— Эй, Маньяк, ты меня слышишь? Брось каку, воняет… и вообще, плюнь ты на этих уродов, было бы из-за кого маньяка включать! — меня аккуратно развернули и хлопнули по плечу — Здорово, давно не виделись!
Я посмотрел на говорившего и ответил, в стиле нашей привычной игры (на нервах):
— Ну говорил же — терпеть не могу этого прозвища, Птиц ты хренов… здорово, Тимофей, рад тебя видеть. О, виноват — здрав-желаю, тарщ… — Скворцов, не дав договорить, хлопнул меня по плечу:
— Да прекрати ты… Мы с тобой слишком давно знакомы, и не на плацу сейчас! Повторяю — брось эту гадость к… остальным, пускай эти — он повёл неопределённо плечом — полюбуются, им полезно… С чего это тебя вообще потянуло на такие… инсталляции художественные? — и вроде бы равнодушно заглянул мне в лицо. То ли так топорно изображал равнодушие, а то ли у меня башку очередной раз «взбодрило», но я прекрасно видел, что вопрос не «просто так» и имет подоплёкой куда больше, чем сказано вслух…
Я, отбросив останки Калича к прочим, пожал плечами:
— Приказ звучал следующим образом — «…приволоки мне их головы!..»; уточняю — это практически дословно. Вот я и… других не упоминали, поэтому прочие остались комплектными, там, где мы их перехватили и прикончили… Насколько они вообще комплектными были, от рождения и последствий бурной жизни — я не проверял. А за кем гнались — тех вот, вернул согласно полученным указаниям…
— Поня-я-а-ааатно… — протянул стоящий довольно близко офицер, из приезжих — своих таких здоровых как-то не припоминаю, не так уж и много тут народу, на «Обманке»-то, а командиров и того меньше. А мужик, лет так тридцати местных на вид, был «зачётный» — этакий классический «викинг», блондин метров двух росту и килограм сто-стодвадцать весу, только топор ему ещё боевой и шлем… с рогами! И шкур каких-нибудь вместо формы, конечно…
— Значит, приказ получил соответствующий?! — с непонятной интонацией «в пространство» переспросил этот… о, тоже кэп, равен Беляеву по званию, а вот род войск пока неясен. Впрочем, мужик явно непростой, не будем себе врагов наживать на ровном месте, уважения в голос побольше:
— Приказ — формальный повод, тарщ-каптан, выбесили меня эти твари… Так что если это — я киваю в сторону «трофеев» — никому больше не нужно — я бы хотел в сортир их забрать.
Скворцов подавился воздухом, но всё же прокашлял:
— Кха-бху-ч-ш-што?! На хре-кхе-кхар-на?!
Я пожал плечами:
— Утопить там, естественно. Ничего другого эти… не заслужили, короче. Мы едва успели заложников отнять, можно сказать, на часы счёт шёл… Нет, потом бы, конечно, не ушли они — по-любому бы сдохли (ну, а почему бы и не приврать слегка? кто проверит? тем более — это ж не документальный отчёт, обычный трёп, можно сказать…), но кому от того легче? Пленные… пострадали, стараниями этих ушлёпков. Так что только выгребная яма; если есть «тот свет» — надеюсь, им зачтётся! Сложно каяться пастью, забитой… ну, понятно.
Скворцов выдохнул:
— Ну ты и… Маньяк! Ладно, почему бы и нет? Тарщ-каптан, разршить выполнять?
«Викинг» переглянулся с внимательно слушающим нашу беседу непосредственным командиром (капитаном Беляевым), и, уловив что-то в его мимике (я вот нихрена не понял, что там они друг другу мигнули), махнул рукой:
— Хорошо, сержант, как хотите. Лейтенант, займитесь данным вопросом, сержант едва на ногах стоит, тем более, как я понимаю, вы давние знакомые? Вопросы есть? Выполняйте.
