— Молодец! — воскликнул Полага и с радостью наскочил на Браззавиля. — Ух, на воздухе как хорошо! Не сворачивай ты больше в эти коридоры.
— Я не обещаю, — сказал Браззавиль и остановился.
— Почему стоим? — поинтересовался Полага.
— Потому что нужно стоять, — ответил Браззавиль. Он осмотрелся. Подошел к стене и провел по ней рукой. — Гладкая. Я совсем не помню гладких стен.
— Ты вообще не помнишь стен, ты под крышей больше чем на ночь не останавливался, — пошутил Полага.
Браззавиль на его шутку не ответил, он придирчиво изучал стену. Потом он повернулся и пошел по галерее, оставляя слева открытые на площадь арочные проемы .
— А почему туда. Дворец-то круглый. Какая разница? — Полага пожал плечами и поспешил за ним, чтобы не отстать.
Арьес сохранял молчание. Он шел тихо, стараясь не привлекать внимание спутников к своей персоне. Так ему проще было составить представление о них. Юноша, а для Арьеса Браззавиль имел такой возраст, молчаливо брел по своему наитию, переходя то к стене с рядом дверей, то к открытым аркам. Он ни разу не выглянул наружу. Они шли по первой галерее долго, пока Браззавиль не открыл одну из дверей и не нырнул в темноту. Полага шмыгнул следом, и из темноты слышался выговор, который он устроил Браззавилю за резкое изменение маршрута, заметив среди прочего, что он не собирается становиться призраком. Они поднялись по лестнице и оказались в проходе состоящей из анфилады комнат. Браззавиль нашел светильник, подал его Полаге, чтобы тот зажег. Полага долго вертел шар, вопросительно разглядывая его. Браззавиль сжалился и тряхнул светильник, он распространил по комнате слабый свет.
— Как ты узнал? — удивился Полага.
Браззавиль не ответил, он уже шагал впереди. Полага не успокоился и стал разговаривать с Арьесом.
— Не страшно стать местным духом?
— Я не боюсь исчезнуть, — ответил Арьес.
— Как именовать тебя?
— Арьес, я брат того, кто говорил о правилах.
— Он был против твоего похода с нами, я заметил это. Очень странно, что он твой брат. Захотелось проследить за нами?
— За вами? Проследить — бессмысленное занятие, прохода никто не знает, кроме короля, — ответил Арьес.
— А как пользовались дворцом при прежнем короле? — удивился Полага.
— Ты отважный человек, но я заметил в тебе явное непонимание того, что происходит. Здесь смогут пройти и поселиться только те, кто будет верен королю или допущен в некоторые комнаты. Не более.
— А я знаю одну девушку, которая удрала из вашей тюрьмы. Это как?
— Не поверю, что Эл могла тебе такое рассказать, — усомнился Арьес. — Наслушался рассказов на площади.
— Наслушался, — согласился Полага. — Я знаю, что она великая и могла бы оказаться даже в вашей тюрьме. От нее всего можно ожидать.
— Ты говоришь он ней не слишком почтительно.
— Это потому что Полага считает, что поступки Эл не согласуются с принципами совести, — наконец заговорил Браззавиль, который вынужден был ждать их в одной из комнат.
— С чьей совестью твоей или ее? — попросил разъяснить Арьес у Полаги.
— И этот туда же, — всплеснул руками Полага. — Значит, у тебя третьи представления о совести?
И Полага стал пространно излагать, что такое совесть, и какими законами нравственности регулируются поступки смертных. Так они вышли в галерею второго яруса.
Стояла уже ночь. Браззавиль приблизился к перилам и посмотрел сначала вниз, потом вверх. Полага прекратил лекцию о совести и ждал, пока Браззавиль примет решение.
— Как ты ориентируешься? — тихо спросил у него Арьес.
Голос его звучал в сумраке певуче и вкрадчиво, словно он выпытывал что-то сокровенное.
Браззавиль махнул в сторону фонаря и тот погас.
— Зачем? — встревожился Полага.
— Он мне мешает, — ответил Браззавиль.
