И тут же получил прикладом по хребту.
— Еще раз раскроешь рот — пристрелю,— спокойно сказал ему боевик в черной униформе, и Антон даже не усомнился, что так оно и будет. Он с осуждением взглянул на "татарина" и покачал головой.
Отряд шел по лесу. Двое боевиков — впереди, посередине вереница пленных, а за ними еще трое хорошо вооруженных людей. Если в начале, в сумерках, и можно было убежать — правда, такая мысль никому в голову так и не пришла,— то с тех пор, как начало светлеть, мысль о побеге казалось сущим безумием. Они уже убили Харченко, убили Макса... Неизвестно, что случилось с Варлоком. Может, и его догнала шальная пуля. Эти люди умели стрелять и не умели шутить. Так что лучше не дергаться. Хотели бы убить — убили бы сразу. А так... Возможно, есть шанс уцелеть.
Вопросом — кто эти люди — задавался каждый из ребят. Вот только ответить не мог никто. Одни предположения. Спецназ? Террористы? Бандиты?
Да кто угодно. Ясно было одно — человеческую жизнь они и в грош не ставят, и это пугало.
О том, куда они гонят пленных, думал и Антон. Но на этот счет у него не было даже предположений. Если они взяли заложников, то зачем? Никто не видел, как они убили двоих "туристов". Да и к чему все эти сложности? Пристрелили бы остальных, сбросили тела в погреб, бросили еще одну гранату — и ищи потом пропавших без вести. Тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог... Да и искать никто не станет, разве что археологи лет через тысячу.
Судя по расположению мха на деревьях, шли на север.
"Неужели рвутся к белорусской границе?"— подумал Тышкевич. Зачем? Там им не Украина с ее извечным бардаком, встретят, как полагается, "горячо". Разве что ребята в черном сами были его земляками и выполняли какое-то тайное задание. А теперь уходили на родину. Но что за задание? Зачем убили невиновных? Чего хотели?
Одни вопросы.
Шли быстро. Боевики всю дорогу подгоняли пленных. И в основном никто не возражал. Разве что Пашка Егоров совсем раскис и еле двигал ногами, поэтому ему доставалось больше всех. На какое-то время плюхи действовали, но потом "заряд бодрости" заканчивался, и его снова приходилось подгонять пинками.
Бодрее остальных выглядел Серега Уфимцев. Может быть, поэтому один из боевиков заставил тащить его свой рюкзак. Это несколько снизило темп московского боксера, но он, стиснув зубы, не собирался сдаваться.
Вскоре с погодой начали происходить какие-то чудеса. Небо, до этого серое и затянутое хмурыми тучами, начало вдруг краснеть. Подул крепкий ветер, отчего заскрипели деревья, на головы посыпалась пожелтевшая листва и сухие ветки. Но гораздо больше напрягала вибрация под ногами, словно начиналось землетрясение. А еще какой-то странный, давящий гул, доносившийся откуда-то с севера.
Ребята и без того струхнули, так ведь и боевики выглядели не особо радостными. Если до этого они двигались быстрым шагом, то с первыми толчками перешли на легкий бег, подгоняя при этом непривычных к длительным переходам по пересеченной местности горожан.
— Бегом, бегом, бегом!!!— кричал один из них, размахивая автоматом.— Кто отстанет — умрет первым!
Для острастки он выпустил длинную очередь поверх голов. Это подействовало даже на Пашку, который припустил так, что теперь за ним трудно было угнаться.
— Что... происходит?— вопрошал запыхавшийся Ваня Седых, не обращаясь к кому-либо конкретно. Ему не нравился ни непривычный цвет неба, ни дрожь под ногами, ни раздражавший и все нараставший гул.
Ему никто не ответил, так как никто понятия не имел, что и почему.
Впереди показались скалы. Дальше бежать было некуда, и ребята оторопело замерли. Но один из боевиков достал из кармашка разгрузки какой-то прибор, похожий на допотопный наладонник, взглянул на дисплей, повертел головой и, жестом указав направление, первым побежал направо вдоль отвесной скалы. Люди в черном прикладами привели в движение пленников, толкая их в заданном направлении.
— Быстрее, быстрее, если жизнь дорога!!!
Жить хотелось всем. Жизнь — это то, что дается лишь раз. Ее ни по почте не закажешь, ни сначала не начнешь. И хотя никто не понимал, что именно им угрожает, бежали, как на стометровке, с огоньком, стараясь не упустить из виду лидера.
Наконец, он, проломившись сквозь заросли кустарника, остановился у стальной двери, запиравшей вход в скалу. Быстро набрав на цифровой панели шестизначный код, он открыл тяжелую дверь и пропустил вперед сначала двух своих товарищей, а потом и пленников, сопровождая каждого хлопком по спине и словами:
— Быстро, быстро, быстро!!!
В коридоре было темно, однако при появлении людей, автоматически загорелись лампы под потолком. Двое боевиков, двигавшихся в авангарде, не стали останавливаться. Один обернулся, махнул рукой, крикнул: "Быстрее!" и побежал следом за товарищем, который отпирал следующую бронированную дверь.
Кажется, успели вовремя. Снаружи началось, похоже, светопреставление. Грохотало так, что хоть уши затыкай, пол и стены ходили ходуном, с потолка сыпалась известка, а лампочки, только что горевшие ровным светом, начали перемигиваться. О том, что творилось за пределами убежища, трудно было судить, так как входная дверь была заперта замыкавшим отряд командиром, в то время как остальные продолжали бежать дальше, вглубь настоящего бункера.
И лишь добравшись до последней комнаты — дальше хода не было, — боевики бессильно повалились на табуреты, стоявшие у двуярусных кроватей. Ребята тоже не смогли устоять на ногах, и попадали — кто на табурет, а кто и просто на пол. И только командир группы остался стоять на ногах, тяжело дыша. Дверь, ведущую в последнюю комнату, похожую на казарму, он не стал закрывать. Видимо, это было ни к чему.
Какое-то время все сопели и хрипели, посматривая друг на друга. На короткий момент они стали одной командой, только что спасшейся от верной гибели...
За все это время Саня Глушаков не произнес ни единого слова. Кто-то мог бы подумать, что он испугался... Ну, да, испугался! Не каждый день у тебя на глазах убивают двух человек. Впрочем, Саню поразил не сам факт убийства, а то хладнокровие, с которым оно было произведено. И пусть у Глушакова с самого начала не заладились отношения именно с этими двумя убиенными, и, что греха таить, у него у самого чесались руки, но чтобы так, походя...
"Зато на двух конкурентов стало меньше",— пришла в голову идиотская мысль.
Зато появились новые. С этими ребятами в черном он бы шутить не стал. Эти действовали с позиции силы, и если что не так, без раздумий пускали в ход оружие.
Но кто они такие?
Об этом Санек думал всю дорогу до бункера. Да и теперь сидел на табурете, сопел и исподтишка разглядывал людей в масках. Ни знаков различий, ни лиц, ни имен. Словно призраки какие-то...
Поглядывал он и на товарищей по несчастью. Серега Уфимцев держался. Да и Ванька Седых, хоть и избегал прямых взглядов, не раскисал. Остальные изрядно перетрухнули. Хуже всех выглядел Пашка Егоров. Его трясло от страха, и глаза были, как у кролика — большие и влажные.
А еще Санек размышлял о том, что происходило снаружи бункера? Мысль у него появилась в тот самый момент, когда покраснело небо, и затряслась земля. Но она была слишком безумной, чтобы походить на правду...
Та же самая мысль посетила не его одного. Например, Антона. Он уже бывал однажды в Зоне Отчуждения, но никак не мог припомнить, чтобы там были горы. Впрочем, настоящими горами эти скалы трудно было назвать, но ведь и скал не было. По крайней мере, вблизи станции Янов. А потом начался этот кошмар, очень похожий на...
"Нет, нет, нет, этого не может быть!"— пытался он переубедить сам себя.— "Это в кино, в книжках каких-то, а в реальной жизни так не бывает".
Потом, когда "непогода" за пределами бункера разошлась не на шутку, эта мысль уступила место другой, более насущной: выжить...
Это на самом деле было страшно. Несмотря на то, что бункер находился в глубине скал, трясло конкретно. Когда с потолка начали сыпаться меткие камешки, появился страх быть погребенными, если скала вдруг не выдержит и рассыплется. Пугали и какие-то кровавые всполохи, проникавшие в коридор даже через закрытую дверь. До казармы они не добирались, но все равно было страшно. А еще этот гул — казалось, он зарождался в глубинах сознания, а потом медленно, как вода, заполнял черепную коробку и давил изнутри на стенки.
В то время как боевики, хоть и напряженные, но внешне спокойные, стойко переносили происходящее, рябят колбасило не по-детски. Пашка ревел, Ванька Седых сидел с закрытыми глазами и непрестанно шевелил губами — похоже, читал молитву. Серега Уфимцев пытался держаться, но его руки не находили места, а на лице ходуном ходили желваки. Кузьма закрыл уши обеими руками, уперся локтями в колени и раскачивался из стороны в сторону. Антон вскочил на ноги и принялся прохаживаться между кроватей, но один из боевиков грозно сказал ему:
— Сядь на место... А ты перестань выть, или я выброшу тебя наружу!— а эти слова предназначались Пашке.
Егоров заткнулся, вернее, продолжил страдать беззвучно...
Примерно через полчаса тряска прекратилась, стало тихо. Глушков посмотрел на штанину и увидел пятна крови.
— Вытри морду!— один из бойцов бросил ему грязное полотенце. Санек не стал спорить, стер потеки под носом и на подбородке.
— Отдохнули?— спросил командир группы.— Идем дальше!
— А куда?— осмелился спросить Кузя.
— Скоро узнаешь,— бросил ему лидер, не оборачиваясь.
— А вы кто?— "татарин" решил воспользоваться великодушием незнакомца в маске.
— Будешь много знать, не доживешь до следующего Выброса.
— Так это был Выброс? Настоящий Выброс?!
Командир резко обернулся и двинул Кузьму в живот прикладом. "Татарин" сложился пополам и зашипел.
— Еще услышу от тебя хоть одно слово... Остальных это тоже касается...
Покинув бункер, группа снова пошла через лес. Выброс — хоть в него и трудно было поверить — почти никак не сказался на местной флоре. Разве что посбивал сухие ветки, да стряхнул желтую листву, которая итак осыпалась бы рано или поздно. Небо снова стало серым, будто собирался дождь.
Шли молча, куда-то на восток или северо-восток, пока не добрались до дороги. Это было старое — судя по состоянию,— но все еще годное асфальтированное полотно. Лишь местами встречались странные разломы и загадочные вспучивания. Кое-где ветер навалил сушняка, но при наличии автотранспорта можно было ехать хоть на север, хоть на юг.
Командир группы достал какой-то прибор и обратился к пленникам:
— Все идут за мной, след в след! Это в ваших же интересах.
Никто не возражал. Потому как, если это на самом деле то, о чем думал теперь каждый из ребят — как бы это невероятно не звучало! — то любой неверный шаг мог стоить жизни.
Впрочем, командир не стал красться, как вначале могло показаться. Он шел уверено, сканируя путь перед собой загадочным прибором. Оружие он повесил на грудь, так что автомат все время был под рукой. В случае чего, его прикрывал шедший следом товарищ по оружию. Не то, чтобы он ступал по следам старшего, на чем тот настаивал, но очень близко к этому. Иногда прибор начинал пищать, и тогда командир менял направление, обходя стороной подозрительный участок дороги. Группа следовала за ним, отчего, если смотреть сверху, напоминала струящуюся по дороге змейку.
Даже без объяснений и обменов мнениями ребята поняли, что в руках лидер держит детектор аномалий. Поняв это, они пытались разглядеть хоть какие-нибудь признаки опасных для жизни мест, знакомые им по игре. Иногда они замечали то легкую дымку, то эффект испарения, то необъяснимую дрожь листа на асфальте. Но для этого им приходилось подойти к аномалии чуть ли не вплотную — издалека эффекты оптически не определялись. А некоторые и вовсе никак себя не проявляли. Так что, не будь у командира группы детектора, прогулка по дороге отказалась бы для многих довольно короткой...
Пройдя через лес, отряд оставил далеко позади серые скалы. Но очень скоро лес по бокам от дороги начал редеть, и ребята увидели, что скалы постепенно сходятся, превращаясь в так называемое "бутылочное горлышко". Не доходя до него метров пятьдесят, командир остановился и обернулся к пленникам.
— В общем так, пацаны... Перед нами зона повышенной аномальной активности. Думаю, не нужно объяснять, что это такое. По пути в Ущелье мы потеряли здесь нашего человека, но составили карту аномалий. Теперь же, после Выброса, эта карта стала бесполезной. У меня нет желания лишиться еще кого-нибудь из своих людей, так что...
Было понятно, на что он намекает, но Кузьма решил, все-таки, уточнить:
— То есть, вы хотите, чтобы мы...— он запнулся.
Командир окинул ребят взглядом, сказал:
— Я вас вижу впервые и не знаю, кто вы и откуда. Я понятия не имею, как вам без снаряжения удалось пробраться в Темное Ущелье, и что вы вообще забыли в Зоне. Я знаю лишь, что такие, как вы, долго здесь не живут. Так что ваша смерть — это лишь вопрос времени. Возможно, вам повезет, и вы пройдете через "бутылочное горлышко". А если нет... Что ж, все мы смертны... Ничего личного, пацаны! Добровольцы есть?
Добровольцев не было. Все понимали, что случится, если угодить в аномалию. И хотя разум вопил: все это не правда, этого не может быть, это какой-то кошмарный сон... Но глаза говорили о другом.
— Тогда так...— глаза командира забегали по лицам пленников. Они в свою очередь, старались смотреть, куда угодно, только не на него. Никто не хотел стать "добровольцем".
— Пусть нытик идет!— подсказал кто-то из бойцов.
Глаза командира остановились на Пашке.
Тот качнул головой, потом затряс ею так, что она едва не оторвалась.
— Я... не... я...— забубнил он.
Стоявший позади Пашки боевик толкнул его в спину. Егоров чуть не растянулся на асфальте, его подхватил командир и тут же приставил к виску ствол автомата.
— У тебя не богатый выбор, приятель: или ты идешь, или я прострелю тебе башку. Выбирай!
— Вы ему хотя бы детектор дайте!— закричал "татарин".
— Самый умный, да?— наскочил на него один из бойцов.— Может, вместо него пойдешь?
Кузя обмяк и отступил назад.
— Все, шевели поршнями!— прикрикнул на Пашку командир.— Мы итак слишком много времени потеряли.
Пашка сделал шаг вперед на негнущихся ногах.
— Пашка, постой!— окликнул его Кузьма. Все уставились на него, подозревая, что он передумал, решил пойти вместо товарища. Смотрели на него с уважением, как на сумасшедшего. Но "татарин" не оправдал их ожиданий.— Ты хотя бы камней набери и кидай их перед собой!
Воспрянувший, было, духом Пашка скис, но согласно кивнул и принялся подбирать с обочины камешки.
Командир согласно кивнул и тихо сказал:
— Лучше, чем ничего. Вот только не все аномалии реагируют на неорганику.
Услышал ли его Пашка, неизвестно, скорее всего, нет. Он увлеченно собирал камни. Похоже, нашел способ отсрочить неизбежное. Но командир быстро раскусил его хитрость и пнул ногой:
— Хватит, а то с места не сдвинешься!
Пашка оглянулся, посмотрел на приятелей... Лицо у него было... Трудно слезы сдержать... Да и ребята провожали его с печалью в глазах. Он отвернулся и медленно зашаркал к "бутылочному горлышку".