Я, вопреки потянувшему меня за рукав Тимофею, не пошевелился — за что заработал одобрительный(!) кивок пришлого и тут же услышал команду Беляева:
— Рядовой Чепик, почему вы до сих пор здесь? Машина поломалась?!
Испуганно дёрнувшийся водила «урала» нырнул обратно в кабину, из которой высунулся более чем наполовину(!), активно грея уши, и взревевший движком «зековоз» покатился к ангарам содержания спецконтингента; второй, не дожидаясь бодряще-направляющего пинка, пристроился в кильватер. Я, проводив взглядом толпящихся в клетках арестантов (большинство прятали глаза, не желая смотреть в мои — и чем угодно клянусь, как минимум половина от страха!), повернулся к начальству:
— Следопыт, у тебя увольнительная на… сутки. Отдыхай, отъедайся, с вопросами снабжения к Губареву, если что-то не решит — ко мне напрямую. Благодарю за службу! — выдал вдруг Беляев «командным голосом» и прижал ладонь к виску. Это уже официально; можно сказать — индульгенция за срыв на публике, большое человеческое спасибо:
— Служу народу и отечеству! — на автомате отгавкнул я, одновременно вытягиваясь и отдавая честь.
— Вольно, сержант. — опять расслабился капитан и махнул рукой. подзывая… о, и этот здесь, Губарев наш, хомяк по должности и призванию:
— Старшина, орагнизуйте… — на мгновение Беляев замолчал, подбирая слова, но тот вдруг вытянулся «смирно» и выдал:
— Так точно, товарщ-капитан! Всё ясно, разрешите выполнять? — и, дождавшись кивка командира, повернулся ко мне:
— Следопыт, технику эту трофейную перегоним к вашему гаражу, а ты сейчас идёшь в баню, приводишь себя в порядок — и в столовую, там ждут. Товарищ лейтенант — это он уже Птицу — баня большая, если хотите… парную, правда, не топили…
— Добро, старшина, устраивает. Идём, провожу тебя, действительно лучше начать с баньки — бурчит Скворцов, подхватывая меня под локоть, под взглядами собравшихся делаем несколько шагов… навстречу вдруг выскакивает полноватый старлей и самодовольным тоном блеет:
— Вынужден потребовать немедленного психологического освидетельствования военнослужащего Злого, как потенциально нестабильного психически! Необходима немедленная изоляция младшего сержанта, он угроза для окружающих! Товарищ капитан, вы обязаны принять во внимание мнение психотравматического отдела первого управления. — он поворачивается к Беляеву и, как-то даже повелительно, тычет пальцем в мою тушку. Это что ещё за новости?! Какой нахрен психо-как-там-его-долбаный отдел?! Зам(полит) по воспитательной, у нас на «Обманке»… э-э-ээмм-м… да нету его, некомплект, кажется. Но что-то я не припоминаю, чтобы даже у самих замполитов какая-то психиатрическая служба имелась? Хорь про подобное не упоминал, да и вообще, никто ни разу — мы ж не пингвино-армия, это там таких кренделей специально выращивают… массово, и норовят чуть не ежедневно в мозгах у личного состава ковыряться… Странно, и воняет неприятностями!
— Старший лейтенант Лахтис, на каком основании вы делаете подобные выводы? — голосом Беляева можно замораживать ртуть, Скворцов чуть напрягся, «викинг» смотрит на высунувшегося старлея с брезгливым интересом.
— На основании его действий! — а он упрямый, этот Лахтис. Видит, что на его эскападу реакция однозначная — но не сдаётся, на что-то ещё надеется…
— И какие же действия сержанта вам кажутся (слово «кажутся» выделено такой интонацией, что на месте летёхи я бы уже сдулся — не выглядит этот капитан плюшевым мишкой!) опасными для сослуживцев?
Пухлый лейт аж вскинулся, уставился неверящим взглядом в лицо «викингу» и почти завопил:
— Так ведь он же… вот же! Нарушает устав! Головы… вот!