Он повернулся спиной к городу, смотрел под ноги и заговорил.
— Какое ломаное здесь течение силы. Тут следы перестройки. Стены меняли. Нам не пройти через эту галерею правильно. Следовало бы обойти ее вокруг, проверить двери, но некоторых дверей уже нет. Неправильно. Изнутри должно быть остались проходы.
Он, наверное думал, что отвечает на вопрос Арьеса. Полага постучал по лбу.
— Ты только не упади в обморок. Ты слишком тяжел для фонаря в ночи.
Полага не боялся так шутить, поскольку новому знакомому такой юмор был не понятен.
Браззавиль увел их из галереи, они прошли темными проходами, не зажигая светильник. Полага больше не шутил, ему то становилось жутко от тишины вокруг, когда они останавливались, чтобы Браззавиль нашелся куда повернуть, то странно от собственной решимости идти дальше. Он успел подумать о привязанности, которую испытывал к Браззавилю, необъяснимый интерес к тому, что еще способен из себя выудить этот его временами незнакомый друг. Так бывает со всеми, кто заново открывает другого человека. Полаге к середине ночи стало интересно, что такое делает Браззавиль, что они идут и идут наверх, и почему наверх? Они забрались на четвертый ярус, лезли по узенькому коридору в абсолютной темноте.
— Эл была права. И почему бы ни быть ей правой? Тут действительно нужно ориентироваться по звездам, — сказал Браззавиль, разыскав редкое окошко и свешиваясь наружу, чтобы взглянуть на ясное звездное небо над ними.
— И каким образом? — спросил Арьес, напустив на себя вид профана и голосом из темноты давая понять, что не понимает его.
— Обход происходит по ходу движения некоторых ночных светил. На каждом ярусе светило меняется. Я насчитал одиннадцать звезд, которые указывают схему движения силы в коридорах.
— Ты знаешь схему движения силы? — поинтересовался Арьес.
— Не совсем, — ответил Браззавиль. — Я чувствую саму силу.
Арьес не удивился. Его Эл выбрала. Он опять шел последним, ему тоже становилось страшно, как и Полаге, потому что его предполагаемый ученик не нуждался в учении, какое обычно преподавали особам его положения. Скорее ему следует преподать уроки того, как обращаться с простыми людьми, а как должен вести себя король в частной жизни указывать не требуется.
Они влезли наверх, выше была только башня.
— Сюда я пойду один, — остановил их Браззавиль. — Эл просила меня быть осторожным, вас с собой не брать. Полага, если я не вернусь, оставайтесь тут до утра. До утра. Идите только по внешним ходам, где галереи. Вы обязательно повстречаете кого-нибудь, и вас отсюда выведут.
— А как же условие? Мы станем тенями, если ты не вернешься? — спросил Полага.
— Я думаю это выдумки, чтобы отпугнуть лжецов, — веселым тоном ответил из тьмы Браззавиль.
— Как же, станут они врать, — возразил ему Полага.
Ответа не последовало.
— Эй! — окликнул Полага.
— Он ушел, — отозвался Арьес. — У меня сомнений не осталось — этот мальчик будет править.
— Ты пошел с нами поэтому? — спросил Полага. — Ты знаешь, что теперь случиться?
— Знаю в теории. Давай не будем говорить о нем, чтобы не отвлекать.
— О чем же нам говорить? Молчать не могу. Когда я нервничаю я либо совсем замолкаю, либо начинаю много говорить, — признался Полага.
— Я заметил. Ты выболтал правила из Кодекса Планет. Странное знание для воина и бродяги, вроде тебя. Ты имел отношение к ордену?
— Эл рассказала про меня. Хм, бестия. Зачем тебе?
— Тут нет секрета. Я бывший жрец ордена и, если мы — братья, то я обязан вам помогать.
— Бывший, значит, не братья, — возразил Полага. — И что такое бывший жрец? Такое вообще бывает?
— Бывает, — согласился Арьес. — Откуда тебе известно то, что ты рассказал?
Полага смутился.
