— Твой отец сам имел не малый опыт, он прав.
— Что заставило тебя оставить близкие с детства края и отправиться в чужие земли?
— Любопытство — неотъемлемое свойство всего живого и разумного.
— А знаю, что учеными движет жажда познания, а путешественниками жажда неизведанного, влюбленными страсть познать ответную любовь, но в простое любопытство я не очень верю.
— Я была ребенком. Я просто сбежала из дому. И все.
— Я подозревал, что ты немного жестока. Твои родители сильно переживали, такая потеря ужасна.
— Я вернулась и ушла снова. Мейхил, не порти мне ночь, я не в настроении вспоминать, — он услышал знакомые стальные интонации.
— Будущее прячется от того, кто боится своего прошлого, — процитировал Мейхил старую пословицу.
Он почувствовал, как она потрепала его по волосам, ее холодные пальцы скользнули по его лбу.
— Ты все норовишь воспитывать меня? О, Мейхил, умоляю. Не теперь.
— Ты мне не безразлична, поэтому я не могу молчать.
— Это меня и тревожит. Пришло время сказать, что ты слишком увлекаешься. Не связывай свое долгое будущее со мной. Это опасно. А то станешь мудрым раньше времени.
Она поднялась и отошла от него, он слышал, как она одевается, как шарит в своих вещах.
Он умолк, потому что душа наполнялась болью. Через какое-то время он уже не мог молчать.
— Неужели никто не был тебе дорог? Ты чувствуешь других, наверное, очень остро. Мне так кажется. Ты с виду твердая и сильная, но внутри... от тебя исходит просто завораживающая красивая женская сила. Что дурного в том, что я вижу эту твою сторону? Что вижу в тебе прекрасную женщину?!
— Бесполезно рядить с прекрасные одежды то, что родилось в доспехах, — резко ответила она.
— Ты не права! Ты сама сделала себя такой. И быть может, если ты допустишь, чтобы кто-то захватил твою душу, пробудил любовь, ты изменишься. Над этой силой никто не властен, ей подчиняются небеса и земли, и сам владыка не в силах управлять любовью. Ты не желаешь допустить...
— Этот человек уже существует, капитан, — ровным твердым тоном сказала она, чтобы прекратить последующие излияния.
— Тогда почему он не рядом? Где он? Почему позволяет тебе рисковать собой? Почему он отпустил тебя? — возмутился капитан.
— Он далеко. Он не может быть поблизости, слава небесам. Я исключила его из своей жизни, чтобы спасти ему жизнь. Я не стану ни говорить, ни думать об этом.
— А должно быть наоборот!
— Не твоему уму это решать! Довольно речей. Держи руль выше, скоро берег.
— Эл...
— Ни слова больше. Иначе, мы разойдемся в разные стороны, — пригрозила она.
Утренние сумерки наступали, когда руль коснулся дна, потом плот сел на мель и с наступлением рассвета Эл уже при помощи капитана вытолкнула его на сухой берег.
Мейхил с мрачным видом наблюдал, как Эл натягивает сапоги, крепит ремешками голенища, чтобы они плотно обхватили щиколотки. Она бросила свои носилки и большую часть вещей на плоту. Наконец, Мейхил мог увидеть то, что она прятала. Меч был с красивой рукояткой в заплечных ножнах. Девушка закрепила их не глядя, явно она носила их не первый день. Вид у нее был мрачный и оттого более грозный. Мейхил испытал тоску, его ночной выпад стоил ему тех миролюбивых отношений, которые установились благодаря его несчастью. Его не покидало чувство, что он прав, он готов отстаивать свою точку зрения, что приведет к конфликту.
— Чем я могу тебе помочь? — спросил он.
— Иди следом и не мешай, — ответила она.
— Тогда я пойду своей дорогой. Ты сделала для меня достаточно, — обреченно сказал он.
Вместо ответа она одобрительно кивнула. Капитан почувствовал, как все сжимается в груди, когда она повернулась к нему спиной и пошла вверх по холму, который закрыл ночью звезды. Он был пологий, огромный, закрывал весь горизонт, где всходило солнце.
