Она разглядывала эту красоту, едва касаясь пальцами перил. Взгляд упал на собственную кисть, наполовину видневшуюся из-под сиреневой ткани рукава. Эл тут же припомнила видение, которое возникло в самом начале ее появления на острове. С того момента началось ее маленькое возрождение, обретение себя в новом качестве. Она видела именно этот сад, этот фрагмент жизни. Нет, там она был другая, словно не она совсем. Эл хорошо запомнила не только увиденное, но и пробуждение. Как почувствовала разницу между дамой из видения и собой. Тогда же впервые она увидела галерею будущего дворца. Эл осмотрелась. Окружающее не повторяло в точности картину видения. Сюжет похож, но там было другое, словно картина невероятной древности. Не слишком уверенная в сходстве этих двух реальностей, Эл стала думать, как проверить себя еще раз. Ее грела надежда, что если она приблизительно воспроизвела сюжет видения, то за ним можно повторить и другие.
Она подумала о скале. Место обладает способностью воздействовать на нее. Она решила, что оказаться там самое время.
И оказалась. Впервые ее перенесло в другое место мира. После пережитого на балконе танца она еще находилась в восторженной эйфории. Волна силы подхватила ее как щепку и Эл, не приложив усилий, увидела миры. Ее носило от картины к картине, мгновения хватало, чтобы воспринять мир, его обитателей, заботы и трудности их жизни, их чаяния и надежды.
— Как красиво было утро сегодня, — говорила девушка своему возлюбленному. — Может оттого, что я так безмерно тебя люблю.
— Мудрецы говорят, что так сияет наряд покровительницы мира. Она благоволит влюбленным, — отвечал он.
— Она благословила нас?
— Да, я уверен, что так.
А потом была другая картина.
Старик присел у края тропы, перебирая свои нехитрые пожитки.
— Ты, сегодня была особенно хороша. Таких прекрасных зорь я не созерцал, сколько живу на этом свете. У меня даже возникло желание помолиться, какого я не испытывал прежде. А когда-то я давал обет служить тебе. Да забыл с годами. Ты уж меня прости. Сегодня мне особенно хочется жить.
Эл ощутила комок в горле. Она видела много картин трогательных, наполненных добром.
— Они видят рассвет. Все говорят о рассвете. О новых надеждах. Приносят клятвы или грозят врагам, что те будут наказаны с новым рассветом.
Стоило ей погрузиться в размышления — она перестала видеть. Лишь изредка до нее доносились чьи-то отчаянные призывы. Она прогнала мысли, чтобы увидеть конкретную картину. Ей очень хотелось разыскать сына Браззавиля.
Молодой человек очень похожий на того, кто присягнул ей, сидел у края придорожного колодца. Он всматривался в краски рассвета, очарованный, как многие, кто попал в поле ее зрения. Он прибывал в безмятежном состоянии, свойственном существу не обремененному воспоминаниями. Он не знал, куда ему идти, потому никуда не торопился. Мимо следовала повозка, груженная всякой всячиной, хозяин не вел животное в поводу, оно совсем не сходное с земной лошадью, более могучее и сильное, следовало за ним послушно, ему нравилось тянуть этот груз.
— Эй, ты что тут сидишь один? — спросил хозяин повозки.
— Новый день, — поздоровался молодой человек.
— И тебе, — смутился другой своей неучтивости. — Куда направляешься?
— Никуда. Я смотрел на рассвет.
— Хм. Что-то сегодня все взбудоражены этим рассветом. Наверняка, диво. Да я подслеповат, могу только порадоваться вместе со всеми. Моя семья с утра шумит, поэтому поводу. Я не уверен, что они прочно закрепили груз. Не развалился бы по дороге.
— Как же ты идешь один?
— Мой тужа ведет меня. Он знает дорогу, я слышу, как он старательно пыхтит, чувствую его упорство и иду рядом.
— Помочь тебе? Я ни чем не занят.
— Дай слово, что ничего не стащишь?
— Даю слово.
— Тогда проверь, крепко ли привязано и ступай по другой бок. Я накормлю тебя, когда прибудем на торг.
— Спасибо.
Молодой человек поднялся на ноги и старательно проверил узлы и натяжение тросов. Потом они двинулись дальше.
К их дальнейшей беседе Эл не прислушивалась.
Парень оказался как раз в третьем мире, где достаточно добродушных и отзывчивых людей. Он жив.
Она сошла со скалы в сад, обогнула место с гротом, чтобы не встретиться с Милиндой, добрела до белой дорожки. Там, где была дверь Эл, увидела еще одного незнакомца. Он стоял далеко, заметил ее и сделал подобие реверанса, выказав всем существом почитание. Эл не ответила ему.
— Я принес владыке весть о сегодняшнем утре. Тебе, добрая дева, поклон от моих братьев.
— Тебе дозволено говорить в моем присутствии? — спросила Эл с серьезным видом.
Гость не смутился.
— Я жрец, мне не впервые видеть дочь владыки. Но прежде я видел ту, другую. Твое присутствие наполняет меня другими силами, и твое присутствие больше мне приятно. Потому сегодня стану лучше исполнять свой долг.
— Ты что, чиновник?
— Нет, я жрец.
— А говоришь, как чиновник.
Он снова почтительно жестикулировал.
— Ненужно, оставь свои телодвижения. Ты пришел или уходишь?
— Ухожу, госпожа.
— Иди.
Жрец исчез в дверях.
— Он мне тоже не нравится, — услышала Эл голос Браззавиля.
— Новый день, — приветствовала Эл.
— Не слышал этих слов давно.
— Я нашла его. Я его видела. Он жив, Браззавиль. — Эл забыла о жреце, вспомнив о сыне Браззавиля.
— Тебе не тяжело в этом наряде? — спросил Браззавиль.
— Нет, я его не чувствую. Совсем.
— Он необыкновенно тебя украшает.
— Теперь я не скажу, что не умею носить роскошных нарядов, — рассмеялась Эл.
— Мне кажется, или ты поняла их назначение.
— Немного, — подмигнула Эл.
— Тебе интересен жрец, но спросить ты не смеешь, — заметил Браззавиль.
— Еще как интересен. Он, можно сказать, тут беспрепятственно разгуливает и пользуется дверьми.
— Он из мира, где вы не были. Там такое искусство известно. У него особые отношения с владыкой.
— Он такой не один. Я знавала жреца, у которого тоже были особые отношения.
— Любой житель миров может обратиться напрямую, если узнает великого или самого владыку под обликом смертного.
— Любой?
— Любой. Тебе нужно быть внимательной к тому, что ты видишь на скале. Осторожно относись к тем, кто распознает твое присутствие. Если ты видишь их, означает, что и они могут ощущать тебя.
— Взаимодействие сил.
— Да. Поэтому отойди подальше от дверей.
— Ты пришел, чтобы...
— Искушение может быть велико, особенно после этого утра. Возвышенные чувства хороши в своем роде.
— Ты подумал, что я уйду.
— Да, я так подумал. У меня есть для вас кое-что.
Браззавиль неизвестно откуда добыл красный мешочек на цепочке.
— Мой...
— Тихо. Ваш. Если владыка до сих пор не спрашивал о нем, то я счел возможным вернуть его.
— Я считала, что потеряла его в драке.
— Один из ваших соперников сорвал его. Терять такие вещи неосмотрительно. Жрец принес его и передал мне.
Эл была готова взять мешочек в руку.
— Нет. Постой. Положи его к мечу.
— Вам нужно носить его при себе. Всегда. Он может быть для вас единственной защитой.
Эл забрала у Браззавиля свой медальон и набросила цепь на шею.
— Странно. До сегодняшнего дня я даже не вспоминала о нем. Почему?
— Многое ли в вашей памяти связано с этой вещью.
— Я хранила его как память, и знаю о его свойствах со слов старика, что был тут в плену. Это его подарок.
— Давно он ваш?
— С детства. Я признаться не придавала ему большого значения.
Браззавиль улыбнулся.
— Его даритель на это и рассчитывал. Если вы когда-нибудь будете беседовать, обязательно узнайте у него, какую цель он преследовал.
Эл кивнула, и они молча пошли по белой дорожке в направлении дворца.
* * *
Эл проводила много времени на скале, а подъем на башню ей так и не дался. Она бросалась штурмовать эту загадочную высоту, но едва ли продвинулась выше, чем впервые, когда ее сопровождал Браззавиль. Попытки отнимали много сил, и Эл сочла, что будет разумно беречь их.
От визитов на скалу она стала терять ощущение себя, наблюдения за жизнью миров увлекали ее так, что она едва успевала на свои церемонии. По прошествии времени Эл заметила, что ни разу не видела картин принадлежавших, хоть намеком к миру четвертому. Браззавиль не удовлетворил любопытства исследовательницы, а спрашивать у владыки Эл не решилась. Он не жаловал ее вниманием. Лоролан сообщил, что даже Кикха избегал общения с обитателями закрытого мира, что будто бы они довольно сильны, чтобы справиться с силой великого, что Эл лично пришлось убедиться в их способностях, поэтому разговоры о них излишни. Проникнуть к ним можно только под руководством отца. Эл проявила беспокойство на счет Фьюлы, которая должна была пересечь границу довольно давно. Лоролан ответил колкими замечаниями на счет такого участия Эл в судьбе сестры. Тем разговор и завершился.
Эл прервала на время посещения скалы, но видения не оставили ее. Во время сна она часто видела обитателей мира третьего.
Потом наступил период одиночества. Выходы на балкон больше не причиняли неудобств. Общения с Милиндой Эл избегала. А Лоролан, занятый новыми заботами, не стремился нарушать ее одиночество. Эл не тревожила без нужды Браззавиля, наведываясь в его дом только по его зову. Их беседы были задушевными. Слуга с особым интересом слушал ее рассказы о прошлой жизни, о Земле, о ее беспокойном детстве. Он не высказывал никаких мнений по поводу ее приключений и злоключений. Участливо кивал, но на его лице не отражалось ни радости, ни грусти, только интерес. Сам он крайне редко делился своими воспоминаниями. Эл не покидало ощущение, что он так скуп в беседах, потому что старается не сказать лишнего, словно знает нечто, что она знать не должна.
К счастью личный опыт Эл подсказывал, что не следует узнавать то, чему время не пришло. Частые упоминания владыкой этого правила убедили девушку строго его соблюдать.
Браззавиль видел ее новую перемену. Эл стала представлять собой некое подобие местной правительницы. Ее увлечение мирами говорило о том, что любопытство переросло в участие. Он все чаще слышал от замечания на счет форм правления и уклада жизни, то сетования на религиозные культы. Он слышал суждения весьма зрелые.
Было еще одно обстоятельство, которое он подметил. Она терялась в этом мире, он временами переставал ощущать ее присутствие. Она освоила мгновенные перемещения, что сделало ее неуловимой для него. В чем он искренне сознался.
— Позовите меня. Я буду рядом, — ответила она так, словно говорила о шалости, о незначительном событии.
Браззавиль же с некоторой грустью констатировал, что ее раскрывающиеся способности, все больше отдаляют ее от окружающих. Скоро она станет воспринимать силы, которые свойственны владыке и уйдет на уровень, который ему, слуге, недоступен.
Так прошло еще время.
В дом возвратилась Милинда, безучастная, не разговорчивая, погруженная в себя. Печаль по сыну убила в ней желание жить в происходящем. Он окружил ее заботой, но Милинда принимала его ухаживания как должное, а не как приятное.
Браззавиль ощутил безысходность, чувство, в котором отсутствовала всякая надежда. Прежде незнакомое состояние озадачило и его самого, и чуткую Эл.
— Я пойду к владыке, — заявила она.
— И о чем вы станете его просить? — поинтересовался Браззавиль.
— Я спрошу совета.
— Что ж попытайтесь.
Она вела себя, как истинная дочь владыки. У Браззавиля холодок прошел по спине. Это не та девушка, в судьбе которой он и все присутствующие принимали такое живое участие.
Эл пошла исполнять обещанное. Владыка вышел к ней сам, осмотрел с головы до ног и с удовлетворением улыбнулся.
— Спрашивай, — кивнул он.
— Меня волнует состояние Милинды. Мне необходим ваш совет.
— Почему тебя заботит Милинда? Она не служит тебе.
— Я виновата в ее горе.
— И что подсказывает тебе твой разум?
— Мой разум ничего не подсказывает, а сердце говорит, что нужно предпринять попытку вернуть ей равновесие.
— Как можно одарить чем-то или вернуть то, что существо утратило само. Я утверждаю, что здесь Милинде поможет сама Милинда.
Эл молчала, опустив глаза.
— Тебе не скучно? — спросил он.
Эл вдруг стала смотреть на него внимательно. Она увидела лицо с чертами отличными от всех лиц, что видела тут. Ни один из его отпрысков не повторил черты отца. Даже странно было бы назвать его отцом. Он выглядел чуть старше Кикхи, но был более могуч, чем его сын. И могущество это скорее скрытое, внутренне и трудно уловимое, когда смотришь так пристально и стоишь так близко.
— Голова не болит? — спросил он и хитро улыбнулся.
Эл опешила. Голова действительно не болела, и состояние разительно отличалось от того, к чему Эл привыкла. Ни смущения, ни неприязни, ни напряжения. Между ними возникла связь не ощущаемая прежде.
— Мне всегда нравилось, как ты удивляешься. Твоя искренность покорит любого, даже мудрого. Я благодарен судьбе, что она научила тебя узнавать истинные ценности. Ты завершила круг и мне радостно видеть рядом существо достойное лучших похвал.
— Это вы обо мне?
Он рассмеялся.
— Могу я задать тебе вопрос?
— Что я могу сказать владыке, чего он не знает.
— А где же твое: я не буду вам служить.
Эл улыбнулась в ответ.
— Ты почти поселилась на скале. Я не вижу в этом ни рвения, ни утоления любопытства. Ты увлечена смертными, больше чем кто-то из твоих предшественников побывавших там. Как ты объясняешь этот интерес?
— Меня преследует догадка, точнее она превратилась в гипотезу, подтверждения которой я нахожу в моих наблюдениях.
— Продолжай.
— Миры. Они нестабильны. И это не есть процесс трансформации, совершенствования, перехода от малого к великому.
— Скажи точнее. То, что действительно ощутила.
— Они... распадаются. Рушатся. Страшно такое говорить.
— Тебя это пугает?
— Нет. Я видела катастрофы. Стремительные. Неотвратимые. Может быть, потому и обратила внимание, что прошлый мой опыт связан с катастрофами.
— Прежде ты изумлялась, что тебя тянет именно в те области, где непременно случается сбой, нарушение, резкая смена состояний. Тебе хотелось вмешаться. Тебе хотелось стать преградой, остановить, предотвратить.
— Или смягчить, — добавила Эл.
— Элли.
Эл снова внимательно посмотрела на него. И вдруг произнесла:
— Да, отец.
— Так иди и исправь, если найдешь способ.
Эл не сводила с него глаз.
— Только одно условие. Ты должна вернуться к церемонии. Время относительно, но ты умеешь чувствовать сумерки. Успеешь вернуться, я подумаю о том, чтобы сделать это ежедневной привилегией.
Эл глазом моргнула и ощутила перемену, на ней была другая одежда взамен изящного длиннополого платья. Чтобы убедиться, она согнула ногу в колене и хлопнула перчаткой по голенищу сапога. При этом она не сводила с владыки взгляда.
— Вы отпускаете меня? — осторожным шепотом спросила она.
— В границах миров. Ты теряешь ценное время, — копируя ее тон, сказал владыка. — Не забудь, что у двери можно оказаться простым перемещением.