— Я когда-то рассказал Эл о владычице. Она подчас располагает что-нибудь ей рассказать, о чем поведал ты? — решил признаться Арьес.
— Я не буду такое повторять, — угрюмо ответил Полага и указал на звезды. — Как это Браззавиль ориентируется по ним?
Полага ушел от ответа. Арьесу совсем не хотелось говорить о звездах. Однако, он принял из вежливости предложенную тему и стал объяснять Полаге, что светила совершают свой путь по определенным траекториям.
Он умолк где-то на середине рассказа. Время, кажется, мелькнуло. Он подумал о времени, когда догадался, что звезды, о которых он говорил, уже сдвинулись с прежних точек, а слева небо стало менять цвет. Его отвлекала от рассуждений фигура в проеме высокого и узкого входа в башню. Она светилась тем же тусклым светом, каким был теперь предутренний горизонт.
Арьес растерялся, а Полага хотел подскочить к фигуре, сделал прыжок и так же резво отпрыгнул назад.
— Ты только не падай, держись за стену, — обратился он к фигуре.
Арьес в сияющем лике узнал Браззавиля. Его лицо выражало крайнее смятение, почти испуг. Глаза молодого человека округлились, он смотрел перед собой, словно не видел никого, губы были приоткрыты, словно он говорил и замер на полуслове.
— Держись за стену, — призвал его Полага. — Что там случилось?
Браззавиль услышал его, но продолжал так же смотреть перед собой. Он удержался рукой за стену, тело его начало покачиваться. Арьес посмотрел на Полагу. Полага боролся с собой, он рвался помочь другу, но разум удерживал его от опасного для него действия. Он порывисто махал одной рукой, протянутой к Браззавилю, а другой помахивал за своей спиной.
— Не подходи к нему, — предупредил Полага, вспомнив о третьем человеке.
— Я уже видел этот свет, — успокоил Арьес и задал вопрос Браззавилю. — Что случилось ТАМ?
Он произнес последнее слово очень значимо.
— Я видел отца. Я видел владыку, — задыхаясь от волнения, проговорил Браззавиль. — Я узнал отца.
Полага превратился в статую, перестал махать руками, держал их на весу.
— Был договор? — тоном интересующегося знатока спросил Арьес.
Браззавиль, не меняя позы и выражения лица, ответил, словно говорил о деле общеизвестном.
— Да. Он позволил мне стать правителем, если я буду следовать его воле.
— А ты можешь не следовать? Эл упоминалась?
— Нет, — удивленно ответил Браззавиль.
При звуке имени он ожил, перестал быть похожим на умалишенного и перевел на Арьеса взгляд.
Лицо его светилось, на губах заиграла улыбка.
— Как тогда, — сказал он, вспоминая что-то, — только вместо нее я увидел другую фигуру. Я поднялся по лестнице, я крался... Так непросто было стряхнуть наваждение самому. Как легко.
И он побрел мимо Полаги. Арьес потянул Полагу за рукав, тот безропотно пошел следом. Полага шел молча. Арьес был рад, что на него не напала болтливость в такой вдохновляющий момент. Арьес любовался на переливы сияния исходившего от молодого короля. Никто не мешал ему наблюдать и радоваться. Из-под стоп новоизбранного разбегались искры и терялись в темноте тонкими змейками. Там, где слабое свечение касалось стены, проступал орнамент и гас, едва свет исчезал, следуя за хозяином. Арьес припомнил момент, когда Браззавиль обшаривал стену и недоумевал, что она гладкая. Все дело в том, что он видел другие стены. По легенде дворец владыки исчерчен священными знаками. Этот дворец был древним и подобным тому незримому для смертных, который этот человек, если Браззавиль просто человек, когда-то уже созерцал. И опять за этим свершением для мира смертных стояла Эл, а владыка только дозволил быть ее замыслу. Он решил, что потом расспросит, если не самого Браззавиля, то Полагу о моменте их знакомства с великой. А пока, Арьес торжествовал и радовался. Заканчивается, наконец, это смутное столетие.
— Глава 7 Беда
Эл окунулась с головой, и сидела под водой, пока хватило дыхания. Она не торопливо высунула из воды голову, волосы упали на глаза, она сделала глубокий вдох. Она еще раз окунулась, на этот раз запрокинула голову назад, так чтобы волосы соскользнули с лица, снова вынырнула. На лице ее заиграла довольная улыбка. Наконец-то одна. Наконец-то можно искупаться и смыть дорожную грязь и суету.
Начало лета было прохладным. Вода в заливе еще холодная, но для нее удовольствие — выше неудобств. Она дрожала мелкой дрожью, пока заходила в воду, едва окунувшись, она свыклась с ощущениями. Эл уступила прихоти понырять в удовольствие и насладиться одиночеством.
Великая она или нет, только скоро она замерзла, как говориться, до костей. Воздух оказался теплее. Эл выбралась из воды на камень и подставила лучам светила свою "шкурку", чтобы согреться и обсохнуть. Ей не хотелось мочить одежду, а в запасе не оказалось простого куска ткани, чтобы обтереться. Подрожав немного, она уловила момент, когда тело начало впитывать солнечную энергию и наступило состояние телесного блаженства. Тело подрагивало, а потом стало ровно вибрировать, пока не нагрелось. Эл подставила под лучи лицо, закрыла глаза.
Отдала бы все, чтобы оказаться где-нибудь на острове у Тома. Открыть глаза и увидеть море, безграничное и живое, дышащее земными силами. Все чаще ее посещала тоска по дому, по далеким, почти забытым пейзажам. Наверное, близость ухода будоражит ее воображение, заставляет грезить прошлым, а может случиться, что нет острова, все переменилось. Эл не хотелось верить, что раздел с тем миром, который она любит, составляет время, а не расстояние. Четыреста лет. Звучит, как приговор. Ее спасет только скачек через время, если он возможен.
В момент размышлений о скачке ее посетила тревога. Эл приписала ее собственным сомнениям. Но нет. Тревога превратилась в истошный призыв, так что холодок пошел по спине.
Эл поднялась с камня, нашла нужный сапог, добыла из кармашка в сапоге свой кинжал и распорола мешок с одеждой. К ее ногам вывалилась ее прежняя куртка. Только вот странность, она поменяла цвет с черной на серую, как прежде. Эл подняла штаны и куртку, повертела. Призыв перешел в мольбу. Некогда раздумывать над переменой цвета. Эл начала торопливо одеваться, старую одежду человека запада, спрятала под камнями. Пояс. Сумка. Эл поводила плечами, топнула обеими ногами и подтянула ремешки на сапогах.
* * *
Жеймир издали заметил ее фигурку и отчего-то не удивился. Накануне Маниэль от отчаяния стал звать ее. Эл шагала без плаща, ее одежда уже не выглядела такой роскошной. Скромный серый походный костюм, как у народа в горах или путешественников. Зато взглянула она тем же испытующим взглядом.
— Что произошло? — спросила она, никак не поприветствовав его.
Опять Жеймир не удивился, ему был понятен вопрос.
— Мирра. Голос пропал.
Эл отошла от него, села на выступ повозки и прикрыла кулаком губы.
— У нас по дороге два селения. Нас там ожидают с добрыми вестями. Как сказать людям, что она не скажет им? — голос Жеймира с нотами причитания заставил Эл бросить на него угрожающий взгляд.
Почти год певцы бродили в этих краях, дорога к обители была им не известна, они ушли от нужного места в сторону. Эл видела в этом их поступке дурной умысел. Поскольку чувствительный Маниэль не показался ей на глаза, то промедление — его промысел.
Эл осмотрелась два шатра и две палатки певцов были разбиты среди поля. Горы были на горизонте, до них дней семь-десять ходу, если бросить всю тяжелую кладь. Эл смотрела на горизонт и не ощущала нужды идти туда. Не случилось что-то. Что-то должно произойти, чтобы она почувствовала момент выступления. Ясным для нее стало то, что Обители Хранителей дверей ей не миновать.
