— О! Еще гости! — кричал чей-то протяжный голос.
— Или гостьи! — поправил его другой голос.
Эл вздрогнула. Голос был очень знаком.
— Ну! Угадывай! Кто за дверью?! -закричало несколько голосов.
Голоса стали тише, перешли в шушуканье и смех. Эл постучала второй раз.
— Эл?
Раздался грохот роняемой мебели.
— Ребят, можно я сам.
Кто-то пробирался к выходу не взирая на ворчание остальных участников праздника.
Эл представила, как Дмитрий рослый и крепкий продирается по узкому проходу к двери. Его опередили.
— Затопчешь всех, экстрасенс.
Ей открыл мужчина с бородой и загнутыми вверх усами в одежде как у Никиты Васильевича. За его спиной Эл увидела небольшой деревянный стол без скатерти и человек десять народу, один из которых был похож на Димку, он как раз протискивался между спинками стульев и стеной.
— Опа! Красота ненаглядная! — проревел незнакомый мужчина у двери, и Эл обдало винным духом.
Она поморщилась и твердо заявила:
— Я ищу Дмитрия Королева.
— Все его ищут, — ответил кто-то из-за стола.
Но за его спиной уже виден силуэт Дмитрия. Он молчал несколько секунд, замотал головой, словно подтверждая свои мысли, потом закричал:
— Капитан!
— Ее так зовут? — спросил открывший дверь мужчина. — Это звание такое? Молода чего-то для капитана. Заходи. Покажись народу.
Для хмельного человека он соображал быстро и рассуждал здраво.
— Я в коридоре подожду, — отказалась Эл и отошла к занавешенному окну.
Ей стало не по себе. Почти следом за ней из комнаты выскочил Дмитрий. В вязанном растянутом свитере, в ватных штанах и унтах он смотрелся совсем другим. Вся эта гора надвинулась на нее. Эл провалилась в его объятия, он подкинул ее вверх, как ребенка.
— Элька! Элька! Господи! — кричал он, обнимая ее, не собираясь ставить на пол.
От него пахло спиртным, табачным дымом, веяло усталостью. Эл напряглась, и он сразу ее отпустил.
Его глаза были влажными, слезы едва видны, он не улыбался и не мог ничего сказать, хоть и пытался двигать губами.
В этом свете, желтом, противном, который он не любил, стояла Эл. Что-то необыкновенное было в ее лице, такая ласка и мягкость, что сердце стало горячим, руки онемели, глаза сами наполнились слезами, и прошел хмель. Он проглотил комок, хотел прикоснуться, но руки впервые не слушались.
Эл провела рукой по его небритой щеке и потом взяла за шею, потянула на себя. Он склонился, что дало возможность очень близко увидеть ее лицо, но этот мерзкий тусклый свет и темные тени не давали ему нужного впечатления. Эл уткнулась в его лоб своим лбом.
— Лисий ты хвост, — протянула она, называя детское прозвище.
Он опять обнял ее, на этот раз нежно. Она казалась какой-то беззащитной, поэтому он продолжал ее обнимать. В груди все так же жгло, а в уме вертелась фраза: "Все кончилось. Все кончилось". Что кончилось, он еще не сообразил. Мучительное ожидание, одиночество, эта странная жизнь в постоянной темноте. Ему хотелось плакать, но он усилием воли подавил слезы, потому что уловил в ней незнакомую слабость, даже странно стало. Это Эл, которой он нужен сильным. Он хотел сказать: "Не пропадай больше". Только эти слова он уже говорил, не помогло. Вертелись в уме банальные фразы, всякий вздор, правда длилось недолго, а потом он отдался чувству восторга. Он поцеловал Эл в щеку, снова обнял.
Эл из-за его фигуры не видела высыпавшую в коридор компанию, которая смотрела на них, мужчины с усмешкой, женщины с завистью. Дмитрий спиной ощущал взгляды, понимал их отношение, поэтому закрыл Эл от посторонних глаз, ее они не коснуться. Она было глубоко личным, и неприкасаемым, той частью души, которую посторонним не показывают. "Все кончилось", — опять вертелось в его голове.
