Проход привел ее в зал овальной формы с колоннами и нишами. Над головой свод в виде звездного неба, вернее фрагмента неба. При взгляде на него Эл поняла, где собирается оказаться. Небо оказалось знакомым. Она встала в центре зала и осмотрелась, заметив, что потеряла из виду нишу, в которую вошла. Они все были одинаковые. Эл пересчитала их. Десять. Здесь было холодно. Она замерзла и это заставила ее обратить внимание на медальон. Он нагрелся. Эл обошла все ниши по очереди. Он грелся у каждой по-своему, где-то холоднее, где-то жарче. Эл подошла вплотную к той их ниш, где медальон нагрелся интенсивнее всего. Она не ощутила двери или преграды, там было пустое пространство. Она шагнула туда и скоро снова протиснулась в трещину, вышла на уступ и увидела чашу кратера.
Решение пришло само. Эл слезла вниз, нашла выход и скоро оказалась за границей сказочной зоны. Красная стена справа и ступени впереди. Эл бегом спустилась по ним. Силуэт в белом сидел у места слияния ручьев. Не нужно было спрашивать, она мгновенно поняла, что им владеет печать. Он хотел, чтобы она вернулась.
— Я вернулась! — окликнула она. Он обернулся. Неужели его можно удивить? Ну, если он сердиться способен, то почему бы ни удивиться. — Ты сказал, тебе нужна защита. Я знаю место, где владыка тебя не найдет. Совет отпустит тебя со мной?
— Я свободен. Зачем я тебе? — задал он ее недавний вопрос.
— Не скажу, пока ты не ответишь, зачем тебе я, — ответила Эл. Она, как дирижер махнула руками, чтобы он поднимался и принял решение.
— Глава 2 Осколок прошлого
Он обошел два яруса дворца, спустился в сад, где деревья еще вчера были похожи на замерзшие коряги, сегодня их обволокло дымкой, миновал открытое пространство и холм, из-за которого едва была видна полоса моря. Свет был каким-то хмурым, атмосфера тут была напряженной, суровой. Отсутствие Эл вызывало беспокойство у Тиамита. Она привела его сюда, бросила равнодушное "отдыхай" и скрылась. Он осматривал странное место, не ощущая ни опасности, ни постороннего влияния. Он не мог ее обнаружить, без силы, она не оставляла следа, а ее новые вибрации он еще не привык улавливать. Эл для него пропала. Время для вежливого уединения ему не требовалось, им следовало обстоятельно поговорить. Эл легкомысленно отправилась по своим делам.
Он вышел на широкую полосу прибрежного песка. Здесь все устроено по-земному, по дороге он видел вереск и группу сосен.
На пляже, накрывшись чем-то с головой, лежал человек. Тиамит приблизился и сел рядом на песчаной невысокой дюне. Она безмятежно спала, свернувшись калачиком. Из-под покрывала был виден ее локоть в рукаве испачканной рубашки и прядь волос. Тиамит долго не решался разбудить ее, разглядывал море, песок. Он ждал, когда она проснется сама. Наконец, из-под покрывала раздалось ворчание:
— Погуляй по острову. Он достаточно большой.
И что-то еще невнятное.
— Ты спишь здесь? У тебя пустой дворец, ты спишь на песке, на ветру.
— Мне тут нравиться, — проворчала она и повернулась на другой бок.
— Эл, тебе не кажется все окружающее странным?
— Нет. Не кажется. Я спать хочу. Я не спала нормально четыре века.
И опять невнятное ворчание.
Она поворочалась устраиваясь удобно, потом еще поворочалась, потом из-под покрывала показалась лохматая голова.
— Ну, вот. Разбудил, все-таки.
Эл пыхтела и куталась в покрывало. Точно так же она поступала в детстве. Он не сдержал улыбку. Потом она вздохнула грустно и, скинув покрывало, встала во весь рос. На ней были рубашка и штаны по колено, одежда отличалась от той, в которой она здесь появилась. Эл повернулась лицом к морю, потянулась и пошла к воде. Зайдя по колено, она подняла руки вверх, словно приветствуя пространство, а потом рухнула в воду. Она вынырнула не сразу, ее голова показалась в дугой точке, над водой, она фыркнула и издала возглас ликования.
Тиамит поднял глаза вверх. Небо заметно просветлело. Купание длилось довольно долго. Он терпеливо ждал. Его терпение было вознаграждено. На ее лице появилось выражение безмятежности, на губах играла полуулыбка. Она вернулась к нему и села на свое покрывало напротив. Он сделал вывод, что он не вносит неловкость своими наблюдениями и, что можно спросить.
— Что это за место? — спросил он.
Эл пожала плечами.
— Не знаю. Я называю его Островом.
— Как ты очутилась здесь впервые?
— Лоролан привел меня сюда. Умирать.
— Лоролан о нем знает? — с опасением спросил он.
— Да. Но он не может тут находиться без меня.
— Ты была тут одна?
— Я была здесь очень долго. Здесь было бесформенное пространство. Таким она стало при мне.
— Все появилось снова, когда возникла ты, — уточнил он, она согласно кивнула.
— Значит, снова, — она хитро улыбнулась.
— Как ты себя чувствуешь?
— Здесь или вообще?
— Сейчас.
— Отлично, люблю купаться.
— Откуда покрывало?
— Само появилось.
— Тебя не удивляет?
— Нет. Сейчас есть вещь, а отвернешься — ее нет. Тут все живет своей жизнью.
Эл сделала поворот головы, Тиамит заметил, как пропало покрывало. Эл сидела на песке. Он старалась не улыбаться.
— Вернемся чуть вперед. Почему ты решила умереть? — спросил он.
— Не хочу вспоминать. Мне не за что было уцепиться.
— А твои друзья?
— В тот момент они считали меня предателем.
— Почему?
— Была война. Мы воевали друг против друга, образно выражаясь.
— Я немного знаком с твоей историей.
— Не порти мне настроение. Не хочу вспоминать ничего из прошлого. — Эл сморщилась, словно ей поднесли что-то кислое. — Наслаждайся свободой. Ты можешь пребывать здесь, сколько вздумается. Здесь тебя никто не найдет. Это мое пространство, оно будет тебя охранять. Ты здесь желанный поселенец, раз ты тут бродил. Лоролан не смог попасть дальше этого места.
— Ты хочешь побыть одна?
— Желательно, но маловозможно. Если мне станет одиноко, я сама тебя найду. Выбери себе комнату во дворце или несколько комнат. Там есть библиотека. Я уверена, ты найдешь, чем себя занять.
— А чем займешься ты?
— Своими делами. Нет необходимости в расспросах, беседах и вежливых свиданиях. У нас масса времени. Здесь его не существует.
Тиамит не стал больше досаждать ей, он понял, что вызывает напряжение, он мыслил их отношения иными, но Эл была не готова доверять ему, как это происходило давно. Оставалось ждать, наблюдать и верить.
* * *
Тиамит устроился у подножия дворцовой башни, где обнаружил удобные для себя комнаты. Ему не требовался особый уют, как вообще крыша над головой, просто пространство дворца обладало такого рода гостеприимством, он принял его как благоволение этого места. Он действительно долгое время был занят изучением окружающего. Он сделал простой и наиболее вероятный вывод — здесь правила Эл, вернее так проявляла себя ее творческая часть, которую трудно разглядеть за воинственной натурой. Он последовал ее совету и не досаждал ей. Поскольку он не имел пока возможности общаться с девушкой, то следил за пространством, которое красноречиво демонстрировало ее состояние. Приглушенный свет сообщал, что она спит, становилось светлее, когда Эл бодрствовала.
После нескольких циклов сумерек настал настоящий день. Свет преобразил окружающее. Этот "остров" отразил ее очевидно радостное расположение духа. Тиамит пофантазировал, представив, что она скачет по берегу или вокруг костра. Штиль сменялся дыханием ветра. Стены нижней галереи дворца становились ярче днем и тускнели в сумерках, казались тогда туманной иллюзией.
Было единственное место, которое не менялось — невысокие деревья у подножия дворца, они не реагировали на перемены состояния Эл.
И вот, наступила ночь. Свет быстро ушел. Тиамит не заботившийся о светильниках, покинул библиотеку, темнота остановила его на пороге интересного открытия. Он спустился вниз, оказался наверху лестницы. Перед ним было пространство, усыпанное звездами. Он поднял глаза вверх, осмотрел горизонт. Он стал спускаться по ступеням, дошел до середины и почувствовал ее присутствие.
— Красивые звезды, — заметил он.
— Да.
Голос прозвучал снизу, она сидела на ступенях, он поступил также. Откинувшись назад, упираясь локтями в предыдущую ступень, Тиамит запрокинул голову.
— Я собирался задать тебе вопрос.
— А как иначе, — с улыбкой сказала она.
— Можно?
— Спрашивай, — согласилась она со вздохом, который сообщал, что вопросов ей не избежать.
— Я кажусь назойливым? Это еще не тот вопрос.
— Это нормально, — вялым тоном начала Эл. — Ты встал на мою защиту, устроил мне проверку, пошел со мной, — все это подразумевает не любопытство, а необходимость.
— Я нашел атлас в библиотеке. Это чертежи звездного неба, — начал он подготовку к вопросу.
Эл догадалась раньше и прервала его.
— Его составила я. Это небо Пяти миров, как мы их условно назвали. Точнее разных секторов. Я увидела его здесь, когда ничего еще не знала о замыслах Лора, то есть Лоролана.
— Ты хороший картограф. Ты училась этому искусству сама, или у мастера?
Эл рассмеялась задорным смехом, вопрос был задан так, что рассмешил ее.
— Мои знания — собрание не одного поколения. Курс навигации Академии Космофлота Земли составлялся сто пятьдесят лет и плюс вся предыдущая история. Это самая отточенная система звездной ориентации, адаптированная для сознания землянина.
— А в чем смысл метода?
— Если бы у тебя было три глаза, мы бы видели разное небо. Я шучу. Занудное дело — объяснять. Научилась, научили. Опять же, практика немалая. Захочешь выжить, научишься читать и чужое небо, и карты помнить наизусть.
— Когда ты училась? Как давно? — спросил Тиамит, и Эл учуяла подвох.
— Хм. Вопросы времени — сложность для меня. В каком летоисчислении? Где начало отсчета?
— Земное. Если тебе придется вернуться в свое время и пространство, какую временную плоскость ты пересечешь?
— С учетом возраста?
— Тебе десять лет, — заявил Тиамит. — Сколько будет?
Эл сосчитала.
— Без малого — тысяча лет, — ответила она задумчиво.
— Это много или мало?
— Для меня это просто давно.
— Момент нашей первой встречи. Сколько?
— Тысяча шестьсот сорок лет. Десятилетие туда или обратно. Приблизительно. Земных, — уточнила Эл.
— Это много?
— Люди столько не живут, — заключила Эл и посмотрела в ту сторону, откуда доносились эти вопросы.
— Я — мыслящее живое существо. Если тебе угодно считать меня человеком, ты не сделаешь ошибки, если и себя считаешь таковой.
— Не имеет значения. Сколько из этого срока ты просидел взаперти у владыки?
— Ты умная. Сама сосчитай.
— Точка отсчета?
— День, когда мы расстались. Ты ускользнула от преследователя, а я нет.
Эл шумно выдохнула.
— С поправкой на самый известный тогда календарь, тысяча двести.
— Приблизительно, — добавил Тиамит, соглашаясь с цифрой.
— Очень приблизительно. Плюс скачек еще на пятьсот тридцать два года. Итого, больше тысячи семисот лет. Ты получаешь ответ и следом вопрос, которого, как я понимаю, добивался. Будь ты Махали, я бы спросила, а у Тиамита спрашивать нужды нет. У меня родился другой вопрос. Как ты вообще попал на Землю?
— Так же как и ты. Ответ ты будешь искать сама. Это важно, — ответил он. — Карты, которые я нашел, не соответствуют тому, что я сейчас вижу.
— Это другое небо. В этой темноте я получила подтверждение, что мои надежды были не напрасны, так же, как чудовищные усилия ради свободы. Это земное небо. Такое, каким я его помню. Еще помню.
— Знаешь, как вернуться к настоящему небу? — спросил он.
— Нет. Еще не знаю.
— Ты готова в хронологическом порядке, с указанием возраста описать, что происходило с тобой после нашей встречи?
— Ты же знаешь?
— Я знаю часть. Она мала. Если ты доверишься мне, я тебе помогу.
— Ты знаешь, как вернуться?
— Еще нет. Тебе десять. Ты удирала от преследователя и...
— Залезла в трещину стены, очень узкую для него. Он стреляет в меня из лука. Я возвращаюсь обратно во времена моих приемных родителей.
— День, год.
— Двадцать третье апреля тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Меня не было дома три дня, а с тобой я пробыла полгода.
— Были другие путешествия? Потом?
— Еще с десяток.
— Хм. Будь ты ребенком, я бы отшлепал тебя. Любопытство, — заключил Тиамит.
— Качество всего живого, — весело отозвалась Эл из темноты. — Знаю. Но тяга была сильнее. И я была не одна.
— Эти молодые люди. Я нашел в них отпечатки этих странствий.
— В Алике — наверняка, а вот в Димке не так просто что-то оседает.
— Почему так?
— Димка помнит только то, что представляет для него ценность, а Алик считает, что важна любая мелочь. У него уникальная память, лучше моей. Не знаю, как дела обстоят теперь. Живы ли они вообще. — Эл помолчала, потом почувствовала ожидание собеседника. — Отвлеклась. Да. Нас было трое. Тогда казалось, что наша дружба будет вечной, мы никогда не расстанемся. Три года мы тайком шныряли в прошлое. Правда, потом у меня возникли сомнения. Я взяла учебник брата по физике и не нашла там объяснений. Я взрослела, задавалась вопросами. Через два года я зашла в тупик, и меньше года мне потребовалось на то чтобы решиться проникнуть в будущее. Я считала, что ответ известен там. А еще были эти звезды. Я появилась среди людей, так это назовем, на заре изучения космоса. Я решила, что ответ там. Не так уж я не права оказалась.
Эл не заметила, как стала рассказывать о себе тому, кому накануне не очень-то доверяла. Объяснение было простым, ей хотелось выговориться. Ее рассказ стал путешествием, одним из тех, что приносят множество открытий и облегчение душе. Он слушал из темноты, глядя в небосвод над головой, когда она заговорила о полетах. Тиамит оценил яркость рассказа, она говорила не о выдумке, о пережитом, каким бы причудливым оно не казалось ему, видевшему много причудливых событий. Она умолкала, говорила с паузами, подчас с трудом подбирая слова, потому что слов не хватало, порой рассказывала увлекательно, как хороший рассказчик, не рассыпаясь на мелочи, разве что на такие, которые были демонстрацией ситуации. История оказывалась не простой, порой и вовсе безрадостной, в ней был скрыта причина ее упорства в желании вернуться назад, так сильно, что небосвод изменился над просторами ее острова. Она позволила себе быть эмоциональной, рассказ от этого стал ярким и впечатляющим. Временами ему были не понятны ее поступки, ее выводы, обычаи, которые его окружали, но он не спрашивал объяснений.
Из сумерек проступал ее профиль, стали различимы ее руки, которыми она пыталась показать непонятные вещи. Она еще не добралась до момента встречи с Лороланом, когда наступил рассвет. Тиамит взглянул на таявшие звезды с сожалением, Эл своим рассказом прогнала темноту ночи. Ее не смутил свет, он понял, что она не видит окружающего, она смотрит в пространство своей памяти, где есть другие дни, звезды, тьма, персонажи прошлого, враги и друзья, где существует прежняя Эл. Потому то рассказ и звучал очень жизненно, она говорила о полетах и в это мгновение звезды неслись мимо ее взора, рядом была война или опасность. Повествование о войне она вела ровным, холодным тоном, она опасалась глубоко окунуться в прежние образы, она держала дистанцию. Эл, как бы не была опытна, опасалась тесно соприкоснуться с той частью своей души, которая запечатлела жестокость. В момент кульминации он остановил ее прикосновением своей руки к ее плечу и увидел сам страшную череду картин.
