— Своих жалко, тарщ-капитан, чужих — по возможности… и настроению.
Чермис, покачиваясь с носка на пятку и обратно, выдаёт в пространство:
— Н-да-а, такого предложения я не ожидал… от вас, призывных. Вообще-то, стоило бы вспомнить, что в комплекте снаряжения есть спецсредства, отпугивающие хищных рыб, курсант… курсанты.
— Не подходит, тарщ-капитан. — ну вот куда я лезу, а? Но и промолчать — а если кто-то действительно в похожую ситуацию попадёт? — Спецсредство номер восемь хорошо работает против гаторов, а вот против пораний так себе; если же в группе есть раненый, то на «номер восемь» рыбки не пойдут наверняка, или быстро отвлекутся, даже если добавить туда «номер три». Не будь раненого — может и сработало бы, и то не на сто процентов...
— Ин-те-рес-но… И откуда вы, курсант, подобные знания имеете? А что бы вы сделали, если бы пленных вообще не было? — сволочь он, я уже говорил? Сам же ответ знаешь, зачем сейчас спрашивать?! А откуда и чего я знаю… Хе-хе, из ваших же отчетов, которые «ДСП», «Для Служебного Пользования»! Спасибо Маслову, капитану который — помнится, несколько справочников он мне скинул взамен какой-то инфы из бандитского ноута, ещё во время первого моего путешествия «из Порто-Франко в Демидовск», а среди них пара папочек оказалась с именно такими вот полезными данными — соответственно, на что способны разработанные здесь спецсредства (и не только здесь!), я знаю получше многих армейцев, даже и кадровых! Случайно или сознательно это мне подсунули — понятия не имею, а потому и болтать не стану… но информация просто бесценна! Так, стоп, Чермис всё ещё ждёт ответа на свой подлючий вопрос… на него и ответим, а второй (первый!) — «забудем»…
— Два варианта, тарщ-капитан.
— Вот как, даже два?! — капитан Чермис удивлён.
— Взять пропитанные кровью бинты, раненому сменить повязку, затампонировать раны предельно плотно, и сверху обмазать толстым слоем грязи, чего-нибудь вонючего, хоть бы даже и дерьма, можно и собственного — лишь бы запах крови отбить. Бинты швырнуть в реку, можно предварительно обмотать другим тряпьём, куртками, к примеру, чтоб дольше прогрызать пришлось, остальное понятно… Если на всё это есть время и возможность. Или… второй вариант.
Капитан молчит. Я тоже молчу. Чей-то голос, кажется, девичий, спрашивает: «Какой второй вариант?». Другой, тоже женский, кстати, отвечает: «Дура, заглохни. Я тебе потом объясню…».
— Неожиданно, очень неожиданно. Курсант Злой, а вы, лично, могли бы вот так вот, как рассказываете, отдать человека на съедение, просто даже человека, пленного врага? — вдруг задаёт каверзный, как ему кажется, вопрос, Чермис.
— Так точно, тарщ-каптан. — тишина оглушительная, народ и дышать-то забыл! Хоть Новый Мир и жесток — но для многих из них подобное, пока что, всё же чересчур, ребятки-то в большинстве своем домашние, мирные да работящие… А я их так вот в грязную реальность макнул. Хотя, точнее будет — макал-то капитан, он явно подводил к подобному решению своей задачи, но, видимо, предполагалось, что мы ещё часок-другой поползаем, а уж потом он объяснит…
— А приходилось, курсант, или вы это так сейчас говорите, ответ из серии «для поднятия авторитета»? — какая въедливая скотина, ну чего тебе надо-то? А-а-а, достал, получи, Чермис, «гранату»:
— Так точно, приходилось, тарщ-каптан. Передвигаясь в составе конвоя, скормил трёх ублюд… двуногих прямоходящих, местному зверью! Кажется, свиньям, но может и кто ещё перекусил, я не приглядывался. Сделал это сознательно и о случившемся не жалею.
Оп-па-а, кажется, кого-то на левом фланге тошнит… сильно, взахлеб. Ай, капитан, ай, пидакок хренов… И чего ж ты хотел-то? Чтоб рядовых малолеток при моём приближения выворачивало? Зачем оно тебе надо-то? Или и это у тебя — часть обучения, этакая психологическая накачка?