Капитан Беляев, зло оскалившись, интересуется:
— А о каком нарушении устава вы говорите, лейтенант? Сержант выполнял мой приказ, выполнял так, как его понял и принял. Готов признать, что при отдаче приказа я допустил неточность в формулировке, и сержант… увлёкся, скажем… Но я нигде в уставе не помню никаких указаний на данный счёт — так о каком нарушении вы говорите? Напомните мне статью, в которой указывается о запрете действий сержанта?!
На роже Лахтиса буквально замелькали перелистываемые страницы, но вот взгляд стал осмысленным, и рожа осветилась злобной ухмылкой:
— «…Военнослужащий обязан вести себя с достоинством, не допускать самому и удерживать других от недостойных поступков…», а также «…соблюдать нормы международного гуманитарного права…»! А ваш сержант…
— Так всё-таки, какие «недостойные поступки», порочащие честь военнослужащего РА, вы можете вменить в вину… Следопыту? — к беседе подключился ещё один офицер, неизвестный мне майор, тихо подобравшийся так, что ни я, ни, похоже, летёха его не заметили. За «викинга» и прочих ручаться не буду, я их не отслеживаю — слишком занят усилием не наломать ещё больших дров, прикончив этого мудо…вона прямо здесь и сейчас!
— Так вот же! — лейт тыкает пальцем в содержимое мешка. Офицеры переглядываются, Беляев издевательски переспрашивает:
— И что вам не нравится? Сержант выполнил прямой приказ; а это — всего лишь доказательство исполнения, дословного исполнения. Не знал, что с появлением вашего… м-м-мм, подразделения… выполнять приказы командования в РА стало… чем-то недостойным. Или вы имели в виду нечто другое? Так объясните, това-а-а-арищ лейтенант, нам очень интересно…
— Но это негуманно! — взвыл Лахтис, заметно уже нервничающий. Похоже, он совершенно не ожидал такого дружного отпора, рассчитывая продавить мой арест простым нахрапом!
— А в чём вы видите отсутствие гуманности? — несколько лениво интересуется пришлый майор.
— Так… резать же… головы… пленным! — снова пытается надавить эмоциями летёха. Майор поворачивается ко мне:
— Товарищ сержант (и этот туда же!.. приятно, аднака!), в момент вашего дословного выполнения приказа эти преступники (а это точно для придурка!) были живы?
— Никак нет, тарщ-майор! О своих предпочтениях насчёт конфессиональности погребального обряда они тоже мне почему-то не сообщили. Считаю упокоение их в сортирной яме вполне соответствующим, как по форме, так и по содержанию! — я вытягиваюсь в струнку и таращусь на майора. Тот едва заметно хмыкает:
— Вот видите, товарищ лейтенант (старлея перекашивает!), никто никаким пленным головы не резал — а трупы… Ну, мы тоже далеко не всегда соблюдаем установленные формы похорон… Иногда, знаете, даже взглянуть на тело некогда, куда уж тут обряды проводить! Опять же — поскольку конфессиональная принадлежность тел неизвестна, сержант сам вправе выбрать способ погребения… Ещё будут вопросы?!
— Никак нет, товарщ майор… — выдавливает из себя Лахтис, а потом переводит глаза на мою рожу (сознательно скорчил такую, в стиле «мы сами не местные, какие к нам претензии» — полный аналог невербального «пошёл на…й!»), и не выдерживает — А за тобой, младший сержант, я буду следить! Таким как ты психопатам среди людей не место — зверьё надо в клетке держать!