— Все кончилось, — повторил он.
Это был не вопрос.
— Да, — подтвердила она.
Ему надоели взгляды в спину. Он отпустил ее, повернулся, заслоняя Эл спиной.
— А ну, кыш все! Тут вам не цирк!
— Она кто? — спросила одна из девушек.
— Она мой капитан.
* * *
До рейса назад они говорили о том, как он попал в вертолетчики. События были описаны в духе шуточного рассказа о документах оформленных службой времени, о так называемой легенде, по которой он и Алик теперь существовали. Раз речь зашла об Алике, то Дмитрий не удержался от резного высказывания.
— Я просто бросил его. Я сбежал от него на крайний север, потому что терпеть уже не мог его убитое горем состояние. Эл, я его с женщинами знакомил, прости, но мы были уверены, что ты не выберешься оттуда. Это потом. Да и не важно уже. Он мне всю душу вымотал. Эл, я тебя умоляю, выйди за него замуж, а. Он сгорит. Сам такое говорю, а хочется врезать ему как в прошлые времена. Одним словом, я оставил его одного. Он живет в моей квартире, спасибо твоей маме, она каким-то образом оформила мне наследство. Они переехали.
— Я уже знаю, мне пришлось их разыскивать, — ответила Эл. — Это мама сказала, где тебя искать. А папа помог с билетами.
— Значит, ты без Геликса? Тогда выходит своим ходом? Сколько ты тут?
— Семь месяцев, — ответила она и увидела, как он изобразил возмущение. — Мне нужен был период привыкания. Язык, быт. Я потом объясню. Я выбрала минимальное расстояние для встречи.
— Вот как теперь это называется, — ревниво заметил он.
— Дим, мне нужно время.
— Сколько ты там пробыла? Я про эти миры.
Эл молчала.
— Сколько? — повторил он.
— По их меркам четыре сотни лет. Я потом объясню. Когда пройдет время.
Он посмотрел внимательно, нахмурился.
— Сама выбралась?
— Да.
— Эл, это важно. — Он не сказал, что именно важно. — Ты не похожа на себя прежнюю. Ты — человек.
Эл кивнула.
— И как ты теперь? Что дальше?
— Дай отдохнуть. Я устала от скитаний, от всего. Я хочу простого, мирного существования.
— У тебя не получится, — с улыбкой снисхождения сказал Дмитрий. — Поверь мне. Тихая жизнь хуже болота. Я дни считал, когда ты появишься. Я заявление об уходе написал на три недели раньше.
— Твой начальник теперь меня не любит, я увела у него хорошего летчика.
— Я там прятался. От себя. Когда ожидание превращается в пытку, меня спасает только напряжение и риск. Я дождался. Теперь все будет по-другому. Не уверен, что тебя оставят в покое. Поэтому тебе нужна защита. Это я.
— Мне понадобиться хранитель.
— Это я. Я знаю. Наверняка. Я тебе потом объясню, когда тебе снова захочется жизнью рискнуть. А захочется, капитан, обязательно захочется.
Дмитрий заснул, едва самолет взлетел. Его способность спать в любое время и в любых условиях можно было отнести как к достоинствам, так и к недостатком. Он предупредил, что будет спать в самолете, чтобы удержаться от дальнейших расспросов, поскольку другие пассажиры могут принять их за ненормальных. Эл хотела спросить про Хеум, что они там искали и что нашли, но согласилась с ним, что обсуждать такое прилюдно не следует.
Димкина голова склонилась на бок, потом легла на плечо Эл. Он очнулся, хотел убрать голову.
— Спи, — Эл сама подставила плечо и уложила Димкину голову.
— Я тебя обожаю, капитан, — пробормотал Дмитрий, устраиваясь удобнее, и заснул.
— Глава 8 Алик
Царапающие звуки в замке, звон ключей заставили Алика подняться и пойти к входной двери. День был утомительный, он собирался спать. Шаркание ключа в скважине повторилось, и знакомое бормотание за дверью возвестило возвращение Дмитрия. Алик улыбаясь, начал открывать дверь. Дмитрий выпрямился, словно вырос на пороге. Он был не один. Опять притащил девушку, но Алик был ему очень рад. Он протянул руку с порога, заслоняя собой дверной проем, делая это явно намерено. Сейчас начнет оправдываться, что он не монах.
— Здравствуйте. Проходите уже, — приветствовал Алик добродушно.
— Я не один, — сказал Дмитрии шепотом.
— Я заметил.
Алик не старался рассмотреть гостью. Квартира принадлежит Дмитрию, этот флирт продлиться недолго, максимум неделю. Он даже подумал, что Дмитрий привел подкрепление. Последний раз они изрядно наорали друг на друга, Димка уехал, а Алик долго чувствовал себя виноватым. Чтобы устранить возможное разбирательство Дмитрий привел девушку.
— Ты сядь, а. Сядь, пожалуйста, — попросил Димка.
Что-то подозрительное было в его поведении, еще вчера он что-то праздновал, это Алик уловил по характерному запаху. Зачем он пьет спиртное, если пьянеет плохо? Эту способность Дмитрий открыл в себе, после того, как неудачно стрелял в Эл. Опять дрогнула струна внутри при воспоминании о ней.
Сесть в узкой прихожей было негде, он просто отошел к противоположной стене. Дмитрий, наконец, вошел.
— У меня новость для тебя. Уж не знаю, что с тобой будет... — начал извиняться Дмитрий. — Ты в обморок не падай.
— Это ты у нас млеешь от женщин, — решил пошутить Алик.
— Не от всех, но от этой. Я был пьян, поэтому смог удержаться на ногах.
— А должно быть наоборот, — опять пошутил Алик.
Что он затеял? Алику совсем не хотелось огорчать Димку, но его усердные попытки найти ему женщину — раздражали. Алик мысленно приготовился отбиваться от новой попытки.
Дальше произошло невообразимое. Девушка протиснулась между дверным косяком и Дмитрием и оказалась в прихожей первой. Едва мелькнула копна светлых кудрявых волос, Алик почувствовал холодок в спине и слабость в ногах, в голове раздался шум и хлопок. Перед ним возникла Эл в какой-то обычной одежде, в куртке с капюшоном и в джинсах заправленных в сапоги. Стена за спиной стала особенно твердой, а тело свело так, что он начал сползать по стене в низ.
— Держи, упадет, — скомандовал Дмитрий.
Следующие мгновения он видел очень близко лицо Эл. Она удерживала его, пока Димка не закрыл дверь и не помог ей усадить его на пол. Они уселись по обе руки от него, придерживая его тело плечами каждый со своей стороны.
— С ним бывает от переизбытка чувств, после Хеума прошли приступы, но иногда он может впадать в транс, — объяснял Дмитрий, выглядывая из-за Алика на Эл. Алик повернулся на его голос. — Ничего, сейчас пройдет.
Алик повернулся в другую сторону. Он увидел знакомое лицо, по спине снова побежали мурашки. Это Эл? Это она. Она слабо улыбнулась ему, а в глазах он прочел что-то красивое, они были удивленные, сияли и смотрели на него с нежностью. Он растерялся и подумал, что Дмитрий нашел слишком похожую девушку. Он продолжал смотреть на нее, думал еще о чем-то. Его плечи стали чувствовать прикосновения прижатых к нему плеч, ощущения были болезненными, как будто с рук сняли кожу и приложили инородные предметы. Со стороны Дмитрия шла мощная сила, которая оглушала его, а с ее стороны веяло какой-то незнакомой легкостью, но боль там была сильней. Он продолжал смотреть на нее. Какое знакомое лицо, каждая черта знакома, чуть приподнятые уголки губ, глаза казавшиеся большими из-за темных зрачков, но теперь они стали бледнее, радужка была приятного светло-коричневого оттенка, поэтому глаза красивые, но не обладающие приковывающим действием.
— Возьми его под руку, — сказал Дмитрий.
Карие глаза посмотрели на него. Алик ощутил, как его берет за локоть осторожная рука.
— Держу, — произнесли губы.
Сила слева изменилась, над ним склонился Дмитрий.
— Его нужно отвести в кухню, в холодильнике есть лекарство.
— Мне не нужно лекарство, — возразил Алик.
— Ну, да, — кивнул Дмитрий. — Лекарство под боком сидит. Я в душ и спать.
— Ты спал весь полет, — возмутилась Эл.
Дмитрий постучал по циферблату часов.
— Ночь уже.
— У тебя там всегда ночь, — возразила Эл.
— Нет. Только полгода, — уточнил Дмитрий.
— Ты была в Норильске? — проговорил Алик.
— О, уже оживает, — обрадовался Дмитрий. — Я вам не нужен. Разбирайтесь сами, дети мои.
Он стал шумно раздеваться, аккуратно повесил одежду, побродил по квартире, собирая чистую одежду. Следуя в ванную, проходя мимо видевших в прихожей друзей, он спросил у Эл.
— Сама его поднимешь или помочь?
— Сам встанет, когда придет в себя.
Странное выражение "прийти в себя", оно было точным применительно к нему. Как все знакомо, шарканье Димки по квартире, его кокетливый тон в разговоре с Эл. Дмитрий не удержался, присел на корточки напротив Алика и щелкнул его по носу.
— Очнись, друг, счастье привалило.
Алик посмотрел на него и нахмурился.
— Смотри, вспомнил, что он старший по званию. Эл, он меня все время воспитывает, повлияй на него, пожалуйста.
— Лисий хвост, — сказал Алик.
Дмитрий прищурился, соображая, что бы такое ответить.
— А она меня первого нашла, — гордо заявил он и поднялся.
За ним закрылась дверь, раздался шум воды.
Поддержка справа исчезла, он мог сидеть сам. Теперь он сообразил, что Эл тоже поднялась, и как же ему стало жаль, что нет прикосновения ее плеча. Он поднял голову, увидел, как она протягивает ему руку, предлагая встать.
— Кофе в доме есть? — спросила она.
— Есть.
— Угостишь?
Он поднялся, не прибегая к ее помощи, словно не было странного полуобморочного состояния. Он ощущал бодрость, но с ней пришла способность думать и оценивать. Эл стояла близко от него, была на полголовы ниже, все было реально. Он представил, как ликовал Дмитрий, когда она его нашла. Шутка Дмитрия была важна. Его она разыскала первым. Он догадался, что с ним ей было проще возвратиться. Сердце сжалось, боль вернулась, но она не несла за собой прежнего состояния.
Эл посмотрела на него, догадалась, что муки начались. Она тоже искала в его лице ответы. Алик из ее видений вкрадчивый и проникновенный отличался от реального Алика, в лице которого появились признаки сомнений едва он обрел способность соображать. Шок миновал. Ей не хотелось объясняться, ей хотелось поцеловать его, борясь с этим желанием, она повернулась и пошла на кухню первой. Потом она вспомнила, что не сняла верхнюю одежду. Расстегивая куртку, разматывая шарф, она обернулась, чтобы вернуться к вешалке, наскочила на Алика. Волнение возросло.
— Я повешу, — предложил он.
Он ловким жестом скинул с нее куртку, забрал шарф и отошел. Эл стиснула зубы. О чем говорить с ним? Не видение перед ней, которое может растаять и не вернуться, Алик в реальном времени, которому нужно привыкнуть к ее присутствию. Это будет самая тяжелая встреча, простыми словами извинений здесь не обойдешься, признаниями в любви тоже, как бы хуже не стало. Обрывки видений мелькали перед глазами, она замерла в дверях кухни, Алик уже вернулся и ждал от нее каких-нибудь действий. Зато ему стало понятно, что она растеряна не меньше, чем он. Каково будет продолжение встречи, он не мог представить. При других обстоятельствах он кинулся бы к ней, как влюбленный мальчишка, он готов был стать влюбленным мальчишкой, если бы не знал возможной подоплеки ее возвращения. Это была Эл, которая лишь выглядела обычной, но в действительности была недосягаема. Он завидовал простодушию Дмитрия, который мог не знать горькой правды. Эта Эл тоже не навсегда, вернее ненадолго.