— Взво-о-оды-ы, встать! Ответ… верный. Те, кто отвечал неверно, продолжают выполнение упражнения, до возврата на рубеж старта (метров семьсот ещё ползти, однако…). Остальные возвращаются на стартовый рубеж пешком и ожидают отставших.
— Тарщ-каптан, разршить-обратитьс. — попытка ведь не пытка, иногда?
— Обращайтесь, курсант. — капитан заинтригован.
— Разрешите продолжить выполнение упражнения. — вот тут удивлены все. А я что? Занятие полезное, контакты налаживать надо, так и так треть «два-разов» поползёт дальше, вот и начнем «вползаться в коллектив», хотя… объясняться с остальными — желания мало, а так, глядишь, остынут…
— Ну, если вы считаете, курсант Злой, что вам это необходимо — ничего против не имею. Выполняйте.
Я упал на брюхо и потихоньку, под скрип песка под подошвами уходящих и сопение тех, кому уйти на двух конечностях оказалось «не суждено», пополз дальше — меньше всего мне хотелось сидеть у бочки с водой и ощущать на себе брезгливые взгляды. Единственное, чего я ну никак не ожидал — это того, что после сваливания в окопчик, из которого начинался наш… ну, не забег же, пускай «заполз» будет — рядом начнут сваливаться мои сослуживцы! Блин, да всё отделение здесь, и ещё несколько бойцов из взвода! И смотрят на меня как-то неправильно — типа, «ну ты и козел, начальник, мог бы и сам отдохнуть лишних минут сорок, и нам не мешать!». Я-то тут причем, я кого-то звал?! Какого чёрта вы за мной попёрлись?!
Отдыхали мы минут двадцать, на меня косилиь с брезгивым страхом, как на бешеную псину, почти все «два-разы» и кое-кто из наших… потом Чермис, будто бы ни для кого конкретно, заговорил:
— Вижу, курсанты, ничего вы не поняли… Вообще-то, то что я сейчас скажу (народ, осознав, что разговор пойдет важный, начал подбираться ближе), я рассказывать вам не собирался. Хотел, ещё через час-полтора всеобщего ползания, кое-что другое сделать; ну и объяснить тоже, поскольку правильный ответ на мой вопрос… он с опытом приходит, которого у вас нет (офицер коротко зыркнул в мою сторону — и не он один, к сожалению). А теперь, я просто расскажу вам одну историю, ей уже около четырёх лет… Наша разведгруппа, двенадцать человек, из которых двое офицеров — я, тогда старлей, и заместитель, лейтенант — влипла в засаду. Почему так произошло — разговор отдельный, там всё было, и глупость, и невезение, и раздолбайства хватило… Короче — один из бойцов сразу был убит, без шансов, ещё двое средне-тяжело ранены, один из них — я; очнулся я уже в госпитале, так что рассказ со слов бойцов группы… Нас отжали далеко в сторону от места эвакуации, пришлось уходить пешком и именно туда, куда гнали преследователи. Лейтенант принял командование на себя, меня и второго такого же бойцы подразделения поволокли на себе; семь километров волокли, пока всю группу не окружили у притока Амазонки, намертво зажали. За нами гналась примерно рота боевиков, с тяжелым вооружением — «единые» пулеметы и подствольные граники; у нас же у половины вообще бесшумки под 9х39, плюс одна СВД-ха, обычное «весло», и пять «калашей», это на всех. Ну, и короткоствол, конечно… Оторваться не удалось, не с ранеными на горбу, запас времени был минут пятнадцать-двадцать; отступить можно только за реку, но в реке водились пораньи… а там, где они водятся, другие хищники не живут, разве что особо бронированные. За рекой — лес, нормальный такой, там шансы уйти уже были, но перейти реку с ранеными группа не могла никак. Рыбы атакуют всё, что хоть как-то пахнет кровью… Времени на раздумья и какие-либо приготовления у и.о. командира группы тоже не было, решение надо было принимать в ближайшие минуты, вы сами должны понимать, переходить полтораста метров реки под огнём пулемета — верная гибель; пытаться пройти эти полтораста метров в кишащей стаями пораний воде — смерть не менее верная. — Чермис замолчал, глядя куда-то в пространство. Не выдержала опять девка, причем, кажется, та самая, что задавала дурацкие вопросы:
— И что дальше… товарищ капитан?
Чермис криво ухмыльнулся, аж мне поплохело:
— Дальше? — и голос у него как-то похолодел, — Дальше, лейтенант принял решение. Взял его полностью на себя, лично. Так как пленных не было, оставался только… второй вариант! Я был ранен осколками мины, в спину, в основном в мягкие ткани, ну и ребра некоторые перебило. Второй неходячий, старшина… вам его имя не нужно; у него было ранение в голову, плюс проникающее в брюшную полость. Если бы мы находились в госпитале — ранения почти равные по степени тяжести, но «в поле» счёт другой идёт — у старшины уже начиналось воспаление, то ли какой вирус внесло с кусками одежды в рану, то ли просто так «повезло», а меня дотащить до госпиталя можно было наверняка… Лейтенант выбрал, кто останется жить. Своими руками добил раненого, никого не стал заставлять разделить это… и сделал так, как вы уже догадались — в реку, на приманку рыбам… Группа перешла реку без потерь, трёх, шедших последними, за ноги пораньи надгрызть всё-таки успели, но так, чуть-чуть. На другом берегу остался заметный след — никто и не думал маскировать, времени не было, мы прям в кусты и попадали, как только на берег забрались, буквально в двух шагах от кромки воды, так ребята мне после рассказали... Бандюки, увидев собственными глазами, что реку мы перешли, но не зная — как именно, рванули в погоню, тупо по нашему следу. Самые шустрые успели добрести дальше середины, когда пораньи, крутившиеся под нашим берегом, вернулись и начали их жрать! Бойцы смотрели из кустов — четверых целиком разодрали прямо в воде в минуту; а ещё десяток, из последних выбравшихся назад, на «их» берег, были так подъедены, что на наших глазах их добили свои же — чтоб не мучились, там отгрызено было буквально всё и местами до костей! Фактически, на этом преследование и закончилось — разведгруппа добралась до своих спокойно. Вот так…
Тишину можно было резать ножом, у половины слушателей лица бледнели, а то и зеленели. Капитан более живым голосом уточнил:
— Вопросы у кого-нибудь есть? — и, после общего молчания, дернул меня лично — Курсант Злой, у вас тоже нет вопросов?
Неймётся ему… Ладно, спросим, тем более, что и вопрос важный, хотел «на потом» оставить, тет-а-тет, так сказать, ну да ничего:
— Один, тарщ-каптан. Что потом было с лейтенантом?
Чермис, резко хватанув воздуха, запнулся, потом скривился — видимо, ждал другого вопроса. На мой отвечать ему было явно неприятно, как, собственно, я и ожидал… Но инструктор переборол себя и ответил, честно, вызвав целую волну перешёптываний:
— Лейтенант… мы не хотели докладывать о подробностях случившегося, но нашёлся кое-кто, дотошный… Начали следствие, поначалу по факту гибели двух бойцов, ну а там — раскопали. Да лейтенант и не запирался, сам рассказал все… Его разжаловали, и сразу же судили. С формулировкой «за предумышленное убийство подчинённого», между прочим! Мы всей группой выступали в защиту, объясняли, что лейт по сути спас всех нас, пожертвовав одним, и так уже, считай, мёртвым бойцом. Сам… лейтенант, на суде просто молчал — его старались и не спрашивать, оно, знаешь ли, страшно, говорить с полностью седым двадцативосьмилетним парнем… У него в глазах вообще ничего не было, пустой взгляд, как у мёртвого. Оправдали в итоге, но грязных слушков пошло по «сарафанному радио»… Сам себя он, кажется, так и не простил — хотя прощать и не за что было. А находились и те, кто в спину плевал — в основном из «кабинетных» офицеров, конечно; но лейтенанта сделали едва ли не изгоем. Он демобилизовался, попрощался с нами, со всей группой — и уехал; не сказал, куда. Вы этого ожидали, курсант Злой? — обернулся он ко мне.
— Не думал, что настолько плохо — но чего-то подобного. — не стал отнекиваться я, но тему развивать не стал. А капитан, наконец-то, не препятствовал. Молчание нарушил опять женский голос, я успел заметить белобрысую девчонку, длинную, тощую, и с неожиданно миленькими ямочками на щеках:
— Товарищ капитан, так, получается, лейтенанта разжаловали — нечестно?! — вот такая вот чистая наивность, прям кристально-нетронутая. И, кстати, не я один так посчитал — пара ребят давят кислые ухмылки, кто-то в глубине вздыхает печально, кто-то вообще отворачивается… Чермис тоже недоволен, но голос наставника абсолютно ровный:
— Сложный вопрос, курсант Шаблиева. Разжаловали лейтенанта до решения суда о его невиновности, с нарушением процедуры, и, действительно, совершенно незаконно. Соответственно, он должен был бы быть восстановлен в звании и, при дальнейшем соответствии, в должности, которую занимал. Вот только — по факту, подтверждённому психологами и наблюдением сослуживцев, как раз ни должности, ни даже званию он уже соответствовать не мог… Есть такое… определение, или даже понятие — перегорел, понимаете? Вот и с… лейтенантом, именно такое произошло, не выдержал морального напряжения, даже красивое какое-то название на латыни было, только я не помню… Получилось, что, с одной стороны, человек несправедливо обвинён и так же несправедливо наказан; а, с другой — не менее несправедливо, даже и по отношению к нему самому, заставлять его вновь занять своё место. Кто виноват?! А никто, так вот сложилось… Ну, может ещё те, кто затеял судилище… Не знаю, сумел бы я сам, оказавшись в его положении, принять единственно верное, спасительное для отряда решение; а во время суда восстановили ситуацию едва ли не посекундно, и никакого другого варианта, позволяющего группе уйти не то что без потерь, а и вообще выбраться из этой ловушки — не нашли! Я, например, если и благодарю бога, так именно за то, что мне самому не пришлось делать подобный выбор — хотя и понимаю, насколько я неправ по отношению к… лейтенанту!
— И что — так просто демобилизовался и пропал?! — это опять эта, как её… Шаблиева, да.
— Можно сказать, да. Демобилизовался он по собственному желанию, пенсию назначать не за что, физически с… лейтенантом, всё в порядке, а психику оценивать на предмет повреждений у нас пока не умеют достаточно точно. Срок службы, опять же, даже минимальный не выслужил; а то, что человек сломлен — остаётся только надеяться на выздоровление… Мы пытались его найти, но куда там, в нашем мире и при полном наборе из адреса, места проживания и номера телефона найти кого угодно бывает проблемно, а уж если человек сознательно уклоняется от общения — часто невозможно вообще. Так, всё, закончили отдых! Взво-о-оды-ы! Становись! К занятиям приступить! «Два-один», «три-четыре», бего-о-ом… марш!
Мы, худо-бедно оклемавшиеся, с тяжелыми вздохами порысили по полигону, честно мечтая о том времени, когда можно будет лечь, раскинув конечности, и ни о чём не думать, ничего не делать и никаких команд не слышать… Хорошо хоть, капитанская терапия помогла — кривиться в мою сторону перестали, а иногда даже наоборот — поглядывали с интересом (я имею в виду — девки, мнение парней мне было до лампочки). И с желанием набить морду тоже поглядывать начали довольно быстро (а вот тут уже лампочкой может и не обойтись)! Естественно, между прочим — у каждой «валькирии» явно имелись поклонники, и не по одному, даже из их взводов, про роты молчу, и интерес «своих» девчат к совершенно «левому» кадру, пускай и пока что чисто ознакомительный, порадовать парней никак не мог. Мне, честно говоря, доморощенные «отеллы» вместе с едва выскочившими из-под мамкиной опеки «дездемонами» вообще нафиг не сдались, так что методом реакции на любые «провокации» (а девки были уже, что называется, созревшие; из тех, кого я видел — все) пока что примем банальное «морду кирпичом». Тем более, взвод не наш, пересекаться нам придётся не часто, так что — пройдёт… Да и репутация у меня начала складываться какая-то… неправильная, чего-то мрачных тонов в ней переизбыток, а вот с яркими и радостными красками явный недобор…