Ему хотелось кричать, но он призвал на помощь свою гордость и тоже повернулся к ней спиной.
— Неужели так трудно принять то, что я полюбил тебя. Это так трудно принять? — шептал он. — Я ничего не могу потребовать взамен, но как бы мне хотелось иметь силу зажечь тебя в ответ. Я надеюсь, ты не отыщешь королеву. Пусть будет так. Пусть ты будешь жива.
Он брел берегом, близко от воды. Шел он долго и устал. Он лег. После ночи у руля болели плечи и рана на спине. Он впал в отчаяние и чувствовал себя разбитым. Он закрыл глаза, и мгновенно перед внутренним взором возникла картинка, как она уходит, ее силуэт в сером и ножны. Он сжал руками глаза, чтобы прогнать образ.
Ему потребовалось время, чтобы прийти в спокойное состояние. Усталость схлынула, он смотрел на воду. Колыхание волн вводило его в состояние отупения, он перестал думать о ней. Вопрос: что он станет делать теперь? — пришел не сразу, он вспоминал события ночи, такой тревожной, необычной и разной по эмоциональной окраске.
Мейхил встал и вошел в воду. Плотная, прохладная, непривычная стихия заставила его дрожать от холода и страха. Она же остудила его ум, унесла остатки сомнений, прогнала оцепенение. Он ощутил прилив сил. Мейхил вышел на берег, сбросил лохмотья и кинулся обратно в воду. Она скрыла его с головой, окутала собой, захватила его и понесла прочь от берега. Он не думал бороться, сначала глубина была по грудь, потом по шею и вот его скрыло с головой. Оказалось, стихия старалась вытолкнуть его наверх. Он набрал полную грудь воздуха и повис, потом ему удалось лечь на воду. Он смотрел в небо, волна слабо колыхала его тело, которое само знало, как себя вести. Оно не мешало созерцать. Мейхил потерял чувство времени, чувство холода и опаски. Могучая, неизвестная энергия вошла в него новым потоком, он слился с ней.
Когда он вернулся на берег, то с некоторым недоумением смотрел на свою одежду, словно старые лохмотья — остатки его самого. Его учили, что перемены не происходят быстро, на все нужны труд и время, годы труда. А он ощущал себя иным, рожденным снова, в том же теле, но с иной душой. Неужели вода наделила его способностью чувствовать иначе.
— Ты нахватался моих энергий... Меня не будет, и ты очнешься от наваждения.
Это ее голос звучал в его голове, он не помнил, так ли она говорила в точности. Но она была не права.
Мейхил спешно оделся и помчался по берегу назад. За ней. На бегу, он проклял свою гордость. Он посмел предъявить претензии к тому неведомому мужчине, который был ей близок, а сам ее оставил одну, едва она резко заговорила с ним. Мейхил бежал и не чувствовал под собой земли. Как, оказывается он далеко ушел от места расставания. Холм долго оставался в дали, а до вершины, казалось не добраться до вечера, расстояние обманывало его видимой близостью. Мейхил карабкался с упорством человека боровшегося за жизнь, торопил себя, если приходилось останавливаться, чтобы отдохнуть. К концу подъема тело налилось тяжестью, но забрался наверх и не смог двинуться дальше.
Он будто бы взлетел ввысь. Он смотрел вниз, море уже не казалось стихией, оно разлилось внизу от берега до берега зеркалом. Он видел тот другой берег, который они оставили вчера, он видел этот берег далеко внизу и точку плота, он видел еще берег, очень дальний в прозрачной дымке, которая играла под солнечными лучами, создавая магический ореол, а дальше вовсе не было берегов, там — только вода. А вокруг — совершенная тишина. Ради таких мгновений стоит жить. Мейхил забыл о собственной тревоге, об Эл и о собственном существовании, его захватил безграничный простор, мир вырос до невероятных размеров, как в детстве, когда он путешествовал с отцом.