— Молчать, лейтенант! — срывается на крик Беляев, Скворец повисает у меня на плечах, удерживая руки, какая-то ещё громкая суета — и вдруг тишина, все только что суетившиеся люди замирают, даже дыхания не слышно! Я, уже почти дотянувшийся до ствола в кобуре, прихожу в себя именно от этой непонятной тишины — слышно, как редкие капли снова пустившегося дождика шлёпают по крыше КПП! Только что висевший на спине старлей сам собой испаряется, фоном удивляюсь и мимолётно завидую… За спиной какое-то шевеление, оглядываюсь — оскалив клыки, за моей спиной припали к земле разъярённые коты! Яростное шипение, «танцующие» вокруг тел хвосты, капающая с клыков слюна, вектор атаки — старлей Лахтис… белые лица армейцев, тянущиеся к оружию руки, общий страх ощутим физически…
— Это мои подчинённые! — громко, надсаживаясь, ору я, заодно перебрасывая висящий на боку автомат в боевое положение. — Не стрелять! Арес, Арта — спокойно, всё хорошо! — припадаю на колено и вцепляюсь в загривки зверюг, размерами практически с европейскую (она же пиренейская, иберийская и т.д.) рысь, пожалуй, — Не атаковать! Стоять, мои хорошие, всё нормально, не надо... — смотрю на обоссавшегося придурка (с моего ракурса прекрасно видно пятно на штанах, даже, кажется, вонью шибануло!) и добавляю — Не сейчас. Потом, может быть; он и сам никуда не денется — за нами следить будет. Успехов ему…
От Ареса (я же не столько говорю, сколько эмоциями успокаиваю, заодно и объяснить пытаюсь — мы с кошаками сейчас почти одно целое, они ж на моё бешенство среагировали и в атаку метнулись!) получаю волну детского изумления под явно недоумённое «у-у-рр-кг?»! Артемида более спокойна, но эмоции те же, плюс чётко ощутимый… не рассуждал бы о котах, сказал бы — «сарказм»!
— Да, ты правильно понял, именно вот это чмо — выдаю жгущее язык определение — будет на нас охотиться! — у-упс! Я вслух это сказал?! Вот бл…ть! Но ошалевшим зрителям не до нарушения субординации — Арес, таки уяснив, что да, вот этот дряблый кусок мяса считает себя способным охотиться на него, Ареса, и на меня, «большого-старшего», делает шаг вперёд, шумно втягивает носом воздух и (понятия не имею, как он этого добился!) совершенно презрительным тоном, горловым рыком выдаёт:
— Мгря-я-а-аау-урргх! — после чего поворачивается и «закапывает» задними лапами летёху. Мелкие комочки раскисшей грязи и бурая жижа окатывают ноги лейта от бёдер и ниже, но дёргаться тот и не пытается — Арта не босяк Арес, Арта девочка осторожная и врагов предпочитает видеть исключительно в готовом к употреблению виде — то есть, уже дохлыми… это с добычей она может поиграться немного, да и то обычно не затягивает. И под её внимательным взглядом Лахтис осмеливается только на сдавленное дыхание и попытки что-то выговорить — но так тихо, что даже мне практически ничего не разобрать, разве что по прыгающим губам угадывать: «…пожалуйста…», и, кажется, ещё «…помогите…»?
— Вот это да-аа… Ну, Маньяк, ты даёшь! Теперь понятно, как ты за бандитами по запаху ходишь… — голос Скворцова разбивает тишину с, кажется, каким-то хрустальным звоном! Хотя голос у Птица ну никак не колокольчик, хе-хе… Коты уже почти спокойны, я поворачиваюсь к Беляеву и бросаю к виску ладонь:
— Тарщ-капитан, разрешите идти?
Кэп уже пришёл в себя от удивления, поэтому коротко кивает, мол, топай давай, пока ещё чего не учудил… Разворачиваюсь, пара шагов, с натяжкой могущих претендовать на гордое звание «строевых», а дальше всё, сдулся, едва равновесие удерживаю… под руку подхватывает Скворцов, вовремя, а то шмякнулся бы прямо в грязь. Кое-как двигаемся в сторону вожделенной бани, рядом маячит Губарев, видимо, сомневаясь — может, меня не в баню, а сразу в санчасть? Но не вмешивается, спасибо, старшина… Скворцов почти тащит меня мимо всё ещё трясущегося Лахтиса, мимо, в общем-то… но вот Арес так не думает — басовитый «грр-р-рррряув!» буквально сдувает лейта с места куда-то за спины собравшихся! Чей-то голос за спиной восторженно тянет:
