* * *
Господин Деку-Вердо запал в душу Тиш-Им с того самого первого раза, когда по мановению его руки здоровенные охранники спасли их с У-Оном и школьными приятелями от взрослых ребят, приставших к ним на улице.
Когда он, загадочный и элегантный, помог ей подняться с асфальта и усадил в свой шикарный лимузин, обращаясь с ней как с леди, а не сопливой девчонкой, она поняла: вот он, идеал настоящего мужчины. Они так накатались на каруселях, что Тиш-Им стало нехорошо, и господин Деку-Вердо нёс её до машины на руках. Вдыхая холодный изысканный аромат его туалетной воды, она вовсе не думала о том, что он слишком стар для неё, а через десять лет, когда она наконец станет взрослой, он будет ещё старше. Тиш-Им казалось, что господин Деку-Вердо никогда не изменится.
В другой раз она увидела его в школе. Казалось бы, что красноухий (тогда у него были красные уши) забыл в квартале ур-рамаков? Как выяснилось, он собирался помочь школе материально. И сделал это: на его деньги отремонтировали здание и купили новое оборудование для кабинетов химии и информатики.
А потом господин Деку-Вердо с сыном куда-то уехал — с глаз Тиш-Им долой, но не из её сердца. Она часто вспоминала его и мечтала когда-нибудь встретить такого, как он...
У-Он уехал искать счастья в Темурамаку — город, в котором не было гетто, и синеухие жили и работали рядом с красноухими. Звонил он редко и бывал немногословен, сообщая лишь обычно, что жив-здоров, работает, и всё у него в порядке. Регулярно высылал деньги своей семье.
Через год после его отъезда начал болеть отец. Диагноз прозвучал как смертный приговор: "чёрное безумие". Мать уволилась с работы, чтобы ухаживать за ним, а Тиш-Им пришлось вкалывать за двоих: днём она учила детей музыке, а вечерами мыла полы в той же школе. У-Он продолжал присылать часть своего заработка, жёстко экономя в своём быту на всём. И всё равно денег не хватало. Увидев в газете объявление: "Требуется приходящая домработница сроком на полгода. Зарплата высокая, цвет ушей не имеет значения", Тиш-Им решила попытать удачи.
Экономя на транспорте, она давно ходила пешком. Её старенькие ботинки хлюпали по весенней слякоти, ветер пытался пробраться под шарфик и холодил уши. Нужный адрес находился в часе ходьбы, и она немного продрогла в демисезонном пальто, под которым был строгий костюм и тонкая блузка, самая лучшая и самая дорогая в её скромном гардеробе. Уши она спрятала под косынку.
Это оказался богатый дом в районе красноухих. Её встретил охранник, который принял у неё пальто, косынку и шарф, после чего проводил на второй этаж, в кабинет хозяина. По дороге Тиш-Им, слегка нервничая, поправляла воротничок блузки и лацканы жакета. Всё ли в порядке в её внешнем виде? Пусть она и бедная, но гордая... И только нужда заставила её, учительницу музыки, наниматься прислугой, потому что в таких домах горничная за месяц получает больше, чем она своими уроками — за три.
А хозяином оказался господин Деку-Вердо! Тиш-Им его сразу узнала и на пару минут лишилась дара речи. Её сердце затрепыхалось и повисло на тонкой ниточке над бездной. Да, те же глаза с холодным серебристым отблеском, тот же элегантный и подтянутый вид... Волосы, правда, острижены, но и так ему тоже шло.
Но больше всего Тиш-Им поразило то, что уши его были... синими. Да, теперь всё становилось на свои места. Вот почему он тогда спас их от молодых красноухих отморозков и почему помогал школе в районе ур-рамаков!
— Здравствуйте, вы по объявлению? — спросил господин Деку-Вердо, вставая с большого коричневого кресла.
Тиш-Им смогла только кивнуть в ответ. Да, это была его неизменная галантность: обычно работодатели-мужчины не утруждались отрыванием своих задов от кресел, встречая её на собеседовании, а он учтиво встал перед дамой — пусть и потенциальной прислугой — и чуть нагнул светловолосую голову в поклоне.
— Присаживайтесь, прошу вас... Итак, работа только на полгода, — продолжил он, когда Тиш-Им села. — Я живу сейчас в другом городе, а временно вернуться сюда меня заставляют дела. Пока я живу здесь, мне нужна домработница. Готовить не нужно, только уборка и стирка два раза в неделю. Ну и, возможно, кое-какие мелкие поручения.
Тиш-Им стояла ни жива ни мертва. Язык отнялся, губы дрожали, душа превратилась в надутый до отказа парус. Видимо, она сильно побледнела, потому что хозяин дома обеспокоенно спросил:
— Что с вами? Вы плохо себя чувствуете?
— Господин Деку-Вердо... Это я, — пролепетала она. — Тиш-Им Каро... Помните? Парк аттракционов. Ваша охрана раскидала эту уличную шпану, которая к нам пристала... Там была я, мой брат У-Он и наши школьные приятели. Вы отвезли нас в парк, и мы там катались... А потом мне стало нехорошо, и вы несли меня на руках... Помните? Это я, та самая девочка... А потом вы ещё нашей школе помогали...
От волнения Тиш-Им заикалась, задыхалась и под конец своей сбивчивой речи, поймав ртом воздух, откинулась на спинку стула...
Глоток воды пролился в её горло. Похоже, у неё снова был "стоп-кадр", абсанс. Обычно Тиш-Им не помнила об этих провалах, но судя по тому, что господин Деку-Вердо был уже не за столом, а сидел на корточках, держа её за руку, на несколько секунд она выпала из реальности.
— Не волнуйтесь так, пожалуйста. — Он поставил стакан на стол и накрыл руку Тиш-Им сверху второй ладонью. — Да, я помню. Разве можно забыть столь очаровательную юную леди?
"Юная леди". Именно так он её назвал тогда. Значит, и правда помнил.
— Вам лучше?
— Да, спасибо... Не знаю, отчего я вдруг так разволновалась.
Тиш-Им выдавила смущённую улыбку, а господин Деку-Вердо улыбнулся ласково и чуть грустно. В его глазах было такое понимание, что Тиш-Им подумалось: не иначе, он только что заглянул в её мысли... И ей стало ещё более не по себе. Ладонь господина Деку-Вердо грела её руку, но по спине бежали холодные мурашки.
В течение следующих получаса она рассказывала о себе, а он слушал и помогал вопросами. Его интересовало всё: где она училась, где работала, о чём мечтала. По поводу их бедственного положения он сказал:
— Постараюсь помочь. Но от чёрного безумия ещё никто не выздоравливал, увы... Оно — примета нашего времени, страшная примета. А что касается работы... Может быть, вы не будете утруждать себя делом, к которому не лежит ваша душа? Я ведь вижу, что вы переступили через себя, придя устраиваться домработницей. А деньгами я вашей семье и так помогу.
Тиш-Им даже вздрогнула: случайно или нет, но он попал в точку. И всё же она попыталась возразить, чувствуя приливающий к щекам жар:
— Ничего подобного! Я считаю любую работу достойной...
— И всё же работу учительницы музыки вы считаете более достойной, чем работу прислуги, хоть за последнюю и платят порой больше, — мягко перебил господин Деку-Вердо, выделив голосом слово "прислуги". И опять попал в точку. Именно так Тиш-Им думала. Но вслух этого слова она не произносила...
— Вовсе нет, я... — снова начала она и осеклась под всё понимающим, безгранично проницательным взглядом собеседника. С ним было бесполезно кривить душой: казалось, он видел её насквозь.
— Хорошо! — Господин Деку-Вердо хлопнул себя по колену и решительно встал. — Если вы настаиваете, я вас принимаю. Можете приступать завтра.
— Завтра? — встрепенулась Тиш-Им. — Спасибо, господин...
— Рай-Ан, — перебил он. — Просто Рай-Ан. Прошу вас, без церемоний.
— Хорошо, как скажете, — просияв, поспешно согласилась Тиш-Им. — Во сколько мне приходить?
— А во сколько вы заканчиваете свою основную работу?
— Ну... когда как, смотря сколько уроков. Но к пяти вечера я, как правило, уже освобождаюсь.
— Тогда жду вас к половине седьмого. Успеете?
— Да. Конечно.
— Ну, тогда договорились. Увидимся завтра.
Домой Тиш-Им не шла — летела. Сердце колотилось, щёки пламенели, а ноги не чувствовали земли. "Рай-Ан, Рай-Ан", — стучало в висках. Годы ничуть его не изменили, время было словно не властно над ним. Длинные волосы — красиво, но с короткой стрижкой ему, пожалуй, даже лучше. Более мужественный вид.
"О чём я только думаю!" — вздохнула Тиш-Им, качая головой.
Проезжавшая мимо на большой скорости машина обрызгала её из лужи. Она даже не расстроилась. Ерунда! Когда пятна подсохнут, их можно будет легко удалить щёткой.
"Синие уши. Значит, он наш. Наш!" — вот что гораздо больше занимало её мысли.
Дома были крики и стоны отца и усталое, напряжённое лицо матери. Её чёрно-серебристая коса, как всегда, была аккуратно уложена на затылке, а возле губ залегли суровые и горькие морщинки. Впрочем, их тут же тронула улыбка — в ответ на улыбку Тиш-Им.
— Ты чего такая радостная? — спросила мать.
— Мам, я на дополнительную работу устроилась, — сообщила Тиш-Им. И рассказала о своём собеседовании.
Мать помолчала. Её брови чуть сдвинулись.
— Значит, в богатом доме убирать, — проговорила она. Не то чтобы неодобрительно, а... как-то грустно, что ли. — Ну что ж... Хоть такая, а всё же работа. — И спросила уже деловито: — А платить-то сколько будут?
— Не знаю точно, но, кажется, много, — засмеялась Тиш-Им. — Во всяком случае, намного больше, чем я получаю в школе искусств. Но самое главное не это, мам!
— И что же?
— Это ОН!
И Тиш-Им взяла паузу, выжидая, что скажет мать. Та, однако, не сразу поняла, о чём речь.
— Кто — он? — непонимающе нахмурилась она.
— Ой, мам, господин Деку-Вердо! Тот красноухий богач, который нас с ребятами в детстве на каруселях катал! Помнишь, я тебе рассказывала? — Тиш-Им вытаращила глаза, переходя к самой ошеломительной новости. — Так вот... Ты сейчас упадёшь. Он на самом деле не красноухий, а синеухий! Наш!
Мать озадаченно усмехнулась.
— Надо же...
На следующий день, закончив занятия, Тиш-Им забежала домой буквально на десять минут — только перекусить. Отец вёл себя тише, чем вчера. Мать, наливая и ставя на стол тарелку супа, сказала:
— Ну что, удачи тебе на новой работе.
— Спасибо, мам. — Тиш-Им сверкнула улыбкой, которая, как в зеркале, отразилась на лице матери, приоткрыв её чуть удлинённые клыки. Сырое мясо Ай-Маа позволяла себе всё реже: регулярное его употребление пробивало слишком большую брешь в их оскудевшем семейном бюджете.
Во что одеться? — озадачилась вдруг Тиш-Им. Может, нужна была какая-то униформа, фартук? Но господин Деку-Вердо ничего об этом не говорил, а потому она решила, что сойдёт просто что-нибудь скромное, что запачкать не жалко: старые брюки, футболка и шерстяная кофта.
Её встретил тот же охранник. Он принял её пальто с не совсем отчистившимися пятнами и сказал, что хозяин ждёт в кабинете. Тиш-Им поднялась и постучала в дверь.
— Войдите! — услышала она.
Увидев её, господин Деку-Вердо встал из-за стола и погасил экран компьютера.
— Здравствуйте, Тиш-Им, рад вас снова видеть, — улыбнулся он. И выступающие клыки ничуть не портили приветливость его улыбки.
— Я готова приступать, — сказала она. — С чего начать?
— Пойдёмте, я покажу вам ваше рабочее место, — ответил господин Деку-Вердо.
В светло-бежевом шерстяном кардигане поверх белой водолазки и в свободных серых брюках он выглядел уютно и по-домашнему, но не менее элегантно, чем в деловом костюме. Он умел одеваться со вкусом.
Когда они вошли в просторный зал с примыкающей к нему лоджией, внушительных размеров домашним кинотеатром и роялем, Тиш-Им подумала, что с этой комнаты ей и предстоит начать уборку, но господин Деку-Вердо, взяв её за пальцы, подвёл к роялю и попросил:
— Сыграйте мне что-нибудь, пожалуйста. — И, видя немое изумление Тиш-Им, засмеялся: — Мне на данный момент больше интересно, что вы представляете из себя как музыкант, чем как домработница. Считайте это моей маленькой прихотью.
Тиш-Им озадаченно села за роскошный инструмент... Пробежала пальцами по клавишам, и струны отзывались чистым, глубоким звуком. Похоже, первым делом хозяин пригласил не домработницу, а настройщика.
— Как вам инструмент? — спросил господин Деку-Вердо.
— Превосходный, — искренне похвалила Тиш-Им. И, зажав руки между колен, с нервным смешком спросила в свою очередь: — Нет, вы правда не шутите? Может, я всё-таки должна здесь убрать, а не играть?
— Играйте, прошу вас, — серьёзно ответил хозяин дома. — Уборка подождёт. Сначала — музыка.
Первые звуки падали удивлённо и тяжело, как капли начинающегося дождя, а потом полились всё увереннее. Нот не было, Тиш-Им играла по памяти своё любимое — "Закат солнца" Ум-Но Кьяму, а господин Деку-Вердо слушал, стоя возле рояля. Когда стих последний звук, Тиш-Им подняла на него вопросительный взгляд: маленькая прихоть удовлетворена? Можно приступать к уборке?
— Ещё что-нибудь, — попросил тот.
Тиш-Им сыграла ещё. Господин Деку-Вердо расхаживал по залу, скрестив на груди руки и скользя взглядом по лепным карнизам под потолком.
— Прекрасно, — сказал он. — А если я дам вам ноты?
Он принёс целую стопку нот. Что делать? Тиш-Им продолжила исполнять его "маленькую прихоть". Пока она играла, на рояле появилась бутылка буодо* и два бокала. (*Лёгкий алкогольный напиток — прим. авт.)
— Нужно немного промочить горло, — с улыбкой сказал хозяин. И поинтересовался: — А петь вы умеете?
Тиш-Им про себя хмыкнула: что за вопрос! Умела, и ещё как, и это умение она продемонстрировала со всем возможным старанием. Всё это было хоть и забавно, но странно... Она пришла сюда убирать, а попала на свой сольный концерт.
По настоянию хозяина она выпила бокал буодо. Они немного поговорили о музыке, и оказалось, что господин Деку-Вердо весьма сведущ в этой области. Современную эстраду он терпеть не мог, предпочитал классику. А эстрада, по его словам, давала неправильные вибрации. Что это значило, Тиш-Им постеснялась спросить, но господин Деку-Вердо пояснил сам:
— Слушая этих скакунов по сцене, можно заболеть. Или отупеть. Или — то и другое.
До уборки дело так и не дошло. В девять часов хозяин объявил, что Тиш-Им на сегодня свободна. Весьма удивлённая тем, как прошёл её первый рабочий день, она спросила, когда ей приходить в следующий раз. Господин Деку-Вердо, улыбнувшись, как сытый кот, ответил:
— Мне хотелось бы видеть вас каждый день... Но договор есть договор, а по нему — два раза в неделю. Приходите через два дня, в то же время.
В следующий раз всё повторилось: Тиш-Им снова играла и пела, а наградой ей стал ужин при свечах.
— Вас что-то смущает? — спросил господин Деку-Вердо, заметив её скованность.
Тиш-Им не решилась ответить, что её смущает вообще всё. Вместо этого она сказала:
— Ну... Этот прекрасный инструмент и я... Мы как-то не смотримся вместе. Я считаю для себя неприемлемым садиться к нему в таком затрапезном виде.
— Так что же мешает вам в следующий раз прийти в вечернем платье? — улыбнулся владелец инструмента. — У вас оно есть?
Тиш-Им молча потупила взгляд.
— Понятно, — промолвил господин Деку-Вердо. — Ну, это поправимо.
Через два дня курьер доставил ей большую коробку, в которой Тиш-Им увидела алый шёлк, чёрный шифон и блёстки. У неё чуть не подкосились ноги, когда это великолепие прохладно и невесомо окутало её тело. Платье подошло идеально, а мать только нахмурила брови и покачала головой. Но это были ещё не все сюрпризы: в четверть седьмого у дома остановился чёрный лимузин. Шофёр вручил ей записку:
