотя и хмур. Но внутреннее напряжение скрыть было трудно — желваки так и ходили туда-сюда, — и можно было только гадать, чего ему стоило это напускное спокойствие. Но больше всего внимание Макса привлекал третий персонаж, облаченный в камуфляж "натовского" образца без погон и отличительных знаков. Тип был высокого роста, блондин с короткой стрижкой, скуластый, крепкого телосложения. Особо примечательно — он носил солнцезащитные очки. И это при том, то солнце заглядывало в Зону не часто. Но даже без традиционного штампа Макс догадался, что это и есть тот самый Филипп, который рулит на Заставе и которого побаивается даже грозный Смоляк. Что ж, было чего опасаться. Макс знавал немало профи, которые часто навещали его отца, да и в армии приходилось сталкиваться самому. Так вот, Филипп этот без всякого сомнения был профессионалом высшего класса. Не штабная крыса и явно не тыловик — парень, привыкший смотреть смерти в глаза. И главное — это доставляло ему удовольствие.

Именно группировка этих троих натолкнула Макса на мысль, что ищут именно его. Если бы каждый стоял по отдельности, то можно было предположить, что угодно. Но как только они собрались втроем... Кроме того, было немало косвенных доказательств невеселых предположений Макса. Например, особое внимание, оказываемое именно той группе "туристов", с которой успел пообщаться Макс. Бородача, курильщика и их украиноязычного товарища, в отличие от других, допрашивали по отдельности. Ребята были немногословны и, похоже, не спешили сдавать случайного знакомого. Еще один "дознаватель" в форме беседовал с солидным господином, у которого Макс одолжил мобильник. Именно его он и изучал, похоже, рылся в истории, пытаясь узнать, что именно интересовало во всемирной паутине подозреваемого?

Подозреваемого? В чем?

Тут могли быть варианты. Например, Смоляк не дождался таинственного протеже Егорыча и отправился на его поиски. И если присутствие Филиппа еще как-то можно было объяснить, то почему рядом находился еще и Пархоменко — непонятно. Все становилось на свои места, если тревогу поднял именно ученый. Неспроста же он так активно крутился вокруг американца, пытаясь ему что-то объяснить. Но что? Неужели он передал ему рассказ Макса? И совсем неудивительно, что американца это заинтересовало. Поди, не каждый день на Заставе появляются люди, прибывшие из другого мира!

А как раз вот это не сулило Максу ничего хорошего. Не хотелось ему становиться подопытным кроликом — а к этому явно все и придет. Да и вообще, не любил он пристального внимания к собственной персоне, тем более, от таких людей как этот Филипп.

И выходило так, что дорога в лагерь, а равно и на Большую Землю, ему теперь закрыта. Впрочем, с этим он еще мог бы как-то смириться. Но скорее всего, блокпосты уже поставлены в известность, и, появись Макс на одном из них, его тут же схватят.

Что же делать? Как теперь выбираться с Заставы?

А уходить нужно было, и чем скорее, тем лучше. Похоже на то, что скоро начнут прочесывать местность, и лучше к этому моменту быть как можно дальше и от транзитного лагеря, и от самой Заставы.

Условно реальный мир и игровой были во многом схожи — по крайней мере, в общих чертах. Макс не мог найти этому объяснения, да и не искал — ни к чему, других проблем хватает. Так вот, в игре было не особо много способов попасть на ту сторону от железной дороги. Пройти через блокпост было не реально — военные тут же открывали огонь на поражение. Похоже, ситуация в реале повторялась, а в некотором смысле была даже хуже. В игре можно было — чисто теоретически — перебить военных, и проход будет открыт. Правда, оружие было не айс, защита смехотворная, да и боеприпасов никогда не хватало. В реале при малейшей угрозе служивые тут же вызовут подкрепление, которое прибудет меньше чем через десять минут. А кроме того, они уже предупреждены о потенциальной угрозе и будут начеку. Да и не хотел Макс убивать солдат, выполнявших свой долг.

А если нельзя пройти через блокпост? Наиболее очевидным было перебраться непосредственно через насыпь железной дороги. Но очевидность порой бывает обманчива. В игре, например, путь преграждал установленный разработчиками забор — ни пройти, ни проехать. А что в реале? Как Макс ни всматривался, издалека невозможно было рассмотреть, есть ли забор — решетка, колючка, что-то еще? Но разум подсказывал — что-то обязательно должно быть. Так что эту возможность Клинцов решил оставить на крайний случай, а сначала проверить тот единственный способ, который существовал в игре.

Впрочем, проходя мимо моста через овраг, Макс, чтобы не ходить два раза, решил опробовать еще один потенциальный вариант бегства с Заставы. В оригинальной игре его не было. А вот в одном из модов существовал подземный ход, убегавший в сторону железнодорожной насыпи. К нему вела одна таинственная дверь под мостом. И чем черт не шутит...

Спустившись в овраг, Макс продрался сквозь заросли кустарника и оказался под мостом. Место здесь было тихое, вполне подходящее для привала. Тут и костерок имелся. И даже раскатанный, пропитанный влагой и ужасно воняющий матрац. А вот заветной двери, ведущей в подземелье, не было.

Досада.

Но ведь было еще, по крайней мере, два варианта? Макс не спешил унывать.

Первым делом он сходил в развалины и забрал пистолет и патроны. Не сказать, что стало спокойнее на душе. Не хотелось бы его применять против живых людей. Разве что, если не будет другого выхода. Сунув ствол на пояс, Макс направился к железнодорожной насыпи. Там, слева от моста, находился пешеходный переход, пронзавший насыпь и выводивший на противоположную сторону. Правда, он был затянут Электрической Паутиной, но то в игре, а что на самом деле?

"Посмотрим..."

Он решил идти наискосок, используя складки местности, чтобы его не увидели ни со стороны дороги, ни с блокпостов. Особо следовало опасаться снайпера, маячившего на вышке. Судя по тому, как он встретил Макса в первый раз, этот выстрелит, не раздумывая, рука не дрогнет, а пуля не промажет.

К счастью, местность была холмистая да к тому же изрядно заросшая кустарником. С другой стороны, и аномалии здесь встречались чаще, чем в других местах. Макс шел не спеша, полагаясь не только на зрение, но и на реакцию дозиметра. Кроме того, еще на развалинах он набил карман мелкими камешками и теперь время от времени разбрасывал их, "прощупывая" пространство. Метрах в пятидесяти от разрушенных гаражей ему попалась глубокая воронка. Судя по размерам, взрыв здесь был неслабый. И хотя с тех пор прошло немало времени, воронка не оплыла, не заросла травой, но и никакого интереса не представляла.

Еще издалека парень начал присматриваться к вставшей на его пути преграде. Железная дорога проходила по возвышенности, разорванной глубоким оврагом, по дну которого убегала на север автомагистраль. Через овраг перекинули мост, под ним и находился блокпост, по сути, контролировавший проход в Зону. Выглядел он солиднее, чем тот, что защищал выход из туннеля, а наличие шлагбаума говорило о том, что в Зону порой отправлялись не только пешие, но и тот или иной вид автотранспорта. Охраняло проход отделение солдат-контрактников. Что само собой разумеется, все стволы были нацелены в сторону Зоны, но именно сегодня внимание защитников было направлено на юг, что только подтверждало подозрение Макса — его уже ждали. Снайпера он не заметил, зато увидел на насыпи унтера, рассматривавшего дорогу и ее окрестности через бинокль. Пришлось принять южнее и скрыться за холмами, чтобы не попасться на глаза наблюдателю.

Двигаясь в полуприседе и прячась за кустами, он добрался до дороги. Теперь предстояло перебраться на противоположную сторону. Осмотревшись по сторонам, Макс метнулся через разбитую полосу асфальта и снова скрылся в зарослях кустарника.

Вроде бы никто не заметил.

Дальше он шел, соблюдая меры предосторожности, так как снова появились аномалии. Их было видно невооруженным глазом, воздух над одними дрожал, над другими завихрялся, кружа пригоршню опавших листьев, над третьими пульсировал, то сжимаясь, то расширяясь. Обходя их стороной, Макс добрался до элеватора. Вспомнил, как радовались ребята, увидев подобный в заброшенной чернобыльской деревеньке другого, правильного мира. Что с ними сталось? Живы ли? Как там Пашка? доведется ли еще хотя бы раз свидеться?

Блокпост был совсем рядом — иногда ветерок доносил выкрики рапортовавших солдат, но слов, произнесенных в спокойном тоне, уже не было слышно. Макс пробирался к насыпи, стараясь не выдавать свое присутствие. Впрочем, зелени хватало, а перед туннелем и вовсе местность прогнулась удобной впадиной, так что можно было безбоязненно выпрямиться во весь рост.

Вот и пешеходный переход — он все-таки существовал, что не могло не радовать. В туннеле царил полумрак, но в общих чертах — особенно, когда привыкли глаза — можно было разглядеть даже незначительные детали. И первое, что отметил Макс, никакой Электропаутины здесь не было. В игре она без устали металась по туннелю. А в реале таковой не наблюдалось. И как раз это настораживало. Всего в паре сотен метров стоял круглосуточный блокпост, ощетинившийся пулеметами, а здесь проходи, кто хочет, безо всякого контроля?

Что-то не так.

Именно поэтому Макс не бросился сломя голову через туннель, а вошел медленно, готовый ко всяческим неожиданностям.

И они не замедлили проявиться. К счастью, он не успел пройти слишком далеко — всего-то метров двадцать, когда услышал отдаленный треск, прекрасно слышимый в полузамкнутом пространстве туннеля. Макс замер. И вот в самом центре перехода воздух заискрился. Сначала это была маленькая точка, которая, впрочем, очень быстро разрослась густой сеткой, затянувшей все пространство между стенами, а потом так же стремительно, с оглушительным треском стала заполнять туннель, расширяясь в обе стороны. Макс развернулся и побежал, что было сил. Зайди он дальше, и электропаутина накрыла бы его, что означало стопроцентную смерть. Он даже почувствовал, как зашевелились волосы на голове в тот момент, когда он вылетал из туннеля. Раздался хлопок, и все стихло.

Макс лежал на траве и тяжело дышал, все еще не веря, что ему удалось спастись. А когда пришел в себя, и, присев, обернулся, увидел, что паутина исчезла, и пешеходный переход снова манил своей безмятежностью.

Засада...

В игре паутина двигалась по определенному маршруту, просчитав который, зигзагами, можно было перебраться на ту сторону насыпи. Здесь же она заполняла весь туннель, и горе тому, кто рискнет в него сунуться.

Теперь понятно, почему военные не стали выставлять еще один пост. Ни к чему. Проход защищало само порождение Зоны.

Но Максу от этого было не легче. Он очень рассчитывал на проход в туннеле, и что теперь делать?

Глаза невольно приподнялись, взгляд замер на самой насыпи.

Может, не валять дурака и попросту перебраться на ту сторону поверху?

Обжегшись один раз, Макс очень сомневался в том, что этого не учли защитники территории. Уж слишком очевидным было решение. Эдак все, кому не лень, могли бы шастать туда-сюда, минуя блокпост! Нет, не все так просто...

К сожалению, подняться на насыпь левее моста было проблематично — после ряда оползней подъем представлял собой почти отвесную стену, так что без альпинистского снаряжения не забраться. Иное дело — если зайти восточнее...

Времени на размышления не было. С момента начала тревоги прошло достаточно времени. Наверняка, военные уже обшарили весь лагерь, оставалось только прочесать местность в границах Заставы. А она была не так уж и велика. Тому же взводу охраны, вытянувшемуся в цепь, будет достаточно часа, чтобы редким гребнем прочесать ее с юга на север.

Нужно было поторапливаться.

И Макс направился на восток.

Шел прежним маршрутом. Миновав элеватор, отклонился к северу, наискосок, "огородами", огибая аномалии, добрался до дороги, когда посмотрел в сторону лагеря, понял, что сбываются его самые худшие опасения: военные начали прочесывать местность. По дороге шагал сам Филипп в сопровождении одного из военных. Американец натянул бронежилет и вооружился винтовкой М16А4. Смоляка видно не было, но его подчиненные растянулись редкой цепью по обеим сторонам от дороги. Шли неторопливо, прощупывая местность детекторами и шаря по кустам. В таком темпе они уже через полчаса доберутся до насыпи.

Воспользовавшись тем, что Филиппа окликнули, и он — а вместе с ним и его сопровождающий — обернулся, Макс переметнулся через дорогу, скользнул по склону вниз и скрылся за кустами. Потом, не теряя времени, согнувшись в три погибели, он рванул на северо-восток, огибая холмы и непроходимые заросли. В спешке едва не влетел в аномалию. Вовремя успел отшатнуться, лишь почувствовал, как его, словно мощным пылесосом, потянуло вперед. Он рванулся назад, упав на пятую точку. Перед глазами вздулся воздушный пузырь, а потом резко, с хлопком, сжался, недовольно чавкнул и исчез.

Еще на подходе Макс начал вглядываться в насыпь, пытаясь определить, что именно могло бы стать препятствием на его пути? Если и существовало минное ограждение, то оно не было обозначено соответствующими указателями. Забора тоже не было. Правда, на путях стоял состав, груженный то ли щебнем, то ли строительным мусором. На востоке он втягивался в туннель, а на западе исчезал в туманной дымке Болот. Но при этом он не являлся непреодолимой преградой — можно было легко перебраться на другую сторону под вагонами.

И как раз эта легкая доступность не давала Максу покоя. Должна быть какая-то заковыка. Просто не могло не быть. Но проверить стоило. Тем более что это последняя и единственная возможность избежать встречи с мутным американцем.

Приняв еще немного восточнее, Макс стал приближаться к насыпи. Отсюда мост уже едва просматривался, а блокпоста под ним и вовсе не было видно. Одновременно с этим за холмами скрылась и вышка, с которой местность сканировал снайпер. Теперь увидеть его можно будет только с насыпи, до которой оставалось не более тридцати метров. И тут запищал дозиметр на ремне. Макс даже вздрогнул, решив, что чуть не вляпался в аномалию. Отшатнулся назад, пригляделся, бросил камень. Нет, ничего нет. Отчего же так разошелся прибор?

Делая осторожные короткие шаги, Макс стал снова приближаться к насыпи. И опять дозиметр оповестил о скачкообразном повышении радиационной опасности.

Сначала Макс замер. Показатели были высокие, но не запредельные...

Рискнуть?

Он сделал еще пару шагов. Насыпь манила. Вот же она, рукой подать! Но с каждым шагом уровень радиации становился все выше.

Подобравшись максимально близко к составу, Клинцов разглядел поблекшие от времени значки радиационной опасности на стенках вагонов. И только сейчас понял, в чем дело. Опасность представлял собой груз "товарняка" навсегда замершего на путях, уходящих в туннель. Возможно, это был строительный мусор, который после аварии вывозили с ЧАЭС. Один из хопперов "прохудился", и его содержимое раскатилось по насыпи. И в этом месте фонило больше всего. Макс сместился в сторону и смог почти подобраться к насыпи, но как раз в этот момент дозиметр сорвался в истерику, а показатели начали зашкаливать.

Макс поспешно отступил.

"Уже столько лет прошло, а уровень радиации до сих пор превышал всяческие допустимые нормы",— подумал парень, нервно ежась.

Впрочем, где-то он читал, что это не случайно: во время Выброса происходит регенерация зараженных мест, поэтому фонить там будет всегда и сильно.

Теперь стало понятно, почему отсутствовало то или иное заграждение. Вагоны со строительным мусором сами по себе были прекрасной преградой на пути желающих незаконно проникнуть в Зону или же выбраться из нее. Рискнувший гарантированно получал смертельную дозу радиации.

Макс мысленно пожалел солдат, которым приходилось дежурить вблизи опасного груза. Но взглянув в сторону блокпоста, понял, что воякам несказанно повезло: поезд остановился так, что как раз на мосту оказались три пустые платформы. К сожалению, добраться до них, не привлекая внимания солдат, было не реально.

Так как состав втягивался в туннель, то и обойти его восточнее не представлялось возможным. А если западнее, со стороны Болот? Внутренний голос подсказывал, что, скорее всего, и там возникнут какие-нибудь проблемы, но разве были другие варианты?

Макс обернулся.

Цепочка солдат, двигавшихся слева от дороги, находилась метрах в двухстах от элеватора. Если рвануть напрямки, то, хоть и впритык, можно было еще успеть проскочить у них под самым носом. Другая часть служивых, прочесывавших Заставу восточнее дороги, направлялась в сторону гаражей. Этим придется подзадержаться, чтобы обыскать руины, так время на принятие решения у него еще было...

И в этот момент Макс услышал рокот вертолета.

Сперва Клинцов не мог определить, откуда доносится этот звук, и отчаянно вертел головой. Потом сконцентрировался на южном направлении, но еще долго не мог увидеть винтокрылую машину из-за низко висящих, почти давящих на голову туч. И вот он показался. Не Ми — это точно, кажется многоцелевой Сикорски, более известный, как "Блэк Хоук". Он шел медленно, не совсем над землей, но очень низко, двигался на север по-над дорогой. И если с земли увидеть Макса пока еще не могли, то с воздуха — вполне.

Сердце заколотилось, парень заметался. Находясь около насыпи, ему некуда было спрятаться. Единственное укрытие могли предоставить разве что развалины гаражей. Правда, очень скоро к ним подберется поисковая группа, и тогда...

Взгляд Макса устремился на юго-восток. Пространство вдоль обрывистого склона мелкосопочника было усыпано обрушившимися глыбами...

Возможно, среди них удастся спрятаться?

Других вариантов не просматривалось, и Макс рванул на юго-восток.

Ему повезло в том отношении, что, двигаясь почти бегом, он не угодил ни в одну аномалию. Но по соседству с белой полосой всегда присутствует черная. Макс совсем забыл про снайпера на вышке, а тот не дремал. Сначала Клинцов услышал тяжело прожужжавшую мимо пулю, уже потом до него донесся гулкий звук выстрела. Судя по яркой вспышке и характерному для .300 Winchester Magnum грохоту, стреляли из винтовки ХМ2010. Однажды Максу довелось пользоваться такой. Хорошая игрушка, хотя и не без недостатков, к которым как раз и относятся громкий выстрел, сильная отдача и яркая вспышка. Вышка находилась на расстоянии свыше километра от насыпи, так что снайпер стрелял на грани возможностей оружия. Причем бил в движущуюся цель и почти попал. Молодец! Клинцов с удовольствием бы вызвал его на снайперскую дуэль. А сейчас...

Он резко ушел в сторону, скрывшись от стрелка за холмом, но тут же заметил, как дрогнул нос вертолета, и машина, слегка развернувшись вправо, направилась в его сторону: то ли пилот сам заметил беглеца, то ли получил наводку по связи. Теперь и в скалах не удастся спрятаться: вертолетчик прижмет, а потом подтянется пехота.

Но не стоять же на месте?

Макс побежал, теперь уже не особо прячась, потому что понимал: брать его будут живым — мертвым нечего рассказать о других мирах. И как опытный стрелок, чувствовал, как его отслеживает снайпер, сопровождая плавным перемещением ствола, но при этом не стреляет.

А вот пилоту вертолета захотелось покуражиться. Длинная очередь, выпущенная из пулемета GAU, очертила полукруг на пути Макса, словно отсекая его от скал и вынуждая принять вправо. Появившуюся на пути воронку Клинцов заметил в последний момент и уже не успевал остановиться. Прыгнул в тщетной надежде преодолеть отделявшие от противоположного края метров двенадцать, но, естественно, не пролетел и половины, рухнул в самый эпицентр. К счастью, это был след, оставленный авиабомбой или "тюльпановской" миной, а не какая-нибудь аномалия. Да и падение вышло удачным — Макс даже на ногах удержался. Рванул, было, вверх по склону, но штанина зацепилась за торчавший из земли уголок миллиметрового стального листа, изрядно проржавевшего, но все еще достаточно прочного. И теперь Клинцов не удержался, упал на колени, потащив за собой стальной лист. А когда обернулся, то увидел сквозную дыру в самом центре воронки, которую и прикрывал этот самый лист, присыпанный землей. Лихорадочно соображая, Макс склонился над дырой, глянул вниз. Темно. Быстро включил фонарик на пистолете, сунул его в горловину. Кажется, там какой-то туннель, через который были проложены рельсы. Высота небольшая, метров шесть, треть из которых грунт и бетонный потолок туннеля. А если спуститься чуть ниже, на стальные прутья арматуры — и того меньше будет.

Выходило так, что под его ногами пролегала подземная магистраль. Куда она вела? Неизвестно. Однажды во время то ли артобстрела, то ли бомбардировки снаряд пробил потолок туннеля, обеспечив таким образом доступ в подземелье. И вряд ли был случайностью тот факт, что от любопытных глаз вход в подземелье скрывался под стальным листом. Наверняка, его уложил и присыпал землей тот, кто уже пользовался этих ходом. А значит, туннель должен куда-то, да вывести. Вопрос лишь в том — куда? Впрочем, сейчас Максу не приходилось выбирать — вертолет был уже совсем близко. Или он остается, поднимает руки в гору и попадает в полное распоряжение американского Филиппа, или же...

Второй вариант показался парню более предпочтительным. Осторожно спустившись в тесный шурф, он достиг арматуры, присел, вцепившись в нее руками, а потом скользнул вниз и разжал пальцы.

Над головой завис вертолет, присыпая волосы Клинцова сбитой винтовыми завихрениями землей. То-то пилот сейчас удивляется: куда это подевался клиент? Может, решит, что Макс угодил в аномальную ловушку и был разорван на куски? А если нет, то сколько времени понадобится поисковикам, чтобы понять, что беглец спустился в неведомый туннель? А дальше? Последуют ли они за ним?

Впрочем, это уже вопрос десятый. Сейчас главное понять, куда он попал и как отсюда выбираться?

Макс осмотрелся, поводя по сторонам тактическим фонарем.

Туннель был достаточно просторен, чтобы не стучаться головой о потолок, не цеплять плечами за боковые стены. Судя по рельсам, когда-то здесь ходил какой-то транспорт. Вряд ли обычный поезд, а вот для небольшой дрезины — в самый раз. Макс попытался сориентироваться и понял, что туннель проходил с востока на запад, то есть тянулся, возможно, из Темного Ущелья в сторону Болот.

Интересно, что и куда он в таком случае доставлял?

С Темным Ущельем было проще — там, если Максу не изменяет память, добывали уголь или что-то еще. Во всяком случае, мелкосопочник был изрыт туннелями, в которых нынче, если верить создателям модов, обитали Изгои. А вот обратное направление удивляло: там ведь Болота! Впрочем, Макс помнил о том, что Ущелья как такового в реальном мире не существовало — об этом и Егорыч говорил. Да и Болота образовались не так давно. А туннель... Легенды Зоны гласили о том, что под всей чернобыльской зоной проходили коммуникации военного и научного назначения. Подземные базы, бункеры, лаборатории. Доподлинно неизвестно, существовали ли они в реальном мире, но для мира игрового были обыденным делом.

Как бы то ни было, но Максу не хотелось задерживаться надолго в подземелье. Слишком уж неуютно здесь, если не сказать — жутко. Неизвестно еще, какие твари обитали в его вечном сумраке? Оставалось только определиться с направлением. Куда идти — на запад или на восток? Путешествие в сторону Темного Ущелья было на первый взгляд более предпочтительным. Там военные Клинцова уже точно не достанут, а Егорыч, если что, приютит. Правда, дорога обещала быть долгой, а с учетом разветвленности тамошних туннелей — еще и запутанной. Гораздо ближе было до Болот. А от них и до Электорна рукой подать — не придется тащиться через пол-Зоны.

Кажется, вывод напрашивался сам собой, и Клинцов зашагал на восток.

Идти по ровному туннелю было легко — даже не приходилось скакать по шпалам, так как "железка" была утоплена в бетонном полу. Расслабляться не давали частые шорохи и доносившийся издалека писк, то и дело от света фонаря шарахались крысы, и их существование обнадеживало: раз есть крысы, значит, на них никто не охотится. Хотя... Лучше быть начеку. Пистолет в руке, придававший уверенности на земной поверхности, в подземелье казался детской игрушкой. Коль появится настоящая опасность, толку от него будет мало — разве что самому застрелиться, но об этом Макс старался не думать.

Не пройдя и сотни шагов, Клинцов оказался у развилки. Прямая ветка уводила дальше на восток, а боковая, плавно изгибаясь, отклонялась к северу.

Ну, и куда теперь идти?

Плохо, когда выбора нет. Но еще хуже, когда он есть — особенно, если выбирать не из чего.

В свете того, что появилось новое направление, старое перестало быть актуальным. Кто знает, что ждет Клинцова на Болотах? А вот если пойти на север...

Мелькнула даже мысль: а что, если этот туннель ведет до самой ЧАЭС? Почему бы и нет?

Впрочем, так далеко Макс пока не собирался забираться. Это в игре он рвался к саркофагу, а в реале, вернее, в его некоем подобии, было боязно. Но выбрать именно это направление его подвигал голос разума. Во-первых, Болота слишком опасны для человека без соответствующего снаряжения и подходящего оружия. Во-вторых, всяко лучше идти более привычным маршрутом — хоть примерно знаешь, что ожидать в пути. Но он появится только тогда, когда Клинцов найдет выход на земную поверхность. А такой просто обязан быть! Для экстренной эвакуации, например, или для ремонтных работ. Максу не хотелось даже представлять, что случится, если вдруг погаснет его фонарик — все-таки батарейке сто лет в обед.

Так что решено: Макс свернул направо и зашагал по изгибающейся на север ветке туннеля.

Дозиметр на поясе помалкивал — радиации в подземелье не было, что не могло не радовать. Хоть с этим повезло! Но сама атмосфера давила так, что в пот бросало. Света фонаря хватало лишь на несколько метров, и воспаленное воображение постоянно рисовало ужасных монстров, поджидавших в темноте.

Но реальность оказалась более прозаичной и даже какой-то обыденной.

Еще издалека — насколько хватало фонарика — Макс увидел лежащее на рельсах тело. Это определенно был человек. Мужчина, одетый в ветровку с капюшоном и камуфляжные штаны. Он лежал лицом вниз, руками вперед. Мертвец, вне всяких сомнений. Но судя по кистям рук — единственный обнаженный участок тела, который видел Макс, — сохранился он не плохо. Возможно, потому что не так давно попал в этот туннель. И даже крысы его не тронули.

Однако если в реальной жизни мертвецы не представляли собой никакой опасности, то в мире Зоны от них можно было ожидать любых неприятностей. Впрочем, игра игрой, а действительность это нечто иное. Поэтому Макс не стал останавливаться и шел дальше, хотя и не спеша, держа наготове пистолет.

Пискнула крыса, выскочившая чуть ли не из-под ноги и бросившаяся наутек, не разбирая дороги. Мало того, что она испугала Клинцова, так еще и беспечно пробежала по спине мертвеца. И хотя Макс был готов ко всему, но когда покойник недовольно заурчал, зашевелился и начал подниматься, ему стало не по себе.

Да, это был труп — вне всяких сомнений. Остекленевшие глаза, пепельная потрескавшаяся кожа лица, бескровные губы, провалившийся нос... И вместе с тем он мог ходить и даже ворчать. Труп двигался заторможено, однако целеустремленно. То есть, остались кое-какие зачатки разума, возможно на уровне рефлексов, но все же. Мыча и стеная, покойник устремился к Максу. Он шел, подволакивая ноги, протянув вперед руки и качая головой при каждом шаге: туда-сюда, туда-сюда. Клинцов не стал долго раздумывать, прицелившись в голову, выстрелил. Пуля угодила прямо в лоб, мертвец дернулся, но тут же поймал равновесие и продолжил приближаться. Макс выстрелил еще раз. Попал. По идее, с такого расстояния голову должно было разнести на куски, однако пули входили в нее, как в кусок пластилина, оставляя лишь крохотные отверстия. А главное, мертвец продолжал идти. Макс попятился назад, продолжая стрелять и считать израсходованные патроны, готовый в любой момент сменить магазин. И вот, нафаршированный половиной боеприпаса труп завалился на рельсы.

Наконец-то!

Макс облегченно вздохнул.

Живучий, зараза — как ни странно это звучит в отношении покойника.

И тут сзади донеслось знакомое уже мычание. Макс резко обернулся и увидел еще одного бредущего к нему мертвяка. Этот был одет в плотный дождевик почти до самого пола. Макс не стал церемониться, всадил в него оставшиеся патроны, не сходя с места. Немного рисковал, так как с началом стрельбы мертвец заметно ускорился и упал только под самые ноги Клинцова, едва не коснувшись его ботинок. Лишь после этого Макс сделал шаг назад и...

... снова позади него замычало.

"Да что же это такое!"

Покойник, в голову которого Клинцов вколотил шесть пуль, снова поднимался. Оказывается, не так-то просто убить того, кто уже давно мертв. Зато вполне логично. Макс решил не тратить на него патроны и, перезаряжая пистолет, рванул вперед. Пробегая мимо поднимавшегося трупа, он зарядил ему с ноги, заставив снова упасть, а сам продолжил свой путь.

Условная победа немного окрылила Клинцова. Мертвецов не так-то просто было упокоить, зато от них можно было легко уйти. Пусть теперь попробуют догнать!

Впрочем, слишком далеко убежать не получилось. И вовсе не потому, что покойники оказались слишком резвыми. Макс сам остановился, когда увидел железную дверь в стене.

Неужели выход?!

Он метнулся к двери, взялся за ручку, рванул. Дверь вроде бы поддалась, но сдвинулась всего на сантиметр и застряла.

Проклятье!

Макс дернул сильнее, еще и еще. Дверь не поддавалась. Тогда он ударил в нее ногой, а потом снова попытался открыть.

Тщетно.

Издалека послышалось ставшее почти родным мычание. Мертвецы не оставляли попыток поближе познакомиться с непрошенным гостем, а дверь все никак не открывалась.

А тут началась и вовсе какая-то чертовщина. Сначала заложило уши — так бывает при резком наборе высоты. После чего Макс увидел, как зашевелились камешки на полу, оторвались и поднялись в воздух, зависнув на уровне глаз. Провисели ни так пару секунд, а потом роем устремились к Клинцову. Он не успел прикрыться и ощутил чувствительные удары по лицу, голове, телу. Отстрелявшись, камни упали на пол и замерли.

Вряд ли это была случайность. Как и то, что на этом все закончится. Нет, полежав немного, камни снова поднялись в воздух, а потом... На этот раз Макс успел прикрыть хотя бы лицо. Остальное тело приняло на себя новые удары. Боль была терпимой, но сам факт явления настораживал. Возможно, это какая-то аномалия, не известная Клинцову. Но могло быть и кое-что похуже. Обитали в Зоне существа, предрасположенные к телекинезу. И встречаться с ними — в сложившейся ситуации — Максу очень не хотелось. Наиболее опасным из них был Карлик. Существо небольшого роста, но с очень неприятными способностями, одной из которых и был телекинез... Только сейчас Макс сообразил, что найденный в рюкзаке палец мог принадлежать как раз Карлику, которого украиноговорящий незнакомец назвал малюком. А что, ему бы он был в самую пору...

Размышления Клинцова были прерваны поистине сатанинским смехом, донесшимся из-за двери и прокатившимся по всему туннелю. Впрочем, последнее могло Максу и показаться. Следом за этим дверь не просто распахнулась от мощного удара, а с ужасным грохотом стукнула о стену, после чего едва снова не захлопнулась. Но в самый последний момент ее что-то подтолкнуло в обратном направлении, и в туннель влетело... нечто.

Описать его подробно было бы затруднительно. Облако? Едва заметное и почти прозрачное, слегка светящееся синевой облако, окруженное сверкающими искорками? Ну, как-то так...

И если Макс не ошибался, то это и был второй обитатель Зоны, способный левитировать различные предметы. Называли его незамысловато — Фантом. Потому что был он невидим... Ну, относительно невидим — светящееся облако не в счет. На самом деле, это было существо из крови и плоти, которое по воле злого рока или в результате чудовищных экспериментов превратилось в невидимку. И хорошо еще, что этот только камешками кидался — не было в туннеле ничего крупнее. А то ведь мог и чем потяжелее засветить — с него станется. Фантом с легкостью поднимал в воздух даже очень тяжелые предметы и с силой швырял их в противников. А еще опаснее был его собрат-пироман. Этот и вовсе мог испепелить любого, вставшего у него на пути. Впрочем, и простой метальщик был не подарком. Макс замер и внимательно наблюдал за приближающимся облаком, веря в легенду о том, что Фантомы глухи и слепы и реагируют только на движение. Поначалу вроде бы так и было. Фантом рыскал по туннелю, будто кого-то искал. Но потом он вдруг определился и уверенно направился к нарушителю спокойствия. И если в игре непосредственный контакт с Фантомом не представлял серьезной опасности, то в действительности от его прикосновения Макс ощутил жгучую боль, а на его одежде и теле остались подпалины. Отскочив в сторону, Клинцов вскинул пистолет и разрядил в Фантома целый магазин. Стрелял, целясь в центр облака, и видел, как пули выбивают какую-то едва заметную глазу субстанцию, но могло ли это считаться серьезным уроном? А вот существо он разозлил: в грудь врезался спрессованный воздух — будто конь копытом лягнул. Макса отбросило далеко назад, и еще немного протащило по рельсам.

Болели ребра, трудно было дышать, да и содранная спина садила нещадно. Но повернув голову, Макс увидел распахнутую дверь и, недолго думая, бросился в соседнее помещение.

Там обнаружилась небольшая комнатка, стоящие у стены пустые ящики и... стальная лестница, ведущая наверх. Макс бросился к ней, вцепился в перекладины и начал карабкаться вверх. Одновременно с этим "ожили" ящики у стен, подлетели вверх, закачались, словно прицеливаясь.

Макс спешно добрался до лючка, надавил на него плечом, откинул назад и заскочил наверх прежде, чем его достали увесистые ящики. Они звучно ударили по лестнице, а Макс — на всякий случай — захлопнул крышку люка. Правда, этого оказалось недостаточно, чтобы спрятаться от Фантома. Новое помещение оказалось немногим больше предыдущего и, к счастью, пустым. Почти. В углу стояла бутылка из-под водки. Она-то и взлетела в воздух, чтобы обрушиться на голову Клинцова. Но он успел откатиться в сторону, и стеклотара разлетелась вдребезги, ударившись о пол. Макс не стал дожидаться, пока в него полетят осколки, а вскочил на ноги и устремился к двери, моля о том, чтобы она не оказалась запертой.

Нет, дверь открылась от малейшего нажатия, Макс зажмурился от более яркого, нежели в сумерках подземелья, света. Пахнуло свежим воздухом...

Позади что-то затрещало. Знакомый такой треск. До боли.

Макс открыл глаза и сразу понял, что находится в туннеле пешеходного перехода рядом с блокпостом у моста. А за его спиной быстро затягивает пространство Электрическая Паутина. Даже не оглянувшись, Клинцов рванул вперед. Как и в прошлый раз он вывалился из туннеля в самый последний момент и тихо, но с нотками легкой истерики захохотал.

Было от чего. Проделать такой путь и вернуться на прежнее место!

Хотя...

Осмотревшись, он заметил некоторые изменения в окружающем мире. Да, за его спиной находился пешеходный переход. Зато впереди не было приевшегося уже элеватора. Открытое пространство, разбавленное зарослями кустарника и одиночными деревьями. И лишь вдалеке маячило строение, похожее на ферму.

А это значит...

— Я выбрался с Заставы,— усмехнулся Макс.

Первое испытание было пройдено. Но сколько их еще впереди?

Глава 6

— Нет здесь никого, по крайней мере, живого!

— Может, они на ферме попрятались? Ведь точно стреляли, зуб даю!

— Или ушли в Темное Ущелье.

— Так и пусть себе идут, проблем меньше... Ну, чего, Скунс, возвращаемся?

— Погоди! Нужно все же на ферму заглянуть, чтобы два раза не ходить.

— Оно нам надо?

— Если скажем, что там никого не было, а потом окажется — кто-то был, Вепрь нам бошки поотрывает!

— С него станется...

Саня был жив, только пошевелиться не мог, и дышать было трудно. Но голоса он слышал отчетливо. Они приближались и были совсем рядом. Судя по звукам шагов, шли двое. Шли по дороге, до которой Глушаков не добрался всего ничего. То есть, еще немного, и они пройдут в паре метров от него.

Открыв глаза, он увидел тушу того самого чудовища, которое прыгнуло на него, сбило с ног и подмяло под себя. На большее сил не хватило — оно так и сдохло, пытаясь дотянуться до санькиного горла: из распахнутой пасти текла кровь вперемешку со слюной, теперь уже начавшая застывать.

Саня пошевелился, попытался сбросить с себя мертвую тварь. Не вышло: слишком тяжело.

Что делать? Закричать? Позвать на помощь? Или подождать пока эти двое пройдут мимо? Кажется, они собираются заглянуть на ферму... Вот и пусть идут. Неизвестно еще, кто это? А в Зоне своих нет, и люди здесь ничем не лучше той твари, которая пыталась перекусить случайным пассажиром — в этом Санек уже успел убедиться.

Но вышло иначе...

— Смотри, братан, че эт там?

— Твою мать, кажись, Ночной Дьявол!

— Дохлый, вроде.

— А если нет?

— Пойдем, проверим?

— Оно нам надо?

— Пойдем, не ссы, кореш!

— Нафига?! Сдох и сдох.

— Я с него когти срежу! Знаешь, сколько они стоят?

— Знаю и че? Жизнь дороже денег.

— Кто не рискует, тот всю жизнь в шестерках пробегает.

— Живая шестерка лучше, чем мертвый герой.

— А я схожу... Прикрой меня, если че.

Саня услышал шаги человека, сошедшего с дороги. Зашелестела трава, на фоне серого неба замаячила фигура приблизившегося, пахнуло чесночным запахом. Был незнакомец невысокого роста, в черной кожаной куртке и потертых джинсах, на голове — кепка-уточка, в руках — АКСУ, метящий Саньку в лоб. Мужику было лет под тридцать, небритый и помятый, отчего казался с глубокой похмелуги.

— Здрасти-мордасти!— выпучил мужик глаза.— А ты еще че за кекус?

— Ты с кем там разговариваешь?— донеслось издалека.

— Тут, кажись, живой есть. Чел.

— Да ну?

— Лапти гну! Ходи сюда, не боись, Дьявол дохлый, а кекус живой... пока!

Появился второй. Этот был повыше ростом и помоложе, носил свитер-худи и старые треники. Вооружен он был двуствольным обрезом.

"Обсосы какие-то!"— подумал Санек. Они были похожи на двух торчков, а не на серьезных воинов.

Бандосы что ли?

Но какая разница?

— Помогите, парни!— прокряхтел Глушаков.

— Ты кто такой?— спросил автоматчик.

— Может, вы сначала с меня эту тушу снимите? Потом и поговорим.

— Это ты его?

— А ты здесь еще кого-то видишь?

— Дерзкий, да?— недобро прищурился автоматчик.

— А ты полежи с мое под этим прессом!

— Ладно, Пуля, давай Дьявола оттащим!— сжалился тип в кепке.

— Слушай, Скунс, а он точно дохлый?— спросил обладатель замызганных треников, робко попинав тушу в бок.

— Был бы живой, давно бы уже ногу тебе оттяпал! Давай, бери его за правую лапу!

Вдвоем они стянули с Санька мертвечину, но подняться не дали.

— Лежать!— автоматчик тут же наступил ему ногой на грудь, направил оружие в правый глаз.— Пуля, обшмонай его!

Тот первым делом отбросил ногой в сторону лежавший рядом автомат, вытащил из ножен тесак, потом со знанием дела прошелся по карманам Глушакова.

— Чистый.

— Вот теперь можешь вставать,— соблаговолил Скунс.

Несмотря на дурные предчувствия, никаких травм Санек не получил, хотя подниматься было тяжело. Встал, встряхнулся, размял затекшие конечности.

— Присмотри-ка за ним, кореш, а я когти срежу! Не пропадать же добру?

Пуля направил на Саню обрез, не сводя с пленника глаз, поднял с земли автомат и закинул его на плечо.

— Так кто ты, говоришь?— спросил его мужик в кепке, срезавший ножом когти чудовища вместе с пальцами.

— Санек.

— Откуда ты здесь взялся, Санек?

Рассказать правду? Не поймут. Решат, что умом тронулся и пристрелят еще. Ребята, похоже, интеллектом не блещут. По чесноку нужно говорить с кем-нибудь более толковым. А этим и полуправды хватит.

— Из Темного Ущелья пришел.

— О как? А там че делал?

— За артом ходил.

— Один?

— Не, нас восемь человек было, хотя... нет, девять, если Диму-хохла считать.

— А ты че-то против хохлов имеешь?— встрял в разговор Пуля.

— Да нет, все люди братья, тем более, славяне.

Молодого ответ не удовлетворил, но снова заговорил его старший товарищ:

— И где же твои кореша?

— Трое еще в самом начале сгинули, четвертый по дороге сюда в аномалию угодил. Пятый сбежал. Остальные... Не знаю... Меня около фермы Кукольник вырубил. А когда очнулся, никого уже не было.

— Кукольник, говоришь?— парни затравленно переглянулись.

— Не бойтесь, завалили его!

— А кто тебе сказал, что я боюсь?— набычился Скунс.

— Так, к слову пришлось,— видя, что "спасители" цепляются к каждому слову, Саня отметил: нужно следить за базаром. Во избежание.

— И кто ж это Кукольника завалил?

Не хотел Санек говорить про наймов, но сейчас сообразил: тела совсем рядом лежат. Если эти двое сунутся на ферму, как собирались, возникнут лишние вопросы.

— Ах, да, я же самого главного не сказал! Нас в Ущелье типы какие-то схомутали!

— Как это — схомутали?

— Ну... в плен взяли.

— Кто такие?

— Не знаю. На военных похожи, но не военные, хотя подготовку прошли, это точно. Наемники, наверное.

— Мерсы?

— Мерсы, наймы... какая разница?

И снова парни переглянулись.

— И где они, ты тоже не знаешь?— спросил Скунс.

— Почему же? У ворот, ведущих на ферму, лежат. Мертвые.

— Кто ж их так?

— Он, наверное,— Санек пнул ногой тело Ночного Дьявола.

— Ничего-то ты не знаешь...— с сожалением вздохнул мужик в кепке. Встал, недобро поигрывая ножом в руке.

— Я не видел,— попятился Санек в недобром предчувствии.— Когда наймы... ну, мерсы на ферму пошли, я воспользовался моментом и подорвался. У рощицы наткнулся на Кукольника. Он мне по мозгам звездатул так, что меня вырубило. А когда очнулся, у ворот одни трупаки лежали.

Говорил он быстро, боясь не успеть. И пятился назад, пока не уперся спиной в обрез, подставленный Пулей.

— Они и сейчас там лежат?— спросил Скунс.

— Наверное...— сказал Санек и тут же спохватился, поняв, что его неопределенный ответ снова разозлит человека с ножом.— Минут десять назад там были.

— Сгоняй, Пуля, посмотри!

— А че я?— заартачился тот.

— Потому что я сказал!— рявкнул Скунс. Потом все же смягчился:— Если там никого нет, порубим этого на ломти и назад пойдем.

— Ага, я щас!— обрадовался чему-то молодой и чуть ли не бегом припустил к ферме.

"Маньячеллы какие-то!"— подумал Санек — таких лучше не злить.

Пока Пуля бегал на ферму, его кореш чистил ножом когти Дьявола от плоти, искоса приглядывая за пленником. Автомат у него был под рукой, на взводе, дернешься — пристрелит. Санек и не дергался, дожидался возвращения Пули.

Тот появился, таща с собой два рюкзака наймов. Уже хорошо: даже если и нет тел, то их шмотки подтвердят правоту слов Глушакова.

— Ну, че там?— спросил Скунс.

— Трупаки одни. Трое мерсов.

— Знакомые?

— Не, в первый раз вижу... Ванька там еще валялся...

— А Кукольник?

— Дохлый, как и все.

— Значит, не соврал,— кивнул Скунс, глядя на Саню.

— Ну так...— неуверенно дернул плечами Глушаков.

— Ладно, живи пока...

Санек облегченно вздохнул:

— Ну, так я пойду?

— Пойдешь... с нами.

— Это еще куда? И зачем?

— Здесь недалеко. Вепрю обо всем расскажешь. Неспроста тут мерсы крутились. Никак опять что удумали?

— А я откуда знаю?— воскликнул Санек.

— Вот и расскажешь все, что знаешь... И что не знаешь — тоже. С Вепрем не забалуешь!— злобно оскалился мужик в кепке.

— Неужто ТОТ САМЫЙ Вепрь?— не без уважухи произнес Санек.

— Тот самый,— кивнул Скунс.— Большая честь для тебя, щегол... Бери свой баул и айда за нами!

Шли по асфальтированной дороге, ведущей в сторону каких-то промышленных построек. Правда, до них нужно было еще добраться. Сперва пересекли мост через заболоченное озерцо с подозрительными ядовито-зелеными круглыми разводами. Из ближайших кустов выползло нечто несуразное — без ног, но с мускулистым человеческим торсом и срезанной взрывом головой,— и, отталкиваясь пудовыми кулаками от земли, быстро направилось в сторону группы.

— Вали его, Пуля, вали!— закричал Скунс и первым дал короткую очередь по чудовищу.

Пуля не стал спешить, вышел вперед и разрядил оба ствола в упор. Залп снес монстру голову окончательно, отбросив остальное на обочину.

— Это что за урод?— спросил Санек.

— Туло приблудное,— пояснил Скунс.— Тот же Фантом, только какой-то недоделанный. Летать не умеет, невидимым не становится, зато силы немерено. Если поймает — пиши пропало: порвет, как Тузик грелку.

После этого случая монстры больше не встречались. Оно и не удивительно — вся местность по обе стороны от дороги просто кишела аномалиями. Они сверкали, искрились, вздувались, рябили, свистели, завихрялись, разражались электрическими разрядами — чего тут только не было! Неспроста Долина получила свое название. Неспроста наймы тащили за собой обузу в лице ни к чему неприспособленных и оттого безобидных лошков. Пройти через сплошную зону аномалий без помощи проводника казалось нереальным.

Зато по дороге можно было идти практически без проблем. Иногда и на асфальтированном полотне встречались аномалии, но не слишком часто, да к тому же большую их часть можно было обнаружить невооруженным глазом.

Саня шел между двумя бандосами и постепенно приходил к выводу о том, насколько игровой мир отличается от реального. С одной стороны, вроде бы похоже: и свиноферма стояла на положенном ей месте, и Т-образный перекресток с автобусной остановкой сразу за мостом через озеро, и дорога, убегавшая к заброшенному заводу, и даже крытый транспортер, ведущий к месту отдаленной погрузки сыпучих материалов — все это было на самом деле. Но в реальности выглядело несколько иначе. На западе к фабрике прилегали карьеры, в которых и добывалось то, что затем обрабатывалось на самом предприятии. Те самые Карьеры, в которые после аварии свозили радиационный мусор со всей Зоны и которые фонили не хуже, чем ядерный реактор. Да и сама фабрика выглядела несколько иначе, чем в игре. Но на мелочах Глушаков решил не зацикливаться.

Миновав перекресток, группа направилась именно к фабрике. Так оно и должно было быть, и хотя бы в этом Глушакову не пришлось разочаровываться. Еще издалека он понял, что за ними пристально наблюдают через оптический прицел снайперской винтовки. Одного стрелка он заметил в обложенном мешками с песком гнезде, оборудованном поверх коробки, защищавшей транспортер от непогоды. Еще один снайпер расположился на крыше административного здания.

"Серьезно у них тут все",— подумал Санек.

Перед воротами, ведущими на территорию предприятия, стоял блокпост. Слева от него расположился БТР со спущенными колесами. Ездить он не мог, но стрелять — это пожалуйста: пулемет КПВТ во вращающейся башне издалека отслеживал приближающуюся троицу.

— Кого ведем, придурки?!— окликнули их с блокпоста.

— Сам ты придурок!— огрызнулся Скунс.— Залетного поймали, к Вепрю его ведем!

— Это уже не тебе решать!— у входа их остановили двое серьезных парней, совершенно не похожих на этих огрызков. Явно спецы, а не шелупонь какая.

Глушакова снова начали обыскивать.

— Да мы его уже обшмонали!— обиделся Скунс. Бросил на асфальт второй рюкзак.— А это шмотки его корешей.

— Что-то еще?

— Все.

— Ты — гуляй!— сказал охранник Пуле, после чего обернулся к Скунсу.— А ты хватай рюкзаки, со мной пойдешь!

Недовольно бормоча, Пуля направился вглубь территории, а Глушакова и Скунса повели внутрь здания.

Строение было двухэтажное, с просторным холлом и переходом в соседнее крыло. В холле никого не было, а вот из соседнего здания, похожего на общагу, доносились голоса, музыка, смех.

По широкой лестнице поднялись на второй этаж. Справа — столовая, слева — еще один холл с боковой лестницей и входом в приемную большого начальника. Перед дверью стоял охранник.

— Это он на ферме шумел?— спросил тот, разглядывая Санька.

— Там их целая кодла была,— подал голос Скунс.

— Сейчас все и расскажешь!— подтолкнул его в спину охранник с блокпоста. Санек вошел сам и оказался в помещении, похожем на приемную.

Там находилось еще двое, о чем-то тихо беседовали, стоя у карты на стене. Вернее, говорил один, кавказской наружности и с характерным акцентом, другой молча слушал и разглядывал карту. Когда он обернулся, Санек даже вздрогнул. Ну и рожа у мужика — вся в шрамах! Один из них пересекал левый глаз, плотно закрытый и скошенный. Жуть какая — такого встретишь в темном переулке — Кондратий хватит. И судя по всему, именно он был хозяином этого кабинета.

Неужели сам Вепрь?

Несколько иначе представлял его себе Санек.

— Задержали у свинофермы,— коротко отрапортовал охранник с блокпоста. И куда только подевался весь его гонор? Похоже, он тоже побаивался этого Квазимодо со шрамами.

— Возвращайся на пост, дальше мы сами!— Голос у жуткого типа был под стать его внешности — скрипучий, шершавый. Да и говорил он, едва открывая перекошенный рот. Понять, что сказал, сложно — нужно прислушиваться.

Охранники вышли, и "красавчик", присев на край стола, обратился к Скунсу:

— Сначала ты.

— А че рассказывать?— робко начал тот, опустив на пол рюкзаки.— Нашли мы его возле дороги. Его Ночной Дьявол подмял под себя, прежде чем сдохнуть. Сам он освободиться не смог, пришлось нам с Пулей помочь. У ворот фермы нашли еще троих. Трупы. Судя по прикиду — мерсы, незнакомые.

Говорил Скунс, хоть и сбивчиво, но складно. Особенно если учесть, что к ферме он сам не ходил.

— То есть, их четверо было?— уточнил "красавчик".

— Да я и сам не понял,— поморщился Скунс.— Пацан мутный какой-то. Сначала говорил, что их восемь было. Потом девять. Потом еще какие-то появились — я и вовсе запутался... Темнит он что-то.

— Это их вещи?— спросил "красавчик", кивнув на рюкзаки.

— Да.

Последовал еще один едва заметный кивок старшего, и кавказец, присев над рюкзаками, быстро и грамотно исследовал их содержимое.

— Ничего лишнего, грамотно собирали,— сказал он.

— Брали что?— уставился "красавчик" на Скунса одним глазом. Тот прямо весь сжался от страха:

— За Пулю ничего не скажу, но я — зуб даю — даже не прикасался!

— Узнаю, что соврал — уши отрежу,— как-то буднично сказал "красавчик" и добавил: — Вместе с головой.

— Пан, ты же меня знаешь!— задрожал Скунс.

— Поэтому и говорю... Свободен пока!

На негнущихся ногах Скунс попятился к выходу. За спиной Глушакова захлопнулась дверь.

— Теперь ты.

Сам он подошел к зарешеченному окну и открыл форточку, чтобы выветрить чесночный духан, оставшийся после визита Скунса.

Во-первых, Саня понял, что перед ним не Вепрь. Как его назвал Скунс? Пан? Погоняло? Или, может быть, это обращение такое? Все-таки Украина, все такое... Во-вторых... Он понял, что с этим типом лучше не юлить. Он как будто насквозь видел, а может, и мысли читал. Но и правду рассказать — не вариант. Кто ж поверит в то, что с ними на самом деле случилось?! Он бы, например, не поверил.

И что тогда говорить?

— Ну!— повысил голос Пан.

— Что именно вас интересует?— спросил Санек.

— Все. Кто ты? Откуда? Что делал в Долине Аномалий?

Саня не знал, с чего начать. Может быть, так...

— Меня зовут Александр Глушаков...

— Документы есть? Паспорт, водительские права?

— Были документы, целая кипа, но... В общем, потеряли мы все, когда...— Хотел он рассказать и про поход в Зону Отчуждения, и про мужика, укравшего рюкзак татарина, но вдруг спохватился и решил придерживаться иного плана. Все равно теперь не проверишь!— Мы с корешами в Темное Ущелье сунулись, за артами. Но тут Выброс начался, мы спрятались в каком-то погребе, а потом наймы... ну, мерсы появились, троих наших завалили, погреб подорвали, а там все наши документы были...— врал он самозабвенно — не впервой. Начал робко, а потом как прорвало.— Тех, кто уцелел, мерсы через зону аномалий погнали. Там мы еще одного потеряли. Вышли в Долину, сунулись на свиноферму, и тут началось... Сначала Ванек приперся. Пока мерсы заняты были, я в бега сорвался, да наткнулся на Кукольника. Что потом было, я не помню. Очнулся, когда все закончилось. Вернулся назад, а там одни трупаки. Моих корешей среди них не было, куда они подевались, я не знаю. Собрал кое-какой шмот, взял оружие и пошел к дороге. Тут из зарослей выполз недобитый Ночной Дьявол. Я в него весь рожок всадил, прикончил падлу, но он на меня навалился, слегка помял... Вот... А потом ваши появились, вытащили меня — хвала небесам...

— Складно чешет,— прозвучал незнакомый голос.

Санька повернул голову и увидел человека, стоявшего в дверях соседнего помещения, облокотившись о дверной косяк. И как это он так тихо появился? На вид ему было лет пятьдесят, небольшого роста, седоватый, с короткой стрижкой и глубокими залысинами. Лицо скуластое, волевое. Взгляд — внимательный, пронзительный. Одет он был, по сравнению с остальными, можно сказать, по-домашнему: свитер под горло, брюки, легкие кроссовки. Персонаж, конечно, колоритный, но вовсе не он привлек пристальное внимание Глушакова. Позади него, устроившись подбородком на его плече, стояла девушка лет двадцати с небольшим — обворожительная шатенка с печальными глазами. Ее наряд резко контрастировал как с униформой Пана, так и с домашним прикидом "папика". Рваные по старой моде джинсы в обтяжку, кожаная куртка, покрытая заклепками, пестрая бандана на голове, кобура с пистолетом на поясе.

Мечта поэта...

Санек засмотрелся настолько, то не услышал тихий приказ старика:

— Приведи другого!

Кавказец кивнул и вышел. А через пару минут вернулся, хлопнув дверью. Глушаков вздрогнул, обернулся и увидел...

...Кузю Сапожкова.

Жив, значит, "татарин"... Правда, выглядел он... не очень. Судя по расквашенным губам и посиневшему лицу, били его нещадно. Выглядел он жутко и... жалко, весь в кровавых соплях и слезах, едва держался на ногах.

— Ты знаешь этого чудика?— спросил его старик, кивнув на Саню.

Кузя выдавил из себя что-то нечленораздельное, а потом затряс головой.

— А ты узнаешь друга?— этот вопрос предназначался Глушакову.

Саня не стал скрывать — чего уж теперь-то:

— Да.

— Это хорошо, что не стал отказываться от корешка своего. Вот только... Я выслушал одного, потом второго, и что-то не клеится у нас история...

— Я не знаю, что вам рассказал "татарин"...— оборвал его Санек... и тут же получил удар под дых от Пана.

— Не перебивай, когда старшие говорят!— прошипел "красавчик".

— Невоспитанная у нас молодежь,— посетовал старый и посмотрел на Пана.— На подвал его! Поучи уму-разуму, а через полчаса — ко мне! Послушаем, что он после этого запоет,— сухо сказал хозяин.

Санек толком не понял, что значит "на подвал", просто почувствовал, что ничего хорошего это не сулит. Когда к нему сзади подошел Пан и грубо схватил за ворот, он взбрыкнул, и тут же получил по почкам. Удар был настолько чувствительный, что Глушаков обмяк. А когда "красавчик" потащил его к выходу, Санек заголосил:

— Мужики, не надо меня на подвал! Я вам итак все скажу!

На его вопли никто не обратил внимания, разве что красотка презрительно фыркнула. И именно это задело Глушакова больше всего. Он схватился за дверной косяк, крикнул обнявшему за талию шатенку папику, готовому скрыться в дальней комнате:

— Эй, ты! Тебя ведь Вепрем кличут? Я хочу тебе кое-что предложить!

— Вот через полчаса и поговорим,— ответил тот, не оборачиваясь.

Дверь за ним закрылась...

Ровно через полчаса в комнату вошел Пан.

Вепрь мутил чифирь на электроплитке, а его подружка сидела на диване, макала мизинец в банку со сгущенкой и игриво слизывала горячим языком.

— Что?— коротко спросил главарь, бросив лишь мимолетный взгляд на вошедшего.

— Поет, как соловей!— сухо ответил Пан.

— И?

— Рассказывает то, же, что и первый.

— Сговорились?

— Не думаю. Совпадение стопроцентное, даже в мелочах. Этот, правда, покрепче оказался, но все равно от одного вида раскаленной железяки орал, как резаный.

— Ты не переборщил?— взглянул на него исподлобья Вепрь.

— В самый раз.

— И... что думаешь?

— Думаю, что они оба говорят правду.

— И что это значит?

— Я не аналитик, не мое дело — делать выводы.

— Ты мой начальник охраны и полевой командир!— повысил голос Вепрь.— Должен башкой думать!

— Я не силен в потусторонних делах,— спокойно ответил Пан.

— Ты мне еще про козни Дьявола расскажи... Ладно, тащи его сюда! Говорить-то он сможет?

— Язык и зубы на месте.

Пан вышел и привел Глушакова. Выглядел он получше Кузи, хотя тоже неслабо досталось, но держался молодцом: от помощи Пана отказался, стоял сам, на Вепря смотрел дерзко, с вызовом. Старому это импонировало.

— Ты хотел мне что-то предложить? Что?— спросил его Вепрь.

— Теперь-то чего? Позняки уже!— обидчиво процедил Санек. Хотел сплюнуть кровь на пол, да вовремя остановился. Помещение, в котором он находился, было не только рабочим кабинетом, но и жилой комнатой. В углу стоял-урчал старый холодильник, у стены справа — односпальная кровать и бельевой шкаф, слева — диван и стол, рядом — сервант и встроенный в стену сейф. Пол покрывал на удивление ухоженный ковер.

— Не скажи!— резонно заметил старый. Замутив чифирь, он поставил кружку на стол, сам присел рядом, на краешек.— Поздно будет, когда тебя землей присыпят. А до тех пор всякое может случиться. Пан, например. Он ведь на выдумки мастак, а людей не любит, особенно таких, как ты. Если он жилы начнет тянуть...

— Что вы хотите?— перебил его Санек. Пан снова хотел преподать урок вежливости, но его остановил взгляд Вепря.

— В общем-то, ничего. Что ты можешь предложить такого, чего у меня нет или чего я не смог бы достать сам? Вот видишь... А посему разговора у нас с тобой не получится.

Короткий взгляд на Пана, и у горла Глушакова появился острый нож.

— Не здесь же!— поморщился Вепрь и кивнул на девушку, отстраненно слизывавшую сгущенку с пальца.

Пан потащил жертву к выходу, и только теперь Санек понял, что шутить никто не собирается. Даже в подвале, когда палач с изуродованной шрамами рожей жег его каленым железом, он все еще не верил в то, что все, что с ним происходит — на самом деле. Все это казалось каким-то кошмарным сном, розыгрышем, реалити-шоу — чем угодно... А тут проняло.

— Погоди, постой!— закричал он, скребя горло о лезвие ножа.— Я могу тебе предложить то, чего у тебя нет и никогда не будет!

Вепрь ему не поверил — куда больше его в данный момент интересовала крепость чифиря. Зато оживилась девушка. Облизнув палец, она сказала:

— А мне интересно.

Голос у нее был глубокий, завораживающий. И, похоже, было у нее какое-то влияние на Вепря. Тяжело вздохнув, он нехотя остановил Пана и сказал:

— Говори! У тебя всего одна попытка.

— В самом сердце Зоны находится артефакт, который может исполнить одно самое заветное желание. И я знаю, как до него добраться.

Эта идея возникла у Санька спонтанно, еще во время первого разговора с Вепрем. Все равно ничего другого он не мог предложить человеку, обладавшему немалой властью и завидным весом не только в этой локации, но и во всей Зоне Отчуждения. А так — хотя бы шанс.

— Сказки это все,— поморщился Вепрь.— Байки! Не верю я в них. Хотя бы потому, что в Сердце Зоны еще никому не удавалось проникнуть. Откуда, в таком случае, известно про артефакт, м-м?

— Я был там... ну в другом мире, в игре...

— В игре-е-е...— с издевкой, выпучив глаза, протянул Вепрь.— Ну, тогда да, конечно!

Легким движением руки он подал знак Пану, и тот снова поволок упирающегося Саньку из комнаты.

Похоже, профукал Глушаков свой единственный шанс.

Но он не хотел сдаваться:

— Постой, я правду говорю! Не веришь? Я докажу! Я знаю про флешку, которую ты хранишь вон в том сейфе!

— Стоять!— резко крикнул Вепрь в тот момент, когда Пан выволок уже Саньку в приемную и хотел закрыть за собой дверь.— Тащи его обратно!

Забыв про чифирь, Вепрь встал со стола, подошел к Глушакову, долго смотрел ему в глаза, после чего сказал Пану:

— Выйди!

Пан не стал спорить, молча покинул комнату.

— Ты тоже!— а это касалось, похоже, девушки.

Но она то ли не расслышала, то ли не приняла в серьез.

— Пошла вон!— заорал Вепрь.

Состроив кислую гримасу, девушка резко встала с дивана и вышла, громко хлопнув дверью.

И снова два стоявших друг напротив друга человека некоторое время играли в гляделки.

— Про флешку знали всего два человека. Я — один из них. Другой мертв. И я уверен в том, что он никому ничего не успел рассказать. Так откуда ты...

Санек мог бы рассказать о том, сколько раз он убивал Вепря, чтобы добраться до этой самой флешки. В игре, конечно. Но вряд ли это понравилось бы старику. Поэтому он сказал кратко:

— Знаю.

— И... что на этой флешке?— с нескрываемым напряжением произнес Вепрь.

— Часть кода от двери, ведущей в секретную лабораторию.

Почему-то старик вздохнул с облегчением. Подошел к сейфу.

— И она, значит, хранится в этом железном ящике?

Саня кивнул.

— Может, ты и код знаешь?— прищурился Вепрь.

Чтобы выглядеть более убедительным, Санек хотел назвать код, но быстро понял, что не может его вспомнить. Что-то простое. Но что?

— Забыл.

— Угу,— понятливо кивнул Вепрь.

Заслонив от Глушакова собой сейф, он набрал нужную комбинацию цифр, лязгнула тяжелая дверца, и старик отошел в сторону.

В сейфе лежало несколько перетянутых резинками пачек с деньгами: доллары, евро и почему-то старые советские рубли. А еще мощный американский револьвер с длинным стволом и гравировкой S&W. Никакой флешки там не было.

Вепрь взял в руку револьвер и, щелкнув курком, нацелил оружие Саньке в лоб.

В том, что он выстрелит, не было никакого сомнения — это читалось в его глазах. Похоже, просчитался Санек, что-то не учел, ляпнул что-то лишнее, что говорить не стоило.

Теперь за это придется расплачиваться.

И он, к своему удивлению, понял, что умирать не так уж и страшно. Просто жаль, что на этом все закончится.

Саня закрыл глаза. Не зажмурился, а именно прикрыл.

Раздался тихий щелчок. Глушаков невольно вздрогнул, но выстрела не последовало. Он открыл глаза и увидел, как Вепрь убирает револьвер обратно в сейф.

— Пан!— крикнул старик.

В кабинет ворвался преданный пес главаря.

— Запри-ка его в клетку, мне нужно все обмозговать!

Пан кивнул, схватил Саньку за ключицу и повел обратно в подвал...

* * *

Женьке Алексееву снились кошмары. И вроде бы он даже понимал что это всего лишь сон, но легче от этого не становилось. И сначала он боролся за свою жизнь, а потом, поняв бесперспективность борьбы, убегал, пытаясь прорваться сквозь вязкое, как смола пространство. Всякий раз его настигали и...

...все начиналось сначала.

И он понятия не имел о том, как прервать бесконечную цепь смертей и возрождений.

Но все закончилось само по себе. Оказывается, нужно было просто открыть глаза и...

Увиденное очень не понравилось Женьке. Похоже, он все еще спал. Потому что увиденное не имело ничего общего с реальностью. Открыв глаза, он понял, что находится внутри огромной колбы с прочными стеклянными стенками, наполненной плотной зеленоватой жидкостью. Он плавал в ней, подобно экспонату, помещенному в формалин, с тем единственным отличием, что он — не в пример экспонату — был жив.

Или?

Не сразу, но он сообразил, что не дышит. Зеленоватая жидкость не только окружала его со всех сторон, но и заполняла его внутренности — в том числе и легкие. При этом он не испытывал ни какого бы то ни было дискомфорта, ни потребности в дыхании. И как раз это пугало его больше всего.

Где он? Что с ним? Жив ли он на самом деле? А может, это тоже сон?

Ну, не могло всего этого быть на самом деле!

В колбе было тесновато и пришлось проявить сноровку, чтобы поднять руки на уровень лица. Сначала Женька робко постучал по стеклу ладонями, потом начал колотить изо всех сил. Впрочем, толку от этого не было никакого. И удары слишком слабые — особо не замахнешься,— и стекло слишком толстое.

Окончательно выдохшись, но так и не достигнув желаемого результата, Женька огляделся. Он находился в колбе, а та стояла посреди сравнительно просторного тускло освещенного помещения, похожего на какую-то лабораторию. Прямо напротив, у стены, стоял допотопный пульт управления с множеством лампочек, тумблеров и дергающихся стрелок, слева от него — какой-то силовой агрегат, издававший размеренное урчание, справа — объемная цистерна, от которой к колбе тянулись толстые гофрированные трубы. Верхнюю часть колбы венчали стержни, по которым время от времени пробегали электрические разряды. Их Женька видел в отражении мутного зеркала, висевшего на стене рядом с пультом управления.

И ни одной живой души.

Потом Варлок снова бился, пытаясь вырваться из замкнутого пространства — стучал руками, ногами. Тщетно. В какой-то момент жидкость вокруг него запузырилась, Женьке сразу поплохело, и он почувствовал, что теряет сознание.

Однако вырубило его не окончательно. На самой грани бытия он чувствовал, что с ним происходит, и даже видел смутные, размытые обрывки происходящего. Сначала появились какие-то люди. Они были похожи на докторов — в белых халатах и шапочках, с марлевыми повязками на лицах. Один принялся щелкать тумблерами на пульте управления, другой вертел краники на цистерне, остальные чего-то ждали. Заработали насосы, жидкость в колбе стала шумно убывать. Потом с шипением и лязгом открылась передняя панель колбы, и Женька вывалился наружу. Его тут же подхватили люди в белых халатах, уложили на носилки, подкатили какую-то тележку со стоящим на ней аппаратом. Что это такое, парень понял, когда потерев друг о друга две штуковины с ручками, один из эскулапов поднес их к женькиной груди.

— Разряд!

Женьку тряхнуло так, что тело выгнулось дугой.

"Как же называется эта штуковина? Дефибриллятор, кажется?"

Пропустив через себя изрядную порцию тока, Женька впервые за все время почувствовал свое тело. В него будто бы впились тысячи крохотных иголок. А еще его распирало изнутри — особенно в груди, — и остро хотелось вдохнуть, но что-то мешало.

— Разряд!

Снова тряхнуло, и тут же Женьку вывернуло — изо рта полился целый поток зеленоватой жижи. Вместе с ней вырвались и первые жуткие звуки — сдавленный кашель вперемешку со звериным ревом, испугавшим не только Женьку, но и собравшихся вокруг его тела людей в масках.

Прежде чем он успел что-либо осознать, его вместе с носилками подняли с пола, но пронесли недалеко, в угол, где стояло странное на вид кресло. Легко и без сантиментов его тело перебросили на это кресло и тут же защелкнули браслеты на запястьях, лодыжках и поясе — теперь он едва мог пошевелиться. Один из "докторов" воткнул ему в вену на правой руке толстую иглу, от которой к ряду колб над головой тянулась прозрачная трубка, другой включил яркую, бьющую в глаза лампу.

— Раствор номер 14БС4М,— прозвучал бесцветный голос.

Что-то шикнуло над головой, и по трубке побежала жидкость бурого цвета. Женька почувствовал, как вспыхнула кожа вокруг иглы, а потом огонь разлился по всему телу. Это было страшно... и ужасно больно. Женька закричал, забился, пытаясь сломать стальные браслеты. Привинченное к полу кресло заходило ходуном — откуда только силы взялись? На него тут же навалились дюжие парни, словно испугались, что ему на самом деле удастся вырваться на свободу. А Женька кричал и корчился...

...пока не потерял сознание...

Глава 7

Антон Тышкевич считал себя знатоком Зоны — не только игровой, но и реальной. Часами зависая в вирте, он скрупулезно исследовал каждый закуток, всякий раз находя что-то новое, доселе неведомое. Кто-то другой искал бы схваток с коварными противниками и опасными мутантами, а ему нравилась сама атмосфера Зоны — неповторимая и волнующая. Однажды захотелось побывать на месте событий в реале, и он в составе группы отправился в Чернобыль. Вел их тогда как раз Дима Харченко — царствие ему небесное. Впечатления от той поездки нельзя было назвать однозначными. С одной стороны Антону хватало воображения, чтобы додумывать то, чего не было на самом деле. Да и остальные, делая первые шаги по Зоне Отчуждения, не скрывали своего восторга. Потом блеклый пейзаж начал приедаться ребятам, а отсутствие реальной опасности — навевать скуку. И это несмотря на то, что Дима, честно отрабатывая полученные деньги, старался изо всех сил. Возможно, задержись они еще на один день, и возникло бы недовольство. Но Харченко вовремя уловил тенденцию и грамотно прервал экскурсию. Поэтому Зону ребята покидали хоть и с чувством легкой неудовлетворенности, но уверенные в том, что деньги были потрачены не зря.

Да, реальная картина все-таки отличалась от того, что предлагала компьютерная игра. Оно и понятно, однако, черт возьми, хотелось бы испытать хотя бы малую долю тех же ощущений, но только в реальной жизни.

И иногда мечты сбываются. Но действительность оказалась не такой радужной, какой ее рисовало воображение. Пожалуйста, вот тебе безжалостные наймы, вот аномалии, вот жуткие монстры, вот трудности и сопли, размазанные по всему лицу. Доволен?

Все произошло слишком стремительно и непостижимо. Смерть Димы Харченко выбила Антона из колеи, поэтому все последующие события виделись уже как в тумане. Разум упрямо твердил: так не бывает, но глаза-то видели совсем иное. Антон закрывал их в надежде открыть — и все вернется на круги своя, а весь этот бред окажется всего лишь сном — жутким, но скоротечным. Однако этот номер не срабатывал.

И вот он уже бредет по холмистой местности, подгоняемый короткими окриками человека со странной кличкой Бора. Брел обреченно и бездумно, не обращая внимания на окружавшие его со всех сторон аномалии. И вляпался бы в одну из них — это точно! — если бы его не одергивал хромавший следом найм.

— Левее... Правее... Куда ты прешь? Жить надоело?!

И в самом деле, Антона посетила и долго не оставляла мысль о том, чтобы шагнуть в одну из аномалий, и все закончится. Отрезвила его смерть Ваньки Седых: парня разорвало на куски, разметав ошметки по всей долине.

Нет, нет, нет, только не это...

Результат получился противоположный желаемому: Антон замер, не смея сделать следующий шаг.

— Чего встал?— прикрикнул на него Бора.— Шевели мослами!

Это не подействовало.

Тогда найм приставил к его голове ствол автомата.

— Вперед, я сказал!— злобно прошипел Бора.

На фоне того, что уже произошло, а тем более, после жуткой смерти Ивана, угроза найма казалась смехотворной. Пуля в голову гарантировала Антону мгновенную смерть... и неизбежное избавление.

Толчок в спину заставил его сделать шаг вперед, а потом ноги сами повели его в обход холма. Появилась мысль о том, что Бора не собирался его убивать, лишь пугал. Антон нужен был ему живым. Иначе кто потащит второй рюкзак? Или же была какая-то иная причина сохранить пленнику жизнь. Но в том, что найм его не пристрелит, Антон был почти уверен.

Так они и шли — Тышкевич впереди, Бора следом за ним, но на некотором расстоянии. Наемник сверялся с наличием аномалий по прибору и корректировал направление движения своей тягловой лошадки:

— Правее... Левее...

Свиноферма осталась далеко позади, скрывшись за холмами. Впереди и чуть севернее маячили корпуса какого-то заброшенного предприятия, но направлялись они явно не туда, постепенно отклоняясь к западу. Причем шли по какой-то замысловатой траектории, и Антону казалось, что дело не только в аномалиях. Судя по тому, как Бора косился в сторону то ли завода, то ли фабрики, он чувствовал исходящую от нее опасность. Впрочем, расстояние было слишком велико, чтобы разглядеть что-либо в деталях. Да к тому же найм старался держаться в укрытии то холмов, то высокого густого камыша, то кустов до тех пор, пока предприятие окончательно не исчезло из вида, как и раньше свиноферма.

Неожиданно запищал прибор в руках Боры.

— Замри!— рявкнул найм.

Антон подчинился, не раздумывая. Уж больно знакомым был этот резкий раздражающий звук.

— Куда же ты прешь все время?— негодовал Бора.— Жить надоело?!

— Я не понимаю...— промямлил Тышкевич. Различимых аномалий поблизости вроде бы не было.

— Видишь, проплешины, где земля просела? Это старые карьеры, в которые сваливали радиоактивный мусор, а когда они переполнились, их слегка присыпали землей. В этих местах уровень радиационного излучения зашкаливает.

Антон с трудом проглотил вставший в горле комок. Радиация его пугала больше, чем все монстры и аномалии вместе взятые. Ее не было видно, а смерть она несла жуткую, причем, стопроцентную и неизбежную.

Только сейчас он увидел то, о чем говорил наемник — длинные и широкие полосы голой от растительности земли, какой-то выцветшей и потрескавшейся. Не заметить их было трудно. Уж слишком четкие они имели очертания и совсем иную структуру, нежели соседние участки. Растительность появлялась чуть в стороне от бывших карьерных выработок. Жухлая, пожелтевшая трава, жесткие, похожие на комки колючей проволоки кусты и корявые, почерневшие, будто обугленные, деревья без листвы. На холме, немного не добравшись до вершины, стоял основательно проржавевший грейдер. Похоже, это он засыпал и ровнял в свое время заполненные мусором выемки, а потом его попросту бросили. Фонил он, наверное, не меньше, чем урановый стержень в реакторе. Тут же под холмом ютилась покосившаяся бытовка с провалами в крыше и дырами в стенах.

"Интересно, что стало с теми людьми, которые проводили все эти ликвидационные работы?"— подумал Антон. Живы ли они? Вряд ли. Насколько было известно Тышкевичу, у ликвидаторов не было ни защитных костюмов, ни специального оборудования. Работы проводились впопыхах и на голом энтузиазме, граничащем с преступной халатностью. Это уже потом люди начали умирать от полученного облучения. А ведь многие из них даже понятия не имели об угрожающей им опасности.

— Идем,— тихо сказал Бора и легонько хлопнул его по плечу.

Впервые за все время Антону показалось, что ничто человеческое не чуждо этому безжалостному — как ему казалось — наемнику. Не желал он смерти ни Тышкевичу, ни остальным его приятелям. А такое наплевательское отношение к человеческой жизни было связано, скорее всего, с избранной некогда профессией. Сопутствующие ей смерти делали наемника черствым, бесчувственным. В противном случае можно было и свихнуться.

Найдя оправдание своему сопровождающему, Антон немного успокоился и следующие пару километров они прошли без проблем и нареканий.

Проплешин, отмечавших места захоронения радиоактивного мусора, было немало. Радиационный дозиметр, совмещенный с детектором аномалий, не замолкал ни на минуту, меняя лишь частоту и громкость подачи сигнала. Антон косился на Бору, но тот демонстрировал спокойствие, своим примером вынуждая Тышкевича реагировать аналогично. Вскоре холмы естественного образования сменили таковые техногенного происхождения. В основном это были завалы из почерневших бревен, и Антон даже знал, откуда они взялись. Это были деревья, росшие в Ржавом лесу, который сразу после взрыва на электростанции накрыло радиоактивным облаком. Лес вырубили до основания, а древесину отправили в Карьеры. Похоже, когда все выемки были заполнены, мусор начали сваливать кучами на поверхности. Сюда же свозили битый камень и прочий хлам с электростанции. Отдельно стояла облученная техника середины восьмидесятых: строительные машины, грузовые автомобили, несколько легковушек. Все они настолько проржавели, что давно уже были непригодны к использованию. Кроме того, именно они фонили так, что дозиметр надрывался от писка. Впрочем, Бора старался держаться как можно дальше и от заброшенной техники, и от искусственных насыпей, которые по высоте и площади значительно превосходили естественные неровности местности. Да и сама территория, забитая радиоактивным мусором, оказалась неожиданно огромной — гораздо больше, чем в игре. Живности было немного. Антон издалека увидел стайку мутировавших собак, гонявших друг друга то ли от скуки, то ли в процессе дележки территории. Бора не реагировал на них даже тогда, когда они приближались на расстояние выстрела, хотя автомат держал наготове. То ли он экономил патроны, то ли не хотел поднимать шум. Непонятно, кого он опасался больше — мутантов или людей? Впрочем, за все это время они не повстречали ни одного человека, что, в общем-то, неудивительно — кто в трезвом уме и твердой памяти полезет сюда без крайней необходимости?

И понимая это, Антон задавался следующим вопросом: а что, собственно, привело сюда Бору? Вряд ли это был конечный пункт путешествия. Гиблое место, нет смысла здесь задерживаться. Вопрос лишь в том, куда направлялся найм? К югу от Карьеров должна была находиться Застава с переходом на Большую Землю. Дорога на север вела к центру Зоны Отчуждения. Наконец, на западе располагался НИИ Сельского Хозяйства.

Устав от неопределенности и набравшись смелости, Антон спросил:

— Куда мы идем?

Но, как и следовало ожидать, Бора ничего не ответил.

Интрига сохранялась.

Когда начало вечереть, они вышли на асфальтированную дорогу, тянувшуюся с юга на север.

"Налево или направо?"— загадал Антон.

От этого многое зависело.

Но наемник пересек дорогу и продолжил движение на запад.

"Неужели все же НИИ Сельского Хозяйства?"

А может, в этом мире там находилось что-то другое? Не исключено. Хотя бы потому, что и эта локация мало походила на игровую. Чуть в стороне от дороги виднелись остатки какого-то поселка, не очень большого, но и не маленького. Десятки, а то и сотни обветшавших домов. Те, что стояли к юго-западу, в стороне от дороги, тонули в зарослях кустарника, переходящего в редкий лесок. По мере приближения к Карьерам растительность редела и чахла, блеклая зелень плавно перетекала в желтизну, а потом и черноту пока не исчезала вовсе. Севернее поселка размещалась импровизированная автостоянка, отгороженная от внешнего мира плотной цепью бетонных пирамид и стальных противотанковых "ежей". Похоже, власти таким образом пытались воспрепятствовать разворовыванию радиоактивной техники. Но это не сильно помогло: предприимчивые дельцы разбирали транспорт и растаскивали его по частям. Чего тут только не было: обычные грузовики и самосвалы, строительная техника, военные бронетранспортеры и даже вертолеты. Вернее, то, что от них осталось. Но вовсе не то привлекло внимание Антона. Среди машин неприкаянно бродили люди. Хотя... уместно ли называть людьми тех, кто однажды умер, а потом воскрес непостижимым образом? А в том, что это были мертвецы, не возникало ни малейшего сомнения. Наиболее удручающе выглядели те, что были похожи на бомжеватого вида селян. Возможно, они ими и были когда-то. Те, кто не успел или не захотел эвакуироваться и попал под один из первых Выбросов. Их одежда обветшала настолько, что уже едва прикрывала тело. Плоть ссохлась и потрескалась, местами и вовсе обсыпалась, обнажая желтеющие кости. Судя по пулевым отверстиям, им неслабо досталось и после смерти, но даже это ничуть не мешало им влачить жалкое существование. Другие зомби были экипированы на военный лад: пятнистый камуфляж, бронежилеты, некоторые даже каски носили. И выглядели эти гораздо свежее, а значит, умерли не так давно. Всего Антон насчитал десятка три зомбаков, разбросанных по всей стоянке. В принципе ничто не мешало им разбрестись по местности — все-таки, забора, как такового, здесь не было. Но что-то удерживало их у транспорта, вот и бродили они не спеша, подволакивая ноги, уставившись остекленевшими глазами — у кого они были — в одну точку.

Жуткое до дрожи зрелище.

Бора не стал приближаться к стоянке, взял южнее, двигаясь вдоль дороги. Когда они с Антоном вышли на окраину поселка, найм грубо схватил парня за плечо и рванул его к ближайшим кустам. Антон так и не понял, в чем дело. Бора повалил его на землю. Вдавил колено в позвоночник, так, что не пошевелиться. Тышкевич попытался возмутиться, но найм зашипел ему на ухо:

— Заткнись, иначе прирежу!

У наемника слова не расходились с делом. Через мгновение к горлу Антона был приставлен нож.

Парень лежал не жив, не мертв, даже дышал через раз. Оттого и услышал отдаленные голоса, а потом и приближавшиеся шаги. Кто-то шел по дороге с юга на север. Небольшой отряд, человек пять. О чем говорили — по коротким обрывочным фразам не понять. Характерное бряцанье оповещало о том, что люди были добротно экипированы и вооружены. Бора не хотел с ними встречаться, поэтому и затаился. Значит, эти люди могли бы помочь Антону, но он прекрасно понимал, что стоит ему пикнуть, как острая сталь перережет ему глотку. Потом, возможно, Бору прикончат, но Тышкевич об этом уже не узнает. Поэтому и лежал молча и неподвижно до тех пор, пока незнакомцы не прошли мимо. Бора выждал еще немного, и только после этого убрал нож и слез с Тышкевича.

В Зоне быстро темнело. Солнце за весь день так и не показалось из-за плотных туч, а тут, после коротких сумерек, и вовсе наступила кромешная тьма. Но Бора даже не подумал включить прикрепленный к каске тактический фонарь. Оно и понятно — свет выдал бы их присутствие потенциальному противнику. Но все равно что-то приглушенно пискнуло. Похоже, найм включил прибор ночного видения. Он держал Тышкевича за ворот и вел перед собой. Антон ничего не видел, поэтому часто спотыкался, но найм не давал ему упасть, упрямо тащил куда-то...

Куда?

Оказывается, в просторный сарай в одном из хозяйств на самом отшибе села. Это Антон понял позже, а сначала Бора остановил его и тихо отворил калитку, потом они прошли через двор. Остановились. Бора долго к чему-то прислушивался. Потом снова скрипнула дверь, и найм втащил Антона в строение. И опять какое-то время они стояли на месте — похоже, Бора осматривался. Наконец, вспыхнул фонарь, который наемник достал из рюкзака. Небольшой, чуть толще пальца, но довольно яркий. Боевик закрепил его на поленнице дров, направив на дверь, после чего сказал:

— Привал,— и сам опустился на пол, прижавшись спиной к стене. Сел так, что, если кто-то войдет в сарай, его самого не будет видно. Зато он контролировал и вход, и все пространство совершенно пустой хозяйственной постройки.

Антон рухнул, как подкошенный. Ноги гудели от пройденного за день, до ужаса хотелось есть, а еще больше — пить. Рядом стоял рюкзак Бриза, а в нем, наверняка был запас провианта, но Тышкевич не осмелился своевольничать, сказал тихо:

— Я пить хочу.

Бора молча сунул руку в свой рюкзак, достал флягу и бросил ее Антону. Пока тот жадно пил, прилетела плотная упаковка с галетами.

— Спасибо,— давясь сухим печеньем, поблагодарил парень.

И снова тишина в ответ.

Утолив голод, Антон почувствовал не только сытость, но и усталость. Еще бы: его разбудили прошлой ночью, и с тех пор он не смыкал глаз. Теперь они слипались помимо его воли, хотелось спать, несмотря ни на какие треволнения. Да и Бора, похоже, закемарил. Антон не видел его лица, но, накормив и напоив пленника, наемник замер и с тех пор ни разу не пошевелился.

Похоже, они остановились на ночлег.

А что завтра? Куда найм поведет Тышкевича? Они выбрались из Долины Аномалий, а на территории Карьеров, вроде бы, было не так опасно. Но Бора не спешил расставаться с пленником. Почему? Неужели только потому, что ему не хотелось самому тащить рюкзак убитого товарища? Или у найма на Антона были еще какие-то планы? Вот это напрягало белоруса больше всего. Неизвестность, будь она неладна!

Вспомнил он и о своих товарищах: и тех, кто уже погиб, и тех, кто еще был жив. Впрочем, последних осталось не так уж и много: Санек, рванувший одним из первых, и Серега, сбежавший чуть позже...

Тышкевич застонал, понимая, что там, у свинофермы, он упустил реальный шанс вырваться на свободу. Побежал бы со всеми, не тащился сейчас с невесть что задумавшим наемником. С другой стороны, что, если бы не Иван, а он сам угодил в ту треклятую аномалию? Ведь такое вполне могло случиться! Вот и гадай теперь, что хуже: то, что не сбежал, или то, что остался?

Хотя...

Что ему мешает сейчас улизнуть от Боры? Да, темно. Да, он не знает местности. Да, снаружи его подстерегает масса опасностей. Но ведь завтра может быть уже слишком поздно! Отпустит ли его найм? Большой вопрос. Может, отпустит, а может, и нет. Пятьдесят на пятьдесят. С одной стороны, у Боры нет смысла убивать ни в чем не повинного человека. Антон ему ничем не угрожает. С другой — он изначально был расходным материалом. Как Пашка Егоров, как Кузя, которых пустили впереди отряда на верную смерть. Да и в Долине Аномалий Бора шел по стопам Тышкевича, а не впереди него.

Знать бы, что он задумал?

А срываться на ночь глядя на территорию, по которой бродят зомби и еще невесть какие мутанты, было опасно.

Может, пронесет и завтра с ним ничего не случится?

Антон долго терзался, прикидывая все "за" и "против" и даже не заметил, что сон, как рукой сняло. Разум кричал о том, что нужно уходить, пока есть такая возможность. Врожденная осторожность напоминала — снаружи гораздо опаснее, нежели в этом сарае.

И все-таки победил разум: нужно рвать когти, пока не поздно.

Тышкевич еще долго присматривался и прислушивался к своему соседу. За все это время найм ни разу не шевельнулся. Если бы он еще хотя бы похрапывал...

Антон медленно, очень медленно, оторвался от земли, беззвучно встал, смещаясь в сторону двери и не отводя глаз от Боры.

Главное, выскочить наружу, а там...

— Сядь на место!— тихо, но при этом непререкаемо произнес наемник.

Антон бросил взгляд в сторону выхода. Оставалось сделать всего пару шагов: можно было даже прыгнуть...

— Не успеешь,— словно прочитал его мысли Бора и одним стремительным движением направил на пленника стол автомата.— Сядь!

Тышкевич вздохнул. С облегчением. Вроде бы попытался, и теперь его совесть чиста. Усаживаясь на место, подумал: может это и к лучшему?

И снова потекли тягучие минуты неизвестности, опять захотелось спать. Но стоило закрыть глаза, как начинала мерещиться разная ерунда. Антон отчаянно боролся со сном. Глаза слипались, он их с трудом открывал, глядя на такую близкую и такую досягаемую дверь.

Закрыв глаза и с трудом разлепив их в очередной раз, он сквозь туманную дрему увидел человека, стоявшего у двери. Мозг не сразу отреагировал на появление незнакомца, и Тышкевич снова смежил веки, и только после этого осознал, резко распахнув глаза. Нет, это был не сон, не видение. Рядом с дверью — чуть в стороне от пронзающего темноту луча — стоял человек в необычном наряде. Тышкевич так и не понял, кого он больше напоминает — водолаза или космонавта? Защитный костюм придавал человеческому телу дополнительного объема. Под прочной тканью явно чувствовался металл, и оставалось только гадать, как незнакомец с такой тяжестью перемещался без экзоскелета. Причем, двигался стремительно и тихо — иначе невозможно было объяснить его внезапное появление: ни шороха шагов, ни скрипа двери. Даже через чур бдительный Бора никак не отреагировал на его появление. На голове незнакомец носил шлем, а лицо его закрывала маска, частично металлическая и с двумя трубками, на уровне плеч уходившими в верхнюю часть костюма. Так что не понять, кто именно за ней скрывался. Мужчина? Женщина? Человек?

С преступным опозданием дернулся ствол автомата Боры. Если бы незнакомец хотел, он бы давно прикончил обоих обитателей деревенского сарая. Его руки были свободны, но за плечами виднелась какая-то футуристическая приблуда...

"Неужели пушка Гаусса?"— подумал Антон. В игре такая имелась, но в действительности — Тышкевич специально искал информацию в интернете — она была бы малоэффективна. Низкий КПД, гигантское потребление энергии, крупные габариты и прочее. Но...— "Может быть в этом мире смогли обойти все эти препятствия? Или, все же, это какое-то другое, хотя и необычное, оружие?"

Пока оно было за спиной незнакомца, а он стоял к Антону лицом, разглядеть в деталях ствол не представлялось возможным.

Упустив возможность расправиться с обитателями сарая, теперь сам незнакомец оказался под прицелом Боры. Но и наемник не стал стрелять, а потом и вовсе опустил автомат и встал на ноги, прокряхтев:

— Не можешь без выкрутасов? А если бы я выстрелил?

Незнакомец пропустил его замечание мимо ушей и спросил:

— Принес?

Его голос прозвучал глухо и неестественно, словно через динамики.

— Да,— кивнул Бора. Демонстративно и очень медленно разведя в стороны руки, он присел рядом с рюкзаком Бриза. Не сводя взгляда с незнакомца, он запустил руку в рюкзак и наощупь, один за другим, достал осколки той самой светящейся штуки, которую случайно разбил Женька Алексеев. Правда, теперь они не светились и были похожи на куски полупрозрачного камня.

— Это шутка?— сдавленно спросил незнакомец.

— Извини, форс-мажор,— развел руками Бора.— Мы сделали, что могли. Артефакт разбился по независящим от нас причинам. Можно сказать, он сам развалился на куски до того, как кто-либо из нас успел к нему прикоснуться.

И ведь не соврал.

Незнакомец долго стоял и молчал, тупо глядя на осколки. Потом так же молча развернулся и шагнул к двери.

— Не так быстро приятель!— рванул к нему Бора и опустил руку на плечо. Незнакомец остановился, но не обернулся и не скинул руку.— Я понимаю, что мы не выполнили заказ и все такое. Но... Погибли все, кроме меня, понимаешь? Выполняя твое чертово поручение! Это были хорошие парни, мои друзья. Теперь их больше нет. Я не прошу их долю, я хочу получить только то, что причитается лично мне. Мне нужны это деньги.

Незнакомец выдержал паузу и ответил:

— Нет артефакта, нет денег.

— Тогда я заберу все,— спокойно произнес Бора, и в его руке сверкнул нож.

Что случилось потом, Антон толком не понял. Прежде чем наемник успел ударить, незнакомец слегка повел плечом, и Бору, который весил под сто кило, как пушинку отбросило назад. Он ударился о стену, отчего вздрогнул весь сарай, и плашмя упал на пол. Спустя мгновение найм уже стоял на ногах и с автоматом в руках. Ему не нужно было передергивать затвор или снимать оружие с предохранителя — оно было готово к бою. Прогрохотала длинная очередь, и практически все пули попали в цель, но... ни одна из них не пробила прочный доспех незнакомца. Да и он сам даже не шелохнулся, грудью принимая град из пуль. Лишь после того, как удивленный Бора перестал давить на спусковой крючок, он протянул руку и будто бы вцепился пальцами в невидимый столб. Через секунду Бора сдавленно захрипел и схватился за горло. Судя по всему, ему было трудно дышать. Потом хрип перешел в свист. И в завершение незнакомец дернул рукой по круговой — раздался треск, и обмякшее тело найма упало на пол со сломанной шеей.

Антон стоял не дыша и выпученными от страха глазами смотрел на мертвого Бору. Потом он перевел взгляд на незнакомца и, заметив его пристальное внимание, попятился назад:

— Не надо, дяденька...

Незнакомец шагнул вперед, поднял с пола осколки артефакта и сунул их в поясную сумку. Потом указал Тышкевичу на рюкзак Бриза:

— Бери!

Антон без промедления подчинился. Сейчас он был готов на что угодно, лишь бы остаться в живых.

— Пойдешь со мной,— оповестил его незнакомец и, подтолкнув белоруса в спину, шагнул следом...

* * *

Удаляясь от пешеходного перехода, Макс старался держаться подальше от блокпоста, скрывался за кустами и деревьями, использовал складки местности, чтобы никто из служивых у моста его не заметил. Ведь запросто могут пальнуть — с них станется! Правда, далеко на запад уйти не удалось — запищал дозиметр на ремне, оповещая о повышенном радиационном фоне. Похоже, фонили пачки бревен, высившиеся пирамидками между холмов. Пришлось снова принять восточнее. Теперь было можно: холмы надежно скрывали его от вояк на блокпосту. Обогнув еще одну возвышенность, Макс увидел селение, вернее, то, что от него осталось. На карте, висевшей у штаба, оно было изображено схематично, без подробностей. В реале это были, по большей части, обветшавшие или совсем разрушенные дома с заросшими бурьяном и кустарником приусадебными участками, покосившимися или рухнувшими заборами, вросшей в землю и проржавевшей до основания сельскохозяйственной техникой. Упомянутая мужиками с Заставы ферма стояла западнее дороги, на возвышенности. Ошибиться было мудрено — другой такой поблизости не наблюдалось. Вот только прямо перед ведущими во внутренний двор воротами резвилась стайка каких-то уродливых мутантов, весьма отдаленно напоминавших свиней. Похоже, это были сальники — в прошлом обыкновенные свиньи, а в настоящем самые безобидные обитатели Зоны отчуждения. Впрочем, безобидными они были в игре, а здесь Клинцов поостерегся бы к ним приближаться, не будь необходимости проникнуть на ферму. Хотя... Осмотрев обширное П-образное строение с местами провалившейся крышей, Макс разглядел несколько окон. К сожалению, все они были зарешечены либо заколочены фанерными листами. Можно, конечно, попытаться, сорвать один из них, но Макс решил не спешить и направился в обход фермы по часовой стрелке. На восточной стороне окон вообще не было. Свернув за угол, Макс увидел собаку метрах в двадцати от фермы. Она, похоже, тоже его заметила, навострила уши, оскалила пасть. Гадая, сколько патронов понадобится, чтобы ее убить, если она сейчас набросился, Макс услышал отдаленный рык и лай. Похоже, пес был не один, а со стаей, которую от взгляда скрывали заросли кустарника. Макс решил не тратить боезапас и, увидев окно без решетки, быстро юркнул внутрь здания.

Оказавшись в сумраке, он обругал себя за неосторожность: опасность могла подстерегать в помещении так же, как и снаружи. К счастью, на ферме никого не было. Пахло сыростью и запустением. Ничего удивительного: обилие влаги и недостаток света были прекрасной средой для появления плесени. Чтобы не шариться впотьмах, пришлось включить фонарь.

Надолго ли хватит заряда аккумулятора?

Макс решил не терять времени даром. Осмотрелся в левом крыле, дошел до ворот и выглянул во двор. Сальники не спешили уходить, лениво ковыряли землю остроконечными копытцами. Клинцов направился в правое крыло, все сильнее подозревая, что либо мужики с Заставы его развели — хотя зачем?— либо он не там ищет.

Но нет, ошибся в обоих случаях. Тело мужчины он обнаружил в закутке, где тот рассчитывал найти укрытие. Трудно сказать, отчего именно он умер: то ли от последствий Выброса, то ли от полученных ран. Какая-то тварь серьезно порвала его. Раны на ногах, руках, весь бронежилет в крови, да и на пол натекло ее немало. Так или иначе, но он был мертв — никаких сомнений, стоило лишь взглянуть на его застывшее перекошенное лицо с выпученными, уже остекленевшими глазами.

Тем не менее, Клинцов подходил к нему осторожно, держа наготове пистолет. Происшествие в подземелье ясно показало, что угомонить ожившего мертвеца не так-то просто. Но даже издалека Макс видел, что если у покойника и было какое имущество, то он его растерял по дороге. Ни оружия, ни рюкзака. Так может, не стоит рисковать? Правда, искатель приключений просил перед смертью похоронить его по-человечески... Но что мог сделать Клинцов? Не было у него ни лопаты, ни какого другого шанцевого инструмента. А вот у мертвеца на поясе имелся нож. Хороший такой тесак, добротный, с удобной рукоятью, в кожаных ножнах. Макс присел рядом с трупом, потормошил его. Никакой реакции. Хорошо. Первым делом он снял с пояса ножны, потом прошелся по карманам. Нашел почти пустую пачку сигарет, зажигалку, непочатый перевязочный пакет, блокнот с карандашом в петле, фотографию. С фото на него смотрела счастливая пара. В парне он узнал мертвеца. Там ему было не больше двадцати пяти, а у ног Клинцова лежал поседевший, морщинистый мужчина, которому на вид давно перевалило за полтинник. То ли время его не пощадило, то ли Зона.

Подумав немного, Клинцов вернул фотографию в карман: вряд ли незнакомец хотел бы с ней расстаться. Даже после смерти.

С запястья мертвеца Макс снял механические часы — они остановились, но стоило Клинцову покрутить колесико, как секундная стрелка побежала по кругу. Что еще? Несколько патронов калибра 9х18 мм, россыпью — как раз подойдут к "форту", надорванный пакетик с солеными орешками, флешка под USB-разъем в водонепроницаемом корпусе. Пожалуй, и все. Должна была быть еще, по крайней мере, рация или что-то в этом роде — как-то же покойник скинул незнакомым мужикам инфу о своем местонахождении. Но, нет, не было ни при мертвом, ни рядом с ним никаких переговорных устройств.

Ну и ладно.

Макс решил ничего не оставлять. Добыча невелика и небогата, но что-то самому пригодится, что-то может, удастся сбыть при случае. Он просканировал каждый предмет дозиметром — немного фонило, но не смертельно — и побросал все в рюкзак, оставив только нож. Макс осторожно извлек его из ножен, сразу же обратив внимание на иссиня-пурпурный оттенок металла, словно его перекалили. Прикоснулся к острой кромке подушечкой большого пальца, и тут же отдернул руку, громко зашипев. Кожа лопнула от малейшего прикосновения. Нож оказался острее бритвы, и кровь хлестала, как из крана.

Вот и бинты пригодились...

Разорвав зубами защитную упаковку, Клинцов мастерски перебинтовал рану. Ткань тут же пропиталась кровью, разбухла.

Что ж это за нож такой?!

Пришлось перетянуть потуже у основания пальца. Лишь после этого кровотечение прекратилось.

Увы, ничего из того, на что рассчитывал Клинцов, ему не удалось найти. Ни оружия, ни подходящей экипировки. От той, что была на мертвеце, остались одни лохмотья. А еще Макс подумал о том, что вряд ли смог бы заставить себя надеть то, что носил мертвец.

Видать, пока что еще не сильно его прижало.

Теперь можно было и уходить. Но...

Последняя воля погибшего — закон.

Однако тащить тело во двор — не дело. Там сальники, собаки опять же. Сколько патронов понадобится на то, чтобы их разогнать? Да и потом, не сможет Макс прикопать мертвеца достаточно глубоко, рано или поздно местное зверье доберется до него.

А вот если похоронить его прямо здесь, в уголке... Пол был земляной, влажный, место тихое, безлюдное, никто не обидится. Тем более, покойник.

Макс прошелся по ферме, подыскал подходящий закуток. Там был песок — копать легче. Потом можно будет соорудить нечто вроде надгробной плиты из осколков обрушившейся стены.

Опустившись на колени, Клинцов взялся за нож и начал копать. Разрыхляя грунт клинком, он выгребал его руками в сторону, постепенно углубляя и расширяя яму.

За спиной послышалось недовольное рычание.

Макс резко обернулся и увидел собаку. Ту или другую — непонятно. Она уже вошла в помещение и стояла недалеко от входа, скаля обезображенную мутацией пасть. Пистолет лежал рядом с ногой... Нож упал на пол, рука метнулась к огнестрелу. В этот самый момент собака, будто почувствовав опасность, сорвалась с места и, продолжая рычать, бросилась на Клинцова. Раздался выстрел, еще один, но на третьем прозвучал сухой щелчок осечки. Если первая пуля прошла мимо, то вторая точно попала по корпусу, но не смогла остановить раненое животное. Собака прыгнула, однако Макс успел сменить пистолет на нож и, когда лапы пса коснулись его плеч, ударил собаку в бок. Нож вошел в тело практически без сопротивления, погрузившись по самую рукоять. Макс вырвал его и нанес еще несколько ударов. Псина рвалась к его горлу, Клинцов, сжимая глотку животины ладонью левой руки, удерживал морду на расстоянии и бил, бил, бил. Наконец, тело обмякло, собака заскулила и повалилась набок. Прежде чем сдохнуть, она приподняла голову и взвыла так, что волосы зашевелились на голове Макса.

Снаружи раздался дружный собачий лай. Хуже было то, что он приближался.

Макс поднял пистолет, осмотрел. Патрон перекосило в патроннике. Ему требовалось несколько секунд, чтобы подцепить упершийся вверх боеприпас, но времени не было: мешаясь друг дружке, собаки дружной стаей ворвались в помещение сквозь приоткрытые ворота и лишь на мгновение замерли, оценивая обстановку. Они увидели тело незнакомца, труп собаки, а затем живого человека, замершего рядом с недорытой ямой.

Дюжина кровожадных и живучих псов — это слишком много. Макс подумал, что даже если успеет при помощи ножа прикончить половину из них, остальные порвут его самого. А даже если и нет, то с полученными рваными ранами он долго не протянет — мертвец у его ног мог бы подтвердить. К тому же, как будто собак было недостаточно, между приоткрытых воротных створок на ферму протиснулся кабан-переросток с красными и, как показалось Максу, светящимися глазами. Этому, похоже, надо было больше других. Он не стал медлить и, дребезжаще хрюкнув, бросился на Клинцова.

Можно было попробовать побороться с собаками, но против такого борова нож был бессилен. Впрочем, собаки тоже не стали ждать, присоединились к кабану, быстро разгоняясь по прямой.

На принятие решения у Макса была секунда, максимум две. Потом будет слишком поздно. Все, что ему потребовалось, это глянуть в сторону окна, через которое он проник на ферму. Нет, слишком далеко, не успеть. Поэтому оставался один-единственный вариант. Сунув тесак в ножны, он схватил рюкзак и пистолет в одну руку, прыгнул к полуразрушенной и похожей на лесенку стене и полез вверх, к провалу в крыше, моля лишь о том, чтобы ветхая кладка не рассыпалась под ногами. Одна из собак попыталась последовать за ним, но сорвалась со стены в вырытую яму. Другая прыгнула, едва не вцепившись клыками в ногу Клинцова. А потом подобрался кабан, не смог остановиться и всем своим весом врезался в стену. Такого напора она не выдержала и обсыпалась. Макс успел схватиться одной рукой за подстропильную балку, да так и повис, не решаясь бросить вниз рюкзак. Там не было ничего такого, что можно было бы оценить в человеческую жизнь, но даже с этим скудным имуществом Клинцову не хотелось расставаться. В одном ему повезло: потеряв из виду добычу и не в состоянии задрать голову, кабан принялся метаться на одном месте, сбивая стремившихся добраться до Макса в прыжке собак. Да они и сами мешали друг другу, обезумев от близости и в то же время недоступности добычи. Лай в замкнутом помещении стоял такой, что уши закладывало.

Макс почувствовал, как пальцы медленно соскальзывают с влажного и трухлявого бруса. Нужно было что-то делать. И тогда он, размахнувшись, бросил рюкзак и пистолет на крышу. Упав на покатую поверхность, вещи заскользили по шиферу вниз. Рюкзак за что-то зацепился лямкой и замер, а вот пистолет продолжил путь по скату и упал, но уже за пределами строения. Прежде чем пальцы соскользнули с бруса, Клинцов вцепился в него второй рукой, быстро закинул ногу на балку и перевернулся, оказавшись лицом вниз.

Кабан продолжал рыскать и недовольно урчать, толкая рылом бесновавшихся собак. Псы видели добычу, но уже не могли до нее добраться даже в прыжке. А в проеме ворот робко толпились сальники, не решаясь присоединиться к всеобщему веселью.

Макс отдышался, встал на балку и, цепляясь за стропила, выбрался на крышу. Шифер едва выдерживал его вес, так что Клинцов старался ступать мягко и только там, где под кровлей пролегала более прочная обрешетка. Таким образом он добрался до рюкзака и бросил его на землю. Потом спустился к краю крыши и спрыгнул сам, сгладив падение перекатом.

Медлить было нельзя. Клинцов забросил рюкзак на спину, подобрал неисправный пистолет и легким бегом направился к дороге, двигаясь по диагонали. Рядом с зарослями кустарника, среди которых стояла ржавая инженерная машина разграждения ИМР-2, запищал дозиметр — пришлось взять правее. Макс бежал и оглядывался — не видно ли погони? Лишь когда он выбрался на дорогу, в воротах фермы появились обломавшиеся мутанты. Упустив добычу, собаки вымещали свою злость на сальниках. Те дико верещали и защищались. На помощь близким сородичам пришел кабан, и завертелась привычная для Зоны картина.

— Извини, мужик, не судьба,— пробормотал Макс, глядя на ферму, на которой остался непохороненный мертвец.— Может быть, в следующий раз.

Клинцов отошел еще метров двести от фермы, присел на обочине и первым делом при помощи ножа выковырял перекошенный патрон. Следующий зашел в патронник без проблем, но прецедент наводил на неприятные мысли: рано или поздно патрон снова перекосит. И наверняка, случится это в самый неподходящий момент.

Клинцову нужно было более надежное оружие...

Все-таки реальные размеры локаций серьезно отличались от игровых, что было не удивительно. Будь Макс в игре, давно бы уже добрался до Карьеров, а там и до Промзоны рукой подать. Это была Нейтральная Территория, где Клинцов не только мог чувствовать себя в относительной безопасности, но и получить необходимые информацию, а то и определенную помощь.

Так было в игре. Что готовила ему реальность — будем посмотреть.

Так или иначе, но путь на Электрон лежал через Промзону. Существовал и более короткий маршрут — через НИИ Сельского Хозяйства, расположенный западнее Карьеров, но соваться туда без надежного оружия и подходящего снаряжения было бы опрометчиво. Там можно было столкнуться и с бандитами, и с военными, и Бог знает с кем еще — в зависимости от текущих раскладов, о которых Клинцов не имел ни малейшего понятия.

Теперь у Макса были часы, но время они показывали неверное. Однако все равно чувствовалось приближение сумерек, и Клинцов склонялся к мысли, что не успеет добраться до Промки до наступления темноты. Рыскать же по Зоне ночью ему мало улыбалось. Нужно было либо уже сейчас искать место для ночлега, либо все же рискнуть и потратить драгоценное время для того, чтобы добраться до Карьеров. А там что? Тоже вопрос. Одно дело игра, другое — реальный мир. Ну, или почти реальный. В тонкостях Макс еще не разобрался.

Местность не радовала разнообразием: холмы, рощицы, нетронутые хозяйственной деятельностью человека, и разбитая дорога, убегавшая на север. Аномалии встречались, но не часто, по крайней мере, на дороге, то же касалось и мутантов. Кроме вездесущих собак Клинцов видел издалека сальников и кабана. Однажды дорогу перебежали стайка каких-то грызунов, передвигавшихся на задних лапках, и преследовавший их кот. Макс едва успел разглядеть шустрого мурлыку. На вид он, вроде бы, ничем не отличался от своих обычных собратьев, разве что был покрупнее да полохматее.

Людей Макс не повстречал до тех пор, пока не появился небольшой мосток через пересохший ручей, у которого дежурили трое военных. Этих трудно было перепутать с кем-нибудь другим благодаря "натовской" экипировке и выправке. Будь на их месте кто-то другой, Клинцов, может быть, и подошел бы на пару слов. Но с военными он встречаться не хотел. У них были рации, а расстояние до Кардона не слишком велико, то есть, они уже были в курсе переполоха и поисков. А может быть, именно его они и ждали — один из них осматривал местность при помощи бинокля.

Макс решил не рисковать и, едва заметив потенциальную опасность, сошел с дороги влево и затерялся среди холмов.

Мост он обходил по широкой дуге, прячась и от военных, и от рыскавших по степи мутантов, обходя аномалии и глубокие трещины в земле, мало похожие на обычные овраги. Такое впечатление, будто равнину тряхнуло изнутри, отчего она и потрескалась. Кое-где из проломов тянулся желтоватый дымок, и такие места Клинцов обходил дальней дорогой: не хватало еще надышаться какой-нибудь гадостью.

Ручей он пересек, не видя моста, а потом еще какое-то время двигался строго на север. Когда чувство опасности притупилось, и он совсем уж было собрался вернуться на дорогу, прямо из-за холма показалась очередная заброшенная деревенька, затерянная посреди степи. Разрушенные дома, привычный элеватор на дальней окраине, водонапорная башня, еще какие-то постройки сельскохозяйственного назначения, в которых Клинцов, человек сугубо городской, не особо разбирался. Макс вошел в село и уже подумывал о том, а не остановиться ли на ночлег в одном из домов, как раздался выстрел.

Пуля прошла очень близко. Судя по хлесткому, как щелчок плетки, отдаленному выстрелу, палили из СВД. Макс мог с уверенностью сказать лишь то, что стреляли или с элеватора, или с водонапорной башни. Уточнять он не стал, опрометью бросился через поваленный забор к развалинам дома. Стрелок не стал тратить патроны, ведя огонь по движущейся цели, но стоило Максу высунуть голову в пролом в стене, как пуля разбила кирпич в нескольких сантиметрах от лица Клинцова. Она срикошетила в противоположную сторону, но вот один из осколков поцарапал скулу Макса, заставив его рухнуть на пол, усыпанный битым камнем.

Стрелял профессионал — вне всяких сомнений, и Максу повезло в том, что оба выстрела прошли мимо. Зато третий мог стать последним. Поэтому он решил не рисковать понапрасну — благо своей цели он добился, узнал, что стрелок находился наверху водонапорной башни,— присел, прижавшись спиной к стене, задумался, что делать дальше?

Оставаться на месте — не резон. Если снайпер не один, то очень скоро его приятели начнут прочесывать местность и рано или поздно наткнуться на Макса с его пистолетом, дающим осечку в неподходящий момент. Не зная их численности и вооружения, трудно было рассчитать последствия боевого столкновения. Это только в кино герой в одиночку с пистолетом может противостоять взводу прекрасно вооруженных и обученных бойцов. В реальности у него не было бы никаких шансов. В лучшем случае успеет прикончить одного-другого, но потом остальные нашпигуют его пулями, как щедрая хозяйка булочку изюмом.

Впрочем, не похоже было на то, что противников слишком много. Иначе, если совсем не дураки, выставили бы посты на подходе к селению. А кроме того, не было ни дыма от костров, ни голосов, ни движения, сопутствующего обычному поселению или даже месту привала. Макс бы это заметил — все-таки селение было небольшим, похожим на разросшийся хутор. Да и теперь, по прошествии пары минут с момента последнего выстрела, в округе царила тишина.

Нет, противников максимум двое-трое. А может, он и вовсе один. Тогда зачем стрелял, рискуя нарваться на ответные неприятности? Вряд ли это нервы — снайпер доказал выдержку и хладнокровие. С другой стороны, если выждал еще хотя бы несколько секунд, дав возможность Клинцову выйти на дорогу между домами, промахнуться было бы мудрено. Предупреждал, потому и не попал? Не хотел, чтобы чужак заходил в село?

Гадать можно было до бесконечности, а время шло. Нужно было что-то делать. Вернуться назад? Рискованно. Максу не хотелось получить пулю в затылок на открытой местности. Защиту ему могли дать только развалины домов поселка, а значит, придется либо сидеть на месте, либо двигаться вперед. Маску не хотелось остаться в преддверии ночи под отрытым небом. Кто знает, какие твари повылазят с наступлением темного времени суток? Да и оставаться теперь в поселке было не с руки. Снайпер знает о его присутствии и вряд ли даст дожить до утра. То есть, придется как-то уходить. Куда? На юг, дождавшись темноты? А если у стрелка ПНВ? Да и жутко было бы провести ночь в степи. А проскочить мимо элеватора или башни казалось и вовсе нереальным.

Все шло к тому, что придется, видать, Максу тряхнуть стариной, вспомнить то, чему его учили в армии в плане диверсионно-разведывательных мероприятий: подобраться к "гнезду" снайпера и ликвидировать угрозу. Правда, если снайпер профи, то, выдав свое местонахождение, он просто обязан сменить точку. Ищи его теперь...

Видимо, придется еще раз рискнуть. Но с умом.

За неимением лучшего, Макс снял рюкзак и медленно высунул краешек над стеной, за которой он прятался. Шанс был невелик, но... уловка сработала. Раздался выстрел, пуля пробила ткань у горловины. Судя по звуку, стреляли по-прежнему с водонапорной башни. То ли снайпер был слишком самоуверенным, то ли снизу его прикрывал кто-то, кто до сих пор не выдавал своего присутствия.

Хм...

Придется, значит, лезть на рожон.

Пристроив рюкзак у стены, Клинцов взял в руку пистолет, пригибаясь, сместился влево, обогнул развалины и тихо приблизился к углу дома. Осмотрелся.

До следующего хозяйства было рукой подать — дворы разделял лишь хлипкий, местами рухнувший дощатый забор. Водонапорная башня скрывалась за зарослями густого кустарника. Хотя и не факт, что, если Макс не видел снайпера, тот не видел свою цель. Но рискнуть стоило.

Прижавшись к земле, Клинцов медленно пополз к соседнему дому. Выстрел мог раздаться в любой момент, и Макс понимал, что в этом случае его уже ничто не спасет. Он ждал его, не теряя при этом надежды, и полз, постепенно сокращая расстояние до ближайшего укрытия.

Обогнув кусты, он снова замер и осмотрелся. До пролома в заборе оставалось метров пять. А потом еще примерно столько же до следующих зарослей по открытой местности.

Рискнуть?

Макс прикинул другие варианты. Увы, их не было.

Ему понадобилась пара минут на то, чтобы решиться. Несколько раз прокрутив в голове каждый шаг, Клинцов собрался, превратившись в тугую пружину, уперся ногами в землю, оттолкнулся и рванул вперед, через пролом.

Почти мгновенно раздался выстрел. Снайпер бил прицельно, но с легким запозданием — на это и был расчет. Пуля прошла мимо, однако очень близко. Секунду спустя прилетела следующая, и если бы Макс не вильнул в сторону, перед этим обозначив ложное направление, то его голова превратилась бы в ошметки костей и мозгов. Еще один рывок за кусты, и снова выстрел. На этот раз снайпер стрелял наугад, но был очень близок к достижению цели. А потом Клинцов скрылся за домом и рухнул на землю, тяжело дыша. Он пробежал лишь пятнадцать-двадцать метров, а такое впечатление, будто позади остался утомительный марш-бросок по пересеченной местности. Сердце бешено стучало, руки-ноги дрожали, адреналин зашкаливал.

А ведь дальше будет еще сложнее: чем ближе к башне, тем больше шансов быть замеченным стрелком. Да и потенциальный второй, прикрывающий снайпера, не давал покоя.

Макс осторожно выглянул из-за угла, не просматриваемого снайпером. От соседнего дома остались одни развалины, словно в него угодила авиационная бомба. То есть, добираться до следующего укрытия пришлось бы по открытой местности, если не считать отдельно растущие жиденькие кусты и остатки стен, служившие слабой защитой. А потом на пути появлялся еще и забор, как назло уцелевший в своем первозданном виде. Шансов преодолеть эти тридцать-сорок метров, а заодно и препятствие, были минимальными. Точнее, их не было вовсе.

Может, все же, дождаться темноты? Но если у стрелка есть прибор ночного видения, то это ничего не даст.

Тем не менее, Макс решил не лезть на рожон. Выждать, усыпить бдительность снайпера или, наоборот, заставить его нервничать. Но для начала не мешало бы взглянуть на него — до сих пор Клинцов лишь приблизительно представлял позицию стрелка и вероятный сектор обстрела. К сожалению, у него не было с собой никакой приспособы для скрытного наблюдения — даже примитивного зеркальца не было...

А что если пошарить в доме?

Окна были выбиты взрывом, хотя само здание почти не пострадало. Макс заглянул внутрь, а потом, отступив назад, прыгнул в окно, как на тренировке — нырнул в проем, перекатился по деревянному полу и встал на одно колено, приготовив пистолет для стрельбы.

В помещении было сумрачно, требовалось несколько секунд, чтобы привыкли глаза. Но прежде чем это случилось, откуда-то сбоку послышался шорох. Макс корпусом развернулся на звук и увидел человеческий силуэт в углу. Заглядывая в дом, он не заметил его из-за перевернутого стола. Человек был не только жив, но и целился в Клинцова из пистолета. Максу понадобилось все самообладание, чтобы не выстрелить первым. Возможно, это была ошибка, но и ответного выстрела не произошло.

— Ты кто?— слабым голосом спросил незнакомец. Слабость объяснялась раной в правом боку. Кровь пропитала наспех наложенные бинты. Мужчина лет сорока в армейских штанах и расстегнутой пятнистой куртке был бледен, он с трудом держал в руке "Беретту 92" одной из последних модификаций, ствол которой невольно нарезал круги по вертикали.

— Максим,— ответил парень, как будто это могло все объяснить.

Но, как ни странно, ответ вполне удовлетворил незнакомца, и он опустил, вернее, уронил руку с оружием. Похоже, это произошло бы в любом случае — рано или поздно. Сил у него оставалось немного.

— Один?— снова спросил мужчина.

Клинцов кивнул.

— Жаль...— поморщился незнакомец и добавил:— Значит, вдвоем умирать будем.

— Я как-то не спешу,— заверил его Макс.

— А ему все равно,— равнодушно ответил раненый. Язык у него заплетался, словно тот изрядно хлебнул спиртяки или... Макс глянул ему в глаза. Взгляд скользнул на пол и остановился на шприц-тюбике, лежавшем у бедра незнакомца. Понятно, вколол себе тримеперидин, известный более как промедол — сильное обезболивающее.

— Кому?— решил утонить Клинцов.

— Черному Дембелю.

— Кому?!— ошалело воскликнул Макс. Байки о Черном Дембеле были неотъемлемой частью солдатского фольклора, но какое отношение они имели к Зоне Отчуждения?

Незнакомец с сожалением посмотрел на Клинцова, вздохнул:

— Удивляете вы меня, молодые! Лезете в самое пекло, а что да как — побоку. Главное — движуха! Отсюда и все ваши беды...

— Так что за Дембель такой?— Клинцов пропустил мимо ушей нравоучения, не имевшие никакого отношения к делу.

— Это старая история, не знаю, что правда, а что нет...

— Ну-ну,— подбодрил рассказчика Макс.

Случилось это еще в далеком 1986 году, перед аварией на ЧАЭС. В тот день праздновали свадьбу в этой деревне. Женили местную красавицу и парубка из соседнего села. Все бы ничего, да был у девчонки уже парень. Любовь у них была. Но пришла пора родине служить, забрали его в армию. После учебки послали парня в Афган. Девчонка, как и следовало, обещала его дождаться. И ждала, полтора года ждала. А потом пришла похоронка на ее возлюбленного. И что-то в ней надломилось. Сначала руки на себя наложить пыталась, еле спасли. А потом вдруг решила выйти замуж за ровесника из соседнего села. Да только не знала она, что выжил ее возлюбленный, которого отцы-командиры поспешили похоронить. Вернулся он аккурат перед свадьбой, сюрприз хотел сделать. А тут такое дело... Он ничего не сказал, взял ружье отцовское и пришел на свадьбу. В общем, убил он и невесту, и жениха. А потом и сам застрелился. А ночью авария на станции приключилась. Людей вскоре эвакуировали, село опустело. А уже после первого Выброса появился здесь стрелок, который убивает всех, кто в селе появляется. И никакого сладу с ним нет. Не раз на него охоту устраивали. Возьмут его, бывало, в клещи — не уйти. Расстреляют укрытие или гранами закидают. Осмотрят место, а там никого нет. А через какое-то время он снова появлялся и защищал свое село. С тех пор обходить его стали стороной. Во избежание.

Макс выслушал историю молча, судя по блуждающей улыбке, не верил он в ее правдивость — в армии вдоволь понаслышался подобного. Но обижать доверчивого незнакомца не стал.

— А ты что ж не обошел стороной?— спросил он.

— Обошел бы, коль не Выброс. У нас выбора не было — до другого укрытия не успели бы. Вот и рискнули, сюда сунулись. Схоронились в погребе, переждали ненастье. А уже когда Выброс закончился, уходить собрались, а тут он... Двоих моих корешков положил, гад! Меня, сам видишь, подстрелил, но добить не успел. Сижу вот теперь здесь, носа высунуть не могу. А теперь еще и ты... Зря пришел, прикончит он нас.

— Не прикончит,— заверил его Макс.— Стены крепкие, пуля не возьмет. А так досидим до темноты, а там попробую тебя отсюда вытащить.

— Так ведь и он темноты дожидается!— воскликнул незнакомец и болезненно поморщился.— Как только солнце сядет, он спустится с башни, и тогда нам точно конец.

Максу вдруг стало не до веселья. Все-таки необычное это место Зона Отчуждения. Здесь могло случиться даже то, чего случиться в принципе не может. Да и незнакомец не был похож на паникера. Раз говорит, что дело табак, значит, так оно и есть. И что теперь? Самому уходить, пока совсем не стемнело? Это было непросто, но возможно. Только не привык сын боевого генерала бросать людей на произвол судьбы. Ведь если незнакомец прав, то не пережить ему этой ночи.

Что же делать?

Макс взглянул на свой пистолет. Не самое лучшее оружие в охоте на снайпера. К тому же оно в ответственный момент может дать осечку. Посмотрел на ствол в руке незнакомца. Его "Беретта" получше была, да только все равно не то. Ему бы что покрупнее...

— Тебя как зовут?— спросил Клинцов.

— Андрей. Осипов. Позывной Листок.

— Слушай, Андрей, а никакого другого оружия нет?

Осипов пристально посмотрел на парня:

— Задумал что?— Макс неопределенно пожал плечами.— Тебе какое надо?

— Такой большой выбор?— усмехнулся Макс.— Ну, "калаш", например, желательно 7,62-й.

— Выглянь во двор, может, чего найдешь. Только смотри, чтобы стрелок голову не снес!

Макс кивнул и вышел в сени. Даже отсюда можно было разглядеть два тела. Одно лежало у крыльца. Мужчина в дождевике с простреленной головой. Другой немного не добрался до калитки, и тоже, явно, 200-й. Снайпер бил без промаха. Увидел Макс и оружие, принадлежавшее покойникам: АК 74М и АКСУ. Оба калибра 5,45. Кроме того, имелось помповое ружье, пятисотый "Моссберг", владельцем которого был, похоже, сам Осипов.

Что ж, выбор, на самом деле, был. Не совсем то, что хотелось Максу, но всяко лучше, чем слабенький "Форт". Правда, ружьишко для задуманного не годилось, слишком далеко сидел снайпер. Это если подобраться к башне, влезть наверх и разрядить дробовик в упор... Но вряд ли стрелок позволит приблизиться: башня стояла на открытой местности, просто так не подойдешь. Выбирая из двух других стволов, Макс предпочел бы АК 74М. У него и прицельная дальность, и кучность лучше. Но "укорот" лежал ближе, в паре метров от крыльца. Даже эти два метра нужно было как-то преодолеть. Два туда, два обратно. И все под прицелом снайпера. А до модернизированного "калаша" в сложившейся ситуации и вовсе как до Китая по-пластунски.

И тут Макс увидел еще кое-что — аккуратный алюминиевый чемоданчик, лежавший в траве почти у самой калитки.

Сердце призывно застучало.

— Там кейс лежит,— спросил он, не оборачиваясь.— В нем то, что я думаю?

— А ты, никак, разбираешься в оружии?— удивился Андрей.

— Есть немного.

— Слушай, парень, как тебя... Максим...— голос Осипова задрожал от волнения.— Если ты нас отсюда вытащишь... Я...

— Не знаю... Попробую...— не стал ничего обещать Клинцов.

Но для начала нужно было добраться до кейса. Метров десять. Далековато. Нужно было как-то отвлечь стрелка на башне.

— Андрей, мне нужна твоя помощь!

— Хреновый из меня помощник,— поморщился Осипов.— Я где-то с час назад вколол промедол. И это уже вторая доза. Полный расслабон, ноги ватные, руки непослушные, перед глазами муть какая-то. Я сейчас даже слону в жопу с двух метров не попаду.

Худо дело. Промедол будет действовать еще часа два-три. И это в лучшем случае.

Слишком долго.

— Мне нужно как-то отвлечь снайпера. Сможешь?

— Попробую,— неуверенно пожал плечами Осипов.

— Тогда давай на счет три.— Андрей, зажимая рану рукой и морщась, сместился к окну, приготовил пистолет, кивнул.— Раз... два... три!

Осипов подтянулся, высунул ствол в окно и выстрелил в белый свет.

Сейчас или никогда!

Макс вывалился из дома и рванул к кейсу. На бегу он бросил короткий взгляд в сторону башни. Снайпер обосновался у окошка на самом верху. Клинцов видел часть его головы, прикрытой капюшоном маскхалата и торчащую наружу винтовку. Все село у него было, как на ладони, тем более, бегущий зайцем человек в секторе обстрела. Но уловка Макса сработала: снайпер целился чуть в сторону, туда, откуда был произведен выстрел из пистолета.

Вот и заветный кейс. Последние метры Макс проскользил по влажной траве схватил чемоданчик и вместе с ним укатился под забор. Секундой позже раздался выстрел из СВД. Пуля разворотила штакетину — парень вжался в землю, прикрыв голову кейсом. Это была слабая защита. Пуля из снайперской винтовки на таком расстоянии пробьет на раз тонкий алюминий. Но второго выстрела не последовало. Похоже, снайпер потерял цель из виду и не хотел понапрасну тратить патроны.

Выждав немного, Макс приподнялся, осторожно глянул сквозь щель между частыми штакетинами и... резко отшатнулся: ему показалось, что снайперская винтовка метит ему прямо в глаз. Теперь ни высунуться, ни, тем более, сбежать.

Выждав немного, Клинцов снова подался к щели. Медленно, миллиметр за миллиметром. Снайпер продолжал держать его под прицелом. По идее, пуля калибра 7,62 легко могла бы пробить хлипкий штакетник, но стрелок почему-то медлил.

Выстрел прогремел неожиданно. Стрелял Осипов, на этот раз более-менее прицельно — пуля "беретты" раскрошила красный кирпич рядом с окном башни, за которым сидел снайпер. Ствол винтовки резко сместился в сторону, выпустил пулю.

Это был шанс.

Макс оттолкнулся от забора и, что было сил, бросился к дому. Теперь он не видел башни, но затылком чувствовал, как в него целится стрелок. Он инстинктивно забросил кейс за голову, и в этот момент раздался выстрел. Пуля ударила по алюминиевому корпусу чемоданчика и срикошетила в сторону. Из дома ответила "беретта" Осипова. И наверное, именно это спасло Максу жизнь. Следующая пуля непременно должна была достичь цели, но снайпер отвлекся, всего лишь на мгновение, и Клинцов успел добраться до крыльца. Выстрелом разворотило карниз, еще одна пуля ударила в дверь, мимо которой пробежал Макс, ворвавшись в сени.

Андрей так и сидел у окна, с уважением глядя на Клинцова:

— Ну, ты шальной!

Макс не ответил, опустился на пол тяжело дыша, щелкнул замками и откинул крышку кейса.

Он не ошибся — видел однажды точно такой же контейнер на учениях, хотя чаще для транспортировки этого вида оружия используют более удобные чехлы. Это был старый добрый АС "Вал" — автомат специальный бесшумный под патрон калибра 9х39. Со сложенным прикладом и демонтированной оптикой он легко помещался в малогабаритный кейс. Все остальное — разработанный специально для "Вала" прицел ПСО-1М2-1, четыре снаряженных 20-зарядных магазина и ЗИП — располагались в отдельных ячейках. Макс сразу отметил, что три магазина снаряжены патронами СП-5, а один — более мощными СП-6.

В игре "Вал" был любимым оружием Макса. Этот автомат нравился ему даже больше, чем легендарный "Винторез". И, пожалуй, именно знакомство с этим оружием сподвигло Клинцова однажды выбрать конкретную армейскую специализацию. Но реальность, как и водится, оказалась далека от действительности. Нет, на самом деле АС "Вал", как более поздняя разработка, был и удобнее, и практичнее ВСС. Но оба они не шли ни в какое сравнение даже со старой СВД, не говоря уже о более современных снайперских комплексах типа Т-5000 "Орсис" или ВС-8. Впрочем, и предназначение у этих стволов было разное. Оружие под калибр 9х39мм было более уместно для скрытного ношения и применения на малых дистанциях. Но если бы у Макса был выбор, то для выполнения определенных задач он взял бы более продвинутый СР-3М "Вихрь". Правда, не факт, что он существовал в мире, где от великой России осталось одно воспоминание.

Так или иначе, но АС "Вал" был настоящим подарком судьбы, а в сложившейся ситуации — так и вовсе идеальным вариантом.

Клинцову понадобилось не больше пары минут, чтобы привести оружие в боевое состояние.

— Откуда такое счастье?— спросил Макс, проверяя оптику.

— Несли одному заказчику — он нас на Нейтральной Территории должен ждать. Немного не дошли... А ты... Молодой, но в оружии толк знаешь, как я погляжу.

— Сейчас проверим,— осторожно сказал Макс — хуже некуда, когда кто-то под руку каркает.

Клинцов был уверен — выстрел должен прозвучать только один, второго может и не случиться. Поэтому он тщательно выбирал место. Стрелок на башне в общем контролировал весь дом, но он не мог держать под прицелом все потенциальные для выстрела точки. И хотя на то, чтобы сместить ствол винтовки ему понадобилось бы только мгновение, именно оно могло решить спор между двумя снайперами.

Макс прошелся по дому. Три окна, выходивших на север плюс входная дверь. Четыре позиции, из которых можно было поставить точку в смертельной дуэли. Клинцов остановился в сенях, прислонился к стене и сполз в сидячее положение. Потом медленно начал смещаться вправо, до тех пор, пока не показался край башни. И в тот же миг прозвучал выстрел. Пуля впилась в стену в паре сантиметров от головы Клинцова. Он, чертыхаясь, перекалился в безопасную сторону.

Больше рисковать он не стал, решил все же дождаться сумерек. Была у него одна идея.

— Слушай, парень, у тебя пожрать ничего нет?— спросил его Осипов. Похоже, его начало понемногу отпускать.

Макс покачал головой. Сам бы сейчас чего-нибудь пожевал. Из съестного имелся у него пакетик с солеными орешками, да и тот остался в рюкзаке, брошенном на окраине села. Наверняка, было что-то в рюкзаках товарищей Андрея, но Клинцов предпочитал оздоровительную голодовку пуле снайпера.

— Потерпи, скоро поедим.

Ждать пришлось недолго. Снаружи начало смеркаться, а внутри дома и вовсе стало почти темно. Макс подобрал брошенную кем-то пустую бутылку и передал ее Осипову.

— Как подам сигнал, бросишь ее в окно!

— Как скажешь,— не стал спорить Андрей.

Сам Макс ушел в соседнюю комнату, где находилось одно из трех северных окон. Судя по всему, когда-то это была детская. Все, что можно было вывезти, вывезли уже давно. Остальное разломали. О том, что здесь жили дети, говорили пестрые обои и разбросанные игрушки. Клинцов не стал приближаться к окну, расположился у дальней стены — присел прямо на пол и так же, как в прошлый раз, начал смещаться влево.

Вот и башня. Еще немного — и показалось окошко. Макс видел торчащий из него ствол винтовки, но самого снайпера не было видно. Правда, и он не видел Клинцова, так как в доме было темнее, чем снаружи.

Макс поднял к плечу автомат, глянул в оптику. Окно было, как на ладони, жаль, что стрелка не видно. Можно было бы пальнуть по винтовке, но если задумка не выгорит, то он в лучшем случае напрасно выдаст свое местонахождение, не выполнив основной задачи. В худшем — прилетит ответка калибра 7,62. Стоит ли рисковать?

Чтобы гарантированно поразить цель, Макс взял магазин с "бронебойными" СП-6 патронами. Один выстрел — один труп. Хотя, если верить Осипову, стрелок уже давно умер, причем, не один раз. Может, тут пули какие-то заговоренные нужны? Может, не возьмет его обычная, даже если она повышенной пробиваемости?

— Скоро узнаем,— сам себе пробормотал Макс и тихо крикнул Андрею: — Бросай!

Раздался шорох размаха, потом звук упавшей за окном бутылки. Она не разбилась, но привлекла внимание снайпера. Глядя в оптику, Макс четко видел, как сместился ствол СВД, но этого было недостаточно.

— Ну, давай же!— скрипнул он зубами.

И словно услышав его мольбу, в окне показалась голова стрелка. Совсем немного, лишь передняя часть, сантиметров пять. И Клинцов нажал на курок. По идее пуля должна была попасть в висок, но так как голова сразу же дернулась и исчезла, точно сказать невозможно. Правда, винтовка вывалилась из окна и с лязгом рухнула на камни.

— Готов!— подскочил Клинцов и бросился из дома наружу.

Даже если он и ошибался, стрелок остался без оружия и уже не был так опасен, как прежде.

Выскочив во двор, Макс подхватил помповое ружье, более уместное в замкнутом пространстве башни. "Вал" он аккуратно положил на траву — потом заберет. Короткая и быстрая пробежка по сельской улице. Удар ноги — и хлипкая дверь, ведущая внутрь водонапорной башни, разлетелась на куски. Потом снова пробежка, но теперь уже по кажущейся бесконечной винтовой лестнице. Снова дверь, на этот раз металлическая. К счастью, она была приоткрыта. Макс распахнул ее рывком, оставаясь сбоку, чтобы не попасть под встречный выстрел. Тишина. Сначала в дверной проем метнулся ствол дробовика, потом прилагающийся к нему стрелок. Разворот влево, потом вправо.

Никого.

Вот окно, из которого стрелял снайпер, вот гильзы — свежие, пахнущие сгоревшим порохом...

А это что?

Макс взял с подоконника жетон военнослужащего, или в просторечии "смертник". Алюминиевый, изрядно потертый, но можно было еще прочитать: ВС СССР. И личный номер бойца.

А вот самого стрелка нигде не было. Макс машинально сунул жетон в карман, внимательно рассмотрел и пол, и подоконник на предмет пятен крови. Ни капельки.

Чудеса...

Вниз Клинцов спустился не спеша, первым делом хотел осмотреть выпавшую из окна СВД — может, еще сгодится на что? Но каково же было его удивление, когда он не обнаружил винтовки там, где она определенно должна была быть. Вот, даже вмятина от приклада на земле осталась, а винтовки не было.

Чудеса...

Направился к дому.

— Неужто попал?— спросил его восторженный Осипов.

— А сам как думаешь?

— Ну, парень, ну, молодец!

— Только никакого снайпера наверху не было,— хмуро заметил Клинцов.

— Он еще вернется,— заверил его Андрей...

Глава 8

Николай Алексеевич Боровой по кличке Вепрь не любил сюрпризов. Сюрприз — неважно хороший или плохой — означал неожиданность. А неожиданностей Вепрь старался избегать, просчитывая действия и окружение на несколько ходов вперед. Если они случались, значит, он что-то не учел, не доглядел, проморгал.

Разумеется, он не всегда был таким мудрым и продуманным. Было бы иначе, не сменил бы он в конце существования СССР университетскую скамью на скамью подсудимых. Так и ушел подающий надежды филолог Коля Боровой с четвертого курса в колонию общего режима по 206-й хулиганской статье. Получил законный трешник, отсидел от звонка до звонка. А был бы умным, гулял бы на свободе. С другой стороны, именно на зоне Вепрь получил то самое образование, которое позже считал выше университетского.

На свободу он вышел уже в свободной и независимой Украине, восстанавливаться не стал, вернулся в родной Харьков. Времена изменились, и новому миру филологи были не нужны. Тут были востребованы иные специалисты. Он долго играл в прятки с законом, пока не погорел... на случайности. Снова срок, снова зона. На этот раз дали двенадцать лет по статье 187 часть 4 УК Украины.

Половина срока пролетела незаметно, а потом был бунт, суд, новая, 392-я статья и новые 10 лет в придачу к оставшимся шести.

Тогда-то и решил Вепрь рвать когти. Побег он совершил во время этапирования на новое место отсидки — помогли кореша с воли. И сразу подался в Зону Отчуждения, куда заведомо не сунется ни один легавый. Примкнул к банде Сурового. Авторитета хватило, чтобы занять сначала место бригадира, а потом и правой руки главаря. А когда Суровый отошел к праотцам по невыясненным до сих пор причинам, воровская сходка с Большой Земли поставила смотрящим Вепря.

И не прогадала.

Суровый, по сравнению с ним, занимался мелочевкой — обирал поисковиков, пришедших в Зону за артефактами, делая при этом слишком много лишнего шума, беспокоившего военных. А вот Вепрь поставил дело на широкую ногу. Залетных брали на гоп-стоп, как и прежде — почему бы и нет? Но это так, походя. А вот добычей артефактов Вепрь занялся чуть ли не в промышленных масштабах. Первым делом он взял под контроль самые прибыльные точки вроде Карьеров, где после Выброса появлялись редкие арты, изгнав оттуда вольных старателей и прочую шелупонь, и готов был перегрызть глотку любому, кто пытался посягнуть на его собственность. Добычей занимались невольники из числа отловленных на Зоне лошков, завезенных для этой цели с Большой Земли бомжей или случайных пассажиров. Дохли они, конечно, как мухи, но свято место пусто не бывает. И шли посылочки с Зоны на Большую Землю, как по конвейеру. Со временем Вепрь подмял под себя всю местную гопоту, а тех, кто не желал под ним ходить, рубил под корень. Эксцессы конечно, случались, но были скорее исключениями из правила. Подопечные исправно пополняли отведенной долей общак и широкий карман самого Вепря. Помимо артефактов через группировку шла торговля оружием, наркотой, теми же невольниками. Бизнес процветал. Отмечая заслуги, Вепря короновали на сходке в его родном Харькове, после чего он вернулся в Зону, ставшую для него вторым домом.

А что касается сюрпризов... Начались они со стрельбы на заброшенной свиноферме. Ладно еще, если стреляют свои — хотя и это не порядок, если кипеш происходит без санкции самого Вепря. Но в этот раз палили неизвестные, а это уже косяк.

Вепрь не случайно выбрал для своей базы Долину Аномалий. Место тихое, можно сказать, заповедное. Сюда и прежде не особо заходили поисковики и представители других группировок. Аномалии, будь они неладны, встречались на каждом шагу. Но это еще полбеды. Гораздо хуже, что после очередного Выброса они меняли место прежнего расположения, поэтому любые карты были бесполезны. База Вепря находилась в самом центре Долины, на открытой местности. Незаметно, лавируя между аномалиями, не подберешься. А оборона старой фабрики была на высоте, и любые поползновения пресекались еще на дальних подступах. Тут тебе и снайперы, и АГС, и станковые пулеметы, и даже легкие минометы. А если "вертушка" ненароком залетит, то и зенитка в наличии имелась, и даже ПЗРК. Помня об опасности, Вепрь терпеть не мог разгильдяйства и держал кодлу в ежовых рукавицах. За малейший косяк карал строго, но справедливо. В виду специфики концессии, народец к нему шел самый разный: гопота, торчки, бывшие сидельцы, головорезы со всего бывшего Союза, а то и из-за бугра. Вепрь сам производил отбор — кого в ближний круг, кого "на мясо". Кстати, его ближники вроде того же Пана или Мансура, были отборными кадрами — профессионалами своего дела, да к тому же лично преданными главарю. На них да еще на двух десятках толковых ребят, немалую часть из которых составляли мусульмане, и держалась группировка. Остальные — расходный материал, без которого тоже не обойтись.

Почти сразу после выстрелов пред светлы очи Вепря привели какого-то несуразного мальчонку. Он пытался убежать, но его поймали, слегка побили с горяча и притащили на базу. Парень оказался разговорчивым, хотя и странным — рассказывал такую ересь, что Вепрь начал засомневаться в его адекватности. О том, кто стрелял на свиноферме, тот понятия не имел. Но мог предположить, что это какие-то вооруженные бойцы, схомутавшие его самого и его приятелей в Темном Ущелье. Кузьме — так представился затравленный пацан — удалось от них сбежать, о судьбе остальных он мог только догадываться, так как их с умыслом взяли лишь для того, чтобы они своими телами проложили дорожку в сплошной полосе аномалий. Почему начали стрелять — он не знал.

Когда стрельба стихла, Пан напрягся. То ли перебили там всех, то ли затихарились и устроили засаду. Не исключал он и того, что это был отвлекающий маневр, а самое интересное еще впереди. Вот и отправил он на свиноферму двух никчемных залетчиков, которых было не жалко. Его собственные бойцы тем временем заняли круговую оборону, готовясь отразить коварное нападение. Но тревога начальника охраны оказалась напрасной: отряд неизвестных стрелков помножил на ноль Ночной Дьявол в компании Кукольника, давно уже тревожившего обитателей заброшенной фабрики своими фокусами. Бойцы — по виду наемники — положили обоих, но и сами погибли. Последний выживший ушел в сторону Карьеров, прихватив с собой невольного проводника, именуемого на Зоне "мясом". Поздно их заметили, потому и не стали догонять.

Зато привели на базу еще одного щегла залетного, похоже, из числа приятелей Кузьмы. Удивительное дело, но он повторил тот же бред, который гнал первый пленник.

Сговорились они, что ли, под дурачков косить?

И вот этот второй заявляет о флешке...

Вепрь насторожился. Никто не мог о ней знать — он сам об этом позаботился,— а поди ж ты...

Правда, не угадал парень ни с ее содержимым, ни с тем местом, где она хранилась. Впрочем, сначала она на самом деле лежала в сейфе, но потом Вепрь убрал ее в другое, более надежное место. Тем не менее, вся эта история сильно напрягала. Тут было о чем подумать.

Пацанов Вепрь не собирался убивать изначально. Так, припугнуть слегка, чтобы разговорчивее были да покладистее. А потом отправить на Карьеры — там всегда была большая текучка "кадров". Но в виду последних обстоятельств он изменил свое решение. Кузю оставил "на второе", решив вплотную заняться другим пацаном, которого звали Александр. Дерзкий был мальчишка, необузданный. Чем-то он напоминал Вепрю его самого в молодости. Мог из него толк выйти, если раньше времени рога не обломает. Но сначала нужно было прояснить ситуацию с флешкой и всеми остальными непонятками, связанными с появлением этих двоих в Зоне Отчуждения.

Зона была удивительным местом — это Вепрь понял, едва попав сюда несколько лет назад. С тех пор он имел немало возможностей убедиться в своей правоте. То, что здесь порой происходило, иначе как чудесами и не назовешь! Уж сколько бились — и до сих пор бьются! — разные умники, пытаясь понять суть загадочных явлений, да все без толку. Не желает Зона делиться своими тайнами и, как нарочно, подбрасывает новые.

Вот и в этом случае Вепрь не спешил списывать рассказы залетных на "дурку" или злой умысел. Чего только в Зоне не бывает... И по мере того, как Санек рассказывал ему о своем житье-бытье, Вепрь все больше склонялся к тому, что пацан говорит правду. Потому что нельзя было придумать ТАКОЕ.

Распад Союза стал для Вепря — как и для подавляющего большинства населения — неожиданностью. Казалось, невозможно разрушить эту махину, созданную краснопузыми 70 лет назад. То, что со стороны выглядело нерушимым монолитом, развалилось, как карточный домик. Сначала сам Союз, потом дошло и до России. И вот это уже не удивляло. Повеяло свободой, и народ как с цепи сорвался. Вернее, даже не сам народ, а те, кто стоял у руля больших и малых кусков некогда необъятной страны. Они возомнили себя суверенными князьками, как обычно бывает в такой ситуации, наобещали людям с три короба. А народ... Он такой доверчивый. По крайней мере, в начале. Потом, конечно, были бунты, восстания, локальные войны, насильственное перераспределение территорий и награбленного. Но возомнившее себя свободным быдло быстро загнали в стойло и удерживали там жесткой рукой. Кое-где с годами режимы смягчились, а где-то люди продолжали резать друг дружку, и конца и края не было этому видно.

А в мире Санька все было чинно и благородно. СССР распался, да. Но Россия уцелела. А потом, поднявшись с колен и окрепнув, стала возвращать даже то, что вроде бы не принадлежало ей по международному праву.

Ну как такое можно придумать, когда перед глазами совсем другое?

Тем более что Кузьма повторял все слово в слово.

Единственное, что смущало во всей этой истории, это возможность существования такого — иного — мира. Вепрь сделал в уме пометку: поговорить с умниками — что они думают по этому поводу? Были у него кое-какие подвязки среди ученых, работавших в Зоне Отчуждения.

Закончив с лирической частью, Вепрь перешел к главному. Очень его интересовало, откуда Санек знал про флешку, тем более, если он на самом деле прибыл из другого мира? И тут парень выкатил такое, что хоть стой, хоть падай.

Оказывается, из компьютерной игры!

Там, в другом мире, тоже произошла авария на Чернобыльской АЭС. Но к глобальным катастрофическим изменениям она не привела. Да, загадило территорию вокруг станции, да, многие местные жители получили облучение, многие умерли, да, появились мутанты типа двухголовых телят, но не более того. Со временем ситуация нормализовалась, и на АЭС даже туристов стали водить.

А вот в компьютерной игре все иначе. По словам паренька, суть ее почти ничем не отличалась от всего того, что окружало Вепря. Монстры, аномалии, группировки. А главное, люди те же, что и в реальной жизни! И даже имена. Был там, например, персонаж Вепрь, который подмял под себя всех местных босяков и держал железной рукой добрую часть Зоны.

Вепрь — человек не глупый, с незаконченным когда-то высшим образованием, да и книжки разные читал — готов был поверить в существование параллельных миров, но чтобы такое...

С другой стороны, на что мог рассчитывать человек, придумавший подобную ерунду? Да и флешка опять же...

Еще недавно Вепрю казалось, что Зона его уже ничем не удивит. А может, дело не в Зоне, и стоящий перед ним пацан попросту его разводит?

Да вроде не похоже. Вепрь чувствовал, когда ему лгут. И тем не менее, впервые за долгие годы он не знал, как отнестись к услышанному.

Приказал привести второго, спросил про игру. Да, есть такая. Кузьма в который раз, чуть ли не слово в слово повторил рассказ Глушакова.

Нет, не похоже, что они сговорились.

Тогда что это?

Загадка...

Он долго молчал, стоя у окна. Санек неуклюже переминался с ноги на ногу у него за спиной. Он и сам прекрасно понимал, насколько абсурдно звучит его история, но слов из песни не выбросишь. Вот только как доказать, что все, что он рассказал, правда?

Помог сам Вепрь.

— Так что, ты говоришь, на той флешке, которая, по-твоему, в моем сейфе лежит?— спросил он, не оборачиваясь.

— Там часть ключа от дверцы одной...

— Что за дверь?

— Здесь неподалеку есть заброшенный завод — к нему еще дорога от развилки у автобусной остановки ведет. Так вот там, в подземелье есть секретная лаборатория, а в ней — документы насчет того, как отключить Мозголом...

— Серьезно?— Вепрь даже обернулся, услышав слова Глушакова.

Мозголом был одной из легенд Зоны, но доподлинно о нем никто ничего не знал. Да и существовал ли он на самом деле? Нет, факт самого явления никто не отрицал. По мере приближения к центру Зоны у человека возникали страшные головные боли, появлялось чувство неподотчетного страха, начинались жуткие видения. Даже самые отчаянные поворачивали назад. А если нет? Видели потом этих настырных, превратившихся в зомби — ходят по Зоне, неприкаянные, с пустыми глазами.

О том, почему это происходит, что тому виной, ходили разные слухи. Одни говорили, что это козни Храмовников — сектантов, обосновавшихся в центре Зоны. И с этим трудно было поспорить, так как на них Мозголом почему-то никак не влиял. Впрочем, они и сами по себе были пришибленными на всю голову. Другие винили во всем секретные разработки, вроде бы проводившиеся еще в советские времена. Возможно, что-то пошло не так, вот вам и результат. А вот старожилы из местных грешили на огромную антенну, стоявшую в окрестностях Чернобыля еще с незапамятных 70-х. Что ж, на самом деле, есть такая — ее можно было даже разглядеть в мощный бинокль с безопасного расстояния. Но она ли была всему виной? Не факт.

И вот появляется человечек из другого мира и говорит, что знает, как отключить Мозголом...

Вепрь даже прикинул, какие перспективы раскроются перед тем, кому удастся первым пробраться к центру Зоны. Потому что тот, кто контролирует его, контролирует и саму Зону.

Вопрос лишь в том, насколько можно доверять этому пацану?

— Пан!— окликнул Вепрь начальника охраны.— Отведи-ка его на подвал!

Санька уже знал, что ничего хорошего это не сулит, и, когда бугай схватил его за ворот, заерепенился:

— Ну, что вам от меня еще нужно?! Я ведь уже все рассказал! Чего вы еще от меня хотите? Убить? Так убейте, зачем мучить?!

— Ну, хорошо,— не стал спорить Вепрь. Нет, ему, определенно, нравился этот малец. Есть в нем стержень.— Сам напросился.

Он жестом отправил Пана восвояси и, посмотрев на Глушакова, сказал:

— Короче так! Жить хочешь?

Еще не догадываясь о том, что задумал Вепрь, Санек кивнул. А что ему оставалось? Умирать ему на самом деле не хотелось.

— Будешь... если отключишь Мозголом.

— Я...— начал Глушаков и запнулся.

— Только хочу тебя сразу предупредить... Ты говоришь, дорога от развилки ведет к заброшенному заводу? Так вот, нет там никакого завода.

— Как нет?— едва слышно произнес Санек.

— Там раньше НИИ какой-то был. Институт, андестенд?

— А как же станки?

— Лаборатории, кабинеты... зал для торжественных мероприятий даже есть. А станков нет. Может, когда-то и были, да только им уже давно ноги приделали. Там вообще почти никакого оборудования не осталось. Скорее всего, эвакуировали сразу после аварии на станции. И подземелья там тоже никакого нет. По крайней мере, мы его не нашли.

И замолчал, уставившись на Глушакова.

А Санька стоял, ошарашенный и предложением, от которого невозможно было отказаться, и предупреждением Вепря.

Давно уже было понятно, что история, в которую он вляпался, отправившись на экскурсию в Зону Отчуждения, была не из простых. Но теперь она становилась и вовсе нереальной. Одно дело игра, другое — жизнь. Они разные. И последние слова Вепря как раз об этом и говорили.

Институт?

С одной стороны, гораздо логичнее искать секретную лабораторию в научном учреждении, нежели на заброшенном заводе. Но что делать, если сам Вепрь говорит, что там нет никакого подземелья? А если и есть, то как туда попасть? Без флешки? К тому же не одной, а двух — вторую должен был дать бармен с Нейтральной Территории.

Впрочем, это персонажу из игры нужно было пройти весь путь от начала до конца, чтобы сначала узнать, что такое Мозголом, а потом его обезвредить. Саньке же не обязательно идти по его стопам и, в принципе, можно было "перепрыгнуть" сбор ненужных документов, а вплотную заняться Мозголомом. Но...

Бред какой-то!

Глушаков нервно усмехнулся, чем привлек внимание Вепря:

— Чего лыбишься?

— Я столько раз отключал эту установку... в игре... Никогда бы не подумал, что придется это делать в реале.

— Так радуйся, когда еще такая возможность выпадет!

— Радуюсь,— процедил Санек сквозь плотно сжатые зубы.

"Если бы это было так просто!"

Чтобы отключить Мозголом, нужно проникнуть в секретную лабораторию. А чтобы до нее добраться... нужно отключить Мозголом. Как-то так. Ну, или взять у ученых одну приблуду, которая нейтрализует воздействие пси-поля, наводимого Мозголомом.

Вопрос лишь в том, а существует ли эта приблуда на самом деле?

Сходство между игрой и реальным миром было, несомненно. Но не во всем. Вот, например, оказывается, никакого заброшенного завода тут нет, вместо него какой-то НИИ...

Или нет?

Короче...

Вепрь подарил Глушакову шанс. Нет, не выжить. Выиграть время, получив при этом некоторую свободу действий. Откажись Санек от предложения бандитского главаря, и его пустят в расход. В этом сомневаться не приходится. Но и выполнять мутное задание он не собирался. Стремно. Зато можно попробовать слинять, коль появится такая возможность. Так что...

— Я согласен!— с полной решимостью заявил Санек.

— Еще бы ты не согласился!— усмехнулся Вепрь.

Это был тот самый случай, когда он ничего не терял. Пусть мальчонка попробует отрубить Мозголом или что там такое — чем черт не шутит? Если получится — хорошо, можно будет отправить пацанов к центру Зоны, пусть посмотрят что там и как. Глядишь, редкими артефактами затарятся, такими, каких в других местах не найдешь. Потом можно будет попросить подкрепление с Большой Земли и зачистить центр от Храмовников. В ту штуку, которая желания исполняет, он не верил. Хотя... Тоже было бы неплохо. А вот если удастся получить полный контроль над Зоной... Вот это была мечта, так мечта...

А если не получится у пацана... Что ж знать судьба такая.

— А можно я сначала все же на заброшенный завод... то есть, в это НИИ схожу?— осторожно попросил Санек.

— На кой?

— Я же говорю, там документы есть, без которых никак.

Врал, конечно, Санек: и место было не то, да и знал он уже о Мозголоме — именно о нем повествовали документы из номерной лаборатории под заброшенным заводом. Но уж лучше прогуляться за угол, чем тащиться вглубь Зоны.

— Сходи,— равнодушно пожал плечами Вепрь.— Правда, место это нехорошее.

— Почему?— насторожился Глушаков.

— Не все, кто туда, ходил, назад вернулись.

— Почему?— судорожно сглотнул Санек.

— Не знаю. Исчезают люди. Бесследно. Я троих бойцов потерял, а уж сколько там "мяса" сгинуло, и не сосчитать. Я теперь своих туда не пускаю. Но тебе можно. Ты ведь там уже был?— усмехнулся Вепрь.

— В игре,— едва различимо произнес Санек.

Нет уж, теперь без шуток! Нужно сразу когти рвать. Лишь бы только выбраться с базы...

Он прочистил горло и сказал почти бодро:

— Пойду. Отчего не сходить? А оружие дашь?

— Оружие?— деланно выпучил глаза Вепрь.

— Ну, да! Волыну какую-нибудь. Дробовик или "калаш".

— Перебьешься! С волыной любой дурак сможет. Так пойдешь!

Ну, нет, так нет, попробовать все равно стоило. Значит, придется уходить отсюда без оружия.

— Хорошо,— кивнул Санек.— Так я пойду?

— Пойдешь. Но не один.

— Нет?— нахмурился Санек. Этого только не хватало!

— О тебе же беспокоюсь!— похлопал его по плечу Вепрь.— Ребята надежные, прикроют, если что.— И тут пальцы Вепря вцепились в ухо.— И пристрелят, если попытаешься сбежать. Ты меня понял?

— Ай, больно!— завопил Санек.— Да понял я, понял, не сбегу!

— Пан!— крикнул Вепрь. Тут же в комнату вошел начальник службы безопасности.— Выдели ему пару толковых ребят — пусть в НИИ сходят.

Пан удивленно взглянул на главаря, тот едва заметно кивнул.

— С этого глаз не спускать! Слиняет — с тебя спрошу.

— Не слиняет,— заверил его Пан. По привычке схватил Санька за ворот, но тот дернулся, освобождаясь:

— Сам пойду!

И снова Вепрь кивнул, отвечая на немой вопрос Пана.

Выйдя из комнаты, Глушаков деловито спросил:

— Когда пойдем?

— Сейчас и пойдешь, чего тянуть?— ответил тот, подталкивая Саньку в спину.

И в самом деле! Глушаков равнодушно пожал плечами.

— Сейчас тебе компанию подберу и пойдешь,— добавил Пан.

Из здания они вышли во внутренний двор. Взглянув на серое небо, Санька приятно потянулся. До свободы оставалось рукой подать, лишь бы не облажаться.

— Стой здесь, я сейчас... Мансур!— Пан окликнул кавказца, которого Санек видел уже однажды в приемной. Проходя мимо группы парней у входа в административное здание, он сказал одному из них: — Скелет, присмотри-ка за этим!

Кивнул на Глушакова.

Тип, к которому он обратился, на самом деле был похож на Кощея — тощий до невозможности, аж глаза навыкате. Глянув в них, Санек почувствовал, как мурашки побежали по спине. Мрачный тип, такому убить, как два пальца об асфальт. Он окинул Санька пренебрежительным взглядом и продолжил общение с приятелями.

Свобода...

Смакуя это слово, Санька чувствовал, как кружится голова. Она, свобода, была совсем близко. До забора — рукой подать. Правда, рядом стояла смотровая вышка, а на ней — снайпер, внимательно наблюдавший за окрестностями. Слева — ворота и блок-пост, незамеченным не пройдешь. Справа — хобот выходившего из производственного цеха крытого транспортера. Забраться бы туда и уже по нему... Но на пути стояла компашка во главе со Скелетом.

Просто непруха какая-то...

Санька грустно вздохнул, обернулся и только сейчас заметил девушку, лузгавшую семечки на лавочке под навесом. Это была та самая краля, которая постоянно крутилась возле главаря. Похоже, перед тем, как пригласить на разговор Глушакова, Вепрь снова выставил ее за дверь. Наверное, именно поэтому она выглядела хмурой и... от этого еще более привлекательной. Саньке нравились такие: не тощая, но и не толстая, с короткой стрижкой, пронизывающим взглядом и пышной грудью.

И чего она связалась с бандитами?

Проведя ладонью по ежику волос против шерсти, Санька приблизился к лавочке.

— Девушка, а вашему шефу не нужен хороший боец?

Бред, конечно, но с чего-то нужно начинать?

Она подняла голову, дерзко окинув взглядом Глушакова, презрительно фыркнула и снова уставилась в точку на асфальте.

Что ж, первый блин комом, но Санька не спешил впадать в уныние. Набрав полную грудь воздуха, он хотел продолжить пикап, но тут на его плечо легла чья-то рука. Обернувшись, он увидел Скелета.

— Еще раз подойдешь к ней, я тебе яйца отрежу,— бесцветным, практически мертвым голосом произнес тот. Пальцы у него были тонкие, но крепкие — Санька болезненно поморщился и снова ощутил топот мурашек по спине.

Жуткий тип, этот Скелет.

Саня решил не накалять обстановку, и развернулся, чтобы уйти...

— Эй!— окликнула его девушка.

Санек тут же обернулся.

— А ты правда из другого мира?— спросила она.

Голос у нее был с хрипотцой — самое то, те же мурашки, только приятные.

— Я...— Глушаков мысленно обругал себя: ну, конечно, вот с чего нужно было начинать разговор! А он опустился до банальщины. Однако Скелет не дал ему договорить:

— Топай, тебя Пан зовет!

— Я скоро вернусь!— заверил он девушку и направился к Пану, рядом с которым уже крутились трое головорезов.

В этот момент из здания вышел "татарин" с ведром, полным грязной воды. Их обоих держали в подвале, но в разных помещениях, так что встречались они только в комнате Вепря во время допросов, да и то — не часто. Синяки и кровоподтеки на роже Кузи начали заживать, да и выглядел он более спокойным, чем прежде. Похоже, смирился.

— Припахали?— не без ехидства спросил его Санька.

Что ж, каждому свое. Как говорится, кто на что учился.

Кузя хотел что-то сказать, но взглянул на Пана, молча выплеснул грязную воду на клумбу и скрылся в здании.

— С ними пойдешь!— коротко сказал Пан, кивнув на троицу.

Глушаков окинул взглядом сопровождающих. Двоих он уже знал: Мансур и вонючка Скунс. Третьего, азиатской внешности, видел впервые. Все трое были вооружены автоматами: у двоих "калаши" разных модификаций, а у Мансура — немецкий HK G36. Красивая, но бестолковая игрушка, бесполезная уже на дистанции 200-300 метров, а если перегреется (после 4-5 стандартных магазинов непрерывной стрельбы), то и на ста. Кроме того, незнакомый азиат носил за спиной пятисотый Mossberg, а у кавказца на поясе имелся Glok 19 с лазерным целеуказателем. Ну, и приличный запас патронов и гранат в карманах разгрузок у каждого.

Как на войну собрались...

С одной стороны, Саньке льстило такое сопровождение. С другой — напрягало. Неужели тут на самом деле так опасно?

А у него даже ножа с собой нет. Впрочем, судя по арсеналу этих троих, нож тут не поможет.

— А, старый знакомый!— оскалился Скунс.

— Вот и присмотришь за ним,— тут же отреагировал Пан.— Твой клиент.

Скунс прикусил язык, набычился.

— Не знаю зачем, но он нужен боссу, так что присматривайте за ним!— продолжил Пан.— Но если попытается сбежать, разрешаю его пристрелить.

При этом смотрел он не на Скунса, а на Мансура, который, похоже, был старшим группы.

— Топай!— Скунс толкнул Саньку в спину, придав ему ускорения.

Глушаков прошел мимо лавочки и только потом обернулся. Девушка смотрела ему вслед. Санек расцвел, встретившись с ней взглядом, подмигнул бодро и зашагал к воротам, бросив на ходу:

— Ну, чего стоим? За мной!

Миновав блокпост и автостоянку, группа вышла на дорогу.

— И на хрена мы тебя приволокли сюда?— вздохнул Скунс.— Лучше бы на месте пристрелили. Таскайся теперь с тобой!

— Твори добро, кореш, и оно тебе вернется!— подбодрил его Санек.

— Какой ты мне кореш?— фыркнул Скунс.— Фраер залетный!

Шли молча по знакомой уже Глушакову дороге, ведущей на свиноферму и дальше — в Темное Ущелье. Впереди, с автоматом в руках, шагал азиат, которого Мансур между делом назвал Далером, за ним, с отставанием в пару шагов следовали Скунс и Санек, замыкал группу Мансур. Не доходя до моста через заболоченное озерцо, на развилке у автобусной остановки, отряд свернул налево. По мере приближения к объекту, постепенно "выплывавшему" из-за деревьев, Глушаков вынужден был согласиться с тем, что никаким заброшенным заводом там, на самом деле, даже не пахло. На территории, местами ограниченной забором из железобетонных плит, разместился целый комплекс зданий, соединенных надземными переходами. Больше всего комплекс внешним своим видом напоминал школу — вполне модерновую, хотя он и был построен лет сорок назад. За прошедшее время он, разумеется, обветшал, особенно центральное строение, некогда затянутое стеклом в стальных рамах. Теперь осколки усыпали асфальт вдоль всего фасада и хрустели под ногами нежданных гостей, явившихся в этот мир тишины и запустения.

Далер остановился перед входом, остальные последовали его примеру.

— Ыды,— коротко сказал Мансур, подтолкнув Саню в спину стволом автомата.

— А вы, разве, не со мной?— удивился Глушаков. С одной стороны, ему только это и было нужно. С другой... Тишина, царившая в комплексе, напрягала.— Может, дадите какой-нибудь ствол? Нет?

— Ыды с ным,— точно так же, как только что Санька, Мансур подтолкнул Скунса.

— Я?! Мансур, мы так не договаривались!— уперся вонючка.

— Дауай, рэшче!— ствол автомата уставился в грудь Скунса.

Поняв, что спорить себе дороже, мужичок поправил ремень "калаша" на плече, посмотрел на Глушакова и обреченно произнес:

— Пошли, что ли? Навязался на мою голову...

Хрустя битым стеклом под ногами, Санька и Скунс вошли в центральное здание.

— Какого ляда нам здесь вообще нужно?— тихо спросил вонючка.

— Будем искать кое-какие бумаги,— живо ответил Глушаков. Мансур угнетал его одним своим видом, и по мере удаления от кавказца Санька будто оживал. Даже дышать стало легче. Немного подумав, добавил: — Возможно, это будут не бумаги, а флешки или компакт-диски. Не знаю я. Короче, если что интересное увидишь, тащи ко мне!

— А ты че раскомандовался?!— сдвинул брови Скунс.— Я здесь старший, понял?

— Как скажешь,— пожал плечами Санек.— Если мы ничего не найдем, ты, как старший, сам будешь распинаться перед Вепрем.

— Эй, я не при делах! Тебе надо, ты и ищи!— заартачился Скунс.— И вообще, ни флешки, ни компакт-диски ты здесь не найдешь.

— Это почему?— остановился Глушаков.

— Потому что! Люди слиняли отсюда когда? Правильно, в середине восьмидесятых прошлого века.

— И что?— не понял Санек.

— А то! Компьютеры в те времена, хоть и примитивные по нынешним меркам, но уже имелись. А вот серьезных накопителей не было.

— А что было? Не на бумаге же информация записывалась?

— Почти угадал. На перфокартах. Видел, может, такие прямоугольные листки с цифрами и дырочками? Хотя, откуда тебе, салаге... А еще дискеты были...

— Дискеты я видел,— кивнул Санек.

— Какие? Три с половиной дюйма? Забудь! Если я не ошибаюсь, они в те годы только появились и вряд ли добрались до этой глухомани. А здесь могли использовать дискеты 5,25 дюймов или вообще восьмерки. Что тоже не факт: могли и вовсе записывать информацию на обычные аудиокассеты.

— Куда?— не понял Глушкаков.

— Эх, молодежь, молодежь...— вздохнул Скунс.— Пропустили вы самое интересное в своей жизни!

— А ты-то откуда про все это знаешь?— удивился Саня.

Скунс уставился на Глушакова, а потом вдруг сказал:

— А не надо судить о человеке по его внешнему виду! Или ты думаешь, я родился в разгрузке и с автоматом в руках?

— Ничего я не думаю,— огрызнулся Санек.

— А надо бы, хоть иногда... Мой отец с конца восьмидесятых компьютерами и различной оргтехникой занимался. Я тогда еще пацаном был, но он и меня подтянул, так как дело новое: нужно было переводы с английского делать, информацию разную добывать. Интернета, в привычном понимании, в те годы еще не было, да и книги подходящие днем с огнем не найдешь. Не просто это было. Но вытянули бизнес. У нас сеть магазинов по всей Украине была, всевозможной электроникой торговали. В конце девяностых батю прессанули здорово — рэкет, то да се... Он полгода в реанимации пролежал, но так и не выкарабкался. Мне пришлось под солидных людей лечь, еще пару лет продержался, а потом и на меня наехали так, что не продохнуть. Пришлось бизнес сворачивать. Лучше так, чем чужому дяде все отдавать. Кое-кому это не понравилось, меня грохнуть пытались. Я в бега ударился, и в конце концов сюда попал... А как все хорошо начиналось,— вздохнул он.

— Это сколько же тебе, если ты почти сорок лет тому назад уже бизнесом занимался?— удивился Санек.

— Под полтинник уже.

— А ты неплохо сохранился!

— Потому что здоровый образ жизни веду. Не пью... почти, не курю...

— ...чеснок ем,— поддакнул ему Санек.

— Да, чеснок! Ты знаешь, сколько в нем всего?! Ладно, хорош базарить! Куда пойдем — налево или направо?

Санек покрутился по сторонам и уверенно сказал:

— Пошли налево, как все нормальные мужики!

Скунсу было все равно и он, следом за Глушаковым, направился к лестнице.

— Эй, Скунс...— окликнул сопровождающего Саня.

Мужик резко обернулся и сказал, ткнув парня пальцем в грудь:

— Для тебя я Геннадий Сергеевич.

— Я не против,— пожал плечами Глушаков.— Скажи, а как ту девчонку зовут?

— Какую?— не понял Скунс.

— А что, у вас их много?

— А-а, это Маринка!

— Я так и знал!— обрадовался Санек.— Красивое имя для красивой девочки. Зачет ее родителям!

— Губу закатай, парниша!— осадил его Гена.

— Чего так?

— Она — собственность Вепря.

— Даже так? Собственность?

— Именно. Вепрь за нее любому голову оторвет. Были прецеденты.

— И что, таки голову кому-то оторвал?— усмехнулся Санек.

— Не поверишь, но так оно и было. Сам я не видел, но говорят, клеился к ней один. Вепрь узнал, рассердился. А потом соперник этот пропал...

— И что? Нашли?

— Да, через несколько дней, голову. А все остальное до сих пор ищут.

— Серьезный мужик, это Вепрь,— согласно закивал Саня. Но не похоже было на то, что он поверил в эту историю.

— Не то слово. Его даже Пан побаивается.

— Ну, если Пан, то конечно.

— А ты не лыбься! Я говорю, как есть. Накосячишь — сам увидишь. И не лезь к Маринке, если жизнь дорога!

— Посмотрим,— буркнул Санек.

Они поднялись по лестнице на второй этаж. Отсюда, по надземным переходам можно было попасть в соседние здания.

— Может, разделимся?— невинно предложил Глушаков.— А то мы здесь надолго застрянем.

— Не, лучше вместе держаться,— поежился Скунс, но заметив ехидную ухмылку Санька, добавил:— Если с тобой что-нибудь случится, Пан с меня скальп снимет... Вместе пойдем!

Так что непонятно, чего Скунс боялся больше: остаться в одиночестве в этом комплексе или лишиться скальпа. Обе версии имели право на жизнь.

А Саня рассчитывал избавиться от докучливой опеки и поискать возможность незаметно слинять отсюда — не только из НИИ, но и из Долины Аномалий. Впрочем, настаивать он не стал. Перед глазами стояло грустное лицо Маринки.

Собственность... Хм...

Это был серьезный вызов.

И Вепрь, и Скунс были правы, когда говорили о том, что в НИИ не было ничего интересного, а все, что представляло хоть какую-нибудь ценность, вывезли или вынесли до них. Можно было только гадать о том, что прежде находилось в том или ином помещении. Одни из них были абсолютно пустыми, в других все еще стояли столы-стулья и остатки какого-то оборудования. Обшарпанная от частого употребления доска в просторной комнатушке, похожей на школьный класс, была до сих пор изрисована загадочными, поблекшими с годами формулами. Единственная понятная надпись в центре доски, да к тому же обведенная розовым мелком, гласила: Пространство — Время =. Вместо ответа на поставленную задачу красовалась забавная рожица с выпученными глазами и стоящими дыбом волосами. То ли у ученых тоже было чувство юмора, то ли рожицу нарисовали позже те, кто захаживал в НИИ уже после эвакуации. Свои следы они оставили повсюду: окурки, пустые консервные банки, шприцы, разнокалиберные гильзы, следы костров и даже пропитанный влагой вонючий матрац.

Глушаков не мог не заметить, что ко "времени" у сотрудников НИИ было какое-то особое отношение. Уж слишком часто оно упоминалось в надписях на стендах и досках для объявлений. "Береги время, товарищ!", "Время — наш рулевой!", "Упустишь минуту, потеряешь час!", "Время не ждет!". А в предложении "Время — это река, которую невозможно обратить вспять?" вместо точки или восклицательного знака стоял вопрос.

Однако того, что искал Санек, не было и в помине: ни документов, ни компьютеров, ни дискет, ни других носителей информации. Хотя бумаги, как таковой, было предостаточно. Чистые и исписанные листы шуршали под ногами, лежали стопками на столах и подоконниках, перетянутые жгутом, высились стопками в углах. Саня лишь мельком просматривал попавшиеся под руку листки. Увы, время не пощадило записи — и написанные от руки, и напечатанные, похоже, на машинке, они были едва различимы и не представляли собой ни ценности, ни интереса.

Скунс ходил за Глушаковым тенью, тоже лениво ворошил кипы бумаги. Вдвоем они обшарили весь второй этаж, спустились на первый, но ничего не нашли.

— Теперь куда?

Вариантов было немного: либо по узкому коридору перейти в соседний корпус, либо вернуться в центральное строение и попытать счастья в правом крыле.

— Могу поспорить, то, что мы ищем, находится в подвале,— заявил Санек.

— Так нет здесь подвалов... вроде,— ответил Скунс.

— Вроде...— передразнил его Глушаков и подергал за ручку двери.— А там что?

Вопрос был рассчитан на дурака, так как через окно итак было видно, что дверь ведет во внутренний двор НИИ. Из него можно было кратчайшим путем попасть в отдаленные пристройки... или сигануть через забор и дать деру. К сожалению, дверь оказалась заперта, а выходящие во двор окна — зарешечены.

Печально вздохнув, Саня направился в соседний корпус.

Главное, не терять надежды.

Обход начали с первого этажа, кабинет за кабинетом. Скунс, на первых порах проявлявший хоть немного интереса, теперь плелся в хвосте, лениво перебирая ногами. А Саня, заходя в помещение, первым делом смотрел на окна. Увы, повсюду прочные решетки преграждали путь к свободе.

И все же, он нашел то, что искал. Это был небольшой по сравнению с остальными кабинет с письменным столом у незарешеченного окна. Почти сразу за ним высился забор, через который можно было перебраться, прыгнув с подоконника...

Вот он, шанс!

Единственным препятствием на пути к свободе была густая паутина, затягивавшая все помещение. Саня поежился — пауков, и все, что было с ними связано, он не любил. Вздрогнул, представив, как липкая дрянь окутывает его лицо, а в это время откуда-нибудь из укромного уголка спешит резвый паучок, который, судя по густоте и толщине паутины, был приличных размеров. А еще Сане показалось, будто она сверкает, переливаясь всеми цветами радуги.

Глушаков обернулся. Скунс подобрал старую газету и пытался прочитать давно устаревшие новости, потому и отстал. Но следовало поторапливаться, он приближался.

Саня долго не мог побороть нерешительность и брезгливость. Потом все же протянул руку к паутине, собираясь разорвать плотные тенеты.

И в этот момент сильный рывок выхватил его из кабинета в коридор и отбросил к дальней стене.

— Ты че творишь?!— рыкнул он на Скунса.

— Тебе жить надоело?!— выпучив глаза, заорал тот в ответ.

— Не понял...

— Это же Струны!

— Чего?— не понял Санек.

Гена смял газету в плотный комок и бросил его в кабинет. Раздался приглушенный хлопок: бумажный шар, едва коснувшись "паутины", разлетелся на мелкие обрывки, которые, падая и касаясь при этом Струн, делились на еще более мелкие частицы.

Санек судорожно сглотнул, представив, что было бы, не останови его вовремя Скунс.

— Слушай...— прохрипел он.— Спасибо... А что это?

— Я же говорю, Струны!

— Это я уже понял. А что оно такое?

— Не знаю,— пожал плечами Скунс.— То ли растение, то ли животное, то ли еще что. Аномалия одним словом. Вляпаешься в такую, и только фарш один останется. Хорошо еще, что нечасто встречается, да и то — в заброшенных домах вроде этого. Так что не суй свой нос, куда не следует, целее будешь!

Обшарив первый этаж и ничего не найдя, они поднялись на второй. После случившегося у Саньки еще долго подгибались коленки и тряслись руки. Поэтому о бегстве пришлось на время забыть, а поиски невесть чего вести с предельной осторожностью. Бумаги он ворошил либо ногой, обутой в прочные берцовки, либо при помощи подобранной деревяшки.

— Есть хочется!— заскулил Скунс.— Может, ну его, на базу вернемся?

Глушаков тоже был голоден. И кстати, да, если получится удрать, чем он будет питаться? К тому же это была не единственная проблема. Оружия, нет, снаряжения нет, карты местности — и той нет. А случай со Струнами напомнил и об аномалиях, которых в этой долине было без меры. После подобных размышлений энтузиазма у Глушакова поубавилось, мысли о побеге отошли на второй план. В конце концов, он и сам начал склоняться к мысли о том, что без толку они лазают по заброшенному НИИ, нет здесь ничего. На самом деле, нужно возвращаться на базу, а потом...

Да, что потом?

— Смотри, что я нашел!— мысли оборвало радостное восклицание Скунса. Они только что осмотрели еще один небольшой кабинет, и Санька направлялся к выходу.

Обернувшись, он увидел Гену, выползающего из-под стола с загадочной, как у Джоконды, улыбкой.

— Что там?— насторожился Санек.

Свою находку Гена поставил на стол. Это оказался обычный метроном — ничего особенного.

— Фу ты, я-то думал!— фыркнул Саня и вышел в коридор.

— Классная штука! У нашего физика такая же была. Я даже как-то скомуниздить ее пытался!

Послышались размеренные щелчки — это Скунс запустил свою игрушку, и метроном начал отбивать незамысловатый такт. И вот что странно: по мере того как Санька удалялся от кабинета, стук маятника становился все громче. Настал момент, когда он вытеснил все остальные звуки и даже заглушил голос Скунса, продолжавшего вспоминать молодость.

Глушаков остановился, медленно обернулся и увидел, как по стене ползет извилистая полоса шириной с ладонь. Начав в дальнем конце коридора, она быстро приближалась. Ползла она не только по стене, но и по полу, и по потолку. По сути это было изломанное сизое прозрачное кольцо, приближавшееся к Саньку. Там, где оно проходило, блеклые пошарпанные стены обрастали свежей яркой краской, с пола исчезали обрывки бумаги и прочая грязь, а в окнах появлялись стекла.

— Что за...— пробормотал Санек, почувствовав, как на голове шевелятся волосы.

Кольцо было уже совсем близко. Не зная, чего от него ожидать, Глушаков побежал по коридору, пока не уперся в запертую дверь. Вернее, она была забаррикадирована с противоположной стороны различной мебелью. Санька навалился на нее плечом — дверь слегка приоткрылась, но не более того. Тогда он принялся ломиться в нее и бить плечом, то и дело озираясь на приближающееся явление.

Увы, все его старания оказались тщетны. Поняв, что не успевает, он обернулся. И в следующий момент был ослеплен яркой вспышкой.

Глушаков зажмурился и замер, затаив дыхание. Но простоял он так не долго. Что-то изменилось в окружающем мире, причем разительно. Во-первых, он ощутил тепло на щеке и яркий свет, льющийся откуда-то слева. Во-вторых, Саня услышал приглушенную музыку. Что-то знакомое, но в точности не разобрать. И еще какие-то звуки, которых пару секунд назад не существовало.

Глушаков приоткрыл глаза.

Свет лился из окна, и это был свет солнца — непривычно яркого для Зоны Отчуждения. Более того, оно грело так, что Санек чувствовал его тепло даже через стекло.

Неожиданно резко открылась одна из дверей в дальнем конце коридора, и появился полноватый мужчина лет шестидесяти в расстегнутом белом халате. Не обращая внимания на Глушакова, порывистой походкой он приблизился к соседнему кабинету — к тому самому, в котором остался Скунс — и рывком распахнул дверь. И тут же в коридор ворвалось:

You're no good, can't you see

Brother Louie, Louie, Louie

I'm in love — set you free

Oh, she's only looking to me...

Параллельно гремящей музыке орал и незнакомый мужчина:

— Корнеев, вы совсем стыд и совесть потеряли?! Сделайте музыку потише, а лучше — выключите ваш адский аппарат! Позвольте вам напомнить, что в соседних помещениях работают люди! У нас, между прочим, солидное научное учреждение, а не сельский клуб по интересам. Кому я говорю? Да что же это такое?! Никакого сладу с ним нет! Я на вас жаловаться буду, вот так!

Он в сердцах хлопнул дверью, но она закрывшись, тут же снова открылась сама собой. И все же музыка стала тише, а вместе с ней из кабинета донесся еще один недовольный голос:

— Ретроград! Мракобес! Палеофрон! Не нравится ему современная музыка! А когда сам Зыкину слушает, так хоть святых выноси... И дверь за собой закрывать надо, вас этому не учили?!

Активно размахивая руками, противник "современного" искусства промчался мимо Глушакова, не удостоив того даже взглядом, и выскочил в дверь. В ту самую, через которую совсем недавно ломился Санек. Теперь же она открылась без проблем. Глушаков приблизился к выходу, надавил на дверь, выглянул на лестничную площадку. Никакой мебели там и в помине не было.

Так же заторможено, на негнущихся ногах он подошел к окну.

День был в самом разгаре, припекало солнце, светившее с практически безоблачного неба, над окружавшим НИИ с трех сторон лесом летали птицы, облокотившись на стену противостоящего здания, в теньке, курили и о чем-то спорили двое мужчин в уже знакомых белых халатах.

— Не понял...— пробормотал Глушаков. Нет, кое-какие соображения насчет происходящего у него уже появились, но они были слишком невероятными, чтобы принять их так, как есть.

А где Скунс?

По идее он должен находиться в той самой комнате, из которой гремела музыка.

Или?

Глушаков пересек коридор и остановился перед приоткрытой дверью. Поборов нерешительность, он взялся за ручку, потянул на себя и сунул голову в проем.

В помещении было сильно накурено — висевший в воздухе дым можно было пощупать. У дальней стены — как и следовало,— стоял стол, под которым Скунс нашел метроном. Кстати, он и сейчас стоял на прежнем месте, но теперь неподвижно. А вот Гены в помещении не было. Вместо него у стола стоял какой-то худосочный тип с длинными неухоженными патлами и остроконечной бородкой. Чисто теоретически, он тоже мог быть Геннадием Сергеевичем, но, явно не тем. Никакого сходства. Во рту у него торчала сигарета без фильтра, наверняка, взятая из красной пачки с надписью "Прима", лежавшей рядом с пепельницей, полной окурков. Он был занят тем, что разглядывал допотопную пластинку, бережно держа ее зажатой между двумя ладонями. В центре стола у стены стоял проигрыватель, а по краям — архаичные девяносто ваттные колонки "Радиотехника". Но что удивительно, звук из них лился приятный, хотя сама музыка Сане не нравилась.

Atlantis is calling, S.O.S. for love

Atlantis is calling, from the stars above

Atlantis is calling, S.O.S. for love

Atlantis is calling, it's too hot to stop

Зато незнакомый мужик был явно в восторге от старой попсы. Разглядывая блестящий под яркой лампой виниловый диск, он двигал головой в такт музыке и пытался подпевать. Фальшиво, нескладно, но с душой.

Дверь открылась без скрипа, да и Санька вел себя тихо, но каким-то непостижимым образом незнакомец почувствовал чужое присутствие и резко обернулся.

— Тебе чего?— бросил он, сдвинув кустистые брови.

Глушаков от неожиданности рванулся назад и захлопнул дверь.

— ...что хочет, то и делает, не признает никаких авторитетов, сам себе на уме,— послышалось вдалеке одновременно с раскрываемой дверью, ведущей на лестничную площадку. В коридор вошли двое. Первым шел тот самый толстяк, он же говорил, то размахивая руками, то поправляя постоянно сползавшие на кончик мясистого носа очки.— Я требую вмешаться и поставить на место зарвавшегося хулигана! Нельзя же так, в самом деле! Люди не могут сосредоточиться на работе, когда за стеной творится настоящий бедлам.

Следом за ним шагал солидного вида мужчина, одетый в строгий деловой костюм английского кроя. Сразу видно — большой начальник. И в отличие от толстяка — совершенно спокойный.

Так и не решив, как себя вести и что делать, Саня отошел к окну, когда эти двое проходили мимо, направляясь к музыкальной комнате. Однако новый персонаж, в отличие от старого, решил проявить бдительность и остановился перед Глушаковым:

— Вы кто, молодой человек?

— Эм-м...— промямлил Санек.

— Могу я взглянуть на ваш пропуск? Уж больно вид у вас подозрительный!

Саня пошарил по карманам и виновато пожал плечами.

Начальник завертел головой:

— Кто-нибудь может мне объяснить, как посторонний человек попал на режимный объект?

— Безобразие!— возмутился толстяк.

— Леонид Филатович, будьте так любезны, позовите охрану!— распорядился шеф, обращаясь к ябеде.— А я его пока задержу.

Как же, задержит он! Задержалки слишком коротки!

— Руки!— рявкнул Саня, отшатнувшись назад.

И бросился бежать.

Atlantis is calling, S.O.S. for love

Atlantis is calling, from the stars above

Atlantis is calling, S.O.S. for love

Atlantis is calling, it's too hot to stop

Это на шум в коридор вышел меломан, которого Саня чуть с ног не сбил, вовремя изменив направление. А вот рванувший за ним начальник наткнулся на патлатого, и погоня безнадежно отстала.

Убегал Саня не от страха, а по привычке. Дают — бери, бьют — беги, говорил его предок. Бить его, возможно, и не стали бы, но сам факт задержания был Глушакову противен. Пусть сначала догонят, а там видно будет!

Он выскочил за дверь и ломанулся вниз по лестнице, помня о том, что выхода из здания там нет, а есть переход в соседний корпус. Но это не беда. Сейчас направо, потом по лестнице вверх, переход в центральное здание, холл и, наконец, выход.

Дверь он открыл с ноги, влетел в помещение...

...и замер, сразу поняв, что снова попал куда-то не туда.

Вместо лестничной площадки и прохода на первый этаж он оказался в сумрачном коридоре без окон. Стены покрывала мерзкая на вид черно-зеленая то ли грязь, то ли плесень. Под потолком мигали зарешеченные красные светильники. Это, как и вся обстановка в целом, а так же непонятность ситуации, очень давило на психику.

Глушаков решил: уж лучше пусть его поймают, чем снова оказаться невесть где. Он развернулся, чтобы вернуться...

...и уперся руками в глухую стену.

Двери, через которую он только что прошел, больше не существовало.

— Ай-й-й...— заскулил Санек в нехорошем предчувствии.

Нечто подобное часто случалось в ужастиках, и заканчивалось оно очень скверно.

Но выбора не было: нужно идти вперед. Тем более что идти недалеко — метров через десять коридор заканчивался дверью, обитой коричневым дерматином. Никакого другого выхода не было.

Санек пошел. Пол был усыпан каменной крошкой, трещавшей под ногами — как ни старайся, а все равно слышно. И все же Глушаков пытался идти как можно тише. Добрался до двери, прислушался.

Ничего.

Задрал голову и почитал надпись на бронзовой табличке, покрытой слоем патины:

Покровский Василий Григорьевич. Профессор

Это еще кто такой? Почему именно его дверь возникла на пути и... что за ней?

Получить ответ на последний вопрос оказалось проще всего: Санек нажал на изогнутую ручку и толкнул дверь. Она открылась с пронзительным скрипом давно не смазанных петель. Глушаков увидел помещение, очень похожее на то, из которого недавно доносилась музыка. Та же планировка, тот же стол у стены. Опершись о него руками, спиной к входу стоял мужчина, но не тот, патлатый, а другой, больше похожий на давешнего начальника. Тоже в строгом костюме, правда, помятом и грязном, будто его долго по полу катали и пинали. На скрип двери он никак не отреагировал, завороженно глядя на стоявшую на столе черно-белую фотографию. На фото трое. Слева... Скорее всего раньше там находилась женщина, но кто-то аккуратно вырезал ее изображение. Справа стоял, однозначно, мужчина, однако его лицо было жестоко, до царапин, заштриховано шариковой ручкой. А в центре — девочка лет двенадцати, довольно миленькая, с двумя бантами на голове.

Саня набрался смелости и шагнул в помещение:

— Профессор?

Плечи незнакомца дрогнули, и он медленно повернулся. Увидев его анфас, Глушаков судорожно сглотнул и попятился назад. Рожа у него была распухшая и потрескавшаяся, как у утопленника, из рваных ран сочился гной, в котором копошились личинки. А вот глаза у него были живые, правда, красные, как светильники в коридоре.

— Тебе чего?!— рявкнуло чудовище низким нечеловеческим голосом.

И резво прыгнуло на Глушакова.

Но реакция не подвела Санька, он успел не только выскочить в коридор, но и захлопнуть за собой дверь. К сожалению, она не смога остановить омерзительного монстра. Саня услышал, как снова хлопнула дверь, на этот раз ударившись о стену. Оборачиваться парень не стал, рванул вперед, увидав в конце коридора тяжелую металлическую дверюгу с кремальерным затвором. И самое главное — она была приоткрыта. Добраться бы до нее, закрыть перед носом опухшего урода и задраить намертво...

Саня бежал, не оборачиваясь. Он и без того знал о том, что его преследуют: слышал треск каменной крошки под ногами монстра и его тяжелое натужное дыхание. За пару метров до двери он ускорился, юркнул в проем, моментально вцепился в ручку, притянул дверь и крутанул запорное колесо. За дверью послышался скрежет, потом она вздрогнула от чувствительного удара.

И все стихло.

— Урод,— буркнул Санек, тяжело дыша, обернулся и тут же отпрянул назад... вернее, попытался, но налетел на дверь, болезненно ударившись головой.

Стоявший перед ним человек целился ему в голову из автомата.

— Черт, напугал!— воскликнул Глушаков, расслабился и шагнул вперед.

— Не подходи! Стой на месте!— брызжа слюной, закричал Скунс.

— Ты чего?— опешил Саня. И только сейчас обратил внимание на безумные глаза бандита. Да и руки его, сжимавшие автомат на уровне головы, ходили ходуном.— Это же я!

— Вижу! Вот только я уже ни в чем не уверен.

Глушаков примирительно развел руки:

— Спокойно, Гена! Только не стреляй! А лучше — опусти автомат, мало ли что?

Скунс натужно засопел и, да, опустил руки вниз.

— Ты не в курсе, куда это мы попали?— спросил Санек, как ни в чем не бывало.

— А я знаю?— прокряхтел Гена.— Туннель какой-то.

С этим Санек не собирался спорить, сам все прекрасно видел.

— А что, под Долиной есть туннель?— спросил он.

— А как ты думаешь, мы в Зону выбираемся?

— Ну... поверху.

— Там столько аномалий, и они постоянно меняют расположение...

— А как же детекторы?

— Толку от них,— фыркнул Скунс.— Они реагируют не на все аномалии. Одна ошибка — и ты труп. Нет, уж лучше по туннелю.

— Ты уверен, что это он и есть?— спросил Глушаков. Хорошо бы, глядишь, и удастся выбраться из Долины. Знать бы только, в каком времени... Он почти не сомневался в том, что каким-то образом ему удалось заглянуть в прошлое. Об это говорили и музыка, и наряды ученых, и сигареты на столе, и аппаратура, да и простая логика — тоже.

— Говорю тебе — я ни в чем не уверен.

— А куда ты пропал? Что с тобой случилось?

— А хрен его знает? Вышел из комнаты следом за тобой и оказался в каком-то ангаре. Там военная техника была, ржавая совсем — видать, давно там стоит. У меня фонарик был — это хорошо. Плохо, то, что кроме меня там полно зомбей было. Военные, почти скелеты, но шустрые такие! Хорошо еще, что у них оружия не было. Начали меня окружать, я по ним очередью полоснул и деру. Выбежал в ближайшую дверь, и в этом туннеле оказался. А дверь куда-то исчезла...

— Знакомая фигня,— кивнул Санек.

— Ну... вот... А ты где был?

— Там же, в НИИ,— Глушакову не хотелось распространяться о том, что с ним случилось. Не было в этом смысла, лишь новые проблемы создавать. Скунс и без того здорово перепугался. Вон, до сих пор его колотит.— Ну, будем выбираться отсюда?

— Я думал, в эту сторону нужно идти,— кивнул Гена на дверь.

— Не, туда лучше не соваться. Там злой дядька с большими зубами и острыми когтями. Да и некуда там идти, тупик.

— Ну, пошли тогда назад. Чего стоять-то?

— Пошли.

Эта часть подземелья отличалась от той, из которой прибежал Глушаков. Никакой плесени на стенах — обычный беленый бетон. Под потолком горели опять же обычные светильники, соединенные толстым кабелем. Туннель был прямой и на первых порах без боковых ответвлений и дверей в смежные помещения.

— А свет здесь откуда? Я имею в виду, электричество,— тихо спросил Санек, шагая следом за Скунсом.

— А кто ж его знает?— пожал тот плечами. За отсутствием видимой опасности он немного успокоился и приободрился.— Может, генератор где стоит. А может... Тут, в Зоне иногда свет сам по себе горит, без какого бы то ни было питания. Попадалась мне как-то настольная лампа, не воткнутая в розетку. Так вот она тоже горела. Я ее хотел с собой забрать, но как только вышел из комнаты, где она стояла, лампа и погасла. Вошел обратно — снова загорелась... И такое бывает. А почему — никто не знает.

— Чудеса...— протянул Глушаков.

— Чудес не бывает,— уверенно заявил Гена.— Есть явления, которые пока что не может объяснить наша наука, потому что несовершенная. Многого мы еще не знаем.

— То есть, ты не уверен, что это тот самый туннель, который ведет из Долины Аномалий?

— Вроде тот,— как-то неуверенно пожал плечами Скунс.— Я в нем всего-то один раз был, да и то — с жуткой похмелухи. Как-то особо не присматривался. Да и давно это было. Я с тех пор из Долины не выходил, все больше на хозяйстве обретался да в карауле.

— Так давай, рванем вместе отсюда!— неожиданно предложил Санек.

— Зачем?— опешил Скунс.— Да и куда потом идти?

— На свободу! Прочь из Зоны!

— не,— покачал головой Скунс.— Я к ней уже привык, здесь понятнее, чем за ее пределами. Кормят, поят, чем не жизнь? А ТАМ все по-другому. Работы приличной нет, порядка нет, бардак и коррупция повсюду. И что там делать прикажешь? Опять в криминал идти? Шило на мыло поменять?

Санька этого не знал. Он уже понял, что ЭТОТ мир заметно отличался от ТОГО. Хотя и ТАМ и бардака и коррупции хватало. Но оставаться в Зоне Отчуждения ему не хотелось.

— И вот что,— обернулся Скунс, направив автомат на Глушакова.— Ты тоже никуда не пойдешь. Мне, если что, за тебя голову открутят. Оно мне надо? Так что, выбираемся отсюда — и на базу. Понял?

— Как скажешь,— пожал плечами Санек. Обвести вокруг пальца этого лопуха — как два пальца об асфальт. Главное, из туннеля выбраться, а там...

Саня шел за Скунсом и сверлил взглядом его затылок, гадая, что это — беспечность или самоуверенность? Ведь ничего не стоит двинуть спутнику по темечку, забрать автомат и дать деру. Глушакова редко терзала совесть, но как раз сегодня был тот самый исключительный случай. Генка — единственный из всего бандитского сброда, кто отнесся к нему по-человечески. Ну, не мог Санька вот так запросто его камнем по голове! Однако Скунс не был семи пядей во лбу и не обязан этого знать. Тем не менее, не побоялся развернуться спиной к человеку, который рвался на свободу.

Раздолбай.

Прямой до этих пор туннель резко повернул налево. Скунс первым шагнул за угол и...

...исчез.

Санька завертелся на месте и, обернувшись, увидел за спиной глухую стену.

— Твою ж мать!— закатил он глаза.

Опять...

А может, оно и к лучшему? Судьба уберегла его от убийства не самого плохого человека, а заодно и избавила от его навязчивой опеки.

Но сам факт перемещения в новую локацию не мог порадовать. Судя по отсутствию окон, это по-прежнему было подземелье. Правда, какое-то другое. И первое, что бросалось в глаза, это наличие дверей как слева, так и справа. Некоторые из них имели небольшие окошки из толстого стекла. Прильнув к первому, Санька увидел помещение, заставленное каким-то оборудованием. У дальней стены возвышались прозрачные колбы, заполненные зеленоватой жидкостью, в которой обитали уродливые существа, словно вынырнувшие из самых жутких ночных кошмаров. Глушаков даже поморщился от отвращения, глядя на них:

— Гадость какая...

Подергав за ручку, он понял, что дверь заперта. Не то, чтобы ему хотелось войти внутрь, но проверить стоило.

Соседнее помещение было битком забито живыми мертвецами. Понять, что это именно они, было несложно — достаточно заглянуть им в глаза. Да и видок у них был не первой свежести. Особо примечательно было то, что одеты они в одинаковые наряды, похожие на тюремную робу.

Зэки что ли?

Те, кому посчастливилось пробиться к двери, увидели живого человека через окошко. По стеклу гулко ударила ладонь — Санька от неожиданности отскочил назад. Стекло выдержало и этот удар и последующие. Зомби затарабанили в дверь руками и ногами. К счастью, и эта дверь оказалась запертой. Наверно. Проверять Глушаков не стал, пошел дальше, озираясь по сторонам. То, что пропал Скунс, его мало волновало. Но лучше бы он исчез, оставив свое оружие. Без приличного ствола Санька чувствовал себя беспомощным.

За еще двумя дверьми с окошками никого и ничего не было — пустые помещения. Потом Саня повернул за угол, готовясь к новым чудесам. Но нет, на этот раз его никуда не перенесло. Такой же коридор с дверьми, похожими на предыдущие. Глушаков преодолел почти половину пути до следующего поворота, когда одна из дверей медленно открылась.

Саня замер, затаив дыхание. Из смежной комнаты могло выйти, что угодно.

А вышел Скунс.

Вышел, развернулся спиной к Саньку и, как-то неуклюже подволакивая ноги и таща автомат по полу, побрел по коридору.

— Гена?— позвал его Глушаков. Тот даже не вздрогнул, плелся дальше.— Гена... Скунс!

Никакой реакции.

Саня пошел следом за ним.

Снова Скунс исчез за поворотом, но на этот раз не пропал, а целеустремленно шагал к ярко светящемуся проему в конце коридора. Такое впечатление, словно там, за распахнутой дверью, находилась комната, в которой чистым белым светом горело солнце. Смотреть в ту сторону было трудно — слезились глаза. Но Саньку показалось, будто он видит человеческую фигуру, которая манила Скунса рукой.

Но... человеческую ли? Было в ней что-то непривычное. То ли руки слишком длинные, то ли тело какое-то несуразное. Точно не понять и не разглядеть — только расплывчатые контуры. А еще от него исходила ощутимая опасность. Глушаков ни за что не стал бы к нему приближаться, а вот Скунс шел. Как обреченный телок на бойню.

— Гена, стой!— крикнул ему снова Саня. Однако вразумить незадачливого бандита было невозможно. Похоже, он не отдавал отчета своим поступкам и находился под гнетом ментального управления. Оттого и был похож на зомби, хотя пока еще и живого. Метрах в десяти от проема Скунс выронил автомат. Ему он теперь был ни к чему.

Зато пригодился бы Саньке. Однако идти за ним Глушаков не собирался. И вообще — нужно было уходить отсюда, пока еще не поздно. Но что-то удерживало его на месте. И он стоял, провожая взглядом Скунса, пока то не переступил черту и не растворился в белом свете.

И тут Санька почувствовал неладное. Сначала в голове стало тепло. Жар усиливался. Нечто подобное ему уже довелось испытать совсем недавно, хотя ощущения и нельзя было назвать абсолютно схожими. Но кто-то определенно пытался покопаться в его мозгах. Почему кто-то? То самое существо, стоящее у прохода невесть куда. Глушаков не видел, но чувствовал устремленный на него взгляд. А еще — острое желание сделать шаг вперед. Похоже, одного Скунса существу оказалось недостаточно.

Покачав головой, Санька развернулся, чтобы скрыться за углом. Но поворота как не бывало. Перед ним раскинулся прямой, как стрела и бесконечный, как этот кошмар, коридор. Санька побежал. Ноги наливались свинцом, и каждый новый шаг давался все труднее. Но он бежал, справедливо полагая, что, если остановится, тут ему и конец придет. Взгляд существа сверлил его затылок — чтобы это понять, не нужно было оборачиваться. И все же он обернулся. По ощущениям Саня пробежал метров пятьдесят, но на самом деле светящийся прямоугольник остался там же, где и был раньше. Правда, никакой фигуры не было видно. Зато из залитой ярким светом комнаты наружу пробивались щупальца, с каждой секундой становившиеся все длиннее.

Санька поднажал. Однако уже через несколько шагов почувствовал, что пол под ногами стал мокрым и скользким. Опустив глаза, он увидел густую кровь, постепенно прибывавшую невесть откуда. Впереди ее вроде бы не было, но добраться до "суши" никак не удавалось. К тому же бежать стало еще труднее.

А загребущие щупальца приближались.

Санька боролся. Он понятия не имел, что ждет его за порогом белого света, да и не стремился это узнать. Вряд ли что-то хорошее. Он сопротивлялся. А упрямства ему было не занимать. Похоже, неведомое существо почувствовало это и перешло к радикальным действиям. Пол под ногами Саньки начал крениться в сторону белеющего проема. Он смог сделать еще пару шагов, после чего поскользнулся и упал. Ему удалось все же подняться, но крен уже был слишком крут, а пол слишком скользок, чтобы удержаться на месте.

И Санька, вопя во все горло, заскользил к проему...

Глава 9

Помня о предостережении Осипова, Макс не горел особым желанием оставаться в селе. Тем более что сам Андрей говорил о том, что до Карьеров отсюда всего пара километров, а там, по словам того же Осипова, можно было переночевать в безопасном месте, да еще и под охраной. Были у него там какие-то связи.

Пару километров, как казалось Максу, можно было пройти и в сумерках. Наверное, так бы он и сделал, если бы шел один. Но ведь придется тащить на себе Андрея — сам он вряд ли дойдет. А это уже совсем другой расклад.

Да и сам Андрей пошел на попятную и начал его отговаривать, успокоенный тем, что Черный Дембель исчез.

— Может, и не появится сегодня?— уговаривал он то ли Макса, то ли себя самого.

Пока суд да дело, совсем стемнело. Макс с тревогой смотрел в ночь, где его — вне всякого сомнения — подстерегала опасность. И если от живых противников еще можно было отбиться — оружия и патронов хватало,— то как быть с аномалиями, встречавшимися в самом неподходящем месте? У Андрея был детектор, но стопроцентной гарантии новый знакомый не давал, особенно после крайнего Выброса.

Так что приходилось смириться и принять предложение Осипова — переждать до утра. Авось пронесет.

Перед тем как улечься, Макс собрал пожитки убитых приятелей Андрея, снес все в дом, а их самих перетащил в соседний сарай и запер на засов. Мало ли что? Не очень надежная преграда, но лучше, чем совсем ничего.

Первым делом перекусили, освещая импровизированный стол фонарем. Помимо тушенки в запасах убиенных имелись и другие продукты — как длительного хранения, так и более свежие, например, сало, ветчина, колбаса, лук, вареная в мундире картошка, даже пирожки с мясом. Макс, давясь слюной, сначала скромничал.

— Ты ешь, не стесняйся!— подбодрил его Осипов. Сам он, хотя и был голоден, ел без аппетита.— Продукты скоропортящиеся, долго без холодильника не проживут, уже завтра половину придется выкидывать.

После его слов оголодавший Макс разошелся не на шутку. Отведал всего, запил минералкой, завалился на стену — сытый и оттого сонный.

Но нет, нельзя пока спать. Сначала нужно было обезопасить место ночлега.

С разрешения Осипова Макс прошелся по рюкзакам, присвистнул, выложив на пол целый арсенал оружия и боеприпасов. По словам Андрея большая часть вооружения шла на продажу. Основным товаром был автомат "Вал", добытый на заказ. Ну, и чтобы не ходить по сто раз, торговцы прихватили десяток пистолетов "Беретта", пользовавшихся большим спросом среди обитателей Зоны. Помимо оружия было немало патронов к нему, дюжина ручных гранат, упаковки пластита с детонаторами, пара ножей "Диверсант", медикаменты, еще кое-какая мелочь.

Неплохо затарились ребята...

О том, как все это добро удалось пронести через Заставу, Макс не стал уточнять. Итак понятно. Коррупция — она и в Африке коррупция.

Макс решил воспользоваться гранатами и установить несколько растяжек: перед калиткой, в проломе забора, у крыльца, под окнами.

— Если не пригодятся, я завтра все их поснимаю,— сообщил он Андрею.

— Валяй!— кивнул тот, делая новую перевязку и морщась при малейшем движении...

Вопреки ожиданиям, Черный Дембель так и не появился этой ночью. Да, по деревне кто-то шастал — судя по звукам, какие-то животные, может быть, собаки. Но к дому никто не приближался. Была попытка проникнуть в запертый сарай, где лежали два трупа. Макс не стал выходить, а потом и ночные гости удалились.

Кроме того, где-то не очень близко, но и не так уж далеко, возможно, на Карьерах, стреляли из автоматического оружия. Пальба то затухала, то возобновлялась с новой силой. И так почти до самого утра.

А еще, глядя в окно, Макс видел какие-то вспышки в небе, электрические разряды и даже нечто похожее на северное сияние.

В общем, ночь прошла беспокойно, Максим спал плохо, все ждал чего-то, ворочался, хватался за оружие от малейшего шороха. Да и Осипов все время стонал, бредил, звал кого-то и угомонился только под утро, наевшись каких-то таблеток...

Разбудил Макса голос Осипова, который звал Сатану, едва не срываясь на крик. Сначала даже подумал, что его новый знакомый рехнулся. Осторожно открыв глаза, увидел Андрея, раздраженно трясущего допотопный наладонник.

— Сатана, твою мать! Да что ж это такое...

— Связь плохая?— спросил Макс, усаживаясь на пол.

— А сам как думаешь?— буркнул Андрей, хлопнув наладонником по колену.

— А чего нормальный мобильник не купишь?

— Издеваешься? Мобила есть, да толку от нее?

— Поясни.

— А сам не в курсе?

Макс покачал головой.

— Ни хрена не знаете, а лезете в пекло...— проворчал Осипов.— Дохнут в Зоне мобильники, слишком уж нежная начинка.

— А наладонники не дохнут?

— Дохнут, если обычные. А в этом специальная защита — такую некоторые умельцы из местных компонентов делают. Ее в плоский смартфон не впихнешь, вот и приходится пользоваться аппаратами из прошлого века.

— Но, как я вижу, не очень помогает. Связи нет.

— Это как повезет. Сатана на Карьерах обитает, а там фон такой, что мама не горюй. Да еще и большая аномалия между нами, она-то и глушит связь. Легче в Город Мертвецов дозвониться, чем на Карьеры.

— А что еще может этот замечательный прибор?— спросил Макс.

— Много чего. Связь — не главное его предназначение. Для этого навороченные радиостанции есть, от них толку больше, да достать их нелегко, в основном ими военные пользуются. А наладонник... С тех пор как над Зоной висит амеровский спутник, нет лучше средства навигации. Почти всегда можно определить свое местонахождение — ребята постарались,— те, которые защиту ставят,— подключились. Неофициально, конечно. Кроме того, можно определить и местонахождение других наладонников — есть такая опционная функция. Если потерялся кто — можно с точностью до метра отыскать.

— Полезная функция,— отметил Максим.— А где можно взять такой наладонник?

— Это непросто. Штучный товар. Да и стоит немало, но идет нарасхват. У нас на всю группу один... Даже не знаю... Разве что с трупака или с зомбированного снять да распаролить.

— Жаль, мне бы такой пригодился,— вздохнул Макс...

Потом начались сборы в дорогу. Вернее, собирался Макс, а Осипов занимался своей раной. То ли мазь помогла, которой он воспользовался перед сном и после него, то ли уколы, которые он делал каждые два-три часа, но рана выглядела гораздо лучше, чем вчера. Андрей был бледен и слаб, но уже не стонал и не так часто морщился от боли, как вечером. Даже от промедола отказался.

Сборы вышли слишком хлопотными. В том смысле, что Макс не мог утащить на себе весь груз, который торговцы волокли в Зону втроем. Проблем было бы меньше, если бы Осипов смог идти самостоятельно. Но увы... А значит, тащить придется и его, и тяжелые баулы с оружием.

— Я не смогу все унести,— признался Клинцов, указывая на стоявшие у ног рюкзаки.

— Это понятно,— не стал спорить Андрей.— Что-то придется оставить.

— Вопрос в том — что именно?

Теперь пришлось задуматься и Осипову.

— "Вал" берем однозначно. Это основной товар. Денег стоит немалых, да и обещал я... Пистолеты тоже не хотелось бы бросать. Я за них по полтора косаря вечнозеленых отдал. Да дело даже не в деньгах, вернее, не только и не столько в них. Я собирался их на арты выменять, чтобы на Большую Землю не с пустыми руками возвращаться.

— Хорошо,— кивнул Макс.— А остальное? Гранаты? Взрывчатка? Жратва? Оружие твоих друзей?

— Все, что не сможешь унести, придется припрятать где-нибудь. Только не в самом селе, иначе потом забрать не получится, Черный Дембель не даст. Где-нибудь на окраине, что ли. Пусть полежит, может, при случае загляну сюда или кого-нибудь пошлю... Кстати, если себе что-то захочешь оставить — не стесняйся: моим корешам стволы уже без надобности.

— А с ними что? С корешами, я имею в виду.

— Да, жаль парней... Но что поделать, каждый, кто в Зону сунулся, под смертью ходит. Знали, на что шли.

Сухо как-то это прозвучало, не по-товарищески.

— Похоронить бы...

— Не стоит, Черный Дембель о них побеспокоится. Как говорится, пусть мертвецы хоронят своих мертвецов...

Прислушавшись к просьбе Осипова, Макс устроил тайник на самой окраине. Там из земли торчал обрезок трубы большого диаметра, частично заполненный землей. Оставалось только разрыть, уложить поглубже два рюкзака с лишним хабаром и снова завалить землей входное отверстие. Для пущей надежности Макс хорошенько замаскировал тайник — если нарочно не искать, то вряд ли кто увидит.

Самое ценное он упаковал в оставшийся рюкзак. В него же положил свой, почти пустой — но не бросать же? Пригодится еще. Из оружия выбор пал на АК 74М с откидным полимерным прикладом. Второй "калаш" отправился в тайник. Взял так же осиповский "Моссберг", две гранаты и запас патронов.

Немного подумав, Макс решил оставить в тайнике и свой "Форт", а вместо него вооружиться более надежным "Кольтом", который еще вчера заметил в кобуре у одного из мертвецов. Задумался. Сразу не взял, а теперь не хотелось заходить в сарай. Все же решился и замер, остановившись в паре метров от входа. Дверь была распахнута, хотя он точно помнил, что закрывал ее вчера на засов. Приготовив дробовик, медленно приблизился, заглянул внутрь.

Мертвецов в сарае не оказалось. То ли уволок кто-то, то ли сами ушли — непонятно.

Так что остался Макс без "Кольта", пришлось брать "Форт".

Перед выходом перекусили: и приятно, и полезно — все же меньше тащить с собой. Потом Макс взвалил на плечи тяжелый рюкзак, повесил на одно плечо оба ствола, усмехнулся, словно радуясь тяжести:

— Как в игре!

— В какой игре? Ты о чем?— не понял Андрей.

— Да так... Вспомнилось.

Он помог Андрею подняться, а потом сам Осипов взял в свободную руку алюминиевый кейс с разобранным "Валом".

— Донесешь?— спросил его Макс.

— А есть варианты? Я его не брошу... Слушай, парень, тут всего пара километров, потерпи, а за мной не заржавеет...

Неизвестно, как сложилась бы судьба Андрея Осипова с позывным Листок, если бы на месте Макса оказался другой, менее подготовленный человек. Да и самому Клинцову приходилось нелегко. Начали довольно резво, но по мере продвижения на север темп стал падать. Рана беспокоила Осипова, и он все сильнее наваливался на Макса, оттягивая плечо, сбивая шаг. Каждую сотню метров приходилось останавливаться, поправлять снаряжение, делать передышку.

Если говорить о везении, то без него не обошлось — никого не встретили. Может быть, потому что двигались не по дороге, а вдоль нее, чуть в стороне. Когда миновали рощицу между холмами, Макс увидел вдалеке кучи мусора.

До Карьеров было рукой подать.

Аномалий на пути встречалось немало. Большинство из них можно было заметить невооруженным глазом. Тем не менее, Осипов не полагался лишь на зрение, то и дело сканировал местность детектором, издававшим противный писк по мере приближения к опасности. Этот прибор, явно кустарной работы, хоть и не давал подробных характеристик той или иной аномалии, но при этом прекрасно справлялся со своим предназначением, заблаговременно выявляя и предупреждая владельца об их местонахождении.

Одна из них поразила Макса своими размерами. Детектор начал разрываться метров за тридцать. Впрочем, не заметить ее днем было невозможно. Она была похожа на четко очерченную каплю воды диаметром метров в пятьдесят, значительно приплюснутую сверху, отчего формой напоминала гигантскую тыкву.

— Что это?— спросил Макс, чувствуя, как от электростатики зашевелились волосы на голове.

— Временной Пузырь,— пояснил Осипов.— Это из-за него сигнал не проходит на Карьеры. Он каким-то образом воздействует на радиоволны, поглощает их что ли.

Но вовсе не это было самым примечательным в аномалии. Притягивала она и поглощала не только радиоволны, но и различные мелкие предметы: листву, веточки, небольшие камешки. Похоже, по мере приближения к Временному Пузырю сила притяжения усиливалась. Макс заметил, как задергался чехол с ножом, да и его самого, даром что отягощенного немалым грузом, чувствительно потянуло к аномалии, когда они с Андреем подошли слишком близко.

Предметы, угодившие в Пузырь, застывали на месте, а потом очень медленно перемещались по часовой стрелке, постепенно приближаясь к эпицентру. Помимо всякой ерунды в застывшем времени "плавало" немало примечательных предметов. Например, артиллерийский снаряд, невесть каким образом здесь оказавшийся. Или ворона, с дуру угодившая в аномалию, да так и парившая, расправив крылья.

Но самым жутким объектом было человеческое тело в полном снаряжении. Оно преодолело половину пути до эпицентра, висело метрах в пяти над землей, слегка завалившееся вперед, с протянутой рукой. Как будто человек собирался к чему-то прикоснуться. Может, не поверил досужим россказням о Временном Пузыре, хотел проверить, так сказать, на ощупь. А его затянуло внутрь. Вот и путешествовал теперь... День? Неделю? Год? Он до сих пор выглядел живым, а может, им и был. Но при этом напоминал восковую фигуру — вполне реальную, но неподвижную.

— Все аномалии, как аномалии,— бурчал Андрей, пока они с Максом обходили Пузырь стороной.— Появляются, исчезают, кочуют. А эта торчит на одном месте.

— Так может, это и хорошо?— спросил Макс.— Зато все знают, что она здесь есть, и обходят стороной.

— Как видишь, не все,— кивнул он на неудачника, с этого ракурса больше похожего на космонавта.— В прошлый раз его там не было. Похоже, недавно попался. И чего их всех туда тянет?

— Были и другие прецеденты?

— А то. Говорят, недели не проходит, чтобы кто-нибудь не вляпался.

— Куда же они все потом деваются?— удивился Макс.

— Долетают до центра, а потом исчезают.

— Куда?

— Так кто ж его знает? Можешь сам проверить, если так интересно. Вот только до места меня дотащи, и можешь ставить эксперименты.

— Нет уж, спасибо.

— Ну, и правильно. Некоторые вопросы лучше оставить без ответов...

Знакомого Осипова звали Сатана. Андрей рассказал о нем, пока добирались до Карьеров, поэтому Макс заочно знал этого человека и всю его подноготную.

Сатана был уголовником, вроде как даже убийцей. Завалил кого-то в пьяной драке, а потом подался в бега. Попал в Зону, сколотил отряд, собирал дань с проходивших через Карьеры искателей, сам по мере возможностей занимался добычей артефактов, отваживал посторонних от злачного места. Пока не появился Вепрь. Тягаться с купным авторитетом Сатана не мог, да и не стал. Не по масти, да и силенок маловато. Да и Вепрь решил не лезть в бутылку, предпочел договориться с самозваным хозяином Карьеров. Сатана сохранил некоторую независимость, занимался тем же на своем куске земли, но теперь отстегивал главному бандюку причитающуюся долю.

За Сатаной числилась вечная стоянка транспорта и часть прилегающей к ней территории. Здесь он был царь и бог, сюда даже Вепрь не лез без разрешения. Место не самое прибыльное, но уж лучше так, чем гнить в канаве.

Связь с Сатаной появилась, как только Макс с Андреем обогнули Временной Пузырь и вышли на окраину брошенного селения, вытянувшегося вдоль дороги, ведущей на север. Листок просил подсобить, видя, что Клинцов на последнем издыхании. Сатана хоть и рад был услышать старого знакомого, но помочь ничем нее мог, сославшись на занятость.

О том, чем он там был занят, долго гадать не пришлось. Еще на подходе к стоянке послышалась стрельба — совсем как минувшей ночью. Пришлось путникам залечь за домами. Осипов попытался докричаться до Сатаны.

— Что там у вас?— спросил он, когда бандит вышел на связь.

— Подгребай, сам увидишь!— ответил тот и отключился.

Но Андрей решил не рисковать, предложил Максу переждать.

Чего?

Он и сам толком не знал.

Впрочем, на это раз стрельба стихла довольно быстро. Можно было гадать — кто одержал верх? Но Андрей пошел более надежным путем, снова связался со знакомцем, рискуя в очередной раз нарваться на грубость.

— Жив?— обрадовался он, услышав недовольный рык Сатаны.

— А сам как думаешь?

— Ну, тогда мы идем...

В который раз Максу пришлось убеждаться в том, что игровой мир серьезно отличался от реального. Нет, в общих чертах все так, зато в деталях — большие расхождения. Стоянка транспорта находилась почти на окраине поселка, которого в игре в помине не было. Макс даже обнаружил его название на поблекшем покосившемся указателе: Рассоха. Да и сама стоянка в реальности оказалась гораздо обширнее и разнообразнее, нежели в игре. Чего тут только не было: легковой и грузовой транспорт, бронетехника — как военного предназначения, так и специализированная. Даже вертолеты были! Правда, все в очень и очень плачевном состоянии. Все, что можно было поснимать, давно уже пустили в дело. При всем желании невозможно было из всей этой рухляди собрать даже одно-единственное ходовое транспортное средство. Оставалось только гадать, чем именно приглянулась эта стоянка Сатане и его группе?

А вот и сам хозяин стоянки. Максу не пришлось долго гадать, выбирая из троих бойцов, стоявших возле опущенного шлагбаума при въезде на стоянку. Сатана выделялся как своим могучим телосложением, так и зычным голосом, который Клинцов уже слышал из переговорного устройства. Да и командовал здесь только он.

Глядя на Сатану, Макс, в общем несогласный с теорией Ломброзо, вынужден был признаться, что в некоторых, частных случаях итальянский психиатр был, все же, прав. Тяжелые надбровные дуги, хищный взгляд, упрямый подбородок... Вылитый уголовник.

Да и подчиненные его, судя по лицам и повадкам, никоим образом не относились к племени городских интеллигентов.

Обошлись без обнимашек, отделавшись крепким мужским рукопожатием. Сатана внимательно посмотрел на Клинцова и, не отрывая взгляда, спросил Андрея:

— Новенький что ли? Раньше я его с тобой не выдел.

— Не совсем. Моих положил Черный Дембель, меня ранил, как видишь. А Макс мимо проходил. Если бы не он...

— Что ж вас всех тянет в эту деревню?!— зарычал Сатана. Голосу него был под стать внешности.

— Ну, так получилось,— пожал плечами Осипов.— Нужно было где-то Выброс переждать, лучше места не нашлось... А у вас тут что?

— Зомбаки прут и прут, как прорвало их после того самого Выброса,— посетовал хозяин стоянки.

— С севера?

— Хрен там, со стороны Сельхоза идут, волнами. Откуда их столько набралось?

Только сейчас Макс разглядел разбросанные между машин тела. Одни лежали неподвижно, другие причудливо дергались, будто их било током. Последних "успокаивали" подручные Сатаны, производившие контрольный выстрел в голову, после которого зомбированные затихали. Потом тела осматривались на предмет трофеев. В первую очередь людей интересовали патроны и само оружие. Лишь после этого изымали все остальное, приглянувшееся, а тела стаскивали в яму. Рядом с которой стояла канистра с бензином.

— Слушай, Сатана, мне бы отлежаться пару дней!— взмолился Андрей.

— Горячо у нас здесь.

— Нормально.

— Ну, лежи, если наша стрельба не мешает,— кивнул бандит и посмотрел на Макса.— Ты тоже остаешься?

— Не, мне на Электрон нужно,— покачал головой Клинцов.

— Через Сельхоз не пройдешь, там сейчас филиал ада. Теперь только через Нейтралку.

— Ничего, прогуляюсь.

— Не слишком ли ты молод для таких прогулок?— спросил Сатана.

— Ты не смотри, что он совсем щегол еще, стреляет парень, будь здоров. С нового непристрелянного "Вала" Черного Дембеля завалил.

— Серьезно?— стрельнул бровями Сатана.— А на меня поработать не хочешь? Плачу артами. Есть пара редких.

— Заманчивое предложение,— вздохнул Макс.— Но не могу. Мне на Электрон надо.

— Смотри сам. Надумаешь — знаешь, где меня искать... Парни, тащите Листка в свободный вагончик!

Двое подручных Сатаны подхватили Осипова, один взял из его рук кейс. Макс пошел рядом, доставая из рюкзака свои скромные пожитки.

— Спасибо тебе, Макс, выручил!— сказал Андрей, когда его уложили на панцирную койку.

— Не за что.

— Не скажи, я свою шкурку высоко ценю... Чем бы тебя отблагодарить? Денег у меня при себе немного... Я бы тебе "Вал" отдал — вы друг для друга будто созданы,— да не могу, другому человеку обещал. А дробовик мне самому пригодится — мне еще до нейтралки шкандыбать...

— Да ладно, ничего не надо,— отмахнулся Макс, нехотя опуская на кровать "Моссберг". Хороший ствол, жалко расставаться.— Я "калаша" возьму, можно? И продуктов немного?

— Конечно! Жратву всю забирай — оставь мне только банку тушенки, на закуску! И вот еще что...— Андрей полез в рюкзак, достал одну из "Беретт".— Держи! Вот тебе еще сотня патронов к нему!

— Спасибо!— искренне ответил Клинцов. "Беретта" всяко лучше его "Форта" будет.

— Без обид?

— Нет, конечно! Я доволен.

— Ну, будем прощаться? Кстати, ты как до Нейтралки доберешься, найди там Сизого. Это торговец местный. Если у тебя какие-то вопросы возникнут, к нему подруливай, он мне кое-что должен, не откажет. Если продать что надумаешь, тоже к нему подходи, будет тебе скидка, я ему маякну.

— Спасибо, так и сделаю!— Макс перекидал съестное из одного рюкзака в другой, оставив Осипову две банки тушняка.

— И вот еще что... Ты здесь новый, наши порядки не знаешь... Совет хочу тебе дать. Пока находишься в Зоне, забудь свое имя...

— Почему?

— Не дразни Зону. Она все видит, все слышит. Имя — это часть личности. Через него Она может воздействовать на человека. Не давай ей повода. Придумай себе позывной, а имя никому не говори. Люди — они ведь тоже разные бывают.

— Хорошо, спасибо за науку.

Они пожали друг другу руки. Макс вышел из вагончика, забросил на плечо рюкзак.

И в этот момент раздались отдаленные выстрелы, по обшарпанной, насквозь проржавевшей технике застучали пули.

— Сатана, новая волна прет!— крикнул один из подручных хозяина стоянки.

— Эй, молодой, подсобишь?— окликнул Макса Сатана.— Я тебе патронов к 74-му отсыплю.

— Мне бы наладонник,— сказал Макс. Не хотелось прослыть корыстным, но ему на самом деле не помешало бы средство навигации.

— Договоримся.

Отряд Сатаны рассредоточился по стоянке, укрывшись за разбитой техникой. Макс скинул рюкзак, уверенный в том, что никто его не тронет, взял автомат и, пригибаясь, побежал к вертолету с битыми лопастями. Он находился в центре стоянки, откуда можно было контролировать не только восточное, но и южное направление. Осторожно выглянул и увидел до боли знакомую картину. Со стороны граничивших со стоянкой на востоке холмов двигались человеческие фигуры. Даже беглого взгляда было достаточно для того, чтобы сообразить — что-то с этими парнями не так. Шли они медленно, подволакивая ноги. Не прятались, шли в открытую и лениво постреливали, даже не целясь. На мертвецов они не были похожи, скорее, на механических кукол, нуждавшихся в смазке. Лица отстраненные, глаза — пустые, движения заторможенные.

Зомби, одним словом.

В прошлом они были обычными людьми: солдатами, наемниками, бандитами, искателями приключений. Но им не повезло — попали под воздействие Мозголома или стали жертвами Кукольника.

Не повезло...

Завязалась перестрелка. Люди Сатаны действовали осторожно, особо не высовывались. Зомбированные отвечали осмысленно, стреляли, не целясь, но довольно метко и кучно, заставляя противников прятаться в укрытиях. Даже издалека Макс видел, как пули попадали в их тела рвали одежду, кромсали плоть. Но зомбированные продолжали идти до тех пор, пока не получали ощутимый урон. Только после этого они падали на землю и исполняли традиционную пляску Витта в лежачем положении.

Макс долго не мог решиться на первый выстрел, все медлил, прицеливался... и опускал автомат. Холодным душем для него стала очередь, прошившая корпус вертолета совсем рядом с его головой. Клинцов успел сменить позицию, иначе следующая очередь прошлась бы по его телу. Стреляли откуда-то сбоку. Выглянув из-за передка старого "ЗИЛа", Макс заметил вспышки в гуще кустов, росших у самой ограды стоянки, но снова пришлось спрятаться — противник бил прицельно, даром что зомби. Как только выстрелы прекратились, Макс снова выглянул из укрытия и увидел зомбированного, который продрался через кусты, вышел на открытую местность и выстрелил от пояса. На этот раз Макс не успел бы спрятаться, но у его противника заклинило автомат. Клинцов не стал медлить, всадил в него три пули короткой очередью. Попал, но зомби лишь пошатнулся и тут же задергал затвор, выбрасывая перекошенный патрон. Макс произвел еще две короткие очереди. Все пули угодили в грудь или живот. Этого оказалось достаточно. Зомби завалился на спину и задергался. Но появился еще один — частично высунулся из тех же кустов. Правда стрелял он не в Макса, а в одного из бойцов Сатаны, расположившегося через дорогу за стоявшим на брюхе бэтэром. Мужика, похоже задело — он выронил автомат и схватился за плечо. Макс не стал дожидаться, пока зомбированный добьет подранка, уложил его короткими очередями в верхнюю часть корпуса. Этот рухнул в кусты и больше не шевелился.

Клинцов перезарядился и вернулся к вертолету.

Если нарочно не подставляться, то воевать с зомбированными было легко. Они не прятались, действовали открыто. Правда, на каждого уходила уйма патронов, но результат был неизменен. Вот и теперь группа Сатаны постепенно брала верх. Не прошло и десяти минут, а волна зомбированных была почти уничтожена. Большинство лежало неподвижно, пара-тройка дергалась в предсмертной агонии и лишь один продолжал палить из дробовика, но Макс его не видел.

Неожиданно автоматные пули снова застучали по корпусу вертолета. Они прошлись почти ровным полукругом над головой Клинцова. То, что ни одна из них не попала в цель, можно было назвать настоящим чудом. Макс резко присел, тут же развернулся и увидел того самого зомбированного, которого он подстрелил первым. Немного подергавшись, он пришел в себя, поднялся и теперь едва не прикончил Макса. К счастью, у него закончились патроны, и он начал неспешно перезаряжаться, вытаскивая новый магазин из подсумка. Макс всадил в него десяток пуль, сдобренных злостью. Зомбированный снова упал, затрясся.

— Добей его!— послышался за спиной голос Сатаны.— Стреляй в голову, иначе он не угомонится!

Ну конечно, в голову...

Макс встал, подошел к дырявому забору, вскинул автомат к плечу и замер. Зомбированному было не больше восемнадцати лет, совсем еще мальчишка. В его глазах Клинцов увидел осознанность происходящего. Тот смотрел на Макса жалостливо, будто умолял не стрелять. И вдруг взгляд изменился, стал жестким, ненавидящим. Зомбированный вскинул одной рукой автомат и...

Позади раздался тройной выстрел из пистолета, пули разнесли голову паренька.

Макс обернулся, увидел стоявшего рядом Сатану.

— Дам тебе бесплатный совет: если не хочешь здесь подохнуть, сначала стреляй, а потом думай. А еще лучше... валил бы ты отсюда, к мамке, Зона не для таких, как ты.

— Мне показалось...— пробормотал Макс.

— Вот именно, показалось! Он,— Сатана ткнул пистолетом в сторону зомбированного,— уже не человек. Запомни это!

Макс угрюмо повесил нос: видать, не будет ему никакой награды. Развернулся и побрел к своему рюкзаку.

— Эй, как там тебя... Подожди!

Пока Макс собирался в дорогу, Сатана заглянул в один из вагончиков. Пересеклись они с Клинцовым у шлагбаума.

— Вот, держи, как обещал.

Он протянул Максу подсумок с четырьмя магазинами к АК и потертый наладонник.

— Я и на половину не наработал,— честно признался Макс.

— Ты прикрыл одного из моих парней, это дорогого стоит... Наладонник не новый, но в хорошем состоянии. Его недавно с трупа сняли, на Сельхозе. Правда, он с паролем, а я в этом, если честно, не шарю. Но ты ведь на Нейтралку идешь? Там есть толковые люди, помогут за денежку малую... если доберешься,— Сатана посмотрел на Макса строго и в то же время с сожалением.— Кстати, чуть не забыл предупредить. Иди строго по дороге, к кучам мусора не приближайся, радиация! Наткнешься на ребят Механика, не быкуй, если не хочешь неприятностей. Скажи им одно слово: балдоха. Это пароль на сегодня. Хотя... Я лучше сам с ними свяжусь, а то ты еще перепутаешь чего...

Случай на стоянке испортил Максу и без того безрадостное настроение. В отличие от уголовника, он знал о том, что в магазине зомбированного паренька не было патронов. Но может ли это служить оправданием беспечности? А если бы патроны были?

То-то...

Предупреждение Сатаны о том, что не следует сходить с дороги, было излишним — другого пути здесь все равно не было, разве что в обход. Что слева, что справа возвышались спрессованные временем кучи мусора, служившие надежной преградой на пути того, кто рискнет сойти с асфальтированной дороги. Причем путник рисковал не только сломать себе ноги, перебираясь через завалы из древесных стволов, железобетона и арматуры. Даже на дороге дозиметр нещадно надрывался, демонстрируя повышенный радиационный фон. Макс с трудом сдерживал себя от того, чтобы перейти на бег. Не внушали спокойствия и фигуры людей, копошившихся в залежах сомнительной ценности. Хотя бы потому, что все они были облачены в оранжевые РЗК, худо-бедно защищавшие их обладателей от разных видов излучения. Впрочем, защита эта была не стопроцентная, особенно при длительном пребывании в зоне заражения. Судя по вооруженной охране, так же оснащенной защитными костюмами, но держащейся в стороне от раскопок, работали эти люди далеко не добровольно и без особого энтузиазма. Охранникам то и дело приходилось подгонять их, сопровождая команды одиночными выстрелами из оружия. Они не могли не видеть человека, быстро идущего по дороге, но никакого интереса к нему не проявляли. Может быть, потому что человек этот был вооружен, а значит, потенциально опасен. А может просто лень.

Огороженное забором здание депо Макс увидел издалека. Легендарная локация. Будь у него побольше времени, непременно заглянул бы — когда еще выпадет такая возможность, но он спешил.

На перекрестке его уже поджидали люди с автоматами.

— Стоять!

Макс послушно остановился, развел руки в стороны и сказал:

— Балдоха!

— Во истину балдоха,— лениво ответил ему один из местных — бомжеватого вида тип неопределенного возраста.— Это за тебя Сатана мазу тянул?

— Других вроде не было,— ответил Макс.

— Что там у него? Шмаляют с самого утра.

— Зомбированные волнами идут со стороны Сельхоза,— выдал Клинцов полученную из первых рук информацию.

— Понятно, что не шлюхи,— усмехнулся другой, помоложе.

А старший спросил:

— Твоя мамка знает, где ты гуляешь?

Ну вот, опять...

— Конечно, я без ее разрешения даже в сортир не хожу.

Ответ позабавил скучающих бандюков.

— А в рюкзаке что?— поинтересовался молодой.

— Ничего запрещенного.

— Водка есть?

— Нет.

— А если проверю?

Без мзды его, похоже, не собирались отпускать. Хоть что-нибудь, но нужно взять с проходящего мимо. Макс не был жадным, но этим орлам не отдал бы даже пакет с мусором. Однако вспомнил предупреждение Сатаны, сказал, пожав плечами:

— Проверяй!

И тот, что помоложе, хотел, было, сунуть свой нос в рюкзак, но его старший приятель твердо сказал:

— Ладно, проваливай!

— Механик, у него нож путевый!— не хотел сдаваться молодой.

— Бери!— охотно разрешил старший.— Только с Сатаной потом сам будешь базарить.

Молодой насупился, но отошел с дороги:

— Чеши, пока при памяти...

Макс шагал по разбитой дороге, минуя брошенную много лет назад технику: то легковушка попадется, то автобус, то трактор. Все в жалком полуразобранном состоянии. Судя по тому, что большая часть техники стояла мордой на юг, транспорт перегоняли на стоянку, но почему-то бросили не полпути. Местность не радовала глаз разнообразием: заросшие высокой травой и кустарником поля, густые рощицы, кучи недовезенного до места назначения радиоактивного мусора. Макс решил не рисковать и шел строго по дороге, минуя видимые невооруженным глазом аномалии. Таковые встречались, хотя и не часто. Еще меньше попадалось живности, если не считать паривших в небе и чирикавших в зарослях птиц. Один раз дорогу пересек шустрый заяц без видимых мутаций. Чуть позже западнее дороги пробежала стая собак. И лишь однажды Максу пришлось применить оружие, когда навстречу выскочила целеустремленная псина-одиночка. Она появилась из кустов, заметила человека и, рыча, ускорилась до неприличия. Макс любил собак, но эта... Зона превратила ее в мерзкое чудовище. Шерсти на собаке не было ни клочка, лоснящуюся от слизи кожу покрывали страшные язвы, из пасти, усеянной клыками, обильно текла слюна, а из пустых глазниц — гной. Макс не стал медлить, вскинул автомат, выстрелил раз-другой. Попавшие пули не остановили собаку, напротив, она прибавила в скорости. Тогда Клинцов вдавил спусковой крючок. Пули застучали по телу, оставляя рваные раны. Пришлось почти опустошить магазин, чтобы остановить жуткое порождение Зоны. Собака упала в нескольких шагах от Макса и кубарем докатилась до его ног.

Клинцов заозирался. Слишком много шума он наделал, переполошил всю округу, вспугнул сидевших на ветках ворон, и даже кузнечики перестали трещать в траве. Но на выстрелы больше никто не появился. Макс перезарядил автомат. Вздохнул. Если так дальше пойдет, он очень скоро останется без патронов.

Еще через четверть часа ему показалось, будто он слышит рев автомобильного двигателя. На дороге не было никакого транспорта, да и звук доносился откуда-то со стороны. Макс взбежал на придорожный пригорок, вгляделся вдаль и увидел мчащийся параллельно главной дороге пикап. Марку автомобиля трудно было определить с такого расстояния — его окутывало облако пыли, поднятой с грунтовой дороги. Но торчавший в кузове пулемет Макс рассмотрел, как и человека, сидевшего рядом с водителем. Вскоре машина скрылась за холмами.

Оказывается, в Зоне все же пользуются транспортом, хотя и не часто. Причина понятна — слишком опасно, высока вероятность угодить в аномалию. Хотя, в данном случае водитель рисковал особенно, развив такую бешеную скорость. То ли настолько спешил, то ли давил на газ умышленно, в надежде проскочить опасные места.

Чуть позже Макс убедился в том, что и вертолеты нет-нет, да и летают над Зоной. Это случилось вскоре после того, как он увидел вдалеке макушки торчащих над горизонтом труб — до промзоны оставалось рукой подать. Как и в случае с машиной, вначале он услышал характерный нарастающий звук. Обернулся, увидел три приближающиеся точки. Никакого сомнения — это вертолеты.

Клинцов решил не рисковать, метнулся к зарослям кустов, окружавшим пышно разросшееся дерево, залез в самые дебри и притаился, уверенный, что теперь его не заметят ни с боков, ни сверху.

Вертолеты пролетели спустя неполную минуту, пронеслись на высокой скорости, отстреливая ложные тепловые цели. Макс привстал, провожая вертушки взглядом. МИ-24 и два "Черных ястреба" двигались строго на север, нависая над дорогой. Правда, до промки они так и не добрались, взяли левее. И буквально через несколько секунд послышались отдаленные выстрелы. Работал пулемет, скорее всего, "Корд".

Уж не тот ли, что был установлен на пикапе?

Вертолетный строй распался, два продолжили по дуге огибать промзону, а один из "ястребов" ушел резко влево и открыл ответный огонь из GAU-19. Через несколько секунд от вертушки отделилась ракета, по-видимому, "Хэллфайр", раздался взрыв, и бой был окончен. "Ястреб", заложив петлю, помчался следом за удаляющейся парой.

— Жескач,— прокомментировал короткий бой Клинцов, выбрался из кустов на дорогу и продолжил путь.

Правда, прошел немного — до холма, на который взбиралась асфальтированная дорога. С него он увидел раскинувшуюся на местности промзону... и стоящие поперек дороги бронетранспортеры. Башня дальнего была развернута в сторону блокпоста, наглухо перекрывавшего проезд в промзону. Другой расположился метрах в двадцати, и его башенный боевой модуль контролировал южное направление. Около коробочек группировалось до двух отделений мотострелков. И Максу повезло, что в данный момент и люди с блокпоста, и военные смотрели в сторону коптившего вдалеке пикапа — даже снайпер, разместившийся на дереве слева от блокпоста. Клинцов резко присел, скрывшись за холмом, и в таком положении сместился в кювет справа от дороги. Не факт, что военные прибыли по его душу, но встречаться с ними Максу не хотелось. А значит, ему предстоит пробираться в промку, минуя главный вход.

В общем-то это не составляло большой проблемы. Нужно было добраться до забора ближайшего предприятия, преодолеть препятствие, и вуаля.

Пригибаясь к земле и поглядывая в сторону блокпоста, Макс начал удаляться от дороги, используя естественные складки местности и заросли кустарника. Думал он в это время о странностях бытия, а точнее о взаимоотношениях военных и относительно гражданского населения Зоны Отчуждения. Военные были единственными, кто имел законное право находиться в Зоне. Ну, может быть, еще номады, подряженные правительством для выполнения грязной работы. Все остальные находились на этой территории незаконно. И тем не менее, именно они контролировали большую часть Зоны. Как, например, эти нейтралы, которые в данный момент смотрели на представителей власти сквозь прицельные планки. Ни одна, ни другая сторона не спешила начинать боевые действия, но напряжение витало в воздухе. И оставалось только гадать, почему военные, имевшие весомое преимущество в силе, не спешили навести порядок на номинально подконтрольной им территории?

Оглядываясь по сторонам, Макс с запозданием заметил табличку "Мины". Она покосилась, и теперь ее скрывала высокая трава, сразу и не увидишь. Клинцов обратил на нее внимание, когда пересек криво отмеченною границу.

Ну, конечно, мины — самый лучший и самый дешевый способ обезопасить подступы к охраняемой территории, не привлекая к этому дополнительные человеческие ресурсы. Почему Макс не подумал об этом сразу?

Но отступать не хотелось — до забора оставалось всего-то метров двадцать. Пришлось вспомнить то, чему его учили в армии. Макс опустился на колени, достал нож и с его помощью начал осторожно прощупывать заросшую травой почву. Необычный клинок легко входил в землю, и временами Клинцов опасался, что и противопехотную мину он проткнет с такой же непринужденной легкостью.

На преодоление этих двадцати метров ушло почти полчаса. Мин обнаружено не было. Возможно, предостерегающая табличка была обычной обманкой. За прошедшее время вертолеты вернулись обратно, пролетев значительно западнее дороги, пикап почти догорел, военные успокоились и теперь зорко наблюдали за южным направлением. С блокпоста забор и вовсе не просматривался, так что можно было рискнуть.

Первым делом Макс перебросил через забор рюкзак, потом, закрепив автомат, с короткого разбега уперся ногой в выбоину в железобетонной плите, схватился за край, подтянулся, рывком перебросил тело и мягко приземлился на территории какого-то промышленного предприятия. Все пространство между строениями заросло вездесущей зеленью. С тех пор как последний работник покинул это место, успели вырасти высокие деревья, не говоря уже о густом кустарнике и траве, вздыбившей асфальт и поломавшей дорожную плитку. Проходя мимо распахнутых ворот, Макс заглянул в цех. Там царила та же картина полного запустения: ржавое оборудование, грязные до неприличия окна, жухлая от недостатка солнца трава и толстая паутина, подозрительно сверкавшая в густых сумерках. Макс не стал заходить внутрь — некогда, да и смысла нет. Он прошел через внутренний двор, добрался до следующего забора и перемахнул чрез него с непринужденной ловкостью.

Если судить по игре, то промка занимала огромную территорию, которая в реальности могла быть еще больше. При этом заселена и обжита была лишь малая ее часть — наиболее подходящая для жизни. Все остальное пространство никем не контролировалось и пустовало. То есть, миновав минное заграждение и перебравшись через забор, любой желающий беспрепятственно попадал на охраняемый объект. В таком случае роль блокпоста сводилась лишь к контролю "законопослушных" путников, следовавших по дороге. В виду сложившихся обстоятельств Макс не имел ничего против. Ненужные встречи, лишние вопросы... Ни к чему это, если все можно сделать по-тихому.

Судя по хаотичной застройке, никакого генерального плана промзоны не существовало изначально. Новые предприятия лепились к уже стоявшим или втискивались между ними по мере возможности и надобности. Одни были довольно просторны, другие состояли из одного единственного строения и внутреннего дворика. Макс шел напролом, не спеша выбираться на главную дорогу. А когда появилась такое желание, он понял, что окончательно заплутал. Пришлось снова скакать через заборы либо протискиваться в щели, образовавшиеся между плитами.

Преодолев один из таких заборов, Клинцов мягко приземлился на потрескавшийся асфальт, присев, чтобы смягчить удар свободного падения, а когда начал выпрямляться, кто-то жестко схватил его одной рукой за ворот, другой за ствол висевшего за спиной автомата и тут же произвел профессиональную подсечку, одновременно разоружив непрошенного гостя. Макс моргнуть не успел, как оказался спиной на асфальте. Ему в лицо уставился пламегаситель "укорота", который держал в руках человек в добротном армейском снаряжении.

— Замри и не шевелись, ушлепок...

* * *

Вся жизнь Женьки Алексеева превратилась в бесконечную череду пробуждений и провалов в небытие. Сколько это продолжалось, он и сам не мог толком сказать. День? Неделю? Месяц? Пробуждения были коротки и безрадостны. Он все так же сидел в неудобном кресле со скованными браслетами руками и ногами. Его грубо, словно манекен, осматривали, а потом вкалывали какую-то очередную гадость, после чего начинался ад. За время, проведенное в этом месте, похожем на лабораторию, Женька стал специалистом в вопросах боли. Он раньше и не знал, что ее можно было делить на классы, сорта, тона. Каждый введенный раствор приносил новые ощущения — далеко не приятные. Алексеева то трясло нещадно, то крутило как эспандер, то кололо. Его бросало то в холод, то в жар. Он кричал — громко, дико, истошно, порой не узнавая собственного голоса. Иногда на крик не хватало сил, и тогда он мычал, мысленно умоляя истязателей прекратить мучения. Порой ему удавалось произнести вслух свои мольбы, только никто не хотел к ним прислушиваться. С таким же успехом могла просить о пощаде подопытная мышь. Кроме боли было еще что-то... новые, доселе неведомые ощущения. Однажды Женька увидел своих мучителей... такое впечатление, будто он смотрел на них сквозь рентгеноскоп. Он видел все их косточки, и даже те были почти прозрачными, так, что за ними можно было разглядеть противоположную стену. В другой раз палачи предстали пред ним в виде цветовых разводов, похожих на картинку тепловизора. А еще Алексеев заметил, что ему очень мешает яркий свет. Да что уж там, не просто мешает, а причиняет нестерпимую боль, от которой готов был взорваться мозг. Иногда он чувствовал себя полным сил, так, что его собственные мышцы настолько сильно давили на кости, что те начинали трещать. Но гораздо чаще его окутывала слабость, плавно переходившая в беспомощность на пути к полной безнадеге.

И боль. Она не отступала ни на миг. Женька приходил в себя от боли, страдал в результате нечеловеческих опытов, которые проводили над ним неизвестные и по большому счету молчаливые люди в белых, хотя и грязных, халатах, с лицами, закрытыми масками и защитными затемненными очками, а потом, когда боль становилась особо невыносима, вырубался. И только после этого наступала безмятежность, но Алексеев, будучи в беспамятстве, этого не осознавал, а потому не мог ею насладиться в полной мере.

Последние эксперименты проходили словно в тумане. Женя настолько ослаб, что не чувствовал даже боли. Он не кричал, не ругался, даже не мычал. Он сидел с закрытыми глазами, а если и открывал их, то на короткие мгновения, чтобы сквозь густую муть взглянуть в глаза своим истязателям. Но те, увы, неизменно прятали их за непроницаемыми очками. И если в самом начале Женька на что-то надеялся, то теперь ему хотелось только одного — поскорее умереть. И кажется, не далек был тот момент, когда, наконец, сбудется это его единственное сокровенное желание.

Похоже, понимали это и палачи.

— Нет, все напрасно,— произнес один из них, поднял очки на лоб и взглянул на Женьку абсолютно черными глазами.— Заканчиваем!

— Что с этим?— кивнул на Алексеева другой.

— А сам как думаешь? В яму его! И... тащите следующего...

Похоже Женька отключился на какой-то момент, потому что не помнил, как его подняли с кресла. Очнулся, когда его несли по узкому коридору с белым потолком и тусклыми зарешеченными лампами. Он был настолько плох, что вырубался каждые десять секунд, а потом через какое-то время приходил в себя.

Он пропустил тот момент, когда его вынесли из лаборатории, и он снова оказался в шахте с каменными сводами. Электрическое освещение сменилось на свет факелов, а под ногами тех, кто тащил его на носилках, захрустела каменная крошка. Причем хруст этот был настолько громок, что раздражал больше всего на свете. А еще Алексеев слышал, как с потолка капает вода. Падение каждой капли било по перепонкам, как по барабану, а посланный сигнал вонзался в мозг раскаленной иглой.

Наконец, носильщики остановились, развернулись, качнули ношу и сбросили ее вниз. Падение было недолгим и достаточно мягким. В нос ударили тысячи запахов — по преимуществу резких и неприятных. Но осознать природу этих запахов Женька не успел: сердце стукнуло еще пару раз и остановилось...

Глава 10

Снова Антон тащил тяжелый рюкзак и дрожал от страха. И снова страх ему внушал человек, шедший следом за ним. Но уже другой. Тот, который невесть каким образом убил Бору. А до этого выжил, приняв на грудь полмагазина пуль калибра 5, 56 с расстояния в пару шагов. Чудеса, да и только. И винтовка у него на плече была... Хм... Ничего подобного Антон в жизни не видел — тоже какая-то фантастика. Даже ночь и те, кто скрывался в темноте, пугали Тышкевича меньше, нежели этот странный тип. Не исключено, что они и сами побаивались его и не показывали носа на всем протяжении пути.

Куда они шли? На север. По дороге. Не таясь. Ну, то есть, совершенно. Шли в темноте, без освещения. Незнакомец не пользовался приборами ночного видения, но ни разу не сбился в пути, зримо обходил препятствия, направляя при этом своего носильщика. Антон двигался рядом и чуть впереди, однако почти не слышал шагов незнакомца, несмотря на солидный вес его экипировки. Зато сам производил достаточно шума: то о камень запнется, то ноги запутаются в пробившейся сквозь асфальт траве. Глаза, вопреки всем ожиданиям, так и не смогли привыкнуть к темноте, и оставалось только гадать, каким образом ориентируется в непроглядной мгле незнакомец.

Да кто он такой, черт его подери?!

Нет, на этот счет у Антона были кое-какие предположения, но настолько жуткие, что он гнал их подальше. Впрочем, однажды, придя к выводу, что ужасный конец лучше, чем ужас без конца, он осмелился спросить о том, куда они идут, но тут же получил короткий и исчерпывающий ответ: "Молчи!". Вроде бы ничего особенного, но говорить после этого совсем перехотелось.

В том, что ночь таила опасности, сомневаться не приходилось. То и дело до Тышкевича доносились пугающие звуки: стоны, непонятный гул, треск сучьев, еще что-то, неподдающееся определению. К тому же время от времени постреливали, причем, совсем рядом, но уже позади. Стрельба то прекращалась, то снова возобновлялась, но с каждой минутой выстрелы становились все тише и тише.

Наконец, впереди забрезжил свет. Он не стоял на месте, перемещался, как будто... Да, подозрения оправдались: как только они взобрались на холм, показался ограниченный по бокам забором блокпост, перегораживавший дорогу. Пространство перед ним щедро освещалось прожекторами, да и на самом посту света хватало. Как и дежуривших в полном снаряжении людей.

Если Антон не ошибался — что вряд ли, — это был вход на обширную территорию Промзоны, которая, согласно познаниям Тышкевича в игре, находилась под контролем Нейтралов.

Неужели незнакомец один из них?

Похоже, если судить по тому, как бодро тот шагал, ничуть не таясь. А значит, первоначальные предположения относительно личности незнакомца были ошибочными.

И слава богу!

На плечо Антона опустилась тяжелая рука, и он встал, как вкопанный.

— Слушай меня внимательно,— заговорил незнакомец.— Сейчас мы пойдем через Промзону. Старайся не шуметь, помалкивай и не смотри встречным в глаза. Вздумаешь побежать — умрешь. Вздумаешь открыть рот — умрешь. Вздумаешь привлечь чье-либо внимание — умрешь. Кивни, если понял.

Антон кивнул. Чего уж тут непонятного? Он умрет вне зависимости от того, что он сделает. И только полное послушание гарантировало ему возможность дожить до утра. В последнее хотелось бы верить, зато первое не оставляло никаких сомнений.

Легкий толчок в спину, и они продолжили путь.

Чем ближе подходили к блокпосту, сложенному из крупных бетонных блоков и мешков с песком, тем тревожнее на душе становилось Тышкевичу. Теперь уже понятно, что незнакомец не имеет никакого отношения к Нейтралам, а самое первое предположение Антона, похоже, оказалось верным. Рядом с ним шагал настоящий Храмовник, человек — или не совсем человек? — продавший свою душу Зоне и поклонявшийся ей, как живому существу — могущественному и беспощадному. Впрочем, реальность — эта реальность — могла сильно отличаться от игрового мира, а значит, Тышкевич по-прежнему мог ошибаться как в личности сопровождающего, так и в его мотивах. Несомненным было лишь одно: незнакомец собирался в открытую пройти через вражескую территорию. И ладно бы он сам. Но с ним шел Антон — человек, не только не принадлежавший к числу сторонников этой мутной секты, но и даже к самому этому миру.

Однако они, как и прежде, шли в открытую, прожекторы неоднократно осветили их фигуры, не спеша бредущие по разбитой дороге, так, что с блокпоста не могли их не заметить. Просто обязаны были хотя бы насторожиться, окликнуть — кто это там шляется в ночи, — взять на прицел — мало ли что? Но ни окриков, ни лязга затворов не последовало. Пулемет смотрел в сторону приближавшихся, но сам пулеметчик сидел чуть в стороне, лениво посматривал на дорогу, беседуя с товарищами. Они тоже — кто больше, кто меньше — контролировали подходы к блокпосту. Но никто из них не отреагировал на появление чужаков... как будто они их не видели.

Антон начал откровенно нервничать: что, если их все же заметят? Ну, не могли не заметить! Вот же они, идут на полном расслабоне, не таясь! И ладно еще вдали, когда прожектора лишь мельком освещали их фигуры. Но теперь, залитые прямо направленным светом...

Бред какой-то!

Незнакомец продолжал держать Антона за плечо и управлял им, как механической куклой. Впрочем, Тышкевич и ощущал себя ею в полной мере. Он шел, словно на взводе, автоматом переставлял ноги, смотрел вперед, избегая прямых взглядов дежуривших на блокпосте бойцов. Его горло словно тугим ошейником перехватило — не то, чтобы крикнуть — дышать было трудно. А когда он все же попытался, то из глотки вырвалось лишь тихое урчание, но тут пальцы Храмовника еще сильнее впились в его плечо, и он еще плотнее сжал зубы. Внешне он выглядел спокойным, но внутри все кипело. Почему их никто не видит?! Ему казалось это очень важным. Он был бы даже рад, если бы наваждение спало с часовых, и они открыли огонь по незнакомцу. Ведь если этого не случится... Антон понятия не имел о том, что произойдет в противном случае, но догадывался — ничего хорошего. Вот они вплотную подошли к бетонным блокам, вот обошли их, пройдя совсем рядом с продолжавшими проявлять преступную беспечность бойцами. Парень слышал их дыхание, ощущал запах табачного дыма, а они... Они не обратили ни малейшего внимания на подозрительную парочку, под самым их носом проникшую на охраняемую территорию.

Лишь когда блокпост остался позади, мертвая хватка незнакомца слегка ослабла.

Теперь они шли по дороге, слева и справа высились заборы промышленных предприятий. Никакого освещения. Оно было, но где-то вдали и в стороне от дороги, по которой шли Храмовник и Антон. Именно оттуда доносились разнообразные звуки — музыка, крики, смех. Слишком далеко чтобы различить конкретику, чтобы позвать на помощь.

А незнакомец, словно нарочно, все дальше уводил Антона об обжитых территорий, привычно менял направление, как будто бывал здесь не раз и не два. Когда впереди показался патруль, пальцы снова крепко сжали плечо Тышкевича, а тело сковало управляемым параличом.

Патрульных было трое, в армейском снаряжении, с оружием в руках, с мощными фонарями и приборами ночного видения на шлемах. Казалось бы, мимо таких и мышь не проскочит, тем более, на ограниченной с двух сторон заборами дороге. И незнакомцу будто бы передалась неуверенность Антона, он оттянул парня в сторону и остановился сам. Патрульные прошли совсем рядом — один из них едва не задел Антона прикладом автомата. Но никто не заметил посторонних!

Чертовщина какая-то...

Промзону они покинули через ворота, перегороженные очередным охраняемым блокпостом на рассвете. Стоит ли говорить о том, что на них так никто и не обратил внимания? И это несмотря на то, что стало светлеть. Потом они шли по дороге — судя по всему, на север-северо-восток. Изредка встречались путники — как пешие, так и на транспорте. Незнакомец перестал чудить, предпочитая прятаться в кустах или других укромных местах.

Снова забугрились холмы. Забравшись на один из них, Антон увидел вдалеке еще какую-то огороженную забором территорию, на которой располагались ряды строений складского типа. Похоже, это и были склады вооружения, невесть каким образом захваченные и охраняемые Номадами — одной из самых влиятельных группировок на территории Зоны Отчуждения. Причем, охраняли они свое добро надежно, профессионально. Подступы к складам были заминированы, высокий забор оснащен колючкой и камерами слежения. На расстоянии пятидесяти метров друг от друга стояли смотровые вышки со снайперами. Перед единственным въездом на территорию стоял блокпост, охраняемый не только живой силой, но и бронетехникой. Да и на самой территории ее было предостаточно — и танки, и бронетранспортеры, и еще какая-то хрень, похожая на зенитки, РСЗО и пусковые ракетные установки. Даже собственная передвижная РЛС была в наличии. Короче, обезопасили себя Номады и с земли, и с воздуха. Еще бы, на складах они не только хранили свое добро — здесь у них была их главная база.

Но не только склады заметил Антон. Вдалеке, к северо-востоку от базы Номадов возвышалась над горизонтом похожая на стену конструкция. Вернее, голый каркас циклопических масштабов. На глаз, издалека, да еще и в туманной дымке трудно было с точностью определить ее размеры, но никак не меньше полукилометра в длину и метров сто-сто пятьдесят в высоту. Впрочем, скорее всего, так оно и было. Антону довелось побывать на РЛС "Дуга" в реальном мире, и он мог с уверенностью сказать, что она ничем не отличалась о этой. За двумя исключениями: во-первых, эта была почему-то направлена на север; а во-вторых, та, которую сейчас видел Тышкевич, не выглядела недееспособным железным хламом — по ее огромной поверхности то и дело пробегали мощные электрические разряды.

Мозголом работал.

И кажется, незнакомец направлялся именно в ту сторону. Это лишь подтверждало предположение Антона — человек, облаченный в необычные доспехи, вооруженный футуристической пушкой и обладающий сверхъестественными способностями, никто иной, как Храмовник. Только он и ему подобные могли без вреда для рассудка приблизиться к Мозголому. Он — да, а как же Антон?

Чем ближе они подходили к РЛС, тем более тревожные мысли одолевали Тышкевича — хотя казалось бы — куда еще? В реале РЛС не представляла никакой угрозы — ни во время своей эксплуатации, ни после аварии на ЧАЭС. В игре любой, попавший под ее облучение, рисковал здоровьем или самой жизнью. И это был бы не самый плохой исход. Так как те, кому совсем не повезет, превращались в зомби, полностью подчиненных воле Зоны. А эта даже издалека выглядела угрожающе. И что-то подсказывало Антону — стояла и искрила она там не для одного лишь антуража и атмосферности. А потому пугала не меньше, чем близость настоящего Храмовника, на самом деле оказавшегося гораздо опаснее тех, с которыми он был "знаком" по игре.

И похоже на то, что опасения Антона были не беспочвенны. В какой-то момент его голову стянуло обручем, начали путаться мысли, перед глазами поплыли радужные круги, а уши заполнил неприятный шум. Явные симптомы того, что следовало немедленно повернуть назад. Пока не стало слишком поздно. Но в плечо снова впились цепкие пальцы Храмовника, и сопротивляться его воле не было сил.

Однако возможности его сопровождающего оказались не безграничны. Сначала из носа Антона потекла кровь, которую он даже не думал стереть. Потом ноги подкосились, и он упал.

Лежа на асфальте, он чувствовал, как кувыркается земля, и он вместе с ней. Звуки, слышавшиеся снаружи, теперь заполнили всю черепную коробку и рвались на свободу. Открыв глаза, он увидел смутные очертания каких-то неведомых существ, стремившихся к нему со всех сторон и мгновенно исчезавших при соприкосновении. Зато на душе стало невероятно легко — настолько, что рот сам по себе расползся в широкой улыбке.

Кажется, впервые в жизни он в полной мере ощутил, что значит на самом деле слово НЕГА. Полная безмятежность. Кайф.

Но Храмовник не дал насладиться ею без остатка. Он грубо подхватил безвольное тело Антона, кое-как усадил его и, удерживая одной рукой за шею, другой нацепил что-то на голову Тышкевича и...

... мир померк...

* * *

Глушаков лежал на спине, смотрел на каменный свод, пытаясь понять, как ему удалось уцелеть? Слишком уж быстро все произошло. Прокручивая в голове минувшие события, он по крупицам восстанавливал их последовательность. Сначала исчез Скунс — вошел в залитый ярким светом дверной проем и исчез. Потом оттуда же появились щупальца. Они вознамерились дотянуться до Саньки, но он был против. Он побежал. Вернее, попытался бежать, однако ноги не слушались, воздух стал плотным, а пол скользким от невесть откуда хлынувшей крови. А потом и вовсе пол накренился, и Саня устремился к проему. Он пытался остановиться, хватался то за стены, то за пол, но пальцы скользили по гладкой поверхности, не оставляя парню ни малейшего шанса на спасение.

Глушаков так и не смог вспомнить, в какой момент в его руке появился автомат. Тот самый, что обронил Скунс, направляясь к залитому светом прямоугольнику дверного прохода. Времени на размышления не оставалось, и он надавил на спусковой крючок, не задумываясь о последствиях. И это хорошо, что оружие оказалось снятым с предохранителя, что в магазине оставались патроны. Санька бил в самый центр, туда, где, по его прикидкам, сходились щупальца. И, похоже, куда-то попал: щупальца отпрянули от Саньки, стремительно втянулись в сосредоточение яркого света прежде, чем закончились патроны.

Похоже, Глушакову удалось избавиться от притязаний чудовища, но не остановить падение в неизвестность. Влетая в залитую светом комнату, он ухитрился схватиться за дверной косяк, однако пальцы не выдержали резкого рывка, Саньку закрутило, завертело и шмякнуло о твердую поверхность.

И вот уже несколько минут он лежит на спине и смотрит в потолок, не в силах поверить, что все закончилось.

Или нет?

Странное какое-то ощущение... Ни звуков, ни запахов, да и тело... Глушаков его совсем не чувствовал. И еще... Он не сразу сообразил, что за все это время не сделал ни одного вздоха.

И лишь подумав об этом, он почувствовал острую необходимость глотнуть свежего воздуха. Сделал глубокий вздох и тут же закашлял.

Мир стал прежним — вернулись и звуки, и запахи...

Боже, какая же тут вонь!

Саньку чуть не вырвало. Он заворочался, только сейчас сообразив, насколько неудобно он лежит. Что-то нещадно давило на спину — то ли камни, то ли...

Перевернувшись на живот и продолжая кашлять, он пошарил по полу, мысленно склоняя на все лады плохое освещение. Поднял что-то с пола и, присаживаясь, поднес к глазам. Это была кость. Может, человеческая, может, нет — Санька в этом не очень разбирался. Крупная кость со следами клыков и ошметками гниющей плоти.

Глушаков брезгливо отбросил ее в сторону и только сейчас заметил, что весь пол был устлан такими же костями. Теперь понятно, что впивалось в спину, и почему так мерзко воняло. Взгляд замер на черепе. Этот был, определенно, человеческий. Без нижней челюсти, с лохмотьями кожи и клочками волос, с проломленным теменем, как будто кто-то пытался добраться до вкусного мозга...

Богатое воображение вызвало рвотные позывы, и Саньку вывернуло — едва успел наклониться и развести руки, чтобы не забрызгаться.

Утерев рот рукавом, он осмотрелся.

Похоже, это была какая-то пещера. Не особо большая, неровная, земляная с каменными выступами. Скупой свет проникал сверху, через небольшую трещину. Но глаза уже достаточно привыкли к сумраку, чтобы разглядеть единственный проход, уводивший...

Куда?

Будь у Глушакова выбор, он ни за что бы туда не сунулся. Но оставаться в пещере ему не хотелось. В любой момент мог появиться тот, кто устроил здесь уютную столовую. Судя по количеству костей и их состоянию, людоед представлял серьезную опасность, а у Саньки даже оружия ника...

Хотя нет, вон лежит автомат, тот самый, Скунса.

Парень наклонился, поднял ствол, показавшийся ему непривычно легким. Отщелкнул магазин... Понятно, ни одного патрона. Все, что было, Санька всадил в хозяина щупалец. Хотя... Теперь он не был уверен в том, что чудовище существовало на самом деле, а не было плодом его воображения. И оно, и подземные коридоры, и комнаты, заполненные зомбаками.

А может, видения на этом не кончились? Что это за пещера? Откуда она взялась, если учесть, что они со Скунсом осматривали здание заброшенного НИИ?

И куда подевался сам Скунс?

Автомат Санька не стал выбрасывать. Патронов не было, но само оружие было в хорошем состоянии, может, пригодится еще. Да и как-то увереннее себя чувствовал Глушаков, сжимая в руке настоящий ствол. А может... Подчиняясь пришедшей в голову идее, он поворошил ногой кости в поисках хоть чего-нибудь полезного. Ведь не голыми же сюда притащили мертвецов? И да, попадались обрывки полуистлевшей одежды, но ни оружия, ни боеприпасов не было и в помине.

Жаль.

Санька забросил автомат за спину и, прикрывая нос рукавом, направился к выходу — от едкого трупного запаха его снова начало мутить.

Проход был округой формы, похожий на трубу сечением около полутора метров, так что идти пришлось, согнувшись в три погибели, перебирая руками по стенкам. То и дело осыпалась земля, и Санька вздрагивал, опасаясь быть заживо погребенным. Но упрямо шел вперед, чувствуя легкое дуновение гулявшего по подземелью сквозняка. Значило ли это, что выход был где-то рядом?

Вот он выбрался в новую подземную пустоту с маленьким почти круглым "окошком" на потолке. Огляделся. Костей здесь не было, только множество камней различного размера, да воздух был почище. Санька различил два таких же, как и предыдущий, округлых в сечении прохода. В отличие от самой пещеры, вряд ли они были естественным образованием. Такое впечатление, будто червяк прополз. Но каких же тогда размеров должен быть этот червяк?

Нагоняя самому себе жути, Санька думал лишь о том, как бы скорее отсюда выбраться. В какой из проходов идти — в левый или правый?

Выбрал тот, что слева. Только сунулся, как услышал какой-то подозрительный шорох впереди. Замер. То ли земля осыпалась, то ли...

Звук приближался, причем довольно быстро. Санька попятился, крепко сжимая бесполезный автомат. Вернулся в пещеру...

Куда теперь? Назад нельзя, там "столовая", из которой не выбраться. Только направо.

Глушков сделал шаг и остановился, уставившись на подозрительный проход. То ли все еще надеялся на то, что страхи его необоснованны, то ли хотел взглянуть им в глаза, полагая, что врага следует знать в лицо.

То, что выползло из темноты, было уродливым и жутким до икоты. На червя оно не было похоже от слова совсем. Скорее какое-то насекомое, но какое... огромное! В длину оно было метра четыре, и это только тело! Его морду украшали длинные подвижные усики, а зад — еще две штуковины, похожие на параллельные антенны. Самым отвратительным у существа была морда — сосредоточие непрестанно находящихся в движении жвал вокруг приличных размеров пасти. Передние лапы были похожи на два ковша с крупными шипами. Такими очень удобно и землю рыть, и отбиваться от противников. Еще две лапы в центре тела не представляли собой опасности, зато две задние — мощные, тоже шипастые — могли доставить массу проблем. Само же существо было прекрасно защищено прочным хитиновым панцирем, покрывавшим все тело, отчего оно очень напоминало рака. Особенно крепкой броня выглядела на голове и на спине. Но в отличие от рака, у этого монстра имелись, мать их, крылья! Правда, короткие, какие-то неестественные, прикрытые опять же прочными хитиновыми надкрыльями.

Поражаясь увиденному, Санька стоял ни жив ни мертв. Это что еще за тварь такая?! В игре такой не было! Может быть потому, что у разрабов не хватило фантазии придумать нечто подобное? Хотя... Было что-то знакомое в этом мерзком создании. Не сразу, но Санька вспомнил, как в детстве дед на даче показывал ему отвратительное существо, пожиравшее картофель. К сожалению, Глушаков не помнил, как оно называлось. Но похоже. Да только та тварюшка была маленькая, а эта...

Может быть, только потому что Глушаков не шевелился и стоял в тени, чудовище не сразу его заметило. Появившись в пещере, оно тоже замерло. Длинные усики просканировали местность и безошибочно обнаружили постороннего. Напрасно Санька рассчитывал на то, что его не заметят. Развернувшись к противнику, существо запустило правый усик, как кнутом щелкнуло. Глушаков едва успел увернуться. Но тут же левый отросток попытался схватить его за ногу. И даже преуспел в этом: ус обвился вокруг лодыжки, но не смог закрепиться — Санька дернул ногой, сбрасывая петлю, и рванул к выходу.

Существо оказалось сколь сообразительным, столь и проворным. Почувствовав, что добыча собирается удрать, оно двумя короткими прыжками боком перекрыло выход и тут же сделало выпад задней частью тела. На полпути к цели по антеннкам, торчавшим из тела, пробежали искорки, а в точке амплитуды между ними проскочил настолько мощный разряд, что, попади под него Глушаков, быть беде. Но Санька тоже умел прыгать, особенно, когда страшно. Он отскочил в сторону, запнулся о камень, но сумел-таки обогнуть чудовище, обходя его справа. На этот раз существо повернулось к нему башкой и снова попыталось схомутать его усами, однако Санька был уже у выхода и, не дожидаясь развязки, бросился бежать.

Развить серьезную скорость в полутораметровом туннеле было невозможно, но, похоже и чудовище оказалось не из самых резвых. Прыгало оно здорово, а вот бегало не очень. Глушаков отчетливо слышал преследователя, однако расстояние между ними не сокращалось. Сзади доносилось шуршание усов по земляным стенам, потрескивание электрических разрядов, глухое урчание твари, похожее на искаженный стрекот сверчка. Было страшно, что уж тут скрывать. Но именно страх подгонял Глушакова лучше всяких стимуляторов. Руки дрожали, ноги подгибались в коленках, но он рвался вперед. Желая, если уж и не выбраться из подземелья, то хотя бы оторваться от преследовавшего его монстра. Царившая вокруг темнота ничуть не сказывалась на скорости. Существо старательно прибралось в туннеле, очистив его от камней и прочих неровностей. К тому же туннель, хоть и не был идеально прямым и изгибался во всех плоскостях, не имел ни развилок, ни ответвлений. А уж когда впереди забрезжил свет, Санька приободрился, рванул пуще прежнего, пробился сквозь густые заросли кустарника, игнорируя полученные царапины, и щурясь от яркого — как ему казалось — света, выскочил из оврага, умудрившись при этом не потерять автомат.

Тяжело дыша, он остановился на краю оврага, неотрывно глядя в сторону кустов. Все ждал, когда покажется жуткое создание. Но чудовище так и не отважилось высунуться из своей норы.

— Охренеть...— только и смог произнести Глушаков.

Осмотрелся.

Он находился к востоку от лагеря бандитов и к северу от НИИ. Как он сюда попал, можно было только гадать. Все, что с ним произошло за последние пару часов, не иначе как кошмарным сном, не поддающимся объяснению, назвать было невозможно. Да Санька и не пытался — главное, выбрался, выжил.

В отличие от того же Скунса.

Хотя, может быть, и Скунсу удалось спастись, только судьба забросила его в другое место? Узнать об этом можно было, вернувшись на "базу". Вот только не хотелось Саньке туда возвращаться. Не для того он прошел через все круги ада, стремясь к свободе.

Вот она, свобода!

И снова Глушаков завертел головой. Куда теперь идти?

На восток его тянуло меньше всего — все пространство впереди искрилось, сверкало и шипело от многочисленных аномалий, подтверждая правоту тех, кто дал название этой Долине. Нехотя Санька поднял комок земли и бросил его метров на пять, туда, где пространство искривлялось, расходясь волнами от эпицентра, расположенного на высоте человеческого роста. Угодив в аномалию, комок земли взорвался, осыпав успевшего прикрыть лицо Глушакова мелкими осколками, добавив к уже имевшимся синякам еще парочку.

Нет, на восток хода не было.

Санька развернулся на юг.

Там, вдалеке, виднелись строения института. Там Глушаков уже был, и туда его совершенно не тянуло. Ноги его там больше не будет.

А что на западе?

Там располагался лагерь бандитов. Метров триста до него, если по прямой. Саньку оттуда не видно из-за жидкой рощицы да зарослей кустарника. Можно незамеченным выбраться на дорогу, обойти комплекс с севера, а потом...

Да, что потом?

Чем больше об этом думал Санек, тем меньше ему нравилась заслуженная свобода. Как пройти через поля аномалий? Как пережить встречу с монстрами, которых — он был в этом практически уверен — немало встретится на пути? Оружие у него уже было, да что толку, если к автомату не было ни единого патрона? Да и жрать уже хотелось так, что хоть собственные кроссовки грызи? И пить тоже.

А в лагере сейчас тушенку наворачивают...

И Маринка там.

Он и сам не мог понять, отчего его так тянуло к этой практически незнакомой девушке? Ведь она даже повода не давала! А может, именно поэтому? Бастион, который должен быть взят? Причем бастион, защищаемый отмороженным на всю голову бандитским главарем, который Глушакову явно не по зубам.

Но тянуло так, что выть хотелось.

И закинув автомат на плечо, Санька направился к лагерю...

Возвращение Глушакова вызвало заметный ажиотаж среди бандитов, которые не чаяли его снова увидеть. Одни считали, что он и Скунс сгинули подобно многим их предшественникам. Другие подозревали, что мутная парочка попросту сбежала, воспользовавшись случаем. И оставалось только гадать, как ничем не выдающемуся залетному щеглу удалось уговорить давно уже притершегося к банде Скунса?

А он взял и вернулся.

Его сразу же потащили наверх, и вот Санька предстал пред светлы очи Вепря. Первым делом спросил, не вернулся ли Скунс. Увы, "зожник" пропал, в чем, собственно, Глушаков и не сомневался. А потом начался допрос. Скрывать Санек ничего не собирался, рассказал, как все было, за обе щеки уплетая разогретый тушняк со свежим лавашом. Вепрь слушал внимательно. Впитывая, анализируя. Все-таки перед ним был первый человек, который, исчезнув в НИИ, все же объявился. Подобная информация лишней не бывает.

— А ты фартовый,— прищурившись, сказал он, когда Санька замолчал, дожевывая последний кусок лаваша и запивая его минералкой.— Мало того, что из блудняка выбрался, так еще и с Подземным Вором познакомился и выжил.

— С кем?— не понял Санек.

— С Подземным Вором, говорю. Тварь, которую ты большим насекомым обозвал. Это и есть Подземный Вор — местная достопримечательность.

— То, что подземный — это понятно,— кивнул Глушаков.— А почему вор?

— Потому что людей ворует... Вот представь себе, стоит человек, смотрит по сторонам, ничего не опасается, так как никого в округе нет. И тут земля уходит у него из-под ног, он проваливается и... оказывается в пасти Подземного Вора. Эта хрень тут столько понарыла, что нигде не можешь чувствовать себя в безопасности. Она и землю дырявит, и асфальт пробивает, как картон. Даже бетон грызет, но уже не так быстро. А главное, чувствует добычу даже сквозь толщу земли. А может, и видит — кто ее поймет? Потому в Долине лучше не стоять на одном месте — особенно на земле. Хотя и это не всегда спасает. Можно самому провалиться, если туннель слишком близко к поверхности подходит. И не всем потом выбраться удается. Немало толковых пацанов утащила и сожрала эта тварь.

— Так почему вы ее не прикончите?— поинтересовался Санек.

— Поди, доберись до нее!— поморщился Вепрь.— Она же под землей живет, наружу почти не вылезает. Ясно, что где-то у нее лежка есть, но где?

— Я знаю,— зачем-то ляпнул Глушаков.

— А что толку? Пару раз моим парням доводилось подловить Подземного Вора, когда он на поверхности показывался. Шмаляли в него и с дробовика, и с автомата, да только пули его не берут. Видел, небось, какая у него броня?

Саня слушал Вепря, а сам искоса поглядывал на Маринку, сидевшую на диване и отстраненно покрывавшую ногти лаком. Вдруг она искоса стрельнула в сторону Глушакова глазами, резко встала и подошла к Вепрю. Соблазнительно склонилась над ним, обхватила руками шею и что-то зашептала на ухо.

Старшак выслушал ее, дернул бровями, усмехнулся:

— Дело говоришь, Маришка!— и посмотрел на Глушакова.— Вот ты его и грохни, раз такой крутой!

— Я?!

— Почему бы и нет? Докажи, что правильный пацан, а не балабол пустой!

— И что мне за это будет?— спросил Санька, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Ничего не будет. Жить будешь... если выживешь,— оскалился Вепрь.— Ты ведь до сих пор в долг дышишь. Должен же как-то отработать. Зря мы что ли тебя кормим?— кивнул он на пустую банку тушенки.

— Хорошо...— Санька судорожно сглотнул.— Я прикончу эту тварь.— И посмотрев на Маринку, добавил:— Для тебя.

Вепрь сверкнул глазами и крикнул:

— Пан!

Сердце Глушакова сжалось: неужели опять "на подвал"?

Вошел начальник службы безопасности.

— Наш дорогой гость решил поохотиться — завтра он идет на Подземного Вора. Выдай ему все необходимое для охоты. И... пристрой его куда-нибудь на ночь.

Пан кивнул, по привычке взял Санька за ключицу и повел прочь из кабинета.

Уже у двери Вепрь снова окликнул Глушакова:

— А ты чего сюда приперся?

— Что?— не понял Санек.

— Мог ведь сбежать. По крайней мере, попытаться... Зачем к нам вернулся?

Санька исподлобья взглянул на Маринку и буркнул:

— Некуда мне больше идти.

— Ну-ну... Ступай!

Когда дверь за Глушаковым закрылась, Вепрь уставился на девушку, которая вернулась к прежнему занятию, и сказал:

— А ведь он на тебя запал.

Маринка фыркнула, не отрываясь от ногтей.

Вепрь встал со стула, подошел к ней и грубо приподнял ее голову за подбородок.

— А ты не вороти нос, когда я с тобой разговариваю! Мне нужен этот фраерок.

— Зачем?

— Сам пока не знаю, но чуйку не обманешь.

— А я тут при чем?— удивилась девушка.

— Он из-за тебя вернулся,— уверенно сказал Вепрь.— Парень он упрямый, стремится добиваться того, чего захочет.

— И?

— Не отталкивай его! Привяжи так, чтобы не сбежал.

— Может, мне с ним еще и в постель лечь?— глядя в глаза Вепрю с вызовом спросила Марина.

— Ляжешь, если надо будет!— проскрежетал Вепрь, но сам вопрос ему очень не понравился. Его лицо перекосила гримаса отвращения, пальцы сжали подбородок так, что на глазах у девушки выступили слезы. Но она даже не поморщилась, и глаз не отвела.

Вепрь оттолкнул ее и подошел к окну, повернувшись к Маринке спиной. Не хотел, чтобы она видела, какие чувства его обуяли...

— Погуляй пока!— Пан подтолкнул Саньку к выходу.— Я свои дела закончу и подойду.

На его столе были разложены какие-то бумаги. Глушаков слишком долго задержался на них взглядом, за что получил подзатыльник:

— Топай давай!

Глушакова не пришлось уговаривать, он выскочил из приемной, спустился по лестнице и через боковую дверь вышел во внутренний двор. Он кипел от негодования. И дело было не в полученном подзатыльнике — к ним он уже начал привыкать и не ожидал от Пана и ему подобных ничего иного. Взбесила его подстава, которую устроила Маринка. Вот кто ее за язык тянул? Зачем она дала Вепрю "дельный" совет? Решила Саньку со свету сжить? Но зачем? Чем он ей не угодил? А ее усмешка, когда он выходил из кабинета шефа? Точно, глумится. Вот же сучка...

Но красивая — глаз не отвести.

Пока он беседовал с Вепрем, начало темнеть. Местный народ занимался своими делами. Вернее, бездельничал — кто как мог. Санька уже давно заметил, что банда была неоднородна. Большинство — это рядовые пацаны, народ попроще, более привычный Саньку, более понятный. А еще была элита — человек десять-пятнадцать. С этими дела обстояли не так просто. Эти были настоящими спецами, знавшими себе цену. И держались они обособленно, едва ли не демонстративно дистанцируясь от остального контингента. Вот и сейчас они — те из них, кто не был задействован в охране периметра — кучковались отдельно от остальных, поглядывая на босоту с явной неприязнью.

А рядовые бойцы развлекались на свой лад. Трое у гаражей играли в карты, сидя на лысых покрышках. Еще одна группа пинала мяч по двору. Но веселее всего было у костра, который развели между производственным цехом и забором — аккурат под "хоботом" транспортера. Там пекли картошку, рассказывали анекдоты и даже бренчали на гитаре.

К ним-то и решил присоединиться Санек — все равно придется ждать Пана. Да и знакомства пора заводить.

К костру он подошел молча, не афишируя своего присутствия. Решил для начала послушать, о чем говорят. Что по чем и так далее. Сначала пристроился у стены, потом переместился ближе к компании. Никто не обращал на него внимания. Да и он не стал лезть в разговоры, зато внимательно слушал и мотал на ус.

Как он и предполагал, народ у костра собрался простой, незатейливый. Ясно, что не работяги в прошлом, тем более, не белые воротнички, не клерки какие. Народ приблатненный, в большинстве своем топтавший зону — не эту, а тюремную. И в то же время без особого гонора, без понтов.

В общем, компания душевная. А вот гитарист — дерьмо, типичный "трехаккордник", пел какую-то муть. Да и гитара у него была расстроенная.

— А можно мне?— попросил Санька, присаживаясь рядом с недоделанным музыкантом.

Тот перестал бренчать, пренебрежительно взглянул на новенького и заявил:

— Можно Машку за ляжку.

— И козу на возу,— поддержал его другой.

Что ж, юмор у бандюков тоже был так себе.

— А ты что, могешь?— спросил "гитарист".

— Ну...— неопределенно пожал плечами Санька.

— Ладушки, держи!

Взяв гитару, Глушаков первым делом покрутил колки, прошелся по струнам. Инструмент не ахти какой, но ведь и публика не из завсегдатаев большого театра.

— И это все?— поморщился "гитарист", решив, что Санька только что показал все, на что способен.— Так и я могу!

— Момент...— Санька задумался, чтобы такого сыграть? Решил начать с "классики":

"Весна опять пришла, и лучики тепла

Доверчиво глядят в мое окно.

Опять защемит грудь и в душу влезет грусть,

По памяти пойдет со мной..."

Музыкантом он не был, но играл хорошо, да и пел неплохо, с душой. Это стало понятно, когда разговоры у костра стихли, а на тех, кто пытался встрять со своими комментариями, злобно шипели и стращали взглядами. Когда Санька заканчивал песню, к костру подтянулись и "футболисты", и картежники. Да и элита переместилась поближе, хотя и делала вид, что не при делах.

Когда закончилась песня, браво орать никто не стал и бурных аплодисментов тоже не было. Многих разбило на думку, а иные и вовсе взгрустнули о чем-то своем.

А потом прорвало:

— Молоток, парень!

— Правильная песня!

— А еще что-нибудь такое знаешь?

— Спой еще!

Саньке стало приятно.

— Еще?

Снова задумался и решил не менять репертуар:

"Я с детства подружился с сигаретой,

Бывало, по карманчикам шмонал,

И папа ремешком лупил за это,

Но я тайком, как прежде, воровал..."

И эта песня пошла на ура. Особенно припев, когда десяток глоток дружно, хоть и нескладно, подхватывал:

"Жиган-лимон — мальчишка симпатичный,

Жиган-лимон, с тобой хочу гулять.

Жиган-лимон с ума сводил отличниц,

Тебя, жиган, хочу поцеловать".

На этот раз словами благодарность не ограничилась. Саньку хлопали по плечу, трясли руку, предлагали печеную картошку, разве что в десны не целовали. Но больше всего его удивил вопрос:

— Сам придумал?

И возникшая пауза, как будто и остальные хотели услышать ответ на этот вопрос.

— Да, нет, конечно,— отмахнулся Санек.— Это же Круг!

— Круг? Это погоняло такое? Кто такой? Из блатных?

И, похоже, в неведении находился не один спросивший.

— Вы Круга не знаете?!— выпучил глаза Глушаков.

Нет, никто из присутствовавших не знал, кто такой Михаил Воробьев, более известный под сценическим псевдонимом Круг.

Да уж, было чему удивиться. Санька уже слышал о том, что мир за пределами Зоны несколько отличается от привычного. Но чтобы так...

Впрочем, оно даже к лучшему. Судьба дарила ему неповторимый шанс завоевать сердца этих простых, но битых жизнью босяков. С таким-то репертуаром!

А еще он увидел Маринку. Она стояла в проходе, опершись на дверной косяк и не сводила глаз с Глушакова. Вот только на этот раз она смотрела на него как-то иначе, не так, как давеча в кабинете. Никакой насмешки, что-то другое было в ее глазах.

А ведь вечер только начинается...

Но все испортил Пан. Он появился из ниоткуда, молча взял из рук Саньки гитару и вернул ее законному владельцу, а Глушакову протянул...

...саперскую лопатку.

— Что это?— опешил Санек, перестав жевать.

— Уже забыл?— деланно удивился Пан.— Тебе же завтра на охоту!— Он обернулся к публике и огласил: — Маэстро на Подземного Вора идет!

— У-у...— уныло загудели недавние слушатели. И было столько тоски в их голосах... Как будто не слыхать им больше хороших песен.

— Почему лопата?— все еще не понимая подвоха, спросил Санек.

— А что прикажешь тебе дать?— поинтересовался Пан.— Фугас? А ты сможешь его установить?

Глушаков угрюмо качнул головой.

— А гранатометом пользоваться умеешь?

— Мне бы волыну какую,— пробубнил Санька.

— А толку? Пули эту тварь не берут. Пока ты в ней дырку успеешь проковырять, она до тебя доберется и башку откусит.

— А лопата?

— Самое то! Хоть могилку себе сможешь вырыть,— усмехнулся Пан и его вяло поддержали стальные.

Но лопату все же убрал.

— Ладно, завтра разберемся... Метла, покажи клиенту его нумера!— обратился он к одному из сидевших у костра.

— Чего?— не понял тот.

— Определи новенького на ночлег, говорю!

— Понял.

Сухой, как палка, Метла живо подскочил с ящика, но тут же был пойман Паном, активно заработавшим носом.

— Вы тут что, бухаете?— сдвинул брови начальник службы безопасности.

— Так чуток, Пан,— не стал юлить мужичок,— для куражу.

— Я тебе сейчас для куражу уши отрежу! Ты без ушей — такой забавный!

— Все, Пан, все, больше не буду,— как нашкодивший школьник, извинился сорокалетний мужчина. Видать, Пан не любил шутить, и дела его со словами не расходились.

Саньку тоже не удалось пройти мимо Пана без эксцессов. Тот схватил Глушакова за шею и шепнул ему на ухо:

— Беги, парень, беги, если жизнь дорога...

Здание, примыкавшее к административному корпусу, задумывалось, похоже, как общага. Но произошло то, что произошло, и строительство было прервано в самом разгаре. Возвести успели только первые три этажа, да частично — четвертый. Но именно это строение использовалось рядовыми бандитами для бытовых нужд. Правда, не все. Окна первого этажа были заложены кирпичом — оставили только узкие бойницы. На четвертом, самом высоком во всей Долине, если не считать стоявшего неподалеку крана, размещались точки снайперов. Там же на площадке стояла "зушка". Третий этаж пустовал, а вот второй оказался почти полностью занят и обжит. Многие окна были застеклены, вставлены двери, у стен стояли панцирные кровати, тумбочки, даже шкафы. В холодное время года помещения обогревались дизельными "буржуйками". На них же можно было приготовить чай или подогреть тушенку. В общем, не так уж и стремно жили бандюки. Сразу видно — обосновались они здесь всерьез и надолго.

Саньке выделили пустовавшую, хотя и обустроенную, комнату с окном во двор. Правда, стекол в нем не значилось, а рама была забита фанерой — ну и ладно. Зато имелась кровать и скатанный матрац, не новый и пахнущий сыростью, но чистый, без подозрительных пятен. Освещения в помещении не было — Метла светил фонариком, бухтя под нос правила общежития. Санька его не слушал, думая о своем. Почему-то только сейчас до него дошло, что все, что его окружает — вовсе не игра. Не тогда, когда убили Диму, не тогда, когда от их отряда остались одни лишь воспоминания. И даже не тогда, когда из туннеля вылезло настоящее чудовище. А именно сейчас, когда он понял, что совершенно не приспособлен к ТАКОЙ жизни. Ничего не знает. Ничего не умеет. Это ведь не за компьютером сидеть и на кнопки нажимать. Не беда, если убьют — всегда можно начать с подходящего сэйва. А здесь, в реале никаких сэйвов нет. И если убьют, то это все, GAME OVER. Вернее, LIFE OVER. И то, что он согласился на "охоту", было настоящим самоубийством. Прав Пан, не умеет он пользоваться ни фугасом, ни гранатометом. Да он даже из "калаша" толком стрелять не умеет! С настоящего, а не компьютерного! И дважды прав начальник безопасности, предлагая бежать, пока не поздно.

Кстати, а отчего это Пан так обеспокоился его судьбой? Неужели и ему ничто человеческое не чуждо? Или, может быть, настолько песня понравилась, что решил сделать доброе дело, спасти талант?

Что-то с трудом в такое верилось. Пан относился к той категории людей, которые еще в детстве променяли совесть на пирожок и ни разу об этом не пожалели. Нет, тут что-то другое. Но что?

Размышляя, Санька не заметил, как ушел Метла, как он сам раскатал матрас и улегся на кровать, не раздеваясь. Не заметил и того, как уснул...

А утром его растолкал Пан.

— Вставайте, сударь, вас ждут великие дела!

И пока Санька протирал глаза, безопасник сверлил его взглядом. А когда Глушаков уставился на него с немым вопросом, усмехнулся:

— Надо же, не сбежал! Зря я снайперов беспокоил.

Вот оно что...

Как Санька и предполагал — Пан — та еще сволочь.

Но оружие с собой он принес — оно лежало на тумбочке.

— Владей! Отдашь, как вернешься... Если вернешься.

Санька взял в руки дробовик. Разглядел на цевье знакомый логотип бельгийской оружейной компании FN и наименование продукта — SLP. Столько раз приходилось пользоваться этим оружием в компьютерных боях, но "в живую" держал подобный ствол впервые.

Знать бы еще, как им, реальным, пользоваться...

Пан пришел на выручку:

— Хорошая машинка, бельгийская, дорогая. Я бы тебе такую не дал — все равно просрешь,— но Вепрь настоял. 12-й калибр, полуавтомат, если тебе это о чем-то говорит. Патроны пулевые — ни дробью, ни картечью эту тварь не возьмешь, а так хоть шанс есть. В магазине семь штук, еще один в стволе. Заряжается вот отсюда,— показал Пан.— Вставляешь патрон, надавливаешь, загоняешь в магазин. Даю две упаковки. Если этого не хватит, то я даже не знаю. Скорострельность у дробовика высокая — знай нажимай на спусковой крючок. В остальном все от тебя зависит... И вот еще что... Бей по возможности по глазам. Убить не убьешь, но хоть ослепишь. Со слепым всяко проще будет разделаться.

— Спасибо,— искренне поблагодарил его Санек. Все-таки впервые придется пользоваться такой игрушкой, советы профессионала лишними не будут. Пусть профессионал, как человек — дерьмо.

Взял с тумбочки мощный на вид фонарь — вещь в подземелье незаменимая. Не придется теперь наощупь тыкаться.

— А это от меня лично,— удивил Глушакова Пан, протягивая гранату слегка вытянутой формы со своевременными пояснениями:— Это термобарическая ручная граната. При взрыве распыляет смесь, горящую при температуре почти в 3000 градусов. Радиус поражения — 7 метров. Взрывать такую, когда находишься в ограниченном пространстве — чистое самоубийство, но именно поэтому я тебе ее и даю. Когда Подземный Вор начнет тебя жевать — выдерни чеку... За одно и доброе дело сделаешь — взрыв, если и не порвет урода, так хоть, может быть, зажарит.

Саня сдержанно кивнул. Это только на первый взгляд слова Пана могли показаться чудовищными. На самом же деле он был прав — уж лучше погибнуть от взрыва, чем быть сожранным заживо.

Санька собрал новое имущество в любезно предоставленный Паном рюкзак и почувствовал, как голова пошла кругом, а ноги стали ватными.

— Что, очко жим-жим?— усмехнулся Пан.— Ну это ничего, бывает... Завтракать будешь?

Глушаков покачал головой — аппетита не было.

— Ладно, потом поешь, когда вернешься. Пошли, смертничек!

Торжественных проводов не намечалось, да Санька и не рассчитывал. И вообще, народу с утра во дворе было мало, а где-то вдалеке, западнее "базы", постреливали. Лишь один чудик, мимо которого проходил Саня, в знак солидарности сжал поднятый к плечу кулак. Сам же Глушаков смотрел на окна второго этажа в надежде увидеть милое личико Маринки.

Увы, окна были закрыты и зашторены. И лишь когда он прошел через блокпост и снова обернулся, заметил, как дрогнули занавески.

Дорогу он пересекал с улыбкой до ушей...

Чем ближе подходил Санька к логову Подземного Вора, тем тревожнее становилось на душе. Этого мандража, возможно, и не было бы, если бы его сразу бросили в пекло. А так он получил время для размышлений, и они не предвещали ничего хорошего. Несколько раз Санек останавливался и даже порывался вернуться. Ему казалось, что живой трус всяко лучше мертвого храбреца. Он готов был пережить насмешливые и даже презрительные взгляды бандитов, но Маринка... А потом ругал себя за то, что потерял голову из-за какой-то фифы, которую и не знал-то толком. А то, что знал, никак не характеризовало девушку с хорошей стороны. Подстилка бандитская. Это ведь она отправила его на верную смерть... И тут же мысленно просил себя заткнуться и не говорить о НЕЙ подобные вещи. Да и сердце настаивало — она не такая.

Была и еще одна причина, заставлявшая его идти на восток: снайперы. Не зря ведь упоминал их Пан. Что, если они получили приказ — стрелять, если трус повернет назад? А что, с него станется! Оборачиваясь, Санька не видел стрелков, но точно знал, что хотя бы парочка наблюдает за ним из своих укрытий.

Потому и брел вперед — уныло, обреченно, проклиная тот день, когда дернул его черт согласиться на прогулку по "местам боевой славы". А ведь в глубине души каждый из них — и он, и Тышкевич, и Ванька Седых, и даже несуразный Женька Алексеев — все они мечтали как раз об этом. Чтобы Зона оказалась именно такой, как в игре. Понимали, что это, конечно, бред, но почему бы не помечтать?

Оказывается, иногда мечты сбываются. Что, получили?! Где теперь Ванька? А Антон? А Варлок? Один "татарин" остался, да и то шестерит на бандитов, аж пыль стоит! Даже как-то жалко его становилось. Но себя — еще жальче. Ведь, похоже, у "татарина" были все шансы пережить незадачливого Саньку Глушакова, решившего выпендриться перед девчонкой. Ни вчера, ни сейчас он понятия не имел, что делать? Ну, сунется он в подземелье, а дальше? Вот удивится его хозяйка, тварь эта землеройная, оттого что кто-то сам к ней на обед пожалует! Придется отстреливаться. Да будет ли толк от простого ружья? Ну, выпустит Санька в животину семь пуль. А если не прикончит? Потом ведь перезаряжаться придется! Это в игре просто было: чтобы времени не терять, достал из Рюкзака другой, снаряженный ствол, и пуляй, пока патроны не закончатся. А сейчас у Сани был только один дробовик.

И никакого сэйва.

Вот так, жалея себя и мысленно прощаясь с солнышком, которого он не видел за все время нахождения в Зоне, Глушаков добрался до входа в логово Подземного Вора.

И встал, как вкопанный.

Ну не хотелось ему туда лезть!

Ни в какую.

Со стороны "базы" его не было видно. Подумалось: а может, рвануть, а? Оружие у него теперь есть. Правда, идти придется по сплошному ковру из аномалий. Да и снайперы, контролировавшие все подходы к лагерю... А еще смущала почти непрерывная стрельба на западе.

И Маринка...

Сплюнув в сердцах, Санька взял дробовик обеими руками и полез в кусты.

Вот и вход в туннель, проделанный гигантским насекомым. И снова заминка. Ноги отказывались идти дальше. Как нельзя кстати вспомнились чьи-то слова о том, что главное ввязаться в бой. Говорил, наверное, человек, который сам в бой не шел, а наблюдал со стороны и советы раздавал. А так, да, все верно. Главное ввязаться...

Вздохнув, Санька пригнулся и вошел в туннель.

Только сейчас вспомнил про фонарь, поспешно достал его из кармана, включил, посветил вдаль. Никого. Потом долго не мог сообразить, как одновременно держать и фонарь, и дробовик? Ладно держать — стрелять-то как?! Попробовал уместить все в левой руке. Можно, но неудобно. Привязать бы... Жаль скотча с собой нет. В голову пришла идея, и Санька, довольный возможностью выбраться из туннеля, рванул на свежий воздух. Выбрался из кустов, присел на бугорок, оторвал от майки полоску ткани и привязал ею фонарик к цевью. Громоздкая получилась конструкция, но ничего не поделаешь. Оттягивая неприятный момент, достал из рюкзака упаковку патронов, распотрошил ее и набил боеприпасами карманы. Так сподручнее будет. Потом еще какое-то время крутил в руках гранату, справедливо полагая, что ей лучше быть под рукой. Не придумал ничего лучшего, как привязать ее кольцом к ременной петле на брюках — теперь лишь бы усики не разогнулись.

Все, можно идти.

И снова вошел в туннель.

Первые шаги дались с трудом. Потом дело пошло пободрее. Отсутствие перекрестков гарантировало то, что монстр не появился неожиданно и только спереди. Фонарь исправно освещал пространство, так что Санька рассчитывал увидеть противника заблаговременно. Даже проиграл ситуацию, когда придется отступать, отстреливаясь. Маневренности никакой, но и промахнуться практически невозможно.

Приободренный, Санька добрался до первой пещеры. Задумался, вспоминая, откуда он прибежал в прошлый раз? Впрочем, так ли это важно? Вряд ли чудовище будет дожидаться его в своей "столовой". Может, она у него не одна! Говорил же Пан, что тварюшка нарыла ходов под всей Долиной. Ищи ее теперь...

Проходов было два, если не считать того, откуда появился Глушаков. Немного подумав, свернул в тот, что справа. Там он, кажется, еще не был. Вошел и остановился, задумавшись. Во-первых, о том, что неплохо бы как-то отмечать пройденный путь. Не хватало еще заблудиться в этом подземелье. Во-вторых, теперь чудовище могло появиться не только спереди, но и сзади. А это серьезно напрягало.

У Глушакова не было при себе ни маркера, ни даже мелка. Как ставить метки? Разве что... Собрав мелких камушков. Он выложил на полу стрелку. Лучше, чем совсем ничего.

Дальше он шел не спеша, постоянно оглядываясь назад. Прислушиваясь. Слышимость под землей была прекрасной — никаких посторонних звуков. А как только они появятся, значит — к гадалке не ходи — началось. Но в том-то и дело, что пока что ничего не начиналось. Тишина. То ли тварь была где-то далеко и понятия не имела, что к ней пожаловал дорогой гость. То ли все она знала и... заманивала.

Очень быстро Глушаков пришел к выводу, что бродить по этим туннелям можно до бесконечности. И при этом не столкнуться с Подземным Вором, так как тот мог прогуливаться совершенно в другом месте. Или спать в каком-нибудь отнорке. Впрочем, кажущаяся безмятежность вполне устраивала Санька. Он готов был послоняться по бесконечным ходам и час, и два, и, не повстречавшись с монстром, с чистой совестью вернуться в бандитский лагерь. Тем более что неожиданно проснулось чувство голода, да и пить захотелось до одури, а воду он с собой не удосужился взять.

Часов у него тоже не было. Поэтому Санька затруднялся сказать, сколько времени прошло с тех пор, как он вошел в туннели. И уж тем более не мог даже приблизительно сказать, где он находился в данный момент? В этой части подземелья встречались и пустоты, и развилки. В первых Санька отдыхал и разминал отекшую спину и задеревеневшие ноги, на вторых неизменно оставлял метки. По его ощущениям, он облазил уже половину Долины, постоянно меняя при этом направление. Так что он бы ничуть не удивился, окажись где-нибудь неподалеку от Карьеров.

А что, было бы здорово выбраться на поверхность вдали от Долины Аномалий.

Когда перед ним появился Подземный Вор, он даже не понял вначале, откуда тот взялся? Вроде бы только что перед ним никого не было, и вот всего в паре метров от него в легкой пыльной дымке стоит знакомое чудовище, шевеля усами и стуча жвалами. Скорее от неожиданности, чем осознанно, Сашка надавил на спусковой крючок дробовика. Раздался выстрел. Резкий, оглушительный в ограниченном пространстве туннеля. И хотя стрелял Глушаков в упор, трудно было сказать — попал или нет? По крайней мере, гигантское насекомое не сдохло на месте ни от выстрела, ни от разрыва сердца — если оно у него вообще имелось. Похоже, оно тоже опешило, не ожидая мгновенного отпора. А Санька продолжал давить на спусковой крючок так, что пальцы судорогой свело, но выстрелов больше не было. Вереница мыслей промелькнула за одно мгновение: патрон переклинило? боеприпасы закончились? может, он что-то не так делает?

Ну, конечно же, не так! Глушаков вспомнил произнесенную Паном мимо ходом фразу о том, что скорострельность высокая, но зависит от того, насколько быстро стрелок нажимает на спусковой крючок. Как-то так.

Хорошо...

Оказалось, не так-то просто разжать сведенные судорогой пальцы. Кое-как Санька произвел следующий выстрел, орудуя всей рукой. Потом еще один. О скорострельности не могло быть и речи, но хоть что-то. Стреляя, он пятился назад и теперь видел, как каждый раз вздрагивало чудовище, мотая башкой и прикрываясь передними лапами. В какой-то момент Санька вспомнил еще один совет Пана — стрелять по глазам. Вот только сказать легче, чем сделать. Была бы у Глушакова вместо пуль картечь или хотя бы дробь — попасть пулей в небольшую по сравнению с остальной тушей цель, да к тому же постоянно меняющую расположение, было непросто. Кроме того, выпученные буркала Подземного Вора защищали хитиновые щитки — чувствуя опасность, монстр втягивал глаза, одновременно с этим прикрывая их прочной броней. Но Санька попробовал: прицелился и выстрелил. Увы, не попал. Попытался снова, но выстрела не произошло. На это раз на самом деле закончились патроны.

Тут-то его и затрясло всего. Сунул руку в карман, не попал с первого раза. Схватил патрон, начал пихать его в приемник, выронил.

Глушаков еще в первую встречу отметил, что гигантское насекомое достаточно сообразительно. Вот и теперь, почувствовав момент, чудовище ринулось в атаку. Саньке не оставалось ничего иного, как развернуться и побежать. Ну, как побежать... Пойти быстрым шагом, так как двигаться быстрее в низком туннеле было невозможно. При этом ругая себя за то, что не удосужился потренироваться перед тем, как лезть в туннели. Временами он оборачивался, но чисто на автомате, так как все равно ничего не видел в темноте. Да и не слышал ничего — оглох от выстрелов. Скорее почувствовав, чем поняв, что монстр его настигает, он остановился, развернулся и выпустил в противника все патроны, которые успел зарядить. Похоже, куда-то попал, так как насекомое заверещало, попятилось назад и скрылось в темноте.

— Что, не нравится, урод?!— истерично завопил Санек, срываясь на фальцет, и направился следом за Вором. Он на ходу заряжал один патрон и тут же стрелял в темноту. Заряжал и тут же стрелял...

...пока карман не опустел.

Лишь после этого Санька замер, прислушиваясь к тишине. Впрочем, уши заложило так, что он ничего не слышал — даже собственного сердцебиения. Глаза слезились от порохового выхлопа, душил кашель.

Глушаков упал на колени, сорвал с плеч рюкзак, чтобы достать новую упаковку с патронами.

Последнюю.

Обругал себя за несдержанность, за то, что израсходовал большую часть приготовленных боеприпасов исключительно на шум. Начал заряжать дробовик, прислонившись к стене. Так он мог контролировать оба направления, вертя туда-сюда фонариком. И не прогадал, увидев появившееся в туннеле насекомое. Правда, на это раз оно приближалось с другой стороны, и оставалось только гадать, как ему так быстро удалось зайти с тыла?

Поняв, что противник его заметил, монстр остановился, угрожающе замахал левой лапой. Санька заметил, что правая повреждена выстрелом.

— Не такой уж ты и крутой, жучара,— пробормотал Санька и, быстро затолкав оставшиеся патроны в карман, направил на чудовище дробовик.

То, что произошло потом, оказалось для Глушакова неожиданностью. Прежде чем он успел выстрелить, тварь раззявила пасть, и из нее потекла тягучая жидкость.

— Фу!— поморщился Санек, но тут же нахмурился, заметив, как, упав на пол, жидкость зашипела.

— Да ну на...— выпучил глаза Глушаков. Кислота. Только этого ему не хватало.

А противник взмахнул головой, и смачные брызги разлетелись по всему проходу — Санька едва успел отпрыгнуть.

— Ну, ты, гад!— воскликнул парень и начал стрелять.

Правда, теперь он остерегался слишком близко подходить к насекомому, стрелял метров с двадцати. Но палил не бездумно, как в прошлый раз, а целенаправленно, метя в уже образовавшуюся на лапе рану. Не понятно, чувствовал ли Подземный Вор боль, но повреждения ему явно не нравились. Он верещал, стегал усами, отмахивался пока еще целой лапой и пятился назад. Санька не спеша двигался за ним. И стрелял одним патроном с последующей перезарядкой.

Неожиданно тварь рванула вверх, как будто пробив потолок головой. При этом она подставила противнику брюхо, защищенное не так надежно, как спину. Санька не стал медлить, выстрелил сразу три раза. Первая пуля пустила трещину в панцире, вторая разворотила броню, третья угодила в мякоть.

Вереща и стеная, Подземный Вор упал на спину, даром, что раненый, ловко перевернулся на лапы и обратился в бегство. Чувствуя скорую победу, Санька последовал за ним, уже не тратя понапрасну патроны. Проходя мимо того места, где поставил насекомое "раком", посветил вверх и увидел вертикальный шурф, ведущий на верхний ярус. Теперь понятно, каким образом Подземный Вор перескакивал с места на место.

Тварь с трудом передвигала лапами, так что угнаться за ней было нетрудно. Более того, скорость ее передвижения заметно падала, а значит, она находилась на последнем издыхании. Опасаясь нападения сзади, она то и дело пропускала между хвостовых антенн электрические разряды, но опасны они были только при непосредственном контакте. Санька же держался на расстоянии, шел и мурлыкал себе под нос:

— Гоп-стоп, мы подошли из-за угла

Гоп-стоп, ты много на себя взяла...

Чудовище двигалось осознанно, словно рвалось куда-то, словно на что-то еще надеялось. Его цель стала понятна, когда оно выползло в просторную пустоту, в которой Санька еще не бывал. От остальных она отличалась наличием лаза, к которому вел эдакий пандус из нагромождения камней. Похоже, тварь, понимая, что в туннелях ей конец, решила сбежать на простор. Да вот только лаз этот оказался слишком мал для нее. Отожралось насекомое до невероятных размеров и теперь уже не помещалось в проход. Сунувшись в него головой, оно застряло, нелепо перебирая лапами. Ни туда, ни сюда. Хотя нет, потихоньку-полегоньку, оно все же двигалось вперед.

Антенны на заднице давно уже перестали искрить — наверное, электричество закончилось. Саня положил дробовик на пол, схватил монстра за хвост... или как там называется эта часть тела у насекомых... и, что было сил потянул на себя.

А вдруг сбежит? Ищи его потом по всей Долине!

Такое обращение не понравилось Подземному Вору. Он все же попытался пролезть в дыру, но не тут-то было. Потом и вовсе почувствовал, как его бесцеремонно оттаскивают назад.

И вот тут-то его проняло.

Дико заверещав, он взмахнул хвостом, да так крепко, что Саньку отбросило назад. И тут же, развернувшись, ломанулся в атаку, размахивая единственной дееспособной передней лапой и клацая жвалами.

Улетая, Глушаков не выпустил из рук дробовик, и теперь, упав и больно ударившись спиной о камни, лежа отстреливался, вгоняя в тварь пулю за пулей. Она извивалась, вздрагивала, издавала скрежещущие звуки, но упорно продолжала приближаться. Такое впечатление, будто она решила сдохнуть, но добраться до противника, чтобы и он сдох вместе с ней.

Понимая, что малейшее промедление смерти подобно, Глушаков продолжал стрелять, отталкиваясь ногой и отползая назад. А потом случилось то, что рано или поздно должно было случиться — закончились патроны. Санька сунул руку в карман, и в этот момент Подземный Вор резко подался вперед, выпустил ус и, обвив им дробовик, вырвал из рук Глушакова.

Жаль, хороший был ствол. Но жизнь дороже.

Санька вскочил на ноги, одновременно с этим бросаясь в сторону, и, обежав разъяренное насекомое, бросился к лазу, немного расширенному тварью. Ей туда не пролезть, а вот человеку щуплой комплекции — запросто.

А как же тварь?

Да хрен с ней, сейчас главное самому спастись!

Санек быстро забрался по камням наверх, нырнул в дыру руками вперед и почувствовал, что зацепился чем-то за выступ. Изо всех сил рванулся, освободился, откатился в сторону и, взглянув назад, увидел лежащую у лаза гранату.

А кольцо так и висело на брючной петле.

"...Термобарическая ручная граната... Распыляет смесь, горящую при температуре почти в 3000 градусов... Радиус поражения 7 метров...",— вспомнил он.

Если сейчас рванет, мало не покажется.

Санька метнулся к гранате, схватил ее и бросил в дыру, мимо шарящего по сторонам уса. А потом сделал два шага в сторону и прыгнул, прикрыв руками голову.

Взрыв прогремел раньше, чем тело Глушакова коснулось земли. Больно ударило по ушам, присыпало комьями, а потом обожгло так, будто его головой сунули в печь. От жара перехватило дыхание. И это с учетом того, что сам взрыв произошел под землей, а Санька испытал лишь его остаточные эффекты.

Он и сам не верил до конца, что остался жив. Пролежал какое-то время, боясь пошевелиться. Потом перевернулся на спину и уставился на небо.

Живой.

Привстал, глянул в сторону дыры. Ее больше не было: земля на месте лаза осыпалась, образовав неглубокую воротку, с краю которой лежал, слегка дымясь...

...оторванный ус Подземного Вора.

Глава 11

Макс шел сам, но под эскортом троих вооруженных бойцов без погон и опознавательных знаков, гадая, как он мог так проколоться, и кто эти люди? Несмотря на армейскую выправку, экипированы воины были добротно, но произвольно — это касалось и расцветки камуфляжа, и оружия. К тому же двое из троих носили бронежилеты явно кустарного производства. Из чего можно было сделать вывод — вряд ли это бойцы того или иного подразделения регулярной армии, которым свойственно единообразие. Впрочем, Макс не спешил радоваться. Он мог ошибаться. А если и нет, если это не вояки, а нейтралы, еще не факт, что его не выдадут армейским, блокировавшим блокпост с юга.

Куда направлялись? Тоже непонятно, так как постоянно меняли направление, лавируя между заводских строений. Переходы между некоторыми из них были заперты на висячие замки, но у старшего группы были ключи на все случаи жизни. Макс догадался — не иначе сам он и вешал эти замки, что еще раз подтверждало его предположение — свинтили его все же местные. Пару раз Максим порывался развеять свои сомнения и спрашивал напрямую, но вместо ответа получал либо тишину, либо тычки в спину прикладом.

Он немного успокоился, когда понял, что ведут его не на блокпост, а вглубь промки. Показались обжитые места. Несмотря на позднее время, встречались редкие прохожие, с любопытством косившиеся на конвоируемого. Некоторые пытались даже узнать, за что Макса повязали, но их вопросы оставались без ответа.

Неизвестность и пугала, и напрягала. А кроме того, руки, свинченные за спиной пластиковой стяжкой, затекли, тонкая полоска впивалась в кожу и, казалось, даже в кость, и Макс мечтал о том, чтобы скорее добраться до пункта назначения. Возможно, там и стяжку снимут, и на вопросы ответят.

Глаза Максиму не завязали, поэтому он с любопытством смотрел по сторонам — благо территорию освещали фонари, — подспудно пытаясь разглядеть знакомые по игре объекты. Увы... С одной стороны, все промышленные предприятия чем-то похожи друг на друга. С другой, существовало все же серьезные различие между вымыслом и реальностью. Центр промзоны, этой, а не компьютерной, представлял собой небольшой городок, в котором люди некогда не только работали, но и жили. Помимо административных зданий здесь были и общежития. А еще — вполне современные коттеджи, построенные, судя по всему, не так давно. Без изысков, без лоска, но вполне уютные и практичные в своей простоте, внешне отличавшиеся от обычных разве что небольшими окнами с тяжелыми стальными ставнями. К одному из таких одноэтажных бунгало и привели конвоиры Макса. Фасадом оно выходило на небольшую площадь, посреди которой вместо традиционного в подобных местах памятника, размещалось оборудованное по всем правилам военной науки "гнездо" с зушкой. А чуть в стороне "дремал" БТР-80, уставившийся в небо спаркой из КПВТ и ПКТ. Тишину нарушала доносившаяся невесть откуда приглушенная музыка и такой же невнятный смех.

Перед дверью в дом дежурили двое охранников, облаченных по моде Зоны Отчуждения в массивные бронекостюмы, вернее, экзоскелеты. Защита надежная, такую даже со снайперской винтовки затруднительно будет пробить. Вооружены они были тоже основательно — у обоих ручные пулеметы с притороченными к броне патронными коробками. Вдвоем эти парни могли с легкостью противостоять небольшой армии. Они молча пропустили задержанного и конвой в дом, даже не шелохнувшись. Лиц за причудливыми бронированными масками не разглядеть, поэтому Макс не исключал того, что охранники попросту спали.

Миновав тесный предбанник, Макс, подталкиваемый в спину стволом автомата, вошел в более просторное помещение, похожее на кабинет военачальника. Посреди комнаты стоял широкий стол на полтора десятка персон, если судить по количеству стульев, на глухой стене висела подробная карта Зоны, утыканная разноцветными флажками, исчерченная непонятными линиями, помеченная загадочными знаками. В углу — сейф, на других стенах — фотографии с различными пейзажами Зоны и ее обитателями. А у окна стоял мужчина лет пятидесяти в расстегнутой куртке расцветки мультикам, задумчиво курил и стряхивал пепел в стоявшую на подоконнике похожую на кубок пепельницу, изготовленную умельцами из снаряда для 82-мм миномета.

Макс замер. Со спины этот человек был очень похож — и телосложением, и осанкой, и стрижкой, и узором седины — на его отца. И даже курил он отрывисто, до боли знакомо. Неужели...

Сердце бешено застучало.

Но нет, затушив окурок о край пепельницы, мужчина обернулся. Макс облегченно вздохнул, взглянув в лицо незнакомого человека.

Показалось. Никакого сходства.

Несколько секунд они разглядывали друг друга, делая свои выводы. Макс решил, что человек перед ним бывший или действующий военный сравнительно высокого звания. И еще то, что недавно его вырвали из сна, что было неудивительно в это время суток. О том, к каким выводам пришел незнакомец, можно было только гадать. Однако, приняв решение, он отпустил конвоиров:

— Можете идти... Только руки ему развяжите!

Возражений, типа а вдруг он нападет, не последовало. Впрочем, Макс догадывался, что, доведись ему сойтись с этим человеком в рукопашке, еще неизвестно, чья бы взяла. Несмотря на возраст, мужчина был крепок и, что особенно важно, опытен. Старший группы ножом разрезал опостылившую стяжку, а его подчиненный поставил на стол рюкзак Макса...

— Что там?— поинтересовался начальник.

Боец извлек на стол содержимое рюкзака. Что ж, верный ход: имущество человека могло многое рассказать о нем самом.

После того, как группа задержания удалилась, незнакомец изучил пожитки Макса. Осмотрел "калаш", "Беретту", особое внимание уделил необычному ножу, но проверять его на остроту не стал.

— Приличный арсенал...— пробормотал мужчина. Потом взглянул на задержанного и представился: — Меня зовут Сорокин Александр Валерьевич. Или просто Полковник. Я начальник службы безопасности Нейтральной Территории. А ты кто будешь?

— Максим Клинцов.— В принципе ему нечего было скрывать. И все же Макс решил быть поаккуратнее в выборе слов. Достаточно того, что его откровенность уже привела к нежелательным последствиям. Отвечая, Макс вытянулся по струнке. Привычка была не только армейской, но и домашней — а как иначе, если папа генерал?

И это не ускользнуло от бдительного собеседника:

— Сразу видна армейская выправка. Служил?

— Так точно!

— Где? В каких войсках? Или это секрет?

Вообще-то это на самом деле было секретом, но и ответ на подобные вопросы уже имелся:

— Да так, в хозроте, картошку чистил да свиньям хвосты крутил,— по-простецки сказал Макс.

— Бывает...— Почему-то Максу показалось, будто Сорокин ему не поверил. Снова пристально уставился на задержанного. Спросил: — А в Зону зачем полез? Мамка достала своими нравоучениями, захотелось острых ощущений?

В общем-то он был недалек от истины. Правда, острых ощущений Максу хватило во время службы, а в Зону он, как выразился Полковник, полез только ради Женьки — родители его просили присмотреть за сыном, совсем ведь парень к жизни за пределами квартиры не приспособлен! Ну и самому на настоящую Зону взглянуть захотелось, не без этого.

— Что-то вроде того.

— А к нам почему тайком? Почему не как все нормальные люди, через КПП?— с прежним простодушием спросил Сорокин.

Но вопрос был коварный. Макс не был уверен, что получится отшутиться, но все же попробовал:

— Атмосфера у вас там какая-то нездоровая. Бэтээры стоят, вертолеты летают, ракеты пускают. Мало ли? Вот и решил стороной обойти. А что, нельзя?

— Можно,— кивнул Полковник.— Это нейтралка. Здесь разным гостям рады. Только подозрительно уж очень. Люди, которым скрывать нечего, через КПП идут. Мы почти всех пропускаем через нашу территорию. Ну, кроме тех, кто в черный список попал. Тебя там, как я понимаю, нет?

Макс мотнул головой.

— Почему тогда, как вор, через забор полез?

Макс не знал, что ответить. Чувствовал, что рано или поздно ушлый служака его расколет. К тому все и шло.

— Молчишь?— нахмурил брови собеседник, заложил руки за спину, прошелся по кабинету и продолжил изменившимся голосом, утратившим простодушие, ставшим неожиданно жестким: — Хорошо, дам тебе еще один шанс, последний... Что у тебя с Филиппом?

Ну, вот и все...

Макс понимал, что шутки закончились, и от его искренности теперь будет многое зависеть. По сути — его будущее. С другой стороны, он ведь и сам понятия не имел, чего к нему прицепился американец? Были только предположения, заставившие его пойти на крайние меры. Может не произошло бы ничего страшного, согласись он побеседовать с Филиппом? И не пришлось бы ему бегать и прятаться, а сейчас — искать оправдания и выход из затруднительного положения, в котором он оказался?

Можно было, конечно, поюлить, заверяя Полковника в том, что никакого Филиппа знать не знает, ведать не ведает, но это могло выйти боком и закончиться, так сказать, очной ставкой. Поэтому ответил почти искренне:

— Я не знаю.

— А если хорошо подумать?— не сдавался Сорокин.

— Я не совсем законно проник в Зону...

— Верю, но не думаю, что это причина. Ты здесь не единственный такой — даже я здесь незаконно,— но Филипп устроил облаву именно на тебя. В его обязанности не входит контроль и тем более отлов лиц, незаконно проникающих в Зону Отчуждения, он слишком важная для этого персона...

— А кто он такой?— не сдержался, спросил Макс.

— Давай сразу договоримся: я задаю вопросы, ты на них отвечаешь. Не наоборот. Хорошо?

Макс кивнул.

— Итак, спрошу еще раз: почему за тобой охотится американец?

Судя по всему, он задавал вопрос не ради того, чтобы услышать то, что знал сам. Похоже, тот самый Филипп не соизволил ввести Полковника в курс дела, и Сорокин, на самом деле, пытался понять, почему такой важный человек, как этот американец, гоняется за каким-то мальчишкой?

Оставалось только понять — ради чего такая любознательность? Вряд ли праздное любопытство. Похоже, у Полковника был в этом деле свой интерес. Какой? Знать бы... Макс готов был рассказать свою историю, если бы заранее ведал, как на нее отреагирует Сорокин. Что, если не поверит? Или поверит, но решит не ссориться с Филиппом и предпочтет выдать беглеца? Или использовать Макса в своих корыстных целях?

Нет, время откровений еще не пришло.

— Я не знаю.

— В партизанов решил поиграть?!— неожиданно громко рявкнул Полковник. Но тут же взял себя в руки и уже спокойно сказал:— Послушай, парень! Если честно, мне все равно, что ты там не поделил с этим америкосом. Скажу больше — если ты ему чем-то насолил, как говорят некоторые наши гости, респект тебе и уважуха. Терпеть его не могу, да и никто не может. Гнида та еще... Но не в этом дело. Он... вернее, присланная им группа быстрого реагирования, блокировала нейтралку и грозится пойти на штурм при поддержке артиллерии и авиации, если я не выдам им некоего беглеца, проникшего на территорию Промзоны. А я не могу тебя выдать, потому что это идет в разрез с принципами тех, кто платит мне деньги за выполняемую мною работу. У нас с нейтралки, как Дона, выдачи нет, понимаешь?

Макс кивнул.

Полковник покачал головой и сказал:

— Нихрена ты не понимаешь... Это патовая ситуация. Зря ты сюда приперся. Если честно, я надеялся, что тебя задержат на блокпосте — уж извини за мою прямоту! Или ты сам все поймешь, развернешься и уйдешь обратно. Не было бы хлопот — ни мне, ни тебе. А теперь... Что мне с тобой делать?

— Мне нужно увидеться со Сладковым,— откровенно признался Макс.

— Это еще зачем?— удивился Сорокин.

— Мне надо.

Пристальный взгляд и ехидное замечание:

— Ты весь из себя такой загадочный! Думаешь, это все игрушки? Ты сам не понимаешь, какая буча здесь может начаться, если Филипп пойдет на принцип. А он обязательно пойдет, если ты ему очень нужен. Не припомню я, чтобы нейтралку блокировали со всех сторон, так, как сейчас. Да и Филипп не часто "радует" нас своим появлением. А тут приперся, ультиматумы ставит... Уходил бы ты по-хорошему, парень. Домой, к мамке! Зачем тебе профессор?

— Именно зачем, чтобы уйти домой, к мамке,— ответил Макс.— Это слишком мутная тема, не хотелось бы вдаваться в подробности.

— Да и сам ты какой-то мутный — дальше некуда... Ладно,— махнул рукой Полковник.— Не принято у нас к людям в душу лезть. Нейтралка все же. Не хочешь говорить — не надо. Вот только к Сладкову тебе сейчас все равно не добраться.

— Почему?— насторожился Макс.

— Ты меня ушами слушаешь или как? Говорю же тебе, вся Промзона блокирована силами быстрого реагирования. Только ты нос за ворота высунешь, тут-то тебя и сцапают.

— А если через забор?— задумался Макс.

— Нет, ты меня явно не понимаешь... Я же говорю, спецназ там. Это такие волкодавы, что мама не горюй! Их там не меньше роты. Они теперь все проходы в промке контролируют. Там снайперы, техника, понимаешь? А еще вроде как наемников к этому делу подключили, так что нет у тебя никаких шансов, парень. Да и потом, я так понимаю, Филипп в курсе того, что ты к Сладкову на разговор рвешься?

Макс неопределенно пожал плечами. Скорее всего, так оно и было. Наверняка, Эдик Пархоменко рассказал американцу о том, что сам же посоветовал гостю из другого мира навестить профессора.

— Там-то он тебя и будет поджидать,— озвучил Полковник мысль, только что пришедшую в голову Максу.

Что такое спецназ ССО Клинцов знал не понаслышке. Сам в таком служил. Знал, на что способны эти ребята. Но был ли у него иной выбор?

Именно об этом он и сказал Полковнику.

— Упрямый ты,— покачал головой Сорокин, снова прошелся по кабинету, заложив руки за спину.— По-хорошему нужно отдать тебя Филиппу. Знаю, отвратно это. Но сам посуди, сколько людей может погибнуть, если начнется замес? Мы ведь не станем стоять, опустив руки, не за то нам работодатели деньги платят. И это будут мои люди. Прошу заметить — очень хорошие люди, у которых семьи, дети, планы на будущее. А сколько невинных пострадает? Да и на пользу местному бизнесу эта войнушка явно не пойдет. Потом, конечно, все устаканится, сильные мира сего во всем разберутся, но для многих будет уже слишком поздно. Понимаешь?

— Я не знаю, что от меня хочет этот американец,— тихо сказал Максим,— но только чувствую, нельзя мне к нему.

— Так ведь я и не спорю,— вздохнул Сорокин.— Поэтому и говорю — патовая ситуация. И так нехорошо, и эдак — плохо... Вот я и спрашиваю, что мне с тобой делать?

— Ничего. Я сам уйду. Мне бы только до утра перекантоваться.

— А потом что? Как ты собираешься отсюда выбираться, если вся территория под контролем?

— Как-нибудь...

На то, чтобы принять верное решение, Полковнику понадобилась одна выкуренная у окна сигарета.

— Ладно, оставайся до утра, а я пока что-нибудь придумаю.

— То есть, я могу идти?— решил на всякий случай уточнить Клинцов.

— По-хорошему тебя бы спрятать куда не мешало, чтобы до Филиппа раньше времени слухи не дошли, что ты на нейтралке объявился. Да ты уже все равно засветился, так что можешь идти. Только далеко не уходи. А лучше всего спустись к Сизому, посиди в его баре, он круглосуточный. Там с тобой вряд ли что случится, да и мне легче будет тебя найти, если что надумаю.

— А вещи?— кивнул Макс на стол.

— Они твои, мне чужого не нужно.

Макс сгреб все имущество обратно в рюкзак, забросил его на спину, подхватил автомат и направился к выходу.

— Увидишь Осипова, не забудь его поблагодарить,— на удивленный взгляд Макса Полковник пояснил: — Связался он со мной, просил тебе помочь, чем смогу... Должок у меня перед ним. Так-то...— печально вздохнул Полковник.

Уже выходя, Макс остановился:

— Разрешите спросить?

— Спрашивай!

— Как вы меня срисовали? Вроде тихо шел, не отсвечивал.

— Зря старался,— усмехнулся Сорокин.— У нас тут по всюду скрытые камеры, датчики разные — мышь не проскочит.

Понятно. Макс кивнул и вышел на площадь, взглянул на ночное небо, вздохнул.

Повезло.

Он-то думал, добром его поимка не закончится. Прав Сорокин: выдать его Филиппу — это было бы самым разумным решением. Не воевать же с властями? Да и ради кого? Кто он такой — Максим Клинцов? А еще можно было бы "уговорить" беглеца, чтобы он сам вышел, сдался. Так бы и американца умаслили, и лицо бы сохранили. И судя по всему, Полковник готов был пойти на это, если бы не разговор с Осиповым. Похоже, у ушлого торговца оружием половина нейтралки в должниках ходила. Тот же Сизый... Кстати, оказывается, он не только торговец, но и бармен, ну, или владелец бара, куда направил Макса Сорокин.

Вот только стоит ли туда идти? Не лучше ли брать ноги в руки и валить с Промзоны, пока не поздно. Кто знает, что там Полковник надумает? Может еще все переиграет.

С другой стороны, куда идти ночью? У Макса даже фонарика подходящего не было. Да и опасно ходить ночью по Зоне с фонарем, привлекая к себе всю местную живность. А аномалии? Их и днем-то не все видать, а уж ночью...

Да и к Сизому не мешало бы заглянуть. Во-первых, Макс хотел поговорить с ним насчет починки наладонника. Возможно, в нем карта Зоны будет. Не возвращаться же с этим вопросом к Сорокину? Да и прикупить кое-что не мешало. Тот же фонарь, патроны, воду. Правда, денег у Макса не было... А еще Макс рассчитывал на разговор по душам. Бармен — по крайней мере, в игре — был очень осведомленным человеком. А у Макса столько вопросов накопилось... И еще — устал он очень. Глаза уже слипались, мысли путались. Если и не поспать нормально, так хотя бы вздремнуть где-нибудь в уголке бара до утра.

Решено. Вот только где здесь бар?

Хотел было спросить у охранников, да сам увидел на противоположной стороне площади скромную вывеску "Погребок" и стрелку, указывающую наискосок, в подвал. Дверь была открыта и похоже, именно оттуда доносилась музыка.

— Не "100 рентген", конечно, но "Погребок" тоже сойдет,— пробурчал Макс и спустился по лестнице в подвал. Пройдя по узкому коридору, освещаемому тусклыми лампочками, Клинцов свернул в дверь направо и оказался в тесном отстойнике, дальнюю стену которого занимали ячейки, часть из которых была заполнена всевозможным оружием. Рядом в удобном кресле сидел громила в камке и с дробовиком на коленях, который, увидев нового посетителя, выставил вперед ногу, преградив проход в зал.

— Фейсконтроль!— лениво заявил он, всмотрелся в лицо Клинцова, наморщил лоб.— Не слишком ли ты молод, чтобы шляться по барам? Тебе двадцать один есть? Да и фасад твой мне не знаком. Впервые здесь что ли?

— Нет, да, да,— сдержанно ответил Макс.

— Э?— еще больше наморщил лоб вышибала.

— Нет, не слишком молод, да, мне есть двадцать один, да, я здесь впервые,— терпеливо пояснил Клинцов.

— Понял, не тупой! У нас с оружием вход в бар запрещен. Оставь здесь огнестрел, взрывчатые вещества. Нож можешь забрать с собой. Будешь выходить, верну все в целости и сохранности.

Нечто подобное Макс предполагал, поэтому не стал ерепениться, сдал автомат, пистолеты и гранаты.

— Запомни, у нас солидное заведение,— все так же лениво, нараспев пробубнил вышибала.— Начнешь быковать, рога поотшибаю. Понятно говорю?

— Рюкзак проверять не будешь?— поддел его Макс.

— А зачем? Если засветишь ствол, вылетишь не только из бара, но и с нейтралки. Еще и в черный список попадешь. А если надумаешь палить, живым из бара не выйдешь. Андестенд?

— Оф кос.

Макс переступил порог.

Бар "Погребок" вполне соответствовал своему названию. В помещении царил полумрак, создававший некое подобие уюта. В углу возле входа стоял старый добрый джук-бокс, но необычную атмосферу создавал вовсе не он. Оказывается, в этом баре была своя эстрада — невысокий помост напротив входа, на котором стоял рояль и стулья для музыкантов. А у микрофона, устало виляя бедрами, извивалась под музыку и одновременно пела оставившая позади свои лучшие годы, но не утратившая определенного шарма певичка в открытом платье с блестками. Аккомпанировали ей пианист и саксофонист, причем играли неплохо, да и девушка пела вполне сносно, какую-то джазовую композицию. Посетителей в баре было немного, с десяток человек. Музыку они воспринимали не более, чем фон, в сторону эстрады никто даже не смотрел. Впрочем, неудивительно, если учесть, что большинство посетителей достигло той самой кондиции, когда выпито немало, но уходить не хочется. Да и ноги не идут. Только шумная компания в дальнем углу продолжала поглощать спиртное в немереных количествах, остальные же угрюмо цедили свое пойло, пытаясь собрать глаза в кучу. Грязную посуду со столов убирала строгая на вид официантка средних лет. Чем она была недовольна — клиентурой или зарплатой — оставалось только догадываться.

Бармен находился там, где ему и положено было находиться — за стойкой. По укоренившейся привычке всех барменов он полировал и без того чистый стакан для виски, внимательно поглядывая при этом по сторонам. На его губах искрилась загадочная улыбка, которой могла бы позавидовать даже Мона Лиза. Внешне он выглядел именно таким, каким его Макс себе и представлял: мужчина лет пятидесяти, крупный, с залысинами, одетый в жилетку поверх клетчатой байковой рубахи. На запястье красовался выцветший якорь, а на пальцах — четыре буквы — Ж, О, Р, А.

Макс прямиком направился к бару.

Выбор был неплох — водка, виски, коньяк изысканных сортов. Но публика предпочитала исключительно беленькую, а полировала выпитое баночным пивом. На закуску предлагались соленые орешки, чипсы, сухарики, шоколад, вобла, тонко нарезанное сало, огурчики из трехлитровых банок. Бармен терпеливо ждал, пока новый посетитель ознакомится с ассортиментом, продолжая давить прежнюю улыбку.

— Сизый?— спросил Макс для затравки.

— А разве не видно?— вроде как даже обиделся бармен.

— Вылитый... Мне Андрей Осипов посоветовал к вам обратиться.

— Листок?

— Он самый.

— А ты, стало быть, тот парнишка, который вытащил его задницу из Гиблой Деревни.— Особой радости в голосе бармена не прозвучало.— Максим, если не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь.

— Ну шож, Максимка, ласкаво просимо! Выпьешь что-нибудь? Первый напиток за счет заведения.

Если честно, Максу хотелось не просто выпить, а напиться и забыться. Но он не мог себе этого позволить. Даже пива. Не время и не место.

— Нет, спасибо. Разве что кофе.

— Желание клиента...— бармен поставил стакан на стойку и включил кофеварку.

Пока заваривался напиток бармен, исполняя роль радушного хозяина, поинтересовался:

— Впервые в Зоне?

— Да.

— И чего вам, молодым, дома не сидится?

— Так уж вышло.

— Понятно... Я сам полмира исколесил, пока молодым был...— он указал пальцем на татуировку, как бы намекая на свое моряцкое прошлое.— Лишь с годами приходит понимание, что нет ничего милее родного дома.

— Здесь?— удивился Клинцов.

— Почему бы и нет? Здесь тоже люди живут. Некоторым даже нравится, уходить не хотят. А если уходят — снова возвращаются, как будто тянет что-то...

Кажется, именно об этом рассказывал Максиму Егорыч.

Зов Зоны.

Бармен нацедил кофе в кружку.

— Молока у меня нет, но есть сгущенка.

— Нет, спасибо. Две ложки сахара, если можно.

— Почему нет?— пожал Бармен плечами и насыпал две чайные ложки сахара с горкой.

— Спасибо...— Макс сделал глоток. Кофе был так себе, но дареному коню, как говорится...— Листок сказал, что вы торговец. А вы, оказывается, бармен.

— Одно другому не мешает,— подмигнул хозяин заведения.— Если что надо — обращайся! Луну с небес не обещаю, а все остальное можем обсудить.

— Так уж и все?— усмехнулся Клинцов.

— Под заказ — хоть ядерную боеголовку. Правда, ждать долго придется.

— Серьезно?

— Может да, а может и нет. Ты сначала закажи, внеси задаток, а там видно будет.

— А расплачиваются обычно чем?

— Деньгами, разумеется. Я не брезгливый, все беру: и гривны, и доллары, и евро. А если у тебя есть чернобыльские рубли, так и скидка тебе будет солидная.

— Какие рубли? Чернобыльские?— удивился Макс.

— Они самые.— Бармен сунул руку под стойку, а потом показал Клинцову хрустящую десятку образца 1961 года.

— Это же советские рубли,— заметил Макс.

— Отчасти ты прав. Правда, Совка уже давно нет, и современные рубли не в почете. А эти — нарасхват идут.

— Почему?

— Особенные они...

— Чернобыльские,— догадался Клинцов.

— Именно. Таких больше нигде нет, только у нас.

— Что в них такого особенного? Облученные радиацией?

— Как раз нет, можешь даже дозиметром проверить, нормальный фон.

— А что тогда?

— Смотри...— Бармен протянул купюру между большим и указательным пальцами, и на десятке проявились переливающиеся радугой пятиконечные звезды.— Здорово, правда? Такую банкноту не подделаешь. Но это еще не все чудеса, связанные с чернобыльскими рублями. У них есть странное свойство пропадать, если ими не пользуются.

— Это как?

— А вот так. Продал ты что-то за эти самые рубли, а деньги не тратишь, бережешь, а покупки делаешь за другую валюту. Раз, другой, а потом глядишь — а рубли-то и пропали.

— Так уж и пропали?— недоверчиво переспросил Клинцов.

— Зоной клянусь — так и есть. Хоть в кармане их держи, хоть в сейфе, хоть в руке зажми. Исчезнут рано или поздно. Не любят они залеживаться без дела. Поэтому мой тебе совет — если попадутся в руки чернобыльские рубли — трать их, не задумывайся, иначе все равно исчезнут.

— Как-то нелогично это,— покачал Макс головой.— Если бы все так на самом деле и было, то они давно бы уже все пропали. Времени-то сколько прошло!

— А вот и нет! Знаешь закон сохранения энергии? Если что-то где-то убудет, то обязательно где-то что-то добавится в равном количестве. Так кажется? Так вот, рубли наши исчезают не безвозвратно, а появляются там и сям, лежат в укромных местах, в тайниках разных, пока их кто-нибудь не найдет да снова в дело не пустит. Их невозможно уничтожить. Хоть жги их, хоть ешь — они снова где-нибудь появятся.

— Чудеса...

— А то! Говорят, это те самые деньги, которые сразу после аварии на электростанции из Припяти вывести попытались. Да исчезли они вместе с машиной. Тогда решили, что водила их украл. Сумма немалая была, его во всесоюзный розыск объявили, но не нашли. А потом, когда первый Выброс произошел, стали люди в зоне те деньги находить.

— А может, не те?

— Те, те, говорят, номера на купюрах совпадают... Не веришь? Я сам не верил. Ради эксперимента сжег один червонец и по ветру его развеял, а номер записал. И что ты думаешь? Однажды в мои руки попала десятка с тем самым номером... Так что, если надумаешь уходить из Зоны, не бери с собой чернобыльские рубли. Все равно исчезнут и вернутся домой... А еще они удачу приносят, если с собой хотя бы одну купюру носишь. Только недолго, иначе пропадет.

Макс не знал, стоит ли верить рассказу бармена или нет. Но история забавная. Правда, опасаться Максу было нечего у него при себе не было ни чернобыльских рублей, ни обычных. Денег вообще не было. А расплачиваться чем-то надо было. Поэтому и прозвучал его следующий вопрос:

— А если, к примеру, нет у меня денег...

— Можешь расплатиться артефактами, лучшей цены во всей Зоне не найдешь.

— А как насчет бартера?

— Смотря что. Абы какой мусор я не беру, не старьевщик поди. А если вещь стоящая или редкая — почему бы и нет? Вот нож твой, например...— Бармен скосил глаза на пояс Макса.— Его бы я взял... Кстати, знакомая вещица, всего пару дней назад я видел его... хм... у другого человека...

— Он... умер...— осторожно выдавил Клинцов.

— Я тоже думаю, что добровольно он такой нож не отдал бы. Я предлагал ему его продать — он отказался. Хотел забрать его на Большую Землю, как память о Зоне.

— Не добрался он до Большой Земли,— сказал Макс. Бармен смотрел на него так, как будто подозревал в чем-то.— Порвал его кто-то серьезно, умер он то ли от кровопотери, то ли от Выброса.

— Ну да, ну да...— Похоже, Макс не убедил этого недоверчивого человека.— Так что, продашь мне нож? Или давай обменяемся, если что-то нужно.

Максу много чего было нужно, вряд ли хватит одного ножа, пусть даже и необычного. Не хотелось ему расставаться с ним, но...

— А сколько за него дадите?

Бармен подумал и сказал:

— Сто рублей дам, чернобыльских, или другую валюту по курсу.

— А какой нынче курс?

— Два бакса за рубль.

— Хороший курс, но маловато будет. Это необычный нож, он даже железо режет. Накинуть бы, а то мне много чего купить надо, а денег нет.

— Что именно ты хочешь купить?

— Патронов к АК-74, хотя бы на десяток рожков, и оптика бы не помешала, дозиметр путевый, детектор аномалий, заряженный наладонник...

— Ну и аппетиты у тебя, парень,— перебил его бармен.

— Я только начал,— усмехнулся Макс.

— Одного ножа будет маловато.

— У меня еще пистолет "Форт" есть, ну, и "Беретта".

— Все равно мало.

— Как мало? Осипов, Листок, то есть, говорил, что он за одну только "Беретту" полторы тысячи долларов заплатил...

— Слушай ты больше этого балабола!— фыркнул собеседник.— Ей золотая цена в базарный день полторы сотни, да еще с полным магазином патронов. А один только наладонник стоит пять тысяч вечнозеленых.

— Пять тысяч?!— выпучил глаза Макс.

— А что ты хотел? Made in Chernobyl! Их на заказ делают, штучный товар.

— А если я такой продать решу, сколько за него дадите?

— Ты уж определись, парень, ты покупаешь или продаешь,— нахмурил брови бармен.

— Есть у меня наладонник, да только он запаролен.

— Нашел проблему! Давай мне его, я отдам кому надо, и завтра сможешь его забрать и пользоваться.

— И во сколько мне обойдется эта услуга?— прищурился Клинцов.

— Не дороже денег. Договоримся...

Торги затянулись. Бармен давил опытом, а Макс — настойчивостью. В результате он отдал нож, а взамен получил такой же, но обычный, шесть пачек с патронами, войсковую аптечку со всем необходимым для оказания первой медицинской помощи, разблокировку наладонника и бутылку чернобыльской настойки.

— Бери, говорю!— давил бармен.— Это не обычная водяра, это амброзия. Радионуклиды выводит, тонус поднимает и не только его. Бери!

Пришлось взять.

Торги окончательно истощили Клинцова, даже бармен заметил:

— Э-э, парень, да ты совсем уже носом клюешь. Отдохнуть тебе надо.

— Хорошо бы, но где?

— В гостинице.

— Далеко?

— Да тут рядом, наверху.

— У меня денег нет,— напомнил Макс.

— Это тебе бонус за покупку. На одну ночь.

— С вами приятно иметь дело...

— Зови меня дядя Жора... Варя, покажи комнату нашему новому постояльцу!— крикнул бармен, слегка задрав голову.

— Спасибо. Дядя Жора. Только вот что, меня Сорокин будет в баре искать, мы договорились...

— Не беспокойся, я скажу ему, где ты. Иди уже!

Макс хотел еще что-то спросить, но уже не мог вспомнить, что именно. Подошла женщина, лица которой он даже не разглядел, махнула ему рукой и, не дожидаясь, пошла вперед. Для того, чтобы попасть в гостиницу, не пришлось выходить на улицу. Прошли по коридору, поднялись по лестнице на второй этаж. Снова коридор. Варя открыла дверь ключом, пропустила Макса в комнату и, включив свет, сказала парню в спину:

— Туалет и умывальник в конце коридора. Окна лучше ночью не открывать. И дверь запри. У нас здесь тихо, но лучше так, чтобы потом претензий не было.

Макс кивнул, послушно запер дверь на хлипкую щеколду, добрел до кровати и, рухнув на нее, тут же отключился...

Проснулся он от стука в дверь, долго не мог понять, где находится, пока не вспомнил — в гостинице на Нейтралке. Посетитель не унимался, поэтому пришлось вставать и открывать дверь. Запоздало, уже потянув за ручку, вспомнил о предосторожности. К счастью, не прилетел в лицо ни кулак, ни пуля. В коридоре стоял мужичок невысокого роста, лет сорока с небольшим, в разнобойном и оттого смотревшимся нелепо снаряжении. Особенно Максу понравился шлемофон танкиста, да не современный, а какой-то допотопный, весь затасканный, выцветший.

— Здорово!— коротко сказал незнакомец и попытался улыбнуться.

— Привет,— недоверчиво поздоровался Клинцов, пытаясь понять, кто это и чего ему нужно. На коммивояжера, торгующего пылесосами или стиральным порошком, он не был похож.

— Это тебе нужно на Электрон?

Настороженность только увеличилась... Откуда ему известно, куда было нужно Максу?

— Типа того.

— Да не бзди, я от Сорокина! Говорит, нужно помочь хорошему человеку.

На сердце отлегло. Ну конечно, Сорокин! Что-то спросонья Макс плохо соображал, надумал себе уже всякого. Хотя... Перепроверить не помешает.

Отошел в сторону, пропуская гостя:

— Заходи.

В коридоре было сумрачно, а в комнате горел свет — Макс так его вчера и не выключил. Он подошел к окну, пытаясь понять, как открываются стальные ставни снаружи. Пришел на помощь незнакомец, потянул за рычаг слева от окна — ставни разошлись, открыв вид на площадь. За отсутствием прячущегося за тучами солнца трудно было даже приблизительно говорить о времени суток, да и часы на запястье безбожно врали. Ясно только, что ночь закончилась, наступил новый день.

— Сорокин меня не искал, ничего не передавал?— спросил Макс.

— Да вроде нет. Попросил только проводить тебя до Электрона.

-А ты...

— Меня Купером кличут.

— Купер?— удивился Макс.

— В честь Джеймса Фенимора Купера. Слышал о таком?

— Ну, что-то, краем уха.

— Эх, молодежь, потерянное поколение,— вздохнул мужик.— Это писатель такой, американский.

— А какая связь? Ты с ним лично был знаком?

— Он умер уже давно... А прозвали меня так за то, что я с собой постоянно томик Купера таскаю.

— Нравится?

— Очень.— Купер демонстративно достал из рюкзака толстенную книгу, погладил по шершавой обложке и открыл, продемонстрировав лежавшую в выемке плоскую стеклянную бутылочку, заполненную янтарной жидкостью. Отвинтив крышку, он сначала предложил Максу, но тот отказался, после чего сам сделал два глотка, а потом, зажмурившись, смачно зачмокал.

Макс почувствовал запах хорошего коньяка. Улыбнулся, подумав, что даже в этом мире русские остаются самым читающим народом мира.

— Сорокин сказал, у тебя какие-то разборки с Филиппом?— спросил Купер.

— Разборки — это громко сказано. Так, недоразумение... А... кто он, Филипп этот?

— Если попросту — говнюк американский...

— А если поконкретнее?— Прав был Сорокин, не любили здесь Филиппа.

— Слышал о миссии УФОР? Так вот он ее представитель. Не самый главный, но самый важный. Говорят, у него неограниченные полномочия. Он тут даже генералами командует, хотя сам, вроде как майор.

— А чем он конкретно занимается?

— А хрен его знает. Охраной периметра другие люди заведуют, а он все больше по ученым, которые здесь, в Зоне, какие-то эксперименты проводят.

— Что за эксперименты?— насторожился Макс.

— А сам как думаешь? Откуда все эти мутанты да аномалии берутся? С тех пор как яйцеголовые в Зоне появились, и началась вся эта хрень. Как по мне, так нужно собрать всю эту кодлу профессоров, поставить к стенке, да из пулемета короткими очередями...

Стало быть, Филипп курирует научный сектор... Хм...

— Раз тебя прислал Сорокин, значит, ты можешь провести меня на Электрон, минуя дозоры военных?— спросил Макс.

— Никто меня не присылал,— отчего-то обиделся Купер.— Он меня попросил, я обещал подумать.

— И что надумал?

— Проведу, если договоримся.

— Денег у меня нет,— сразу предупредил Клинцов.

— А я разве что-то говорил про деньги? У меня другой интерес. Услуга за услугу, баш на баш.

Что ж, вполне справедливо и даже закономерно, благотворительностью в Зоне никто заниматься не собирался. За все надо платить.

— Чем я могу помочь?— спросил Макс.

— Сейчас ситуация такая, что до Электрона ни со стороны Сельхоза, ни со стороны Нейтралки тебе не подобраться. Можно идти в обход, но на это не один день уйдет, да и опасно.

— Что тогда?

— Есть еще один путь, но он не самый популярный.

— Почему?

— Потому что идет через Город Мертвецов, а в него не всякий сунется.

— Почему?

— Ты ничего не знаешь о Городе Мертвецов? Что ты вообще в Зоне делаешь?!

— Я спросил. Тебе трудно ответить?

— Да потому что там мертвяков и зомбированных, как кильки в банке. И не все они безоружные. А еще до городка время от времени долетает Эхо Мозголома, так что и самому проще простого к ним присоединиться. Ну и на тот случай, если тебе все еще не страшно — городок контролируют Храмовники. Надеюсь, не нужно рассказывать, кто это такие?

Макс покачал головой. Храмовники — сектанты, поклоняющиеся то ли Зоне, то ли какому-то ее олицетворению. В игре это был камень, а здесь... Кто знает...

— Так вот, я лучше с упырем взасос поцелуюсь, чем встречусь нос к носу с Храмовником.

— Если все так плохо, как же ты собираешься пройти через Город?— нахмурился Макс.

— Не все так скверно, как может показаться. Храмовники не сидят в Городе безвылазно, так что шансы на них нарваться — минимальные. А с остальным мы как-нибудь разберемся. И ты мне в этом поможешь.

— Как?

— Говорят, ты стрелок отменный?

— Так уж и говорят?— фыркнул Клинцов. И все же ему было приятно.

— Земля слухами полнится... Но ведь не врут?

— Стрелять обучен, но не более того.

— Это хорошо, что ты себя в грудь не бьешь. Значит, трезво оцениваешь свои возможности. И что-то подсказывает мне, что ты именно тот, кто мне нужен.

— Для чего?— прищурился Макс.

— Есть у меня интерес в Городе Мертвецов. Ты поможешь мне, а я — тебе. Идет?

— Если ты ищешь киллера, то это не ко мне.

— А что — какие-то внутренние моральные запреты?— усмехнулся Купер.— Не боись, в живых стрелять не придется, только мертвецы, только зомби. Будешь меня прикрывать. Остальное — на месте.

— Так у меня ведь инструмента подходящего нет,— напомнил Макс.

— Если ты о снайперской винтовке — можешь не беспокоиться, их есть у меня. Как раз для такого случая берегу.

— Если придется работать с длинной дистанции, тогда мне и другие инструменты понадобятся: прибор лазерной разведки, например, анемометр...

— Ты тут меня не грузи! Я в этом все равно не разбираюсь... Есть кое-что. Если договоримся, я тебе все отдам, сам потом разберешься. Хотя вряд ли это все пригодится, там расстояния метров триста будет, по максимуму. Правда, работать придется ночью...

— Нужен специальный оптический прицел с прибором ночного видения,— тут же выпалил Клинцов,— Yukon или Pulsar...

— Чего нет, того нет,— развел руками Купер.— Да и не понадобится он тебе.

— Это почему?

— Сам потом увидишь... Ну так как, договорились?

С одной стороны, Максу не хотелось лезть не в свое дело — своих проблем хватало. А тут ведь предлагалась не простая прогулка по парку, а визит в Город Мертвецов — место, куда даже знатоки Зоны не рисковали соваться без надобности. А может, именно потому и не совались, что знали — опасно там. С другой — а был ли у него выбор?

То-то...

— Я согласен.

— Вот и хорошо. Инструменты, как ты выражаешься, занесу попозже.

— А выходим когда?

— Завтра поутру.

— Сорокин не будет возражать? Он не хотел, чтобы я надолго задерживался на Нейтралке.

— Я с ним договорюсь.

— Да и в гостинице у меня халява только на прошедшую ночь была...

— И об этом можешь не беспокоиться, дядя Купер все уладит.

— Тогда вопросов нет...

После того, как ушел Купер, Макс прогулялся к умывальнику, а потом спустился в бар. Людей в разгар дня было гораздо больше, чем ночью. Было сильно накурено, шумно, пьяно. Дождавшись, когда последние посетители отойдут от стойки, Клинцов поздоровался с барменом.

— Ну, теперь совсем другое дело!— радостно воскликнул дядя Жора, глядя на постояльца.— Сразу видно, что человек отдохнул и готов к подвигам.

— Спасибо вам за все.

— Та нема за що! Закажешь что-нибудь?

— Разве что кофе.

— Можно и кофе. Только... Тут такое дело...— наигранно замялся бармен.

— Понимаю, бизнес есть бизнес.— Макс снял с запястья часы.— Возьмете?

Дядя Жора придирчиво осмотрел котлы, наморщил нос.

— Ну да, не Rolex,— согласился Макс.— Но вполне себе приличные, а судя по тому, что они пережили Выброс — еще и надежные.

— Договоримся так: я беру эти часы, и кофе для тебя в моем заведении всегда будет бесплатным.

Хитро. Знал ведь, что за раз Макс много кофе не выпьет, а когда он будет здесь в следующий раз? Да и будет ли?

— Нет,— Клинцов покачал головой и потянулся за часами.— Мне прибор ночного видения нужен, хороший фонарик и запасные аккумуляторы к нему. А еще — пауэрбанк.

Подержав в руках товар, бармен уже не хотел с ним расставаться. Макс почти услышал, как скрепит его корыстное сердце.

— Мама мне часто говорила: твоя доброта, мой мальчик, доведет тебя до паперти,— вздохнул бармен.— Получишь все, кроме ПНВ. Извини, но вещь дорогая, одних часов будет недостаточно.

Пока хозяин заведения готовил кофе, Макс утолял свою любознательность.

— Вы знаете Купера?

— Это того, который приходил к тебе? Ну...

— Ему можно доверять?

— Доверие — это слишком тонкая материя, чтобы говорить о нем с уверенностью. Лично я, например, вообще никому не доверяю, даже себе, особенно, когда дело касается баб и выпивки. Ты, раз решил задать мне этот вопрос, тоже не отличаешься особой доверчивостью.

— Он мне одно дельце предложил, хотелось бы знать как можно больше об этом человеке.

— Мне никогда не приходило в голову специально наводить о нем справки, но из того, что мне известно, уже можно сделать кое-какие выводы. Купер — одиночка, я никогда не видел его в компании. Довольно замкнут, можно сказать, сам себе на уме. В чужие дела не лезет, но и о своих не распространяется. Давно уже в Зоне, знает ее лучше многих. Грамотен, в разговоре следит за словами — в том смысле, что в курсе, кому и что можно сказать. Любит выпить. Предпочитает дорогой коньяк. Но пьет с умом — на рогах я его никогда не видел. А еще азартен он, как любой игрок... Достаточно?

— Да, спасибо, вы мне очень помогли... Сорокин обо мне не спрашивал?

— Был, как же, интересовался... И не он один.

— Да?— насторожился Макс.— А кто еще?

— Я их не знаю, впервые здесь. Спрашивали не конкретно о тебе, а так, вскользь. Но я понял, кого они ищут.

— Как вы думаете, кто они?

— Наемники,— сразу же ответил бармен.— Я их за версту чую.

— И... что вы им сказали?

— Не бойся, парень, я умею рубить хвосты и отваживать. Но не исключаю, что они все еще на Нейтралке. Так что ты бы особо не высовывался из гостиницы... Кстати, Купер оплатил тебе еще одну ночь. Видать нужен ты ему зачем-то.

— Нужен,— согласно кивнул Клинцов, размышляя о том, кто и для чего мог его разыскивать. Хотя тут итак было все ясно: не иначе Филипп заслал казачков.

Нужно было как можно скорее уходить с Промзоны.

— Что насчет моего наладонника?

— Умелец обещал принести его к вечеру.

Допив кофе и забрав фонарик, аккумуляторы и пауэрбанк, Макс решил прислушаться к совету бармена и вернулся в свой номер.

Первым делом он прошел к окну, стараясь не светиться, выглянул наружу. Похоже, эта площадь была не только географическим, но и культурным центром Нейтралки. Именно на нее выходили фасадами все общественные заведения на этой территории. Помимо бара и комендатуры, где обитал Сорокин, Макс увидел пару магазинчиков, еще одну забегаловку под скромным названием "Поесть и Выпить" — да, оба слова с большой буквы,— медпункт и даже баню. На крыльце двухэтажного здания, вход которого был даже днем освещен красной лампой, курили две заметно потрепанные жизнью и клиентами особы. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это за здание и кто эти особы. А чуть в стороне над ангаром красовалась будто специально размазанная кроваво-красной краской вывеска "Арена".

В общем, развлечения на Нейтралке были на любой вкус и цвет. Не хватало разве что библиотеки.

Людей на площади было предостаточно. Молодые и старые, бородатые и безусые, группами и поодиночке, в бронежилетах, касках или налегке — в плащах и куртках, будто грибники, собравшиеся за город. И все при оружии. Эдакая небольшая армия авантюристов, охочих до денег и приключений. Статики в их нахождении на площади не было и в помине. Они уходили, приходили, посещали торговые точки, производили нехитрый обмен прямо на месте, тихо беседовали, громко торговались и снова куда-то уходили. Найти среди них тех, кто недавно интересовался личностью незнакомого парнишки, тайком проникшего в Промзону, было затруднительно. Макс долго всматривался в лица, выделял тех, кто время от времени посматривал в сторону гостиницы, но таких было слишком много, а подозревать всех не имело смысла.

Понадеявшись на то, что, пока он находится в гостинице, ему ничто не угрожает, Макс решил перекусить. За неимением средств пришлось есть свое. На обед были холодные консервы, сухари, колбаса. Запивал минералкой. После приема пищи Клинцов принялся чистить оружие. На все про все у него ушло чуть больше часа. Протирая стволы ветошью, он размышлял о том, стоит ли доверять Куперу? С одной стороны, тот пришел от имени Полковника, но мог ли Макс доверять самому Сорокину? С другой, ему нужно было во что бы то ни стало попасть на Электрон, а кто мог ему в этом помочь, если не Купер? Да и с Нейтралки рано или поздно ему все равно придется уходить. Второй темой для размышлений было само предложение нового знакомого. Стоит ли на него соглашаться? К сожалению, информации было слишком мало, чтобы принять конкретное решение. И опять же, весомым аргументом "за" был вопрос: а есть ли у него иной выбор?

Перебирая вещи в рюкзаке, Макс наткнулся на блокнот, взятый с покойника. Пролистал. Лишь в самом начале несколько неразборчивых заметок да какая-то мутная схема. Непривычно. Современный человек практически перестал пользоваться бумагой и пером, полагаясь на электронику. Тут не поспоришь — и удобно, и практично. Дома — компьютер, в дороге — смартфон. Пиши, читай, рисуй, считай — все, что угодно. А блокнот... Макс хотел было вернуть его в рюкзак, но тут ему в голову пришла мысль. Чтобы скоротать время, он решил завести нечто вроде дневника и записать все то, что с ним произошло с тех пор, как он пересек белорусско-украинскую границу. И для истории пригодится, и для анализа. Описывая посещенные места, он невольно сравнивал их с теми, чтобы были ему знакомы из игры. И так получилось, что, параллельно собственным приключениям, он начал воспроизводить историю, которой и была посвящена игра, приведшая его в Зону Отчуждения...

От увлекательного занятия его отвлек стук. Сжав полученный от бармена нож в руке, Макс бесшумно приблизился к двери, прислушался.

— Открывай, конспиратор, это я, Купер!

Купер Купером, но осторожность не помешает. Макс открыл дверь и отошел в сторону, пропуская в комнату похожего на милитаризованного бродягу мужчину. Тот был один.

Хорошо.

Убрал нож. Это заметил Купер и усмехнулся.

— Принимай хозяйство!— сказал он, опустив на стол брезентовый чехол, аккуратный бокс из похожего материала и дорожную сумку.

С учащенно бьющимся сердцем Макс расстегнул молнию на чехле, обнажив до боли знакомую винтовку. Определенно это была СВУ, хотя и с некоторыми заметными отличиями, связанными, скорее всего, с "неправильностью" этого мира, в котором развитие оружейного дела пошло несколько иначе. Впрочем, различия касались в первую очередь дизайна, а механика, на первый взгляд, выглядела идентично более привычной Клинцову винтовке. Остальное он узнает позже, когда будет пристреливать "ствол". Без этого никак. Винтовка оказалась без оптики — прицел, привычный ПСО-1, хранился отдельно. И хотя, согласно техническому заключению, винтовка с этим прицелом не нуждалась в пристрелке в случае снятия и последующей установки, Макс предпочитал изучить свойства оружия прежде, чем начнет его применять. Помимо винтовки и прицела в чехле-сумке обнаружился пояс с закрепленными на нем подсумками под патроны и инструменты, а сам чехол можно было использовать в качестве коврика для стрельбы лежа.

В брезентовом боксе хранились приборы, облегчавшие работу снайпера: бинокль "Штурман", лазерный дальномер "Юкон", анемометр "Скайвоч", подзорная труба для корректировщика огня, разная полезная мелочь.

— Я не знаю, все там или нет,— виновато пробормотал Купер.— Не разбираюсь я в этом.

— Более чем,— коротко ответил Макс, открывая сумку.

В ней он обнаружил бухту синтетической веревки, разрузку "Хамелеон", маскировочный халат типа "Гилли" расцветки Digital Urban, сотню патронов к снайперской винтовке и десяток пустых магазинов.

— Откуда это все?— с восторгом спросил он.

Купер почему-то замялся, но Макс настойчиво ожидал ответа.

— Я уже не первый раз пытаюсь попасть в Город Мертвецов,— с неохотой ответил Купер.— С полгода назад договорился с одним товарищем. Он, как и ты, снайпером был.

— Был?

— Именно. По дороге к Городу мы с ним едва под Выброс не попали — успели на какой-то ферме спрятаться, а там — падальщики. Целая стая! Меня знатно порвали, а корешка моего — в клочья. Я еле до нейтралки добрался и уже здесь отлежался. Потом, когда оклемался, вернулся на место бойни, забрал все это барахло в надеже, что пригодится... Вот, пригодилось.

— Понятно... А как тебя в гостиницу со стволом впустили?

— Почему нет? Это в бар нельзя с оружием, в комендатуру, к шлюхам. А в гостиницу никто не запрещает.

— Даже так? Тогда мне нужно забрать свои стволы у вышибалы. Как бы с ними чего не приключилось.

— Насчет этого можешь не переживать, Вакула чужого не берет. А так да, оружие лучше всегда при себе держать. Я бы его с собой даже в баню брал, да неправильно поймут,— погладил мужик пистолет в кобуре на поясе.

— Ладно, потом заберу... Мне бы эту винтовку пристрелять. Есть здесь где-нибудь открытое место метров на сто, чтобы никому не помешать?

— Не,— покачал головой Купер,— на территории Нейтралки лучше не стрелять. Завтра выберемся на простор, там и пристреляешь.

— Завтра, так завтра,— не стал спорить Клинцов.

— А сегодня... не хочешь составить мне компанию?

— Я не пью.

— Да я и не предлагаю. У меня сегодня вечером культурное мероприятие.

— А именно?

— В Арену иду. Сегодня пятничные бои, я ставки сделал. Пойдешь?

— Мне вроде бы нельзя на людях светиться.

— Так мы завтра все равно уходим! Идем, не дрейфь, со мной не пропадешь...

Встречу Купер назначил в восемь вечера у входа в Арену. Макс обещал подумать и, выпроводив гостя, занялся чисткой винтовки. Потом снарядил пустые магазины частично обычными патронами 7,62 ПС, частично — бронебойными 7,62 СНБ. Последних была всего одна упаковка, так что придется экономить. Осмотрел маскхалат. Расцветка вполне подходящая для городской застройки, впрочем, ночью это не имело особого значения. Снова задумался о том, как стрелять-то ночью, без ПНВ? Проверил приборы — все в рабочем состоянии. Мысленно поблагодарил бывшего владельца комплекта за бережное отношение к специмуществу. Потом Макс долго и тщательно рисовал на бумажной скатерти мишень для пристрелки винтовки и производил последние приготовления.

После ужина он решил все-таки выйти из гостиницы и прогуляться в комендатуру. Но Сорокина не оказалось на месте, а с его подчиненными Макс не стал откровенничать. Заглянул к дяде Жоре и забрал распароленный наладонник. С его содержимым он решил разобраться позже.

В означенное время перед ангаром стало людно. Народу пришло немало. Похоже, мероприятие было популярным настолько, что на него стекались охочие до развлечений люди со всей Зоны.

Макс принял решение и вышел из гостиницы, прихватив с собой только нож. Высматривая Купера, он не спеша продирался сквозь толпу, попутно разглядывая "почтенную публику". Народ здесь собрался сколь разношерстный, столь и своеобразный, а само столпотворение больше всего напоминало сход партизанского отряда... или бандитскую сходку. Интеллигентные лица были редкостью, все больше грубые, словно вытесанные тупым топором, физиономии, отмеченные шрамами, заросшие щетиной. По понятной причине фраки эти люди не носили, предпочитая замусоленные ватники, кожаные куртки, армейский камуфляж. Соответственно, никакого единообразия в их нарядах не было и близко. Впрочем, не у всех. На общем фоне пестрого разнообразия нет-нет да и выделялись группки людей, имевших схожее снаряжение. И не все они были зажиточными туристами в сопровождении своей охраны. Максу оказалось достаточно мимолетного взгляда, чтобы понять — ребята не простые, бывалые.

Именно на одного из таких и налетел он, высматривая Купера.

— Куда прешь, щегол, глаза в карты проиграл?— прицепился к нему обидчивый мужичок лет тридцати. Он хоть и был небольшого роста, но крепко сбитый, подвижный, как ртуть, и вспыльчивый, как порох.

Не желая привлекать к себе излишнее внимание, Макс пропустил мимо ушей явное хамство и почти вежливо буркнул:

— Извиняюсь...— Он попытался обойти раздраженного посетителя Арены, но тот схватил Клнцова за рукав и рывком развернул к себе лицом.

— Ты не только слепой, но еще и глухой?! Я с тобой разговариваю!

— Я извинился,— процедил сквозь зубы Макс. Он и сам уже начинал распаляться.

— Засунь свои извинения знаешь куда?

Чувство того, что без драки дело не обойдется, только окрепло. Макс даже прикинул, как половчее вырубить хама, если возникнет такая необходимость, но оказалось, что он не один. Подошли еще трое. Судя по снаряжению, одевались они с одного и того же склада. Держались уверенно, а действовали слишком расчетливо для простого обывателя. Они окружили Макса, отрезая ему пути к отступлению и ненавязчиво оттеснили зевак, разинувших рты в предвкушении мордобоя. В отличие от остальных посетителей Арены, эти были вооружены так, как будто собирались в рейд.

— А ну угомонились там!— послышался крик. Макс скосил глаза и увидел представительного мужчину в ковбойской шляпе и с мощным револьвером на поясе. Вылитый шериф. Он еще недавно стоял у входа в Арену и принимал деньги с посетителей — то ли билетер, то ли владелец заведения.— Если не терпится почесать кулаки, милости прошу на Арену. Или валите за пределы Нейтралки и там выясняйте отношения!

— Ну что, пойдем, выйдем за блокпост?— тут же подхватил идею нарывавшийся на неприятности типчик.— Или зассал?

Макса, определенно, разводили на слабо. И будь бузотер один... Но против четверых Клинцову не выстоять.

— Идем, тут недалеко!— не унимался верткий хам.

— Никуда он не пойдет. У него на этот вечер другие планы,— втиснулся между Максом и бузотером Купер, державший в одной руке банку пива, а в другой авоську с тем же напитком. Он с укоризной посмотрел на Клинцова: — Даже на минуту тебя нельзя оставить одного!

— Фу!— воскликнул хам и, скорчив рожу обернулся к своему приятелю.— Ты чувствуешь, голубятней завоняло!

— Приятного вам вечера!— проигнорировал намек Купер, схватил Макса за руку и поволок его к входу в Арену.

— Наш разговор не окончен!— послышался крик в спину.— Мы еще увидимся...

Трудно сказать, что это было изначально — склад или производственный цех. Так или иначе, но помещение вычистили под ноль, огородили центральное пространство стальной сеткой, установили вдоль стен восходящие трибуны, а под крышей развесили прожекторы. Короче, неслабо инвестировали в предприятие. Вопрос — окупалось ли оно — оставался открытым. На входе с посетителей взимали довольно скромную плату, зато во всю работал тотализатор, и устраивающиеся на трибунах зрители активно делали ставки на сегодняшние бои. Купер заплатил и за себя, и за Макса, сделал свои ставки, после чего они забрались на самый верх, откуда лучше всего было видно арену. Это была просторная площадка с бетонным полом, местами покрытым характерными бурыми пятнами, которые так и не удалось замыть до конца.

Купер уже изрядно принял на грудь и был особо словоохотлив, рассказывал о сегодняшних боях, вспоминал минувшие. Сразу было видно, чувак азартен сверх меры, и это не нравилось Максу: такие, как Купер, готовы на любое сумасбродство ради приличной порции адреналина. Впрочем, почти все собравшиеся были ему под стать, и Макс с его кислой физиономией выглядел на фоне орущих в желании перекричать соседей и заливающих в глотку литры пива людей белой вороной.

Хозяин заведения — тот самый тип, вырядившийся как шериф с Дикого Запада и представившийся Миниганом,— вышел на арену и объявил о начале пятничных боев выстрелом из револьвера в потолок.

В качестве разминки на арену выходили добровольцы, отважившиеся побороться за главный приз сегодняшнего вечера — позолоченный кольт "Дельта Элайт". Для того, чтобы его получить, нужно было победить чемпиона Арены. Но вначале — пережить предварительный отбор.

Это были бои без правил. Чистый мордобой, в котором разрешено практически все, за исключением разве что умышленных физических увечий. На арену выходили все желающие, составляя пары. Потом победившие дрались между собой по жребию, пока не оставался один. Ему-то и предстояло сразиться с Чемпионом.

Макс не любил бои на публику. Одно дело, когда дерешься по делу, совсем другое — мордобой за деньги. К тому же ему не давала покоя стычка перед входом. Была ли она случайной? Чем больше Макс размышлял, восстанавливая в памяти минувшие события, тем больше склонялся к мысли — нет. Он вспомнил, как краем глаза заметил метнувшегося ему навстречу бузотера. Толчок был несильный, но тот картинно отлетел назад, едва устояв на ногах. И тут же затеял ссору. Оставалось только понять, ради чего? От скуки и желания похорохориться или... Уж не те ли это парни, которые спрашивали о нем у бармена?

— Ты их знаешь?— спросил он Купера.

— Того, что слева вижу впервые, а тот, что справа частенько выходит на арену, но до финала так ни разу не доходил,— не сводя глаз с арены ответил тот.

— Нет, я не об этих. Ты знаешь тех парней, что наехали на меня у входа?

Переступив порог Арены, Купер, в предвкушении предстоящих боев, тут же забыл о происшествии, поэтому даже не сразу понял, о чем речь.

— Не, никогда не видел... Да не бери в голову, они уже забыли о тебе!

Хорошо бы, но Макс очень сомневался. Он окинул взглядом трибуны. Но ни одного из четверки не увидел. Похоже, они не пошли на пятничные бои, что лишь подтверждало подозрения Клинцова. Иначе зачем толкаться у входа, если не собираешься входить?

Желающих попытать счастья на арене нашлось немного. Миниган составил четыре пары. Сами бои были скучные. Максу оказалось достаточно одного взгляда, чтобы с уверенностью сказать, кто победит. По крайней мере, это касалось трех поединков. Один раз он все же ошибся, когда низкорослый и субтильный паренек отправил на бетон явного фаворита, на вид способного дойти до финала.

Потом победители дрались между собой. В ход шли и кулаки, и ноги, и даже зубы. Рожи претендентов были разбиты, но Миниган не думал прерывать бой. Кровь только распаляла как участников боев, так и зрителей, коих собралось в "Арене" не меньше сотни человек. Большая их часть уже была в изрядном подпитии, и неизвестно, чем бы закончился этот вечер, если бы им разрешили взять с собой огнестрельное оружие. А так возникавшие на трибунах потасовки быстро затихали, ограничившись парой зуботычин. Да и подручные Минигана были начеку, вовремя пресекая излишние эксцессы.

Субтильный вылетел в полуфинале, нарвавшись на прямой удар. Знакомый Куперу претендент тоже выбыл. В очередной раз. Макс окончательно заскучал — даже предложенное напарником пиво не помогло. И он с нетерпением ждал финала, чтобы с чистой совестью отправиться на боковую. Однако самый долгожданный бой этого вечера откладывался. Вначале на арену вышел чемпион. Не сказать, что огромный, но довольно крепкий, мускулистый, матерый. Изобразив пару замысловатых финтов, он вызвал у публики рев восторга. А потом прозвучало объявление:

— Наши постоянные посетители прекрасно знают, на что способен Албанец,— сказал в микрофон Миниган.— Тем же, кто у нас впервые, мы не станем рассказывать о былых подвигах нашего Чемпиона. Что такое слова? Пустое сотрясание воздуха. К тому же всем известно, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, не так ли? Следующий бой наглядно продемонстрирует не только возможности того, кто в очередной раз попытается защитить добытый потом и кровью титул, но и послужит наглядным доказательством того, что у нас нет договорных боев... Похоже я вас заинтриговал, да? И вы правы, противником Чемпиона будет необычный человек. Да и человек ли? Да, возможно, когда-то он им и был. Но Зона изменила его, превратив в мерзкое, отвратительное чудовище. Кровожадное! Беспощадное! Стремительное! Смертоносное!!! Встречайте, друзья, этим вечером на арене... Падальщик!

Лязгнули ворота в дальней части ангара, и по специальному коридору из сетки на арену выскочил настоящий падальщик, отдаленно похожий на того, с которым Макс схлестнулся в подвале, едва очутившись в этом мире. Он серьезно уступал Албанцу и комплекцией, и даже ростом, но их недостаток должны были компенсировать невероятная подвижность чудовища, а так же его крепкие клыки и острые когти.

Публика взревела, заставив падальщика шарахнуться к центру арены. Там он едва не налетел на чемпиона. Албанец встретил его мощным ударом ноги, отбросив назад. Но падальщик, упав на спину, перекувыркнулся через голову и тут же встал на четыре конечности, приготовившись к прыжку.

— Мы знаем, что эти горячие парни способны перегрызть друг дружке глотки. И еще неизвестно, чьи зубки будут острее!— крикнул Миниган, вызвав яркий отклик у публики.— Но мы все же решили поберечь зубы нашего чемпиона — они ему еще пригодятся. К тому же не стоит забывать о том, что ему предстоит еще один бой с претендентом на звание и главный приз этого вечера. Поэтому мы решили сделать маленькую поблажку...

Ассистент Минигана бросил к ногам Албанца... саперскую лопатку. Грозное оружие в умелых руках. Чемпион тут же схватил ее и нанес рассекающий удар слева направо, отбиваясь от прыгнувшего на него падальщика. Острая, как бритва кромка, рассекла грудь нападающего, а нога, угодившая в морду, снова отбросила его назад.

С трибун послышался недовольный гул. Публика жаждала крови и зрелищ, и Миниган прекрасно это понимал:

— Мне послышалось или кто-то сказал, что так нечестно? А если вот так?

Снова лязгнули ворота, и на арену выскочил еще один падальщик.

Миниган знал толк в развлечениях — публика взвыла от восторга и предвкушения.

Не привыкшие к публичным выступлениям падальщики вначале тушевались. Припав к бетонному полу, они щурились от яркого света и затравленно пялились на беснующихся людей сквозь сетку. Чемпиону пришлось подзадорить их пинками и ударами лопатки. И это подействовало. Один даже прыгнул на сетку и оскалил пасть, огласив арену громким рыком. Албанец бросил в него смятую пивную банку, прилетевшую со стороны трибун. Попал в спину. Чудовище оглянулось и совершило прыжок, пытаясь с лету ударить Чемпиона когтями. Албанец отпрыгнул в сторону, уходя перекатом, и тут же был атакован вторым падальщиком.

Со стороны все эти прыжки и кульбиты напоминали цирковой номер акробатов. Вот только одни "артисты" пытались порвать отличавшегося от них человека, а тот не упускал возможности пройтись по ним своим незамысловатым оружием, в случае попадания оставлявшим глубокие резаные раны. Правда, попадал он нечасто — противники были слишком подвижными. Они как будто предвидели следующий шаг и даже в воздухе умудрялись изменить направление полета, уворачиваясь от ножа. Глядя на представление, Макс делал неутешительные выводы — при наличии достаточного пространства и отсутствии стрелкового оружия справиться с парочкой падальщиков будет непросто. Раны, оставленные лопаткой, затягивались на глазах, регенерация у этих тварей была невероятная. Зато тех, что они нанесли Чемпиону, становилось все больше, и нелегкий поединок грозил закончиться тем, что Албанец до финала просто не доживет, истечет кровью. Он и сам это понимал, оттого все реже наносил удары, все чаще защищался, позабыв о нападении. Даже чемпионской спеси у него поубавилось, и со стороны он выглядел желторотым новичком, впервые попавшим на арену и не знавшим, что ему делать. Время от времени он бросал полные укора взгляды на Минигана, как бы говоря: два падальщика — это перебор. С одним бы он, наверняка, давно уже справился, но двое... В паре эти твари работали безукоризненно. Албанец не мог сконцентрироваться на ком-то одном, потому что, как только это происходило, его тут же атаковал другой. Падальщики, не отличавшиеся силой, полагаясь исключительно на ловкость и остроту когтей. Даже незначительные царапины, оставленные на теле Чемпиона, кровоточили без остановки, и тот с каждой минутой становился все слабее. Впрочем, силовые приемы были не чужды этим подвижным мутантам. Взмыв в воздух, один из падальщиков с лету ударил Чемпиона обеими ногами, отбросив того на сетку. Но именно она спасла ему жизнь, отпружинив Албанца назад. Он налетел на приближающегося, чтобы добить жертву, падальщика и как в реслинге нанес ему на противоходе удар предплечьем по горлу, опрокинув на бетон. Шмякнувшись на спину и приложившись при этом головой о пол, чудовище на миг потеряло ориентацию, чем не преминул воспользоваться Чемпион, нанеся сокрушающий удар ногой сверху вниз. Голова падальщика лопнула, как переспевший арбуз, вызвав на трибунах взрыв одновременно восторга и отвращения.

Для второго падальщика это событие ничего не меняло — он должен был либо победить, либо умереть. И он боролся, непрестанно атакуя противника, оставляя на его теле все новые царапины. Албанец терпеливо выжидал, несмотря на изрядную кровопотерю. И вот, когда чудовище совершило очередной прыжок, Чемпион встретил его мощнейшим ударом ноги, исполнив популярный в карате прием йоко гери. Сложившегося пополам падальщика отбросило далеко назад, на сетку. Отпружинив, он мешком упал на бетон. Албанец не стал мешкать, с наскоку ударил ногой под нижнюю челюсть, перевернув мутанта на спину, а потом в изящном прыжке обрушился всем телом сверху, привстал и одним мощным ударом лопатки отделил голову мутанта от тела.

Публика неистовствовала. Даже Макс, в общем-то равнодушный к сегодняшним сражениям, поздравил победителя аплодисментами стоя.

Сам Албанец довольно скромно отметил победу, подняв вверх лопатку, с которой сочилась темная вязкая кровь чудовищ. Он с трудом держался на ногах, и оставалось только гадать, как он продолжит бои?

Разъяснил ситуацию Миниган.

— Друзья! Надеюсь, никто не будет спорить с тем, что нашему Чемпиону нужно немного отдохнуть?— Мнение публики разделилось: одни снисходительно соглашались, другие же требовали продолжения шоу.— Давайте проявим милосердие и дадим герою хотя бы пять минут, чтобы отдышаться и смыть с себя кровь! Обещаю, мы не дадим вам скучать. Потому что, пока Чемпион зализывает раны, на нашей арене будет вершится правосудие...

Макс и часть зрителей понятия не имели, о чем речь, но большинство собравшихся дружно взревело, приветствуя решение хозяина арены.

— О чем он?— спросил Клинцов Купера.

— Слушай!— кивнул тот в сторону арены.

Миниган, дождавшись, пока страсти немного поутихнут, продолжил:

— Как, должно быть, известно многим из вас, на днях наше общество было потрясено загадочной смертью уважаемого в определенных кругах человека. В последний раз живым его видели в баре, а утром патруль обнаружил его остывший труп. Нам так же известно, что в баре имел место конфликт между усопшим и еще одним завсегдатаем бара, известным под позывным Кувалда. Но он ли убийца? К сожалению, никто не может подтвердить вину подозреваемого или доказать его невиновность. Он и сам не помнит, чем закончился тот злополучный вечер, так как принял лишнего на грудь. И что нам делать? Свидетелей нет, орудия преступления нет. Да и мы далеко не следователи, нам это ни к чему. Что делать, спрашиваю я? И отвечаю: именно для таких случаев и была когда-то создана Арена. Мы не терпим насилия на нашей земле. Если у кого-то возникает непреодолимое желание почесать кулаки — милости просим на арену. Кроме того, в особых случаях, как, например, сегодня, именно здесь вершится правосудие, определенное самой Зоной. Да-да, именно она решит, кто прав, кто виноват. И орудие возмездия выберет именно она. Вернее, она его уже избрала. Встречайте, друзья, вершитель правосудия, человек, отмеченный Зоной, темная лошадка сегодняшнего вечера, загадочный и немногословный Ка-а-шта-а-ан!!!

Первый раз Макс вздрогнул, услышав имя "вершителя правосудия". Второй раз — когда увидел робко вышедшего на арену человека.

Это на самом деле был Сергей Уфимцев...

Глава 12

Дно расселины, куда сбрасывали ошибки экспериментов, тонуло в сумраке, хотя где-то наверху горели — или догорали — тусклые факелы. Впрочем, крыса, проникшая в расселину через многочисленные трещины в породе, не нуждалась в свете и полагалась больше на обоняние, нежели на зрение. И этот запах манил ее. Запах еды. Она уже не раз получала здесь свое любимое лакомство, и точно знала, когда оно снова появится. И вот этот момент настал. Выбравшись из щели, она резво побежала к добыче. Если дорогу преграждала вода, местами покрывавшая дно расселины, крыса ловко перепрыгивала с камня на камень, с островка на островок, а когда было слишком далеко, то с легкостью переплывала глубокие лужи, чувствуя, что пища уже совсем близко.

А вот и заветное место. Здесь пахло особенно сильно. Пусть и не свежей, но все же едой. Однако зачем давиться падалью, если рядом есть любимое лакомство? Вскарабкавшись на тело, лежавшее поверх остальных, крыса пробежала по спине, замерла на плече и, обнюхав щеку, впилась в нее зубами, чтобы добраться до вожделенной крови. Отведав ее однажды, она теперь именно ей отдавала предпочтение... если, конечно, был выбор.

Но в этот раз что-то пошло не так. Тело, казавшееся мертвым — оно и должно было быть мертвым, как всегда! — неожиданно вздрогнуло, привстало и село. Крыса, только-только добравшаяся до крови, не хотела разжимать зубы, поэтому так и осталась висеть на щеке. Жажда оказалась сильнее чувства самосохранения...

Женька Алексеев не помнил, что с ним произошло. Он вообще ничего не помнил. Даже того, кто он такой. Только что ничего не было, потом что-то его потревожило, неведомая сила заставила подняться и... И вот он сидел на чем-то мягком и мокром и отстраненно пялился в темноту.

Что-то царапнуло его по шее. Женька поднял руку, прикоснулся пальцами... к чему-то теплому и вертлявому, прицепившемуся к его щеке. Сжав ЭТО в ладони, Алексеев дернул и отшвырнул посторонний предмет в сторону. Тот пискнул и шустро побежал вдаль, скрепя когтями по камням.

Крыса что ли?

Женька снова прикоснулся к щеке и обнаружил там рваную рану. Но что было самым странным, боли он не чувствовал, да и само существование дыры ничуть его не обеспокоило.

Так, мелочь...

Он огляделся. Сумрачно, если не сказать — темно. Лишь откуда-то сверху жиденько сочился тусклый свет. И это было слишком высоко.

Женька понятия не имел, где он и как здесь оказался. Но что-то подсказывало ему, что его здесь не должно быть, что нужно уходить. Опершись рукой о то, на чем он сидел, Женька нащупал что-то знакомое. Впрочем, догадка осенила почти сразу — под рукой у него была человеческая голова. Вот, нос, рот, волосы. Склизкая кожа расползалась, пальцы тонули в рыхлой, вязкой плоти. И при этом чувствовалось какое-то движение.

Черви?

И вот тут его внезапно проняло, словно щелкнул переключатель, включив дремавшие до поры до времени чувства. И вернулись воспоминания. Он вспомнил все, что с ним приключилось. Ну, из того, что можно было вспомнить. Сумрак развеялся, превратившись из черного в великое множество тонов серого, и Алексеев увидел, что сидит на горе трупов. Нижние уже частично или полностью утратили плоть и сверкали белесыми костями, самые верхние выглядели более ужасно — распухшие, с полопавшейся кожей, покрытой гноем и копошащимися личинками.

Женька закричал. Вернее, он хотел закричать, но из глотки не вылетело ни звука. Тогда он вскочил, и, скользя и падая, спотыкаясь о мертвые тела, рванулся туда, куда с минуту назад убежала крыса. Правда, рывок получился вялым. Тело его почти не слушалось — оно как будто бы ему и не принадлежало вовсе, и лишь неимоверными усилиями удавалось им управлять. Так, шарахаясь из стороны в сторону, отталкиваясь от стены к стене, неуклюже переставляя негнущиеся ноги, Женька продвигался вперед, прочь от места, осененного смертью.

Далеко убежать не удалось: расселина сузилась, сойдя на нет, и только внизу, у самого пола, на сером фоне чернел лаз. Алексеев недолго думал, опустился на колени. Только сейчас он заметил, что абсолютно гол. Но все же лег и пополз вперед, загребая руками и отталкиваясь ногами. Лаз был тесным, однако не бесконечным. Очень скоро Женька выбрался в естественную пустоту. Она образовалась в результате размыва породы, оттого была неровная и шершавая настолько, что, зацепив плечом за выступ, парень содрал кожу. И снова ничего не почувствовал — даже кровь не выступила.

А еще... Еще в голову пришла пугающая мысль: он "бежал", потом полз, а дыхание даже не участилось.

Дыхание?

Только сейчас Женька сообразил, что даже не помнит, когда он в последний раз сделал вдох. И выдох тоже.

Он вообще не дышал!

Непослушными пальцами он прикоснулся к шее, но пульса так и не нащупал.

Его сердце не билось...

И снова ему захотелось заорать, только результат был тем же. Понятное дело — как тут закричишь, если в легких нет воздуха? А главное, он понятия не имел, как ему вдохнуть. Раньше это происходило само собой, а сейчас...

Женька попытался втянуть ноздрями воздух. Получилось. Грудная клетка расширилась, легкие захлюпали, словно были заполнены жидкостью, но результатом Алексеев остался доволен.

Теперь выдохнуть.

Пришлось напрячь мышцы, и сдавить грудину, чтобы выпустить из себя воздух. Вместе с ним изо рта по подбородку потекла вязкая жижа.

Снова вдох... Выдох... Вдох... Выдох и...

Гулко стукнуло сердце. Всего один лишь раз, но Женька радостно замычал. Потом сидел, прислушиваясь к ощущениям. Минуты через три сообразил, что снова не дышит. И что очень странно — не испытывает при этом никакого дискомфорта.

Но как такое может быть? Что с ним сделали эти люди в белых халатах?

Кроме желания понять, что с ним произошло, было у Алексеева еще одно — выбраться из этого жуткого подземелья. Поэтому, встав с камня, он пошел дальше по запутанным ходам и переходам. Шел, вроде, наобум, но при этом со стойким ощущением, что двигается в правильном направлении. Зрение со временем обострилось настолько, что он начал различать даже мелкие детали, собранные из тысяч оттенков серого. Да и слух был острее обычного, но не такой раздражающий и даже болезненный, как не так давно. Он шел и постоянно напоминал себе о том, что нужно дышать. Зачем, если и без этого хорошо — он не знал. Так надо. Примерно раз в три минуты вздрагивало сердце, ударяясь о ребра. И снова непонятно — хорошо это или плохо?

Через час неопределенного блуждания, Женька почувствовал панику: что, если он никогда не выберется из подземелья? Если у него нет выхода, кроме входа? А туда он не собирался возвращаться. Ни-за-что! Уж лучше здесь сдохнуть... Подумал и встал, как вкопанный, от внезапно пришедшей в голову мысли.

А жив ли он?

Не дышит. Сердце не бьется. Тело скованное, а кожа холодная и сухая.

Но...

Если он умер, то...

...как-то странно.

Кто он?

И снова догадка, более ужасная, чем предыдущая: неужели он стал зомби?

Робко постучавшаяся пару минут назад паника вломилась, распахнув дверь ударом ноги. Женька завыл, не в состоянии произвести более членораздельные звуки. Вой получился какой-то... нечеловеческий, жуткий, с присвистом воздуха через разорванную щеку.

И сразу за этим чуткое ухо уловило подозрительный шорох впереди. Женька мигом заткнулся, насторожился, уставился вдаль, туда, где темнеющая серость плавно переходила в черноту. Различил груду камней у стены — именно оттуда донесся шорох. А потом произошло еще кое-что очень странное. То ли он сильнее прежнего напряг зрение, то ли просто захотел увидеть больше...

И увидел. Небольшое — с кулак — пятнышко, алеющее среди камней. Оно было не однородно алое, а какими-то разводами — от желтого до кроваво-красного. И это пятно заметно шевелилось. Нечто подобное Женьке доводилось видеть. Вроде бы именно так выглядит живой объект, если смотреть на него через тепловизор. Алексеев не был уверен, так как у него самого никогда не было этого прибора, а все его познания базировались на различных компьютерных играх. Но скорее всего, он не ошибался, так как, тихо подойдя поближе, смог даже с уверенностью определить, что это крыса, прячущаяся среди камней.

"Фу ты, напугала!"— хотел он сказать, наполнив легкие воздухом, но снова вместо слов изо рта вырвалось невнятное мычание и шипение сквозь рану на щеке.

Крыса испугалась и убежала. Женька побрел следом за ней...

Еще пару раз он настегал пугливую крысу, отыскивал ее среди камней, "напрягая" зрение, набрав воздуха, пугал, обращая в бегство, и шел следом.

А потом он обнаружил еще один объект, вносящий разнообразие в окружающую серость своим ярким цветом. Этот был лилово-фиолетовый, а не красно-желтый. И довольно крупный. Женька слишком поздно его заметил, когда свернул за угол. Существо выскочило навстречу и тоже замерло. Ростом оно было с Алексеева, а то и чуть-чуть побольше, но толком не понять, так как передвигалось оно при помощи четырех конечностей и как-то боком, забавно при этом подпрыгивая. Женька испугался, но не успел убежать, хотя и попятился назад. Но, сделав пару шагов, уперся спиной в стену.

Существо угрожающе заурчало, приблизилось, зажав Женьку в угол, приподнялось так, что их головы оказались на одном уровне, обнюхало и... даже лизнуло длинным, тонким на конце и толстым в основании языком. Алексеев "погасил" свой приобретенный невесть каким образом тепловизор и взглянул на существо в сером цвете. Оно было похоже на человека, но только похоже. Возможно даже — нет, скорее всего! — оно им когда-то было, но Зона превратила его в безобразное чудовище. Первое, что бросалось в глаза, это отсутствие губ. На их месте зияла рваная рана, сквозь которую щерились острые, как шипы, частые зубы. Глаз из-под низко нависающих надбровных дуг не было видно, но то, что он не только чувствовал, но и видел Женьку, сомнений не вызывало. И носа у него тоже не наблюдалось. Вместо него рваный треугольник с двумя слезящимися сопелками. В общем, та еще жуть. Зато тело неплохо сохранилось. Руки, ноги, туловище — все, как у человека, причем не чуждого физическим нагрузкам: мышцы так и бугрились, до треска растягивая тесную одежку — вернее, те лохмотья, в которые она превратилась. И судя по фасону, перед Женькой был бывший военный. Ну, или рыбак, одетый в камок.

И хотя они никогда не встречались в реальной жизни, Алексеев сразу узнал визави: это был Падальщик собственной персоной. Не точная копия знакомого по игре, конечно, но очень похожая. Вот только в жизни он выглядел гораздо страшнее.

И опаснее.

Тем больше было удивление Женьки, когда падальщик не стал нападать, а, обнюхав, как-то странно заурчал и попятился назад, низко припадая к каменному полу. А потом... Возможно, Женьке показалось, что падальщик махнул ему рукой и скрылся за углом.

"А если не показалось?",— подумал Женька.— "Тогда что ему надо? Куда он меня зовет?"

Подумав, что, если бы тварь хотела его сожрать, то так бы и сделала — Алексеев только что был в полной ее власти, — он оттолкнулся от стены и направился следом за падальщиком.

В том, что он, скорее всего, не ошибся, Женька убедился, свернув за угол: жуткий уродец дожидался его шагах в десяти, а заметив, снова поскакал вдаль.

Так они и продвигались: чудовище впереди, Алексеев за ним. Куда? Неизвестно. Но падальщик вел, уверенно лавируя по запутанным ходам. При этом он старался держать определенную дистанцию: оторвавшись на несколько метров, останавливался и дожидался Женьку, а когда тот приближался, снова устремлялся в путь. Единственный раз он отвлекся, заметив прячущуюся крысу. Падальщик спугнул ее, а потом ловко поймал, когда грызун попытался проскочить мимо него, и сразу же откусил голову. Через несколько секунд от крысы остался один лишь хвост. Наблюдая за этим, Женька почувствовал, как по его подбородку стекает слюна, и поймал себя на мысли, что не отказался бы от свежей, еще теплой крысы.

От подобного желания стало противно и жутко...

Трудно сказать, сколько времени прошло с момента встречи, но любому путешествию рано или поздно приходит конец. Женька понял это, когда впереди стало постепенно светлеть. И вот, обогнув преграждавшую путь глыбу, он увидел широкую горизонтальную щель высотой меньше полуметра. Пришлось, подобно падальщику, опуститься на колени, а потом ползти к краю. Яркий свет резал глаза, поэтому окружающий мир Женька видел сквозь вязкую густую муть и действовал, скорее, наощупь, доверившись своим чувствам. Напрасно. В какой-то момент шарившие перед собой руки не нашли опоры, и Алексеев рухнул вниз. Пролетел немного, ударился почти не больно, потом катился кубарем, раздирая кожу, ломая ногти, пока не растянулся на земле.

Да, это была именно земля. Сухая, потрескавшаяся, присыпанная жухлой листвой. Все это Женька определил при помощи рук, так как глаза отказывались видеть при ярком свете. Вернее, они видели, но лишь размытые силуэты, подернутые плотным туманом.

— О, а это че такое?— послышался гнусавый возглас.— Шуня, ты это видишь?

— Глаза на месте, вижу. Откуда он взялся?

— Сверху упал, со скалы.

— А че он там делал?

— Не знаю. Может там у него гнездо.

— Не исключено.

Зрение постепенно возвращалось, силуэты становились менее размытыми, а свет не таким ярким. Повернув голову на голоса, Женька увидел костер, разведенный у скалы, и двух человек — один из них сидел, другой стоял. Но оба смотрели на него.

Женька попытался подняться, однако руки разъехались, и он снова упал на землю, ударившись головой. Слабость была неимоверной, всепоглощающей.

— Смотри-ка, живой! А я уж думал, хана ему — с такой высоты упал.— Голос у говорящего был тянучий, словно замороженный.

— А че он голый?— так же заторможено спросил другой.

— Не знаю... Может, он этот... мудист?

— Точно! Мудист, как есть! Пошли посмотрим?

— Пошли.

Говоривший встал, и они вдвоем приблизились к Женьке. Тот попытался уползти, но сил не хватило.

— Он похож на червяка,— заключил тот, кого назвали Шуней.

— Человек-червяк? Хм... оригинально. А если он червяк, то что он делал в гнезде? Разве червяки живут в гнездах?

— Не живут. Гнезда — для птиц, а птицы едят червяков.

— Шуня, ты такой умный, прямо прохвесор!

— Я знаю... И вот что я тебе, Мурик, скажу — это точно не червяк.

— А че его тогда так корчит?

— Походу, пруха у него. Ты на его шары посмотри — один зрачок.

— В натуре, братан, сплошная чернота, я таких никогда не видел. Наверное, штырит его сейчас не по-децки.

— А-то!

— Эй, турист, ты чем это таким закинулся? Я тоже так хочу... А чего он не отвечает?

— Игнорирует, наверное.

— Инго... чего?

— Ну, не уважает.

— Че, в натуре? Ты нас не уважаешь?— Мурик ткнул Женьку ботинком в бок.— Молчит, сука... Сейчас я его расшевелю!

С этими словами обдолбыш достал нож и присел рядом с Женькой. Тот попытался уползти, но Мурик схватил его за волосы:

— Куда?

И ткнул ножом в плечо.

Женька замычал — не столько от боли, сколько от страха. Страшно было подумать, что с ним мог сделать этот любитель смелых экспериментов.

— По ходу, ему не нравится, когда в него тычут ножом,— заключил Шуня.

— А кому понравится? Но он сам виноват, я же с ним нормально пытался. Скажи, Шуня?

— Подтверждаю.

— Вот. Пусть теперь не обижается. Он у меня не только говорить — он петь научится.

И Мурик снова ткнул Женьку ножом — на этот раз в бок.

Алексеева совершенно не волновало, как это выглядит со стороны — червяк? ну, пусть будет червяк, — и он пополз в щель, замеченную слева. Там стопкой лежали железобетонные плиты, и между ними и землей оставался небольшой зазор. Вот именно туда и направился Алексеев, потому как больше некуда было спрятаться.

— Смотри, че творит!— заржал Мурик.— Да он по натуре червяк какой-то! Как у него это получается?

Щель была, на самом деле, слишком тесная для человека, но Женька каким-то образом умудрился в нее протиснуться. Правда, полностью спрятаться ему не дал все тот же Мурик, который схватил его за ноги и вытащил обратно.

— Ты резиновый, что ли?

— Это легко проверить,— подал голос Шуня.

— Щас проверим,— прокряхтел Мурик, и нож начал приближаться к телу Алексеева.

От ужаса того, что должно было произойти, Женька закричал. На этот раз крик вышел гораздо лучше, чем прежде, хотя снова был более похож на рык разъяренного животного, нежели человеческий. Проняло даже находившихся под кайфом наркоманов. Шуня побледнел, рожу перекосило страхом. Мурик отшатнулся, упал на пятую точку, попятился назад, помогая себе руками. Женька же, почувствовав в себе силы, встал на четыре конечности, собрался весь, а потом оттолкнулся от земли ногами и прыгнул на недавнего обидчика, опрокинув того на спину...

Что было потом, он смутно помнил. Только когда очнулся, под ним судорожно билось окровавленное и разорванное тело Мурика. Полные ужаса глаза смотрели на Женьку, рот был распахнут в немом крике. Продолжалось это недолго. Вот тело замерло и расслабилось, глаза начали мутнеть.

Алексеев не ожидал ничего подобного, отшатнулся назад, как совсем недавно ныне покойный Мурик, и увидел Шуню. О том, что парень был напуган, красноречиво говорили мокрые следы на внутренней стороне штанин. Страх был настолько велик, что парень не смог убежать, пока была такая возможность. Сил хватало лишь на то, чтобы пятиться назад, к костру. Там лежали рюкзаки и оружие двух наркоманов. По-хорошему Женьке нужно было добраться до Шуни прежде, чем тот успеет взять в руки автомат. Но после всего случившегося ему самому стало страшно.

Что же он такое, если смог сотворить такое с человеком?

А вместе со страхом вернулась и слабость.

Поэтому вместо того, чтобы наброситься на Шуню, он снова пополз под плиту и спрятался там, прижавшись к скале.

Шуня же, напротив, осмелел, заметив бегство непонятного существа, которое на его глазах в считанные мгновения порвало Мурика на британский флаг.

— Сука... Сейчас... Сейчас...— бормотал он. Бросаясь к костру, поднимая с земли автомат, передергивая затвор.

Приготовив оружие к бою, он выпустил длинную очередь по плитам и земле перед ними. Пули разлетелись широким веером, ни одна из них не попала в цель.

Дрожащими руками Шуня перезарядил автомат и теперь уже уверенно приблизился к плитам.

— Вылазь, падла!— крикнул он. Голос был визгливым, дрожащим от страха. Дурь из головы словно ветром выдуло.— Вылась, кому говорю, я ведь тебя все равно оттуда выковыряю, только потом хуже будет! Ну, хорошо...

Женька увидел, как Шуня опустился на колени, увидел заглянувший под плиту ствол автомата... но потом торчок вдруг снова вскочил на ноги и повернулся к плитам спиной.

— А ты кто еще такой?!— послышался испуганный визг наркомана.— Стоять!

Щелкнул затвор, раздались выстрелы.

Женька видел только ноги Шуни. В какой-то миг они оторвались от земли, послышался сдавленный хрип. Упал на землю автомат, а спустя несколько секунд и само тело наркомана. Его голова была повернута в сторону плит. Женька видел посиневшее лицо, выпученные глаза с лопнувшими капиллярами, распахнутый рот и две струйки крови, текущие из носа.

Шуня был мертв.

Раздались неторопливые шаги, и Женька снова увидел ноги, обутые в добротные, но сильно поношенные и давно уже потерявшие естественный цвет ботинки с высоким берцем. Незнакомец остановился у плит и, судя по положению ног, присел.

— Их больше нет, вылезай, больше никто тебя не обидит.

Голос у незнакомца был умиротворяющий. В качестве дополнительного жеста он протянул руку ладонью кверху.

Неизвестно почему, но Женька ему поверил, прикоснулся пальцами к ладони и... сам не заметил, как оказался снаружи.

Перед ним стоял мужчина лет пятидесяти с небольшим. Невысокий — чуть выше Женьки, — с аккуратной бородкой, заметно поседевший. Нос картошкой, мясистые уши, тонкие губы, густые брови, волосы, тщательно зачесанные назад. Но самыми примечательными у него были глаза — непривычно добрые для Зоны. Одет незнакомец был в просторный дождевик, свитер под горло и штаны армейского образца. Как ни странно, но оружия у него при себе не было — разве что нож в чехле на поясе. Ни рюкзака, ни сумки, что тоже было непривычно для этих мест.

— Ну, что, давай знакомиться?— предложил мужчина.— Люди кличут меня Доком. А тебя как зовут?

Вдохнув воздуха, Женька промычал.

Док нахмурил брови, но тут же его взгляд смягчился, уголки губ изогнулись в доброжелательной улыбке:

— Понятно... Но ты не переживай, все будет хорошо,— заверил он.— Очень скоро речь восстановится... Наверное... Главное верить и не терять надежды... А как у тебя с памятью? Вернулась, помнишь свое прошлое, что с тобой случилось?

На этот раз Женька не стал позориться, просто кивнул.

— Ну вот, а я что говорю! Ты постепенно идешь на поправку — это я тебе как специалист говорю. Идем?

Одними глазами Женька спросил:

"Куда?"

И Док его понял:

— Ко мне домой, тут не далеко. Ты как, идти сможешь?

Алексеев изобразил неуверенность. Нет, идти-то он сможет, но надо ли?

— Ты не бойся, я тебя не обижу, и никто теперь тебя не обидит, обещаю! Веришь мне?

Чувствовалась в этом загадочном человеке какая-то сила, да и умел он к себе расположить. А еще, судя по всему, он кое-что знал, а значит, мог помочь или, по крайней мере, подсказать, что делать, как дальше жить.

Женька был согласен.

Прежде чем отправиться в путь, Док решил приодеть Алексеева — не щеголять же голяком по Зоне? Одежку он "одолжил" у Шуни, снял все, кроме нижнего белья.

Женька не был привередой — семья у него не славилась богатством, а отец любил заложить за воротник. Поэтому родители его не баловали, часто приходилось одеваться из секонд хенда. Но нацепить на себя вещи с трупа...

С другой стороны Шуне они уже без надобности, и, в отличие от одежды Мурика, эта не была разорвана и испачкана кровью. Женька не спеша натянул штаны, майку, куртку, ботинки. Покосился на автомат...

— Оружие тебе ни к чему,— поняв его намерения, остановил Док.— Все, что тебе нужно, у тебя уже есть. Идем...

Они не успели добраться до ближайшего холма, как появилась группа людей с оружием. Их был шестеро. Все молодые, не старше двадцати пяти. Внешним видом и повадками они мало чем отличались от покойных Шуни и Мурика.

Бандиты.

Они вышли из-за скального выступа, что-то шумно обсуждая, заметили взбирающихся на холм незнакомцев, поспешили к лагерю.

Женька забеспокоился, догадываясь, что добром дело не закончится. Да и Док заметно прибавил ходу, спускаясь с холма. Правда, бежать было бессмысленно, куда ни глянь — открытая степь с редкими холмами, но до ближайшего было слишком далеко, не успеть, если бандиты бросятся в погоню. Да и не мог Женька бежать — еле-еле ноги переставлял. Куда там?

Понимал ли это Док, неизвестно, вот только повел он себя как-то странно. Сразу под холмом был рассыпано несколько аномалий, проявление которых было заметно даже невооруженным взглядом. Док провел Женьку между ними, а сам вернулся и занялся какой-то ерундой. Стоя к Алексееву спиной, он принялся махать руками, что навело Женьку на мысль — а не спятил ли мужик? Подойдя к одной из аномалий, он зачерпнул ладонью воздуха и стряхнул его себе под ноги. То же самое он проделал у соседней аномалии. Еще несколько пасов, потом легкая встряска обеими кистями рук, после чего Док вернулся к Женьке и, не говоря ни слова, потащил его на запад. Позади что-то зашипело. Женька не стерпел, обернулся и заметил, как по траве, в том месте, где только что безумствовал Док, вдоль холма пробежала волна.

Хм...

А дальше произошло то, что и должно было произойти: бандиты вошли в лагерь, обнаружили трупы своих товарищей и бросились в погоню. Дружной гурьбой они высыпали на вершину холма и сразу же заметили беглецов. Кто-то даже выстрелил вдогонку, но был тут же остановлен. Послышались голоса, но слов не разобрать. Однако итак понятно — решили брать живыми. Один за другим бандиты посыпались с холма, изрыгая угрозы и проклятия. И в этот момент по траве пробежала еще одна волна. Появись она чуть позже, результат был бы более впечатляющим, а так пострадал только самый торопливый. Обернувшийся Женька увидел, как его смяло и как будто намотало на невидимый вал, а потом еще несколько метров прокатило по траве похожее на шар из спрессованной плоти тело.

Женька замер с распахнутым ртом, и Доку пришлось схватить его за руку и резко одернуть в сторону, так как в этот момент бандиты дружно открыли огонь, осыпав пулями беглецов. Женька зажмурился от страха, а потом услышал чавкающие звуки и открыл глаза, поняв, что жив и что происходит нечто необычное.

Ну, да, можно и так сказать. Док знал, что делал, когда затащил своего нового знакомого за аномалию, искажавшую воздух пульсирующими вспышками. И сейчас она прожорливо поглощала все летевшие в беглецов пули, которые исчезали, увязнув в аномалии. Ни одной не пропустила. И сожрала бы еще столько же, но бандиты перестали стрелять и снова загалдели, стоя на склоне холма и не решаясь продолжить преследование.

Док усмехнулся, задорно подмигнул Женьке и потащил его дальше, прикрываясь спасшей их жизни аномалией...

Они шли на запад. Далеко позади остались скалистые отроги мелкосопочника. Впереди простиралась холмистая равнина, разноображенная редкими рощицами и небольшими, заросшими тростником и рогозом, озерцами. Док шел, как заведенный, а вот Женька начал сдавать и к полудню окончательно выдохся.

— Устал?— заботливо поинтересовался Док. Сунул руку в карман, вытащил что-то, сжатое в ладони, и протянул его Алексееву.

Это был увесистый стальной болт, покрытый рыжей ржавчиной.

Женька удивленно уставился на Дока, тот улыбнулся и кивнул:

— Бери-бери, скоро сам все поймешь!

Ну, хорошо.

Женька взял болт.

— Держи его в руке. Обычно достаточно пяти-семи минут, но ты слишком истощен, так что и времени может понадобиться больше.

Для чего? Зачем? Женька так и не понял, а Док не стал объяснять. Однако стоило только сжать болт в руке, как от него по всему телу разлилось тепло — даже в жар бросило. Ощущение было, хоть и пугающее вначале, но приятное. Обмякшие мышцы налились силой, появилась какая-то ободряющая эйфория, а главное — дышать стало легче, не нужно было этому явлению уделять пристальное внимание, все получалось само собой. И еще: заработало сердце. Сначала это были слабые нерешительные удары, но уже через минуту оно билось, как в старые добрые времена. Ноги перестали подгибаться в коленках, руки больше не дрожали, туман перед глазами окончательно развеялся, голова стала ясной. Случайно прикоснувшись к раскрасневшейся щеке, Женька не обнаружил рваной раны, оставленной крысой. Даже шрам исчез.

— Заметил?— обернулся и подмигнул парню Док.

Кивок и вопросительный взгляд.

— В принципе, это обычный болт,— пояснил мужчина.— А вот энергия, которая его пропитала, необычная. Облученный этой энергией, обычный болт превратился в арт. Это своего рода батарейка. Накопленная в ней энергия здорово помогает таким, как ты...

Снова немой вопрос. Док вздохнул и кивнул:

— Я знаю, у тебя очень много вопросов, и ты ждешь от меня ответов на них. К сожалению, мне не все известно, но то, что я знаю, я обязательно тебе расскажу. Обещаю. А пока...— он кивнул на восток, где снова появились неугомонные бандиты. Их было пятеро, а значит, больше никто не пострадал, проходя через аномальную ловушку. Они тоже заметили беглецов и начали стрелять, но расстояние было слишком велико, а меткость стрелков оставляла желать лучшего...

"Батарейка" не была вечной, поэтому Док посоветовал Жене пользоваться ею лишь тогда, когда возникнет острая необходимость. В этом случае ее заряда хватит еще на три-четыре раза. А потом?

— Нужно будет подзарядить, я тебя научу,— пообещал Док.

Женька убрал "батарейку" в карман куртки.

После полудня они добрались до какого-то селения, вышли на асфальтированную дорогу, за которой снова стояли деревенские дома и хозяйственные постройки. К югу от деревни Женька различил железнодорожный мост, нависавший над дорогой. И хотя он выглядел иначе, чем в игре, но парень мог поклясться на что угодно, что еще немного южнее находится Застава, а за ней — большой мир.

Женька замер посреди дороги, тоскливо глядя на юг. И при этом он понимал, что туда ему ход закрыт. По крайней мере, пока он не поймет, что с ним произошло и как это изменить. И помочь в этом мог именно Док. Женька был заочно знаком с этим персонажем любимой игры. Док хранил много тайн и, действительно, мог помочь. А еще что-то подсказывало Алексееву, что их встреча не была случайной. Именно поэтому, тяжело вдохнув, он пересек дорогу, догоняя вырвавшегося вперед Дока...

Местность не впечатляла разнообразием. Холмы, рощицы, трава. Ничего примечательного. Женька не удивлялся, потому что знал — самое интересное расположено к северу от этих мест. А они шли почти строго на запад. Док шагал открыто, как и положено аборигену такого ранга — никого и ничего не боялся. Впрочем, тут и бояться было некого — ни людей, ни зверей. Лишь однажды из-за холма выскочила стая собак. Женька замер, напрягся, когда псины с гноящимися провалами вместо глаз почувствовали людей, оскалили пасти и зарычали. Но Док лишь отмахнулся от них рукой, издал замысловатый свистящий звук, и собаки, поджав хвосты, тут же сорвались с места и снова скрылись за холмом.

Аномалий по пути попадалось немало. И если Женька посматривал на них с опаской, Док шел уверенно, обходя опасные участки едва ли не впритык.

В какой-то момент бывалый проводник стал отклоняться к северу. Местность начала меняться не в лучшую сторону. Почва здесь была пропитана влагой, все чаще встречались густые заросли тростника, время от времени попадались водяные "окна", затянутые ряской. И только сейчас Женька сообразил, куда они направляются: на болота. Ведь именно там, согласно легенде, обитал загадочный Док.

Лишь однажды он устроил Женьке передышку, а сам в это время повторил тот же самый "танец с бубном", как под холмом. То ли что-то чувствовал, то ли на всякий случай.

Первое оказалось ближе к истине, когда снова появились те же самые бандиты. Они успели заметно сократить расстояние до беглецов и вынырнули из зарослей рогоза как раз в том месте, где шаманил Док. Заметив беглецов, они традиционно устроили стрельбу. Но продлилась она недолго, так как вырвавшийся вперед стрелок угодил в расставленную Доком ловушку. Эта оказалась даже страшнее предыдущей. Не заметившего ее человека буквально порубило на куски, как будто лазерным лучом посекло. Снизу вверх, со скоростью швейной машинки. Бедолага даже крикнуть не успел, только рот открыл, как на его месте появился ровный срез.

— "Хлеборезка" в действии,— сухо прокомментировал Док.

Женька взглянул на него с уважением и... страхом. Да, бандиты, да хотели убить, но чтобы так... А потом вспомнил о том, как недавно сам в клочья порвал живого человека.

Стало совсем не по себе.

Док не стал дожидаться, когда бандиты опомнятся, схватил Женьку за руку и потащил за собой в заросли тростника. Как только они скрылись из виду, началась плотная стрельба. Зажужжали пули, пролетая совсем рядом с Женькой, срезая тростниковые стебли, но ни одна из них не попала в Алексеева. То ли просто повезло, то ли потому, что на их пути встал Док, сосредоточенно смотрящий сквозь заросли в сторону стрелков. Когда выстрелы стихли, он обернулся, и Женька увидел его абсолютно черные глаза, настолько жуткие, что Алексеев отшатнулся от неожиданности. Но уже через мгновение глаза стали нормальными, Док снова взял Женьку за руку и потащил вглубь болот.

— Теперь идем след в след,— сказал он, когда заросли расступились, рассеченные узкой полоской воды.— Здесь гать — знаешь, что это такое? Дорожка, выложенная из вязанок хвороста. Ее не видно, но она есть, так что внимательно смотри под ноги. Внимательно!— еще раз подчеркнул он.

Женька кивнул и уставился под ноги. Ему вдруг показалось... Не поверив собственным глазам, он даже встряхнул головой. Видение пропало, однако, когда он опять сконцентрировался на "тропинке", она снова стала видимой. Это было похоже на едва заметную светло-фиолетовую подсветку. Причудливо изгибаясь вокруг зарослей тростника, она убегала вдаль. Как и говорил Док, она была не шире двух стоп — вполне достаточно, если не суетиться и не спешить.

Злоумышленники добрались до болота и громко обсуждали, стоит ли и дальше преследовать беглецов или лучше прислушаться к голосу разума и повернуть назад? Ведь двоих уже потеряли! Это если культурным языком. На самом деле цензурных слов в их лексиконе было не так уж много, отчего речь звучала угрожающе, но вполне доходчиво.

Женька очень надеялся, что возобладает голос разума — и ведь был среди преследователей кто-то разумный, предлагавший не соваться в топи,— но как это часто бывает, победила грубая сила.

В отличие от Алексеева, Док держался спокойно. Большую часть пути Женька видел затылок своего проводника, но иногда он поворачивал голову, и тогда Женька замечал загадочную улыбку на его губах.

Преследователи вели себя шумно. То ли это была чрезмерная самоуверенность, то ли, напротив, реакция на потаенный страх. Оборачиваясь, Женька видел их, мелькавших в зарослях тростника. О потайной тропинке они понятия не имели, перли напрямки, поэтому очень быстро нагоняли беглецов.

Женька попытался ускориться, но быстро уткнулся в спину Дока, который как будто никуда не спешил, а тут и вовсе замер. Женька вопросительно замычал, но Док поднял руку, призывая спутника к тишине. Сам он при этом смотрел куда-то в сторону. Алексеев проследил за его взглядом и заметил, как вздрагивают пышные метелки тростника к северу от того места, где они находились. На воздействие ветра это не было похоже, так как и ветра не было, да и соседние стебли стояли неподвижно. Такое впечатление, будто кто-то крался через заросли, но... его самого не было при этом видно. И этот невидимка неторопливо сближался с четверкой шумевших на все болото бандитов. Когда разделявшее их расстояние сократилось метров до двадцати, невидимка резко ускорился. Затрещал тростник, захлюпала вода под ногами...

...или лапами?

С явным опозданием один из бандитов заметил приближение опасности, хотя вряд ли понимал, что она собой представляет. Просто чуйка сработала. Он развернулся вместе с обрезом, но так и не успел направить его на цель. Произошел контакт, в результате которого нападавший утратил невидимость. Женька не смог разглядеть его в деталях — сквозь заросли да еще и с приличного расстояния. В глаза бросилось явно антропоморфное строение тела существа, длинные лапы, а главное — большая уродливая голова с характерными отростками на морде. Этого оказалось достаточно, чтобы узнать в чудовище Упыря. Он влетел в группу бандитов, разметав их словно кегли, подхватил ближайшего, без труда забросив тело на широкое плечо, и с невероятной легкостью и скоростью потащил его в заросли. Когда матерящаяся троица поднялась на ноги, его уже и след простыл. Похоже, бандиты так и не поняли, что случилось, и не сразу заметили, что одного из них не хватает. А когда заметили, устроили беспорядочную стрельбу. Суетившийся больше остальных мужик с винтовкой оступился, рухнул в обширное "окно", отделявшее бандитов от беглецов, и начал тонуть. Вначале никто не обращал на него внимания. Потом бандиты поняли, что останутся вдвоем, и решили-таки помочь товарищу. Один вошел в воду, насколько это было возможно и протянул тонущему приклад автомата, держа оружие за ствол. Другой пытался его страховать. Тонущий простер руку с растопыренными пальцами, задергался, стараясь продвинуться вперед и... внезапно ушел под воду.

Пораженные этой картиной бандиты заткнулись и замерли.

И в этот момент вода вздыбилась бугром и прямо перед "спасателем" вынырнуло нечто, похожее на доисторическое чудовище. И снова Женька смог разглядеть его лишь мельком. Оно было не менее пяти метров в длину, а может, и больше, так как часть длинного хвоста все еще находилась под водой. Лапы у него были необычные, похожие на плавники, снабженные крупными изогнутыми когтями. Большая, покрытая костяными наростами голова и широкая, усаженная мелкими зубами пасть. И сейчас она захлопнулась на предплечье бандита и без труда откусила руку, сжимавшую автомат. Человек завизжал — от боли, от страха. Последний сковал его настолько, что он остался стоять на месте, когда чудовище выбралось на сушу и схватило его за ногу. Теперь уже закричал второй бандит, глядя, как упал товарищ, и неведомое чудище тащит его в воду. С запозданием он вскинул автомат и, стараясь не попасть в товарища, выстрелил. Однако раздался сухой щелчок, так как все патроны были расстреляны минуту назад вхолостую. Закричав от отчаяния, он бросил оружие, развернулся и бросился в заросли камыша. Какое-то время слышался его крик и треск болотной растительности, а потом вдруг раздался хлопок, и во все стороны разлетелись ошметки человеческой плоти.

На болоте стало тихо.

Выпучив глаза, Женька неотрывно смотрел на затихающее волнение на воде. Когда место погружения монстра, утащившего добычу на дно, затянуло ряской, парень посмотрел на Дока, всем своим видом изображая вопрос: "Что это было?"

— Сом Никодимыч, хозяин этих болот,— пояснил тот.— Он старый уже, не любит шума и незваных гостей... Идем...

Пораженный увиденным, Женька всю дальнейшую дорогу пялился по сторонам и вздрагивал от малейшего шороха, но никто на него не напал, а вскоре они вышли к хижине на сваях, и Док, улыбнувшись, сказал:

— Ну, вот мы и дома...

* * *

Действительность вернулась, как будто некий демиург хлопнул в ладоши. Темнота, небытие — хлоп! — возвращение в реальный мир.

Первое, что увидел очнувшийся Тышкевич, было небо — серое, с низко висящими свинцовыми тучами. Потом появилось ощущение тесноты — что-то давило с боков. Скосил глаза, увидел края деревянной коробки, похожей...

От неожиданного и пугающего открытия Антона подбросило так, что он резко уселся, подтянув к животу ноги, да так и застыл, сделав сразу несколько ошеломляющий открытий.

Во-первых, да, он не ошибся: он лежал в гробу, рассчитанном на субтильного низкорослого покойника, каковым он не являлся. Во-вторых, он был не единственным человеком, которого еще при жизни нарядили в деревянный макинтош. Рядом с ним на асфальте стояли еще два деревянных, собранных из плохо обработанных досок гроба, в которых шевелились товарищи по несчастью — тощий и длинный парнишка лет двадцати и мужичок с глубокой залысиной и затравленно бегающими глазками на выкате. Головы обоих украшали странные обручи из металла.

Только сейчас Тышкевич почувствовал, что и его голову стягивает что-то постороннее. Поднес руки, проверил. Так и есть — обруч. Он попытался его снять, но, такое впечатление, обруч впился в голову прочными шипами. Кроме того, он тут же получил по рукам и услышал голос:

— Не трогай его, если жизнь дорога.

Голос был глухой, бесцветный, словно говорил автоответчик. Антон повернул голову и увидел стоявшего рядом с его гробом человека в необычном наряде то ли звездного рейнджера, то ли робокопа. По всему телу металлические пластины, на голове — шлем, на лице — дыхательный аппарат, за плечами футуристического вида волына с длинным стволом и необычным обвесом.

И он был не один такой поблизости.

Антон приметил человек десять, и это только тех, которые были у него перед глазами. Двое из них носили похожие "доспехи", остальные были одеты попроще: камки, бронежилеты, разгрузки, армейские каски. Еще трое носили дыхательные аппараты, лица других были открыты. Обычные человеческие лица — причем не только мужские, но и женские. И все бы ничего, если бы ни глаза. Они были... пустые что ли.

"Глаза зомби",— подумалось Тышкевичу.

На обитателей гробов они не обращали никакого внимания, почти все смотрели куда-то вдаль, будто чего-то ждали.

Антон осмотрелся. Бараки, склады, административные здания. Сплошная казенщина.

Воинская часть?

И лишь повернув голову налево, он понял, где находится. Метрах в ста от него возвышалась до боли знакомая "стена" из порыжевшей от ржавчины стали, а если быть более точным, то ЗГРЛС "Дуга" во всем своем леденящем кровь великолепии.

Ошибиться Тышкевич не мог, так как видел ее не в первый раз, и не только на картинках, фотографиях или в виде компьютерной графики. Всего пару лет назад он уже бывал в этих местах и даже пытался забраться на "стену", но его остановил Дима. Та "стена" впечатляла, но казалась и была мертвой. А эта... Она до сих пор действовала. Хотя и не так, как должна была согласно первоначальному замыслу.

Изначальное предназначение ЗГРЛС было довольно тривиальным — отслеживание потенциальных запусков баллистических ракет на расстоянии до 3000 километров. И в привычной реальности она не представляла никакой угрозы ни вблизи, ни на расстоянии. Но в этом мире, имевшем необъяснимое сходство с реалиями одной популярной компьютерной игры, фазированная антенная решетка являла собой смертельно опасное оружие. Опасное, по крайней мере, для тех, кто находился в пределах ее воздействия. На три тысячи километров она, к счастью, не била. Зона поражения пси-излучением ограничивалась ЧАЭС и прилегающими территориями. Однако любой человек, попавший под ее воздействие, терял разум, превращаясь в зомбированного. И чем ближе тот находился к антенне, тем вероятнее было поражение. В теории. На практике же Антон стоял в считанных метрах от ЗГРЛС и вполне здраво рассуждал о ее опасности.

Неужели она была настолько преувеличена?

В том, что антенна функционировала, сомнений не возникало. По решетке то и дело пробегали похожие на всполохи разряды, слышался отдаленный гул, а перед антенной воздух сгущался и искажал пространство до неузнаваемости.

А то, что Тышкевич не ощущал на себе никакого воздействия, объяснялось наличием странного обруча на голове. Наверное, это было какое-то устройство, защищавшее мозг от пси-излучения. Сразу становилось понятным строгое предупреждение стоявшего рядом боевика — ни за что не снимать обруч с головы. Носил ли он сам и его товарищи с пустыми глазами такую же защиту, можно было только гадать, так как их головы были прикрыты шлемами, касками и иными головными уборами.

Из того, что увидел Антон, можно было сделать неутешительный вывод: он находился на территории воинской части, некогда охранявшей объект "Дуга". Правда, выглядела она несколько иначе, нежели в реальности. Зато решетка почти ничем не отличалась — за исключением, разве что, своего пугающего функционала. А люди, хозяйничавшие на этой территории, были фанатичными сектантами Храмовниками. И это еще вопрос, кто хуже — они или кровожадные мутанты.

"Вот же угораздило",— подумал Антон.

Из всех вариантов развития событий этот был, пожалуй, самым жутким.

Зачем его привели сюда? Что ОНИ хотят? Что задумали?

И тут же в голову постучался самый вероятный ответ на это вопрос: Храмовники хотят принести его в жертву. Не иначе.

Человек, стоявший рядом, то ли прочитал его мысли, то ли почувствовал, как Тышкевич напрягся, опустил тяжелую руку на плечо и сказал:

— Даже не пытайся!

Антон и не стал. Обмяк, поник.

Через минуту на территорию заехали два 131-ых "ЗИЛа" с кунгами, крытый "УРАЛ" 4320 и пикап "Хайлюкс" с какой-то приспособой на платформе. "ЗИЛы" задом сдали к складским помещениям, третий грузовик остановился рядом, а пикап выехал вперед. Стоявшие до этого безучастно храмовники подошли к "УРАЛу", вытащили из кузова деревянные щиты, которые поместили между приподнятой платформой склада и кузовом, устроив таким образом переходные мостки. Водитель пикапа забрался на платформу, развернул загадочную приблуду, отдаленно похожую на прожектор, в сторону складов и клацнул рубильником. После чего кто-то открыл ворота складских помещений. Тяжелые створки отъехали по рельсам в сторону и...

Антон даже привстал, когда увидел обезображенную мутацией морду чудовища, выглянувшую из сумерек склада. Налитые кровью глаза пробежались по стоявшим в стороне храмовникам, после чего мутант прошмыгнул в кунг "ЗИЛа", а за ним последовал другой, не менее безобразный и страшный. И если видовая принадлежность этих чудовищ еще нуждалась в классификации, хотя кое-какие подозрения на этот счет у Тышкевича уже возникли, то с теми, кто в данный момент грузился во второй "ЗИЛ", было все более-менее понятно. Это были люди, но не совсем обычные: заторможенные, подволакивающие ноги, с застывшими взглядами остекленевших глаз.

Зомбированные.

Некоторые из них были вооружены, но никто даже не пытался применить оружие. Они молча и покорно переходили по мосткам в кунг и замирали там, уставившись в затылки друг друга.

Последними шли существа, которых трудно было назвать живыми людьми. Их лица были обезображены тленом, тела покрывали рваные раны или пулевые отверстия. Это, определенно, были мертвецы, но какая-то неведомая сила вернула их к жизни.

Антон почувствовал, как ему становится дурно.

Последними в грузовик заскочили две мутировавшие собаки, после чего двери закрылись, Водитель пикапа отключил приблуду, а храмовники убрали мостки в кузов "УРАЛа".

Снова Тышкевич почувствовал крепкое прикосновение, а голос произнес:

— Ты поедешь с ними!

Сжимавшая его плечо рука заставила его подняться и подтолкнула к готовому к отправке "УРАЛу"...

Глава 13

"Эй, подруга, выходи скорей во двор,

Я специально для тебя эту хреновину припер,

Ну а коль не выйдешь ты, то учти, ядрена медь,

На всю базу под гитару песни матом буду петь

Возле дома твоего..."

Хреновина, то есть кусок уса Подземного Вора, лежал на асфальте, под окном комнаты Вепря. Санек стоял перед ней и, аккомпанируя на гитаре, своевольно, согласно обстоятельствам, коверкал текст популярной некогда песни "Сектора Газа". В отличие от Круга, панк-группа была известна в этом кривом мире, по крайней мере, ее первые альбомы. Поэтому кое-кто из стоявших в стороне почитателей санькиного таланта пытался даже подпевать.

Разумеется, песня предназначалась не для Вепря, а для Маринки, и рядовые бандюки делали ставки на то, кто из них двоих выглянет в окно, и чем закончится эта новая выходка молодого безбашенного паренька.

Спор выиграли те, кто ставил на девушку. Именно она подошла к окну. Взгляд строгий, раздраженный, недовольный. Она лишь мельком посмотрела на добычу, перевела взгляд на охотника и, демонстративно закатив глаза, отвернулась. Но когда она задергивала штору, Саня заметил, как Маринка едва заметно улыбнулась.

А больше ему ничего не надо было.

Дело сделано.

Парень вернул гитару ее владельцу, стрельнул сигарету и, закурив, присел на бордюр. В то, что удалось уничтожить Подземного Вора, ему самому с трудом верилось. Вопрос лишь в том, к чему все это? Кому и что он хотел доказать? И главное — ну, доказал он что-то, и что теперь?

Пока Саня курил, к нему подходили бандюки, поздравляли, хлопали по плечу. Он вяло кивал, хотя в душе было приятно, как бывает в тех случаях, когда тебе удалось то, на что неспособны другие.

Но что дальше?

Изящным щелчком он отправил окурок в полет, устало поднялся с бордюра и направился к зданию: нужно было сдать задание Вепрю.

Усмехнулся — совсем как в игре.

Едва он вошел в здание, откуда-то из-под лестницы к нему метнулся "татарин".

— Привет,— поздоровался Кузя, затравленно озираясь по сторонам.

— И тебе не хворать.— Разговаривать с Сапожковым Сане не хотелось. Всякий раз, когда он его видел, как-то тяжело становилось на сердце. Хотел пройти мимо, но Кузя вцепился в его рукав.

— Меня завтра на Карьеры собираются отправить,— едва слышно произнес он.— Говорят, кто туда попал, долго не живет... Помоги!

— А я что могу сделать?— избегая смотреть "татарину" в глаза, ответил Санек.— Я сам здесь на птичьих правах. Кручусь, как белка в колесе. То музыкантом, то шутом.

— Мне бы выбраться отсюда,— простонал Кузя.— Иначе пропаду.

— Куда?— вздохнул Санек.— Вся Долина окружена аномалиями, а они перемещаются после каждого Выброса, так что даже точной карты нет. Местные без особой надобности от базы не отходят...

— Я слышал, есть подземный ход,— перебил его Кузьма.

— Я тоже что-то такое слышал, но понятия не имею, что и как. Нужно пробить эту тему.

— Меня завтра...

— Эй, рюски, работа давай, да!

Крик донесся сверху, с лестницы. Задрав голову, Санек увидел абрека, нависавшего над перилами и грозно хмурившего густые брови.

Бросив на Саню взгляд, способный растопить даже вечную мерзлоту, Кузьма опрометью метнулся наверх.

Когда Санек поднялся на второй этаж, "татарина" уже и след простыл. Похоже, его припахали убираться у кого-то в комнате.

Приближаясь к двери, ведущей в жилище Вепря, Саня представил, как открывает ее ударом ноги, бросает внутрь гранату и отскакивает за стену.

Мечты, мечты...

Дверь он открыл, предварительно постучавшись, и открыл ее лишь после того, как никто не ответил. Пана в предбаннике не было. Заходи, бери, что хочешь! Впрочем, ничего особенного в помещении не было, разве что карта, на которую были нанесены какие-то обозначения?

Аномалии?

Похоже на то.

А где же...

Прислушавшись, не идет ли кто, Саня подошел к карте. Она лишь отдалено была похожа на ту, которую он знал по игре. Но и так все понятно. Вот база бандитов. Здесь НИИ. Там свиноферма и дорога, ведущая в Темное Ущелье. К западу от базы — холмистая местность, богато помеченная значками радиационной опасности.

Где же здесь подземный переход?

Взгляд скользил по карте, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь намеки, но ни за что конкретное так и не зацепился. Послышались приближающиеся шаги, и Санька тихо шмыгнул к двери в комнату Вепря.

Снова постучал и дождался приглашения:

— Заходи!

Вепрь и Маринка пили чай. Вернее чай пила девушка, а бандитский главарь хлебал чифирь. На столе стояла корзинка с конфетами и печеньем, еще одна — со свежими фруктами. Имелась так же початая бутылка дорогого коньяка, плитка шоколада, нарезка из копченой колбасы, сыр, маслины, банка черной икры, масло.

Вепрь себе ни в чем не отказывал.

— Я убил Подземного Вора,— доложился Санька, стараясь не смотреть на давившее слюну изобилие.

— Да ну?— деланно удивился главарь.— Хорошо если так. Я уже послал парней к холму. Если все, как ты говоришь, то уважуха тебе обеспечена. А если нет...

Саня ничего не ответил, лишь пожал плечами.

— А ты, значит, на гитаре бренчишь? Лабухом тебя, что ли, назвать?— задумался Вепрь.

— Маэстро,— подсказала Маринка.

— Ну, до Маэстро он еще не дорос,— прокряхтел Вепрь.— Я подумаю... А у меня для тебя еще одно поручение имеется. Вижу, пацан ты смышленый, рисковый, с головой...

— Что за тема?— спросил Санек.

Вепрь стрельнул бровями, посмотрел на Маринку:

— А он мне нравится! Как пионэр — всегда готов.— Молча налил в бокал коньяку, протянул его Саньке.

Парень не стал отказываться, взял, закинул в рот одним глотком, чем заставил Вепря поморщиться.

Да плевать.

Коньячок обжег горло, прокатился по пищеводу, рухнул в желудок огненной лавой.

Хорошо...

В голове почти сразу же приятно зашумело.

— Угощайся!— широким жестом Вепрь указал на стол.

Санька подцепил колбасу, бросил ее на кусок хлеба, переполовинил бутерброд зубами и засопел, сосредоточенно работая челюстями.

— А тема такая...— говорил между тем Вепрь.— Арт мне один нужен позарез. Хорошие люди с Большой Земли давно уже просили достать, а мне все недосуг было. А тут такая возможность появилась.

— В чем подвох? Почему именно сейчас? Почему я?— Саньку ничуть не смущал тот факт, что он говорил с набитым ртом.

И снова Вепрь бросил взгляд на Марину.

— А он сечет фишку. Его на мякине не проведешь,— сыпал фразеологизмами недоучившийся филолог.— Прямо подметки рвет на ходу... Но ты прав, было бы так просто, давно бы достал арт и отправил его заказчикам... Арт этот непростой и очень редкий, возможно, единственный в своем роде. Его не Зона породила, не аномалии. Его создали умники в своей лаборатории. Проводили какие-то там эксперименты, хотели получить одно, а вышло другое.

— Так в чем проблема-то?— Санька осмелел, соорудил еще один бутер, смачно зажевал.

— А там одна сплошная проблема. Арт этот до сих пор находится в той самой лаборатории. Она под землей. Попасть туда можно через наземный корпус. Проблема в том, что там, наверху, до сих пор работают ученые, только не наши, а иностранные. Немцы, американцы, французы — кто их знает? Охраняет лабу контингент УФОР. Ребята непростые. Спецназ. Вооружены до зубов, территория и прилегающая местность находится под круглосуточным наблюдением. Камеры, сенсоры, вышки — полный расклад. Мои люди не раз пытались проникнуть в лабораторию, но пока безуспешно.

— А я, значит, смогу?— усмехнулся Санек. Красноречиво взглянул на бутылку коньяка, но Вепрь то ли не понял его, то ли решил, что нечего морду баловать.

— Может, сможешь, может, нет,— пожал плечами главарь.— Но попытаться стоит, правда? К тому же не все так безнадежно, как кажется на первый взгляд. Тебе никто не предлагает ломиться через исследовательский комплекс. Все равно не пройдешь. Да и бесполезно это. Вроде как завалило вход в подземную лабораторию. Или еще что. Мне известно, что эти говнюки заморские давно уже пытаются проникнуть на нижний ярус, но пока что безуспешно.

— А как тогда...— удивился Санек.

— Есть одна лазейка. Она мало кому известна, но, зуб даю, ведет именно в подземную лабораторию.

— Что-то я совсем запутался,— затряс Саня головой.— Если есть лазейка, если вы об этом знаете, то почему до сих пор не проникли в подземелье и не забрали арт?

— А ты напряги мозг, может, сам догадаешься?— хитро прищурился Вепрь.

— Ну-у... Наверное, это непросто,— предположил Санек.

— Умный мальчик! В самую точку! Во-первых, лазейка находится на территории комплекса, а она, как я уже говорил, хорошо охраняется. Во-вторых, недостаточно проникнуть в подземную лабораторию, нужно еще добраться до артефакта и вернуться назад. Сечешь?

— Что с этим не так?

— Не знаю. Может, там порушено все после взрыва, может еще какая хрень. Я дважды посылал туда своих людей. Они проникли в лабораторию — это мне доподлинно известно,— но назад никто не вернулся.

Саня судорожно сглотнул. "Заманчивое", однако, предложеньице! Даже хмель из башки выветрился.

— Почему я?— тихо спросил он.

— Ты парень смышленый, рисковый, а главное — фартовый. Я это сразу заметил. А тут еще...— он встал из-за стола, подошел к окну, одернул занавесь.— Пацан сказал, пацан сделал. Ты только посмотри, Маришка, на этого красавца!

Он имел в виду не Саньку, а кого-то другого, кого увидел за окном. Маринка подошла к нему, глянула через плечо, перевела взгляд на Саньку, загадочно хмыкнула. Что бы там ни было, но оно произвело на нее впечатление.

— Так что давай, собирайся в дорогу!— вернулся Вепрь к столу.

— Да как же...— опешил Санек.

— Пойдешь не один,— оборвал его главарь.— Самых лучших бойцов с тобой посылаю. Их задача — отвлечь на себя внимание охраны. Твоя — проникнуть в это время в подземную лабораторию. Детали можешь обсудить с Паном — он пойдет за старшего.

— Когда идти?— упавшим голосом спросил Санек.

— Завтра. Чего время тянуть?

— Мне бы отдохнуть...

— На том свете отдохнешь,— зловеще произнес Вепрь.— Иди!

Но Сашка не уходил.

— Что мне за это будет? Ну, если я достану этот арт?

— Ты до сих пор передо мной в долгу, забыл?— нахмурил брови главарь.

— Это за что?— удивился Глушаков.

— За то, что дышишь. За то, что живешь... Ну а если добудешь артефакт... Что ж, за мной не заржавеет. Отблагодарю щедро.

— А можно со мной Кузьма пойдет?— спросил вдруг Саня.

— Кто?— не понял Вепрь.

— Ну, "татарин", которого вы здесь за золушку здесь держите.

— А-а, этот... Нет. Нечего ему там делать. Тебе удача улыбается, а ему — фиги крутит. Он этот... как его... как у вас, молодых, сейчас говорят...— защелкал он пальцами.

— Лузер,— подсказала Маринка.

— Во-во, он самый.

— Ну, тогда хотя бы не отправляете его на Карьеры! Там он быстро загнется, а здесь от него хоть какая-то польза будет.

— Может, ты и прав. Старается пацан, сразу видно — жить хочет... Ладно, я подумаю. А ты иди, готовься...

Вопреки обещаниям Вепря, Пан не собирался посвящать Саньку в тонкости предстоявшей операции:

— Меньше знаешь, крепче спишь,— оскалился он, разглядывая карту. Не ту, которая висела на стене, а другую, расстеленную на столе, охватывавшую более обширную территорию Зоны Отчуждения. И хотя Глушаков не очень-то разбирался в картах, но обозначения читать умел. Вот и отметил, что Пана очень интересует некий объект, прописанный как НИИ сельского хозяйства. Скорее всего, в реальности, как и в игре, к сельскому хозяйству этот комплекс не имел никакого отношения — обычное прикрытие, для лохов. А вот чем там на самом деле занимались еще в советские времена, тем более, после аварии... Кто же знает?

К Сельхозу вели две дороги — одна с востока, другая — с севера. Кроме того, Карьеры и исследовательский центр соединяла ветка железной дороги. Причем, именно в этой локации та ветка заканчивалась. То есть, была проложена исключительно в целях обеспечения комплекса. Чем? Неизвестно.

Судя по планировке, комплекс был разделен на две части, расположенные на незначительном удалении друг от друга. И это, кстати, было едва ли не единственным сходством с игровым миром. Первый объект даже на карте был больше похож на промышленное предприятие — к нему-то и вела железная дорога. Второй терялся — или был специально укрыт — среди холмов, между которых петляла дорога автомобильная.

К северу от Сельхоза, но уже на приличном расстоянии находилось небольшое озеро, на берегу которого стояло какая-то то ли фабрика, то ли завод, а выше на северо-запад и вовсе все пестрело от промышленной застройки.

"Промка",— догадался Саня.— "А озеро? Уж не Электрон ли?"

Похоже на то.

Все-таки существовало определенное сходство между реальным и игровым мирами. Но все то, что окружало Саньку, не было игрой. И трудно понять, что больше его напрягало: существенные различия или некоторое сходство?

Единственным откровением, на которое расщедрился Пан, было оглашение времени выхода: завтра, в шесть утра.

— Остальное узнаешь в процессе.

— Мне дадут оружие?— поинтересовался Саня.

— Посмотрим на твое поведение,— усмехнулся Пан.— Свободен!

Саня вышел из "предбанника", спустился вниз по лестнице. Увидав развалившуюся посреди двора изуродованную взрывом тушу Подземного Вора, понял, кого Вепрь обозвал красавцем.

И ведь не поленились, притащили ее зачем-то!

Разве что затем, чтобы с наслаждением надругаться над телом поверженного врага.

Саня снова стрельнул сигарету, присел на лавочку. Задумался.

Значит, Сельхоз...

Интересная локация. Одна из любимых... Это что касается игры. А вот что ожидало его в действительности — тот еще вопрос. Да и само задание было непростым. Особенно, если учесть, что самое сложное выпадает как раз на его, Санькину, долю. Проникнуть в подземную лабораторию и добыть некий артефакт. И это после того, как там сгинули уже две группы.

И все же почему выбор пал именно на него? Может, он сам виноват, когда хвастался тем, что облазил всю Зону от и до. Но так ведь это была игра! Всего лишь игра! К тому же, как показывает практика, сильно отличающаяся от реальности. Или выбор пал на Саньку только потому, что его было не жалко? Слабый аргумент. Ведь кроме него пойдут не самые бесполезные члены группировки, тот же Пан, например. Да, они не полезут в самое пекло, но и их задача в этой операции будет не самой простой: им предстоял бой со спецназом.

Затянувшись, Санька заметил, как дрожит рука, держащая сигарету. Да и все тело колотило не по-детски. И, возможно, впервые в жизни не было стыдно признаться самому себе в том, что он боится.

Но ведь не откажешься. Как раз тут все очень просто и предельно прозрачно — или ты делаешь то, что говорят, или... Саня ничуть не сомневался в том, что при отказе его просто пристрелят. Или, в лучшем случае, отправят на Карьеры. Но было ли это лучше смерти?

Вряд ли.

И что подумает Маринка?

Почему-то ее презрение страшило Саньку ничуть не меньше, чем пуля в затылок.

Совсем с ума сошел...

После ужина Саня спустился во двор покурить. Сидя на лавке, заметил Вепря, который в сопровождении охраны направился куда-то за пределы базы. А спустя несколько минут на крыльцо вышла Маринка, окинула взглядом на удивление пустой двор, посмотрела на Саню, стрельнула глазами в сторону погрузочного цеха и сама пошла в указанном направлении, старясь не выходить на свет.

Правильно ли ее понял Санек? Он не был уверен, но затушил окурок и направился следом за девушкой.

Слишком поспешно свернув за угол, он налетел на Маринку. Она не отстранилась, да и он остался стоять на месте, прижимаясь к ее стройному телу. А потом как помутнение нахлынуло: Саня обхватил рукой ее талию, еще сильнее прижался к ней и потянулся губами к ее губам. Сердце готово было выскочить из груди — аж в ушах зашумело.

Но Маринка обломала кайф, слегка прогнулась назад, отстраняясь от его поцелуя, заговорила тихо, но внушительно:

— Угомонись, дурачок, не о том ты сейчас думать должен!

— А я ни о чем другом и думать не могу,— шептал Санька, не оставляя своих попыток дотянуться до ее губ.— С тех пор, как увидел, все мысли только о тебе... Ты не ведьма, случайно?

Маринка засмеялась:

— Таких комплиментов мне еще никто не говорил!

— Да я в хорошем смысле этого слова! Околдовала ты меня. Спать не могу, есть не могу...

— Стоп!— решительно сказала девушка, когда рука Сани скользнула ей под рубаху.— Вот вернешься с Сельхоза, тогда и продолжим эту тему. Но для начала тебе нужно вернуться...и ... выжить.

Саня нехотя убрал руку, глубоко вдохнул, сделал шаг назад.

— Неужели все на самом деле так скверно?— угрюмо спросил он.

— Ты даже не представляешь насколько!

— Так, может, лучше отказаться?

— Не вариант,— покачала головой девушка.— Вепрю по зарез нужен этот арт. И... мне он нужен.

— Даже так?— заинтересовался Санек.— А что за арт такой?

— Не важно. Потом расскажу, когда вернешься. Но сначала тебе нужно будет до него добраться. Мы пытались...

— Кто мы?

— Не важно... Я и мой... знакомый. Мы пробрались на территорию комплекса, я прикрывала, а он спустился в подземелье и... В общем, он не вернулся. Он до сих пор там.

— Живой?— удивился парень.

— Нет. Давно это было. Так что... нет...— Голос Маринки дрогнул. Похоже, не просто знакомый это был. Но она сделала паузу, а потом продолжила, как ни в чем не бывало.— Я не знаю точно, что там, в подземной лаборатории. Мой... знакомый говорил о том, что там сплошная аномальная зона. Просто так не пройти. Не знаю, откуда у него были такие сведения...

— И как я там тогда пройду?

— Не перебивай! Я к этому и веду. Был у него при себе один артефакт. С его помощью можно проходить через любые аномалии...

— Разве такое возможно?

— Возможно. Я сама видела. Поэтому, как только проникнешь в лабу, первым делом найди...— снова голос задрожал.

— Ясно,— кивнул Саня.— Найти твоего знакомого.

— Да. Заберешь у него арт, а потом уже можешь отправляться на поиски.

— Я понял: чтобы добраться до одного артефакта, понадобится другой. Единственное, чего я не пойму, это почему умер твой знакомый, если ему не страшны были аномалии?

— А я знаю?— закричала Маринка. Саньке показалось, что она сейчас расплачется. Но она снова смогла взять себя в руки.— Короче, достанешь артефакт, о котором говорил Вепрь, и принесешь его... мне. Ты понял?

— Понял,— кивнул Санек.— Не дурак.

— Вот и умничка,— улыбнулась Маринка, чмокнула его в щеку и упорхнула. Сворачивая за угол, она обернулась, приложила указательный палец к губам и тихо сказала:

— Никому...

Санька кивнул, а потом прижался спиной к стене, закрыл глаза и тяжело вздохнул, не зная, радоваться ему вновь открывшимся обстоятельствам или переживать. Но поцелуй Маринки грел сердце. А впереди уже ясно проглядывали заманчивые перспективы.

Оттолкнувшись от стены, Саня шагнул за угол и снова наткнулся, но на этот раз на Пана. Буквально сразу в живот прилетел крепкий кулак, и Глушакова согнуло пополам. Ноги подкосились, но Пан не дал ему упасть, схватив по своей привычке за ключицу:

— Еще раз тебя с ней увижу, убью!— беззлобно прошипел он на ухо Сане и разжал пальцы.

Как и ожидалось, парень рухнул на колени и ненавидящим взглядом проводил удаляющегося Пана...

Заснуть Глушакову удалось только под утро, поэтому, когда его грубо разбудили, вставать не хотелось от слова совсем. Но "будильник" с автоматом за плечами грубо пнул ногой по спинке кровати и продублировал требование голосовым сообщением:

— Вставай давай, салабон!

И бросил на Саньку какие-то свертки.

Оказалось, это был комплект камуфляжа расцветки Hardwoods, совершенно новый, хотя и без упаковки. А на тумбочке стояли такие же новые ботинки. Обновки Саня любил, поэтому живо подскочил и быстро переоблачился. Он был рад сменить некогда модные и дорогие, а теперь грязные, рваные и совсем не подходящие для Зоны Отчуждения шмотки.

Выкупаться бы еще, а то уже смердеть начинает...

И одежда, и обувь подошли идеально — видать, выбирал профессионал.

"Будильник" — парень лет двадцати пяти — осведомился, не жмет ли, не тянет ли, и, получив отрицательный ответ, скомандовал:

— Тогда на выход!

Остальные были уже в сборе, ждали Глушакова во дворе. Их было пятеро. Помимо Пана с Санькой шли еще четверо бойцов из элиты Вепря, что красноречиво говорило не только о важности задания, но и о его сложности. Группа была толково подобрана и прекрасно экипирована. Тела защищены бронежилетами 6-го класса, головы троих — тактическими шлемами. Все в "цифре", с легкими вместительными рюкзаками. Ножи, гранаты, запасные магазины в кармашках разгрузок — все как полагается.

— Знакомься!— без предисловий начал Пан тоном, как будто вчера ничего такого не было.— Шип,— указал он на бойца, вооруженного снайперской винтовкой SR-25 с глушителем. У него, как и у самого Пана, вместо шлема на голове была обычная вязаная шапочка.— Медведь.— Здоровый детина с пулеметом M240LW в руках.— Фальк и Опер...— Эти двое были внешне похожи, возможно, братья. Оба вооружены винтовками FN SCAR. У более крепкого Фалька за спиной две "Мухи", у Опера — "Шмель".

Сам Пан выбрал добрый старый ВСС "Винторез". На поясе в кобуре красовался HK USP.

— А мне оружие будет?— первым делом спросил Санек.

— Я тебе хороший ствол давал,— сказал Пан.— И где он теперь?

— Я не полезу в лабораторию с пустыми руками,— категорично заявил Глушаков.

— Если надо будет, ты и без штанов туда полезешь,— оскалился Пан.— Все, хватит базлать, выдвигаемся!

Выдвинулись, однако, странно. Санек дернулся, было, в сторону блокпоста, но остальные направились вглубь базы, Там, возле давно уже вырытого и заброшенного котлована стояло ничем не примечательное и до конца не законченное строение непонятного предназначения. В него-то и вошли Пан и его подчиненные. Спустились в подвал и остановились перед бронированной дверью, снабженной цифровым электронным замком.

— Кру-гом!— скомандовал Пан, и бойцы дружно развернулись лицами к стене. Санька, хоть и с заметным опозданием, последовал их примеру.

Когда Пан застучал пальцами по кнопкам панели, Глушаков не выдержал, медленно повернул голову. И тут же его за шею схватил стоявший рядом Медведь:

— Сказали ведь, мордой в стену!

Саня не обиделся. Хотя бы потому, что все равно Пан корпусом загораживал панель — ни черта не разглядишь. А звукового сопровождения не было, так что гадай теперь, какие цифры он набрал? Да и цифр тех было не меньше шести — попробуй, подбери верную комбинацию. Но одно понятно — это и был вход в потайной туннель, ведущий за пределы Долины Аномалий.

Раздался щелок блокиратора, дверь открылась.

— За мной!— тихо сказал Пан и первым вошел в туннель.

Подземный проход не предназначался для транспортировки грузов, поэтому был тесноват. Нет, одному человеку, даже такому, как Медведь, было в нем довольно просторно, но уже вдвоем — не протолкнешься. Стены бетонные, оштукатуренные и побеленные, округлый потолок. Освещение давали тусклые лампы под потолком. Воздух сперт и сыроват, так как вентиляция не предусматривалась.

Туннель был прям, как стрела, и не имел ни дополнительных ответвлений, ни смежных помещений, хотя время от времени встречались ниши, в которых можно было перегруппироваться. Саня не страдал клаустрофобией, но уже спустя пять минут безостановочного продвижения начал чувствовать себя неуютно. Возможно, сказывалось недавнее посещение норы Подземного Вора.

Шли долго, по крайней мере, по ощущениям — часов у Глушакова не было. Но у любой дороги есть конец. Вот и эта закончилась тупиком и стальной лестницей, ведущей наверх. Поднялись по очереди и оказались в какой-то природной пещере. Снова бронированная дверь с электронным замком. На этот раз Пану хватило лишь взгляда, чтобы подчиненные, в том числе и Санек, развернулись к нему спиной.

Никому не доверял умудренный опытом Пан. Даже своим.

За дверью была все та же пещера, извилистый проход и, наконец, Глушаков увидел пасмурное небо над головой и вдохнул свежего воздуха полной грудью.

Едва только вышли из пещеры, как затрещали счетчики Гейгера, оповещая о повышенном радиационном фоне. Саня поежился.

— Где мы?— спросил он.

— В Караганде,— ответил Шип.

— Не плохо бы,— буркнул Санек. Где находится Караганда, он понятия не имел, но считал, что там всяко лучше, чем в Зоне Отчуждения.

Впрочем, скоро он и сам догадался о том, куда привел его подземный ход. К западу от скалистого кряжа, за открытой всем ветрам холмистой местностью возвышались кучи мусора.

Карьеры.

То-то фонит на всю округу!

Дальше шли гуськом. Впереди Пан с какой-то коробочкой в руках, следом, на некотором расстоянии Фальк, Опер, сам Глушаков. Замыкали отряд Шип и Медведь. Аномалий на пути было немного, по крайней мере, заметных невооруженным глазом. Но Пан шел большими зигзагами, старательно обходя широкие проплешины в траве — места захоронений вывезенного некогда с ЧАЭС мусора. Дозиметр не умолкал ни на секунду, иногда надрывался так, что Саньке становилось жутко, и лишь внешнее спокойствие сопровождавших его бойцов внушало слабый оптимизм.

Писк почти стих, когда добрались до остатков какой-то деревушки. Потом пересекли асфальтированную дорогу и направились к огороженной рабицей автостоянке. Еще издалека Санек заметил двоих мужиков, стоявших у шлагбаума. Они тоже не зевали, внимательно присматривались к приближающемуся отряду, сопровождая их стволами автоматов.

— Привет, Сатана!— поздоровался Пан, остановившись и демонстративно разведя в стороны пустые руки. Но остальные бойцы продолжали держать аборигенов на прицеле.

— А я гляжу — ты это или не ты?— ответил суровый мужик с грубым, словно топором вырубленным, лицом. Автомат он не только опустил, но и забросил его за спину.

— Что нового?— Пан подошел к знакомцу, пожал руку.

Только после этого остальные бойцы убрали оружие и приблизились к шлагбауму.

— Как обычно. Скука. Хотя еще вчера было весело. Зомбаки с Сельхоза перли, как прорвало. А вы куда такие красивые?

— Как раз на Сельхоз.

— Опять?— поморщился Сатана.— Это становится уже недоброй традицией. Рассказал бы, чего вам там надо? Может, я бы чем помог?

— Это вряд ли,— тряхнул головой Пан.— Так говоришь, волна была?

— Она самая. Двое суток отбивались.

— Механик ничего такого не докладывал.

— А ему-то что?— фыркнул Сатана.— До него волна не доходила, они все на нас перли, как будто сговорились!

— А сейчас, тихо?

— Можно и так сказать. Ковыляют по одному-двое, а так — тихо.

— А спецы? Не появлялись?

— А что им здесь делать? К ним вертушка регулярно ходит, жрачку, боеприпасы возит. Не жизнь, а малина. Сидят себе за забором, шугают нежить своими примочками и в ус не дуют.

— Чужие были?— спросил Пан.

— Листок у меня на постое до сих пор. Хер занес его в Гиблую деревню, отметился у Черного Дембеля. Повело еще, что живой остался. Мелкие группы на Нейтралку проходили, да с нее один отряд был, на Заставу подались.

— А военные?

— Вертолеты пролетали, было дело. В сторону Промки летали, стреляли даже. Вроде ловят кого-то. Говорят, две коробочки видели, но сюда они не заходили. Нечего им у нас делать, да и боятся они радиации,— усмехнулся Сатана.

— Это хорошо... Ну так как, пропустишь нас через свои владения?— прищурился Пан.

— Вас, пожалуй, не пропустишь,— проворчал Сатана и поднял шлагбаум.— Проходите!

На кладбище транспорта снова ожили дозимтеры, и Пан, обернувшись к Саньке, предупредил:

— К машинам не приближайся и ни к чему здесь не прикасайся!

Глушаков кивнул и засеменил следом за Опером.

Стоянку, обширную в длину, быстро преодолели поперек, следуя по протоптанной тропе, которая привела к дыре в рабице. Пан первым забрался на насыпь убегавшего вдаль железнодорожного полотна и быстро зашагал по шпалам на восток.

Судя по основательно проржавевшим рельсам, поезда здесь уже давно не ходили. Но сама дорога была все еще в хорошем состоянии. Она пробегала через редкий лесок, непривычно живой и зеленый. Вскоре к железке приблизилась автомобильная дорога, и Пан перешел на асфальт, покрытый трещинами и зияющий дырами. Автотранспорт здесь, похоже, тоже не ходил.

Первые приключения появились уже на дороге, когда Санек увидел парочку, примостившуюся у обочины. Это были мужчина и женщина средних лет. Это если судить по сверкающей лысине одного и тугой косе другой. Они сидели на присядках, спиной к приближавшемуся отряду и были заняты чем-то очень важным, раз не обращали никакого внимания на происходящее вокруг. Пан и его люди заметили эту парочку, наверное, еще раньше Глушакова, но с их стороны не последовало никакой реакции — даже словом не обмолвились.

Санька тоже молчал. Ну, сидят и сидят себе...

Правда, по мере приближения он начал отмечать кое-какие странности. Во-первых, выглядели эти двое уж как-то слишком бомжевато. На мужике была грязная и рваная телогрейка, на бабе — не менее изгвазданное платье. Даже "татарин" на их фоне выглядел как лондонский денди. Во-вторых, сидели они не просто так, а будто колдовали над третьим субъектом, лежавшим на дороге. Судя по кирзовым сапогам и ватным штанам, это тоже был мужик, впрочем, большего Санька так и не смог разглядеть.

Все прояснилось, когда до незнакомцев осталось шагов тридцать. Только тогда они услышали или почувствовали приближение отряда и одновременно повернули головы.

Санька даже дернулся от неожиданности, когда на него взглянули две уродливые рожи мутантов. И еще вопрос, кто из них двоих выглядел отвратнее. У бабы лицо было жутко сморщенное, нос сворочен на бок, губы посинели и были больше похожи на застарелый шрам. У мужика кожа, напротив, высохла, натянулась и потрескалась, да так, что местами проглядывали кости черепа. Рот и жиденькая бороденка были перепачканы чем-то стремным на вид. Впрочем, теперь, находясь в непосредственной близости, Санька мог сказать, чем занимались эти двое на лесной дороге. Они неторопливо жрали третьего, ковыряясь сухими пальцами в его внутренностях. Причем этот третий был все еще жив — шевелил руками и ногами и то и дело пытался привстать. Внешне он выглядел ничуть не лучше этих двоих — такой же урод, такой же мутант. Просто ему меньше повезло.

До появления Саньки со товарищи эти двое вполне довольствовались тем, что имелось в наличии. Но судя по реакции, свежатина им нравилась гораздо больше. А может, они подумали своим скудным умишком, что появились конкуренты, и решили прогнать незваных гостей? Так или иначе, они нехотя встали и, шаркая, вытянув руки, направились навстречу отряду. Их ничуть не смутило ни численное преимущество противников, ни то, что они были вооружены.

К санькиному удивлению, бурной реакции со стороны Пана и его людей не последовало. Как будто нечто подобное было им не в новинку, да и особой опасности со стороны приближающейся парочки они не видели. Как двигались на полном расслабоне, так и продолжили идти. Разве что командир взял в руки "Винторез", снял его с предохранителя и, уткнув в плечо, на ходу произвел два одиночных выстрела.

Хорошая штука "Винторез"! Стрелял он очень тихо — лишь легкий хлопок и лязг затвора. А выпущенная им пуля пробивала даже легкую броню, что уж там говорить о черепушках мутантов. Мужику разворотило голову, вырвав изрядный кусок. Бабе повезло больше — пуля вошла аккуратно в лоб, оставив небольшое входное отверстие. Но результат в обоих случаях был одинаковый — мутанты рухнули на асфальт без признаков жизни. Удивительнее было другое: третьему клиенту, тому которого увлеченно кушали двое других, удалось-таки подняться, и он, волоча между ног кишки и спотыкаясь о них, тоже решил попытать счастья и полез на Пана. Раздался еще один глухой выстрел, и мутант снова принял горизонтальное положение.

Бывалые бойцы прошли мимо поверженных врагов, не обращая на них ни малейшего внимания. И только Санька таращился на трупы, борясь с приступами тошноты — воняли он соответственно внешнему виду.

— Это... зомби?— спросил он, нагнав Пана.

— Зомби обитают на Гаити, а у нас зомбированные или зомбаки... А это... Нет, это не они. Это мертвяки, только ожившие.

— А какая разница?

— Одна дает, другая дразнится... — буркнул Пан.— Большая разница. Зомбированные — они изначально живые. Подверглись воздействию Мозголома или того же Кукольника. Организм все еще живой, а мозг... нет, не умер. Он как будто перепрограммирован. Стерто все, кроме основных инстинктов. Зомбированный дышит, ест, спит, может даже выполнять простую работу. Все это бездумно и бесцельно. А потом... Они как будто приказ какой-то получают или переходят под внешнее управление и всем скопом рвутся за пределы Зоны. Обычно такое бывает сразу после Выброса. Потом они снова становятся неприкаянными, до следующего раза.

— А мертвецы?

— Это уже другая история. Они все когда-то умерли: кто-то недавно, а есть и такие, кто помнит первый взрыв реактора. Увидишь — не ошибешься. Свежих от живых не отличишь. А самые старые на мумии похожи. Видел фильм? Вот и они такие же — сухие и хрупкие. Но и тех, и других поднимает Выброс. Некоторые даже из могил вылезают. Ума у них еще меньше, чем у зомбированных, они в основном на жратву заточены. Ну и агрессия зашкаливает. Да только сделать ничего не могут — слишком уж неповоротливые. Разве что толпой навалятся. Зато живучие не в меру. В отличие от зомбаков, этих очень трудно убить.

Пан обернулся и кивнул назад.

Оглянулся и Глушаков и увидел, как неугомонный мужик в телогрейке, еще минуту назад, на вид, совсем мертвый, на карачках ползет к своей недавней пище — даром что полголовы выстрелом снесло, но рот-то на месте остался. Да и третий мертвец, как и прежде, пытается подняться, но не выходит. Разве что баба так и осталась лежать неподвижно.

Санек нервно поежился. Не хотелось бы ему — одному и без оружия — повстречаться с такими вот кадрами в тесных проходах подземной лаборатории.

Добрались до развилки. Одна ветка дороги изгибалась на юг, а потом убегала за холмы опять на запад, другая шла прямо, как и параллельная ей железка, забегая через ворота на огороженную забором территорию. Сквозь распахнутые ворота можно было разглядеть часть строений, кран для разгрузки вагонов и сами вагоны, стоявшие в тупике.

— Там что?— поинтересовался Глушаков, когда отряд свернул налево и зашагал к холмам.

— Ничего особенного,— ответил ему Опер.— Складские помещения, небольшая мастерская, гаражи. Это предприятие обслуживало в советские времена лабораторию.

— Его кто-то держит?— спросил Глушаков, но уже через секунду увидел сквозь ворота бесцельно бродивших по территории то ли зомбаков, то ли мертвецов — в нюансах он пока не разобрался.

— Да кому оно нужно? Там нет ничего такого, все, что ценное было, вывезли еще в 86-ом.

— Так ведь и сейчас лаба вроде работает,— удивился Санек.

— Сейчас другие технологии. То, что раньше двумя вагонами перевозили, теперь в чемодане умещается. Все, что научникам необходимо, им на вертолетах доставляют. Да и охранять такой объект хлопотно, а главное, бессмысленно — поезда сюда все равно не ходят.

— Понятно.

Дорога по-прежнему шла через лесок, затесавшийся между холмов. С севра он был пожиже, с юга — погуще. Именно там и разместился отряд, так и не добравшись до цели.

— Привал.

И не только в нем — и даже не столько в нем — было дело. Пока трое вскрывали банки с тушенкой, а двое прикрывали место стоянки, Шип выдвинулся на ближайший холм на разведку, прихватив помимо своей винтовки еще и компактный бинокль. Не было его долго, за это время успели перекусить и основные, и смененный ими дозор. Кто-то занялся своим снаряжением, Пан отправился к Шипу, взяв с собой банку разогретого тушняка, а Санька решил вздремнуть на сытый желудок.

Заснуть не заснул, но хотя бы глубоко отстранился от действительности. В чувство его привело тихое бормотание собравшейся в круг пятерки. Обсуждали увиденное и выстраивали четкий план действий. Вернее, их было несколько: основной, резервный, экстренный... Может, было и еще что, да только Саня спросонья не разобрал.

— За мной!— махнул Пан Глушакову, и они направились к наблюдательной точке на холме.

Полпути проделали во весь рост, но как только стали взбираться на холм, Пан заставил Саню сначала присесть, а потом и лечь. И, следуя сзади, то и дело дергал его за ногу, когда Глушаков слишком сильно отрывался от земли.

Лаборатория располагалась в низине — не самое удобное место для охраняемого объекта. Но, похоже, об этом совсем не думали, когда возводили секретный объект в советское еще время. Зато он прекрасно просматривался с холма — разве что крыша основного трехэтажного здания была недоступна взгляду.

— Не высовывайся!— зашипел Пан когда Санька надумал раздвинуть ветви кустарника, за которым они прятались, для лучшего обзора. И причина тому была веская. Как раз на крыше здания торчали снайперы, расположившиеся по диагонали на углах строения. Таким образом они контролировали весь периметр, не оставляя мертвых зон. Они не прятались, стояли во весь рост и, как заведенные, водили бошками из стороны в сторону. У каждого легкие винтовки с оптикой — вполне достаточно, исходя из особенностей рельефа. Но это было еще не все. Территория представляла собой ровный квадрат, обнесенный бетонным забором. В каждом из четырех углов стояла наблюдательная вышка в комплекте с часовым в каске и бронежилете. Эти были вооружены автоматами и тоже бдели изо всех сил. Помимо трехэтажного здания, бывшего, похоже, той самой лабораторией, на охраняемой территории находились и другие строения: казарма, гараж, два ангара, в ближнем левом углу возвышалась пузатая емкость то ли с топливом, то ли с какой-то другой жидкостью. Когда-то рядом стояла еще одна постройка, но теперь она была разрушена до основания и заросла густым кустарником.

Вход на территорию был один-единственный — через ворота. В данный момент они были заперты. Перед воротами стоял блокпост, охраняемый тремя бойцами. Вооружение — пулемет с вращающимся блоком стволов, станковый гранатомет и даже переносная ракетная установка. Все по-взрослому. Против потенциальной атаки с использованием техники на подступах к блокпосту стояли противотанковые ежи, поперек дороги лежали бетонные блоки.

В случае прорыва уже на территории агрессора встречали два бронетранспортера, стоявшие слева и справа от входа в лабораторию. Внутрь здания попасть тоже было довольно проблематично. Обычную дверь заменили бронированной, да и окна на всех трех этажах заварили стальным листом. Защита не только от любопытных взглядов, но и от пули снайпера, и — что немаловажно — на случай Выброса. Теперь ученые могли не беспокоиться о собственной безопасности, полностью посвятив себя работе. Вопрос лишь в том, чем они там занимались?

Впрочем, Саньку это интересовало меньше всего, так как его путь лежал под землю. Осталось только понять — как туда попасть. Об этом он спросил Пана.

— Слушай внимательно, повторять не буду. Видишь вон те развалины рядом с цистерной? Раньше там стояла станция нагнетания и очистки воздуха, работавшая на подземную лабораторию. Понятия не имею, кто и когда ее разрушил. Очень похоже на попадание авиационной бомбы. Ну, да это все лирика. Тебе нужно именно туда. Там, под ржавым листом находится лаз в вентиляционную шахту. Мы его замаскировали обломками, так что придется немного поработать, чтобы расчистить. Времени у тебя будет намного, не трать его понапрасну. И старайся не светиться, помни — повсюду камеры.

— А если меня все-таки заметят?— спросил Глушаков, косясь на снайперов. Да и часовые на вышках не дремали. Если, к примеру, сейчас рвануть к забору, то увидеть его могли трое из четверых.

— Это уже наша забота... Сидишь здесь, не высовываешься, ждешь. Как только поймешь, что пора, — а ты поймешь, если не дурак,— берешь ноги в руки и чешешь к забору.

— Он высокий,— заметил Глушаков.

— Тебе помогут.

— А если меня поймают?

— Не поймают,— усмехнулся Пан. И эта усмешка очень не понравилась Сане.

— А обратно как?

— Обратно?— снова усмехнулся Пан. Хотел что-то сказать, возможно, съязвить, но передумал, ответил иначе: — Сразу не высовывайся! Лучше всего дождись темноты. Нас здесь уже не будет, поэтому сам выкручивайся. Мы будем ждать тебя у Сатаны. Не вздумай дурака валять. Если что я лично тебя найду и на куски порву. И еще... Надеюсь, ты понимаешь, что с пустыми руками ты никому не нужен?

— А...— Санька хотел, было, заикнуться про оружие, но Пан и сам понял, протянул ему сначала свой пистолет, потом запасной магазин и, наконец, коричневый шарик РГО.

— Спасибо,— пробормотал Санек.

— Ах, да, чуть не забыл!— спохватился Пан и вручил Глушакову небольшой фонарик.— Все, бывай!

Пан хлопнул парня по плечу, отполз назад и направился к леску...

Ждать пришлось довольно долго. За это время Глушаков разное передумал. Сначала он проклинал себя за то, что согласился на это безумие. Потом озирался по сторонам, увлеченный мыслью рвануть отсюда подальше. Куда? Да куда угодно, лишь бы не под пули! А уж как ему не хотелось лезть в подземелье... Но из головы не шли слова Пана о том, что в плен он точно не попадет. Наверняка, имелась в виду не сноровка Глушакова, а тот факт, что все это время кто-то будет наблюдать за Санькой и в случае какого-нибудь непредвиденного фортеля без сожаления пустит ему пулю в голову. Но как ни вертелся Санек, как ни вглядывался в заросли, так никого и не заметил. Такое впечатление, будто Пан обманул его и увел своих бойцов за пределы Сельхоза, оставив его одного. И если бы не уверенность в том, что он ошибается...

Потом перебирал в голове все то, что ему предстояло сделать. Для начала добежать до забора и не словить при этом пулю... Преодолеть препятствие... Добраться до развалин... Откопать вход в шахту... Спуститься вниз...

О том, как он будет действовать, попав в лабораторию, он решил пока не задумываться — и без этого проблем хватало.

И вот началось. Саня это понял, когда неожиданно упал один из снайперов на крыше. Выстрела Глушаков не слышал. И вряд ли слышал напарник сраженного стрелка, но что-то почувствовал, резко развернулся и... тоже упал, скрывшись из виду.

Оставались часовые на вышках. Те самые трое, которые могли срисовать Глушакова. Вернее, уже двое, так как самый ближний из них свисал с ограждения вышки, выронив свой автомат.

Во дают, черти!

Часовой в правом углу в это время пялился куда-то в сторону, как будто пытался что-то рассмотреть, а дальний повернулся к Саньке спиной. И он решил — пора!

Оттолкнувшись от земли, он бросился бежать вниз по холму, не сводя глаз с часового, демонстрировавшего ему свою спину. Бежал так, что ветер свистел в ушах. Увидел, как начал разворачиваться часовой, но не успел — сначала Саньку скрыл забор, а через пару секунд он и сам добрался до преграды.

И что теперь?

Вблизи забор оказался даже выше, чем издалека. Глушаков подпрыгнул, пытаясь дотянуться до края, но куда там! И вдруг рядом с ним нарисовался Опер — словно из-под земли вырос. Саньку даже тряхнуло от испуга. А боец встал спиной к забору, сцепил руки в замок, сказал:

— Ну?

Саня поставил ногу в замок, его тут же подбросило вверх, он вцепился в край бетонного забота, подтянулся, перебросил ногу и скользнул вниз.

А потом... То ли что-то пошло не так, то ли так оно все и задумывалось. Со стороны блокпоста донеслась стрельба. Секунду спустя взвыла сирена. К автоматным выстрелам добавилась длинная пулеметная очередь. Потом грохнуло так, что земля вздрогнула под ногами Глушакова, а над въездом на охраняемую территорию поднялось жаркое облако взрыва. Пулемет заткнулся, и на короткое время тишину нарушал лишь вой сирены.

Саня стоял под забором, и словно забыл, что он здесь делает. Растерялся. И только появление бегущих из казармы к выезду солдат вернуло его к действительности. Он припал к земле и короткими перебежками направился к забору, за которым возвышалась объемная цистерна. Взгляд шарил по сторонам в поисках опасности. Но все было спокойно. В этой части объекта. А у бывшего блокпоста снова завязался нешуточный бой. Особенно, когда к воротам подтянулся один из БТРов. И опять Санька подумал о том, что, похоже, все шло по плану. Группа Пана навязала бой, отвлекая на себя внимание охраны лаборатории. Юго-западный угол объекта никого не интересовал. Но Санька не стал рисковать и лишний раз светиться, помня о понатыканных повсюду камерах. Вдоль забора прокрался к развалинам, и теперь был с трех сторон скрыт торчавшими остатками стен.

Где же здесь лаз?

Повсюду были кучи битого кирпича, так что пришлось поискать. Ошибся один раз другой. И только на третий раз откопал ржавый стальной лист. Поглядывая по сторонам и прислушиваясь к звукам боя, он сначала полностью освободил железяку от камней, потом сдвинул ее в сторону. Так и есть — квадратная в сечении вентиляционная шахта, уходящая под землю. Не сказать, что очень просторная, но для тощего Глушакова места хватит.

У въезда на территорию снова рвануло, загорелся БТР. Бой не угасал ни на секунду.

Первым делом Санек посветил вниз фонариком. Свет яркий, ровный. Это хорошо. Заметил скобы, заменявшие лестницу. А это и вовсе отлично!

— Ну...

Тряхнув головой, он свесил ноги в шахту, нащупал скобу и начал спускаться...

Глава 14

Это вне всякого сомнения был Серега. Несмотря на то, что Макс познакомился с ним только в Мозыре, ошибиться он не мог. Колоритная личность, запоминающаяся. Правда, нынешний Уфимцев заметно отличался от того уверенного в себе здоровяка, с которым Клинцов поручкался на остановке. Этот выглядел усталым, чуть ли не изможденным, подавленным, человеком, идущим на эшафот. Кроме того в глаза бросался цвет его кожи — необычно красный, как будто ее долго терли полотенцем. А еще она шелушилась, словно парень пару дней назад перегрелся на солнце. И вроде бы ничего особенного, если не принимать в расчет, что с момента появления в этом чужом и вместе с тем знакомом мире Макс еще ни разу не видел прячущегося за тучами светила.

Странно...

Одежда на Сереге тоже изрядно поистаскалась с тех пор, как они виделись в последний раз. Майка была основательно разорвана, а джинсы серьезно потерты спереди, как будто Уфимцева какие-то время тащили волоком. Так что не выглядел он вершителем правосудия от слова совсем. Скорее, был похож на человека, которому предложили сыграть в русскую рулетку, проигнорировав его отказ.

И как только его угораздило вляпаться в... это самое? Видно же, что не по своей воле пришел он сюда. Или у него не было другого выхода.

Но помочь ему Макс никак не мог. Не то место, не тот случай. Кричать и взывать к справедливости было бесполезно. Стоило только взглянуть по сторонам. Публика была на взводе и жаждала крови. Таких словами не проймешь. И на арену просто так не выйдешь. Сетка. А на входе стояли амбалы с оружием. Да и регламент не позволит: намечался бой один на один.

Оставалось лишь уповать на то, что Серега сам справится, все-таки профессиональный боксер, ему и карты в руки.

Но на душе было неспокойно и даже погано.

— Господа и отсутствующие здесь дамы!— привлек всеобщее внимание Миниган.— А вот и виновник торжества... прошу прощения, пока что лишь подозреваемый в страшном преступлении. Только сегодня, впервые на арене, большой, как трансформаторная будка, и сильный, как медведь... КУ-ВАЛ-ДА-А-А!!!

Если о добровольности принятия решения Уфимцевым можно было спорить, то второй участник поединка явно не стремился выходить на арену, поэтому его тащили насильно двое здоровых парней при оружии. Кувалда пытался сопротивляться, но силы были неравны. На арену он вылетел как пробка от смачного пинка в зад, что вызвало взрыв смеха и шуток в адрес робкого претендента на победу.

Теперь, когда Кувалда оказался на залитом светом пятачке, его можно было рассмотреть во всей его красе. Если Миниган и преувеличивал, характеризуя Кувалду, то лишь самую малость. Противник Сереги на самом деле был могуч. В кино такие обычно изображают сибиряков — огромных, пышущих здоровьем, и вместе с тем простых, даже нескладных. Был ли Кувалда сибиряком — тот еще вопрос. Но даже Станиславский с его педантичностью и тот, увидев этого мужика, сказал бы: "Похож... Похож, чертяка!". Серегу Уфимцева трудно было назвать низкорослым, но Кувалда был выше него чуть ли не на голову, шире в плечах, да и кулаки... Не благодаря ли им он получил позывной в честь одного популярного ударного инструмента? Единственное, что несколько сближало его с Серегой, это та обреченность, с которой он плелся к центру площадки. Вот только не понять: было ли это нежелание махать кулаками на публику или просто похмельный синдром? Скорее второе.

Сергея он увидел лишь тогда, когда вышел на арену и... приободрился. Еще бы! Перед ним стоял, хоть и крепкий, но все же мальчишка, уступавший ему по всем параметрам. Да к тому же заметно напуганный. Кувалда понял, что это судьба — или Зона — давала ему шанс, какой выпадает либо редко, либо никогда.

Публика встречала его шумно. Вопреки статусу предполагаемого преступника — а может, именно благодаря этому, — фанатов у него оказалось немало. Но и недоброжелателей хватало: наряду с подбадривающими криками слышался свист и бранная ругань в адрес Кувалды. Однако его это ничуть не смущало, напротив, делало злее. И он как будто аккумулировал эту злость, стоя рядом с Серегой, рыча и сотрясая кулаками.

— Если кому-то не известны правила поединка правосудия, я коротко напомню: никаких правил!— перекрикивая публику, провозгласил Миниган.— Пусть Зона решит, кто более достоин победы, а достопочтенная публика определит судьбу проигравшего. Но это будет потом. А сейчас самое время начаться бою. Да свершится правосудие!

Кувалда даже не дал Минигану закончить, приподняв руки к массивной нижней челюсти, он ринулся на Серегу. Похоже, он решил огорошить противника стремительным натиском и покончить с ним в кратчайшие сроки. И плевать на публику, которая жаждала захватывающего продолжительного зрелища.

Уфимцев все еще пребывал в состоянии, близком к прострации, но, тем не менее, ловко уклонился от посыпавшихся на него ударов. Впрочем, Кувалда действовал прямолинейно, бесхитростно: боковой правой, левой снизу, снова правой сбоку. Серега медленно отступал, работая корпусом, но не поднимая рук. Как будто все еще надеялся на то, что это недоразумение, и оно вот-вот разрешится.

Публика неистовствовала. Одни решили, что Сергей выделывается, демонстрируя излишнюю браваду, другие попросту призывали его к более активным действиям. Макс же смотрел за происходящим, затаив дыхание. Даже со стороны заметно, насколько сильны были удары Кувалды. Стоит ему хотя бы раз попасть в цель, и поединок закончится, едва начавшись. Впрочем, Сергей не был в этом деле новичком и сам все понимал, поэтому не давал до себя дотянуться, перемещался по арене, полностью контролируя ситуацию. И Макс заметил, что ближе к окончанию первой минуты он словно ожил. Как рыба, сначала выброшенная на берег, а потом вернувшаяся в более привычную ей среду. От скованности Уфимцева не осталось и следа, движения стали порывистыми, стремительными. Теперь он напоминал не бойца, а танцора — разве что музыки не хватало. И наконец, окончательно освоившись, он нанес первый удар. Это была классическая двойка. Прошли оба удара, от которых голова Кувалды заметно дернулась, но не более того. Здоровяк оскалил зубы и лишь усилил натиск.

— Насколько все это законно?— спросил у Купера Макс, который, после того, как Сергей "разморозился", стал заметно меньше переживать за знакомого.

— А?— Купер был полностью поглощен происходившим на арене, кричал и свистел, как и вся остальная публика. Для него это было просто шоу. Максу пришлось повторить вопрос.— Какой закон? О чем ты говоришь? Забудь! В Зоне свои законы, и не нужно путать ее с внешним миром. Здесь человек человеку волк. Расслабишься — сожрут и не подавятся. Или ты, или тебя.

— Короче, беспредел,— заключил Макс.

— Ошибаешься,— затряс головой Купер.— Беспредел — это если бы Кувалду пристрелили на месте по одному только подозрению. Да и то, в его случае это было бы актом милосердия. Это все равно как пристрелить бешеного пса. Но нет же, даже ему дали шанс на справедливость.

— Какая же тут справедливость?— вскипел Макс.— Против него выставили пацана неопытного!

— А ничего так пацан! Видел, как он отоварил Кувалду? Еще пара таких ударов, и здоровяк поплывет. А что касается справедливости... Зона сама решит, кто прав, а кто виноват, кто достоин, а кто просто погулять вышел.

— Мне бы твою уверенность,— пробормотал Макс.

— Чего?

— Я говорю, до каких пор будет продолжаться бой?

— До полной победы, естественно!— удивился вопросу Купер.— После поединка правосудия арену на своих двоих покидает только один из бойцов. Нет, бывает и обоих выносят, только одного в лазарет, а другого в утиль.

Макса передернуло от такой циничности.

— А тебе какая печаль?— спросил Купер.— Кувалда давно напрашивался. А второй... Кто он тебе — брат, сват?

— Знакомый.

— Чего?

— Пей пиво, говорю, пока не прокисло!

На арене игра тем временем шла в одну калитку: кулаками махали оба, но попадал исключительно Сергей. И вроде бил не слабо, кто другой на месте Кувалды давно бы уже отправился в нокаут, но этому все было нипочем. Так что радоваться за Серегу было рано: получая по морде, Кувалда, вопреки ожиданиям Купера, не собирался "плыть". И при этом был неутомим. Напротив, он постепенно наращивал темп, пытаясь дотянуться до противника. Вроде и пот уже катился градом по изрытому оспой лицу, и дышал он тяжело, но продолжал лезть на рожон, промахивался, получал по морде, тряс головой и с рыком снова бросался в атаку.

Уфимцев противопоставлял его натиску и неисчерпаемой энергии опыт, завидную подвижность и достаточное для маневрирования пространство. Если Кувалда заходил справа, Сергей отклонялся влево, если первый наседал с фронта, второй не давал прижать себя к сетке, всякий раз выходил из-под удара.

Гвалт стоял такой, что перепонки лопались. Публика жаждала чего-то большего, а не просто бальных танцев. Сереге не хватало сил, чтобы нокаутировать Кувалду, а тому — ловкости и немного везения, чтобы одним единственным ударом поставить точку в поединке.

Никаких таймаутов не было предусмотрено, поэтому к пятой минуте оба бойца заметно подсели. Удары Кувалды не стали менее сильными, но наносились уже не так часто, да и Серега бил все реже, а перемещался все медленнее. А тут еще под ногу попала переброшенная кем-то через сетку пивная банка. Нога подвернулась. Ничего страшного, но Серега отвлекся, всего на мгновение, и Кувалда не упустил возможности. Он ударил по-деревенски просто, справа прямой рукой, как будто муху пытался поймать, но Серегу снесло, сбило с ног, бросило плашмя на пол. И он остался лежать без признаков жизни, разметав руки в стороны и уткнувшись лицом в песок.

Исход поединка оказался неожиданным для большинства собравшихся, публика заметно притихла. Кто-то недолюбливал Кувалду, кто-то не сомневался в том, что именно он убил безымянного посетителя бара, кто-то просто симпатизировал его подававшему надежды противнику. Кувалду это задело, он жаждал, если не почестей, то хотя бы признания его превосходства. Поэтому он заревел, сотрясая кулаками, завертелся на месте, скользя хищным взглядом по рядам. И не заметил, как вздрогнуло тело поверженного противника, как его дрожащие руки уперлись в песок, тело приподнялось, и Сергей сел на песок.

Увидев это, поникший Макс облегченно вздохнул. Он-то думал все, хана Сереге.

Публика снова оживилась. Кувалда ошибочно принял возросший шум на свой счет, но ему было мало. Он требовал еще. И не видел, как поднялся Серега, встряхнул головой, разгоняя туман перед глазами. Выглядел он неважно: ноги подкашивались, тело покачивалось, голова шла кругом, в ушах звенело после сокрушительного удара. Обычно бойца в таком состоянии уводят с ринга за невозможностью дальнейшего продолжения поединка, но у Сергея не было выбора.

С арены уйдет только один.

Кувалда продолжал наслаждаться мнимой минутой славы. Уфимцев подошел к нему сзади и постучал по плечу. Когда здоровяк обернулся, Сергей нанес ему хук справа. От души приложился, как на тренировке. А потом, когда Кувалда полностью открылся, добавил еще прямой, смявший и без того приплюснутый нос.

Можно долго рассуждать об этичности такого поступка — подошел сзади, ударил ничего не подозревавшего человека... Но это только в книжках герой предлагает поднять выпавшую из руки шпагу или дает возможность противнику перезарядить давший осечку пистолет. В реальной жизни, когда речь идет о жизни и смерти совсем другие расклады. Вот и Серега не стал играть в благородство, а, огорошив противника, принялся околачивать его как безответную грушу. Впервые за весь бой Кувалда ушел в глухую защиту, довольно профессионально прикрыв голову сведенными вместе руками. Локти защищали солнечное сплетение, все остальное он оставил открытым. Этим и воспользовался Сергей, нанося удары по бокам и в живот, заходил с флангов и бил по почкам, в прыжке доставал даже до затылка, разве что ниже пояса не бил. Может, и зря.

Только все это было Кувалде, как слону дробина. В какой-то момент он взмахнул руками, заставив Серегу отскочить назад, утер юшку с носа и, как ни в чем не бывало, попер буром.

Продолжение второго раунда — если считать падение Уфимцева за кратковременный перерыв, — было похоже на первый. Но не совсем. Кувалда наседал и бил, Серега маневрировал и защищался. Вот только контузия не прошла даром, тело плохо слушалось Уфимцева, да и реакция просела, отчего парень все чаще пропускал удары противника. Хорошо еще, что попадали они все чаще по рукам, которыми прикрывался Сергей либо вскользь. Лишь один из них прошел по корпусу, согнув Уфимцева пополам. Но противник не дал ему возможности продышаться, заставил двигаться по арене. Случись такое пять минут назад, сломался бы Серега. А сейчас удары Кувалды хоть и были все еще крепки, но не убойны, как прежде.

И все же здоровяк снова доминировал на арене, заставляя Макса переживать за товарища.

Вот Серега пропустил еще один удар. И еще. Куда только подевалась его былая прыть? Он уже едва перемещался по арене и защищался, не помышляя о нападении. И если бы Кувалда тоже не устал, то бой мог закончиться в любую секунду. К десятой минуте темп упал настолько, что все больше напоминал поединок безногого с безруким.

— Держи, парень!

Макс не был уверен в том, что именно эти слова прозвучали в общем шуме разгоряченной боем и алкоголем публики. Возможно, ему показалось. Однако следом за ними через сетку перелетел нож и упал аккурат между Уфимцевым и Кувалдой. Обычная финка с наборной ручкой. Дешево, но сердито. Сергей заметил его первым и растерянно завертел головой. Зато его противник не растерялся, сразу же бросился к ножу. Уфимцев все же решил наверстать упущенное и тоже рванул вперед. Они столкнулись над финкой. Кувалда был сильнее и тяжелее. Он врезался в Серегу плечом и отбросил его назад. Секунду спустя его пальцы сжали разноцветную пластиковую рукоять ножа, и на лице появилась хищная улыбка.

— Эй, так же нечестно!— не сдержался, закричал Макс и вопросительно посмотрел на Купера.

Тот лишь виновато пожал плечами.

Возможно, кто-то на самом деле решил помочь Сереге, то есть, хотел, как лучше, но вышло так, как всегда. Примечательно то, что и Миниган не спешил останавливать бой, хотя выражение его лица трудно было назвать довольным. Даже если весь мир был против Кувалды, Зона отчего-то встала на его сторону. И распорядитель боев решил ей не противиться.

Как-то тихо стало вдруг в ангаре. Нет, поперву еще надрывались самые неуравновешенные, но вскоре и они заткнулись. Кто-то попытался исправить оплошность и тоже бросил нож, но он зацепился за край сетки и упал с внешней стороны. Бдительный Миниган понял, что это знак и категорически воспрепятствовал дальнейшим поползновениям, отправив на периметр своих людей, вставших лицом к зрителям.

Кувалда не стал спешить, понимая, что удача повернулась к нему лицом, а его противнику теперь некуда деваться. Держа нож перед собой, он неторопливо надвигался на Серегу, делал ложные выпады и ржал, видя, как шарахается при этом Уфимцев. Серега был растерян, но сосредоточен. Если у него до сих пор и были какие-то сомнения в крайней серьезности происходящего, то они исчезли, как только в руке Кувалды появился нож. Теперь с арены на самом деле живым уйдет только один из них. И пока что расклад был не в его пользу.

Кувалда не терзался сомнениями и бил, чтобы убить. То, с каким хладнокровием и даже равнодушием он это делал, красноречиво говорило о том, что ему не впервой лить кровь. Более того, судя по застывшей на губах улыбке, процесс доставлял ему удовольствие. И Серегу он до сих пор не достал только потому, что не был профессионалом. Никто не учил его обращаться с ножом. Зато самоуверенность перла через край. За это он едва не поплатился, когда нанес очередной удар, но Сергей, вместо того, чтобы, как обычно, отпрыгнуть назад, рванул вперед, перехватил руку с оружием и попытался взять на излом. Увы, противник был гораздо сильнее него. Кувалда не только не прогнулся, но еще и дернул рукой так, что вцепившийся в нее Уфимцев полетел следом, и когда Сергей оказался напротив, врезал лбом в переносицу.

Серега поплыл.

Кувалда высвободил руку с ножом и нанес прямой колющий. Просто каким-то чудом Сергею удалось уйти в сторону, а потом сместиться назад, когда нож прочертил прямую слева направо. К сожалению, не на все сто — острие распороло ему бок. Уфимцев схватился рукой за рану, поморщился, попятился назад.

Увидев чужую кровь, Кувалда окончательно слетел с катушек. Он заорал и ринулся на Сергея, намереваясь того добить. Уфимцев отреагировал неожиданно и совсем не по-боксерски: он нанес прямой удар ногой в живот. С таким же успехом он мог бы бить в мчащийся навстречу локомотив. Серегу отбросило назад — он удачно приземлился на обе ноги и устоял. Потом уклонился от просвистевшего рядом ножа и снова ударил ногой. На это раз без всяких изысков, коленом в пах. Бубенчики у Кувалды были не из стали. Он шумно втянул в себя воздух и согнулся пополам, зажав причинное место. Сергей не мог упустить такую возможность и наподдал тем же коленом в лицо. Его противник опрокинулся на спину, широко раскинув руки. Уфимцев оказался тут как тут, собираясь добить противника, и даже поднял ногу для удара сверху, но Кувалда взмахнул рукой, и вот уже оба противника лежат на песке.

Они начали подниматься одновременно. Уфимцев так и не успел окончательно выпрямиться, так как Кувалда ринулся на него в полуприсяде, сбил плечом, навалился всем телом и пару раз врезал Сереге кулаком по лицу.

Это был конец. Серега окончательно потерялся и даже не пытался сопротивляться. А Кувалда все никак не мог остановиться. Схватив противника за волосы, он нанес еще один сокрушительный удар по лицу, а потом схватил Уфимцева за горло и принялся душить, рыча, как зверь.

Какая же страшная у него была в этот момент рожа...

И снова Макс сожалел о том, что ничем не может помочь приятелю. Он даже привстал со скамьи. Сзади кто-то похлопал его по спине, но он раздраженно отмахнулся, не сводя глаз с арены.

Сергей предпринял последнюю, тщетную, попытку оторвать от себя руки Кувалды. Увы, сил не хватало. Его руки безвольно разлетелись в стороны, заскребли по песку. И когда уже казалось все, пропал Серега, его правая рука ударила Кувалду в ребра. Макс заметил, как вздрогнул здоровяк, его звериный рык оборвался. Он удивленно посмотрел на Уфимцева и рухнул на него, окончательно придавив своим весом.

Их его левого бока — чуть ниже подмышки — торчала рукоять ножа.

Как-то Макс упустил тот момент, когда именно Кувалда потерял свое оружие. И даже не обратил внимания на то, что Серегу он душил обеими руками. И Уфимцев не упустил свой единственный шанс. А может, просто повезло.

Публика неистовствовала, в то время как оба участника поединка лежали неподвижно в центре арены. Напрасно Макс орал: "Да снимите с него этого борова!". Его никто не слышал. Впрочем, вскоре на арену выскочили помощники Минигана, один присел рядом с Кувалдой, осмотрел рану, ощупал пульс, изобразил руками крест, вызвав новый взрыв ликования на трибунах. Лишь после этого мертвое тело сняли с Уфимцева. Тот же самый человек приложил два пальца к его шее, потом растянул веки, посмотрел на зрачок и изобразил знак эвакуации. В проходе на арену появились двое с носилками. Они споро забросили на них Серегу и унесли с глаз долой. Тело проигравшего ожидала менее завидная участь: с арены его выволокли за ноги.

— Зона сказала свое слово!— провозгласил Миниган.— Справедливость восторжествовала!

Потом он призывал публику не расходиться и анонсировал бой за звание чемпиона арены, но Макс уже его не слушал. Проигнорировал он и удивленного Купера, который кричал ему вслед:

— Ты куда?! Сейчас самое интересное начнется!

Макс продрался к проходу, потом обогнул сетку и подошел к двери, уводившей в отгороженные от зала помещения. Но на входе его остановил дежуривший у двери охранник:

— Куда прешь? Шары повылазили, что ли? Или читать не умеешь?— охранник ткнул автоматом в руках в табличку "Посторонним вход запрещен".

— Мне бы с Серегой увидеться...

— С каким еще Серегой?

— С парнем, который только что дрался с Кувалдой.

— Хочешь автограф взять?

— Нет. Это мой друг. Давно не виделись. Не ожидал его здесь встретить.

Охранник задумался, но потом покачал головой:

— Не положено.— Он снова указал на табличку.

— Пожалуйста!

— Нет, я сказал... Не до тебя ему сейчас. Он дышит через раз, какие тут гости? Врач у него.

Макс растерялся. И что теперь делать? Не силу же применять? Да и прав был охранник: врач для Сереги был сейчас важнее.

— Когда я могу его увидеть?— спросил Клинцов.

— А я знаю? Спроси у Гоги.

— Кто такой Гога?

— Не Гога, а Гоги. Агент.

— 007?

— Чего?— искренне удивился охранник. Похоже, не слышал о лучшем шпионе Ее Величества.

— Что за агент?

— Он бойцов в "Арену" поставляет. Они с Миниганом кореша с детства.

— Очень рад за них... А где мне найти этого Гоги?

— Там,— ткнул охранник большим пальцем себе за спину, то есть, за дверь.

— Но мне туда нельзя,— решил уточнить Макс.

— Соображаешь... Ты завтра приходи.

— Завтра не могу, я рано утром ухожу.

Снова охранник задумался.

— После боев Гоги обычно бухает у Сизого. Подходи туда через час-полтора, может, повезет, если Гоги в настроении будет.

— Спасибо,— поблагодарил его Максим и направился к выходу. Публика снова рвала глотки, так как начался последний бой этого вечера, но Клинцову было неинтересно, и он вышел на свежий воздух...

В питейном заведении Сизого было пусто. Ничего удивительного, народ наслаждался мордобоем в соседнем здании. Лишь в темном углу коротал время какой-то одиночка. Макс забрал свое оружие у Вакулы, отнес его в свой номер. Присел на кровать, достал распароленный наладонник и принялся его изучать.

Устройство оказалось простым в обращении, да и функционал не особо велик. Первым делом Макс открыл карту неизвестного разработчика. Это была картинка со спутника, причем в режиме реального времени. Сразу же в глаза бросилось то, что охватывала она только территорию Зоны Отчуждения и прилегающие районы. К сожалению, разглядеть что-либо ночью, да еще и под сплошной облачностью оказалось невозможным. Поэтому Макс переключился на обычный, топографический режим. Увеличил разрешение, удивленно присвистнул. Картинка была хорошего качества. Но даже не это удивило его больше всего. Карта была усыпана светящимися точками. Ими, как и рассказывал Осипов, были отмечены все владельцы наладонников, находящиеся в Зоне. Клинцов без труда нашел свой, помеченный буквенно-цифровым кодом WEL76TU2 — что бы это ни означало. Здесь же, в гостинице, находился еще один счастливый обладатель наладонника, располагавшийся через два номера от Макса. Еще несколько разбросаны по всей территории Промзоны. А наибольшее скопление, по крайней мере, десятка два, находилось, естественно, в "Арене". И все они были помечены тем или иным кодом или позывным. В этом, конечно, были, как свои плюсы, так и минусы.

Сама карта была достаточно подробной, чтобы не заплутать на местности. И все же присутствовали на ней участки, как будто размытые водой. Та же ЧАЭС, например. Она выглядела сплошным мутным пятном. И не только она одна. То ли кому-то было что скрывать, то ли об этих территориях не имелось достоверной информации — неизвестно.

Наигравшись с картой, Макс прошелся по другим возможностям. Их было немного. Рация работала, хотя и с сильными помехами, но все каналы, кроме общего, были закодированы. Компас... Тут все понятно. Документы... Увы, тоже кодированные кракозябры вместо удобоваримого текста. Шагомер... Еще имелась одна примечательная функция: в случае приближающегося Выброса устройство подавало звуковой сигнал. Это хорошо. И, наконец, Заметки. Хотя бы эти оказались незашифрованы. Да только не стали они от этого менее загадочными:

24/10, 03:06, 17:00, мост

21/04, 15:06, 15:00, ориент. сил. баш.

18/12, 30:06, 15:00, 3 стр. с сев-в...

Или

Проект Рассвет, рук. проф. Покровский

Возм. связь проекта с пробл.

Лаб. Б4? (непров.)

Местонах. ?

Сбор дан.:

НИИ Сельхоз. подзем. лаб. ?

Инст. Врем. в Дол. Аном. (архив?)

Подобных записей было на несколько страниц. Некоторые строчки были выделены жирным шрифтом, другие перечеркнуты, третьи — пронумерованы, однако с бросающимся в глаза выпадением некоторых цифр.

Максу от этих заметок не было ни горячо, ни холодно. Он хотел их даже удалить, чтобы освободить место, но потом передумал. Не так уж это было и важно.

О том, что бои в "Арене" закончились, Клинцов узнал по шуму вывалившей на площадь толпы. Взглянул на карту: так и есть, точки, обозначавшие владельцев наладонников, начали медленно расползаться по территории. Часть из них переместилась в соседнее здание, то есть, в бар. Макс решил спуститься. Оружие брать не стал, все равно придется сдавать его Вакуле.

Еще полчаса назад в баре было тихо, а теперь гремела музыка, дым стоял коромыслом. Посетителей набилось под завязку, все столы оказались занятыми — разве что у стойки были свободные места, да и то с торца. Сначала Клинцов хотел подойти к бармену, чтобы тот указал ему на Гоги, если тот в заведении, но потом сам увидел того, кого искал. Ошибиться было трудно, Гоги — он и есть Гоги. Маленький, похожий на крысу, кавказец в характерной кепке-аэродроме и кожанке. Тонкие а ля Кларк Гейбл усики, большой горбатый нос в пол-лица, маленькие бегающие глазки, густая монобровь. В качестве подтверждения рядом с ним сидел Серега Уфимцев.

Живой чертяка!

Правда, выглядел боец жутко: морда опухшая, заплывший глаз, разбитая губа, одно ухо больше другого.

Кроме этих двоих за двумя сдвинутыми столами сидела пара шкафообразных парней, еще несколько "уважаемых" людей местного разлива. Гоги пил вино, балагурил, гости хлебали водку и заискивающе смеялись с его плоских шуток. Серега тоже пил водку, вернее, грел посуду, лишь изредка прикладываясь к стакану и морщась, когда спирт обжигал разбитые губы. Макса он не замечал, так как задумчиво смотрел на стол перед собой. Иногда Гоги проявлял излишнее внимание, то обнимая Сергея, то тряся его за плечо, от чего Уфимцев бледнел, но выдавал дежурную улыбку.

Макс направился к столу, подойдя к кавказцу с тыла. Если бы он хотел его убить, это не составило бы труда — телохранители подпустили его слишком близко и уже не смогли бы помешать.

— Гоги?

Кавказец обернулся. Только сейчас быки дернулись, но Гоги их остановил, взглянул на Макса:

— Кто спрашивает?

Говорил он с неистребимым акцентом, хотя и правильно.

— Человек... Мне бы с Сергеем поговорить.

Гоги скривил морду:

— Ты разве не видишь, кацо, мы кушаем, пьем, да?

Он цыкнул, раздраженно взмахнул рукой и отвернулся. Тут же поднялся один из качков и, выпятив грудь, начал отжимать Макса от стола. Один удар — и самоуверенный громила валялся бы на полу, но что потом? Скандал не был нужен Максу. Или?

Клинцов попятился назад под напором прущего на него, как танк, телохранителя, все еще размышляя, стоит ли затевать бучу?

— Гоги, это мой кореш, мне бы на самом деле с ним поговорить, а?— услышал Клинцов голос Сереги. Говорил он глухо, шепелявил, что, впрочем, неудивительно.— Гоги, пожалуйста!

Кавказец, вернувшийся, было, к своим гостям и шуткам, поставил стакан на стол и повернулся к Уфимцеву, не очень-то ловко скрывая недовольство.

— Кореш, говоришь? Поговорить, говоришь? Ты меня сегодня порадовал, генацвале, тебе все можно. Иди, поговори! Только далеко не уходи! И помни — у нас с тобой договор.

— Я помню.

Сергей встал из-за стола, пошатнулся, поморщился, схватившись за бок.

Гоги взял со стола початую бутылку водки, сунул ее в руку Сереге:

— Вот, выпей с другом! Сегодня можно. Но завтра чтобы ни капли, ты меня понял?

— Понял.

Уфимцев взял бутылку и, кивнув Максу на угол стойки, не спеша заковылял туда сам.

Заметив странный взгляд Сереги, Макс сказал:

— Ты смотришь на меня так, как будто привидение увидел.

— Так и есть. Мы думали, ты... того.

Язык у Сереги слегка заплетался.

— Почти, но не совсем... А остальные где? Где Женька?

— Так его это... убили...— едва слышно промямлил Сергей.

— Как... убили?— внутри Макса все оборвалось. Нет, он уже предполагал самое худшее и, казалось, был к этому готов, но... Нет.

— Так... когда рванула граната, ну та, которую...

— Я понял!

— Вот... Он как будто с катушек слетел, бросился бежать, а эти... наемники, ему вслед начали стрелять.

— Попали? Ты сам видел?— Макс не узнавал своего голоса — глухого, безжизненного.

— Так ведь почти в упор стреляли.— Уфимцев как будто собственную вину чувствовал, боялся посмотреть Клинцову в глаза.— Они и проверять не стали, сразу нас в какой-то бункер погнали, пока Выброс не начался.

Макс сам не заметил, как в руке оказалась бутылка водки, но, лишь взглянув на нее, поставил обратно. Закрыл глаза и просидел так с минуту.

— А остальные?

— Это долгая история.

— Рассказывай!

Серега молча взял со стойки два пластиковых стакана.

— Тебе налить?— спросил он Макса, скручивая пробку с бутылки.

— Нет, я не пью.

— Я тоже,— сказал Уфимцев, плеснул себе на два пальца водки, закинул в рот и тут же проглотил.

— Оно и видно,— отметил Макс.

— Между прочим, я только что человека убил,— нахмурился Сергей.— Да и вообще, говорят, водка выводит эти... радиони... радиона...

— Радионуклиды,— подсказал Клинцов и добавил: — Фигня это все, ничего она не выводит.

И только сейчас обратил внимание на лицо Уфимцева. Оно не только покраснело, но и обшелушилось, словно после солнечного ожога. Вернее, заметил-то он это уже давно, но только сейчас, после разговора о радионуклидах, картинка сложилась.

— Погоди, ты что, получил облучение?!

— Было дело,— кивнул Уфимцев.— Чуть ласты не склеил...— Заметив, как напрягся Макс, он поспешил добавить: — Да ты не бойся, я прошел санобработку и все такое.

— Рассказывай!

И Сергей начал с самого начала. Поведал о том, как мерсы вывели пацанов из Темного Ущелья, о том, как погиб Пашка и сбежал "татарин". Подробно остановился на событиях, произошедших на свиноферме — это уже в Долине Аномалий. Не скрывая ужаса и одновременно с этим удовлетворения, описал гибель наемников. Закончил тем, как погиб Ванька Седых.

Игнорируя принципы Клинцова, плеснул водки в оба стакана, поднял со словами:

— Давай, помянем пацанов...

Отказаться Макс не мог, взял стакан, молча выпил, утер рот рукавом.

— А с этим огрызком у тебя какие дела?— кивнул он на Гоги.

— Спас он меня... Когда Ваньку порвало на части, на меня словно затмение нашло. Сам не понимаю, как такое могло случиться, да только, когда снова начал соображать, обнаружил, что стою посреди поля, а меня со всех сторон окружают аномалии. Фиг его знает, как я туда попал! Стою и боюсь пошевелиться — они же, заразы, повсюду, некоторые совсем рядом! Сделал шаг влево — потянуло меня за руку, да по нарастающей. Еле вырвался. Сел и завыл.

Серегу уже конкретно развезло, но воспоминания бередили душевные раны. Он налил себе еще водки, выпил залпом, продолжил:

— Так бы там и сидел, если бы не собака.

— Какая собака?

— Не поверишь — слепая! У нее вместо глаз — черные дыры, из которых гной сочился. И вот представь, идет эта сучка себе не спеша, обходит аномалии. Как будто чувствует их. Ко мне приблизилась, порычала немного, но не тронула, дальше пошла. А я, значит, за ней, прикинь? Так и выбрались, вдвоем. Это уже потом она припустила так, что не угнаться. Да я и не стал. Вернее, не смог. Что-то худо мне стало. Ноги, как не свои, в голове — каша, перед глазами — туман, в ушах — звон, в теле — жар. Сначала шел, потом полз... Дальше ничего не помню. Потом Гоги рассказывал, что я через Карьеры напрямую поперся, а там захоронения радиоактивного мусора. Гиблое место. Вот и нахватался рентгенов по самое не балуйся. Там бы и сдох, если бы не грузин. Он мимо проходил, заметил меня, пожалел. Говорит, какой-то редкий и безумно дорогой арт на меня израсходовал, чтобы от радиации и всякой побочки очистить. Да и потом как нянька со мной таскался — то сам, то быки его. Это они меня до Промки на себе дотащили. А здесь уже лепила местный меня подшаманил. Эффективное сочетание научных разработок и даров Зоны. В общем, вытащили они меня совместными усилиями.

— И что?— не понял Макс, к чему он клонит.

— Что, что... Должен я теперь Гоги, как земля колхозу. Придется отрабатывать. В "Арене".

Макс посмотрел в сторону кутившего с друзьями агента. Не похож он был на доброго самаритянина. Увидел Серегу — глаз, поди, наметанный! — почувствовал выгоду, решил вложиться. А теперь...

— И что теперь?

— Буду отрабатывать,— признался Уфимцев.— Что я, тварь какая неблагодарная, что ли?

— Ты сегодня чуть на тот свет не отправился,— напомнил ему Макс.

— Так ведь лотерея! Тут как повезет. А с рентгенами не забалуешь. Это уже верная смерть. Так что я еще и в плюсе.

Были у Макса на Серегу свои виды, но не судьба.

— Точно решил?— спросил он напоследок.

— Мы с Гоги о пяти боях договаривались, а потом я свободен.

"Договаривались куры с лисой..."— подумал Макс, но вслух не сказал. У Сереги своя голова на плечах.

— Ладно... Приятно было тебя увидеть. Рад, что жив, здоров... почти.— Макс отодвинулся от стойки.

— А сам что делать собираешься?

Теперь, после встречи с Уфимцевым, Макс и сам не знал. Тут было над чем подумать. Лишь одно несомненно:

— Я ухожу поутру.

— Куда?

— Пока не знаю... Ладно, бывай. Даст Бог, свидимся еще.

— Погоди!— Серега схватил Клинцова за рукав, при этом едва не упав — Макс вовремя его подхватил. Уфимцева заметно штормило, да и глаза лишь с большим трудом собирались в кучу.

— Что это за хрень вокруг творится?— пьяно помахал он туда-сюда рукой.— Я до сих пор понять не могу, что с нами случилось, куда мы попали? И как? Вроде на игру похоже...

— Не знаю, Серега, сам не понимаю. Одно могу сказать точно — это не игра.— Он помог Уфимцеву добраться до стола Гоги, усадил его на стул.— Береги себя...

По-хорошему нужно было лечь спать, так как утром рано вставать. Макс лег, но долго не мог заснуть, все думал, что делать дальше? И хотя у него не было никаких обязательств перед ребятами — Женька исключение, — переживал он за каждого, даже за непутевого Санька. Но что делать, если даже Уфимцев, который был в гуще событий, понятия не имел, пережил ли кто схватку с Ночным Дьяволом? И если кто-то все же уцелел, то где их теперь искать?

Потом, не замечая катившихся слез, вспоминал Женьку. Немало они покуролесили в свое время. Всякое бывало.

И что он теперь скажет его родителям? Обещал же присмотреть, да не доглядел.

По-хорошему нужно было вернуться в Ущелье, найти тело друга и похоронить по-человечески. Да как теперь туда добраться? Путь на Заставу ему заказан. Ждут его там, с нетерпением. Через Долину Аномалий? Не самый лучший вариант, если вспомнить, что о ней рассказывал Уфимцев. Да и одного взгляда на его физиономию было достаточно, чтобы тысячу раз подумать.

Решил все же продолжить путь на Электрон, а уж потом, если так сложится, он еще вернется в Темное Ущелье.

Обязательно вернется...

Купер заходил поздно ночью, чтобы удостовериться, что с Максом все нормально. Договорились встретиться в шесть утра. Вернее, Купер обещал зайти. И к его появлению Макс закончил приготовления. Может и сам спустился бы вниз, но не охота было лишний раз светиться. Да и тащить на себе, как верблюд, все снаряжение, тоже не хотелось. Рассчитывал, что Купер возьмет на себя хотя бы часть.

Тот заявился почти налегке, если не считать рюкзака на спине и "калаша" на плече. По случаю похода приоделся он соответственно: камок, разгрузка, вязаная шапочка, добротные ботинки. И если вчера он был похож на обычного забулдыгу, сшибающего мелочь на пивас, то сейчас пред Максом стоял опытный боец, что сразу бросалось в глаза.

Почему бы и нет? Что Макс знал о Купере?

Ни-че-го.

Основательно загруженные, они вышли из гостиницы без лишнего шума. Сначала Макс подумал, что следовало бы попрощаться с Сизым, да и к Сорокину зайти бы не мешало, но потом передумал: лишнее это.

Купер шел впереди, показывая дорогу, Макс за ним, вертел головой, не столько любуясь пейзажем, сколько остерегаясь "хвоста". С чего он взял, что тот мог быть? Он и сам этого не знал, просто предчувствие было какие-то нехорошее.

Но нет, никто их не преследовал, не наблюдал из-за угла. После вчерашних боев и сменивших их возлияний обитатели Промки отсыпались, так что они никого не встретили, если не считать прошедший мимо патруль. Прошли без претензий, один из бойцов кивнул Куперу — тот ответил. Наверное, знакомы.

Шли по главной дороге, протянувшейся между опостылевших уже предприятий, складов, ангаров, пока не добрались до блокпоста на северном выезде из Промзоны. Оборудован он был более основательно, нежели южный — сплошной бетон с амбразурами, противотанковые ежи вдоль дороги, перед самым въездом — дорожный блокиратор, именуемый боллардом. В общем, хрен проедешь. Эти столбы и танк способны остановить. Хотя и не понятно, к чему такие предосторожности. Против мутантов что ли?

Прежде чем подойти к блокпосту, Купер сделал остановку и какое-то время наблюдал со стороны. Потом кивнул сам себе и, махнув Максу, первым пошел к дежурившим у въезда бойцам.

Здесь у него тоже нашлись знакомые. После рукопожатия завязался непринужденный разговор: Как оно? А сам? Что нового?

— Тихо тут у вас.

— А чего шуметь?

— Я слышал, вояки на Промке объявились, Нейтралку блокировали.— Купер очень старался не демонстрировать заинтересованности — вроде как просто поддерживал беседу.

— Здесь их не было, они на юге и под западным блокпостом, с той стороны, на Нейтралку не заходят.

— Чего хотят?

— Ловят вроде кого-то, я не вдавался.

— Ну, пусть ловят себе, лишь бы хорошим людям не мешали.

— А вы куда собрались?— при этом спросивший внимательно посмотрел на Макса.

Парень внутренне напрягся.

— Да так, прогуляться решили.

— Я так и подумал.

На этом беседа закончилась, Купер подмигнул Максу — мол, все понял? — и они миновали блокпост.

Когда отошли метров на двадцать, Купер, не оборачиваясь, спросил:

— Испугался?

Чувствовалась издевка в его голосе.

— Было дело,— не стал врать Клинцов.

— Не боись, они своих не трогают.

Макс не понял, кто кому свой и почему, но спрашивать не стал.

Разбитая дорога петляла между холмов. Как только за первым из них скрылся блокпост, Клинцов заметил на обочине прямоугольный кусок фанеры, поднял его, осмотрел и вернулся к Куперу.

— На кой тебе эта хрень?— не понял тот.

— За мишень прокатит. Мне винтовку пристрелять надо.

— Минут через двадцать выйдем за холмы, там местность открытая...— начал, было, Купер, но не договорил. Макс проследил за его взглядом и увидел троих мужиков, неспешно выходящих на дорогу. Только что там никого не было. Похоже, до сего момента они прятались за кустами. Все трое держали в руках автоматы и не сводили глаз с застывшей на дороге парочки, готовые применить оружие. И хоть вчера перед Ареной было сумрачно, Макс узнал этих людей — тот самый бузотер, который не принял его извинений, и его приятели. Разве что одного не хватало — вчера их было четверо.

Подошли, встали с трех сторон, направив оружие.

— Я же говорил, что мы еще встретимся,— оскалился низкорослый, глядя на Макса снизу вверх.

— И что теперь?— спокойно спросил Макс.

— За базар ответишь. И ты тоже,— посмотрел он Купера.

— Шли бы вы, ребята,— устало вздохнул тот, посмотрел на Макса и дернул правым глазом. Трудно понять, что бы это могло означать.

— Оружие на землю!

Находясь под прицелом трех стволов, дергаться не было смысла: и Макс, и Купер медленно положили автоматы на асфальт.

— Сбрасывайте шмот, раздевайтесь!— последовал новый приказ.

— И не западло тебе потом мои трусы носить?— спросил Купер.

— Трусы оставь себе, тебе ими потом кровяку с рожи сотрут.

И направил автомат на Макса. Его приятель сделал то же самое в отношении Купера. Тот снова вздохнул, опять посмотрел на Макса, на этот раз едва заметно кивнул и... начал снимать с плеч рюкзак.

Макс удивился, потому что ожидал от него чего-то другого, а он... Неужели предлагает подчиниться? А что потом?

— Давай сюда чехол!— приказал ему низкорослый крепыш и, сняв правую руку с автомата, призывно помахал рукой. Макс медленно потянулся к винтовке.

Тем временем Купер стащил с плеча рюкзак и, держа его за верхнюю часть, протянул стоящему напротив него грабителю.

— На землю!— прикрикнул тот.

— Как скажешь,— пожал плечами Купер и отпустил рюкзак.

Тот рухнул вниз, раздался глухой звон разбитого стекла. Грабитель невольно опустил глаза, и в этот момент Купер рванул вперед и нанес молниеносный удар противнику в горло правой рукой, одновременно с этим левой смещая нацеленный ему в живот ствол автомата в сторону.

Не смотря на то, что все произошло неожиданно и стремительно, Макс не сплоховал. Не мудрствуя лукаво, он ударил низкорослого в голову прикладом винтовки, воспользовавшись тем, что тот отвлекся на Купера. Чехол смягчил удар, но грабителя все равно отбросило назад, и он налетел на своего приятеля, перекрыв сектор обстрела. Чем и воспользовался Купер, уже завладевший автоматом. Оружие было готово к бою, оставалось только надавить на спусковой крючок — что он и сделал. Первые три пули принял на грудь низкорослый, следующая ударила в голову его приятелю. Этого было вполне достаточно, но Купер добил его, уже падающего, еще одной короткой очередью.

Все это время третий грабитель-неудачник стоял рядом, зажимая горло обеими руками. Между пальцев пульсирующе била кровь. Он хрипел и дико пучил глаза.

Купер совершил акт милосердия, выстрелив ему одиночным в сердце.

Потом он спокойно подошел к теперь уже упавшему телу, поднял что-то с асфальта и вытер о камок покойника. Это был пуш-дэггер, он же тычковый нож с закамуфлированной под брезент удобной рукоятью.

А Купер оказался не так прост. Макс взглянул по-новому на человека, который прячет специальный нож в складках рюкзака, наносит профессиональные удары, хорошо стреляет и не боится крови.

Правда, долго любоваться спутником ему не дали. Раздались выстрелы, по асфальту застучали пули. Но за секунду до этого Купер схватил Макса за руку и подтолкнул его к обочине. Они оба скатились в кювет и залегли, прячась от выстрелов.

Макс от досады поморщился: знал ведь, что должен быть еще и четвертый. Винтовку он не бросил, но она не была готова к бою. И все же Клинцов начал расстегивать чехол, однако Купер его остановил:

— Потом пристреляешь.

Высунулся из кювета и тут же вжал голову в плечи, скрываясь от пуль. В его руке появилась граната — обычная РГН. Выдернул чеку, отпустил предохранительный рычаг и, выдержав секунды две, бросил, слегка высунувшись над асфальтовым полотном.

Коротко огрызнулся автомат, взрыв...

И тишина.

Выждав немного, Купер снова выглянул наружу, а потом поднялся, не забыв автомат, и вернулся на дорогу.

Четвертый грабитель, серьезно покалеченный взрывом, лежал рядом с кустами, за которыми он все время прятался. Мог бы и рассчитаться с теми, кто положил его корешей, если бы оказался шустрее Купера.

А тот даже не взглянул в сторону убитого. Гораздо больше его интересовало содержимое собственного рюкзака. Он присел рядом с ним, распустил горловину, погрузил руку в нутро брезентового мешка и извлек из него бутылочное горлышко. Печально вздохнув, бросил его на дорогу:

— Хороший был коньяк...

Чуть больше часа понадобилось Максу на то, чтобы пристрелять снайперскую винтовку, да и то большая часть времени ушла на приготовления. Оружие, как и прочие аксессуары, были в отличном состоянии. Последним выстрелом с четырехсот метров Макс сбил небольшой камень с вершины холма. Клинцов был удовлетворен. Да и Купер довольно скалился.

Примерно в трех километрах от Промзоны, на перекрестке, повернули на запад. Местность ничуть не изменилась: холмы, редкие рощицы, бледно-зеленая растительность. Аномалии встречались, хотя и не на каждом шагу. Более опытный Купер шел впереди, изредка посматривая на детектор, висевший в петле разгрузки, чаще бросал перед собой гайки, которыми был заполнен его карман. Причем, ошибался он редко. Чаще в месте броска активировалась та или иная аномалия.

Вот что значит опыт.

Макс всю дорогу задавал вопросы касательно Зоны, Купер отвечал, не отвлекаясь от дороги. Да и сам Клинцов посматривал по сторонам, ожидая нападения. Но ни людей, ни монстров не было видно. Здесь даже птицы не летали.

На запад шли дольше, больше двух часов, в какой-то момент по неизвестной причине покинули асфальт, отклонившись к северу, и запетляли между холмов. Когда на пути появилась обширная аномалия, Купер полез на холм, Макс следом. До верха он не успел добраться, увидев, как его спутник упал на землю. Клинцов поступил так же и уже осторожно подполз к вершине.

На западе километрах в двух от холма, начинался город, окруженный клочками леса и густыми зарослями кустарника. А с севера к нему по дороге приближалась колонна грузовиков. Макс насчитал почти два десятка автомобилей. Впереди ехал пикап с пулеметом и стрелком в кузове. За ним следовали ЗИЛы и УРАЛы с кунгами — обычными и не очень. Замыкали колонну еще два пикапа с вооружением. Но особое внимание привлекал двигавшийся в центре колонны "Хайлюкс" с какой-то странной установкой в кузове. Эта штука была похожа на радар, но только похожа. Что это было на самом деле, оставалось только гадать. Изогнутая решетка медленно вращалась по часовой стрелке.

— Кто это?— спросил Макс, но на этот раз Купер не ответил, а достал бинокль и направил его на колонну.

Машины тем временем, не доезжая метров триста до города, начали притормаживать, а потом и вовсе скатились с дороги и отработанно развернулись задами к населенному пункту, выстроившись в ряд.

Теперь и Макс вооружился биноклем, чтобы лучше видеть происходящее.

Из крытого УРАЛа высыпали люди. Одни — обычные гражданские, их было немного. Другие же выглядели довольно примечательно. Внимание они привлекали в первую очередь своим снаряжением — какие-то непривычные, футуристические бронированные костюмы. Похожи они были на экзоскелеты, но заметно другие, нежели тот, в котором Макс видел бойца Номада на Заставе. Незнакомцы носили навороченные дыхательные маски. Да и оружие в их руках трудно было назвать обычным.

Пока Клинцов разглядывал их в деталях, гражданские подтащили к грузовикам деревянные щиты, пристроили их наклонно, после чего автоматически открылись двери кунгов и наружу поперли...

Макс даже отстранился от бинокля и протер глаза. Потом снова прильнул к окулярам. Нет, не показалось. Это на самом деле были то ли зомби, то ли настоящие ожившие мертвецы — в тонкостях он пока еще не разбирался. Они медленно выходили из кузовов, спускались по мосткам и так же неторопливо брели в сторону города. Кроме них машины покидали и другие чудовища: одни определенно некогда были людьми, у других же с Homo Sapiens не было ни малейшего сходства. Эти, едва оказавшись на свободе, медлить не стали, побежали и запрыгали на юг, то есть, так же в город.

— Что происходит?— обратился Макс к Куперу.

— А сам не видишь?

— Вижу, но не понимаю. Кто эти люди?

— Как кто? Храмовники, конечно!

— Почему монстры на них не нападают?

— Без понятия? И никто не знает. О Храмовниках вообще ничего толком не известно. Они обосновались на станции и в ее окрестностях, накрыли территорию куполом, порожденным Мозголомом, и редко оттуда высовываются.

— Поймать их не пытались?

— Пытались, конечно. Да что толку? Они же фанатики, таких хрен разговоришь, молчат даже под пытками. Один язык себе откусил, другой и вовсе умер без причины. Говорят, сам себе сердце остановил. Хотя... Не знаю, может и врут. А вот то, что они своих не бросают, это уже точно. За каждого убитого мстят жестоко. Поэтому их стараются не трогать. Себе дороже обходится.

— А они?

— Что они?— не понял Купер.

— Если они такие крутые, почему до сих пор не подмяли под себя всю Зону?

— Да кто ж их знает? Только поверь мне: если бы у них была такая цель, их бы и армия не остановила. Оружие у них диковинное, снаряга опять же. А еще Зона наделила их необычными способностями.

— Какими?

— Разными. Кого-то пули не берут, кого-то монстры слушаются, кто-то взглядом может убить.

— Это точно?— трудно было поверить в то, что рассказывал Купер.

— Люди говорят. Да я и сам кое-что видел.

— А что за люди с ними? Не похожи они на Храмовников.

— Не знаю. Пленники, а может, рабы.

— Рабы?— поразился Макс.

— Кто-то же должен выполнять грязную работу.

Тем временем разгрузка закончилась, пустые кунги заперли, мостки убрали в кузов УРАЛа, следом полезли Храмовники и гражданские. Наведя бинокль на одного из последних, Макс дернулся так, что Куперу пришлось схватить его за шею и прижать к земле.

— Куда?!

— Мне показалось...— пробормотал Макс, снова прильнул к биноклю, но люди уже скрылись в кузове автомобиля.

— Что?— спросил Купер.

В одном из тех, кого Клинцов про себя называл гражданскими, он узнал Антона Тышкевича. Впрочем, он мог и ошибиться, так как видел его в основном со спины, и, лишь забравшись в кузов, тот повернулся боком, но всего на короткое мгновение.

— Показалось...

Машины вернулись на дорогу, выстроились в колонну и направились туда, откуда приехали.

Купер выждал время, пока транспорт не удалился на приличное расстояние, и только после этого поднялся на ноги.

— Идем.

Макс недоверчиво посмотрел на него, потом перевел взгляд в сторону города. Мутанты уже скрылись за зарослями и ближайшими постройками, отставшие зомбаки все еще брели, но опасности не представляли. И все же Клинцову было не по себе.

Пока еще монстров он опасался больше, чем людей.

— Я правильно понял: Храмовники пополняют "контингент" в Городе Мертвецов?— спросил он Купера, спускаясь с холма.

— И да, и нет. Для тех, кого ты только что видел, это лишь перевалочный пункт. После Выброса они покинут город и направятся на юг. А у города есть свои обитатели.

— Кто?— тихо спросил Макс.

— Скоро увидишь,— усмехнулся Купер.

К городу они шли напрямик, параллельно выползшей из-за холмов дороге метрах в ста к югу. Макс вглядывался в заросли. Пытаясь различить хоть какие-то приметы присутствия местных обитателей. Однако так никого и не увидел. Прибывшие несколько минут назад зомби — или мертвецы — уже вошли в город, и тот их как будто поглотил. В округе стояла обманчиво умиротворяющая тишина.

Купер первым добрался до зарослей, держа наготове автомат. Макс был загружен сумками, поэтому ему приходилось надеяться лишь на Купера. Впрочем, недавно тот доказал, что кое на что способен.

Обернувшись к Максу, он тихо сказал:

— Теперь старайся не шуметь. И ничему не удивляйся...

Глава 15

Док обитал в самом центре болот, так что добраться до него было очень непросто. Топи, аномалии, обитатели трясин — все это надежно оберегало жилище отшельника от непрошенных гостей. Но люди время от времени все же приходили. Не все они имели при этом добрые намерения. Вот только до сих пор никому не удавалось претворить в жизнь свои неблаговидные замыслы. Как будто болота все знали о планах негодяев и оберегали своего жильца от их поползновений. Сам дом стоял в окружении густых зарослей тростника, да еще и небольшие рощицы на островках прикрывали его с разных сторон так, что и снайперу с дальней дистанции здесь ничего не светило. Добраться до дома можно было разве что на вертолете, но... Женька имел все основания подозревать, что и на этот случай у Дока имелись какие-нибудь сюрпризы.

Сам дом не поражал изыском, но был по-своему уютен и даже щедр. Для освещения помещений Док пользовался допотопной керосинкой, хотя электричество все же имелось — в пристройке за домом стоял дизельный генератор. Правда, из электрических приборов у Дока был разве что такой же старый, как и все в доме, радиопередатчик, работавший в основном на прием. При всей своей невзрачности с его помощью Док прослушивал практически всю Зону, даже закрытые для чужих ушей каналы. Потому и был в курсе всех последних новостей и не только. Пару раз при Алексееве он с кем-то общался. Вот только говорили оба как-то странно. В смысле, слова понятные, а общий смысл не уловить.

Конспираторы...

Ах, да, имелся у Дока в хозяйстве все же небольшой холодильник. Но странное дело, к сети он не был подключен, у него даже кабеля не наблюдалось! И тем не менее, работал он отлично, морозил и охлаждал не хуже обычного. Заметив удивление Женьки, Док открыл морозилку и показал парню непривычно большую — размером почти с ладонь,— изумительной красоты и идеальной симметричности снежинку, прилипшую к задней стенке камеры.

— Это Льдинка,— пояснил хозяин.— Замораживает пространство объемом один кубический метр до температуры минус 18 градусов. Температура падает по мере удаления от объекта.

Ради эксперимента Женька сунул руку в морозилку, но холода не почувствовал. А когда он собрался, было, прикоснуться к Льдинке, его остановил Док:

— Не советую. Пальцы вмиг отморозишь. Почти мгновенный некроз тканей... Для тебя это не страшно, но зачем?

Оружия в доме не было. Из развлечений только книги да шахматы. Причем фигуры уже были не только расставлены на доске, но и задействованы в увлекательной партии, где черные давили на белых и были близки к победе. То ли Док играл сам с собой, то ли кто-то к нему недавно заглядывал на партейку и кружку чая.

Кстати, чай у Дока был очень вкусный. Наверно. Вкуса Женя пока не чувствовал, но запах от напитка стоял обалденный. Что за травки он добавлял в напиток — загадка.

Имелась у Дока и домашняя лаборатория со всякими колбочками и реагентами, от одного вида которых на Алексеева нахлынули неприятные воспоминания о времени, проведенном в подземелье. Так что к лаборатории, находившейся в соседней с жилым помещением комнате, он даже не приближался. Кроме нее имелась в доме еще одна комнатушка, бывшая спальней Дока. Но он уступил ее Женьке, а сам перебрался в горницу, на раскладушку. Алексеев пытался отказаться, не желая притеснять хозяина, но тот оказался непреклонен. Смирившись, Женька обрадовался — теперь у него была собственная комната, личное пространство и убежище в одном флаконе.

Первым делом, вернувшись домой, Док озаботился обедом. На наспех накрытом столе появились малосольные огурцы, нарубленный дольками лук, тонко нарезанное ароматное сало с чесноком, разогретая на газовой плитке тушенка и сухари вместо хлеба.

Женька не чувствовал голода, да и вообще подозревал, что в еде теперь не нуждается, но Док сказал:

— Ешь давай!

"А надо?"— подумал Алексеев.

— Надо! Чтобы не утратить свою человеческую сущность.

Женька вздрогнул. Только сейчас он понял, что Док отвечает на его мысленные вопросы. Причем, было это уже не в первый раз.

"Ты читаешь мои мысли?!"

— Ну, можно и так сказать,— кивнул Док.— Но лучше не обольщайся. Ты должен снова учиться говорить. Это опять же нужно для того, чтобы ты остался человеком. Так что... Ешь, кому говорю!

Женька взял ломтик сала, закинул его в рот, разжевал. Вкуса он не почувствовал. Зато ощутил, как заурчало в желудке. И сердце откликнулось участившимся биением.

Надо, значит, надо.

Он без разбора закидывал в рот и сало, и сухари, и лук. Чувствовал приток энергии. Не такой мощный как от "волшебного болта", но все же. А еще он заметил, как прямо на глазах затянулась неглубокая царапина на тыльной стороне ладони.

Вот это да!

Указав на едва заметный розовый след, оставшийся от царапины, он мысленно спросил:

"Почему? Что со мной произошло? Кто я теперь?"

Заметив, как нахмурился Док, он едва не закричал:

"Ты обещал!"

— Если бы это было так просто объяснить,— пробормотал Док.

"Кто эти люди... там, в подземелье? Что они со мной сделали? Зачем?"

Вопросов у Жени было много.

Док заговорил:

— У них много имен: Бывшие, Измененные, Лаборы. Некоторые называют их Алхимиками, но чаще всего — Проклятыми. Когда-то они были обычными людьми, более того — учеными. Все они принимали участие в одном эксперименте. Давно это было, еще в восемьдесят шестом году. Что-то пошло не так, и они попали под воздействие... скажем так, некоего излучения. Я называю его некро-излучением, от древнегреческого "некрозис", что значит, "смерть". Что это на самом деле, я не знаю, но именно это название, на мой взгляд, лучше всего описывает сущность явления, известного в Зоне, как Выброс. Да, Проклятые были первыми, кто попал под Выброс. Он не был таким мощным, как те, что происходят сейчас с неизменной регулярностью, но им не повезло оказаться в самом его эпицентре. И это излучение изменило их. Но это еще не все: они исчезли и появились лишь спустя годы, уже измененные и неведающие, что с ними произошло, и где они были все эти годы. Почти сразу между ними возникли разногласия. Одни посчитали случившиеся с ними изменения Даром, другие — Проклятием. Они разделились. Первые ушли на территорию ЧАЭС и известны теперь, как Храмовники, а вторые спрятались от мира в бывших шахтных разработках и стали Проклятыми. Последними командует человек по имени Харон. Он и его ближайшие помощники наделены сверхъестественной силой, а еще в их распоряжении находятся удивительные артефакты и самое современное лабораторное оборудование, которое они получают с Большой Земли в обмен на эти самые артефакты. Они пытаются найти способ избавиться от Проклятия и не очень-то разборчивы в методах. Свои опыты они устраивают над случайными бедолагами, попавшими в их руки. Такими, как ты. Я не знаю, что происходит в их лабораториях, но, судя по тому, что все эксперименты до сих пор были неудачны, дела обстоят не лучшим образом. Обычно их... хм... пациенты долго не живут. Но тебе повезло, не знаю даже почему. С этим мне еще предстоит разобраться...

Женька вздрогнул и начал медленно вставать из-за стола, уставившись на Дока затравленным взглядом. Когда тот схватил его за руку, он и вовсе рванулся так, что перевернул стол, а потом бросился к выходу и даже открыл дверь, но выскочить не успел: дверь снова захлопнулась перед его носом и, несмотря на все потуги Алексеева, больше не открывалась.

— Успокойся, я не причиню тебе вреда!— увещевал его Док, но Женька продолжал упрямо дергать за ручку, рискуя ее оторвать. Еще бы! Достаточно было взглянуть в глаза Дока, чтобы жидко обделаться: они были абсолютно черными, страшными.— Я не Харон и не собираюсь устраивать с тобой никаких экспериментов. Я просто хотел понаблюдать за тобой, вот и все... Тебе нельзя наружу. Ты еще слишком слаб и неопытен, ты не проживешь долго без моей помощи. Мы нужны друг другу!

Видя, что гость никак не угомонится, Док устало произнес:

— Ладно, хочешь идти — иди, я не в праве тебя удерживать.

Дверь неожиданно открылась, и Алексеев, потеряв опору, отлетел назад, упав на пятую точку.

— Если возникнут вопросы или проблемы, ты знаешь, где меня искать.

Док встал с табурета и принялся наводить порядок в комнате.

Не сводя с него глаз, Женька тоже поднялся, глянул в сторону выхода, задумался.

Да он испугался. Испугался того, что его снова засунут в стеклянную колбу и начнут причинять нестерпимую боль. Эксперимент и боль в его понимании стали синонимами. Впрочем, он уже заглядывал в лабораторию Дока. Не было там ни большой колбы, ни игл, ни других инструментов, которые способны делать больно. Да и сам Док мало чем напоминал тех изуверов, с которыми ему не посчастливилось познакомиться в подземелье. Да, между ними было что-то общее, Женька это чувствовал, и все же он был другим.

Как будто прочитав его мысли, Док сказал, не оборачиваясь:

— Я был одним из них... Из тех, кто участвовал в проекте Рассвет и находился в лаборатории Б4 во время первого Выброса. Но я не примкнул ни к Харону, ни к Масхарту. Я избрал третий путь...

Женька остался. Прав был Док: идти ему некуда. И опасно там, снаружи. Сколько раз его пытались убить с тех пор, как он оказался в этом мире? А еще... Док лишь приоткрыл завесу тайны, его рассказ породил еще больше вопросов, ответы на которые Алексеев считал жизненно необходимыми. Уже ради них Женька готов был смириться и потерпеть. Даже боль.

И Док не заставил долго ждать. Уже после того, как они вдвоем навели порядок в горнице, он взялся за свои "исследования". Нет, ничего такого, о чем было бы потом страшно вспоминать. Только наблюдения и наставления.

— Как тебя зовут?— спросил Док.

"Женя",— мысленно представился парень.

— Нет, словами. Я хочу услышать твой голос.

Наполнив легкие воздухом, Женька промычал неразборчиво.

— Так...— задумался Док.— Давай начнем с малого. Перво-наперво учись произносить гласные — они у тебя лучше всего получаются. И шипящие. Ну? "А". "Е". "У". "Ш". "Щ"... И не забывай дышать, это обязательно.

Тяжело вздохнув, Женька начал тренировку.

Док не ошибся — гласные и шипящие давались ему легко. Правда, не все. Пришлось намаяться с некоторыми. Например, "Е" никак не получалась. И "Я" тоже. И "Ж". А без этих букв имя произнести было невозможно.

— Учись!— подбодрил его Док.— Как только скажешь свое имя, я тебя кое-чему тоже научу. И давай договоримся так: я буду отвечать на твои вопросы, но только в том случае, если ты сможешь задать их вслух.

Заинтригованный парнишка старался изо всех сил. И дело было не только в просьбе наставника: Женьке надоело мычать. Как никогда прежде он начал ценить простую человеческую речь. Ему ее теперь очень не хватало.

Уже к вечеру он смог произнести свое имя — коряво, неразборчиво, но все же,— и очень этим гордился...

Несмотря на поставленные условия, Док и без вопросов снабжал Алексеева полезной информацией.

Началось все следующим утром, когда Женька подошел к рукомойнику, чтобы умыться. Пользоваться этой допотопной штукой он умел — точно такой же был у бабки по материнской линии, которая жила в деревне. К ней маленького Женьку отправляли родители летом, когда хотели побыть вдвоем. Умывшись и вытерев лицо полотенцем, Женька взглянул в зеркало и только сейчас увидел свои глаза.

Они были абсолютно черными. Точно такими же, как и у Дока в те моменты, когда тот был "на взводе".

Женька отшатнулся от зеркала и бросился к Доку, замычал, пытаясь произнести длинные и сложные предложения. Но вышло плохо, Док ничего не понял.

— Успокойся! Вдохни глубоко... Выдохни.... Вот так. Еще пару раз... Хорошо... Теперь попробуй повторить то, что ты хотел сказать, только не спеши. Медленно.

— Ла-за...— выдавил из себя парень, не узнав своего голоса. Показал на свои глаза, а потом на Дока. Ему легче было сгонять на луну и обратно, чем произнести некоторые буквы. Поэтому он их пропускал. А еще говорил слогами, так было легче.

Док его, разумеется, понял и вознаградил за старание ответом:

— Хочешь сказать, что у нас глаза одинаковые? Есть такое. Ты теперь один из нас. Помнишь, о чем я вчера рассказывал?

— По-шэ-му?

— Не знаю,— пожал плечами Док.— Я понятия не имею, что они с тобой делали. Но раньше такого не было, раньше все... умирали. Ты первый, кому посчастливилось не только выжить, но и получить Дар. Хотя... Счастье это сомнительное,— пробормотал он тихо.— Но сам факт довольно интересен. Неужели Харону удалось воспроизвести в лабораторных условиях некро-излучение?— задумался, он, перестав обращать внимание на Алексеева.— Зачем? Цели у него противоположные. Или он решил пойти от противного?

Женька подергал Дока за рукав, чтобы привлечь к себе внимание.

— Об-рат-но?

Док понимал, о чем он спрашивает.

— Не хочу тебя ни расстраивать, ни обнадеживать. Харон уже несколько лет ищет возможность избавиться от Дара. Проклятые тоже хотят снова стать обычными людьми. В этом их цель.

— А ты?

— Я?— задумался Док. Потом встрепенулся и, кивнув в сторону двери, сказал:— Выйдем наружу!

Они вышли на крыльцо, нависавшее над заболоченной водой. Док окинул взглядом окрестности дома, о чем-то раздумывая, потом простер руки перед собой. Его глаза потемнели, пальцы задрожали от напряжения и...

Женька раззявил рот, увидев, как вспучилась вода перед домом, вздыбилась постоянно растущим бугром, с которого вниз заскользила ряска и плававшие на поверхности ветки. А вода все поднималась и поднималась, постепенно обнажая илистое дно в местах прогиба. Однако стремящиеся со всех сторон ручейки мгновенно заполняли впадины. Продолжалось это пару минут. Но вот бока приподнятой водной массы начали закругляться, потом произошла отсечка, и перед застывшим в оцепенении Женькой повис шар, лишь немногим уступавший в размере дому Дока. Он колыхался и слегка прокручивался по часовой стрелке, а Док медленно приподнимал его вверх, все сильнее поражая своими возможностями подопечного. И все же силы Проклятого были не безграничны. В какой-то момент он утратил контроль над шаром, и тот рухнул вниз. Поднятая им волна накатила на помост, Женька в ужасе зажмурился, однако Док выставил перед собой руки, и вода не достала до него — она будто налетела на невидимую преграду и схлынула вниз.

Взглянув на Алексеева, Док усмехнулся, заметив выражение его лица, и решил не останавливаться на достигнутом. Обернувшись к зарослям камышей, он произвел странный звук — нечто среднее между фырканьем и шипением. Повторил его и махнул рукой.

Как ни всматривался Женька в заросли, все никак не мог понять, в чем на этот раз заключается "фокус"? Лишь спустя пару минут он услыхал шлепающие звуки, легкий древесный треск и шорох листьев. Он не видел того, кто производил этот шум, но, судя по раскачивавшимся венчикам тростника, невидимка быстро приближался. Вот он обогнул водное пространство перед домом, добрался до лестницы, поднялся по ней, оставляя мокрые следы и, лишь оказавшись перед вставшим на его пути Доком, утратил невидимость.

Женька, хоть и стоял за спиной наставника, отпрянул назад: невидимкой оказался никто иной, как Упырь. Очень похожий на того, которого Алексеев видел в подземелье. Но там было сумрачно, а здесь и сейчас, под, пусть и скрывающимся за тучами, но все же дневным солнцем, появилась редкая возможность разглядеть легенду Зоны во всех устрашающих деталях.

Упырь был высок, под два метра. И это при том, что он заметно сутулился. И могуч — мышцы, похожие на перекрученные канаты, бугрились под коричневой, цвета ржавчины, кожей. Длинные лапы — назвать их руками не поворачивался язык, — острые когти, похожие на чешуйки роговые наросты на коже. Но самым... хм... запоминающимся была его голова. Первое, что отметил Женя, это глаза — маленькие, глубоко посаженные, красные, как угольки. Нос был приподнят и размазан, рот... Именно он пугал больше всего крупными, как у вампира клыками, неприкрытыми губами по причине их полного отсутствия. Ну, и, конечно, характерные для Упыря шевелящиеся, как будто живущие сами по себе, отростки вокруг пасти.

Жуть просто.

— Боишься?— усмехнулся Док, заметив, как сжался Женька, не в силах отвести взгляд от Упыря.— И правильно делаешь. Охотник — пожалуй, самый опасный обитатель Зоны. Он силен, подвижен, умен, хитер, да к тому же обладает кое-какими сверхъестественными способностями. А еще он чувствует страх жертвы, и это чувство придает ему еще больше сил. С ним нельзя договориться, его невозможно приручить, он не ведает жалости...

— А по... по...— осмелился спросить Женька.

— Почему он не разорвет меня в клочки?— усмехнулся Док.— Пытался, но не вышло. Мы тогда знатно потрепали друг друга, но разошлись миром. Охотник с уважением относится к достойному противнику,— назидательно произнес Док, а потом шепотом добавил: — Но никогда, ни при каких обстоятельствах не поворачивайся к нему спиной.

Док определенно скромничал. Трудно было поверить в равноправные отношения между ним и Упырем после того, как чудовище, словно собачка на свист, явилось пред его светлы очи по первому зову. Словно подтверждая подозрения Евгения, наставник жестом отправил Охотника восвояси, и тот послушно умчался в заросли тростника. Ну, не совсем так: прежде чем это сделать, он одарил Дока пронзительным взглядом, от которого Женьке стало не по себе.

— Это — и не только это, но и многое другое, — и есть Дар, отличающий нас, Проклятых, от... скажем так, простых смертных. И от этого Дара Харон и его последователи пытаются избавиться,— сказал Док, обернувшись к Алексееву.

— А Хра...— Слово было слишком длинным, и Женька запнулся. Но Док понял, что тот хочет спросить.

— Храмовники? У них другая политика, противоположная. Они благодарят Зону за полученные возможности. Более того — они ее боготворят, поклоняются ей и приносят жертвы... Как видишь, две крайности.

— А ты?

— Я сам по себе. Мне этот Дар... и даром не был нужен. Но раз уж так вышло, что я его получил, то я пытаюсь с этим как-то жить. Просто жить. И тебе, рано или поздно, придется сделать свой выбор: с кем ты — с Проклятыми, с Храмовниками или... Только хочу предупредить: выбрав одну из сторон, ты автоматически становишься непримиримым врагом для второй. Харон и Масхарт ненавидят друг друга и пакостят по мере возможностей...

Женьку переполняли эмоции, хотелось о многом спросить. Причем, обо всем стразу, поэтому вместо членораздельной, пусть и заторможенной речи, изо рта снова вырвалось мычание.

Док же ответил на одну из его мыслей на выбор:

— Меня они не трогают. У нас что-то вроде договора о ненападении,— усмехнулся он.— Но ты — другое дело. Каждый из них захочет получить тебя в свои ряды или... уничтожить... Не бойся, пока ты со мной, они тебе ничего не сделают. Но так будет не всегда.

— От-ку-да?..

— Откуда они о тебе знают? А откуда я узнал?— спросил Док и тут же ответил:— Мы чувствуем присутствие друг друга.

Снова буря эмоций на лице Женьки.

— Да, и Харон тоже. И он, наверное, теперь очень зол: решил, что ты не жилец, и поспешил избавиться от тебя. А ты его обманул, выжил,— захихикал Док.— Теперь для него дело чести исправить это недоразумение... Но, как я и сказал, пока я рядом с тобой, ничего не бойся.

— По-че-му?

— Почему я тебе помогаю? Если скажу, что по доброте душевной, ты мне поверишь?— прищурился Док.

Женька и хотел бы кивнуть, да не смог.

— А если я и сам не знаю, почему?

И снова неуверенная реакция Алексеева.

— Но это так и есть. Со мной такое бывает: делаю что-то, сам не знаю, зачем. А потом оказывается — так было нужно... Но я хочу, чтобы ты знал: насильно я тебя удерживать не стану. Захочешь уйти — иди...

Женька отчаянно затряс головой. Перспективы, обрисованные ему Доком, не прельщали.

— А раз так, то давай-ка посмотрим, чем одарили тебя Зона и Харон...

В начале он, на самом деле, просто смотрел: усадил Женьку напротив себя и уставился глаза в глаза. Долго смотрел, пристально. Потом поводил руками над головой, загадочно хмыкнул и сказал:

— Ну, кое-что ты на самом деле умеешь.

— Ш-то?— спросил Женя заинтересованно.

— Твой потенциал не раскрыт. О том, на что ты способен, можно только догадываться или...

Он снова задумался, потом сказал:

— Мы сделаем вот что. К югу от дома есть небольшой островок. Там после крайнего Выброса появился один очень интересный арт. Все собирался за ним сходить, да недосуг было. Подсобишь?

Женька неуверенно пожал плечами, потом кивнул.

— Вот и славно. Пойдем, покажу, где этот остров.

Они снова вышли из дома, обогнули его по помосту, остановились перед лестницей, нижняя часть которой отсутствовала, а обломки нависали над водой.

— Вон там он, за теми густыми зарослями тростника. Видишь, деревце торчит? Оно как раз растет на острове, рядом с ним тот самый арт. Понял?

Алексеев кивнул. Вот чего он не мог понять, так это как добраться до островка, со всех сторон окруженного водой? А тут еще Док начал стращать:

— Только будь осторожен, там полно аномалий... и не только.

Женька напрягся, внимательно посмотрел на наставника. Тот "подбодрил" его, подтолкнув к лестнице:

— Ну, иди!

Женька по инерции спустился на пару ступенек и остановился. Куда теперь-то? Как спуститься вниз? А дальше? Там вода. А впереди даже издалека видны колебания воздуха, предупреждающие о наличии какой-то аномалии.

Наверное, он слишком долго раздумывал, потому что в какой-то момент его снова толкнуло вперед, хотя Док так и стоял на помосте, да так сильно, что Женька рухнул в воду, погрузившись с головой.

Сначала повезло — перед лестницей оказалось мелко, ноги почти сразу коснулись тверди, Женька выпрямился, приподнявшись над водой... и сразу же начал погружаться в вязкий ил. Он рванулся, попытался вытянуть одну ногу, другую. Нет, завяз конкретно. Обернулся, взглянул на беспечно стоявшего на помосте Дока. В глазах отчаяние, мольба о помощи.

Но Док лишь покачал головой и спокойно сказал:

— Сам, сам. Ты можешь. Ты знаешь, что делать.

Женька дико заверещал. И не понять, что больше его разозлило — то ли собственная беспомощность, то ли равнодушие наставника. Совсем недавно парень был лучшего о нем мнения. А теперь... Это было что-то очень близкое к ненависти. А еще он окончательно понял, что помощи ждать не стоит. И он снова забился, пытаясь освободить ноги из вязкого плена.

Сначала вода достигала груди, потом плеч, наконец, подбородка. Женька задрал голову, чтобы не нахлебаться грязной мути, хотя она вряд ли могла ему как-то навредить, раз он мог совсем не дышать. Но прежние инстинкты давали о себе знать.

Сам... Сам...

Он снова завертел головой. До лестницы далеко, не дотянуться. До ближайших зарослей еще дальше. Вокруг — вода.

Женька раскинул руки, и неожиданно обнаружил, что они не погружаются в воду, а опираются на нее, как на нечто упругое и твердое. Навалился, подтянул ноги, почувствовал, как они медленно, но верно поползли из ила. Развивая успех, Женя все сильнее опирался о воду и даже сам не заметил, как оказался на ее поверхности.

Наблюдавший за ним Док видел, как парень встал на карачки, ошалело глядя по сторонам, а потом и вовсе поднялся на ноги.

Это было чудо — иначе и не назовешь. Женька Алексеев стоял на воде, которой под ним было больше метра, а потом еще неизвестно насколько глубокая масса ила. Вода под ногами мягко пружинила, но не продавливалась. Женька сделал осторожный шаг. Другой. Обернулся, ошалело глядя на Дока.

Тот улыбался.

— Я подожду тебя в доме!— сказал он и скрылся за углом.

Это было невероятно, но факт. Медленно переставляя ноги, Женька направился к острову. Ему все казалось, что вот-вот чудеса закончатся, вода разойдется под ногами, и он снова начнет тонуть. Но нет, шаг за шагом он приближался к зарослям тростника, по воде аки посуху.

Прямо по ходу обозначилась аномалия. Воздух трепетал, расходясь во все стороны из расположенного в полутора метрах от воды центра. И она такая была не одна. Следующая находилась чуть левее, а третья — правее. Так они перегораживали путь к острову, разбросанные над всей водной поверхностью. Чтобы обойти их, придется сделать немалый крюк... Или попытаться протиснуться между аномалиями — кое-какое пространство имелось.

Женька решил рискнуть — боялся, что его "водная походка" рано или поздно закончится. Повернувшись боком, он начал протискиваться между двух аномалий. И вдруг заметил, что зазор стал шире. Такое впечатление, будто аномалии разошлись в стороны, пропуская необычного человека. Чтобы удостовериться в догадке, Женя медленно протянул руку к одной из аномалий, и та, так же медленно, отодвинулась назад.

Женька удивленно проурчал. Еще одно чудо или... очередной Дар, поученный в подземной лаборатории Харона?

Последующее продвижение полностью подтвердило его догадку: он шел вперед, и аномалии заблаговременно расходились перед ним, как льдины на пути большого корабля. А потом, когда парень удалялся, они возвращались на свои прежние места.

Так Алексеев добрался до густо заросшего тростником острова, и ступил на твердую почву. Тростник, в отличие от аномалий, нее собирался расходиться в стороны, поэтому пришлось раздвигать его руками, продираясь вперед.

Снова на пути появилось что-то странное. Аномалия? Не похоже. Кое-что иное. Это было облачко диаметром около метра, сплошь состоящее из пронзительно жужжащего гнуса. Казалось, стоит взмахнуть рукой, и мошки разлетятся. Однако настораживал вид стеблей окружавшего некогда рой тростника — он был подозрительно обгрызен и обкромсан, ни единого уцелевшего листочка поблизости.

Женька сломал тростинку и аккуратно сунул ее в скопление мошкары. Так и есть: раздался дикий хруст, и тростинка начала укорачиваться по мере погружения ее в рой. Гнус перемалывал растение не хуже шредера. Не было никакого сомнения — сунь Женька руку вместо тростинки, и ее постигла бы та же участь.

И в отличие от аномалии, рой не собирался смещаться в сторону. Правда, и атаковать не спешил.

Можно было обойти его, но Алексеев решил поэкспериментировать. Что-то подсказывало парню — его возможности гораздо обширнее, нежели то, о чем он уже знал наверняка.

Женя поднес руку к рою, мысленно "надавил" и... рой послушно сместился в указанном направлении. Захрустел перемалываемый тростник, вставший на пути гнуса. А Женька довольно улыбнулся и шагнул вперед, на очищенное пространство.

Вот и дерево, о котором говорил Док. Оно росло на открытой проплешине в самом центре островка. Глядя со стороны, Алексеев не видел рядом с ним никакого арта. Нужно было подойти поближе. Женька вылез из зарослей и, как только его нога ступила на проплешину, раздался приглушенный щелчок. В реальной жизни парню не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Но время, проведенное за компьютерными играми, не прошло даром. Так что звук этот был знаком — щелкнул отбрасываемый в сторону спусковой рычаг ручной гранаты.

И секунду спустя раздался взрыв, искромсавший тело Алексеева осколками...

Женька стоял в зарослях, до проплешины оставалось сделать всего пару шагов. Только что его порвало осколками гранаты, а мгновением позже он снова очутился на пути к растяжке, как будто...

Он шагнул вперед, аккуратно раздвинул стебли тростника, посмотрел вниз и увидел протянутую по-над землей леску, один конец которой крепился к колышку, а другой — к частично вытянутой из паза чеке ручной гранаты. Стоит зацепить ее, и произойдет взрыв. Собственно, он и произошел, в первый раз. И что же? Судьба — или что-то еще, более могущественное — даровала Женьке возможность исправить смертельную ошибку?

Иного объяснения у него не было. Как и названия тому, что с ним произошло — то ли предвидение опасности, то ли возвращение назад во времени.

"Нужно будет у Дока спросить",— подумал Женя, переступил через леску и приблизился к дереву...

Назад он возвращался тем же путем. Немного замешкался у воды, однако нога, когда он ступил на колышущуюся поверхность, не провалилась, и Женя легко добрался до разрушенной лестницы. Летать он не мог, поэтому пришлось карабкаться по обломкам, но он осилил и этот путь.

— Нашел?— не оборачиваясь, спросил Док, что-то готовивший на газовой плите.

Женя мотнул головой, потом сообразил, что Док его не видит и сказал коротко:

— Нет.

— Ну, значит, исчез уже,— равнодушно пожал плечами наставник.

Женька облазил весь остров, а оказалось... Док попросту его развел — не было там никакого арта!

И такая злость взяла Алексеева, выплеснулась наружу и разлилась по дому, да так, что стены задрожали, заплясали табуретки по полу, завибрировала посуда.

После этого Док не мог оставаться безучастным, резко обернулся, взмахнул руками, и Женьке показалось, будто его накрыло теплым одеялом, запеленало в кокон, стянуло — не вздохнуть. Дом перестал дрожать, но ярость, охватившая Алексеева, не унималась. Правда, теперь она была запечатана в его собственном теле непонятными стараниями наставника.

— Успокойся, Женя!— ровным голосом произнес Док.— Так было надо. Зато ты теперь знаешь, на что способен. И можешь мне поверить, это еще не предел.

Он приблизился к парню, взял его за плечи, заглянул в глаза.

Алексеева тут же отпустило. Он обмяк, как будто собственная злость отняла у него все силы.

— Ты весь промок,— тихо произнес Док, провел рукой сверху вниз, не прикасаясь к Женьке. От мокрой одежды пошел густой пар. Жара Алексеев не чувствовал, зато выглядело это забавно. Он улыбнулся.

А вот Док вдруг нахмурился, задрал подбородок, завертел головой, как будто к чему-то прислушивался. На немой вопрос Женьки он ответил:

— Скоро будет Выброс.

— От-ку-да...

— Я чувствую. А ты нет?

Подражая наставнику, Женя тоже прислушался к ощущениям и, да, почувствовал приближение чего-то нехорошего...

* * *

После того, как колонна транспорта вернулась в исходную точку, Антона отделили от остальных невольников и заперли в небольшом, похожем на кладовку помещении, в одиночестве.

Поездка к Городу Мертвецов — а это определенно был именно он, Тышкевич даже побывал в свое время в заброшенном военном городке, ставшем прообразом этой локации, так что сомнений не было,— добавила массу новых вопросов. Что это вообще было?! Зачем Храмовники свозили в Город Мертвецов и прочую нечисть? И откуда те взялись? Неужели их отлавливали по всей Зоне только ради того, чтобы... что?

Он посидел, прислонившись к стене, но так ничего и не надумал. Потом, чтобы хоть чем-нибудь себя занять, осмотрелся. Окон в помещении, когда-то представлявшем собой подсобку, не было. Выход один. Правда, дверь довольно хлипкая, такую ногой можно расфигячить с пары ударов. Но что дальше? Повсюду были вооруженные Храмовники...

Или?

Антон прокрался к двери, прильнул к щели и выглянул наружу. Специально его никто не охранял, Храмовники занимались своими делами. Один возился с машиной, другой чистил оружие. Но гораздо большее внимание привлекала группа сектантов, собравшаяся возле столба, стоявшего у забора из рабицы. Трое человек сидели, подобрав под себя ноги и смотрели перед собой. За все время, что наблюдал за ними Антон, они ни разу не пошевелились, такое впечатление, будто заснули или... пребывали в трансе. Так что столб, который они окружили, представлял собой более интересный объект для наблюдения, если учесть, что время от времени по нему змеились электрические разряды, а потом в стороны разлетались какие-то ни на что не похожие всполохи.

Выломать дверь было нетрудно, но шум привлечет ненужное внимание, и тогда... Что будет тогда Тышкевич не знал, но полагал — ничего хорошего его не ждет.

Антон вернулся к стене, уселся и обхватил ноги руками...

Спустя примерно три четверти часа послышался резкий звук въехавшего на территорию автомобиля. Антон метнулся к щели и увидел припарковавшийся у административного здания "хамви" с крупнокалиберным пулеметом на крыше. Из него вылезли четверо: сначала двое с оружием в руках, потом водитель и, наконец, какая-то важная персона. В том, что важная, Антон ничуть не сомневался...

Вообще в среде Храмовников было четкое разделение по непонятным пока Тышкевичу принципам. Сектанты, стоявшие на самой нижней ступени карьерной лестницы, носили обычную, хотя и в стиле милитари, униформу и такое же обычное вроде тех же "калашей" оружие. Масок на них не было. Стоявшие чуть выше первых, отличались более продвинутым снаряжением и лучшим вооружением. Эти уже закрывали лица масками. Представители третьей категории все больше напоминали "железного человека" или какого-нибудь "робокопа", да и пушки у них были а ля сайенс фикшн. А вылезший из "хамви" субъект даже на их фоне выглядел эдаким Дарт Вейдером на максималках. И доспехи у него были черные, и маска довольно примечательная. Правда, оружия у него при себе не было. Ни к чему, когда рядом два охранника, мало чем уступавшие в защите и вооружении легкому танку.

Из здания вышел один из Храмовников третьего, так сказать, класса, как-то затейливо поприветствовал гостя и пропустил его в помещение.

Охранники встали по обе стороны от входа с серьезным намерением умереть, но не пропустить никого постороннего.

Антон продолжил наблюдение и стал свидетелем того, как минут через двадцать из здания вышел недавний встречающий, едва уловимым жестом подозвал к себе одного из подчиненных, что-то сказал, и тот зашагал через двор, направляясь в сторону подсобных помещений. Когда ему до двери, к которой прильнул Антон, оставалось всего несколько шагов, парень отпрянул и поспешил вернуться к стене, отчего-то подозревая, что Храмовник идет именно за ним.

И не ошибся. Лязгнул засов, дверь открылась и заслонивший собой проем тип в легкой броне глухо произнес:

— Иди за мной!

Выделываться не имело смысла — все равно ведь придется идти. Антон встал и вышел из подсобки.

— Шагай!— подтолкнул его в спину Храмовник.

Вместе они проделали обратный путь до административного здания. Антон неуверенно остановился у крыльца, но толчок в плечо и приказ "Шевелись!" задали правильное направление и необходимое ускорение. Дальше опеку над ним взял Храмовник третьего класса, провел по коридору до нужной двери, сам открыл ее и затолкал парня в помещение.

"Дарт" стоял у окна, смотрел наружу сквозь черный, как ночь, визир шлема. На звук вошедшего пленного он обернулся, изучил его и жестом приказал Тышкевичу сесть на стул, стоявший перед столом.

Антон подчинился. И тут же увидел на столе обломки той самой сферы, с которой — теперь он был в этом практически уверен! — и начались все его злоключения.

— Рассказывай!— то ли попросил, то ли приказал "Дарт". Понять трудно, голос как будто не живой, без малейших эмоций.

— Ч-что?— заикаясь, спросил Антон.

— Все. Кто ты, откуда, куда?

— Хорошо,— пожал плечами парень.— Меня зовут Антон Тышкевич. Пару дней назад мы с товарищами...

Весь рассказ занял у Антона не больше двадцати минут. В особые подробности он не вдавался, но и ничего не таил — не видел для этого причин. Он не боялся, что его примут за умалишенного. Все то невероятное, во что он вляпался, было ничуть не страньше, нежели внешний вид внимательно слушавшего его человека. Или не человека? Тем более. А тот не перебивал Тышкевича, не задавал дополнительных вопросов — просто слушал. Лишь когда Антон замолчал, "Дарт" спросил:

— Ты знаешь, что это такое?— и указал на осколки.

— Арт какой-то,— предположил Тышкевич.

— Какой-то...— Антону показалось, будто "темный" фыркнул — это было первое проявление хоть каких-то эмоций за все время допроса.

Тышкевич с напряжением ждал продолжения, возможно даже эскалации, но вместо этого "темный" подал жест, Храмовник Третьего класса приблизился сзади к стулу, сказал:

— Вставай!

После чего он вывел Антона на крыльцо, где передал с рук на руки своему подчиненному, а сам вернулся к "темному".

Тот снова стоял у окна, смотрел наружу.

— Что скажешь?— спросил он, не оборачиваясь.

— Я не почувствовал лжи в его рассказе.

— А он и не лгал. Я о другом: что произошло в Темном Ущелье?

— Определенно был задействован артефакт. Это предположение позволяет восстановить всю цепочку событий.

— Говори!

— Безумец попал в руки Проклятых, но ему каким-то образом удалось от них сбежать. Артефакта при нем не было: скорее всего, он успел его спрятать перед тем, как его схватили. Получив свободу, он первым делом вернул арт и... Возможно, ему снова угрожала опасность, и он им воспользовался по назначению.

— То есть, совершил Переход,— пробормотал "темный".

— Именно так. На новом месте в результате недоразумения его загнали в угол эти... детишки, поэтому ему пришлось снова воспользоваться артефактом, чтобы совершить обратный Переход. Вместе с ним переместились и его... хм... обидчики...

— ...и тут же попали в руки посланных тобой наемников,— закончил за подчиненного "темный".

— Но Безумцу снова удалось ускользнуть, а артефакт...— он взглянул на осколки и не посмел закончить предложение.

За него снова это сделал "темный":

— Уничтожен.

— Я виноват, Масхарт,— склонил голову Храмовник.

— Ты тут ни при чем,— тихо сказал "темный".— Эксцесс исполнителя и стечение обстоятельств.

— Но Проводник уничтожен!

— Выведен из строя, скажем так. Однако его все еще можно починить.

— Но как?— удивился Храмовник.— Неужели в твоих силах...

— Нет, я не могу этого сделать. Но Высшие Алхимики...— "Темный" посмотрел на подчиненного.

— Харон?— голос Храмовника дрогнул.— Добраться до него будет непросто.

— Забудь! Харон вам не по зубам. Достаточно будет привести сюда одного из его приближенных.

— Это трудно, но выполнимо. Однако это будет равносильно объявлению войны.

— Что ж, пусть будет война,— равнодушно пожал плечами Масхарт.

— А с этим что делать?— спросил Храмовник, и "темный" понял, кого он имеет в виду.

— Готовь его к инициации...

Глава 16

Ржавчина обветшавших от времени скоб трескалась под пальцами и отлетала кусками, некогда толстая и прочная арматура истончилась и прогибалась под весом тощего молодого человека. Поэтому спускался Санька не спеша, поглядывая то вниз, то вверх. Фонарик он держал сначала в руке. Потом понял, что это неудобно, взял его в зубы, так что тот светил в сторону. То есть, о том, что находится внизу, можно было только догадываться. Поэтому, глядя вверх, Саня хотя бы ориентировочно понимал, на какой глубине он сейчас находится. Три метра. Пять. Семь. Десять...

Наверху шел бой, не утихавший ни на минуту. С одной стороны это радовало: значит, группа Пана все еще держится. С другой же, выходило так, что и защитников секретного объекта не становилось меньше, а если и так, то не критично. А еще до Глушакова стали доноситься отдаленные незнакомые голоса. И они становились все ближе. Настолько, что Санек начал различать отдельные слова. Различать, но не понимать, так как говорили бойцы по-английски. Кажется. В языках Санек не был силен, ему хватало двух: русского литературного и... русского матерного. Причем, второй он знал лучше, чем первый.

"Когда же закончится эта чертова труба?"— подумал Санек, а уже в следующий момент рвануло — по ощущениям, прямо над головой. От неожиданности, испуга и ударной волны Санька разжал пальцы и полетел вниз. Но падение оказалось коротким — он даже пикнуть не успел, как ноги коснулись пола, вернее, решетки, прикрывавшей нишу с вентилятором. И хорошо, что он тут же задрал голову и увидел, как по прямоугольной в сечении шахте вниз летит лист металла, недавно прикрывавший лаз. Наверное, он ужасно грохотал о стенки трубы, но Санек оглох и слышал только писк в ушах. Хорошо, что нога нащупала провал за спиной, в который Глушаков, пригнувшись, и нырнул, избежав появления новой дырки в голове: лист толщиной 4 мм упал острым углом вниз и пробил прочную решетку. Но это было еще не все: сверху его присыпало гнутым уголком, обрезками труб, битым кирпичом и землей — всем тем мусором, который был богато рассыпан возле шахтного выхода. Санька подтянул ноги, сжался весь, зажмурился. А когда тряска прекратилась, открыл глаза, обернулся и посветил фонариком.

— Твою же... раскудрявую...— пробормотал он, давясь от кашля по причине поднятой в воздух пыли, когда увидел, что шахту вентиляции основательно завалило всевозможным мусором.— Как я теперь отсюда выбираться буду?

Глушаков не страдал от клаустрофобии, но сейчас, находясь на глубине примерно пятнадцати метров под землей в ограниченной с четырех сторон горизонтальной шахте из прочного металла, он почувствовал себя неуютно. Захотелось немедленно выбраться отсюда. В идеале — вернуться назад, на земную поверхность. Путь там стреляют. Пусть там рвутся гранаты. Зато там чистый воздух, светит солнце и нет такого ощущения, будто находишься в просторном цинковом гробу.

Кое-как развернувшись и пристроив на полу фонарик, Санек попробовал разворошить завал, но не тут-то было. Пробившие решетку железяки находились под солидным прессом навалившегося на них сверху мусора, так, что даже сдвинуть с места их не удалось. Энергично подергав одну-другую, Санька пришел к выводу, что визита в подземную лабораторию ему-таки не избежать. А о том, как отсюда выбираться, он подумает по ходу осмотра достопримечательностей.

Уж лучше так, чем сидеть в трубе и глотать горькую пыль.

Вентиляционная шахта представляла собой в сечении квадрат со стороной около полуметра. Санька сразу же вспомнил недавнюю охоту на Подземного Вора, путешествие по прорытым мутировавшей тварью тоннелям. Правда, они были просторнее вентиляционной шахты, в которой можно было передвигаться разве что на коленках и пригнувшись. Ну, хоть не ползком...

Прежде чем начать продвижение, Санек осмотрел свое скромное имущество. К счастью, ничего не потерял и не сломал.

Фонарик. Хорошо, что он есть. Подсвечиваемая поверхность хоть и не велика, зато направленный луч бил далеко вперед. Как раз то, что надо для жестяной трубы. Пистолет. Heckler & Koch USP калибра 9мм. Хорошая игрушка... наверное. Глушакову приходилось пользоваться таким... в разных стрелялках. В реальной же жизни это изделие немецких мастеров он держал в руках впервые. Потому-то и казался пистоль непривычно большим и тяжелым. Но понятным. Санек выщелкнул магазин, проверил. Полный, 15 патронов. И еще столько же в запасе. Загнал обратно в рукоять, поставил на предохранитель, сунул сзади за ремень. Больше некуда. Достал из кармана гранату. Обычная РГО. Обычная для тех, кто ими время от времени пользуется в реальном, а не компьютерном, бою. Впрочем, и в этом случае Санька не нашел ничего сложного. Выдернуть кольцо, убрать пальцы с рычага, бросить и не забыть спрятаться.

Только сейчас Глушаков подумал о том, что нужно было взять с собой чего-нибудь съестного. Уже сейчас желудок урчал и требовал пожрать, а что будет, если Саньку придется задержаться в лаборатории? От подобных мыслей урчание только усиливалось.

Ладно. Поживем — увидим. Сначала нужно было выбраться из шахты. Выбраться, хоть куда-нибудь.

Вернув гранату на прежнее место и заткнув фонарик за ухо, Санек пополз на карачках вперед.

Тихо ползти не получалось — жесть деформировалась под его весом и трещала. Кроме того, Санек задевал короб то головой, то локтем, то ногой, производя еще больше шума. И если в самом начале пути этот грохот заглушали звуки боя, то по мере продвижения они становились все тише. Пока окончательно не смолкли. Все? Победа? Вопрос в том кому она досталась? Пан не нравился Глушакову, и Санек бы ничуть не расстроился, если бы того пристрелили. И его, и всю его шайку. Ни к кому из людей Вепря Саня не испытывал теплых чувств. Ни к кому, кроме Маринки...

Допустим, людей Пана и его самого перебили. И что теперь? Возвращаться назад, в Долину Аномалий? Ха... Ха-ха-ха! Если бы не одно но. Вернее, одна. Точно ведьма: приворожила, привязала. Околдовала. Санек понимал, что это глупо, но сколько их, глупостей, он совершил в своей жизни? И не сосчитать! Одной больше, одной меньше. Только ради Маринки подписался он на эту безумную авантюру. Только ради нее собирался вернуться в банду. И естественно, не с пустыми руками. А значит, план такой: проникнуть в лабораторию, добыть артефакт, вылезть наверх и добраться до Долины.

Всего-то...

Впрочем, первая часть плана уже находилась в процессе выполнения: Санек спустился в подземелье, оставалось только выбраться из вентиляционного канала. Саня даже замер, представив на мгновение — а что, если выбраться из этой трубы невозможно? Даже в пот бросило. Но потом он успокоил себя: не, должен быть какой-нибудь выход. Что-то вроде решетки, через которую в вентиляцию поступает загрязненный воздух. Поступал, если быть точным, так как, судя по обилию пыли и паутины, вентиляторы здесь уже давно не работали. Кстати, вот и один из них. В нише, но на этот раз вертикальной. А рядом поворот направо, в сторону надземного комплекса. Так и должно быть.

До первой решетки Санек добрался метров через десять после поворота. Она была похожа на жалюзи, только неподвижные. Прочные стальные полосы были надежно приварены, зазор между ними такой, что палец можно просунуть, но не более того. Глушаков посветил между полос, ничего не увидел. Потом подергал решетку. Хрен там, не шевелится. Ну и ладно, наверняка она не единственная.

Пополз дальше.

И оказался прав. Еще метров через десять наткнулся на следующую решетку. Чувствуя податливость, ударил по ней ладонью. Потом надавил обеими руками, навалился всем телом. И самую малость не рассчитал: решетка рухнула вниз, а следом за ней улетел и Санек. И снова лететь пришлось недалеко. Смягчил падение руками, фонарик отлетел в сторону и уткнулся источником света в стену, отчего стало совсем темно и жутко: на грохот мог появиться, кто угодно. Вглядываясь в сумрак, Глушаков одной рукой потянулся за фонарем, а другой потащил пистолет из-за ремня. Быстро не получилось сделать ни то, ни другое. А когда, наконец, удалось, Санька отскочил спиной к стене и осмотрелся, водя из стороны в сторону фонариком.

Это был обычный коридор с дверьми и боковыми ответвлениями. Если в шахте вентиляции света фонарика хватало для того, чтобы осветить все пространство, то в просторном коридоре он выдавал жалкий сжатый луч, точечно пронзавший окружавшую тьму. Да и бил не особо далеко, словно упирался в непреодолимую стену мрака. Впрочем, света оказалось достаточно, чтобы понять — поблизости никого не было. Уши, отошедшие после взрыва, тоже не улавливали никаких посторонних звуков, кроме Санькиного сопения и стука собственного сердца.

Глушаков немного успокоился. Сунул в зубы сигарету, закурил, успокаивая нервы.

Обычный коридор с обшарпанными стенами. Точно такой, не имеющий окон, мог быть в любом наземном здании. Разве что лампы в молочного цвета плафонах, армированные крупноячеистой сеткой, да местами проржавевшая "труба" вентиляции в правом верхнем углу выглядели бы в нем чужеродными. Слева коридор заканчивался двухдверным проходом. Как далеко он тянулся направо, было непонятно по причине всепоглощающей темноты.

Немного подумав, Санек решил прогуляться сначала налево. Во-первых, идти до дверей недалеко. Во-вторых, просто любопытно — что там? А за одно и убедиться, что ничего интересного, чтобы больше сюда не возвращаться.

В абсолютной тишине звук шагов разносился гулким эхом по всему коридору. Санек пожалел, что вместо привычных кроссовок с мягкой подошвой одел тяжелые, хотя и удобные ботинки. Остановился. Как там было? С пятки на носок? Или наоборот? Попробовал и так и эдак — нет, совсем тихо у него все равно не получалось. Плюнул. Пару минут назад он здесь так нашумел, что, кому надо, и так уже знал о его присутствии. Поежился, пытаясь представить этого неизвестного обитателя подземелья, не один десяток лет отрезанного от внешнего мира. Фыркнул, поняв, что ерунда все это. Напрасно он сам себя пугает.

Нет здесь никого.

Пошел дальше, особо не таясь — свет фонарика выдавал его почище самого громкого топота. Подошел к дверям. Обычные, не бронированные, деревянные, с длинными ручками наискосок. Подергал за одну из них. Заперто. Потянул за другую, и дверь с жутким скрипом — Глушаков поморщился от резанувшего по ушам звука — приоткрылась. Прежде чем войти, Санька сунул фонарик, осветил помещение, похожее на маленький кинотеатр. В центре зала стояли ряды допотопных деревянных кресел с откидными сидениями: по пять в связке, с проходом в центре зала, десять рядов. Итого сотня мест. За креслами, на возвышении стоял старый кинопроектор с двумя пустыми катушками-бобинами. Напротив, через зал — белый экран три на пять. Слева под потолком проходила знакомая труба вентиляции уходившая в стену. Именно с того направления прибыл Глушаков — вон и решетка-жалюзи, по которой он проползал.

Больше в помещении ничего интересного не было. Просмотровый зал был последним в этой части подземелья помещением. Санька даже заходить не стал — зачем?

Прикрыл дверь, развернулся и зашагал по коридору в обратном направлении. С запозданием вспомнил о том, что подземелье должно изобиловать аномалиями. Дальше шел медленно, шаря фонариком по сторонам, присматриваясь к малейшим колебаниям в воздухе. Впрочем, таковых не наблюдалось — лишь воспаленное воображение.

Вот еще двойные двери слева по коридору. Эти были распахнуты настежь. Заглянув внутрь, Санек увидел ряды столов, рассчитанных на четыре человека каждый. Рядом с ними — стулья. В дальнем левом углу — стойка раздачи и витрина, внутри которой все еще стояли тарелки с давно пропавшей едой. Но запашок гнили до сих пор сохранился. Или это опять была игра воображения?

Точно такие же тарелки стояли и на некоторых столах — одни практически пустые, другие не тронутые. Некоторые стулья у столов были опрокинуты. Складывалось впечатление, будто люди покидали столовую в спешке, не убрав за собой, опрокидывая стоявшую на пути мебель.

И опять же, заходить Глушаков не стал. Совсем не это он искал.

Пошел дальше.

На стене слева появилась нарисованная масляной краской стрелка, указывавшая в избранном направлении. И надпись над ней: "Выход". Краска почти полностью обшелушилась, но остался четкий, хотя и бледный, след.

Выход? Хм... Это интересно.

Выход, помеченный соответствующей надписью, находился в боковом проходе, там же, слева. Короткий закуток, открытая массивная стальная дверь, узкая лестница, ведущая вверх.

Сердце Глушакова бешено забилось. Может, ну его, этот артефакт? Вот он, выход! Пара пролетов, и долгожданная свобода. Правда, если верить Вепрю, выход из подземной лаборатории находился где-то в недрах наземного исследовательского центра, занятого нынче импортными учеными и охранявшими их военными UFOR. Но в сложившейся ситуации Саньке казалось, что знакомство с ними было бы меньшим из зол по сравнению с вечностью, уготованной в заброшенной подземной лаборатории.

Вышел через дверь на площадку и сразу же понял, что выбраться из подземелья, по крайней мере, этим путем, ему не удастся. В результате чудовищного взрыва часть лестничного пролета обрушилась. И это было бы еще полбеды, но обломки лестницы завалили проход, да так основательно, что тут без специальной техники не справиться. Теперь стало понятно, почему ученые из наземного комплекса не могут проникнуть в подземную лабораторию. А значит, и проделать путь в обратном направлении абсолютно невозможно.

Глушкову стало тоскливо. Что же теперь делать? Как быть? Как отсюда выбираться? Залезть обратно в вентиляционную шахту, может, еще и удастся. А потом? Теперь и там образовался завал, пробраться через который будет непросто, а то и вовсе нереально.

Представив, что остаток жизни предстоит провести в мрачном подземелье, Санек глухо завыл...

Нынешние обитатели исследовательского комплекса не могли проникнуть в подземную лабораторию, потому что считали, что вход в нее один, и он завален. Маринка и ее неизвестный приятель нашли иной способ попасть в подземелье — через вентиляционную шахту. Так может быть, существует и третий вариант, о котором пока что никто не знает?

Эта мысль придала Глушакову сил и вселила надежду. Утерев сопли, он решительно поднялся со ступени и направился обратно в коридор. На стене у входа он увидел нарисованную цифру "1". Вернее, "-1". То есть, минус первый этаж.

А сколько их всего?

Вошел в коридор, посмотрел направо. Там просмотровый зал и столовая, там делать нечего. Свернул налево.

Шел открыто, светил фонариком по сторонам, убеждая себя в том, что здесь нет никого и ничего — даже обещанных аномалий. Напутала что-то Маринка. Еще одна дверь, на этот раз справа. Зашел, осмотрелся. Раздевалка с типичными пеналами шкафчиков, стоявших рядами. Прошелся между ними, заглядывая внутрь открытых. В первом нашел рабочий белый халат, похожие на калоши резиновые тапочки и старое полотенце, во втором, напротив, гражданскую замшевую куртку, растоптанные туфли сорок пятого размера, полотенце, мыльницу и мочалку. Прошелся ради интереса по карманам куртки. Обнаружил тридцать две копейки советского образца, расческу и прокомпостированный билетик на автобус. В остальных незапертых шкафчиках ассортимент был аналогично бесполезным: халаты, мыльницы, бритвенные станки, резиновые перчатки, гаечные ключи... о, конфетка!

— "Барбарис",— прочитал Санек выцветшую надпись. Пробормотал: — Сколько же тебе лет?

Сам леденец тоже стал блеклым, засахарившимся. Как бы ни был голоден Саня, но есть такое...

Конфету он вернул на полку.

Большинство других шкафчиков были заперты на однотипные навесные замки. Вскрыть их — пустяковое дело, но Санька сомневался в том, что найдет там что-то интересное. Добрался до дальней стены, в которой обнаружил проход в душевую. Воды в кранах, естественно, не было. Из прочего — несколько обмылков на полочках, забытая кем-то мочалка, стоявшие в углу резиновые шлепанцы-вьетнамки.

Глушаков вернулся в коридор.

Следующее помещение находилось слева. Убранство не особо богато: пара столов вдоль стен, гораздо больше стульев, стопки пожелтевших газет за март-апрель 1986 года. "Правда", "Известия", "Труд", "Советский спорт". На стене напротив входа стенды с графиками, заметками, стенгазетой. Поверх стенда большими буквами красовалась надпись золотом: "Ленинская комната". Справа у стены тумба, а на ней бюст основателя Советского государства. На стене — портрет генсека с легко узнаваемыми чертами. Были и другие портреты, но этих людей Санька не знал.

Вышел в коридор.

Хм... Как-то иначе Глушаков представлял себе секретную лабораторию. Приборы, колбочки, химикаты разные... А тут, такое впечатление, люди только и делали, что ели, мылись, читали газеты и смотрели кино.

На глаза попались широкие раздвижные двери и кнопка вызова лифта. На кнопку жать было бесполезно, а зазор между створками оказался настолько мизерным, что и лезвие ножа не вставишь. Санек все же попробовал, надавил ладонями, навалился, пытаясь сдвинуть створку в сторону.

Угу, аж два раза...

В последней комнате на минус первом этаже хранились швабры, ведра и прочая хрень, связанная с наведением чистоты. Здесь же Санек нашел коробку с предохранителями. Усмехнулся — вспомнил игру, в которой нужно было облазить полдома в поисках таких вот штуковин. Они даже внешне были похожи. На всякий случай взял парочку. Как знать...

Наконец, в самом конце коридора обнаружилась толстая бронированная дверь с кодовым замком, который естественно, не работал по причине отсутствия электричества. К счастью, дверь была открыта и вела она на лестницу, уходившую вниз.

Жаль, что не вверх...

За неимением лучшего, Саня начал спускаться.

Откуда-то снизу послышался детский смех. Саня замер, прислушался.

Тишина.

Показалось? Пошел дальше, держа наготове пистолет.

Минус второй этаж. Стальная дверь. Кодовый замок. Подергав за ручку, Глушаков удостоверился в том, что итак было понятно — дверь заперта. И хрен ее сломаешь. Обернулся. Лестница убегала дальше вниз.

Допустим...

Саня спустился на минус третий этаж, оказавшийся последним. Снова дверь из прочной стали. Распахнута настежь.

— Посмотрим, что у нас здесь,— пробормотал Санек и переступил порог.

Минус третий этаж начинался просторным холлом. Или вестибюлем, или фойе, или лобби — кому как нравится. В самом центре нечто вроде рецепшен. Сразу в глаза бросалась копоть на стенах, словно случился пожар. Хотя чему тут гореть, было непонятно.

Стоило только сделать шаг внутрь, как случилось нечто необъяснимое. Сначала заморгал фонарик, а потом, такое впечатление, будто пол ушел у Саньки из-под ног, и он рухнул вниз. Однако и секунды не прошло, как его рвануло вверх, да так, что от неожиданности он клацнул зубами.

И на этом все закончилось.

Можно было бы списать на впечатлительность и затхлый воздух, от которого закружилась голова, если бы не одно обстоятельство: Санька снова оказался на лестничной площадке перед дверью, хотя только что переступил порог и вошел в холл.

— Не понял...— растерянно пробормотал он, озираясь по сторонам.

Неужели обещанные аномалии? Иного объяснения Глушаков не находил.

Приблизился к входу, осветил фонариком дверной проем. Вроде ничего необычного. Сделал шаг вперед — фонарик снова заморгал. Санек отшатнулся назад. Успел.

Зашел на вторую попытку. Приближался медленно, по сантиметру. Поймал тот момент, когда фонарик начал моргать. Случилось это непосредственно после пересечения порога. Еще немного вперед и... его снова выбросило на лестничную площадку.

-Вот, значит, как...

И что теперь делать? Как войти внутрь? А войти нужно было — хоть кровь из носу. Иного пути попросту не было.

Аномалия была прикольная, но не опасная. Санек решил попробовать еще раз. Приблизился к проему — фонарик замигал. Глушаков сместился вправо, прижался к косяку и таким макаром протиснулся вперед еще на несколько сантиметров. Ничего не произошло, разве что фонарик совсем взбесился, зачастил, устроив светопреставление. Саша терпеливо и едва дыша продвигался веред, огибая дверной косяк и плавно переходя на стену. Вошел, сместился еще немного вправо, и еще, до тех пор, пока свет фонаря не стал ровным.

— Ха!— гаркнул он победно и отлип от стены и, шаря перед собой лучом, приблизился к стойке "рецепшена". На стене слева висел план этажа, согласно которому пространство было разбито на три Сектора: А Б и В, к которым вели, соответственно, три прохода — налево, направо и вперед. Помещений было много, а их цифровые и буквенные обозначения ни о чем Глушакову не говорили. Но кое-что полезное, все же, удалось извлечь из плана: В конце Секторов А и Б находились лестницы, правда, без указания направления. Но логически было бы предположить, что одна из них вела наверх, а другая — вниз. Вот только какая куда?

Установить это можно было только опытным путем, однако сама вероятность выбраться из подземелья не могла не радовать. А если здесь еще отыщется и тот самый арт, за которым Санька сюда приперся, так и вовсе можно считать, что жизнь удалась.

Итак, налево или направо?

Санек задумался и пришел к выводу, что, если вдруг обнаружится выход, то он уже не вернется назад. Нафиг надо! Поэтому, чтобы не искушать себя, он принял неожиданное решение: обследовать сначала Сектор В, то есть, идти прямо. Тем более что это был самый маленький Сектор — всего на три помещения, хотя и довольно просторные.

Глушаков обогнул стойку, приблизился к проходу и замер. Мало того что здесь, как и на входе, могла поджидать пространственная аномалия, так еще оказалось, что пройти вглубь Сектора будет непросто.

Дело в том, что по потолку коридора пролегали несколько рядов труб в изоляционной обмотке. Неизвестно, кому помешали эти трубы, но неведомая сила тупо порвала их и загнула вниз так, что пройти вперед не представлялось возможным. А судя по всему, именно туда и надо было Саньке. Он понял это, когда увидел тело человека, лежащего в не самой удобной позе на спине с круто повернутой головой и раскинутыми в стороны руками. В том, что это был мертвец, Санька не сомневался. И сама поза, и внешний вид высохшего и почерневшего тела красноречиво об этом говорили. И похоже, это и был тот самый маринкин дружок, о котором она рассказывала. Прикид у него был современный, никак не соответствующий эпохе ранней Перестройки. А еще на его ладони между скрюченных судорогой пальцев лежал небесной голубизны, похожий на куриное яйцо камень... Или не камень? Понять это издалека было трудно. Но когда свет фонарика падал на артефакт, разводы различных оттенков синевы приходили в движение, меняя форму и глубину цвета.

Гадать о том, как он погиб, можно было до бесконечности. Лежал он на куче битого камня, поэтому вполне мог споткнуться и разбить голову. Или наткнуться на арматуру, которой в достатке торчало рядом с телом. Или свернуть себе шею, упав из дыры в потолке. Последняя версия в купе с непривычно повернутой головой казалась Саньке наиболее правдоподобной. Развивая мысль, Глушаков пришел к выводу, что незнакомец нашел способ преодолеть препятствие в виде загнутых труб, поднявшись на минус второй этаж, а потом спустившись в нужном месте через дыру в полу. Однако что-то пошло не так, и он погиб.

Саня снова задумался, но уже по другому поводу: насколько ему нужен был этот артефакт? Да, штука, наверняка, полезная, но вот маринкиному корешу она не помогла. Не там он соломку себе постелил... Да и как добраться до него? Через трубы не протиснуться и не дотянуться. А дверь, через которую можно попасть на минус второй этаж, заперта. И можно было строить различные предположения насчет того как незнакомцу удалось ее открыть и почему она снова оказалась закрыта? Как и о том, что понадобилось в Секторе В маринкиному ухажеру? Может быть, именно там находилось то, ради чего он полез в подземную лабораторию, ради чего сам Глушаков рисковал своей шкурой?

Может, и так, но как туда попасть? А если не существовало такой возможности, то и думать не о чем. Нужно выбираться из подземелья. Наличие на плане двух лестниц гарантировало отнюдь не нулевые шансы.

Санька вернулся в холл. Ради интереса снова взглянул на план этажа, чтобы окончательно убедиться — из одного Сектора невозможно было попасть в другой. То есть, добраться до артефакта реально только через минус второй этаж.

Ну и ладно. Значит, на свободу с чистой совестью.

Посмотрел налево. Посмотрел направо. Куда идти? Оба крайних Сектора заканчивались лестницами. Знать бы еще, какая из них ведет наверх?

Подумав немного, Глушаков по привычке всех правильных пацанов пошел налево. Через два десятка шагов коридор под прямым углом поворачивал направо. Повернул и Санек. Еще один коридор. Справа он заметил стальные двери лифта, слева несколько дверей. И лишь после этого обратил внимание на саму кишку коридора. От обилия видимых невооруженным глазом аномалий рябило в глазах. В одном месте воздух преломлялся, как бывает в знойный день, в другом — рябил, словно водная поверхность при легком ветерке. Чуть дальше в воздухе висели и медленно вращались по часовой стрелке мелкие клочки бумаги — явно, неспроста... Потом коридор терялся в темноте, но и там что-то непрестанно сверкало и подмигивало призрачными огоньками.

Санька поежился. Значит, Маринка не обманула — аномалий в лаборатории было сверх меры.

Ясно-понятно, что соваться в коридор опасно для жизни. Признавая свою беспомощность, Глушаков развернулся, чтобы попытать счастья в другом Секторе, и в этот момент позади раздался раздражающий слух треск, словно порвалось огромное и прочное полотно. Саня оглянулся и увидел, как на стенах коридора, на потолке и полу появились извивающиеся молнии электрического разряда, медленно двинувшиеся в направлении замершего Саньки. Еще секунда, и все пространство коридора затянулось Электрической Паутиной, а скорость ее приближения заметно увеличилась.

Санек свернул за угол и остановился в надежде, что явление прекратится. Не тут-то было: Электропаутина последовала за ним, заставив Глушакова обратиться в бегство. Он понятия не имел, насколько она опасна в реале, но в игре воздействие этой аномалии вело к неминуемой смерти.

Саша выскочил в холл, рванул, было, к выходу, но вспомнил о пространственной аномалии и решил спрятаться за стойкой "рецепшена", все еще надеясь, что Электропаутина не покинет пределы коридора.

И ошибся.

Аномалия выплеснулась в холл, заполнила его в считанные мгновения треском электрических разрядов, ставших ослепительно яркими. После чего раздался громкий хлопок и Паутина исчезла.

Санька в изнеможении рухнул на пятую точку и просидел несколько минут, переводя дух после спринтерского рывка, слушая заполнивший уши треск и смаргивая пойманных "зайчиков". Достал сигарету, щелкнул зажигалкой, закурил.

Поход налево оказался неудачным. Но был еще правый коридор и Сектор Б.

Попытка не пытка. Хотя... Как знать...

Глушаков поднялся. Ноги предательски задрожали, замигал фонарик.

— Эй, только не это!— затряс им Санек. Оказаться в мрачном подземелье без света — это самое худшее, что могло бы произойти. Есть, конечно, зажигалка. Но толку от нее мало, да и газа в ней оставалось максимум на четверть часа.

Нет, свечение нормализировалось, и Санька направился в Сектор Б.

Начало было похоже на предыдущий заход: порядка десяти метров вперед, потом поворот налево и длинный, тонущий в темноте коридор. Никаких видимых аномалий здесь не было, как Глушаков ни присматривался.

— Ты видишь аномалии?— спросил он сам себя.— Нет? А они есть.

Иначе было бы слишком просто.

Чтобы не искушать удачу, Саня вернулся в холл, добрался до завала, наполнил карманы битым камнем. И снова в сектор Б. А дальше по накатанной: шаг перед — бросок камня перед собой — шаг вперед.

Далеко зайти не получилось. Санька уже видел большие двойные двери с круглыми окошками справа по коридору и собирался к ним подойти, когда после очередного броска прямо из пола ударило пламя. Даже находясь в паре метров от Глушакова, оно обжигало нестерпимым жаром. А еще стало трудно дышать, как будто огонь активно пожирал кислород. Страшно подумать, что бы произошло, попади Санек под тугую гулкую струю. Прикрывая лицо рукой с пистолетом, парень попятился назад.

Буйство огня продолжалось секунд двадцать, после чего оно исчезло так же внезапно, как и появилось. Когда глаза привыкли к сумраку, Санька осветил фонариком предположительно то самое место, откуда било пламя, но так и не нашел ни дыры, ни щели, никакого источника огня. Оно даже следов копоти не оставляло. И если бы не жар, который Саня почувствовал на своей шкуре, можно было бы предположить, что пламя это призрачное.

Жуткая картина охваченного огнем тела так и стояла перед глазами, но нужно было идти вперед, иначе труба. Шагнув вправо и прижавшись к стене, Саня начал продвигаться вперед приставным шагом, не сводя взгляда с предположительного источника пламени. По мере приближения к нему сердце билось все сильнее, все громче. Но до дверей Санек все же добрался, использовав пару камней для проверки.

Двери оказались плотно запертыми — они даже не шелохнулись, когда парень подергал за ручки. Заглянул в окошко. Темнота. Посветил фонариком внутрь. Мрак. Настолько плотный, что напоминал черную дыру, пожиравшую свет. И может быть, Саня был недалек от истины: закружилась голова, а потом появилось такое ощущение, словно его затягивает сквозь стекло. Он отпрянул от двери, и тут же позади загудело пламя, затрещали волосы, а спину окатило нестерпимым жаром.

Санька дернулся обратно к двери, зашарил рукой по голове, потом по спине, потому что показалось, будто загорелся камок. Нет, огня не было, хотя ткань ощущалась обжигающей на ощупь.

Обернулся. Пламя било с потолка под легким наклоном в сторону от дверей. Повезло. При другом наклоне сейчас бы по коридору метался орущий и пылающий факел.

Вжавшись в дверь, а потом и в стену, Санька медленно смещался вглубь коридора. Спустя полминуты буйство огненной стихии прекратилось, в коридоре снова стало прохладно.

Шаг вперед — бросок камня — шаг вперед. Прямо по ходу открылся еще один источник, расположенный непосредственно на стене.

Поворот налево — бросок камня — шаг вперед. И еще одна гудящая струя, уже на противоположной стене и чуть впереди от первой.

И как теперь между ними пройти?

Санька бросил камень перед собой и, убедившись в безопасности направления, лег на пол. Только так.

Он полз медленно, боясь уткнуться носом в очередную аномалию. Надежды на то, что спустя несколько секунд пламя исчезнет, не оправдались. Оно, словно живое, чувствовало близость человека и становилось лишь жарче. Санька вжимался в пол так, будто собирался пропахать в бетоне глубокую борозду, но легче от этого не становилось. Жар был нестерпимый, воздуха не хватало, но спешить нельзя, поэтому он полз медленно, умудряясь при этом неуклюже бросать перед собой камни. Если сейчас прямо по курсу оживет очередная аномалия, придется поворачивать назад.

И как накаркал. Вспыхнуло в метре он головы, рядом с последним брошенным камнем, на который аномалия почему-то не среагировала. В голову пришла неприятная мысль: может, они реагируют не на камни, а на что-то другое? Дыхание? Тепло живого организма? Разум?

К счастью, аномалия появилась не в середине коридора, а чуть левее. Санька решил этим воспользоваться — не поворачивать же назад, в самом деле? — перекатился вправо и пополз вдоль стены.

К тому моменту, когда огненные ловушки остались позади, он чувствовал себя наспех приготовленным бифштексом, с кровью. Волосы поплавились, одежда нагрелась так, что обжигала ладони, да и все тело горело, а по лицу катились крупные капли пота.

Саня встал на ноги. Позади снова было темно и тихо. Но стоило Саньке обернуться, как сами собой вспыхнули огненные ловушки. Наверное, все, какие только имелись в наличии. А было их гораздо больше, чем успел обнаружить Глушаков. К тому же располагались они так плотно и часто, что пройти мимо было абсолютно невозможно. И оставалось только гадать, каким образом удалось это сделать ошарашенно смотрящему на бушующее инферно Саньке.

Продемонстрировав свою мощь, аномалия погасла.

А из глубины коридора донесся детский смешок.

?

Санек посветил фонариком и выпучил глаза, увидев очередное препятствие на пути. Природа, а главное, опасность данной аномалии была неизвестна и непонятна Глушакову. Дорогу преграждали повисшие в воздухе разносортные предметы: стулья, стол, листы бумаги, какие-то приборы, куски труб, мелкие камешки, початая пачка сигарет "Астра" и многое другое. Все это добро, похоже, прилетело из лаборатории, расположенной слева по коридору. Створки дверей оказались распахнуты, и можно было видеть, что и там, внутри, все неподвижно висело в воздухе.

И что теперь? Обойти ЭТО не получится.

Саня бросил камень. Первые метры тот пролетел резво, но, достигнув аномалии, начал сбрасывать скорость, пока не остановился, достигнув почти эпицентра. Там он и остался висеть, увязнув в поле неизвестного происхождения.

Появление на пути новой аномалии отвлекло Глушакова от так и не прозвучавшего в голове вопроса: ребенок в подземной лаборатории? Один раз могло и показаться, но детский смех Санек слышал уже дважды, и это не могло быть глюком или игрой воображения. Но откуда...

Вопрос, на который трудно было найти ответ. Да и стоит ли его искать? Сейчас главное — выбраться из подземелья, и черт с ним, с этим артефактом.

Причем, с обоими.

В конце коридора находилась лестница. Треть пути была пройдена, а демонстрация всей мощи огненной аномалии красноречиво говорила о том, что теперь вряд ли получится вернуться назад. Так что только вперед, надеясь при этом, что заветная лестница ведет на земную поверхность.

Существовала, по крайней мере, одна проблема: аномалия с зависшим в ней мусором.

Саня робко приблизился, медленно протянул руку. Границ аномалии не видно, потому-то и было боязно: а ну как затянет? Пальцы наткнулись на легкое сопротивление, и Санька отдернул руку. Впрочем, ничего страшного не случилось, и он снова потянулся к аномалии. Почувствовав упругость оболочки, он преодолел сопротивление, после чего продвижение пошло легче, хотя и как-то... вязко. Но что любопытно, рука при этом стала такой легкой, практически невесомой.

Дотянулся до шариковой ручки, взялся за нее, вытащил из аномалии и разжал пальцы — ручка как и положено, упала на пол.

Следующий эксперимент мог оказаться опасным. Вперед, по проторенной дорожке, пошла рука. Погрузив ее до самого плеча, Санька уткнулся носом в упругую оболочку. Немного помедлив, он затаил дыхание и продвинулся еще немного дальше, продавив головой упругую оболочку. Снова заминка. А потом робкий вдох. По шарам не ударило, мир не перевернулся, на хи-хи не пробило. То есть, внутри аномалии можно было дышать.

Это хорошо.

Осмелев, Гушаков полностью погрузился в вязкое нечто и тут же почувствовал необычайную легкость во всем теле. Заметил, что свет фонаря, яркий в своем начале, тускнеет и истончается по мере удаления и превращается в иглу в метре от источника, становясь похожим на эдакую шпагу.

Но в остальном было прикольно. От восторга или из шалости Санек слегка подпрыгнул, подлетел на метр и завис над полом. Потом, работая руками и ногами, преодолевая вязкость окружающей субстанции, он поплыл вперед, раздвигая в стороны появляющиеся на пути предметы. Забрал пачку сигарет, сунул ее в карман — кто знает, сколько ему торчать в подземелье? Подхватил яблоко, висевшее в воздухе. Сколько лет прошло, а оно по-прежнему было сочным и крепким. Как такое возможно? Захотелось откусить, промочить горло кисло-сладким соком, но поостерегся. Может быть, потом, когда совсем припечет?

Отправил в карман.

Пролетел над столом, продрался между стульев, снова выбравшись на открытое пространство. Загребая воздух обеими руками, парень ускорился и не заметил, как что-то изменилось в окружающем мире. Потому-то и не успел среагировать, когда тело вдруг налилось тяжестью, и Санек рухнул на пол, немало позабавив скрывавшегося в темноте младенца.

— Хи-хи-хи!!!

— Не смешно!— заметил Глушаков, поднимаясь на ноги и потирая ушибленный локоть. Посветил перед собой фонариком.

Коридор поворачивал направо. Санька выглянул из-за угла.

Никого.

— Эй, шкет, ты где?— крикнул он, но ответа не дождался.

Разумом парень понимал, что не могло быть никакого ребенка в подземелье, куда долгие годы не ступала нога человека. Приятель Маринки не в счет. И все же здесь кто-то был, наблюдал за Глушаковым и посмеивался, выдавая себя за младенца. Кто бы это ни был, Санька хотел его увидеть, потому что неведение пугало гораздо больше, чем действительность, какой бы она ни была. И оставалось только надеяться, что пули 9-го калибра не покажутся ему такими уж смешными. Но обитатель подземной лаборатории не спешил показаться на глаза.

Боится? И правильно делает.

Свернув за угол, Санька осветил новый коридор, с сожалением вздохнул: на плане Сектор Б выглядел поменьше. Когда же уже он доберется до лестницы? Сделал шаг и снова остановился, заметив какое-то движение прямо перед собой. Отступил назад, посветил фонариком. И только сейчас заметил практически прозрачные штуковины, свисавшие с потолка. Они были похожи на водоросли, висели вниз и медленно шевелились, как будто щупальца неведомого чудовища. Заметить их было непросто — Саньке повезло, свет упал удачно. Убери фонарик чуть в сторону, и уже не видно их.

Что бы это ни было, но внутренний голос подсказывал — лучше держаться от этой призрачной растительности подальше. Саня бросил камень. Тот свободно пролетел через коридор, если и задел "водоросли", то без заметного воздействия. Бросил еще один — результат тот же. Настроил фонарик так, чтобы можно было видеть контуры ближайших ростков, медленно потянулся к ним рукой. "Водоросли" ответили взаимностью, и Санька поспешно отдернул руку.

— Да ну нафиг!

Глушаков присел, поводил фонариком. Пространства между полом и подозрительной растительностью было достаточно, чтобы проползти под ней, не коснувшись "водорослей". А что делать? Придется рискнуть. Санька распластался на полу и медленно пополз вперед. Наверх он не смотрел, ибо неудобно. Но прекрасно слышал, как колышутся ростки. Звук, похожий на легкое потрескивание. И с каждой секундой он становился все ближе.

Глушаков понятия не имел, что произойдет при соприкосновении. Удар током? Отравление ядом? Или призрачные побеги опутают его с головы до ног и начнут высасывать кровь?

Да что угодно!

Проверять не хотелось, поэтому Санька активно заработал руками и ногами. Почувствовал, как что-то скользнуло по спине, и в тот же миг ощутил дикое жжение в месте соприкосновения. С трудом сдерживая крик, он рванул вперед. Когда потрескивание стало отдаляться, приподнялся и кубарем откатился еще на пару шагов вперед, подальше от "зарослей".

Первым делом осветил фонариком пройденный путь — растревоженные "водоросли" гневно колыхались, словно выражали свое недовольство. Убедившись в безопасности, Глушаков содрал с себя куртку, увидел дыру в виде ровной полоски сантиметров десяти и шириной с указательный палец. Ее края все еще дымились, и плавились. И не хотелось думать о том, что было бы, если бы эта мерзость мазнула по открытому участку кожи. Впрочем, спину все еще жгло, хотя и терпимо.

Глянул в темноту, ожидая очередного смешка.

Нет, тишина.

Что еще ждет его впереди?

Поднялся, натянул куртку, бросил перед собой камень, шагнул вперед.

Похоже, аномалии закончились. Остаток пути Санек проделал хоть и медленно, но без происшествий. На пути попались еще две лаборатории — одна слева, другая справа. Чем занимались здесь ученые, понять было невозможно: оборудование, с одной стороны сложное, с другой — примитивное по нынешним меркам — разбито в хлам. Пол был усыпан битым стеклом, обломками приборов, обрезками труб. Такое впечатление, будто какой-то безумец, обладающий нечеловеческой силой, прошелся по лабораториям с кувалдой. Саньке не хотелось бы повстречаться в тесном коридоре с существом, способным в прямом смысле слова порвать лист нержавейки толщиной два миллиметра или завязать два узла на дюймовой трубе.

Никаких артефактов он в этих лабах не нашел.

Последнее в коридоре помещение было заперто. Судя по табличке — знак молнии и надпись "Высокое напряжение. Опасно для жизни" — за дверью мог находиться электро-распределительный щит. Споткнувшись о валявшуюся на полу решетку, Саня взглянул вверх и увидел небольшое окошко под самым потолком. Через него при желании можно было залезть в электрощитовую комнату. Однако желания такого у Глушакова не возникло: кто знает, что его там могло поджидать? Тем более что вот она дверь, открытая, а за ней даже видно лестницу, ведущую вверх! Значит, не ошибся Санек, не зря рисковал.

Все, к черту эту лабораторию! Нервы были натянуты, как струны, адреналин зашкаливал. Организм требовал солнечного света, пусть и такого скудного, как в Зоне Отчуждения.

Пора отсюда выбираться.

Не забывая об осторожности, Глушаков вышел на площадку. Лестница вела только вверх. А больше ничего и не надо. Поднимаясь по ступеням, Санек не забывал посвечивать вверх, чтобы избежать любых неожиданностей. Однако никого на лестнице не было.

Подъем оказался гораздо короче, чем ожидалось, и заканчивался на минус втором этаже. Даже самый жестокосердый человек пожалел бы Глушакова, если бы увидел его лицо в момент разочарования. Надежды не оправдались, старания были напрасны. Особенно если учесть, что бронированная дверь оказалась заперта. Не на ключ — сбоку от двери поблескивала алюминиевыми кнопками кодовая панель. Судя по тому, как были потерты некоторые кнопки, пользовались ею довольно часто...

Хм...

Четыре кнопки. То есть, код мог быть четырехзначным, если некоторые цифры не повторялись дважды, трижды и так далее. Допустим, все же четырехзначный... В математике Санек был не силен, поэтому даже приблизительно не мог подсчитать, сколько комбинаций ему пришлось бы подобрать, чтобы угадать правильную? Но не очень много. Вспомнил, как столкнулся однажды с подобной задачкой в каком-то квесте. Впрочем, тогда ему повезло — натыкал что-то правильно уже после десятка попыток. То есть, открыть эту дверь было вполне реально, если бы не одно "но": не было электричества.

Или было?

Электрощитовая этажом ниже.

Скептически дернул щекой. Не, ерунда, было бы слишком просто. К тому же лаборатория уже не один десяток лет заброшена. А перед этим еще и основательно разгромлена была. Нет, не проканает этот вариант. К гадалке не ходи.

А что делать?

Просидев под дверью невесть сколько времени, Саня пришел к выводу, что попробовать все же стоит. Все равно ничего другого на ум не приходит. Шанс, хоть и мизерный, все же был.

Возвращаясь на минус третий этаж, Санек остановился на полпути, вспомнив об обладателе детского смеха. Интересно, куда он подевался? В лаборатории его не было, да и дальше запертой двери уйти он не мог. Испарился? Или не было никого? Глюк?

Ладно, замнем для ясности.

Лезть в окошко над электрощитовой было боязливо, особенно соваться труда вперед головой. А по-другому не получится. Санька долго раздумывал, потом все же решился. Убрал пистолет, взял в зубы фонарик, подпрыгнул, вцепился в край. Подтянулся, забросил локти, шаркая ногами по стене, подобрался повыше. Покрутил головой, чтобы осветить помещение, но ничего толком не увидел, протолкнулся вперед до живота. Только после этого взялся за фонарик и с толком, с расстановкой осмотрелся. Так и есть — у стены стояли затянутые паутиной металлические шкафы, от которых к потолку, уходя в трубы, тянулись кабели. То, что надо. Но сработает ли?

Прикидывая, как ловчее спуститься вниз — не нырять же головой в бетон? — Санек дотянулся до трубы на потолке, проверил на прочность, подтянулся, вытащив тело из окошка, а потом спрыгнул на пол.

Шкафов, набитых непонятными Саньке приборами, было с десяток. Судя по табличкам на дверках, четыре из десяти обеспечивали подачу электроэнергии на определенный этаж. Да, помимо трех известных уже Глушакову, существовал еще и минус четвертый. Для чего предназначались остальные шесть, Саня даже не догадывался.

— Говорила мне мама...— пробормотал Глушаков.

Санек не шарил ни в физике, ни во всем том, что с ней было связано. Однажды мать попросила его заменить лампочку, так он чуть квартиру не спалил. Мать назвала его тогда криворуким. Саня обиделся. А теперь понимал, насколько она была права. Но кто же знал, что ему когда-нибудь пригодятся все эти омы, джоули и интегралы... Или интегралы из другой оперы?

Открыл шкаф, относящийся к минус третьему этажу. Решил начать с него, так как мог проконтролировать результат. Прошелся взглядом по щитку. Во всем этом нагромождении непонятной фигни знакомы Саньке были только две штуки: предохранители и рубильник. Первые были вкручены, второй замкнут.

Но света не было.

Или?

Санек вспомнил, что даже не удосужился ни разу щелкнуть выключателем. А вдруг? Нашарил фонариком таковой у входной двери, пощелкал. Не, нет света. Снова вернулся к щиткам.

Может, предохранители сдохли? А как это проверить? Они были керамическими, непрозрачными. Вспомнил, что прихватил с собой парочку. Попробовать, заменить что ли? Проблема лишь в том, что в щитке их было шесть, а у Саньки всего два. То есть, все не заменишь.

Ладно...

Предусмотрительно отключив рубильник, выкрутил пару на удачу, заменил новыми. Щелкнул рубильником. Ничего. Попробовал с двумя другими — результат тот же. Понял, что занимается ерундой, двинул кулаком в дверку соседнего шкафа. Задумался.

Нет, рассчитывать на что-то было, конечно, глупо. Надеяться, да, можно, а ждать положительного результата — наивно. А тут еще фонарик снова заморгал, как будто собирался сдохнуть. Санька похлопал им по коленке. Помогло. Но надолго его не хватит, это точно.

Дергая за ручки, заглянул в соседние шкафы. На первый взгляд все там было в порядке. Но при этом ничего не работало. А в других шкафах что? Открыл один из них. Мать честная! Там было все гораздо сложнее. Без бутылки не разберешься. Да что уж там — и ящика не хватит!

А в следующем?

Та же фигня.

Под ногой что-то звякнуло. Санек присел, поднял с пола отлетевшую табличку, прочитал:

— Резервное питание.

Откуда она? Нашел прямоугольное пятно на одном из шкафов. Открыл дверку.

Все то же самое. Хотя... Рубильник торчал вверх, то есть, не был активировал. Не особо надеясь на успех, Санек потянул его вниз. Раздался щелчок, брызнули искры, отчего Глушаков отдернул руку, сам отскочил назад и зажмурился от яркого света, наполнившего помещение.

По всей лаборатории прокатился какой-то гул.

И снова стало тихо.

Приоткрыв один глаз, Санька охарактеризовал произошедшее одним емким словом:

— Данунах...

И в самом деле, это была даже не удача, это было практически чудо.

Свет горел не только в электрощитовой, но и снаружи, в коридоре. Кроме того загорелись лампочки на всех четырех щитках, а это означало, что теперь электричество поступало на все этажи.

— Сплюнуть что ли?— буркнул Санек и стал выбираться из помещения уже привычным способом.

В коридоре горели не все лампы, но было достаточно светло. Теперь коридор выглядел не так жутко, хотя картинка висящего в воздухе мусора впечатляла ничуть не меньше, чем прежде.

И вдруг лампы активно замигали, раздался треск.

— Нет, нет, нет, нет!— зачастил Санек. Не хватало только перегруза или короткого замыкания. Он сделал шаг в направлении лестницы, и тут свет погас.

Из темноты раздался ехидный смешок "старого приятеля".

— Ты...— крикнул Глушаков и поперхнулся.

Свет загорелся, но, прежде чем глаза привыкли к освещению, снова погас. Загорелся — погас — загорелся — погас.

— Ты издеваешься?— догадался Санек.

Кто бы ни скрывался в темноте, он каким-то образом влиял на энергоснабжение в лаборатории. В голову пришла даже мысль о том, что вовсе не Санек врубил электричество, а неведомое существо развлекалось таким образом.

— Прекрати!— рявкнул Глушаков.

Стало темно.

Санек щелкнул фонариком, но и он не дал света. Постучал по коленке, пощелкал. Безрезультатно.

— Включи свет!

В ответ — основательно раздражающее "хи-хи".

Саня психанул, достал камень и бросил в темноту, чем изрядно позабавил незнакомца.

— Ах так...— В правом кармане камни закончились, и Санек сунул руку в левый, но вместо камня схватил яблоко. Хотел заменить, однако передумал.

— Держи!— бросил яблоко в темноту.

Звука падения не последовало, а спустя секунду послышался хруст сочного плода и довольное чавканье.

Хрум-хрум-хрум...

Такое чувство, будто существо изрядно изголодалось, жадно откусывало куски и заглатывало, не пережевывая.

Секунд через десять наступила тишина, а потом в лоб Саньке что-то прилетело. Догадаться, что именно, было несложно — огрызок яблока.

Больно не было, пожалуй, обидно. Злость взяла Глушакова, и он, не придумав ничего лучшего, вскинул пистолет и выстрелил в темноту.

Громыхнуло по всему коридору, у Саньки заложило уши. Но то, что случилось потом, оказалось гораздо хуже. Перед глазами сверкнуло так, будто кто-то воспользовался фотовспышкой. А потом со всех сторон посыпались удары. Были они не сильными, какими-то мягкими, такое впечатление, словно воздух уплотнялся и резко бил в плечо, в спину, по почкам, по лицу. Напрасно Глушаков пытался отбиваться — ему не удалось отразить ни одного удара и при этом он даже не задел своего обидчика.

— Перестань!!!

И это сработало. Удары прекратились. Мало того, в коридоре снова загорелся свет. Правда, перед глазами Сани все еще расплывались яркие пятна, и все же ему удалось разглядеть своего обидчика, пусть даже в общих чертах. Это на самом деле был ребенок. Да что уж там — младенец, не больше года. Мелкий лысый карапуз в синих труселях. Кроме них никакой другой одежды на ребенке не было. Санька даже не поверил своим глазам, встряхнул головой, проморгался, снова прищурился и успел заметить мальца, выбегающего на лестничную площадку. Прощальным приветом прилетел веселый детский смех.

— Эй, постой!— крикнул ему Глушаков. Бросился следом. Через секунду он уже был на площадке, а еще через пару — на минус втором этаже.

Малыша и след простыл.

— Ты где?— растерянно спросил Санек.

Снова глюк? Но пацан был таким реальным...

Ладно, хрен с ним. Главное, свет горит и никто не швыряется огрызками.

Цифровая панель. Из трех лампочек в верхней ее части горела крайняя левая. Желтая. Уже хорошо. Теперь начиналось самое интересное: подбор кода.

— Что мы имеем?— пробормотал Санек.

Четыре потертые кнопки: 1, 3, 6, 7.

Для начала Глушаков набрал их в порядке возрастания. При нажатии кнопки раздавался звуковой сигнал, а на прямоугольном экране появлялись заданные цифры.

— 1367.

Кнопка ENTER отсутствовала. Похоже, она и не нужна была: после нажатия семерки раздался раздражающий писк, вспыхнула центральная, красная, лампочка и произошел сброс кода.

Ошибка.

Понятно. Значит, код все же четырехзначный. Уже хорошо. Лишь бы не произошло блокировки после определенного количества неверных комбинаций.

Саня натыкал наугад еще несколько вариантов — неудачно. Потом решил действовать системно.

— 1376... 1736... 1763... 1637... 1673... 3167...

Правильной комбинацией оказалось число 6371. Снова звуковой сигнал, но уже не такой резкий, загорелась зеленая лампочка, раздался щелчок, шипение, и дверь слегка приоткрылась.

Довольный самим собой, Санька улыбнулся и похлопал себя по плечу.

— Посмотрим, что у нас здесь,— тихо сказал он, приготовил пистолет и медленно открыл дверь нараспашку.

На минус втором было не так светло, как этажом ниже. Большая часть ламп была разбита, а одна из тех, что горели, раздражающе мерцала. Так что Санек не стал убирать фонарик, держал наготове, но выключенным, чтобы поберечь батарейку. Осмотрелся. Плана этажа не нашел, но беглого взгляда хватило, чтобы понять — расположение помещений здесь примерно такое же, как и на минус третьем, хотя и без холла. В дюжине метров от входа коридор расходился в разные стороны: налево, прямо и направо.

Глушаков задумался, представляя 3D модель подземелья, и пришел к выводу, что искомая дыра в полу должна находиться где-то справа. Однако там коридор перегораживала сплошная стальная перегородка. В жизни Санек подобных не встречал, а вот в играх и кино такие опускались во время тревоги, чтобы отрезать или заблокировать тот или иной сектор. Ни поднять, ни даже просто пошевелить ее оказалось невозможно. Не было рядом и никакого механизма — ручки, замка, кодовой панели, — с помощью которого можно было открыть проход в правый коридор.

Пришлось возвращаться и думать.

Прямо по коридору тоже не пройти: путь преграждала занятная аномалия, похожая на что-то среднее между гигантской деформированной каплей воды и таким же лишенным привычной формы мыльным пузырем. Водянистая поверхность находилась в непрестанном, тягуче-медленном движении, отчего радужные пятна все время меняли свое расположение. В результате жуткого преломления, разглядеть что-то конкретное в глубине коридора оказалось нереально. Ясно было только одно — там царил форменный беспорядок, но без подробностей.

Саня приблизился к аномалии, протянул руку — может, она не такая уж и опасная? Но все же передумал — смущали будто бы обглоданные участки стен в тех местах, где их касалась аномалия. Отошел назад на пару метров, достал камешек и бросил его в странное образование.

Начало было довольно знакомым: камень пробил оболочку, влетел в аномалию и начал быстро терять скорость, пока не завис на месте. Но то, что случилось потом, заставило Саньку вздрогнуть. Камень, обычный кусок бетона, вспыхнул с яркостью бенгальского огня и тут же погас. На месте камня осталась жалкая щепотка пепла, медленно осыпавшегося на пол.

И что теперь? Идти налево? Это не совсем туда, куда надо. Вернее, совсем не туда. Разве что существует проход в правую часть комплекса. Ведь приятель Маринки как-то добрался до дыры?

Когда выбора нет, приходится выбирать то, что осталось.

Саня свернул в левый коридор.

Когда-то здесь тоже была перегородка, но что-то — или кто-то, — обладающее нечеловеческой силой, выбило ее, оставив на поверхности глубокие вмятины. Одна из них лопнула, демонстрируя рваные края восьми сантиметровой толщины стальной плиты.

Саня проглотил вставший поперек горла комок и, едва дыша, свернул за угол.

И получил ответ на давно мучивший его вопрос: а куда, собственно, подевались все люди, которые когда-то трудились в подземной лаборатории. Бродя по пустым коридорам минус третьего этажа, он решил, было, что все они успели сбежать до того, как произошло... то, что произошло. Но нет. Если и удалось кому-то сделать ноги, то далеко не всем. Те, кому не повезло, лежали на полу коридора левого крыла минус второго этажа. Вон человек в белом халате, вытянул перед собой руки со скрюченными пальцами, как будто до последнего пытался ползти. А чуть дальше еще один, вернее, его верхняя половина, примерно до груди — остальное отсутствовало, как будто было отсечено бритвой. Еще дальше, прильнув спиной к стене и склонив набок голову, сидел солдат в старой, наверное, еще советской форме. Рот был распахнут в немом крике, на груди зияли колотые дыры, на коленях покоился автомат Калашникова без магазина. Тот, явно пустой, лежал рядом с телом.

И так по всему коридору. Саня насчитал больше десятка тел. Сохранились они, если не считать ран, полученных еще при жизни, довольно хорошо. Разве что подсохли основательно да почернели. Но еще можно было без труда отличить старика от молодого, мужчину от женщины.

Сам коридор был шире предыдущих. Как сам по себе, так и за счет разрушения части боковых стен. Повсюду валялись железобетонные обломки, куски, крошево. Уцелевшие стены покрывали точечные выбоины, определенно пулевые, и продольно-поперечные, похожие на следы, оставленные...

...огромными когтями?

Глушаков и до этого не испытывал особого восторга, прогуливаясь по подземной лаборатории, а после увиденного ему, как никогда прежде, захотелось выбраться отсюда.

И чем скорее, тем лучше.

Он с тоской взглянул на пистолет в руке. Сможет ли эта пукалка нанести существенный урон твари, которая помяла толстую стальную плиту, отметилась на стенах своими когтями и перебила столько народу?

То-то и оно...

Но делать нечего, нужно идти вперед.

Видимых аномалий в коридоре не наблюдалось. Зато было кое-что новенькое: некоторые агрегаты, расположенные в боковых помещениях, продолжали свою работу, несмотря на все разрушения и годы застоя. Слева тарахтел движок, пытаясь прокручивать искореженный вал, справа трещали электрические разряды поврежденной проводки, шипел вырывавшийся из пробитой трубы пар, щелкали потерявшие сцепку шестерни... Звуков было много, и они отвлекали, раздражали, заставляли Саньку настороженно озираться, так как он боялся проглядеть появление настоящей опасности. И все же он шел вперед, не спеша, обходя завалы и распростертые на полу тела мертвецов.

За одним таким нагромождением рухнувшей стены он увидел жуткую картину. Сначала показались ноги трупа. Человек лежал на животе, распластав в стороны руки. А на его спине, склонившись над пробитым черепом, устроился младенец, который макал пальцы в месиво, некогда бывшее мозгом, а потом с удовольствием облизывал их, причмокивая и сопя.

Картина была настолько мерзкой, что Глушакова скривило от отвращения, и он начал медленно поднимать пистолет, убеждая себя в том, что это не ребенок, это чудовище, монстр, жуть.

Младенец почувствовал чужое присутствие, замер, не донеся пальцы до рта, а потом резко обернулся. Глаза у него были необычно большие, круглые и совершенно черные. Заметив направленный на него пистолет, он хищно зашипел, оскалив острые, как у пираньи, зубки...

...и тут же исчез.

Саня ошеломленно завертел головой, боковым зрением заметил движение позади себя, резко обернулся и увидел младенца, быстро — дети так не умеют! — улепетывающего по коридору. При этом он, не сбавляя скорости и практически не наклоняясь, прикасался зачем-то к телам, мимо которых пробегал.

Суть сего поведения стала понятна, когда мертвяки вдруг зашевелились, заворочались и начали подниматься. И вроде бы не первый день Санек находился в этом... необычном мире и всякого навидался — одна встреча с Ночным Дьяволом чего только стоила! А уж сколько он зомбаков да мертвяков перебил в разных играх! Но одно дело игра, а другое — реал. Когда видишь трупы, осознаешь, что люди мертвы, давно мертвы, казалось бы, безвозвратно. Ан нет. Пробежал малец, коснулся их маленькой ручкой, и восстали мертвые.

Глаза отказывались верить увиденному, да и разум не мог смириться с тем, чего не могло быть в принципе.

Но было.

Однако не время для философских размышлений. Поднимаясь, мертвецы открывали гноящиеся глаза, замечали Глушакова и, раздраженно урча, не спеша двигались в его сторону. Они заполнили весь коридор — хрен разминешься. Не могло быть и речи о том, чтобы преследовать улепетывавшего мальца. Да Санек и не собирался. Мог бы, наверное, еще шмальнуть ему спину, пока тот не скрылся за углом, но как-то даже не подумал об этом, других проблем хватало. Санек развернулся, чтобы оторваться от приближавшихся мертвецов, и едва лоб в лоб не столкнулся с еще одним. Это был тот самый, в мозгах которого ковырялся маленький уродец. Жуткая почерневшая рожа, вывалившийся из приоткрытого рта фиолетовый распухший язык, заполненные гноем глазные провалы. Он стоял так близко, что Саня едва его в десны не лобызнул. Брезгливо и испуганно шарахнулся назад, тут же вскинул пистолет и зарядил чуть ли не очередью в голову. Черепушку разнесло в хлам уже со второго выстрела, но мертвец продолжал приближаться и тянул руки, а Санька нажимал на спусковой крючок сведенным от напряжения судорогой пальцем. Лишь осознав, что это бесполезно, он увернулся от жарких объятий безголового и рванул вглубь коридора.

Об аномалиях он в этот момент не думал, и хорошо, что ни одной из них не попалось на его пути, так как несся он, сломя голову, перепрыгивая через преграды и молясь лишь о том, чтобы не споткнуться, не упасть. Свернул за угол направо, едва не влетел в аномалию. Это была та самая хреновина, какая висела в смежном коридоре — то ли капля, то ли мыльный пузырь. Эта была сильно вытянута и занимала лишь часть пространства, оставляя проход, достаточно широкий для того, чтобы продолжить путь. И только собрался Санек протиснуться вперед, как из комнаты с усиленной решеткой дверью вывалился новый мертвец. Во-первых, это означало, что не для всех необходимо было прикосновение мелкого злодея — этот восстал сам по себе. Во-вторых, в руках он держал автомат и, едва увидав Глушакова, надавил на спусковой крючок. Очередь прошла веером слева-направо и снизу-вверх. Первые пули поглотила аномалия — они увязли в радужной патоке и сгорели яркими вспышками, превратившись в прах. Те же, которые миновали аномалию, разлетелись по коридору, рикошетя от стены. Саня успел спрятаться за угол.

И что теперь?

Впереди мертвяк с автоматом и целым подсумком запасных магазинов, сзади, вернее, теперь уже сбоку, целая орава таких же восставших трупов, которые целеустремленно приближались к порции свежего мяса на ножках.

Автоматчик стрелял до тех пор, пока нее закончились патроны. Хватит ли у него ума перезарядиться? Увы... Санек услышал щелчок отстегнутого магазина, потом лязганье нового по корпусу автомата. Причем оно становилось все громче, а значит, мертвец не стоял на месте, приближался.

Высунувшись из-за угла, Саня выстрелил навскидку. Бил в то место, где видел неугомонного покойника в последний раз. Ошибся — тот успел сместиться в сторону, огибая завал. Поэтому первая пуля прошла мимо. Вторая ближе, но все равно не туда. Третья попала в плечо, отчего мертвец дернулся и снова промахнулся мимо пулеприемника. Четвертая... Четвертой не было, закончились патроны.

— Черт!!!

Снова за угол, перезарядка. На удивление быстро получилось сменить магазин, успел даже раньше противника. Высунулся, выстрелил с двух рук. Пули били мертвеца в грудь, шли кучно, как в тире. Но что толку? Трудно убить того, кто итак был мертв. А потом покойнику удалось воткнуть рожок, и Саньке пришлось прятаться за угол.

Бросил взгляд налево и даже приоткрыл рот от удивления. Пока подтягивались отстававшие мертвецы, один из тех, кто вырвался вперед, остановился, затрясся всем телом и... начал изменяться. Его ломало и корежило, трещали кости, рвались мышцы, тек гной. Не устояв на двух ногах, он упал на четыре конечности и зарычал так, что у Саньки волосы встали дыбом. На глазах у Глушакова рождалось чудовище, которое даже внешне было гораздо страшнее, нежели обычные восставшие мертвецы. И чем бы ни закончилось это превращение, вывод был один: пора отсюда линять. Тем более что и остальные восставшие были уже совсем рядом.

Грохот автомата стих, мертвому воину снова нужна была перезарядка. Саня решил этим воспользоваться, юркнул за угол и едва не столкнулся с противником: тот уже огибал аномалию слева. Парень не растерялся, обеими руками толкнул мертвяка в аномалию, а сам протиснулся вдоль стены в коридор.

Аномалия поглотила солдата целиком. Он вяз, постепенно смещаясь к центру каплевидного образования. А потом произошло то же, что и с камнем, только в большем масштабе: на груди мертвеца появилась ослепительно яркая точка серебристого пламени; оно быстро распространилось в разные стороны, за считанные секунды добравшись до головы и ног. И погасло. Теперь в центре аномалии висело пористое обугленное тело — даже автомат в его руках превратился в пепел. Одно мгновение фигура сохраняла форму, после чего рассыпалась, медленно оседая на пол.

— Охренеть...

Санька поежился, косясь на колышущуюся совсем рядом аномалию. Не дай бог в нее попасть.

Из-за угла показались мертвецы. Саня обогнул аномалию, выбрался на открытое пространство. Здесь, вроде бы, было чисто, если не считать завалов. Но они — не проблема. А вот появившийся в конце коридора солдат мог стать таковой. Этот тоже был вооружен и, увидев Саньку, вдавил палец в спусковой крючок. Стрелял от бедра, очередь пробежала от его ног по полу до того места, где стоял Глушаков, но Санька успел заскочить в помещение с укрепленной решеткой дверью, оказавшееся... оружейной комнатой.

— Это я удачно попал...

Две оружейные пирамиды на десяток стволов каждая. Увы, пустые. Но на полу стояли ящики, в каждом — по три "ксюхи" со сложенными прикладами. Тут же громоздились ящики с патронами, а на столе — уже снаряженные магазины. Схватив из ящика первый попавшийся автомат, Санька недовольно поморщился: если его когда-нибудь и чистили, то не в этом веке. Ржавчины не видно, но смазка затвердела, пропиталась пылью. Однако разве это проблема для "калаша", который стрелял, даже будучи опущенным в воду, а потом обвалянным в песке? Или?

Вариантов у Сани все равно не было. Сунул пистолет за пояс, схватил со стола рожок, присоединил его к автомату, вернулся к выходу и осторожно выглянул наружу.

Мертвяки не отличались особой сообразительностью, лезли толпой, толкались. Сразу трое из них угодили в аномалию. Она не побрезговала, "проглотила" всех троих. Остальные, оттесненные к стене, пролезли в коридор и приближались к оружейке. Автоматчик слева целился в Саню и давил на спусковой крючок, но магазин был пустой, а запасных у него не было.

Саня открыто вышел в коридор, откинул приклад, упер его в плечо и ударил по мертвякам короткими очередями. Потянуло дымком, запахло жженной смазкой, но автомат стрелял — что еще надо? Пули пронзали тела, вырывали куски плоти и даже отрывали конечности. Когда один из мертвяков упал с перебитой ногой, Саня понял, что ему нужно делать.

Жаль только, что патроны закончились.

Он вернулся в оружейку, схватил присмотренный подсумок с тремя рожками, еще два сунул в карманы, а один пристегнул к автомату.

И снова в бой.

Первым делом ударил по мертвякам, которые были совсем рядом. Бил по ногам, стараясь целиться в коленные чашечки. Не всегда попадал, но для начала оказалось достаточно завалить шедшего впереди. Тот упал, через него растянулся следующий. Пока он поднимался, образовалась пробка.

С печалью посмотрев в сторону оружейки, Саня пошел по коридору. Солдат так и стоял на месте и щелкал спусковым крючком. Автомат к плечу, прицел, выстрел. Короткая очередь полоснула по ногам, мертвец неуклюже завалился. Санек не стал мелочиться, вогнал оставшиеся патроны в голову, превратив ее в неаппетитный фарш из мозга и костей. Обернулся. То ли мертвяки были совершенно тупые, то ли жажда свежей крови затмевала все на свете... Они мешали друг другу, цеплялись за халаты, за ноги, заваливая тех, кому посчастливилось вырваться вперед. Оттого пробка в коридоре не спешила рассасываться. Одного из них оттолкнули назад, и он угодил в аномалию. Активнее других была половинка человека, позже всех прибывшая в эту часть коридора. Теперь она наверстывала упущенное. Орудуя руками, она рычала и рвалась вперед, перебираясь, где по спинам, где между ног своих коллег.

Глушаков усмехнулся, перезарядил автомат и не спеша зашагал по коридору.

Но прошел не далеко и вынужден был снова обернуться, услышав новый рев и звуки борьбы. Это появился перевоплощенный мертвец. Человеческого в нем осталось немного. Куча гнилой плоти и перепутанных, словно корни дерева, жил. Он перемещался на четырех конечностях, низко припадая к земле, отчего напоминал ящерицу. В коридор он ворвался будто шар для боулинга, разбрасывая в стороны остальных мертвяков. Еще один улетел в аномалию, другого размазало по стене, а третьему, той самой упертой половинке, чудовище ударом лапы расплющило голову о пол.

И вырвалось на простор, набирая скорость.

Саня вскинул автомат и прицельно выпустил пару коротких очередей. Практически все пули отработали по телу монстра и даже по голове, но не смогли его остановить. Глушаков вдавил спусковой крючок и отпускал его только тогда, когда ствол начинало уводить в сторону. Он пятился назад, с ужасом думая о том, что вот сейчас закончатся патроны, а перезарядиться он уже не успеет.

И они-таки закончились. Но с последним выстрелом рухнуло и чудовище, изрешеченное пулями. Всего-то пару метров не добралось до Саньки.

Глушаков судорожно сглотнул — словно по краю прошелся. Отщелкнул пустой рожок, уронил его на пол. Сунул руку в карман за новым магазином, но он за что-то зацепился, да и руки ходили ходуном, сразу не справился. А тут еще чудовище зашевелилось. Саня видел, как на глазах зарастают полученные раны, перед этим выталкивая пули из плоти. Щелк-щелк-щелк — застучали они по полу.

И Санек побежал. В этот момент он слабо соображал, что делает. Ему хотелось одного — оказаться как можно дальше от неубиваемого монстра. Добрался до поворота, свернул за угол, заметив, как чудовище поднялось на лапы, тряхнуло башкой и засеменило следом за ним.

В этом коридоре было сумрачно. Единственная уцелевшая лампа мигала, издавая раздражающее потрескивание. Да и слева в лаборатории что-то искрило, как будто электросварка. И именно в ее вспышках Санька заметил паутину, протянувшуюся по диагонали от потолка к стене слева. Струны, так их называл Скунс — ни с чем другим не перепутаешь. Хорошо еще, Санька их вовремя заметил и успел остановиться. Но при этом потерял время. Из-за угла выскочило чудовище, с пробуксовкой ворвалось в коридор, ринулось на Глушакова. Санька присел, подныривая под Струны, продвинулся вперед, выпрямился и обернулся, чтобы увидеть, как на него прыгнул преследователь. Все, что успел Санек, это зажмуриться. Удара он не почувствовал, зато лицо богато окатило тошнотворной жижей. Утершись рукавом, открыл глаза, глянул под ноги. Чудовище порубило на аккуратные шайбы, по крайней мере, его верхнюю половину. Ноги и часть туловища еще подрагивали, но тут же никакая регенерация не поможет.

— Урод...— буркнул Санек.

Навострил уши, но ничего, кроме электрического треска не услышал. Мертвецы, похоже, отстали. Теперь уже спокойно Глушаков перезарядил автомат и не спеша зашагал по коридору.

А вот и дыра в полу. Вряд ли тут есть еще одна такая. Достал фонарик, посветил вниз. Так и есть, вон лежит дружок Маринки. И арт у него в руке. Осталось только спуститься, не свернув при этом шеи.

Саня спускался медленно, цепляясь за трубы и арматуру. Мягко приземлился на кучу битого камня, обернулся, направив фонарик на мертвеца. Заметил лежащий рядом НК G36, поднял. Прикольная пушка, да патронов к ней нет. Видать, пришлось пострелять маринкиному хахалю. Вернул винтовку на место. Посмотрел на арт. Нет, это не камень, это что-то другое. Может, на самом деле куриное яйцо, только измененное Зоной?

Протянул руку, и в этот момент фонарик замигал и потух.

— Да что же за невезение такое!— зарычал Санек, стуча источником света по коленке.

Фонарик заработал. Саня направил его на арт...

— Не понял...

Артефакт исчез, а скрюченные пальцы мертвеца изображали фигу.

Из глубины коридора донеслось ставшее уже почти родным "хи-хи", а потом — топот детских ножек.

— Ах, ты ж, маленький засранец!— взбесился Санек и бросился за мелким.

Он обогнул завал, увидел улепетывающего младенца, который свернул в помещение слева.

"Попался!"— обрадовался Саня. Он-то точно знал, что из этой лаборатории не было другого выхода.

Каково же было его удивление, когда в свете мерцающей лампы он увидел дыру в стене, которая вела невесть куда. К ней и направлялся коротыш, ловко огибая лабораторное оборудование. Саня даже вскинул автомат, но выстрелить не смог. Да монстр. Да, пакостник. И все же ребенок. Ребенок, которому хотелось поиграться, пошалить. Вот он и развлекался, как мог.

Не мог Саня в него выстрелить. Опустил автомат и продолжил преследование. Там где малышу приходилось огибать громоздкие штуковины и столы, Санек перемахнул их поверху и почти догнал мальца. И все же тот успел нырнуть в дыру, задорно при этом хихикнув. Глушаков проскочил следом и...

...замер, как вкопанный.

Это был коридор Сектора А. Тот самый коридор, до отказа заполненный аномалиями. Они были повсюду: слева, справа, даже под ногами Саньки что-то искрилось. И при этом не причиняло вреда. Ответ сам напрашивался — все дело в артефакте, который уносил свернувший налево шкет. А у арта, похоже, был определенный радиус воздействия. Вот и не срабатывали аномалии, пока пацанчик еще рядом. Еще секунда, и будет поздно. Саньке нужно было возвращаться обратно, в лабораторию...

...или догонять младенца.

На весь анализ ситуации и принятие решения Глушакову понадобилась секунда. И он бросился следом за ребенком. Ускорился так, что почти настиг его, но малец вдруг рванул перед, как будто совершил прыжок, хотя ничего подобного не было. Вот он, совсем рядом, кажется — протяни руку и хватай! Саня так и сделал, но рука схватила лишь воздух, а ребенок оказался в паре метров впереди.

Вот, значит, как...

Глушаков решил не рисковать. Вот выберутся они из коридора, там и поглядим, кто кого.

По глазам резануло яркой вспышкой, резкий треск электрического разряда слегка оглушил в тесном коридоре. Это появилась Электропаутина и, ускоряясь, поползла навстречу бегущим парням. Малец даже не сбавил шага. А вот Санька дрогнул: а вдруг не сработает? Лишь на морально-волевых продолжил бежать, внимательно следил за тем, как пацаненок проскочил сквозь Паутину невредимым, зажмурился, когда она накатила на него самого. Ничего не произошло, ну, разве что легкое покалывание, скорее, приятное, нежели опасное.

Вот двери лифта. Чуть дальше впереди коридор поворачивал налево, а там уже холл. Главное, схватить мальца до того, как он доберется до сектора Б, иначе потом опять придется тащиться через аномалии.

Но младенец повел себя не по-джентльменски. У самого поворота он снова "скаканул" вперед и тут же юркнул за угол. А в следующий момент Саньку оторвало от пола и швырнуло вперед так, что он плашмя врезался в стену, а потом навзничь грохнулся на пол, ударившись головой.

Пока приходил в себя и поднимался, успел заметить, как мелкий свернул на лестницу, ведущую на минус второй этаж. Уже хорошо — не придется гоняться за ним через огненные столбы.

Саня прошел через холл, сунулся в проход, совсем забыв о пространственной аномалии, вздрогнул, когда его телепортировало на лестничную площадку. Сдуру чуть не бросил в "обидчицу" поднятый камень. Вовремя остановился, представив, как аномалия возвращает гостинец. С ускорением и прямо в лоб.

Младенца не было ни видно, ни слышно. Глушаков поднялся на минус второй этаж. Дверь, как и прежде, была заперта. Причем лампочки не горели, а значит, и открыть ее было невозможно. Но мелкий монстренок уже не раз демонстрировал сверхспособности, с него станется. И все же Санек надеялся, что пацан поднялся выше, на минус первый. Там и ловить его было бы сподручнее, и вообще — чем ближе к земной поверхности, тем увереннее чувствовал себя Глушаков. Такая вот странность.

А мелкого обязательно нужно было изловить. И дело даже не в мести. Сане позарез нужен был яйцевидный артефакт. Без него, как показали события, ни за что не пройти через коридор Сектора А. Почему именно туда? Чуйка подсказывала. Там, в самом конце, еще одна лестница. К гадалке не ходи — она вела на минус четвертый этаж. Так вот, чуйка подсказывала — именно там и нужно искать то, за чем Глушакова послали в подземную лабораторию.

С этими мыслями Санек поднялся на минус первый, вышел в коридор и замер. Как назло, здесь не горела ни одна лампочка. Лишь в самом конце, сквозь приоткрытую дверь просмотрового зала сочилось какое-то странное динамичное свечение — как будто кто-то махал рукой перед чахлым синеватым светильником.

И что бы это значило? Был только один способ узнать.

Саня включил фонарик, заправски забросил автомат на плечо, держа палец на спусковом крючке, и медленно пошел по коридору.

На полпути к просмотровой стали различимы звуки, и Санька уже догадывался, что это за странный свет, и что за звуки такие: работал кинопроектор, показывал фильму. Причем Глушаков знал даже, что крутили нынче в поземной лаборатории. Об этом красноречиво говорили и популярная мелодия, и знакомые с детства слова: "Мальчишки и девчонки, а так же их родители..."

К двери он подкрался тихо-тихо, выключил фонарик, заглянул в щелочку, увидел часть экрана. Там какой-то рыжий мальчик играл в шахматы с такими же детьми. В чем смысл — непонятно, да Санек и не собирался вдаваться.

Он осторожно потянул за дверь — та открылась тихо, без скрипа.

Вошел.

Пацана нигде не было видно. Да и здесь ли он? Не факт. Хотя... Он вполне мог сидеть на одном из десятков кресел — маленький, его не видно со стороны двери.

Саня двинулся вдоль рядов, держа автомат обеими руками и скользя стволом по деревянным креслам.

Вдруг картинка, а вместе с ней и звук, оборвалась, по экрану замельтешили полоски, косые кресты и началось новое кино, на это раз черно-белое, документальное. А точнее — любительское.

Снимавший сфокусировал объектив камеры, появилось лицо мужчины лет тридцати с небольшим. Крупный, породистый, похожий на важного чиновника.

— Уже снимаешь?— спросил он. Голос — звонкий баритон. А вот звук глухой, моно.

— Проверка...— ответил ему за кадром еще один мужской голос, явно моложе тридцати.— Родители года три назад камеру привезли из ГДР, а я ею до сих пор толком и не пользовался. Но раз Василий Григорьевич попросил, не смог ему отказать.

— А зачем он нас у себя собирает, не сказал?— мужчина, сунув большие пальцы за подтяжки, прохаживался по помещению, похожему на ту же лабораторию, только с окнами, пусть и прикрытыми жалюзи.

-Нет-с, сюрприз-с!— съехидничал владелец камеры.

— Ну да... Василий тот еще темнила... Идет кто-то. Слышишь шаги? Неторопливые, ленивые. Спорим, что это Харон?

— Кто?

— Харон, он же Позняков Геннадий Юрьевич.

— А почему Харон?

— Потому что всегда мрачный, в жутком своем плаще и мелочь сшибает на профсоюзные взносы.

— А разве Харон носил плащ?

— Думаю да. Зябко на реке без плаща...

Саня добрался до первых рядов. Младенца нигде не было. Для кого тогда кино показывают? Не для него же. Или?

Камера съехала на дверь, та тут же открылась и вошел еще один мужчина, как и было обещано, в плаще с поднятым воротником. Кроме того, он носил шляпу, а-ля Горбачев, так что его лица Глушаков никак не мог разглядеть.

— Приветствую вас, о, безликий Харон! Вы с погребенья аль с похорон?— пропел баритон.

— Все шутишь? Ну-ну...— буркнул вошедший, достал сигарету, закурил, направляясь к окну.

— Здравствуйте, Геннадий Юрьевич!— крикнул ему владелец камеры, снимая спину в плаще.

— Привет,— ответил Позняков довольно небрежно и добавил: — И не снимай меня!

— А здесь что?

Камера юркнула в сторону, захватила "шутника", пытающегося заглянуть под тент, наброшенный на занимающее центр помещения оборудование.

— Ну, Константин Евгеньевич, ей богу!— заканючил голос за кадром.— Василий Григорьевич просил дождаться его прихода.

— Я только одним глазком...— настырничал тот, но никак не мог справиться с завязками.

— Так он уже идет — шаги в коридоре.

Константин Евгеньевич прислушался и покачал головой:

— Не он. Это доктор Айболит к нам на рюмочку спешит.

Взглянул на оператора, закатил глаза:

— Назаров это, чего тут непонятного?

— А почему он Айболит?— хихикнул оператор.

— А ты не знаешь, что по первой профессии наш дорогой Виктор Игоревич ветеринар?

— Да ну?

— Вот тебе и ну! И вообще, Сладков, подноготную старшего научного состава нужно знать, все — от подпольных кличек до имен любовниц — иначе так и останешься аспирантом.

— Я учту.

Появился новый гость с аккуратной шкиперской бородкой.

— Добрейший!— помахал он рукой одновременно всем присутствующим и направился к окну, у которого курил тип в плаще.— Дай сигарету!

— А свои из принципа не куришь?— набычился Геннадий Юрьевич.

— Откуда свои? До зарплаты еще неделя, а у меня дыра в бюджете... Кстати, трешку не одолжишь?

— Нет.

— Вот что мне в тебе нравится, Позняков, так это твоя ежесекундная готовность помогать ближнему.

— Будешь нервировать, отберу сигарету!

— Зачем? Сейчас я покурю и сам тебе ее отдам! Мне не жалко.

— А вот теперь и сам Василий Григорьевич идут-с!— привлек всеобщее внимание Константин Евгеньевич.— Причем не один. Ой, это кто же с ним такой идет?! Шажочки легонькие, почти невесомые.

Дверь открылась, и вошел солидный молодой мужчина с девочкой лет десяти. Он держал в одной руке сачок, в другой какой-то кофр, она — плюшевого мишку. При их появлении раздалось визгливо-радостное восклицание, от которого Глушаков вздрогнул и скосил глаза на передний ряд. Малец сидел в самом центре, забавно болтал ножками и тянул правую ручку к экрану. Рядом, на соседнем кресле лежал артефакт в форме яйца.

Санек сделал короткий шажок — схватить арт, а потом пусть малой за ним побегает. Но ребенок был на чеку: повернул голову и оскалил острые клыки, беззвучно зарычав. А когда Глушаков, примирительно выставив перед собой руки, вернулся назад, снова уставился на экран, взмахнув ручкой: мол, смотри, давай!

— Пока некоторые работают в поте лица, кое-кто на бабочек охотится,— послышалось ворчание Константина Евгеньевича.

Если его кто и услышал, все равно ничего не сказал.

— Оксаночка, поздоровайся с дядями!— попросил вошедший мужчина.

— Здравствуйте!— робко произнесла девочка.

— Здравствуй, принцесса, сто лет тебя не видел!— Константин присел перед ней на корточки и галантно поцеловал ручку.— Как мишку назвала?

— Бибо.

— Почему Бибо?— удивился Константин.

— Потому что,— аргументировала девочка.

— Что пристал к ребенку?— игриво подцепил его за ухо Василий Григорьевич.— Лучше помоги мне тент снять! Остальных это тоже касается!

— Оксаночка, твой папа настоящий тиран и деспот,— пожаловался Константин.

— Ты говоришь совершенно иное, когда речь заходит о квартальной премии,— усмехнулся Василий и посмотрел в камеру. И Глушаков понял, где он уже однажды видел это лицо — в институте, вернее, в том кошмарном лабиринте неизвестно где, в кабинете, перед столом. Там еще на двери была табличка, профессор какой-то... Правда, лицо у него там было жуткое, но все же узнаваемое.— Спасибо, Сережа, что выполнил мою маленькую просьбу! Работает?

— Так ведь "Кодак", Василий Григорьевич,— почти обиделся Сладков.— Ой...

Камера задрожала, уткнулась в пол.

— Что случилось?

— Пленка заканчивается...

— Сладко-о-ов!!!— заревел Константин.

— Да у меня еще есть! Нужно только перезарядить.

— Так перезаряжай!

— Да. А мы пока те...

На экране снова зарябило, после чего фильм продолжился. Пока Сладков менял пленку, остальные расчехлили оборудование в центре лаборатории.

— Давай, Сережа, сними установку сначала издалека, а потом ближе, медленно и по частям!— послышался голос Василия Григорьевича.

— Хорошо.

— А что это за хреновина?— а это уже Константин Евгеньевич отозвался.— И зачем тебе этот дурацкий сачок?

— Сейчас увидишь... и услышишь.

Камера, как и просил шеф, "отъехала" назад, вместив под углом всю установку. А потом приблизилась, начав со штуковины, похожей на башенку танка с небольшой короткоствольной 30-мм пушечкой, ствол которой венчала какая-то мощная оптика. Чуть в стороне от нее на станине стояла чаша или что-то вроде того, а в самом конце установки — арка высотой сантиметров тридцать, украшенная разносторонне направленными зеркалами. Их было много, десятки, различных размеров и форм. Помимо этого установку опоясывали провода, трубки, тяги, украшали кнопки и стрелочные индикаторы.

— Хорошо,— похвалил Василий Григорьевич.— Теперь камеру на меня... Итак, начнем. Сегодня 23 августа 1978 года. Время 11:16. Место действия... Скажем так, в Москве сейчас начало восьмого. Меня зовут Покровский Василий Григорьевич. На первую демонстрацию пока что безымянной установки мною приглашены мои друзья и коллеги: Назаров Виктор Игоревич, Позняков Геннадий Юрьевич и Решетов Константин Евгеньевич. Ассистирует Сладков Сергей Сергеевич.

Короткая предыстория вопроса. В 1972 году при строительстве Чернобыльской АЭС обнаружен некий предмет, который изначально был признан археологической находкой и передан в соответствующие структуры. Однако профильные специалисты пришли к выводу, что это новодел или вообще природное образование, не имеющее никакого отношения к истории, как науке. Правда, при изучении данного предмета ученые столкнулись с определенными вопросами, ответить на которые оказались не в состоянии. Поэтому предмет был передан дальше по инстанции для дальнейшего углубленного исследования. Так он попал в мои руки...

— О каком предмете идет речь?— спросил Решетов.

Покровский молча открыл кофр и бережно, обеими руками, извлек шар диаметром сантиметров двенадцати. Если в самом начале он был похож на обычный камень, то при попадании на него солнечных лучей начал слегка светиться и радужно отливать...

— Эй, а я уже видел эту штуку!— не сдержался Глушаков. Нет, в самом деле, это был тот самый шар, который держал в руках безумный мужик, которого, тогда еще беспечные, хотя и немного напуганные, парни загнали в подвал заброшенного дома в какой-то богом забытой деревушке в Зоне Отчуждения.

Младенец утробно зарычал, приподняв верхнюю губу и призывая к тишине.

— Что это?— спросил Назаров.

— Кабы я знал...— вздохнул Покровский.— Но на данный момент это не существенно. Важно другое: предмет этот уникален по своей природе. По структуре он напоминает кварц, и все же это нечто иное. Очень необычное строение кристаллической решетки. Помимо этого в его состав входит непропорционально большое количество тяжелых металлов. Помимо них есть парочка элементов, науке неизвестных. Но куда интереснее оказались свойства этого... я бы сказал, артефакта. Я определил их случайно, пытаясь воздействовать на предмет различными излучениями.

— И что это за свойства?— спросил молчавший до сих пор Позняков.

— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать и не поверить?— подмигнул ему Покровский и поместил шар в чашу в центре установки.— Сережа! Сейчас полностью сконцентрируй внимание на артефакте. Но сначала мне нужно произвести кое-какие приготовления...

Покровский подошел к девочке, спокойно стоявшей в стороне. Присел перед ней и попросил:

— Милая, не одолжишь мне на пару минут твоего пушистого приятеля? Не бойся, я его не обижу!

Девочка протянула ему медвежонка, он чмокнул ее в щеку, поднялся и направился к зеркальной арке. В нее он и поместил детскую игрушку. Потом взял сачок и вручил его Решетову.

— Встань вот сюда и держи его вот над этим кругом.

На полу, действительно, была нарисована мелом окружность.

— Все чудесатее и чудесатее...— пробормотал Решетов, но противиться не стал.

— А это для чистоты эксперимента,— Покровский отгородил Константина Евгеньевича от установки подвижной ширмой.

После чего он направился к пульту управления и начал щелкать тумблерами. Установка ожила, из ствола "пушки" во вставший на пути шар ударил тугой пучок синеватого света, и шар вспыхнул, как не самая яркая лампочка. Покровский начал медленно смещать ползунок реостата. Гул, до сего момента едва слышный, начал усиливаться. Вместе с этим стало нарастать свечение шара. Стоявший неподалеку от установки и оттого попадавший в кадр Позняков попятился в сторону.

— Внимание...— предупредил Покровский.— Три... Два... Один...

Последующие события произошли настолько стремительно, что никто ничего не успел толком понять, в том числе и наблюдавший со стороны Глушаков. Сначала ослепительно ярко вспыхнул шар. Почти одновременно с этим полыхнула и арка — это свет отразился в ее зеркалах, заполнив все внутреннее пространство. И наконец, раздался хлопок, от которого дрогнула камера в руках испугавшегося оператора.

— Камеру на Решетова!— решительно приказал Покровский.

Сладков подчинился, но из-за смены яркости возникли некоторые проблемы с качеством изображения. И вот, наконец, картинка прояснилась, показав Константина Евгеньевича, удивленно пялящегося на сачок, в сетях которого запутался плюшевый медвежонок.

— И что это было?

— А ты не понял?— улыбался Покровский.— Каким образом мишка оказался в твоем сачке?

— Даже не знаю. Просто в какой-то момент я почувствовал, как сачок стал тяжелее и... Вот... Но как?

— Вот это нам с вами и предстоит выяснить в ближайшее время. Я назначен руководителем проекта "Рассвет", вы — мои помощники. Сверху дан зеленый свет. Финансирование ограничивается исключительно нашей фантазией. Секретность — полная. И помните, партия и правительство оказали нам высокое доверие...

— Погодите, погодите!— встрепенулся не в меру флегматичный Позняков.— Ты хочешь сказать... на наших глазах произошел запланированный переход предмета из одной точки пространства в другую?

— Точнее не скажешь.

— В определенных кругах это называется телепортацией,— подсказал Назаров.

— Ну, или так,— кивнул Покровский.

— И ты сам придумал эту штуковину?— Решетов пошел вокруг установки, закинув сачок на плечо.

— Это плод труда десятков людей, с которыми мне посчастливилось работать последний год в одной группе,— он обернулся к камере и вкрадчиво сказал: — И огромное спасибо академику Козыреву за помощь в проектировании системы зеркал!

— Так вот где тебя носило весь год!

— А можно повторить?— попросил Позняков и пояснил: — Просто я материалист, и если что-то противоречит моему мировоззрению...

— Просто ты тугодум, Позняков!— рассмеялся Решетов.

— Ладно, Фома Неверующий, только для тебя!— улыбнулся Покровский.

Он забрал из сачка мишку и вернул его под арку. После чего перезапустил установку. Снова гул. Снова усиление яркости шара. Все, как в прошлый раз. Однако нет. Замигали лампочки под потолком, а потом стало темно и тихо.

— Черт, предохранители сгорели!— послышался голос Решетова.

— Увы, этот шар поглощает немереное количество энергии, просто проглот какой-то!— а это уж голос Покровского.— К тому же мне удалось установить, что вес переносимого предмета, дальность переноса и прочие параметры прямо пропорциональны количеству потребляемой им энергии. Если так и дальше пойдет, то нам понадобится вся немыслимая мощность крупной электростанции... Все, Сергей, выключай камеру, хватит на сегодня...

Рябь на экране, и снова "мальчишки и девчонки...".

Санек так и не понял, к чему был этот экскурс в историю? Что этим хотел сказать тот... Кто? Не младенец же, на самом деле?

Или?

Глушаков перевел взгляд на ребенка. Тот по-прежнему смотрел на экран, угукал и сосал большой палец.

Саня еще раз попробовал добраться до арта. Шаг — и тут же рычание без отрыва от просмотра передачи.

И вдруг ему в голову пришла идея. Да, так себе мысль, но ничего другого у него не было.

— Я сейчас вернусь,— сказал он младенцу.— Ты только никуда не уходи, хорошо?

К двери он пятился медленно, а когда протиснулся в коридор, побежал, что было сил. Ворвался в раздевалку. Где же она была... Захлопал дверцами шкафов... Вот! Взял с полки старую конфетку и опрометью вернулся в просмотровый зал. К его несказанному облегчению, младенец сидел на прежнем месте.

— Вот...— тяжело дыша Санек продемонстрировал конфетку.— Давай меняться: я тебе ням-ням, а ты мне этот бесполезный и некрасивый камешек. Хорошо?

Он медленно приближался, протягивая леденец, младенец никак не реагировал, даже не рычал. Когда до него осталось совсем чуть-чуть, шкет каким-то неуловимым движением выхватил конфету, избавил ее от обертки, сунул в рот и громко зачмокал.

— Так я забираю камень?— спросил Санек с надеждой. Ответа нее получил. Протянул руку к арту — никакой встречной реакции. Поэтому уже смелее Глушаков подался вперед, тремя пальцами взял артефакт и... наткнулся на пристальный взгляд черных, как мысли маньяка, глаз малыша. В груди Саньки похолодело. Однако младенец снова зачмокал, отвернулся к экрану и продолжил просмотр, комментируя определенные моменты счастливым детским визгом.

Все еще не веря в счастье, Саня решил удалиться. Пока пацан не передумал. Так же не спеша вышел из просмотрового зала, так же быстро пробежался по коридору, спустился на минус третий этаж, пересек холл и остановился перед коридором, ведущим в Сектор А. Даже имея на руках арт, боязно было соваться в пекло. А вдруг все это происки мелкого демона? Уж слишком просто достался Саньке бесценный арт.

Потом он все же решился, пошел медленно, едва дыша. Как будто от этого зависел успех задуманного. Замер, приблизившись к границе первой аномалии. Так и казалось, сейчас она его проглотит. Или разорвет. Или испепелит. Или... Да все, что угодно! Еще шаг. Нет, ничего не случилось.

Значит, артефакт работал. По крайней мере, хотелось в это верить.

Саня делал короткие робкие шажки, не смея ускориться. Он даже моргал через раз и зыркал по сторонам одними глазами, реагируя на малейшие изменения. Вокруг него все искрилось, мерцало, подрагивало, хлюпало и шипело. А ему хоть бы хны...

Коридор оказался длинным, почти бесконечным. Добравшись до лестницы, ведущей вниз, Санька, облегченно вздохнул. До последнего подозревал какой-нибудь подвох. Но нет, обошлось. Теперь вниз, на минус четвертый. Хотелось верить, что он не ошибался, что именно туда ему и надо. Хотя с куда большим удовольствием он пошел бы в обратном направлении, наверх. До чертиков надоело ему слоняться по этому подземелью. Хотелось увидеть солнце.

Бронированная дверь, но ни замочной скважины, ни электронного замка, ничего. Даже ручки нет.

И что теперь? Неужели все труды оказались напрасны?

Саня поцарапал края, пытаясь зацепиться хотя бы ногтями, пару раз стукнул в дверь кулаком.

Приплыли...

А может, и не нужно ему сюда было? С чего он вообще взял, что ему на минус четвертый? Возможно, арт, за которым он пришел, находится на минус втором, который он так и не обследовал. Или на минус третьем, в Секторе В?

Что ж, придется возвращаться.

Он шагнул к лестнице, и в этот миг раздался щелчок, шипение и легкое движение за спиной. Глушаков обернулся и увидел, как медленно открывается бронированная дверь, а за ней — непроглядная чернота. Открывшись до упора, дверь замерла. А мгновением позже Санек услышал прозвучавший из темноты мертвый, как ему показалось, голос:

— Иди ко мне... Не бойся...

Глава 17

С легкой руки отца-генерала, Макс повидал немало военных городков. И тот населенный пункт, в который он вошел с Купером, несомненно, был местом проживания офицерского состава и обслуживающего контингента... Был... Городок уже давно стоял заброшенным, не одно десятилетие. За это время город затянула буйная растительность — давно не кошеная трава, густой кустарник, росшие в неположенных местах — например, прямо на проезжей части! — деревья. Не покидало чувство, будто сначала здесь был лес, а уж потом, тесня зелень, как грибы после дождя, повылазили всевозможные строения. По крайней мере, на окраине. Дома были типовой, хоть и давно устаревшей постройки, в основном двух-, трехэтажные, некоторые с двухскатными крышами — неухоженными, местами провалившимися. Лишь пара панельных пятиэтажек возвышалась над городком, как кирпичи, брошенные на газон. Дома были обшарпанные, покрытые мхом и дождевыми потеками, смотрящие на мир разбитыми окнами. На некоторых козырьках подъездов росли небольшие деревца, где-то вездесущая зелень лезла в окна, а где-то — и из окон.

Макс и Купер подошли к застройке не по дороге, а через поле, свернули в проход между двух домов... И Клинцов замер от неожиданности, увидев... копошащегося под капотом старого ГАЗ-52 мужика в клетчатой рубашке и плоской кепке. Тот был увлечен своим занятием, бренчал гаечным ключом и не замечал появившихся незнакомцев.

Поразителен был как сам факт нахождения в Мертвом Городе живого человека, так и занятие аборигена с учетом того, что "газон" находился в удручающем состоянии: стекла, фары разбиты, зеркала оторваны, резина не только спущена, но и высохла до твердости камня, деревянный кузов так же давно развалился, обнажив ржавую раму...

А этот чудик пытается что-то починить в движке!

Макс удивленно посмотрел на Купера, тот едва заметно улыбнулся и поднес указательный палец к губам. Держа руки на висящем на груди автомате, он прошел мимо загадочного автомеханика, и был полностью проигнорирован последним. Зато когда мимо проходил с любопытством пялящийся Макс, мужик высунулся из-под капота и повернул голову, глянув на Клинцова пустыми глазницами частично обглоданного черепа.

Макс невольно шарахнулся в сторону, налетел на стену дома, схватился за автомат, но был остановлен внезапно возникшим рядом с ним Купером, который снова молча приложил палец к губам. Лишь удостоверившись в том, что парень не станет палить, он убрал руку с автомата Клинцова и поманил его за собой, поворачивая за угол направо.

Жаждавший пояснений Макс быстро последовал за ним. При этом он продолжал таращиться на мертвеца, пытавшегося починить дохлый автомобиль. А тот вытер тяпкой высохшие пальцы и снова залез под капот, склонив голову над многострадальным движком. Клинцов же, свернув за угол, снова прирос к земле, ошарашенный увиденным.

Это был типичный дворик между домами с положенными по тому времени детской площадкой, лавочками перед подъездами и врытым в землю столом под навесом. Ржавая, зияющая дырами детская горка, торчащие из травы, сгнившие до корда колеса, пара облезлых лошадок на мощных пружинах, качели на цепях. И именно они в данный момент были заняты. На досочке, вцепившись ручками в цепи, сидела маленькая девочка и, задорно болтая ногами, раскачивалась туда-сюда. Она внимательно смотрела на Макса, а он на нее — не каждый день увидишь мертвого ребенка, катающегося на качелях. Стол тоже не пустовал. Трое мужиков в домашнем прикиде, отрешившись от остального мира, играли в домино, громко хлопая костяшками по столу. В том, что это тоже были мертвецы, сомнений не возникало ни на миг — стоило только взглянуть на них, даже издалека. В одном из подъездов на лавочках сидели вездесущие бабки. Сидели молча, с укором глядя на живых, вторгшихся в мир мертвых. Чуть в стороне прогуливалась молодая мама с коляской...

Макс растерянно посмотрел на Купера, требуя разъяснений.

А тот как будто издевался: подмигнул, привычным жестом призвал к тишине, махнул рукой и устремился в неизвестном направлении, подминая высокую траву.

Мертвецы были повсюду. Вот еще один автовладелец натирает тряпкой ржавчину на крыше "Москвича 412". А там дородная тетка, облокотившись на подоконник, зорко наблюдает в окно за происходящим во дворе. Мужик со шлангом поливает грядку. И пусть вода не идет, но человек увлечен своим занятием, можно сказать, полностью отдается работе...

Макс никак не мог угнаться за Купером, шел быстрым шагом, но на бег почему-то не переходил и все смотрел по сторонам, поражаясь странностям Мертвого Города. Складывалось такое впечатление, будто он полностью вымер, но местным жителям об этом не сообщили. Вот они и продолжали заниматься привычными им вещами. Изо дня в день, из года в год.

Пройдясь по населенному пункту, Клинцов усомнился в том, что это именно военный городок. Хотя бы потому, что как раз военных он здесь пока что не видел. До тех пор пока не выбрался на центральную улицу. Правда, вид ЭТИХ военных поверг Макса в шок. Свернув за угол следом за Купером, Макс едва не столкнулся с офицером в почти новой форме... ваффен-СС. У Клинцова даже челюсть отвисла. Кстати, у фрица тоже — то ли в насмешку, то ли от радости. После чего немчура дернул правой рукой, которой у него практически не было, отчего пустой рукав обвис под прямым углом к земле.

— Это он зигу бросил что ли?— провожая эсэсовца взглядом, пробормотал Макс.

Обернулся.

У входа в парикмахерскую стояли еще два "ганса", типичных таких, в касках, с так называемыми "шмайссерами" на груди. А рядом, на перекрестке маячил милиционер в белой гимнастерке и фуражке годов эдак 30-х. Не просто стоял, а регулировал жезлом движение — судя по его размашистым движениям, довольно интенсивное, хотя и не видимое постороннему. По противоположной стороне улицы шел боец красной армии в пилотке и со скаткой через плечо. Да и остальные прохожие, если судить по нарядам, явно относились к разным эпохам двадцатого века. Мимо так и стоящего колом Макса прошла пара пожилых людей. Мужчина в сером твидовом костюме и фетровой шляпе держал под руку женщину преклонных лет в длиннополом платье, кокетливой шляпке с вуалью и зонтиком в свободной руке. Приближаясь к посторонившемуся Максу, мужчина учтиво приподнял шляпу... вместе с прилипшими к полям волосами, продемонстрировав в легком поклоне белизну своего черепа. Женщина же "улыбнулась", оскалив беззубые десны.

— Ну, как первое впечатление?— тихо спросил неожиданно возникший рядом Купер.

— Просто сюр какой-то!— продолжая смотреть по сторонам, ответил Макс.— Кто все эти люди? Местные жители?

Спросил, но тут же сам в этом усомнился. Ладно, цивилисты, но как быть с немецкими военными?

— Вряд ли,— покачал головой Купер.— Местных всех эвакуировали сразу после взрыва на ЧАЭС, а эти... Скорее всего, пришли в город с окрестных кладбищ и захоронений. Ну, или Храмовники их сюда завезли.

— Не думаю,— не согласился с ним Макс.— Ты только посмотри на этого,— он указал на регулировщика.— Ему же лет сто, как минимум! А как хорошо сохранился, особенно форма — ни дырочки, ни пятнышка, как будто только вчера со склада получил... А немцы? Они лет восемьдесят, как сдохли. А выглядят свежими.

— Ну, и чему ты удивляешься? Это же Зона, парень, здесь и не такое возможно.

Клинцов снова окинул взглядом улицу. На перекрестке возникла чуть ли не давка: группа мертвецов замерла на краю тротуара, словно в ожидании зеленого сигнала светофора, хотя такового там и в помине не было. При этом они медленно водили головами слева направо, будто провожали взглядами пустых глазниц проезжающие мимо машины. И вот наступил момент, когда все они дружно тронулись с места и перешли через дорогу.

— И что, здесь каждый деть такой аншлаг?— спросил Макс.

— Днем да. А вот ночью лучше на улицах не показываться.

— Почему?

— Скоро сам увидишь... И вот еще что... Помалкивай, пока мы по улице идем. И упасти тебя бог заговорить с мертвецами... Ах, да, и не прикасайся к ним.

— А то что?

— Лучше не проверяй, худо будет.

Военный городок был неплохо благоустроен, для своего времени. Помимо парикмахерской на этой улице было свое кафе, магазин, киоск "Союзпечати". Дверь в магазин с оригинальным названием "Продуктовый" оказалась открытой. Проходя мимо, Клинцов увидел голые полки и полное запустение. Тем не менее, за прилавком, над которым висела вывеска "Молоко, сметана, творог", стояла дородная продавщица с белом халате, а по рядам шаркающей походкой ходила сгорбленная бабушка с прической "божий одуванчик". В левой руке корзинка, в правой — палочка. Она скользила внимательным взглядом по пустым полкам, а иногда останавливалась и близоруко разглядывала выцветшие ценники.

И только сейчас Максу в голову пришло: а может, все эти мертвецы видят что-то другое, чем видит он сам? Может, там, на перекрестке, на самом деле, стоит светофор и люди терпеливо ждут зеленого сигнала? Может, по дорогам проезжают машины: популярные в те времена "эмки", более редкие ГАЗ-61, а то и представительские ЗИС-101? Может, немцы ждут своего приятеля, заскочившего в парикмахерскую оккупированного города, чтобы подстричься, а бабушка с редкой курчавой седой шевелюрой бродит между ломящихся от товаров полок изобильных 70-х?

Неожиданно небо на севере из серого стало багровым. Где-то там, вдали сверкнула молния, а уже через несколько секунд по улице пронесся чувствительный воздушный поток. После чего в окружающем пространстве засверкали крохотные разряды, похожие на закорючки, а когда они исчезли, запахло озоном, и на землю просыпались серые невесомые частички. Поймав их на ладонь, Макс растер пальцами...

Пепел?

Но что было не менее интересно, мертвецы тоже остановились и дружно развернулись на север. А потом долго смотрели в небо, подставляя лица под падающие серые "снежинки".

Клинцов непонимающе взглянул на замершего Купера.

— Скоро будет Выброс,— коротко пояснил тот.

И как будто в подтверждение его слов тревожно запищал наладонник. Макс извлек его из кармашка, активировал вход.

Внимание! Приближается Выброс! У вас приблизительно пятнадцать минут для того, чтобы найти укрытие!

И начался отсчет времени.

Макс снова посмотрел на Купера. Тот выглядел спокойным.

— Идем, мы уже почти на месте!

Ему пришлось сойти на проезжую часть, чтобы обогнуть замершую на тротуаре мать, которая за руку вела своего маленького сына на урок музыки — парнишка лет десяти нес футляр для скрипки. Макс поступил иначе, принял вправо и обошел парочку вдоль стены. И тут из-за угла неожиданно вывернул типичный стиляга — патлатый, в клешах и пестрой цветастой рубахе. Мертвый парень куда-то спешил, поэтому налетел на Макса, уткнувшись тому головой в грудь. Он был мелкий и легкий, поэтому был отброшен назад, а Макс на автомате сказал:

— Простите...

И можно только гадать, что именно — неожиданное столкновение или короткое слово вежливости так разъярило мертвого. И без того жуткое изъеденное тленом лицо перекосила гримаса злобы, мертвец оскалился и гневно зашипел, привлекая внимание прохожих. Те разом повернули головы и как будто только сейчас заметили дерзкого живого, посмевшего вторгнуться в их уютный мирок.

— Ой, ё...— только и сказал раздосадованный случившимся Купер.

За время пребывания в Городе Мертвецов Макс уже настолько привык к внешнему виду местных обитателей, что воспринимал это как само собой разумеющееся. Но сейчас с ними что-то произошло. Что-то неуловимое и вместе с тем кардинальное: мертвецы стали теми, кем были на самом деле. Нет, они не рухнули наземь, не рассыпались костьми. Они оскалили пасти и со всех сторон поперли на Макса и Купера.

— Бежим!— рявкнул искатель приключений и первым припустил к центру города, ловко уворачиваясь от пытавшихся его достать мертвецов.

Клинцов тоже не остался стоять на месте, уклонился от жарких объятий оказавшегося расторопнее остальных стиляги, а потом принялся петлять, обегая возникавших на его пути обитателей города. Сзади ударила автоматная очередь. Можно было и не оборачиваться — уж слишком характерным был треск МП-40. Но Макс все же повернул голову и увидел бодро шагавших по улице и стрелявших на ходу из автоматов немцев. Пули застучали по стенам, разбили чудом уцелевшее оконное стекло, угодили в голову юному скрипачу, но тот так и продолжал провожать взглядом улепетывающую парочку.

— Не отвечай, не зли их!— крикнул Купер на бегу и от греха подальше свернул во дворы. Макс, пригибаясь и петляя — за ним. Мертвецы вроде отстали. Чтобы удостовериться в этом, Клинцов постоянно озирался, поэтому и не заметил, как из подъезда вывалился толстяк в кальсонах. Морда страшная, как будто ею долго возили по наждачной бумаге. При этом он сверкал зубами, часть которых была из стали. Его живот вздулся так, что посинел от натуги. Макс не успел увернуться, и толстяк обхватил его сзади за горло и начал душить. Макс лишь пучил глаза и пытался вдохнуть.

— Ну, чего ты ждешь? Пока он тебя прикончит?— крикнул ему Купер.

То есть, вводные изменились?

Макс попытался отжать руку противника, да куда там! Тогда он ударил пяткой по коленной чашечке мертвеца. Без толку. Что ж, двинул головой назад. Попал, куда надо, скривился, затылком прочувствовав крепость стальных зубов. Лишь после этого он резко присел, выходя из захвата, а потом рванул за Купером. И вовремя, так как "жильцы" окрестных домов начали собираться на шум.

Еще небольшая пробежка, и Купер остановился у закрытой подъездной двери какой-то пятиэтажки. К слову, дверь была обычная, довольно хлипкая, ни замка на ней, ни домофона не было. Поэтому Купер без труда открыл ее, махнул рукой Максу и скрылся в подъезде.

Когда дверь за Клинцовым захлопнулась, и он оказался в сумерках, Купер грохотал берцами где-то наверху, потом шаги стихли. Проморгавшись, Макс, широкими прыжками преодолевая лестничные пролеты, поднялся на последний этаж, увидел открытую дверь рядом с лесенкой, ведущей на крышу, осторожно сунул голову в коридор:

— Купер, ты здесь?

— Здесь. Заходи, запирай дверь на замок, чувствуй себя, как дома!

Сам он в это время закрывал окно в спальне ржавыми стальными листами.

— Проходи, закрывай дверь, сейчас начнется!

Включил фонарик.

Макс вошел в спальню, отметил, как там тесно. Прежние жильцы покинули дом, прихватив с собой, наверное, только самое необходимое. Мебель к этому отношения не имела. У стены справа стояла просторная двуспалка с целым набором стоящих пирамидками под тюлем подушек. Сразу за входной дверью расположился сверкающий лаком платяной шкаф под мореное дерево. И еще один, но уже книжный — напротив. Рядом с окном имелся письменный стол, напротив — допотопная швейная машинка... В общем, свободного места практически не было, поэтому Купер по-хозяйски смахнул с кровати одеяло вместе с подушками, плюхнулся на провалившийся матрац и принялся рыться в рюкзаке.

Макс не стал садиться на кровать, опустился рядом, на пол, глянул на наладонник. Таймер отсчитывал последние секунды, а за окном уже буйствовала стихия: сверкали молнии, гремел гром, весь дом ходил ходуном, дребезжали стекла в окнах и стальные листы, даже зубы стучали.

Купер толкнул его в плечо. Макс задрал голову, увидел, как напарник наяривает холодную тушенку прямо из банки ножом.

— Будешь?

— Не, спасибо.— Его слегка мутило. Но так хреново, как в первый раз, ему не было. Он закрыл глаза и попытался расслабиться...

Выброс закончился неожиданно — громыхнуло напоследок, сверкнуло, и стало тихо. Наладонник пискнул соответствующим сообщением, Купер забросил пустую консервную банку за кровать, вытер жирные пальцы о тюль, подошел к окну и убрал подпертые досками стальные листы. Несмотря на пасмурную погоду, в комнате стало светло.

— Подойдешь?— спросил он, глядя в окно.

Макс присоединился к компаньону.

После Выброса городок не стал ни хуже, ни лучше. Разве что куда-то исчезли все его обитатели — на улицах не было видно ни одного мертвеца. Впрочем, и живых не наблюдалось. И теперь городом выглядел таким, каким он и должен быть — мертвым. Макс поймал себя на мысли, что прежним, несмотря на все нюансы, он нравился больше.

Окна дома выходили на перекресток дорог, одна из которых вела к городской площади — была, оказывается, здесь и такая. На противоположной стороне площади стоял небольшой кинотеатр, слева — здание городской администрации, справа — библиотека. А в центре площади на постаменте возвышался памятник Ленину, который простертой дланью указывал путь в светлое будущее.

Макс вопросительно уставился на Купера. А тот по-своему оценил его внимательный взгляд и спросил:

— Ну, как тебе точка?

— В смысле?

— В смысле стрельбы. Я сам ее выбирал,— похвастался Купер.— Отсюда площадь, как на ладони.

Ну, в этом смысле Купер был, пожалуй, прав. Дом, в котором в данный момент находился Клинцов, был выше соседних и располагался столь удачно, что Макс видел площадь процентов на восемьдесят — разве что передний сектор частично перекрывали ограничивавшие площадь с востока двухэтажные строения. Другие пятиэтажки находились вдалеке, и площадь с них была бы едва видна. Так что, да — это было самое удобное место из всех имевшихся в наличии.

— Согласен. Дальше что?

— Ах, да, ты же новичок, пока еще не в курсе...

— В курсе чего?

— Вот скажи, что ты видишь на площади, кроме памятника?

Макс снова внимательно обшарил пространство взглядом, но глаз так ни за что и не зацепился.

— Ничего.

— И я ничего не вижу, потому что там ничего нет. А вот вечером, как только стемнеет, там появится сейф, прямо под Ильичом. Интересный такой, старый, таких сейчас не делают. Но куда больше меня интересует его содержимое.

— А ты сможешь его открыть? Я — нет.

— Да, замки там непростые, придется поковыряться, но не в этом дело. Тут по ночам шумно становится — просто народные гуляния. Нечисть прямо изо всех щелей лезет, не протолкнуться. А она категорически против того, чтобы кто-то совал нос в этот сейф.

— Что же в нем такого, чтобы так рисковать?

— А вот этого никто не знает!— усмехнулся Купер.— Но предположения разные курсируют... Вот ты, наверное, уже слышал о том, что чернобыльские рубли со временем исчезают — если их не тратить? Так вот, некоторые умники утверждают, что большая часть исчезнувших рваных появляется как раз в этом сейфе. Судя по тому, сколько он уже здесь стоит, денег там должно быть немерено. А по нынешнему курсу — так и вовсе целое состояние... Другие предполагают, что в сейфе золото, а может, и само Сердце Мидаса...

— Что?— не понял Макс.

— Сердце Мидаса, арт такой, не слыхал? Рассказывают байки, что всё, что соприкоснется с этим артефактом, тут же превращается в золото.

— Так уж и всё?

— Говорят.

— Почему же сейф не становится золотым?

Купер почесал репу.

— Как-то не задумывался об этом... Хотя... Был у меня дружок один, тоже Сердце искал. Посмеивался все, когда говорили, что оно в этом сейфе. В другом месте он его искал. В каком — не говорил. И уже не скажет — пропал он в пошлом году.

— А ты сам как думаешь, что в сейфе?

— Не в этом дело! Дело — в принципе. Ни у кого не получилось, а я смог, понимаешь?

— Понимаю, тщеславие.

— Называй, как хочешь,— отмахнулся Купер.

— То есть, ты можешь открыть сейф, но пока ты будешь его открывать, я должен буду отстреливать мертвецов,— понял расклад Макс.

— Не только, там каждой твари по паре будет. Но смысл ты правильно уловил.

— А почему я? В смысле, почему ты не нанял группу? Перекрыли бы улицы парой пулеметов и косили бы нечисть, пока ты там с замками копаешься.

— Группе платить чем-то надо, а я на мели, да и...— он замолчал.

"... делиться с ними придется",— мысленно закончил за него Макс. А с Клинцовым у него другой договор был — проводить до Электрона. Точка. Считай, задаром. Впрочем, Макс и не претендовал. Ему, на самом деле, нужно было попасть на Электрон, а внутренний мир ни Купера, ни сейфа его не интересовал.

— Не пробовали подкатить на площадь на технике, вывезти сейф в безопасное место и уже там ковыряться с замками?— сыпал идеями Макс.

— Думаешь, самый умный? Пробовали, конечно, и не раз. Хрен ты этот сейф с места сдвинешь! Даже на "бэтээре" к нему подъезжали, пытались дернуть, да трос порвали... И вообще, ты себе голову лишним не забивай! Твое дело десятое — не подпустить ни одну тварь к моей тушке.

— Настолько мне доверяешь?— Макс посмотрел Куперу прямо в глаза.

— Я никому не доверяю,— так же искренне ответил тот.— Но тут такое дело... Тебе без меня не выйти из Города.

— Это почему?— недоверчиво усмехнулся Клинцов.

— А потому. Не знал? А вот такая здесь аномалия: войти в город можно, а выйти из него — непросто. И чем ближе к центру, тем труднее. Куда бы ни пошел, всякий раз будешь возвращаться назад.

— Да ну?

— Вот тебе и ну! Так что придется тебе беречь мои седины, иначе надолго здесь застрянешь. А может, и навсегда.

Блефовал Купер или нет, проверить было можно — просто прогуляться до окраин Города, — да зачем? Макс всегда ответственно относился к поручениям, а если что-то обещал, то выполнял. Даже через не хочу и не могу. И Купера он кидать не собирался. А вот что будет, если напарник говорит правду и если с ним что-то — не дай бог! — случится? Очень не хотелось стать новым экспонатом Города Мертвецов.

— Ну, ты располагайся тут... Кстати, если что, можно и с крыши стрелять, я проверял. Прямо за входной дверью лестница, если не заметил, замка на лючке нет, можешь подняться, осмотреться.

— А ты?

— А я пока прогуляюсь, раз уж в Городе,— сказал, небрежно козырнул и ушел...

Пока Купер прогуливался, Макс занимался делами. Сперва слазил на крышу. Отсюда площадь просматривалась немногим лучше, но и точка была открыта со всех сторон, так как никаких парапетов не было предусмотрено. И вряд ли ему что-то угрожало в этом отношении, но привычка — это вторая натура, а безопасность — превыше всего. И все же он не стал отказываться от запасной точки, притащил на крышу мат-кейс, расстелил его ближе к краю. Вспоминая наставления инструктора, подготовил пути отхода. К трубе-отдушине привязал веревку и сбросил ее вниз. Теперь, если вдруг перекроют подходы к лестнице, спуститься вниз можно будет по веревке. Опять же, в мерах безопасности, веревку привязал так, чтобы никто не мог залезть по ней снизу. И еще — она висела рядом с окном спальни, из которого ему, скорее всего, предстояло стрелять. Еще один вариант эвакуации, но уже непосредственно из квартиры.

Перекусил — и аппетит проснулся, да и некогда будет потом.

Осмотрел квартиру. Оказывается, имелся тут и балкон, но выходил он на противоположную сторону дома. Значит, придется стрелять из окна спальни. Клинцов занялся обустройством места. Подтащил стол, "удлинил" его при помощи стального листа, набросил поверх старый матрац. Лежка готова. Приготовил винтовку, разложил обоймы, чтобы были под рукой, улегся и долго рассматривал площадь через оптику. Расстояние до памятника было двести семьдесят метров. Вполне. Ни ветра, ни осадков. Единственное, что напрягало, это сгущающиеся сумерки. И еще... После выброса так и не появилось ни одного мертвеца. Город, по крайней мере, центральная площадь и прилегающие у ней улицы, были пусты. Так может, и не нужно будет ни в кого стрелять? Может, повезет, и Купер втихаря вскроет этот чертов сейф...

О нем, о сейфе, Макс тоже размышлял какое-то время. Вернее, даже не о нем самом, а о сейфе, как причине сунуться в Город, в который легко войти и очень непросто выйти. Стоило ли того его содержимое? В особенности, если Макса оно совершенно не интересовало. Ну, разве что самую малость. Клинцов пришел к выводу, что либо Купера настолько прижало, что решил рискнуть, либо он был тот еще авантюрист и сорвиголова.

Кстати о Купере... Солнце уже садилось за дома, а его все не было. Когда Макс начал немного беспокоиться, нарисовался пропащий. Был он возбужденно-довольный, мурлыкал что-то под нос.

— О, вижу, ты времени зря не терял!— посмотрел он на лежку.

— Все в порядке?— спросил Макс.

— А то!

— Слушай, а куда все мертвецы подевались?

— Не знаю,— равнодушно пожал плечами Купер.— Выброс был, возможно, это как-то связано. Да и какая разница? К закату они все равно бы разошлись.

— Но ты же говорил, "народные гуляния, нечисть изо всех щелей прет, не протолкнуться",— растерянно произнес Клинцов, ничего не понимая.

— Будет, все будет, но потом.

— Просто я надеялся, что ты по-тихому...

— По-тихому не получится, уж ты мне поверь.

Ну да, а что еще, если человек что-то не договаривает? Оставалось только верить на слово.

— И еще... Смеркается. А скоро совсем темно станет. Как стрелять-то без ПНВ?

— Скоро сам все увидишь.— Купер увлеченно копошился в своем рюкзаке и отвечал скорее на автомате, чем осознанно. Наконец, нашел то, что искал. Это была брезентовая скрутка. Раскатав ее на столе, напарник проинспектировал солидный набор никелированных отмычек.

— Ты вор?— без обиняков спросил Макс.

— Почему сразу вор?— деланно обиделся Купер.— Может я слесарь шестого разряда?

Максу было все равно:

— Слесарь, так слесарь...

Купер собрал скрутку, достал из рюкзака большие наушники-лопухи с непонятным устройством в центре метрового кабеля, потайной фонарик, еще какие-то непонятные приблуды, коврик. Наушники он нацепил на шею, все остальное распихал по карманам разгрузки, освободив их от гранат и лишних рожков, коврик взял под мышку. Подошел к окну и поманил Макса:

— Ходи сюда! Сейчас сейф появится!

А вот это уже было интересно. Макс не прочь был стать свидетелем очередного чуда Зоны Отчуждения, поэтому поспешил к окну присев с противоположной от Купера стороны стола.

Солнце практически село за горизонт. Западная сторона площади уже погрузилась в темноту, но памятник все еще можно было разглядеть. Как и то, что никакого сейфа перед ним не наблюдалось.

Макс уставился и смотрел, не моргая, боясь пропустить ТОТ САМЫЙ момент. И все же пропустил. Моргнул невольно, потому как глаза уже начали слезиться, и увидел контуры большого прямоугольного параллелепипеда, возникшего прямо под рукой Ильича.

— Все, мне пора!— встрепенулся Купер. Как-то буднично, словно не случилось ничего особенного. Он включил фонарик, подобрал автомат, повернулся к Максу.— Не подпускай их ко мне близко! Я буду занят, отвлекаться некогда будет... Смотри, парень, не подведи! На одного тебя надежда. Если проворонишь, мне труба. И помни: без меня тебе отсюда не выбраться... Ну, я пошел...

Пока Купер спускался по лестнице, Макс устроился на столе, размышляя о том, кого именно имел в виду Купер, упоминая "их"? Глянул в оптику — ни хрена не видно. Ну, как тут стрелять?!

Внизу забрезжил свет фонарика. Купер вышел на дорогу и бодрым шагом направился к площади. Макс провожал его сначала невооруженным глазом, потом — через оптику. Вот и сейф — Купер осветил его фонариком. Вещь старинная, раритетная и даже на взгляд непричастного — серьезная в плане безопасности. Открыть такой сможет только настоящий профессионал.

Купер обернулся, помахал Максу фонариком, потом расстелил перед сейфом оврик, опустился на него коленями, отложил в сторону автомат и начал подготовку к "операции", старательно раскладывая одному ему понятные инструменты. Фонарик он направил на сейф, так что кроме передней части металлического ящика Клинцов ничего не видел. Ничего и никого. И в глубине души надеялся, что так оно и останется.

Купер закончил приготовления, осмотрелся, еще раз глянул в сторону дома, где залег Макс, а потом нацепил наушники и прикоснулся к сейфу рукой...

И началось.

Во-первых, на площади стало светло, как днем. Как будто кто-то включил десятки мощных прожекторов, заливших открытое пространство ярким ровным светом. Впрочем, в том, что это были именно прожекторы, Клинцов не был уверен, потому что не видел источников столь мощной иллюминации. Во-вторых, на всю округу загремела музыка, словно на площади врубили тысячеваттные колонки, хотя, на самом деле, невозможно было определить, откуда именно исходит звук. Было так громко, что задребезжали стекла в распахнутых перед Максом окнах. Да и музыка была, скажем так, странная:

И вновь продолжается бой,

И сердцу тревожно в груди,

И Ленин такой молодой,

И юный Октябрь впереди.

Даже если бы Купер рассказал об том заранее, эффект был бы ничуть не хуже. Но напарник хотел сделать сюрприз, и ему это удалось. Макса трясло так, что винтовка ходила ходуном. Сердце колотилось, как бешеное, дыхание сбивалось, пульс зашкаливал.

— Идиот!— крикнул Клинцов в сторону площади, хотя и понимал, что напарник его все равно не услышит.

Ведь если сейчас появятся те, кого ожидал Купер, Макс даже толком прицелиться не сможет. А они непременно появятся, просто обязаны — всю округу на уши поставили. Да и по законам жанра положено.

И они появились.

Первым на шум приперся падальщик. Он выскочил из распахнутых дверей кинотеатра, разглядел копошащегося у сейфа Купера и вприпрыжку направился на охоту.

Купер, как и обещал, был полностью поглощен работой — медленно вращал лимбовый замок и слушал, глядя при этом в сторону. Теперь понятно, почему он нацепил такие большие наушники — они отрезали его от внешнего мира. Ну, и помогали расслышать характерные звуки, недоступные обычному человеческому слуху, тем более, при таком шуме. Естественно, он не видел падальщика, приближавшегося к нему со спины.

Надо было выручать мужика.

Макс поймал в прицел падальщика. Хоть и недалеко, но из-за скаканувшего давления поймать бошку движущейся твари оказалось не так-то просто. Клинцов не спешил, старался ровно дышать, дожидался подходящего момента...

Выстрел.

Падальщика отбросило назад, при этом он забавно дрыгнул всеми четырьмя конечностями. Голову снесло практически начисто.

Хороший выстрел.

Вряд ли Купер в таких лопухах и при таком шуме услышал звук щелкнувшей плетки. По крайней мере, он даже не вздрогнул — продолжал крутить замок и пялиться в никуда.

Из за угла библиотеки показался... ну, да, скорее всего, это был зомбак. Движения заторможенные, глаза отрешенные, но живые. Судя по экипировке — бывший военный, на рукаве — шеврон UFOR, в руках — HK G36. Опять немчура, что ли? Вопрос несущественный, особенно, если учесть, что, едва вывернув из-за угла, боец начал поднимать винтовку, целясь в Купера. Макс выстрелил на опережение, практически навскидку. Попал в плечо. Зомбака дернуло — очередь из автоматической винтовки ушла выше Ленина. Второй выстрел Клинцов наносил уже прицельно, в голову. Бах — зомбированный завалился назад и замер, даже не дернувшись напоследок.

Ну, да, зомбей лучше бить именно в голову.

Мысль о том, что это был не мертвец, не монстр, а в каком-то смысле живой человек, даже не возникла. Еще и потому, что они поперли, как и обещал Купер, изо всех щелей. Зомбированные и явные мертвецы выходили из темноты, из-за домов, из дверей расположенных вокруг площади зданий и прямиком направлялись к Куперу. В первую очередь Макс отстреливал тех, что с оружием, так как именно они представляли для напарника основную угрозу. Остальных косил по мере сил и возможностей, иногда позволяя им приблизится почти вплотную к цели. Но по-другому не получалось. Впрочем, Купер большинство из них не замечал. А тех, кого видел, полностью игнорировал, полагаясь на Макса. И пока что его беспечность оставалась ненаказуемой.

Мертвецы были явно не из местных. Скорее всего, это те, кого завозили Храмовники. Местные были из "прошлой жизни". А эти, определенно, "свежие", о чем красноречиво говорила и одежда, и относительная сохранность тел, в смысле плоти. А так выглядели они, в отличие от местных, заметно потрепанными, грязными, обезображенными пулевыми и осколочными ранениями. Это были ребята, похожие на тех, кого Клинцов встречал на Нейтралке — охотники за сокровищами Зоны, ловцы Удачи, любители острых ощущений. Их пристрастия дорого им обошлись, но Зона вернула их в мир живых, а Храмовники перевезли в Город Мертвецов. Зачем?

Загадка...

Большинство перло с пустыми руками, но у некоторых при себе было оружие. И если первых Макс положил безнаказанно, то их последователи каким-то непостижимым образом — в таком-то шуме! — засекали снайпера и палили уже по нему. Причем пули летели не только с площади, но из темноты окрестных дворов. Били, правда, скорее, наугад, но так кучно, что Максу пришлось покинуть нагретое место и сместиться в сторону, стреляя уже с рук.

То ли нервы у Купера были стальные, то ли работа поглотила его с головой, но он не отвлекся ни на секунду, словно и не происходило вокруг ничего особенного. Зато Клинцову приходилось несладко. Трудно сконцентрироваться на прицельной стрельбе, когда по тебе палят со всех сторон! Пули разбили оконное стекло, крошили кирпич проема, залетали в комнату и рикошетили от потолка. Макс даже подумывал, а не перебраться ли ему на крышу? Но как это сделать, когда нежить так и прет на площадь? Минута времени, но за эту минуту Купера или изрешетят, или порвут на части. Поэтому и приходилось Максу стрелять из окна, урывками высовываясь в проем и работая навскидку.

Впрочем, бил он довольно точно. Редкая пуля пролетала мимо цели, чаще попадал, правда, не всегда в голову, поэтому приходилось добивать. Но вот проблема — патронов становилось все меньше и меньше, а количество нежити не уменьшалось. К тому же все чаще стали появляться мутанты, начиная с уродливых собак и заканчивая невиданными доселе тварями, похожими на крупных раскачанных приматов. Одна из таких образин выскочила на площадь, разметав стоявших на ее пути мертвецов. Хорошо еще, что не сразу ринулась на Купера, а осмотрелась по сторонам, оценивая обстановку. Настоящее чудовище — мускулистое, подвижное, с крупной головой, плоской мордой, огромными клыками, прочной даже на вид шкурой. Передвигалось оно, как и падальщики, в припрыжку, и, возможно, являлось дальнейшей эволюцией последних. Было у них нечто общее. Макс взял монстра в прицел, пока он стоял на месте. Но тот как будто почувствовал опасность, пригнулся за мгновение до выстрела, уходя от пули. А потом устремился вперед. К счастью для Купера, он пробежал мимо и по дороге устремился к дому, в котором засел Клинцов. Бежал он по прямой, довольно бесхитростно, но быстро. Макс выпускал в него пулю за пулей — благо магазин только что сменил. Первыми тремя промахнулся — пули прошли впритирку, но мимо. Четвертым и пятым попал по корпусу, но тварь даже не дернулась, продолжая наращивать скорость. Потом ее укрыла темнота, но Макс слышал треск веток под мощными лапами. И вот уже дернулась, натянулась веревка, которая должна была в случае опасности спасти Клинцову жизнь, однако получалось наоборот. И как только монстру удалось до нее допрыгнуть? И уже не было никаких сомнений в том, что, еще немного, и мутант заберется на пятый этаж и влезет в окно. А потом...

Макс все еще успевал выбежать из квартиры — возможно, дверь сможет остановить чудовище, хотя бы на несколько секунд? Но он поступил иначе — схватил автомат, запрыгнул на подоконник и выпустил весь рожок в темноту под окном. Потом, правда, пришлось снова нырнуть в комнату, когда по стене застучали шальные пули, выпущенные с площади. Он не слышал, как туша упала вниз, но заметил, что перестала трястись и ослабла веревка.

Значит, попал.

Жаль, что нельзя было откинуться на матрас и перевести дух — Купера уже окружали со всех сторон мертвяки.

Поменял автомат на винтовку, расстрелял оставшиеся в магазине патроны, вставил новый. Этот был последний с патронами 7,62 ПС. Оставалось еще два с бронебойными. А потом?

— Ну же, Купер, пошевеливайся!— пробормотал он, разглядывая спину невозмутимо возившегося с замками медвежатника.

Потом опять отстреливал нежить: зомбаков, мертвецов, собак, падальщиков — даже одного кабана завалил, но уже бронебойным. Даже сам не заметил, как тихо подпевает:

— И вновь продолжается бой...

Песня была закольцована, проигрывалась уже в надцатый раз, так что немудрено было выучить слова. А то, что не запомнилось, заполнялось проклятиями в адрес упертого безбашенного Купера, которому дался этот чертов сейф!

И тут что-то сверкнуло на периферии взгляда — как будто луч ЛЦУ скользнул по окну. Даже соображая, что это вряд ли — откуда ему здесь взяться? — Макс на автомате ушел в сторону, и в тот же миг ударило что-то настолько мощное, что разворотило стену над кроватью, выбив куски бетона и оставив дыру, в которую можно было засунуть кулак. Макс увидел ее, на секунду щелкнув фонариком. В том, что это была не пуля, Клинцов ничуть не сомневался. Больше всего это было похоже на луч или что-то в этом роде. И он знал лишь один вид оружия, которое могло стрелять таким лучом. И догадывался, кому оно могло принадлежать.

Неужели среди пришедшей на вечеринку нежити затесался вооруженный Храмовник?

Клинцов осторожно высунулся наружу... Снова садануло по окну — на это раз снесло часть проема. Там, где обычные пули выбивали лишь крошку, чудо-оружие отломило кусок килограммов в тридцать, который разлетелся шрапнелью, заставив Макса упасть на пол.

— Ни хрена себе!

Но все же он успел заметить, откуда по нему стреляли. Не с площади, издалека. Скорее всего, из пятиэтажки, стоявшей на самом отшибе города — Клинцов ее приметил, когда еще светло было. Площадь с нее почти не видно, зато укрытие Макса — как на ладони.

И что теперь? Сменить точку? Но куда податься? Двери соседних квартир были заперты. Да и толку в этом не было — те же яйца, только в профиль. Разве что на крышу подняться в надежде, что ее поверхность окажется выше точки неизвестного стрелка...

Макс взял винтовку, запасной магазин и, не поднимаясь, проскользнул в зал, а оттуда в коридор и наружу. Быстро поднялся по металлической лестнице, осторожно приподнял головой крышку люка. К счастью, вид открывался как раз в нужную сторону. Правда, ничего не видно — сплошная темень, становившаяся еще гуще благодаря освещенной мощным источником света площади.

Макс выжидал, опасаясь того, что, стоит ему только высунуться, и его снесет выстрелом энергетического оружия. Кто знает, какие у него возможности, и на что еще способен стрелок? Клинцов даже не был уверен в том, что правильно определил его местонахождение.

С площади свозь грохот музыки послышались короткие автоматные очереди. Потом раздался взрыв гранаты. Еще один. И еще.

Нелегко приходилось Куперу без прикрытия.

И Макс решился. Плавно откинул крышку, забросил винтовку, сам залез, стараясь не поднимался, и медленно пополз к краю крыши.

Купер в это время продолжал сражаться. Раздалась еще пара коротких очередей из автомата, потом захрустели одиночные пистолетные выстрелы.

И все...

— Купер...

В нехорошем предчувствии Макс пополз быстрее. И тут ему прямо в глаза ударил тот самый красный луч, отблески которого он уже видел на окне. С местонахождением он не ошибся — стрелок на самом деле находился в той самой пятиэтажке. Ошибся только с высотой. Похоже, снайпер разместился на крыше. И теперь целил в противника, а Максу совершенно негде было укрыться.

Выстрела не последовало: то ли снайпер разглядывал жертву через оптику, то ли наслаждался ее беспомощностью. Клинцов же начал медленно вставать, одновременно с этим поднимая руки вверх. Зачем? А кто его знает? Красный луч, как прилипший, следовал за его головой — чуть выше глаз. И только после того, как Макс выпрямился во весь рост, неторопливо сполз вниз, в область сердца. И снова ничего.

Клинцова это несказанно раздражало. Видать, стрелок — тот еще садюга. Не выдержав, он крикнул:

— Ну, стреляй, чего ты ждешь?

И на самом деле, раздался выстрел. Вот только, судя по звуку, это был знакомый выстрел из СВД, да и прозвучал он откуда-то сбоку и совсем рядом. А красный луч дернулся, скользнул куда-то в небо и пропал из виду.

Макс резко развернулся и заметил еще одного стрелка. Он стоял в темноте, а увидел его Клинцов только потому, что его тело окаймляла таинственная фиолетовая аура. Лица его Макс не видел — из-за капюшона на голове. А еще потому, что стрелок целился в Макса из винтовки. Но он был уверен в том, что перед ним стоит тот самый призрак, Черный Дембель, которого он так удачно подстрелил в заброшенной деревне.

И вот он настиг Макса, чтобы вернуть должок. А Храмовника он убил только для того, чтобы самому расправиться со старым врагом.

— Стреляй...— дрогнувшим голосом произнес Макс.

Но призрак опустил вдруг винтовку, помахал Клинцову рукой...

...и исчез.

— И что это было?

У Макса не было ответа на этот вопрос. Да и задумываться было некогда. Сбоку, почти по прямой, громыхнув жестью, появилось нечто крупное и угрожающее. Оно с невероятной легкостью запрыгнуло на крышу, наверное, с балкона пятого этажа, и тут же устремилось к Клинцову.

Отчего-то Макс решил, что тут винтовка ему не поможет. По крайней мере, с первого выстрела ему не завалить эту тварь, а второго уже может и не быть. И до люка ему теперь не добраться — тварь окажется быстрее. А край крыши вот он, рядом. И Макс решился. Сделав пару шагов, он схватил веревку и прыгнул. Смягчил удар о стену ногами, а потом быстро заскользил вниз, сдирая кожу на ладонях. Но медлить было нельзя, поэтому шипел, кусал губы, но спускался все ниже и ниже. Коснулся земли...

И в этот миг на площади стало тихо и темно.

Макс замер, превратившись в слух.

Ни музыки, ни выстрелов, ни криков. Тишина, давящая на уши. И кромешная темнота. То же самое можно было сказать и о доме. С крыши не доносилось ни звука. Но возвращаться в квартиру Макс не спешил. Кто знает, куда подевался набросившийся на него монстр? Может, он уже поджидал на лестничной клетке, а то и в квартиру залез? А у Макса при себе не было никакого оружия: винтовка осталась на крыше, а все остальное — в спальне. И если сейчас кому-то вздумается напасть на Клинцова, он не сможет противопоставить ничего, кроме кулаков и зубов.

Но шли секунды, а на него никто не нападал. Да и обстановка вокруг словно заморозилась. И он решился. Нет, не вернуться в квартиру, а прогуляться до площади. Сначала он шел по дороге медленно, оглядываясь и прислушиваясь, потом прибавил ходу. Глаза немного привыкли к темноте, Макс начала различать контуры предметов вроде бордюров, деревьев, кустарника. У него при себе был фонарик, но зажечь его Клинцов осмелился только на площади, да и то не сразу. Вот памятник. А под ним — сейф. Рядом никого, если не считать нескольких тел с развороченными выстрелами головами. И не всех их подстрелил Макс — часть, похоже, пришлась на долю Купера. Но где он сам?

Клинцов, пока шел, внимательно осматривал тела, понимая, что одно из них могло принадлежать напарнику. Но нет. Не было его в этой части площади. А чуть дальше тоже валялись тела: мертвецы, зомбаки, мутанты... Не плохо так повоевали...

Остановился перед сейфом и только сейчас заметил, что дверка слегка приоткрыта. Значит, Куперу удалось!

Макс присел, протянул руку к дверце, и тут же ему в затылок уперся ствол пистолета.

— Не дергайся!— последовало спокойное предупреждение.

— Купер?— замерев, спросил Макс.

— Медленно встань и отойди от сейфа!

Клинцов подчинился. Он и не думал ничего такого, просто любопытство подвело.

— Ты чего, Купер?

— Ничего. Береженного бог бережет.

— Ну, ты и дурак...

— Только поэтому и жив до сих пор.

Купер убрал пистолет, включил свой фонарь и вышел вперед. Лицо строгое, заляпанное пятнами крови и мозгов.

— Ну, открывай, раз начал!— приказал он Максу.

Тот пожал плечами и распахнул дверцу сейфа. Заглянув внутрь, Купер не сдержался, позабыв о безопасности, повернулся к Максу спиной, рухнул перед металлическим шкафом на колени, шуруя пальцами по пустым полкам.

— В нем ничего нет?— удивленно спросил Макс и... рассмеялся.

Нервы, нервы...

Ну, и еще — столько стараний, такой риск, и все напрасно.

Купер с каменной мордой встал на ноги и посветил фонариком себе на руку. В ней Макс увидел клочок бумаги.

— Что там?

Купер молча протянул Клинцову листок, Макс взглянул и увидел одно единственное слово, написанное карандашом: "Маладец!"

И он снова засмеялся...

Глава 18

Насчет Выброса Док не ошибся. Женька и сам почувствовал его приближение, причем примерно за час о того, как началось светопреставление. Наверное, именно так змеи и рыбы чувствуют грядущее землетрясения, а дикие животные — приближающуюся к острову волну-убийцу. Никаких зримых признаков не было еще минут сорок, хотя уже спустя полчаса куда-то исчезли порхавшие в воздухе птицы и жужжавшие в тростнике насекомые. С каждой минутой напряжение росло. У Женьки даже сердце начало биться учащенно, да и тело потряхивало, как от озноба. И ему, как самому позорному воробью, тоже хотелось куда-нибудь спрятаться, забиться в нору и не отсвечивать.

И вот спустя сорок минут небо потемнело — такое впечатление, будто приближалась ночь, хотя часы на стене показывали поздний полдень. Усилился ветер, в небе начало громыхать — сначала где-то далеко, потом все ближе, пока не накрыло, наверное, всю Зону. Через пятьдесят минут грохотало уже так, что дрожал весь дом, а по окружавшей его воде ходили настоящие волны. И вот где-то далеко на северо-востоке полыхнуло, небо из черно-серого стало желто-красным, а потом замигало, меняя оттенки, словно включили вселенскую цветомузыку.

Женька предусмотрительно закрыл на окнах ставни, потом забился в самый угол и дрожал, стуча зубами. Док же был абсолютно спокоен, сидел за столом и невозмутимо читал замызганный томик Мопассана. Лишь когда снаружи заполыхало так, что яркие зарницы начали пробиваться сквозь щели в ставнях, он отложил книгу и обернулся к Женьке.

— Не хочешь подышать свежим воздухом?

Алексеев выпучил глаза, не понимая, зачем Док предлагает ему ТАКОЕ?

— Иди, иди,— продолжал настаивать мужчина.

Женя затряс головой. Вот уж нет, сам он ни за что не выйдет под Выброс.

— Иди!— с нажимом повторил Док. Потом мягко добавил: — Не бойся! Ничего с ТОБОЙ не случится.

Женька не верил своим ушам, удивленно смотрел на наставника. Тот красноречиво моргнул.

Алексеев уже заметил, что порой Док обходится с ним... жестко, а тот и жестоко. Но как показало время, все его уроки шли только на пользу ученику. Вот и теперь, не имея никакого желания выходить из дома, он все же подчинился, встал, подошел к двери, взялся за ручку. Затравленно обернулся, словно надеялся, что Док передумает. Нет, наставник кивнул, подбадривая. Обреченно вздохнув, Женька распахнул дверь. В лицо ударило порывом ветра, ослепило яркими вспышками, оглушило давящим на уши грохотом и еще какими-то неприятными звуками. В спину, как недавно на разбитой лестнице, что-то мягко подтолкнуло. Женя вышел на помост и замер.

Дверь за его спиной захлопнулась сама по себе.

Он стоял, зажмурившись, боясь открыть глаза. Ощущения были не из приятных — дуло так, что захватывало дух, трепыхало порывами из стороны в сторону, поэтому пришлось схватиться за перила, а внутри все дрожало и рвалось наружу. Признаться, он ожидал чего-то иного, ужасного, неизбежного.

Открыл глаза, посмотрел по сторонам. Окрестности он увидел отдельными кадрами, причем с заметным опозданием. К тому же они накладывались друг на друга, отчего мир казался причудливым и при этом размазанным. Взглянул на небо. Таким он его никогда не видел. Не зря первым же появилось сравнение с цветомузыкой. Такое впечатление, будто небо горело — красным, желтым, фиолетовым, сиреневым. Вспышки шли пятнами и тут же меняли яркость и оттенок. Завораживающая картина. А еще... Женька почувствовал, как исчезла дрожь и неприятное состояние в желудке, выровнялось давление, зрение пришло в норму. Опустив глаза, Алексеев увидел свои руки и даже открыл рот от удивления: конечности покрывала легкая сиреневая дымка — подвижная и слегка светящаяся. Оглядев себя, Женька пришел к выводу, что дымка эта покрывает его с ног до головы, но никакого дискомфорта он при этом не испытывал. Напротив, он буквально физически чувствовал приток силы и еще чего-то, пока не понятного.

Рядом с дверью, в деревянном ящике лежало два десятка крупных болтов, похожих на тот, который Женьке подарил Док сразу после знакомства. Так вот, их тоже покрывала та самая дымка.

Они так заряжались?

— Ну как самочувствие?

Алексеев обернулся, увидел Дока, довольно улыбнулся.

— Ты один из немногих, кому Выброс идет только на пользу. Но лучше не увлекаться — некро-излучение коварно. Сам не заметишь, как утратишь свою человечность. А пять-десять минут пребывания под Выбросом поднимут тонус, залечат раны, зарядят СИЛОЙ.

Да, да, он именно так и произнес, все слово большими буквами.

— Идем в дом, на сегодня достаточно...

Приближение Выброса чувствовалось заблаговременно, а вот закончился он неожиданно. Сверкнуло, громыхнуло и умолкло. Ветер стих, небо снова стало серым и унылым, заморосил дождик.

И в этот раз Док не ошибся — пять минут, проведенные под Выбросом благоприятно сказались на состоянии Женьки Алексеева. Он словно заново родился. Раны у него и до этого неплохо регенерировали благодаря "батарейкам", а вот на душе было тяжело. А тут и вялость прошла, и тонус поднялся. Все, как и было обещано. И даже больше: Женька чувствовал в себе такие нерастраченные силы, что горы хотелось свернуть. Ну или просто пошалить. Например, поохотиться на местного Упыря. Да, он здоровый, да, сильный, да, страшный. Но и Женька стал иным. Прошли страх, неуверенность, робость — как не бывало.

Он стал другим человеком...

На охоту он вышел, как только закончился дождь, то есть, ближе к вечеру. Первым делом Женя решил "нащупать" Упыря. Алексеев не сомневался, что тот должен быть где-то рядом. Он, как верная собака, охранял дом Дока. Одного желания УВИДЕТЬ оказалось недостаточно. Пришлось попыжиться и потужиться, попучить глаза. Опыты не прошли даром. Оказалось, что Женька мог видеть и в ультрафиолетовом спектре, и в инфракрасном, и еще в каком-то — и именно он позволил Алексееву отыскать Упыря. Активировав это умение, Женя заметил, как заросли тростника стали практически прозрачными. Более того, он мог менять глубину проникновения, скользя вперед, пронзая взглядом призрачный тростник. Пусть и не намного, метров на двадцать, но — он в этом не сомневался, — если потренироваться, то можно будет и увеличить это расстояние.

Поведя головой слева направо, Женька заметил замершего на месте Упыря. Видел он его тоже оригинально — не физическое тело, не источаемое тепло, не электромагнитное излучение. Он видел кровь, бегущую по венам, артериям и капиллярам. Они пронизывали все его немалое тело, отчего картинка получалась довольно четкая. А еще он видел сердце, почему-то расположенное там, где у обычного человека находится печень.

Упырь умел прятаться, сливаться с окружающим миром, умел уходить в инвиз, но его выдала кровь. Не ожидая угрозы со стороны дома, он стоял спиной к Алексееву и не видел его (или не обращал внимания). Женька тихо спустился по лестнице, так же бесшумно прошел по мосткам до суши и медленно вошел в заросли тростника, не сводя глаз с Упыря. Чудовище продолжало стоять в прежней позе. И только сейчас парень сообразил, что Упырь, похоже, спит.

Тем лучше для охотника. И тем хуже для жертвы.

Чтобы не тратить понапрасну силы, Алексеев волевым решением дезактивировал необычное зрение и сделал еще одно открытие. Оказывается, Упырь не использовал в данный момент инвиз, а попросту мимикрировал, сливаясь с окружающей его средой. Наверное, тоже экономил силы. И лишь зная о его присутствии, можно было разглядеть нечеткий силуэт.

Женька крался медленно, не дыша — уж в этом он точно не нуждался. То ли он так старался, то ли всему причиной его нынешнее состояние, но не зашелестел ни один листок, не треснула ни одна тростинка. И Алексеев сократил расстояние — до Упыря оставалось метров десять. И лишь после этого чудовище что-то почувствовало. Именно почувствовало, а не услышало или увидело. Оно дрогнуло, приподняло голову, медленно повело ею из стороны в сторону, словно локатор, сканирующий местность.

Женька не знал, на что еще способен этот хищник, поэтому попятился назад и спрятался за кустами прежде, чем Упырь повернул голову в его сторону. Но, похоже, сквозь заросли он не видел, потому что безостановочно скользнул взглядом и, успокоившись, вернулся в свое изначальное положение.

Женька выждал немного, размышляя о том, как обмануть чуйку Упыря? Достаточно ли будет одного желания? Решившись, он совсем уж медленно начал приближаться, уставившись в затылок чудовища и мысленно уверяя его в том, что он ничего не чувствует. Кажется, это сработало. Женька преодолел ту самую границу, за которой в прошлый раз забеспокоился Упырь. Но теперь он никак не реагировал, продолжая клевать носом.

Восемь метров... Семь... Пять...

Женька понятия не имел, зачем он все это делает. Наверное, ему просто хотелось проверить свои возможности. Ни убивать Упыря, ни причинять ему какой-либо вред он не собирался. Разве что немного пошалить.

И, наверное, он выбрал не самый удачный объект для своих экспериментов. Сделав еще один шажок, он потерял Упыря из виду, хотя тот только что находился перед ним и совсем рядом. Похоже, чудовище ушло в инвиз. Уже через секунду Женька почувствовал опасность, угрожающую ему со спины, резко обернулся — никого. А когда вернулся в исходное положение, увидел перед собой Упыря. Но отреагировать не успел: чудовище мигом схватило его за горло, легким движением оторвало от земли, приблизило к себе и потянулось своими щупальцами к голове Алексеева.

— Оставь его, Лот!— со стороны дома послышался строгий голос Дока.— Он молодой еще. Молодой и глупый. Отпусти его!

Упырь не спешил выполнять скорее просьбу, нежели приказ человека, еще какое-то время сверлил пронизывающим взглядом близко посаженных кровавых глаз Женьку, но потом оттянул щупальца и поставил пацана на землю. Явно без малейшего удовольствия. После чего рыкнул, ушел в инвиз и сбежал, треща тростником. Алексеев не видел его, но точно знал, что в радиусе ближайших сорока метров его нет.

— Иди сюда!— а вот теперь из уст Дока прозвучал именно приказ, и Женька виновато поплелся к дому.

Лицо у наставника было такое, что, казалось, он готов был ударить своего нерадивого ученика. Но пока Женька шел, Док подостыл. Еще некоторое время он сверлил взглядом стоявшего перед ним парня, потом произнес:

— Ты все понял?

Женька кивнул.

— Рано тебе еще тягаться с Охотником. Да и шуток он не понимает. Теперь он за тобой внимательно будет следить, так что держись от него подальше... Идем...

Он первым шагнул в двери, но тут же замер и резко обернулся. Его взгляд, устремленный вдаль, заскользил по-над головой Алексеева. В этот момент он очень напоминал того самого Охотника, которого называл Лотом. И еще — он был явно встревожен.

— Ш-ш-што?— заикаясь, спросил Женька.

— У нас гости... Сам Харон пожаловал, да не один, со свитой.— С сожалением посмотрел на Женьку и добавил то, что тот боялся услышать больше всего на свете: — Они идут за тобой...

* * *

Глушакову очень не понравился бесполый голос, звавший его в темноту. Да и сама темнота — тоже...

...А может, это она его и звала?

...Свет фонарика бил всего на метр-полтора, а потом упирался в черную непроглядную стену. Предчувствие, срывавшимся на фальцет голосом, кричало: "Не ходи ТУДА!!!"

А своему предчувствию Санька привык доверять. Поэтому медленно попятился назад, пока не добрался до лестницы, а потом развернулся, и, спотыкаясь едва ли не на каждой ступеньке, помчался наверх.

Хорош приключений, довольно, хватит!

Он не думал о том, как будет выбираться из подземелья. Да и тот факт, что, уйдя, он не выполнит поручение любимой девушки, его ничуть не смущало. Если он здесь сдохнет ни за что, ни про что, кому от этого станет лучше?

То-то...

Дверь, ведущую на минус третий этаж, он увидел еще с лестницы. И заметил, как она медленно закрывается.

— Нет-нет-нет-нет!— зачастил он, ускоряясь.

Однако дверь захлопнулась перед самым его носом, громко лязгнув замком. Ручка с этой стороны была, но ни замочной скважины, ни цифровой панели не наблюдалось. Вцепившись в ручку, Саня задергал ее — даже ногой в стену уперся.

Тщетно.

— А-а-а!!!— заорал он обреченно и обессиленно рухнул на пятую точку...

Саня шел по длинному коридору, казавшемуся бесконечным. Почти как в том самом кошмаре, когда он со Скунсом полез в НИИ в Долине. А может, он просто казался бесконечным по причине густой, практически осязаемой на ощупь темноты, которую приходилось продавливать грудью — свет с ней не справлялся? Да еще и фонарик помигивал каждые пять-десять секунд. Если он потухнет... Глушаков судорожно сглотнул от вероятной перспективы остаться без света.

Но деваться было некуда — только вперед, потому как назад хода не было.

Первый раз он оглянулся, отойдя от двери на шаг. Все боялся, что и она закроется. Нет, вроде бы. Потом оборачивался время от времени, отмечая, что мрак позади не такой густой, как впереди. Впрочем, уже через несколько секунд он все же проглотил и дверь, и значительную часть оставшегося позади коридора. А Санька все шел, шел, шел...

Куда?

Свет фонарика скользил по стенам — то с одной стороны, то с другой. И вдруг та, что слева куда-то исчезла. Только что была, совсем близко, можно было дотронуться. И вдруг пропала. Саня протянул руку — пустота, такая же непроглядная, как и впереди. Посветил направо и теперь собственными глазами увидел, как стена тронулась с места и медленно удаляется.

— Что за...— пробормотал парень, но недоговорил, поймав комок поперек горла.

Он направился следом за стеной, сделал несколько шагов, но резко остановился, посветив себе под ноги. Там тоже царила кромешная тьма.

Луч света заметался по сторонам. Было заметно, как освещаемый объем становится все меньше и меньше. Мрак явно сжимался вокруг Сани. Да что уж там — это ощущалось даже физически: со всех сторон сдавило, стало трудно дышать, в голове зашумело.

Глушаков закричал от страха.

И в этот миг погас фонарь.

Саня замолчал, защелкал переключателем, застучал фонариком по ладони. Увы, на этот раз источник света сдох окончательно.

Санек тихо заскулил: случилось то, чего он так опасался.

Ничего не соображая, он заорал, вскинул автомат и надавил на спусковой крючок. Длинная очередь оглушила до писка в ушах, пули полетели во все стороны, быстро исчезая в темноте. Ствол раскалился сначала докрасна, а потом и почти добела, а патроны все не заканчивались.

И вдруг его ослепил свет, настолько яркий, что Глушаков зажмурился и отпустил спусковой крючок. И услышал гул люминесцентных ламп над головой и легкое потрескивание со стороны. Нерешительно открыл глаза и понял, что снова находится в коридоре, правда, не в том, что прежде, в другом. Слева и справа появились двери, ведущие в рабочие помещения подземной лаборатории, и еще пара, распахнутая, в самом конце коридора, оказавшегося не таким уж и длинным.

— ИДИ КО МНЕ...

Все тот же веющий могильным холодом голос прокатился по коридору.

Санька обернулся. Увидел выход. До него было рукой подать, и дверь, как прежде, распахнута. Он снова посмотрел вглубь коридора, затряс головой, демонстрируя отрицательный ответ, развернулся и бросился к выходу. Уж лучше всю оставшуюся жизнь провести на лестнице, чем идти ТУДА.

С душераздирающим лязгом распахнулась одна из боковых металлических дверей, с оглушительным грохотом ударила в стену, и в коридор вышло...

Резко остановившийся Санек с трудом проглотил вновь вставший поперек горла ком и медленно попятился назад, не сводя глаз с появившегося чудовища.

— А ты кто еще такой?— хрипло просипел он.

Это было жуткое создание за три метра ростом. Чтобы поместиться в коридоре, ему приходилось пригибаться и втягивать уродливую голову в широкие плечи. Само оно больше всего напоминало перекрученную, покрытую шишками, опутанную лианами корягу. Ноги у него были короткие, с длинными четырехпалыми ступнями. Зато тело несуразно длинное, тощее, бесполое. Левая рука тоже была непропорционально длинна, и она тянула за собой скрежещущий по полу огрызок трубы.

Чудовище приближалось.

Санька вспомнил об автомате, пятясь, направил его на монстра, вдавил крючок и услышал сухой щелчок. Трясущейся рукой он сорвал пустой магазин, попытался вставить новый рожок, но совсем рядом, едва не зашибив Глушакова, распахнулась еще одна дверь, и в коридор вышел монстр, как две капли воды похожий на первого. Разве что у этого не было трубы, а вместо нее, оставляя глубокие царапины, по полу скользили крупные острые когти.

Это оказалось уже слишком. Санька развернулся и побежал вглубь коридора. Лишь у дверей, к которым еще минуту назад он боялся приближаться, Санек притормозил.

За дверью была просторная лаборатория. В самом ее центре стояла украшенная зеркалами арка, похожая на ту, что Глушаков видел в любительском фильме на минус первом этаже. Разве что эта была гораздо больше — сквозь нее можно было легко проехать на легковом автомобиле. В проеме арки, не касаясь пола, в воздухе висела девушка лет восемнадцати, в красном в белый горошек платье чуть длиннее колен. Белый поясок подчеркивал тонкую талию. Ноги босые, руки слегка разведены в стороны, голова опущена на грудь, лицо скрыто под каскадом густых каштановых волос. И еще — от нее исходило какое-то сияние, служившее единственным источником света в лаборатории.

Саня вошел в помещение, и двери за его спиной захлопнулись...

Кто бы сомневался?

Глушаков даже не удивился и в какой-то степени был этому рад, так как спустя несколько секунд двери содрогнулись от мощного удара, но выстояли. Убедившись в безопасности, по крайней мере, временной, Санек приблизился к арке.

Лица девушки он не видел, но фигурка у нее была ладная, кожа гладкая, чистая, да и волосы вполне себе ухоженные. Но все изменилось в миг, когда на бледной коже внезапно проступили кроваво-красные прожилки, как будто по всему телу полопались капилляры. Глушаков как раз разглядывал ножки незнакомки и не упустил момента, когда тонкая сетка жуткого узора распространилась от стоп вверх. Девушка резко дернула головой, сбросив пряди волос с лица, и Санька невольно отшатнулся назад, хватаясь за незаряженный автомат.

Нет, она была бы даже ничего себе так, симпатичная, если бы не эти прожилки — вздувшиеся и пульсирующие. Ну, и глаза у нее были какие-то стеклянные, безжизненные. А так...

— ТЫ КТО ТАКОЙ?— Именно этот голос зазывал его на минус четвертый этаж. Из уст незнакомки звучал он особенно зловеще.

— Саня,— ответил парень довольно робко.

— ЗАЧЕМ ТЫ ПРИШЕЛ?

Глушаков не знал, что сказать. Правду? А как к ней отнесется эта... хм... красавица? Да к тому же в двери продолжали ломиться монстры — Санька то и дело вздрагивал и оглядывался после каждого удара,— и было похоже на то, что они долго не выдержат.

— ОТВЕЧАЙ!

Она продолжала висеть на прежнем месте и практически не шевелилась, но жути при этом наводила ничуть не меньше, чем те двое одинаковых с лица за дверью. Встреть такую в ночном переулке, и тяга к особам противоположного пола пропадет надолго. Вот и сейчас Санек чувствовал, как дрожат коленки, и очень боялся обделаться, уронив при этом и без того пострадавшее достоинство.

— Мне нужен артефакт,— промямлил Глушаков, настолько жалко, что едва не потерял остатки самоуважения.— Мне сказали, что он где-то здесь должен быть.

— ЗНАЧИТ, ТЫ ВОР,— заключила Хозяйка лаборатории — как ее мысленно назвал Санек.— ТЫ ЗАБРАЛСЯ В МОЙ ДОМ. ТЫ ПРИШЕЛ С ДУРНЫМИ НАМЕРЕНИЯМИ И С ОРУЖИЕМ В РУКАХ...

— Я не...— попытался возразить Глушаков, но тут же почувствовал, как голову сжало тисками, а потом пронзило иглами, отчего он заорал в голос.

— НЕ СМЕЙ МЕНЯ ПЕРЕБИВАТЬ... ВОР! И ПЕРЕСТАНЬ СКУЛИТЬ — ТЫ МЕШАЕШЬ МНЕ ДУМАТЬ. Я ЕЩЕ НЕ РЕШИЛА, ЧТО С ТОБОЙ СДЕЛАТЬ. Я МОГУ ТЕБЯ УБИТЬ ОДНИМ ВЗГЛЯДОМ. МОГУ ПРЕВРАТИТЬ В ЧУДОВИЩЕ, ПОХОЖЕЕ НА ТЕХ, ЧТО СТОЯТ В КОРИДОРЕ ИЛИ БРОДЯТ ПО ВЕРХНИМ ЭТАЖАМ. Я МОГУ ПРОСТО ОСТАВИТЬ ТЕБЯ ЗДЕСЬ, И ОЧЕНЬ СКОРО ТЫ СОЙДЕШЬ С УМА...

— Не надо...— совсем уж расклеился Санек. Эта дамочка умела навести жути, а царящая вокруг нее атмосфера возводила накатывавший волнами страх в пятую степень.

— А МОГУ ОТПУСТИТЬ И ДАЖЕ НАГРАДИТЬ... ТЫ ВЕДЬ ЗА ЭТИМ СЮДА ПРИШЕЛ?

Санек понятия не имел, откуда в ее руке появился деревянный детский кубик с заметно потертыми буквами. Старый, ничем не примечательный. Разве что тем, что парил в воздухе, зависнув на изящной девичьей ладошкой.

— Я... я не знаю,— растерялся Санек. Ведь он даже понятия не имел о том, как выглядел артефакт, за которым его отправили в подземелье.

— ТЫ ПОЛУЧИШЬ ЕГО, ЕСЛИ ПООБЕЩАЕШЬ ВЫПОЛНИТЬ МОЮ ПРОСЬБУ.

А это было неожиданно. Нет, не то, что девчонка собиралась выдать ему квест в лучших традициях какой-нибудь компьютерной игрушки — Санька и не рассчитывал получить заветный арт на халяву. Что там было про труд и рыбку? Удивляло другое: он-то думал все, конец, сейчас дамочка его порвет, как Тузик грелку, а тут квест...

— Какую?— спросил он, и заметил, как в голосе прозвучала надежда.

В двери снова ударили, да так, что вздрогнул пол под ногами, а металлические створки повело. Похоже, это не понравилось незнакомке, и она, посмотрев через голову Глушакова, крикнула:

— МАЛЫШ!

И только после этого вернулась к своему собеседнику.

— ОСВОБОДИ МЕНЯ, И ТЫ ПОЛУЧИШЬ И ЖИЗНЬ, И ЭТОТ ПРЕДМЕТ.

— Освободить? Но как?

Девушка ответила не сразу. Она смотрела на Саньку так, словно пыталась заглянуть в его душу.

— ДЛЯ НАЧАЛА НУЖНО БУДЕТ ОБЕСТОЧИТЬ ЭТОТ ПОРТАЛ. ВОН ТАМ НАХОДИТСЯ ВЫКЛЮЧАТЕЛЬ. ПОТОМ...

За дверьми снова зашумело, загрохотало, послышался недовольный рык, потом звуки борьбы, крик, больше похожий на скрежет... И воцарилась тишина. Спустя пару секунд искореженные створки со скрипом распахнулись и в лабораторию, хлопая маленькими ножками по каменному полу, вошел давешний младенец. Он с головы до ног был перепачкан кровью и еще какой-то гадостью, но выглядел бодрячком, улыбался и агукал. Позади него, на полу коридора, лежало то, что осталось от двух огромных монстров, и... Саньку едва не вывернуло, когда он увидел этот фарш.

— ИДИ КО МНЕ!— с невероятной теплотой произнесла девушка и протянула руки. Малыш заливисто рассмеялся и бросился к ней. Девушка подхватила его на руки, прижала к груди, погладила по головке, сказала: — МЫ УХОДИМ ОТСЮДА, МАЛЫШ...

Потом она прижала его к себе заметно сильнее, и ребенок... исчез у нее в утробе.

У Саньки от удивления отвалилась челюсть.

— НА ЧЕМ МЫ ОСТАНОВИЛИСЬ?

Глушаков был настолько взволнован, что и сам не помнил. Ах, да...

— Мне нужно отключить портал!

— ПРАВИЛЬНО. КРОМЕ ТОГО, Я ДАМ ТЕБЕ КОЕ-ЧТО, И ТЫ ОТНЕСЕШЬ ЭТО ТУДА, ГДЕ ЕМУ ПОЛОЖЕНО БЫТЬ. ПООБЕЩАЙ МНЕ, ЧТО СДЕЛАЕШЬ ЭТО!

Санька пребывал в таком состоянии, что согласился бы даже залезть в реактор и грызть урановые стержни, пока они не сточатся до основания. Что угодно, лишь бы выбраться отсюда!

— Обещаю!

— ХОРОШО, Я ТЕБЕ ВЕРЮ.

— Правда, есть одна проблема,— замялся Санек.

— ГОВОРИ!

— Вход завалило камнями, я не знаю, как отсюда выбраться.

Девушка задумалась, потом кивнула собственным мыслям:

— Я ТЕБЕ ПОМОГУ.

Она растопырила пальцы. Направив их в сторону дверного проема, и тот зарябил, как водная гладь, излучая едва заметное голубоватое сияние.

— Это... то, что я думаю?— казалось бы, уже ничто не могло удивить Глушакова. Отнюдь...

— ПЕРЕСЕЧЕШЬ ПОРОГ И ОКАЖЕШЬСЯ НАВЕРХУ.

— Круто... Ну, я пошел?

Санька развернулся и шагнул к выходу.

— ПОСТОЙ!— окликнула его хозяйка лаборатории.

Глушаков настороженно замер, втянув голову в плечи.

"Ну, что еще?"

— ТЫ КОЕ-ЧТО ЗАБЫЛ.

Ах, да, действительно!

Пришлось вернуться. Санька направился к рубильнику, но снова был остановлен.

— СНАЧАЛА ВОЗЬМИ ВОТ ЭТО!

Девушка передала ему детский кубик. Повертев его в руке, Санька не заметил ничего необычного и сунул его в карман.

— И ЭТО...

С этими словами незнакомка подняла руки и... сняла голову с плеч.

У Глушакова от увиденного едва ноги не подкосились. Когда девушка протянула ему голову, он отшатнулся назад. Хозяйка ждала. Пришлось Саньке перебороть смесь страха и брезгливости. Закинув автомат на плечо, он дрожащими руками взял голову, стараясь на нее не смотреть. И лишь наощупь отметив некоторые странности, опустил глаза и увидел в своих руках голый череп. А тот, клацнув зубами, сказал:

— ПОМНИ О СВОЕМ ОБЕЩАНИИ!

От увиденного и пережитого Сане стало дурно. Но нужно было отсюда выбираться, пока еще чего не случилось. Нежно перехватив череп одной рукой, другой он потянул вверх рубильник. Смолк гул установки, погасло свечение в арке портала, и висевшее там безголовое тело обсыпалось на площадку разрозненными костями и тленом, оставшимся от платья.

И снова Санька остался один в подземной лаборатории. Насторожено взглянув на череп, он шагнул в дверной проем...

Уже сделав шаг, он подумал вдруг: а что, если это ловушка? Но было поздно. Вспышка света, порыв ветра, взлохмативший шевелюру, состояние невесомости, от которого приподнялись внутренности и...

...облегченный вздох.

Хозяйка лаборатории не обманула — Санька стоял на вершине холма, с которого открывался прекрасный вид на огороженный забором НИИ Сельского Хозяйства. И ведь хрен догадаешься, что под ничем не примечательным сооружением скрывается многоуровневый подземный комплекс! Впрочем, теперь все это было уже не важно. Теперь уже вряд ли кто туда попадет, да и нечего там было искать. Наверное...

Осмотрелся.

Итоги минувшего боя на территории объекта были непонятны. Не видно ни души: ни на вышках, ни на крыше, ни по периметру. Сначала Саня решил, что Пан и его ребята уделали всех. Но потом покачал головой: не было видно тел убитых. Похоже, их забрали уцелевшие и то ли уже похоронили, то ли перенесли под крышу, то ли вовсе отправили тем или иным способом на Большую Землю. О сражении говорили разве что свежие воронки и выбоины на стенах, подпалины и гильзы от патронов, отмечавшие на асфальте направление передвижения защитников объекта. Да у выезда за забор, перегораживая дорогу, стоял выгоревший БТР. Второй успели отогнать за угол здания НИИ, там он теперь и стоял, не подавая признаков жизни.

Короче, приходи, бери, что хочешь. Вот только Саньке не хотелось. Пожрать бы чего да напиться, а так...

Глушаков вытащил из кармана кубик, подбросил его на ладони в надежде, что он зависнет в воздухе. Увы... Повертел его в руках. Интересно, какими свойствами он обладает, если из-за него такой сыр-бор? Да и обладает ли? Саньку не оставляло стойкое чувство, что его кинули, всучив никчемную безделушку.

Впрочем, плевать. Главное, что он выжил и выбрался из лабы. Все остальное не существенно. Да и не напрасно сходил: в кармашке подсумка лежал практически бесценный арт, с помощью которого можно было пройти через любую аномалию. Плюс загадочный кубик.

Глушаков представил лицо Маринки, когда он вернется назад. Ведь, наверняка, не верила она, что ему удастся. Скорее всего, думала, что он даже в лабу побоится спуститься. А он и спустился, и нашел, что искал, и выбрался.

Герой, короче.

От намечавшихся перспектив закружилась голова.

Санька сунул кубик обратно в карман. Взглянул на череп. Что там хотела Хозяйка лаборатории? Чтобы Санька отнес череп туда, где ему положено быть? Интересно, куда это?

Хотя...

Нет, совсем не интересно.

— Такая наивная...— усмехнулся Глушаков и бросил череп в кусты.

Теперь-то чего бояться?

Взглянул на небо. Судя по освещенности, было то ли раннее утро, то ли поздний вечер — понять трудно. Сколько же он времени провел в подземелье? По ощущениям, больше, чем до вечера и меньше, чем до утра. Но видать, ошибался: в Зоне ни в чем нельзя быть уверенным, особенно в таких местах.

Впрочем, плевать...

Судя по тому, как едва заметно светлело небо, пока Глушаков добирался до автостоянки, все-таки наступил новый день. Санька шел и всю дорогу гадал, живы ли те, кто пришел вместе с ним, кто отвлекал на себя противника, пока он спускался под землю? Шел и приглядывался в надежде заметить хоть какие-то следы, оставленные группой Пана. И слегка переживал: а вдруг он никого не застанет на автостоянке? Как потом возвращаться в Долину?

Хотя... С яйцевидным артом, нейтрализующим любую аномалию, ему не обязательно было спускаться в туннель, он мог пройти до Базы напрямки. И все же в компании было бы веселее.

Пан со товарищи, если и проходили здесь, то следов не оставили. Да и вообще, ничего примечательного Санька не заметил. Ничего и никого. Даже тела мертвяков, которых завалили по дороге к Сельхозу, куда-то исчезли. То ли их какая-то крупная тварь утащила, то ли...

Вспомнилось, что такое порой случается во время Выброса. Но то в игре. Хотя... Если и был Выброс, Глушаков мог его и не почувствовать, находясь глубоко под землей. Да и что с того, был и был...

Оказалось, напрасно он переживал. Пан и остальные терпеливо дожидались его на стоянке. Саньку заметили издалека люди Сатаны и присоединившийся к ним хромающий Опер, сопровождали его через прицелы до самой дыры в рабице, а потом довели до вагончиков, на крыльце одного из которых его поджидали Пан и Медведь. А вот Шипа и Фалька не было видно. Хотя... Проследив за скользнувшим за спину взглядом Пана, Санек обернулся и увидел спускающегося с холма и приближающегося к стоянке Шипа, небрежно державшего на плече снайперскую винтовку. Шел он по следам Глушакова и, похоже, сопровождал того от самого Сельхоза. То-то Пан не особо удивился, увидев Саньку — подчиненный уже доложил по средствам связи. И все же разглядывал он парня не без интереса.

— Жив, значит?— констатировал командир группы и посмотрел на Медведя: — С тебя простава.— Потом пояснил Глушакову: — Не верил он, что ты из лаборатории выберешься. Особенно после того, как шахту завалило. Говорил, что напрасно мы тебя здесь ждем, нужно в Долину возвращаться... Честно сказать, я тоже сомневался, но... Не напрасно тебя Маринка приметила. Везучий ты.

Подошел Шип. Пан вопросительно посмотрел на него, тот угрюмо качнул головой и буркнул:

— Даже не дернулся.

Пан улыбнулся и пояснил:

— А вот еще один неверующий! Говорил, что, если тебе и удастся выбраться из лабы, то ты сразу в бега подашься... Но бабу не обманешь, она сердцем чует... Так что с тебя тоже причитается.

— Вот Маринке и проставлюсь,— снова проворчал Шип.

Пан кивнул и снова уставился на Саню:

— Нашел?

Глушаков молча сунул руку в карман и достал кубик.

Взглянув на него, Пан восторженно тряхнул головой:

— Везучий сукин сын!

И протянул руку.

Но Санька сделал шаг назад со словами:

— Я сам отдам... кому надо.

Заметил, как тут же набычились бойцы Пана, запоздало сообразил, что им ничего не стоит прикончить его. Вряд ли они очень расстроятся, если ценный артефакт забрызгает кровью. Однако слово не воробей...

Но Пан разрядил обстановку:

— Хорошо. Сам так сам... Ну что, пора в Долину?

Санька облегченно вздохнул, спрятал кубик в карман — похоже, пока его никто убивать не собирался.

— А... Фальк где?— спросил он. А спросив, подумал о нехорошем. Если боец до сих пор не появился, значит...

— Подранили его,— ответил Пан.— Отлежаться ему надо.

И только сейчас Санька обратил внимание на то, что и остальных, похоже, слегка достало. У Пана на рукаве появилась свежая дырка с запекшейся кровью, сквозь которую виднелась белизна бинтов. Разгрузка и броник Медведя были посечены осколками, и он едва заметно морщился, когда глубоко вдыхал или делал резкое движение. Опер, как уже отмечалось, прихрамывал на левую ногу. Разве что Шип выглядел огурцом.

— Во-во, не блокпост, а лазарет какой-то,— проворчал выходящий из соседнего вагончика Сатана.

— Не бухти, кореш, тебе за это хорошо башляют!— недовольно огрызнулся Пан.

— Плохая из меня нянька,— пошел на попятную Сатана.

— Учиться никогда не поздно...

До Долины шли тем же путем — через Карьеры. А вот потом Пан начал импровизировать, чем удивил даже своих приятелей:

— Ты ведь нашел Проводника?— обратился он вдруг к Глушакову, когда отряд добрался до входа в туннель.

— Кого?— не понял Санек.

— Не кого, а что. Арт такой, с помощью которого можно через аномалии ходить.

— А, да, конечно,— кивнул Саня и понял, что арт у него сейчас отнимут.

Пан заметил, как он напрягся, улыбнулся:

— Да не бзди ты, не отберу! Что с бою взято, то свято. Просто посмотреть хочу, как он в деле.

— Это как?— Глушаков никак не мог понять, что задумал командир.

— А мы сейчас в Долину напрямую пойдем, а не через туннель.

— Э?— скривил рот Медведь в недоумении.

— Так я вас с собой и не тяну! Мы вот с Сашком пойдем. Он, в отличие от вас, в штаны не ссыт. Так ведь, Санек?

Физически нет, а вот морально... Была бы нужда, может, и полез бы, а так, ради интереса... Впрочем, похоже, здесь его мнение никого не интересовало. Можно было, наверное, отдать арт Пану — пусть сам идет, — но жаба, жаба...

Глушаков сдержанно кивнул.

Пан проводил приятелей в туннель, а потом вернулся и, махнув рукой Саньке, повел его за собой.

Шли сначала вдоль скал, потом через какое-то ущелье. Пока его детектор помалкивал, Пан шел впереди. Но как только прибор начал отмечать наличие аномалий, дождался Глушакова, и дальше они пошли чуть ли не в обнимку.

Жаль было бы того, кто рискнул бы сунуться в этот проход. От обилия аномалий детектор ревел навзрыд. Это несказанно раздражало и напрягало, несмотря на то, что арт был проверенный. Но мало ли?

В Долину вошли юго-западнее Базы, но направились не в сторону завода, а строго на запад, как будто Пану недостаточно было полученного в ущелье адреналина. Наконец, выбрались на дорогу неподалеку от перекрестка, ведущего к институту. Только здесь детектор заткнулся, и Пан снова вырвался вперед, достал рацию и с минуту с кем-то тихо разговаривал. Когда он обернулся и махнул Саньке рукой, настроение у него было заметно приподнятое.

Вот и База. Но Пан продолжал чудить. Вместо того чтобы идти к блокпосту, его понесло к автобусной остановке в противоположной стороне. Санек удивленно остановился, но Пан помахал ему рукой...

"Что ему еще нужно?"

Глушаков отправился следом, свернул за угол кирпичной остановки и...

...столкнулся с Маринкой.

На девушке был непривычный походный прикид, кобура с пистолетом на поясе, за плечом автомат, в глазах — решительность.

— Ты все взяла?— спросил ее между тем Пан.

— Да,— кивнула она, продолжая смотреть на Глушакова. Кивнула в сторону кустов.— Там.

Санька скосил глаза и увидел два стоявших в зарослях основательно забитых рюкзака. Пан подошел к ним, присел, сунул нос внутрь одного из них, вытащил пачку долларовых купюр, довольно усмехнулся.

— Давай!— без всяких предисловий протянула руку Маринка.

Она просила... нет, требовала артефакт — тут у Саньки никаких сомнений не возникло.

А потом в голове и вовсе выстроилась довольно логическая цепочка, приведшая его к окончательной мысли: девушка его развела. И, похоже, не его одного. Только сейчас Глушаков сообразил, что идея отправить влюбленного лошка в подземную лабораторию, принадлежала именно ей. Вепрь повелся, как и сам Санек. Последнему повезло, он выжил и добыл артефакт. Первому — нет: судя по тому, как обнимал Маринку за плечи Пан, как, жмурясь, вдыхал запах ее волос, Вепря только что кинула его подруга, променяв мрачного старика на молодого телохранителя. Да еще и деньги его прихватила. Жив ли сам Вепрь? Хороший вопрос. Осталось последнее: забрать артефакт, и тогда любовники могли отправиться в увлекательное и вполне себе обеспеченное свадебное путешествие.

— Ну!— повысила голос Маринка и приставила ко лбу Глушакова ствол пистолета...

Глава 19

— Ты ведь сам говорил: дело принципа и все такое,— Макс, как мог, утешал Купера после его фиаско с сейфом. Мужик был просто сам не свой — угрюмый, даже подавленный. И не факт, что, окажись в сейфе что-то ценное, результат был бы другим. Купер так давно стремился к своей цели, и вот, достигнув ее, как будто потерял смысл жизни.

— Ладно, проехали,— проворчал тот.

С восходом солнца сейф не исчез, как это было всегда, и теперь служил немым напоминанием о том, что некоторым тайнам лучше оставаться тайнами. Купер пнул дверцу, отчего та хищно лязгнула и снова растворилась, как будто дразнила, и, поправив на плече автомат, зашагал на запад.

Макс шел за ним и оглядывался по сторонам.

— А где все?

Городок, опустевший перед Выбросом и оживший ночью, снова выглядел вымершим. Как будто с окончанием шоу "Открой сейф и получи фигу!" статисты покинули съемочную площадку.

— К полудню повылезают,— с прежней неохотой ответил Купер.— Так всегда бывает после Выброса.

— А те, другие, которые ночью появились? Куда они деваются на день?

— А я знаю? Может, в подвалах отсиживаются, может еще где — места тут хватает. Говорили даже, что тут под городом просторное бомбоубежище есть, но это не точно. Сам не видел, врать не буду.

И это было еще не все, что интересовало Макса. Он вроде бы правильно сориентировался и считал, что Электрон находится к югу или юго-западу от Города Мертвецов, но Купер целеустремленно вел его на запад, постепенно отклоняясь к северу.

— Мы правильно идем? Нам вроде бы на юг надо...

Купер резко обернулся, рявкнул:

— Да заткнешься ты, наконец?! Трещит и трещит без умолку, как бабка базарная!

Вспышку ярости можно было смело списать на побочный эффект фиаско, поэтому Макс не обиделся, но решил больше не донимать Купера, пусть остывает. А тот, сделав пару шагов, снова обернулся и сказал:

— Извини, нервы ни к черту... Как вспомню, что мне этой ночью чуть голову не оторвали. И ради чего... Обидно...

Потом уже молча добрались почти до самой окраины на северо-западе города, и Купер вошел в третий подъезд двухэтажного дома.

— А...— хотел было спросить Макс, но тут же заткнулся, снова ожидая неадекватной реакции спутника.

— Так надо,— буркнул Купер и, по-хозяйски распахнув ногой дверь на первом этаже, вошел в квартиру.

Жилище мало чем отличалось от того, в котором уже побывал Макс накануне. Даже по остаткам имущества было видно, что жили люди здесь небогато. Да и время постаралось состарить даже то, что в свое время было практически новым. Но вовсе не скудное имущество интересовало Купера. От входной двери до окна в зале он прошел, не останавливаясь, распахнул его и, пригнувшись, выпрыгнул наружу.

Купер не переставал удивлять Макса.

— Ходи сюда!— махнул ему проводник.

Макс пожал плечами и выпрыгнул в окно.

— Что это было?— поинтересовался он.

— А ты ничего не замечаешь?

Макс завертел головой, пожал плечами. И лишь задрав голову, увидел, что стоит под окнами... четырехэтажного дома.

Минуточку! А ведь входили они в двухэтажку! Очень хотелось забраться обратно и проверить, но его остановил Купер:

— Не надо, ты все правильно понял! Мы на южной окраине Города.

Не то чтобы Макс не верил. Но он достал наладонник, открыл карту местности и в подтверждение слов товарища определил свое местонахождение именно на юге Города Мертвецов. Попутно отметил, что при этом Купера рядом не было видно — то ли он не пользовался наладонником, то ли отключил функцию маяка.

-Но как?— все еще не мог понять он.

Закатив глаза, Купер принялся объяснять:

— Я же говорил тебе, что из этого Города непросто выбраться. Он — одна большая пространственная и отчасти временная ловушка. Войти просто, выйти сложно. Куда бы ты ни пошел, будешь всякий раз возвращаться обратно. Но выходы есть, и это,— кивнул он на окно,— один из них.

— Но ведь это окно выходило на север,— не унимался Макс.

— Не это, другое. Я сам не знаю, как это работает, но лез ты в одно окно, а выпрыгнул уже из другого... Ладно, забей! Главное, мы выбрались из Города и... Ты выполнил свою часть уговора, а я свою. Теперь наши пути-дорожки расходятся. Видишь вон ту стелу? Там проходит дорога, ведущая в сторону Электрона. Иди по ней на юг и не заблудишься.

— А ты?— если честно, расставаться с Купером Максу не хотелось.

— А я, пожалуй, вернусь на Нейтралку. Нужно будет о многом подумать. Да и сейф обмыть не помешает, а то будет мне сниться до самой смерти.

Не поэтому ли Купер так жаждал вскрыть этот стальной ящик?

— Жаль,— искренне признался Макс.

— Удачи!

Они пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.

Шагая на юг по дороге, Макс часто оглядывался — все думал, что Город его не отпустит. Однако с каждой минутой тот становился все дальше и меньше, пока не исчез за холмами...

Местность к северу от Города Мертвецов, по крайней мере, на первых порах, не пестрела разнообразием: степь и холмы. Временами встречались небольшие рощицы. Разбитая дорога петляла сообразно рельефу и постепенно отклонялась к юго-востоку. Чтобы осмотреться, Максу пришлось забраться на холм, господствовавший над местностью. С него он смог разглядеть границу Промки на востоке, представлявшую собой разветвленный железнодорожный узел. Замершие составы, частично развалившиеся складские помещения, ремонтные мастерские. Откуда-то оттуда доносились короткие автоматные очереди, но самих стрелков не было видно даже в бинокль. К западу местность постепенно заболачивалась, о чем красноречиво говорили заросли камыша. А на юго-востоке можно было разглядеть трубы и верхние этажи какого-то промышленного предприятия, и Макс был готов поспорить, что это и есть завод Электрон. По сути он был частью все той же Промки, разве что стоял на отшибе. К нему-то и вела дорога, по которой шел Клинцов.

Шел не спеша и со стороны напоминал, наверное, обывателя, выбравшегося за город на охоту. За плечами рюкзак, в руке сумка с винтовкой и прочим инструментарием — подарок Купера. Разве что еще автомат на шее, так ведь какая местность, такой и охотник. Здесь постоянно приходилось быть начеку: то мутировавшая собака выскочит, то сбрендившие птицы ни с того ни с сего начинают пикировать, хлопая крыльями. А то и более редкие твари появляются навроде той, что вынырнула из зарослей придорожной канавы и сдуру бросилась на Макса.

Что это было, Клинцов понял не сразу. Животина была размером со среднюю собаку, длинную и с короткими, как у таксы, лапками, но передвигалась при этом довольно проворно. Морда у нее была бронированная, тело гладкое и блестящее то ли чешуей, то ли еще каким-то защитным покрытием, отчего тварь отдаленно напоминала ящера. Хвост у нее был примечательный, листовидной формы, гибкий, с острыми краями. Зверь бежал через заросли и размахивал хостом, так что травинки срезало не хуже газонокосилки. Если судить по этому хвосту, то перед Максом был дико мутировавший бобер.

Макс понятия не имел, чем питались настоящие бобры, но этому явно хотелось мяса. Он целеустремленно приближался к человеку, яростно рычал и клацал мелкими частыми и очень острыми зубками. Макс выхватил "беретту" и произвел двойной выстрел. Стрелял по привычке в голову. Первым промахнулся, вторым попал в цель, но пуля срикошетила, оставив на морде едва заметный бледный след. Выстрелы не испугали хищника, напротив, добавили ярости, он ускорился, размахивая хвостом. Макс попятился, бросил сумку на землю, пытаясь отвлечь нападавшего. Однако уловка не сработала, хотя и подарила парню секунду, пока тварь обегала преграду. Макс нажал на спусковой крючок. На этот раз он стрелял по телу. Серебристое покрытие, хоть и было прочным, но недостаточно для пули 9-го калибра при выстрелах практически в упор. Однако существо оказалось настырным и не желало умирать, хоть и поумерило бойцовский пыл. После четвертой непереваренной пули оно уже вяло преследовало перемещавшегося Макса, пока тварь не покинули силы.

Макс не стал ее добивать — сама сдохнет, — подхватил сумку и пошел дальше...

Живности после Выброса было не много. Если не считать бобра, то за все время пути Макс повстречал лишь пару вездесущих собак. Одна из них попыталась приблизиться, но Макс выстрелил в воздух, и шавка убежала, поджав хвост. Зато аномалий высыпало предостаточно. "Росли" они преимущественно в степи и были видны невооруженным глазом. Но изредка встречались и на дороге. Сначала Макс кидал камешки, поднятые с обочины. Потом ему надоело каждый раз нагибаться за снарядами, и он подобрал прочную палку, которой и прощупывал путь, сожалея о том, что не приобрел детектор у Сизого.

Впрочем, пока и палки было достаточно. Лишь однажды он чуть не встрял, причем в прямом смысле слова. Аномалия никак не отреагировала на палку, и Макс почувствовал неладное, лишь когда рвануло автомат с плеча, а следом за ним устремилась и сумка. Да и кобуру с пистолетом странно оттянуло, и Клинцов почувствовал, как его тянет вперед. Пришлось приложить усилия, чтобы и оружие не потерять, и самому вырваться из поля тяготения. Потом он стоял и вглядывался в точку, пытаясь разглядеть границы странной аномалии. Увы, так ничего и не увидел. Бросил камень, и тот беспрепятственно пролетел через опасный сектор и запрыгал по дороге. Немного подумав, сообразил: автомат, кобура с пистолетом, сумка с винтовкой и патронами. Если он не ошибался, аномалия реагирует на металл. Для пробы достал из кармана завалявшуюся и бесполезную в этом мире монету и бросил ее в ловушку. И не ошибся — аномалия подхватила кусочек металла, медленно покрутила его в воздухе, словно пробовала на вкус, после чего в мгновение ока расплавила. И теперь вместо монеты в воздухе весела подвижная капля жидкого металла. Правда, недолго. Словно недовольная своим творением, аномалия растянула каплю во все стороны, превратив ее в каркас правильного, замысловатого многогранника. Или это была структурированная кристаллическая решетка? Макс не был силен в геометрии. Но штука ему понравилась. К тому же она могла обладать какими-нибудь свойствами. Поэтому, недолго думая, он подцепил ее палкой и медленно вытолкал за пределы аномалии. Та не возражала, и многогранник полетел на землю. Лишь в последний момент Макс успел его подхватить, испугавшись, что он разобьется. И уж совсем с запозданием подумал о том, что этот опрометчивый поступок мог стоить ему руки — кто знает, на что способен этот предмет? Впрочем, ничего не случилось. Многогранник не был даже горячим, скорее уж холодил руку. Но и никак при этом себя не проявлял. Да и насчет его хрупкости Макс ошибался — несмотря на тонкие нитевидные грани, фигура была невероятно прочной.

И вот еще что... Держа в руке арт, Клинцов начал ощущать какое-то беспокойство. Такое впечатление, будто кто-то пытается просверлить взглядом дыру у него в спине. Он даже не понял, отчего вдруг возникло именно такое сравнение, но очень захотелось почесать область между лопаток. Вместо этого он резко обернулся и скользнул взглядом по открытой степи. Нет, здесь определенно никого не было. Однако чувство опасности не оставляло его, а тут еще и нос зачесался. Не придумав ничего лучшего, Макс сунул арт в рюкзак. И тут же зуд исчез вместе с чувством тревоги.

Хм...

Чуть позже он подобрал еще один арт. Этот выскочил из травы и попытался пересечь дорогу под носом у Макса. Парень догнал его, преградил путь стопой, немного поиграл в футбол, укрощая куда-то спешащий артефакт. А когда тот успокоился, присел над ним и долго разглядывал, гадая, что это такое?

Арт был похож на кусок янтаря, мутно-золотистый, слегка светящийся изнутри. Клинцов осторожно прикоснулся к нему пальцем. Ничего. Тогда он взял его в левую руку. И снова ничего не случилось. Выбрасывать арт было жалко, Макс потянулся к сумке правой рукой, и вдруг с его пальцев сорвались электрические разряды. При этом арт стал сначала ярче, а потом, наоборот, заметно потускнел.

Клинцов отвел руку от сумки, а затем снова приблизил, чтобы проверить догадку. И опять ударили молнии. Судя по тому, что на сумке не осталось никаких следов, разряд был не очень сильный. К тому же, отдавая Максу силу, арт терял энергию, становясь менее прозрачным, теряя свечение. Надолго ли его хватит и способен ли он заряжаться?

Гадать и ставить эксперименты Макс не стал, времени жалко. Он поместил артефакт в кармашек разгрузки и продолжил путь...

Электрон находился в низине, а сама локация была мало похожа на известную Клинцову по игре, что, в общем-то, не удивительно. Сам завод, хоть и не впечатлял размерами, но был значительно крупнее виртуального. Сохранился он неплохо, но все равно выглядел заброшенным. Зомби не бродили по его территории, по крайней мере, в той его части, которая открывалась взору. Южнее предприятия находился обширный котлован, на краю которого и стоял приснопамятный Электрон. И трудно сказать, что здесь появилось раньше. Однозначно было одно — когда-то этот котлован был заполнен водами одноименного озера. С годами оно обмелело, и на данный момент занимало не больше пятой его части, самое глубокое место площадью в полгектара, аккурат под стенами завода. Судя по трубе, нависавшей над водой, некогда отходы производства сливались непосредственно в озеро. Может быть, именно поэтому оно и было таким ядовито-зеленым и безжизненным — ни травинки, ни росточка. Вода — если, конечно, ЭТО можно было назвать водой! — местами бурлила и испускала в воздух облачка такого же зеленоватого пара или дыма. И он не испарялся, не улетучивался, не поднимался ввысь, а стлался над озером и клубился, как живой.

К востоку от озера, на легкой возвышенности, за высоким забором из стальных щитов располагалось поселение, состоявшее из разборных железобетонных конструкций и похожих на контейнеры, соединенных шлюзовыми переходами строений. Можно было с уверенностью сказать, что это и была ТА САМАЯ исследовательская станция, или лаборатория, известная как по игре, так и со слов Пархоменко. Выглядела она солиднее, капитальнее, да и охранялась соответственно. На блокпосте у ворот дежурили военные. Судя по экипировке и шевронам — из группировки UFOR. Вооружение, включая станковый пулемет и гранатомет, были так же натовского образца. Камеры слежения на заборе и по углам строений, прожекторы. Из техники — британский Ajax с 40-мм пушкой и американский "хамви" с пулеметом М2.

Макс разглядывал территорию через бинокль с возвышенности, стараясь не высовываться. Вывод был однозначный — подобраться к лаборатории незамеченным, тем более днем, было практически невозможно, а проникнуть за ограждение и внутрь лабораторного комплекса и вовсе нереально. Подойти в открытую? Не вариант. Даже Сорокин открыто говорил о том, что на Электроне Макса будут ждать. И очень обрадуются, если птичка сама сунется в клетку.

Начать отстрел охраны? А толку? Во-первых, нападение очень скоро станет очевидным и стрелка быстро обнаружат и выкурят из его укрытия. Сил у обороняющихся достаточно, чтобы начать охоту на дерзкого одиночку, а ведь могут еще и подкрепление попросить. Прилетит вертушка, и пиши пропало. Во-вторых, при объявлении тревоги входные двери и шлюзовые переходы лабораторного комплекса, наверняка, будут заблокированы до нейтрализации опасности.

Только сейчас Макс подумал о том, что нужно было уговорить Купера, чтобы пошел с Клинцовым на Электрон. Его никто не ищет, мог бы встретиться со Сладковым, вытянуть его наружу... Да, так себе план, но как вариант, вполне имеет право на существование. Впрочем, теперь поздно об этом думать и сожалеть, Купер был уже далеко.

Зато совсем близко маячили двое в неуклюжих зеленых костюмах химзащиты и с ранцами дыхательной системы за плечами. Они беззаботно расположились на берегу озера и проводили какие-то эксперименты. Один черпал ядовитую жижу миниатюрным ковшиком с длинной ручкой и аккуратно разливал ее по пробиркам из инструментального ящика. Другой, напротив, раз за разом вливал в муть какие-то реагенты и наблюдал за реакцией озера. Никакой охраны рядом не было. Наверное, ребята полагались на автоматы, которые они беспечно бросили на берегу.

Озеро находилось ниже площадки, на которой стоял исследовательский комплекс. К тому же склон между озером и площадкой зарос, пусть и жидкой, болезненного вида, но растительностью. Так что был шанс подобраться к ученым, оставаясь при этом незамеченным. Не стопроцентный, но все же. Учитывая то, что особого выбора у Макса все равно не было, а шанс мог быть единственным, следовало рискнуть. Пойдут ли научники на сотрудничество? Прислушается ли к ним Сладков? Это уже была совсем другая тема.

Сейчас главное, чтобы они оставались на месте.

Передвигаться с тяжелой и габаритной сумкой и рюкзаком было неудобно. Поэтому Макс оставил вещи в укромном месте, а сам отправился налегке, с одним автоматом в руках и артом в форме кристаллической решетки в кармане. Возможно, удастся узнать у Сладкова, что это за штука такая?

Сначала отошел подальше, чтобы его не было видно со стороны комплекса, после чего рысцой припустил вокруг котлована, огибая его по часовой стрелке. Далеко забираться не стал, зашел с юго-восточной стороны, подкрался к краю, облегченно вздохнул: ученые продолжали копаться на берегу. То ли дел было невпроворот, то ли им не хотелось возвращаться в утробу лаборатории. Их можно было понять — ведь часами и днями торчали взаперти, света белого не видя.

Дальше следовало быть очень осторожным и надеяться на то, что эта часть котлована не контролируется камерами. С блокпоста же его не было видно, да и ученые стояли к Максу боком, а конструкция защитного костюма не располагала к обширному обзору.

Приняв решение, Клинцов скользнул с покатого склона. Теперь, если что, выбраться из котлована будет непросто. Замер, скрывшись за кустами. Выждал.

Тишина.

Вот и славно.

Дальше было легче. Забор скрыл его и от посторонних глаз, и от бдительных камер. Лишь одна из них была направлена на озеро, но смотрела севернее, ближе к центру. Тем не менее, Макс начал приближаться к озеру короткими перебежками, скрываясь за кустами, используя складки местности. Ученые так его и не заметили, пока он не оказался в десяти метрах у них за спинами. Ближе подходить не стал, опасаясь надышаться ядовитыми даже на вид испарениями. И после этого он мог бы стоять там еще долго, но не стал терять время и привлек к себе внимание радушным голосом:

— Здорово, мужики! Как оно ниче?

Ученые оказались непуганными. Оборачивались они медленно, даже лениво, и лишь увидев незнакомца с оружием, выпучили шары. Один из них недвусмысленно посмотрел в сторону брошенного оружия, которое теперь лежало у ног Макса. Даже человеку, далекому от экстрасенсорики, нетрудно было догадаться — он прикидывает возможность добраться до автомата. Чтобы избежать недоразумений, Макс сразу же предупредил:

— Не стоит. Я просто поговорить.

Никакой реакции не последовало. Ученые тупо смотрели на него и ждали продолжения.

— Вы по-русски понимаете?— на всякий случай спросил Макс.

— Да,— кивнул один.

Уже хорошо.

— Я ищу профессора Сладкова.

Еще несколько секунд понадобилось ученым мужам, чтобы понять суть вопроса, потом самый говорливый из них ответил:

— Он в лаборатории.

Голос прозвучал глухо, но вполне разборчиво, Максу не пришлось переспрашивать. Он продолжил:

— Мне нужно с ним поговорить.

— В чем проблема?— удивился разговорчивый, в то время как второй не сводил глаз со ствола автомата, который по воле случая метил ему в живот.— Ворота вон там, поговорите с охраной, и они свяжутся с профессором. Правда, он сейчас очень занят и вряд ли сможет уделить вам даже минуту времени. Но вы можете подождать, пока он освободится, в комнате досуга. Только вот оружие придется оставить на блокпосте.

— Не, ребята, это мне не подходит,— покачал головой Макс.— Мне нужно встретиться с профессором с глазу на глаз и за пределами комплекса. Конфиденциальная информация.

— Вынужден вас расстроить,— и в голосе говорящего действительно слышалось сожаление,— но профессор не любит, когда его беспокоят во время работы. Вряд ли он согласится...

— А вы передайте ему,— перебил его Макс,— что пришел тот самый парень, о котором ему, наверняка, успел доложить Пархоменко, тот самый, с Заставы. То, что я ему расскажу, тянет как минимум на сенсацию или на докторскую диссертацию — как будет угодно.

Это была всего лишь догадка. Пархоменко вполне мог рассказать о странном молодом человеке Филиппу и оставить в неведении профессора. Да и не известно, есть ли у него вообще связь с лабораторией на Электроне? Но попытка не пытка. Другого способа увидеться со Сладковым у Макса все равно не было.

— Хорошо,— не стал спорить ученый.— Тем более что мы здесь уже закончили. Идем, Сергей? Сергей!

Напарник говорливого вздрогнул от окрика и промямлил:

— Да... да, идем...

Они прошли мимо Клинцова и вышли к тропинке, ведущей в обход ограждения к блокпосту.

— Ребят!— окликнул их Макс, отчего вздрогнули оба.— Вы хоть вещи свои заберите! Старались ведь. И оружие тоже. И мой вам совет: в следующий раз не бросайте его, где не попадя. Опасно здесь.

Подбирая автоматы под прицелом, ученые даже не помышляли о глупостях, забросили стволы на плечи. Забрали остальные пожитки и пошли.

— Ребят!— снова остановил их Макс.— Передайте профессору, что я буду ждать его возле проходной завода.— Место там было тихое, хорошо просматриваемое. Если что, всегда можно было незаметно отойти.— И еще... Не рассказывайте обо мне никому, кроме Сладкова. Не надо.

Когда ученые скрылись за изгибом забора, Макс потрусил на запад, туда, где над озером нависала труба сброса промышленных отходов. Там и зелени было побольше, да и склон, который слева, не такой отвесный. Скрываясь в зарослях, он поднялся к заводскому забору и уже оттуда наблюдал за тем, как ученые добрались до блокпоста. Если сейчас поднимется суета, значит, они его сдали, значит, нужно уходить. Но нет, мужики даже не попытались заговорить с охраной, да и те не проявили к ученым никакого интереса. Видать, отношения между ними были натянутые.

Но начало было многообещающим.

Вдоль забора Клинцов крался до тех пор, пока исследовательский комплекс не крылся за краем котлована. Лишь после этого он вышел на дорогу и направился... Нет, не к проходной. Он решил устроиться в стороне. Восточнее проходной, у самой дороги велось — или только намечалось — какое-то строительство. Там высились пачки бетонных плит, стояли контейнеры для мусора и даже бытовка в виде вагончика на спущенных и сгнивших колесах. Вот там и устроился Макс, уверенный в том, что теперь не получится застать его врасплох.

Ждать пришлось долго. Клинцов хотел даже сгонять за своими вещами, но побоялся отходить далеко: а то придет профессор, а его нет.

И профессор таки пришел. Причем один. Увидев не спеша бредущего по тропинке сутулящегося старика в сером плаще, Максу стало совестно. Сколько ему? Лет семьдесят? Восемьдесят? Заставил пенсионера напрячься. Но! Раз он все же пришел значит, действительно, знает о Максе. Значит, заинтересовал. И возможно, сможет помочь.

Макс дождался, когда Сладков — а в том, что это он и есть, Клинцов практически не сомневался, он и внешне был похож на профессора из игры, вплоть до ухоженной бородки,— доберется до проходной. Вместо того чтобы пялиться на старика, он скользил взглядом по окрестностям, не исключая того, что Сладков пришел не один. Однако не уловил ни малейшего движения — даже редкие птицы продолжали сидеть на своих местах, чистя перья.

Профессор остановился у самой проходной, не глядя по сторонам, достал пачку сигарет без фильтра, закурил.

Макс выждал еще немного, снял автомат с предохранителя, повесил его на плечо, чтобы был под рукой и одновременно с этим не вызывал опасений, и вышел из своего укрытия.

Профессор увидел его и отреагировал довольно спокойно: он продолжал курить и при этом смотрел на Макса сквозь прищуренные глаза.

Клинцов остановился в пяти шагах, сойдя с асфальта, так, чтобы старик прикрывал его своим телом от тех, кто мог в него целиться со стороны комплекса. Да и подобраться неприятелям с юга незамеченными будет довольно затруднительно. А если они обойдут его с востока, то вот она, проходная, обшитые стальными — пусть и проржавевшими — листами ворота приоткрыты, а на территории завода есть, где затеряться.

— Максим?— спокойно спросил старик, делая последнюю затяжку. После чего он бросил окурок на асфальт и раздавил его ногой.

Клинцов мысленно вздохнул. Значит, не ошибся: перед ним стоял именно тот, кого он хотел увидеть. Но все равно решил уточнить:

— Профессор Сладков?

— Сергей Сергеевич.

— Очень приятно. Рад видеть вас, так сказать, вживую.

Сладков, понявший его по-своему, нахмурил густые брови:

— Так ведь я не спешу. Пугает, знаете ли, неизвестность. Да и не хочется уходить, когда вокруг происходят столь удивительные события. Вот и вы... Андрюша Пархоменко рассказал мне одну удивительную историю о мальчике, путешествующем между мирами... Ведь я правильно его понял?

— Честно сказать, я и сам не знаю, что с нами произошло,— растерялся Макс.— Но, наверное, вы правы. Мир... мой родной мир — он несколько другой.

— Мне бы хотелось услышать от вас эту удивительную историю во всех подробностях. И вот что... Вы правильно сделали, что не стали приближаться к лаборатории. Вас там ждут.

Макс напрягся, глаза забегали по сторонам, взгляд скользнул профессору за спину.

— Не беспокойтесь, я пришел один, и за мной никто не следил. Да и человек, который вас искал, уже отбыл. Оставил только цэу нашим защитникам.

— Этот человек... американец?— осторожно спросил Макс.

— Да. Его зовут Филипп Мур. Очень... хм... проницательный и дотошный человек, хочу вам сказать.

Огляделся.

— Давайте что ли присядем, — предложил он и первым устроился на бетонном блоке, постелив предусмотрительно кусок валявшегося тут же рубероида.— Я подозреваю, разговор нам предстоит долгий.

— Я постою,— отказался Макс. Стоя он лучше контролировал окрестности.

— А я вот не могу долго стоять на одном месте, суставы, знаете ли... Ну, рассказывайте...

— А вас не хватятся?

— Не беспокойтесь, молодой человек. Я сказал, что иду на прогулку... Я ежедневно прогуливаюсь приблизительно в это время, полезно для суставов, да и сердцу не вредит. Вначале меня сопровождала охрана, но потом им надоело, и они оставили меня в покое. Да и кому нужен тихий и безобидный старик?

— А монстры?

— Я их не боюсь...— заметив недоверчивый взгляд молодого человека, Сладков пояснил: — Они не смогут ко мне приблизиться. Только не спрашивайте почему, это пока секрет... Рассказывайте...

Алекс прокручивал в голове предстоящий разговор, пока добирался до Электрона. Но все равно рассказ получился сбивчивым и долгим, потому что не хотелось упускать даже самые незначительные мелочи. Кто знает, возможно, от них многое зависело.

Потом сам профессор начал задавать вопросы, в основном удовлетворяя свое любопытство. В первую очередь его интересовали различия между мирами, касающиеся научных и технических разработок. Но как раз об этом Клинцов мало что мог рассказать, не его это была тема. Да и вообще, особых различий вроде бы и не было. А вот если бы Сладков интересовался политической географией... Так он профессору и сказал.

— Ну вот, а вы говорите нет различий!— оживился старик, когда Макс рассказал о том, насколько серьезно ЕГО Россия отличается от той, что в этом мире. И тут же спросил: — А вы не увлекаетесь научной фантастикой? Параллельные миры, звездные врата, путешествия во времени...

Макс покачал головой. Ему больше нравились приключения и боевики.

— А я до сих пор почитываю. И вот что я вам скажу. Наш с вами случай очень напоминает мне вмешательство извне. Очень даже может быть, что некогда мы с вами жили в одном и том же мире. И жили бы дальше, если не произошло этого вмешательства, которого можно было избежать. В вашей реальности это удалось сделать, в нашей — нет. И с этого момента они разошлись и зажили своей жизнью. И мне кажется, что связано это было как раз с приснопамятной аварией на ЧАЭС.

— Вы думаете?

— Предполагаю. Для более досконального анализа мне не хватает информации...— Он взглянул на часы.— А времени у нас с вами остается не так уж и много — как бы меня не хватились наши церберы. Поэтому давайте отложим анализ до лучших времен, а поговорим о том, что привело вас сюда. Вы ведь пришли не только для того, чтобы взглянуть на профессора, с которым вы познакомились в компьютерной игре... Кстати, об этом тоже следует подумать...— пробормотал старик.

— О чем?

— О том, каким образом в вашей реальности оказалась игра о событиях, очень похожих на то, что происходит здесь... Итак?

— Да, вы правы, я пришел к вам за помощью.

— Если вы хотите, чтобы я отправил вас обратно... Увы, мне это не по силам.

Надейся на лучшее, но готовься к худшему, так? И все равно поспешный ответ Сладкова — хотя бы задумался, наморщил лоб для приличия! — ошеломил Макса.

— Вообще никаких вариантов?— спросил он убитым голосом.

— С моей стороны никаких. Абсолютно. Но есть человек, который, наверное, смог бы вам помочь.

И снова в глазах Клинцова вспыхнула надежда.

— Я имею в виду того самого человека, владельца артефакта, который перенес вас с товарищами в наш мир... Не могли бы вы мне его описать?

Макс задумался.

— Мужик, как мужик, я к нему не приглядывался особо. Да и темно было... Ростом с меня, худой, грязный... Длинные седые волосы, борода как у буддийского монаха... Глаза безумные...

— А родинка у него вот здесь, на щеке, была?

— Не знаю. Не помню.

— Я, конечно, не могу быть на сто процентов уверенным, но... Скорее всего вам посчастливилось повстречаться с Василием Покровским. Вернее, с тем, кем он стал за последние годы. Тот Покровский, которого я знал, выглядел иначе. Он всегда был гладко выбрит. Ни разу его не видел даже с легкой щетиной. У него на этой теме свой бзик был. Специально держал в ящике стола заводную бритву и брился несколько раз на день. Правда, давно это было. Еще в восьмидесятых. А потом все изменилось...

Сладков замолчал и нахмурился, как будто воспоминания не доставляли ему особой радости.

— Как молоды мы были...— пробормотал он. Потом продолжил твердым голосом, глядя вдаль.— Профессор Покровский был руководителем проекта "Рассвет". Я имел к нему, к проекту, лишь косвенное отношение, да и то исключительно на начальной стадии. Потом меня мягко отодвинули в сторону и в детали не посвящали. Все, что я могу вам рассказать по этому поводу, лишь слухи, сплетни, домыслы. Несомненно лишь одно: проект крутился вокруг некоего артефакта шаровидной формы и его удивительной способностью пробивать дыры в пространстве и времени. Лишь однажды я стал свидетелем применения артефакта, и скажу вам, меня это впечатлило. Но то были лишь ягодки. После короткой демонстрации возможностей артефакта в конце семидесятых прошлого века была проделана огромная работа. И как далеко все зашло, мы можем видеть собственными глазами.— Сладков повел рукой вдоль линии горизонта.

— Вы хотите сказать, что эти эксперименты привели к аварии на ЧАЭС и появлению Зоны Отчуждения?— догадался Макс.

— Даже комиссия по расследованию причин аварии пришла к подобным выводам, хотя результаты ее работы и были засекречены, а для общественности выдали более упрощенную форму. Дело в том, что установка потребляла колоссальное количество энергии, поэтому еще в начале восьмидесятых было принято решение воспользоваться ресурсами атомной электростанции. Выбор пал на Чернобыльскую АЭС. Последнее испытание новой установки было назначено на 25 апреля 1986 года. Я не знаю, что там произошло, меня там не было. Однако ночью 26-го произошел взрыв на четвертом энергоблоке и...

Профессор снова замолчал.

— И?

— Погибли люди, в атмосферу было выброшено большое количество радиоактивных веществ, возникла 30-километровая зона отчуждения, с которой были эвакуированы все жители. Дальнейшее распространение радиации удалось локализовать строительством так называемого "Укрытия", больше известного в народе как "Саркофаг". На этом закончилась первая фаза катастрофы.

— Первая?

— Да. Вторая произошла спустя ровно двадцать лет. В 2006 году случился первый Выброс. Его причины не известны нам до сих пор, хотя и есть целый ряд предположений. Этот Выброс был не радиоактивным. У него была совершенно иная природа. Именно после него Зона стала такой, какой мы ее видим каждый день.

— А что стало с Покровским?— спросил Клинцов и посмотрел по сторонам. С недавних пор к звукам окрестностей добавился еще один — то ли рокот, то ли гул. Но что именно, Макс никак не мог сообразить.

— Он и многие другие участники эксперимента исчезли после взрыва в 1986 году. Официально было объявлено об их смерти, на кладбище в Чернобыле был даже установлен кенотаф, так как тела так и не были обнаружены. Но спустя двадцать лет, как раз после первого Выброса, они появились. Как бы ни удивительно это звучало, но они совершенно не изменились за это время, как будто отсутствовали не десятилетия, а всего несколько секунд. Они не могли рассказать ни о том, что с ними случилось, ни о том, где они были все это время. Сам я их не видел, так как появился в Зоне позднее, но рассказывали, что ими занимались специалисты своего дела. Полиграф, специальные препараты, изощренные методы допроса... В один прекрасный день они не выдержали надругательств над личностью и сбежали вглубь Зоны, использовав сверхъестественные способности, недоступные простому смертному. Позже между двумя из них произошел разлад, и они вынуждены были разделиться, уведя за собой единомышленников. Тот, кого нынче знают как Масхарта, отправился со своей группой в сердце Зоны. Теперь их называют Храмовниками. Остальные последовали за Хароном и стали Проклятыми. Эти скрываются от мира в подземных разработках и редко выходят на свет. С годами и у тех, и у других появилось немало сторонников. Между собой они не ладят и одинаково враждуют с пришлыми...

Снова пауза.

— А Покровский?— напомнил Макс.

— Ему не повезло. Он повредился рассудком, когда узнал, что его дочь погибла в результате его же эксперимента. Понятия не имею каким образом, но она оказалась в секретной лаборатории Б4, которая была каким-то образом связана с проектом "Рассвет". Все, кто там находился, погибли. Среди них и Оксана, дочка Покровского. Профессор появился вместе с остальными участниками эксперимента, но не убежал вместе с ними. После его поместили в специальную камеру под землей, из которой он таинственным образом исчез спустя несколько дней. С тех пор его время от времени видят в различных уголках Зоны. Он изменился, зарос, одичал и совсем отчаялся. Не удивительно, если учесть, что на него ведется настоящая охота.

— Кто же на него охотится?

— Проклятые, Храмовники, Филипп Мур, спецслужбы — все.

— И что им всем от него нужно?

— То же, что и тебе — секрет перемещения в пространстве и времени. А еще он единственный, кто может снова запустить созданную им установку.

— Так она не пострадала во время взрыва?— оживился Макс, хотя и понятия не имел, почему это так важно. И снова завертел головой, пытаясь понять, откуда исходит раздражающий его звук.

— Насколько мне известно, ТА САМАЯ была уничтожена. Но вроде как есть еще одна, экспериментальная. Прототип. По крайней мере, ходят такие слухи. Правда, никто не знает, где она находится. А если и знает, то помалкивает. Одна надежда на Покровского.

— И где же его искать?

— Этого я не знаю. Он может быть, где угодно. Безумец, что с него возьмешь,— горько вздохнул Сладков.

— Значит...— повесил нос Клинцов.— Это конец.

— Мне очень жаль, Максим. Впрочем...

Клинцов с надеждой уставился на профессора.

— Помните, я рассказывал вам о дочке Покровского?

— Которая погибла.

— Да. Ее тела не удалось найти, но могила у нее есть. Вернее, кенотаф. Он находится там же, где и фальшивые могилы остальных участников эксперимента, на кладбище в Чернобыле. Именно там хоронили тех, кто погиб в результате аварии 1986 года. Так вот, говорят, что время от времени Покровский приходит на могилу дочери. Понимаете? Если где-то его и можно подловить, так только там.

— Если об этом известно вам, я думаю, знают и те, кто за ним охотится,— быстро сообразил Макс.

— Конечно! Вот только добраться до кладбища непросто, а для большинства и вовсе — невозможно. Оно, как и сам город, как и ЧАЭС и ее окрестности, находится под куполом защитного поля, известного в обиходе как Мозголом. Волны неизвестного происхождения превращают любое живое существо в марионетку, послушную силам, нам не подвластным.

— Зомбированные?

— Это слишком упрощенно, но... да.

— Говорят, есть какой-то прибор, позволяющий игнорировать эти волны или, по крайней мере, легче переносить их воздействие.— Макс выдал то, что знал из игры. Было ли что-то подобное в этом мире, он понятия не имел.

— Говорят...— пробормотал Сладков.— Если вы принесете мне такой прибор, я вас озолочу. Мы, да и другие ученые, уже давно пытаемся создать нечто подобное, но, увы, пока что безрезультатно. Это было бы открытие, достойное Нобелевской премии... Правда, говорят, что у Храмовников есть некое устройство, способное блокировать воздействие Мозголома. Я считаю это сомнительным, так как они не нуждаются ни в какой блокировке — Мозголом не способен им навредить. Скорее, напротив.

— Как же тогда мне добраться до этого кладбища?— растерянно произнес Макс.

Сладков виновато посмотрел на Макса и опустил глаза. Взгляд упал на наручные механические часы, и профессор спохватился:

— Время пролетело незаметно,— он встал на ноги.— Мне пора, молодой человек. Было очень приятно с вами познакомиться. В иной ситуации я был бы рад продолжить наше общение, но... Меня могут хватиться, и тогда не поздоровится ни мне, ни вам. И все же, мне не хотелось бы с вами прощаться, поэтому я очень надеюсь, что мы еще увидимся. А пока я постараюсь переварить и употребить с пользой полученную от вас информацию. Да и вам будет о чем подумать.

Он протянул руку для прощания.

— Одну секунду, профессор!— Макс достал из кармана арт в форме кристаллической решетки.— Вы не в курсе, что это такое?

Сладков не спешил взять артефакт в руки и разглядывал его со стороны. И в это время у Макса снова возникло то странное, ощущение дискомфорта, что и в прошлый раз: чувство тревоги и неприятный зуд... на макушке. Клинцов интуитивно задрал голову и...

Сначала он подумал, что это птица, необычно парившая на одном месте. И лишь сопоставив картинку и странный, донимавший его уже несколько минут звук, понял — над местом его встречи с профессором Сладковым все это время висел дрон.

Макс слишком долго стоял с задранной вверх головой, и этого не мог не заметить оператор беспилотника. Аппарат тронулся с места и начал удаляться в сторону исследовательского комплекса. Клинцов вскинул автомат, прицелился... и передумал стрелять. Во-первых, все равно не попадет, во-вторых, наделает шума.

— Вам нужно срочно уходить!— услышал он голос профессора.— Отправляйтесь на Нейтральную Территорию и поговорите с Полковником. Одно время он охотился на Храмовников, поэтому может рассказать о них много чего интересного. Прощайте!

И Сладков быстрым шагом направился следом за дроном.

Макс перехватил поудобнее автомат, пересек дорогу и припустил вверх по склону, собираясь забрать свои вещи и последовать совету Сладкова. Первые пули ударили в склон, когда Клинцов почти уже на него взобрался. Били выше головы, и на промах это было не похоже: скорее, пытались отрезать путь к бегству. Пригнувшись, Макс метнулся вдоль склона, пытаясь скрыться за насыпью, до которой, впрочем, нужно было еще добраться. На бегу он глянул в сторону стрелков, увидел приближающиеся фигуры в униформе бойцов УФОР. Их было трое, двигались они широким фронтом, умело используя складки местности. От беглеца их отделяло метров сто, и расстояние постепенно сокращалось. Макс ударил короткими очередями, по три патрона на каждого. Бил наугад, чтобы заставить противников залечь, чтобы выиграть время. Фигуры исчезли из виду, Клинцов рванул вверх по склону. Если он ошибался, и его не собирались брать живьем, то сейчас был самый удачный момент подстрелить беглеца. Однако выстрелов не последовало. Почему? Макс узнал это спустя пару секунд, когда задрал голову и увидел стоявших на краю карьера автоматчиков. До них было не больше десяти метров, и они целились в Клинцова:

— Drop your weapon! Hands up!

Все...

Сзади слышался топот ног и срывающиеся на визг призывы бросить оружие и поднять руки вверх.

Тяжело дыша, Макс выронил автомат и медленно поднял руки. Он смотрел вверх и видел, как всплывает над краем карьера сначала знакомая физиономия, а потом и сам во плоти Филипп Мур. В отличие от остальных бойцов, оружия в руках он не держал, но клапан кобуры, из которой торчала рукоять Desert Eagle, был расстегнут, а пальцы американца находились в непосредственной близости от пистолета. Старая ковбойская привычка. Да и внешне он выглядел, как типичный клишированный американец: в темных очках, с жвачкой во рту, надменный и довольный собой.

Картинно остановившись на самом краю, так, что вниз посыпались комья земли, Филипп приподнял очки и улыбнулся:

— А ты быстро бегаешь. Но я все равно быстрее. Поговорим?

* * *

Антон понятия не имел ни о том, что происходит, ни о том, чем все это закончится. Он боялся, и страх парализовал любой мысленный процесс, заходивший дальше желания уцелеть, выжить.

Снова оказавшись взаперти, он обшарил каждый уголок подсобки, внимательно осмотрел стены и пришел к выводу, что выбраться из заключения можно только через дверь. Но там, во дворе находились Храмовники. И с каждой минутой их становилось все больше. Кроме того, подогнали два пикапа с какими-то замысловатыми хреновинами на платформах. Антон понятия не имел, что это такое — похожи на РЛС, хотя и не очень.

Тышкевич поморщился: обруч стягивал голову так, что, казалось, начинал уже давить на мозги, да и кожа зудела под ним и чесалась. Антон сместил его в сторону, чтобы растереть, разогнать кровь на лбу и затылке, и тут же торкнуло так, что ноги подкосились, и он рухнул на пол в жутких корчах. Хорошо еще, что хватило ума первым делом вернуть прибор на прежнее место, иначе неизвестно, чем бы закончилось самоуправство.

То, что раньше было только предположением, теперь обрело форму уверенности: обруч защищал его черепушку от излучения Мозголома.

Но почему оно не действовало на Храмовников? Некоторые из них ходили без шлемов, а парочка так и вовсе без головных уборов, поэтому Антон мог с уверенностью сказать — обручей они не носят. Тогда как?

Столб у ограды был явно объектом некоего поклонения. Когда на территории появлялись новые Храмовники, они первым делом подходили к столбу. Одни прикасались к нему и стояли так пару минут, а потом уходили, другие опускались перед столбом на колени и надолго замирали с блаженными физиономиями, как будто медитировали и от этого получали кайф.

А потом сквозь щели начал сочиться красный свет.

Тышкевич бросился к двери, и увидел, как небо из серого становился алым, а потом начинает перебирать оттенки красного, словно заработала небесная дискотека. Да и "музыка" заиграла соответствующая, правда не небесная, а скорее инфернальная: загрохотал гром, затрещали молнии, мир наполнился скрежетом и как будто бы стонами.

Однако еще больше притягивала взгляд решетчатая стена "Дуги". По ней пробегали разряды молний, время от времени случались яркие вспышки выбросов колоссальной энергии, а саму решетку ореолом — или коконом — окружали клубящиеся всполохи разноцветного то ли тумана, то ли дыма.

Очень красочно, очень зрелищно.

Столб во дворе отвечал "Дуге" взаимностью и тоже весь искрился и разгонял во все стороны вспышки от фиолетового до салатного цвета. Сидевшие перед ним Храмовники словно очумели — они что-то бубнили, как заведенные, раскачивались из стороны в сторону и тянули к столбу руки.

Сектанты чертовы...

Неожиданно дверь распахнулась, и не подозревавший такого подвоха Антон вывалился наружу. Его тут же подхватила за ворот крепкая рука, легко поставила на ноги и потащила в центр двора. Остановились они, не доходя до пикапов, стоявших под углом друг к другу и капотами наружу. Третьей вершиной правильного треугольника служил искрящийся столб. Сидевшие только что рядом с ним Храмовники начали расходиться, покидая пределы воображаемого треугольника.

Состояние у Тышкевича было препакостное. Его мутило, ломало, корчило, в глазах стоял туман, и на ногах он держался только благодаря поддержке опекавшего его Храмовника. Впрочем, в какой-то момент, преодолев невидимую грань треугольника между пикапами, тот разжал пальцы и дал Антону рухнуть на колени. Но когда Тышкевича потянуло к земле, Храмовник схватил его за волосы и так держал, пока набирала силу стихия.

Краем глаза Антон заметил, что к нему присоединились еще двое — те самые парень и мужик с глубокими залысинами, которых вместе с ним гоняли в Город Мертвецов. Их так же поставили на колени рядом с Тышкевичем — одного слева, другого справа. И судя по выражениям лиц, они тоже не понимали, что происходит.

Впрочем, кое-какие догадки у Антона все же были: судя по всему, приближался Выброс. Но Храмовники не проявляли при этом беспокойства, не спешили в укрытия. Напротив, они определенно радовались грядущей катастрофе и собирались на плацу, кучкуясь позади стоявшей на коленях тройки.

Тышкевич не разделял их радости. Его и без того колотило и колбасило, и с каждой минутой становилось только хуже. Он бы и рад был сбежать, спрятаться, исчезнуть, да только тело не слушалось. Не то, что на ноги встать — он даже головы поднять не мог.

И вот оно началось.

Небо сверкало и посылало на землю разряды молний, порывы ветра были настолько сильны, что перехватывало дыхание. В воздухе ощутимо витала какая-то муть, от которой выворачивало наизнанку давно уже пустой желудок, а каша в голове напирала на черепную коробку. В какой-то миг Антон не выдержал и закричал. Вернее, замычал, так как на полноценный крик не хватало сил. Ему завторили его товарищи по несчастью. Но их слабые голоса тонули в многоголосом гвалте, который создавали Храмовники, скандировавшие что-то невнятное и неразборчивое, но дружное и однородное. Это не было похоже ни на молитву, ни на экзальтацию — разве что на кричалку футбольных фанатов, повторявших десяток непонятных и трудно произносимых слов. И по мере усиления непогоды, становились громче и их голоса.

"Дуга" в это время была похожа на гигантскую светомузыкальную установку. Цвета менялись произвольно, волнами прокатывались по вертикальной поверхности, переходя из одного оттенка в другой. Во все стороны били оглушительные разряды молний, а производимый при этом гул давил на мозги и психику. Не менее зрелищные события происходили в это время и в треугольнике, созданном двумя установками на колесах и высоким металлическим столбом. Пространство в означенном месте искривлялось и озаряло восторженные лица Храмовников яркими вспышками. На глазах Антона формировалось нечто, похожее на шар из спрессованного воздуха диаметром около пятнадцати метров. А внутри него зарождалось еще что-то, непонятное и поэтому пугающее. Сначала оно было похоже на клубы черного дыма, который то пытался разлететься во все стороны, то непреодолимой силой снова собирался в сгусток, чтобы в следующее мгновение повторить тщетную попытку обрести свободу. Постепенно ЭТО начало приобретать определенные черты, словно пыталось материализоваться. При этом оно так же постоянно меняло форму, порождая то ли в мозгу Тышкевича, то ли на самом деле очертания жутких чудовищ, по сравнению с которыми самые мерзкие обитатели Зоны Отчуждения казались образцами красоты и няшности.

И вот, наконец, НЕЧТО сформировалось окончательно и проплыло вперед, к границам шара из спрессованного воздуха, а потом и вовсе покинуло его пределы, ступив на асфальт внутреннего двора. Храмовники тут же заткнулись, чем несказанно порадовали Антона, а потом дружно упали на колени и склонили головы в красноречивом жесте полной покорности. Опустился и тот, который держал за волосы Тышкевича. Но Антон при этом не упал — такое впечатление, будто что-то еще удерживало его тело — мягкое, даже вязкое, и одновременно с этим прочное, как тысячи растянутых во все стороны цепей. В голову Антона пришло подходящее сравнение: комар в куске янтаря.

А существо, порожденное ночным кошмаром, между тем медленно приближалось к стоящей на коленях троице. Тышкевич видел его смутно. Вроде бы, похож на человека, но не человек. Слишком худой, да и тело какое-то непропорциональное — длинное с короткими кривыми ножками, длинными руками и большой головой. Деталей Антон не видел: глаза застилала пелена, да и саму фигуру окружала похожая на туман черная аура. Но даже не видя приближающегося во всем его ужасном великолепии — а может, наоборот, именно благодаря этому факту — парень испытывал такой леденящий ужас, как никогда прежде. И он бы, наверное, умер на месте, если бы подошедшее существо остановилось перед ним, а не напротив мужика с залысинами.

Тышкевичу было страшно, но на означенного мужика и вовсе было больно смотреть. В данный момент он олицетворял собой страх в его наивысшей концентрированной форме. Глаза бегали, нижняя челюсть ходила ходуном, изо рта вырывалось нечто среднее между воем и скулежом, и текла слюна.

Антону было жутко, но он не мог не смотреть на порождавшее это чувство существо. Оно притягивало, завораживало, как грозный Каа, не в добрый час посетивший бандерлогов. Они тоже знали, что перед ними их смерть, но не могли отвести от нее глаз. К сожалению — а может, и к счастью,— Тышкевич не мог повернуть головы, поэтому старательно, что было сил, косил глаза. При таком раскладе, да еще и с близкого расстояния разглядеть существо было попросту нереально — сплошное месиво из клубящегося черного то ли тумана, то ли дыма. Но вот из него показалась лапа. Она была тонкой, даже тощей, отчего четырехпалая ладонь казалась очень широкой, а пальцы — длинными. Но не они, а когти, похожие на птичьи, привлекали внимание в первую очередь. Огромные изогнутые, острые. Лапа медленно приблизилась к голове мужика, опустилась сверху. Когти впились в кожу, а то и в кость, из-под них по лбу мужика потекли ручейки крови. Мужик истошно закричал. Но уже спустя пару секунд крик этот оборвался, и тело, до сих пор удерживаемое неведомой силой, плашмя рухнуло на асфальт. Клубы тумана накатили на него, отхлынули, и там, где они его коснулись, тело высохло, словно мумифицировалось.

После чего существо плавно переместилось вправо и застыло перед Тышкевичем.

Антон уже знал, что произойдет в следующую секунду, поэтому не удивился, когда из тумана высунулась когтистая лапа. И как ни странно, прежнего страха он при этом не испытал. Не зря ведь говорят: лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Превозмогая неимоверное сопротивление, он приподнял голову и посмотрел вглубь клубящегося тумана. И ему даже показалось, что он увидел смотрящие на него глаза, совсем непохожие на человеческие. Почувствовал укол, пронзивший мозг, но только поморщился и даже нашел в себе силы скривить рот в ухмылке.

Лапа замерла в считанных сантиметрах от головы Тышкевича. Антону так и хотелось закричать: "Ну же, давай, не ссы!", но не хватило сил.

А существо как будто прочитало его мысли, лапа продвинулась вперед, на короткое мгновение зависла над головой, опустилась. Когти впились в плоть и кость, и Антон понял, отчего так истошно кричал мужик с залысинами: просто невозможно было стерпеть ЭТУ боль!

Закричал и он, чувствуя, как в голове взорвался огненный шар и обжигающей лавой разлился по всему телу. В считанные мгновения перед глазами промелькнули красочные картинки объемом информации в сотни петабайт, и мозг не вынес такого надругательства. Свет в глазах померк, нечто невесомое и яркое рвануло из тела в небо, а оно само, опустошенное и размякшее, рухнуло на асфальт...

Конец первой книги