Он парил в пространстве чистого, пропитанного светом дня. Краски стали ярче, каждый блик, каждый луч. Высота наградила его пьянящим ощущением свободы, словно продолжала перемены, которые захватили его воде. Вспоминая воду, он вспомнил и Эл. Ему достаточно подумать о ней, чтобы увидеть лицо, оно всплыло в памяти во всех подробностях. В этом случае он вспомнил лицо, озаренное бликами огня в скромном жилище матери пятерых ребятишек. Она была рада его видеть, как он не почувствовал ее переживания тогда и почему уловил теперь? Как вышло, что воспоминание открыло больше, чем переживание мгновения наяву?
Мейхил ощутил шевеление за спиной, не услышал шум, а почувствовал, что рядом присутствует посторонний. Чтобы убедиться, он обернулся. К нему осторожно поднимался человек в одежде охраны короля. Этот силуэт словно выплыл из тумана его памяти и показался Мейхилу большей иллюзией, чем образ Эл. Но он приближался и рассматривал Мейхила с интересом. Он остановился поодаль, вгляделся в капитана, и на его лице выразилось откровенное сомнение.
— Капитан Мейхил? — неуверенно спросил он.
Мейхил молчал, он верил какое-то время, что рядом фантом из его памяти. Фантом стал удаляться и напоследок сказал:
— Я позову друзей.
— Не нужно, я не хочу назад в свою жизнь, — возразил Мейхил.
— Не уходите. Осторожно. Склон опасный.
Он спускался неловко. Мейхил решил, что он споткнется и скатиться вниз, может быть разобьется. Он принял решение помочь. Спускаясь следом, он не мог понять, почему его воображаемый спутник так неуклюж. Он вспомнил усмешку Эл, что они не освоили воду, верно так же, что этот воин из прошлого не знает никаких других земель, кроме равнины.
Потом показались другие, они не шли, а бежали навстречу Мейхилу и его спутнику. Они остановились в изумлении. Мейхил решил, что они тоже приняли его за образ из фантазии. Он спустился, поравнялся с ними.
— Это он, — сказал кто-то первым. — Вот неожиданная встреча, капитан. Кому начни рассказывать — не поверит. Тут. В таком виде.
К Мейхилу вплотную подошел человек, чуть старше его на вид, с гладким и умиротворенным лицом. По одежде — не похожий на придворного, одетый просто. Единственной особенностью был лиловый витой пояс, перехвативший длиннополую одежду. Этот цвет выдавал служителя владычицы. Это обстоятельство казалось странным, поскольку воспитанники Мелиона присягали владыке, сам Мейхил принадлежал к этой ветке культа. Мейхил перевел взгляд с пояса на лицо человека и увидел снисходительную улыбку.
— Откуда ты тут? Какая сила помогла тебе забраться сюда? В одиночку, — поинтересовался человек с лиловым поясом.
— Он уходил с отрядом. Где твои подчиненные, капитан? — спросил кто-то.
— Погибли. Я выжил один. Королева приказала всех убить, — без интонации произнес Мейхил, словно речь не о нем.
Присутствующие замерли. Они пристально смотрели на него, кто с удивлением, кто сочувственно. Он с трудом признавался себе, что видит здесь людей из столицы. Они реальны, зря он принял их за образы. Он коснулся груди обладателя лилового пояса.
— Я не понимаю, — удивился кто-то, — они ушли другим путем. Другим. Его отряд мог выйти только на тот берег.
Воин указал на другую сторону залива.
— Так и есть. Почему вы здесь? — спросил Мейхил.
— Мы ищем Гиртскую деву, девушку, которую ты арестовывал. Мелион послал нас за ней, — стал объяснять человек с лиловым поясом.
— Кто вы? — перебил его Мейхил.
— Мое имя — Арьес. Я знаю тебя, капитан. Ты едва ли обращал на меня внимание когда-либо. Я — служитель ордена владычицы.
Голос служителя звучал ровным красивым тоном, заставляя вслушиваться в звуки, оттого слова казались весомыми.
— Служитель владычицы? Что тебе нужно среди охраны короля? — усомнился Мейхил.
На лицах остальных тоже отразилось сомнение.
— Я просил Мелиона о встрече с девушкой, которую ты арестовал. Я не успел за событиями. Теперь нам нужно ее догнать. Она где-то здесь.
Мейхил пошел на поводу у своих сомнений и смолчал, что видел Эл. Он осмотрел и пересчитал отряд, со служителем — одиннадцать. Он выделил командира по знаку на рукаве. Королевская охрана предпочитала скромные одежды и хорошее оружие. Командир ответил на изучающий взгляд Мейхил вопросом.
— Присоединишься к нам? Мы когда-нибудь вернемся в столицу.
— Я не говорил, что хочу вернуться, — ответил Мейхил.
— В одиночку — опасно. Люди запада рыскают по этим краям, как разбойники. Я могу только предложить нас в попутчики, твое право не согласиться. — Он властно осмотрел своих рослых подчиненных. — Поделитесь одеждой с капитаном, дайте оружие и еды. Быстро. Мы спешим.
Мейхил почувствовал себя ущербным. Его одежда рассыпалась от неловкого движения. Такой вид, как минимум жалок, заслуживает насмешки. Никто из них не выказал иных чувств, кроме сочувствия и удивления. Воины осматривали его, прикидывая в уме, что ему подойдет. Мейхил выделялся ростом и крепостью. Тем не менее, одежда нашлась, он получил лучшее, что у них было. Да, воспитанники Мелиона отличались не просто военной выучкой, но преданностью друг другу, скромностью в жизни и готовностью защищать не только короля. Мейхил не удивился бы, если бы узнал, что пришли они сюда добровольно.
— Почему вы решили, что Эл здесь? — спросил Мейхил и начал переодеваться.
— Это я привел их сюда. Она здесь, — уверенно сказал Арьес.
— Откуда эта уверенность? — усмехнулся Мейхил, мурашки побежали по коже от взгляда Арьеса.
— Я, если можно так выразиться, ощущаю ее. Эта девушка обладает особенной способностью проявлять себя, а у меня дар улавливать эти импульсы. Точней объяснить не могу. Тщетно. Тоже, что объяснить слепому, что такое яркий чистый солнечный день. — С этими словами Арьес бросил на полуголого Мейхила испытующий взгляд, а потом перевел его на окаменевшее лицо одного из воинов, который первым заметил рану на спине капитана. Воин стал глазами указывать на нее другим, кто был поблизости. Воины переглядывались. — Если попытаться объяснить, слепой составит свое представление, но никогда не увидит то же, что заметит зрячий.
Арьес укоризненно посмотрел на воинов, и они перестали разглядывать рану.
Мейхил оделся и не почувствовал себя прежним. Одежда казалась чужой, не потому что с другого плеча, а потому что он не помещался больше в эти одеяния из прошлого. Он встретил понимающий взгляд Арьеса. Служитель вызывал у него настороженность. Поклонники владычицы слыли нетрадиционными взглядами на мир, умели задавать вопросы и путать собеседника, чтобы увлечь его мысли, а потом обратить в свои убеждения.
Мейхил собирался продолжить расспросы о способности Арьеса, но тот призывно поднял руку.
— Туда, — мягко указал он.
Воины, не дожидаясь указаний командира, пошли в указанном направлении.
— Еще быстрее. Не важно, если кто-то отстанет, — твердо сказал служитель и проявил ловкость, опередив на спуске всю команду.
Скоро они не спускались, а неслись вниз. Спуск занял немного времени, но и у подножия холма служитель не остановился. Мейхил догнал его.
— Я не понимаю, — начал он.
— Там впереди, что-то происходит. Мелион сказал, что у нее особенное качество, она может менять себя. Некогда объяснять, — бросил через плечо Арьес и прибавил скорость.
Мейхил устал первым, он измотал себя на подъеме. Скоро он оказался последним, чтобы не отстать, он наметил себе спину последнего из бегущих и просто не упускал его из виду. Впереди был еще один подъем. Он видел, как воины останавливались на вершинке маленького холма и с криками кидались вниз. Что они кричат, Мейхил не мог разобрать. Когда скрылся последний, Мейхил собрал силы, чтобы вбежать наверх. Там он просто повалился на живот, ноги онемели.
