— Итак, сержант — «майор» сложил руки на столешнице «домиком» и чуть поёрзал на сиденье — давайте попробуем ещё раз. Мы — я имею в виду руководство нашего отдела — наблюдаем за вами уже достаточно давно. Можете считать, почти что с самого вашего вступления в ряды граждан Протектората!
На этих словах капитан Беляев внезапно хмыкнул, но на взгляд «Адамиди» только махнул рукой — мол, продолжайте, ничего важного… Тот с подозрением посопел пару секунд, но вернулся к прерванному монологу:
— Так вот, о чём я говорил… да. Мо… наш отдел крайне заинтересован в сотрудничестве. Добровольном сотрудничестве, поскольку эффективность такого варианта гораздо выше, чем простое безинициативное выполнение приказа. Касательно сотрудничества… Как я понимаю, вы каким-то образом сумели приручить двух местных животных. Поначалу особого внимания они не привлекли — вы далеко не первый, пытавшийся одомашнить местную фауну, даже скрещивать пробовали, с переменным успехом… Но ваше взаимодействие — это нечто, выходящее за границы обычного приручения! К тому же несомненные преимущества самого вида прирученных зверей — вы ведь не хомячков подобрали, не попугайчиков домашних, ваши звери имеют прекрасные прикладные перспективы… Мы бы хотели изучить как этих животных, так и сам механизм приручения и взаимодействия. Вы их чем-то прикармливали? — в ответ на моё выражение лица (я действительно при…офигел от такой непосредственности!) он неискренне хохотнул и выдал — Извините, увлёкся, м-да. Касательно сотрудничества — мы можем предложить вам должность младшего научного сотрудника, соответствующая оплата, которая примерно… м-м-ммм, примерно равна зарплате лейтенанта мотопехоты РА, со всеми положенными социальными благами и надбавками. Ну, и работать вы будете не в этой глуши, разумеется! — мужик выдохся, на его роже проступило недоумение. Я выслушивал его трёп с совершенно непоказным равнодушием — удивил он меня только один раз, да и то не столько своими предложениями, сколько тем, что вообще додумался высказывать подобное. Убедившись, что «Адамиди» выговорился, я коротко мотнул головой:
— Не интересует. Котов в обиду не дам.
«Гражданский», чуть подобравшись, лениво поинтересовался:
— А если тебе прямой приказ поступит? Не забывайся, сержант…
Я пожал плечами:
— Тогда на одного сержанта в армии Протектората станет меньше. Приказ будет заведомо предательский — заметьте, не преступный, с этим у вас, заботящихся о процветании государственном в меру собственного скудного разумения, всегда муторно, крутите законами как жонглёры — а именно предательский, конкретно в отншении меня как гражданина; а потому я с чистой совестью и двумя котами дезертирую к чертям и из армии, и из Протектората заодно, и плевать на гражданство. Начнёте меня ловить, дабы опять облагодетельствовать и привести блудную овцу обратно в стойло, так сказать — буду отбиваться чем смогу, а уж котов вы и вовсе не получите; прикажу им уходить в дикую местность самостоятельно, и ищите их до конца времён!
Вот тут проняло обоих, да и не только их! Скворцов вскинулся, собираясь что-то мне высказать — но наткнулся на мой взгляд и осел обратно, нахмурившись. Беляев закашлялся, глотнул кофе и мрачно уставился перед собой, перекатывая пальцами по столу карандаш. «Майор Адамиди» заморгал обижено-удивлённо, оглянулся на напарника с беспомощным выражением на физиономии, мол, сделай что-нибудь! «Гражданский», мгновенно избавившись от своей вальяжности, с какой-то даже брезгливостью прошёлся по мне глазами, после чего процедил:
— Вы отдаёте себе отчёт, кому и что вы говорите, младший сержант… пока ещё? Вы понимаете, что я могу ваши слова вписать в ваше личное дело, что скажется на вашей дальнейшей службе далеко не блестящим образом?! Более того — вы можете и вовсе… — он многозначительно замолчал, давая мне возможность домыслить любые кары, с нетерпением ожидающие меня «как только — так вот прям и сразу». Вероятно, я должен был начинать каяться и соглашаться… но я только зло улыбнулся:
— «…Могу и вовсе…» — что именно, любезный непредставившийся? Лишиться замечательно места службы в этих …бенях, а то и вовсе почётного права сдохнуть «за спасибо» только потому, что это кому-то из вышестоящих потребовалось?! Вы случайно не перепутали — я призывник, а не постоянный состав, и продолжать по струнке ходить после окончания срока службы желания не испытываю!
Накрытие и попадание! Они что — даже не удосужились моё личное дело полистать?! Большие шишки, решившие по-быстрому выслужиться перед ещё большими, предоставив им меня с котами в виде какой-нибудь собственной гениальной идеи-разработки?! А торопиться не надо, лишнее это… так можно и совсем опоздать, махинаторы-от-погон хреновы…
— Что вы несёте, младший сержант?! Вы на секретном объекте, кто бы вас сюда пустил, будь вы призванным военнослужащим? И откуда тогда у вас может быть звание такого ранга?! — а здорово «контузило» этого «гражданского», явно на автомате говорит, он после гранаты так не «плыл»…
— Почему я здесь — у командования интересуйтесь. Куда направили — там и служу, не моё дело выбирать место и условия. Откуда лычки — уточните в Одесском ЦУП-е, там расскажут, может, даже с подробностями. Повысили в звании — вот и ношу. Подсказка — примерно за такое же дело, которое и здесь произошло, тоже… охотился на кое-кого, шустрые были твари… Вот после этого и прыгнул аж через звание, из курсантов сразу в сержанты. Не ожидал и не рвался — но не отказываться же прямо на построении? А потом уже как-то не совсем… ну, думаю, вам понятно…
— И продолжать военную службу посел завершения призывного срока службы вы не намерены? — полуутвердительно кивнул, скорее себе, «гражданский», почти пришедший в норму. Я хмыкнул резко изменившемуся тону, да и обращение «вы» позабавило, особенно от того, кто совсем недавно пытался за воротник меня таскать:
— А то вы не догадались… Я даже в страшных снах себя военнослужащим не вижу, именно из-за подобных ситуаций. Мало ли, кому из вышестоящих начальников какая вожжа под хвост стрельнёт — а мне тянуться и «так-точну» орать?! Да ещё и всю сознательную жизнь? А поэтому дослужу своё время — и на дембель, без малейшей задержки.
— Я-а-а-сно-о-ооо… Но, тем не менее, на текущий момент вы являетсь военнослужащим РА со всеми обязанностями такового. — Адамиди более-менее пришёл в себя и снова перехватил разговор.
— Так точно, являюсь, тарщ-маёр. — я замолчал в ожидании дальнейших слов «майора».
— Тогда вы обязаны подчиняться присяге, не так ли? — надавил «гражданский».
— А где я не подчиняюсь присяге? — деланно удивился я.
— Отказываетесь выполнять приказы командования! — припечатал, как ему казалось, тот же непонятный тип.
— Во-первых, вы сами понимаете, что несёте откровенный бред. — спокойно начал я, опять внутренне закипая, — А, во-вторых, в том самом Уставе прямо прописано разрешение невыполнять приказы командования, если они являются заведомо преступными либо противоречат Кодексу Протектората как основному закону, а также, самое интересное, приказы, не имеющие отношения к исполнению обязанностей военной службы. Вы это прекрасно знаете, я это тоже хорошо помню. Каким образом к исполнению мной должностных обязанностей одного из «вохры», в звании младшего сержанта, Армии Протектората относится продажа в ваши загребущие лапы моих питомцев, которые скорее члены моей семьи, чем домашние животные?! В Уставе прописан прямой запрет даже на отдачу подобных приказаний, если вы не забыли об этом! А то мало ли — вдруг попадёт в командиры извращенец-педофил, и начнёт направо и налево всякое приказывать, непотребное? Так что — расскажете мне, почему я для выполнения своих воинских обязанностей вдруг должен буду предать своих кошаков? Нет? Я так и думал. Вопрос — как минимум, с моей точки зрения — закрыт. В случае попыток нападения на меня или моих соратников и выполнения данного вашего хотения силовыми средствами и методами, оставляю право выбора способа противодействия, как и его реализацию, за собой. Учтите — стрелять буду на поражение и без малейшей жалости, каждый мой кот лично для меня дороже сотни любых майоров. — я даже не повысил голос во время этой тирады, что, похоже, пробило самоуверенность «гражданского» даже сильнее, чем сами слова:
— То есть вы, сержант, отказываетесь… сотрудничать с военным командованием? — после едва заметной запинки подобрал выражения «Адамиди».
— Простите, совершенно неверно. — не стал «ловиться на слабо» я. — Я целиком и полностью выполняю приказы непосредственного командования (Беляев чуть дёрнул бровью, но опять промолчал), и даже в меру сил и возможностей проявляю разумную инициативу. У вас имеются факты, свидетельствующие об обратном?
— Ты… вы, сержант, отказываетесь передать нам попавшие в ваше распоряжение образцы редкой фауны для изучения и использования! И это вполне может считаться вредительской, относительно интересов Протектората, деятельностью! — не выдержал «гражданский». Ну-ну, открытым текстом «я есть закон», да?
— Простите, а больше вам ничего не надо? Может, у меня в руках окажется какой-нибудь редкий, как вы выразились, образец техники, или вооружения, или минерал, в конце концов — я тоже ну вот прям обязан буду всё вышеперечисленное, как вы изволили это обозначить — «передать»?! Я уж молчу о том, что вопрос необходимости как таковой — вы опять упорно замалчиваете, поскольку таковой необходимости нет! Вы даже толком не знаете, что именно и у кого требуете, но вам, лично вам, а никак не Протекторату — хочется! Законами поинтересуйтесь, в Кодексе данный вопрос обозначен вполне конкретно и не допускает двояких толкований. А уж то, что вы даже не удосужились назваться — прямо указывает на вашу личную, но никак не общественную, заинтересованность! Высокая — условно, я не знаю и знать не хочу, какая именно — должность вас уверила в вашей избранности?! Вы впрямую себя отождествляете с ПРА, а ваши собственные интересы — с государственными?!
В кабинете повисла звенящая, яростная тишина! «Гражданский» сверлил меня бешеными глазами, в которых не оставалось ничего, кроме простого и понятного желания «раздавить эту гниду» — я не просто его «раскусил» (невеликая загадка, собственно), но и вытряхнул на общественное обозрение! Или даже не совсем его, скорее обоих, причём застрельщиком этот мутный тип, от которого прямо несёт ГБ-шным ароматом, мог и не быть… Скорее решил проявить себя, оказав услугу псевдомайору! А тут я, такой мелкий и званием, и возрастом, как фурункул на жопе — вроде как бы и не смертельная рана от вражеского шестидюймового снаряда, но и сидеть не получается, больно до озверения… А если по фурункулу ещё и пнуть носаком ботинка, да с размаху? Во-о-от! Да, гранату он мне не простит никогда, такие собственных ошибок не признают, «звезду поймали», и винят всегда только тех, кто «ку» вовремя не сказал… с положенными приседаниями. Дышать теперь стоит с оглядкой…
Я, старательно демонстрируя хланднокровие, уже втихаря тянусь к пистолету (нехорошо смотрел «гражданский», крайне мерзко, так на людей не смотрят) — разумеется, «компакту», хвататься за «беретту» на груди бессмысленно, особенно накоротке — но в кабинет буквально вломился очередной персонаж, «старый знакомый», Горислав… Сергеевич Акимов, собственной костыляющей персоной. Вид бравый, халат белый, больничный (или врачебный, если они чем-то различаются — я не специалист) развевается на плечах, одна нога вдвое толще другой, обмотана бинтами как мумия, на второй ботинок-берц, с подковкой, цокает звонко так по доскам, хотя и не должен бы; штаны правда подкачали, какие-то треники с задницы в полтора раза большей, чем его собственная… впрочем, по-другому ему и не упаковаться, с таким количеством бинтов! Всё равно штанина на раненой конечности натянута едва не до звона, на застиранной до блекло-фиолетового цвета ткани каждый виток бинта просматривается…
— Добрый день, товарищи офицеры и штатские! — с ходу перехватывает на себя разговор доктор — Рад всех вас видеть! Привет, Следопыт, как настроение? — и, не спрашивая разрешения, на правах болящего, плюхается на ближайшее полукресло. Киваю в ответ, старательно сдерживая нижнюю челюсть — откуда он тут вообще взялся, этот хромокостыльный?! И вовремя так… почему я не верю в то, что это случайность? А врач, поёрзав тощей задницей на сиденье, поворачивает нос к «майору» и выдаёт:
— Ещё раз здравствуйте, Роман Валерьевич, давненько не встречались! Какими судьбами в наши пенаты? И даже поздороваться не зашли, совсем меня позабыли-позабросили… Не стыдно вам? — и этак дружески улыбается, демонстрируя шуточность претензий, вот только фальшивый «адамиди», хоть и пытается сдерживаться, всё равно кривит физиономию, будто разом и лимон зелёный целиком зажевал, и острым перчиком-чили закусил:
— Забегался, Горислав Сергеевич, знаете ли, заработался, вы же понимаете… дела, заботы…
Горислав благостно кивает, улыбается в стиле «доброго дедушки», и таким же сладким голосом интересуется:
— А что, так много забот? Надо же, никогда бы не подумал («псевдомайор» дёргает уголком губ, едва заметно, но с моей жизнью и не на такое научишься внимание обращать!)… может, помощь какая нужна? Вы не стесняйтесь, Роман Валерьевич, обращайтесь, всегда рады помочь товарищам, одно дело делаем (на этой фразе бывший «Родион Юрьевич» откровенно не выдерживает и вспыхивает скулами, каменея рожей аки памятник самому себе), так что именно вас беспокоит? Я как раз совершенно свободен, могу поучаствовать в любом проекте всеми силами — пока нахожусь на положении выздоравливающего, меня всё равно Степан Николаевич к непосредственной работе не допустит (Беляев согласно кивает)?!
— Не стоит, Горислав Сергеевич, вам следовало бы отдохнуть, сил набраться… — попытался «съехать» «Адамиди», но Горислав только улыбается ещё более сладко — почти не скрывая злорадства — и показательно-легкомысленно машет рукой:
— Да что вы, в самом-то деле, Роман Валерьевич, уж мне ли не знать моё реальное состояние? Я выздоравливающий, а вовсе не смертельно больной! Так какие исследования вами запланированы? У меня имеется неплохая лаборатория, и персонал найдём… не стесняйтесь, я буду искренне рад помочь коллеге! — и опять улыбается, тролль! Троллятина толстая, отожравшаяся на чужих нервах, опытная, матёрая… Явно же у них тут свои расклады, и Горислав сейчас топчется грязными сапогами по самому нежному месту в душе этого… «майора» — по карьерным перспективам! Подозреваю, что процесс преобразования моих кошаков в новые звания-должности этого перца Арес с Артемидой врядли бы пережили, такие козлы не останавливаются ни перед чем… причём даже, зачастую, не по злобству души — они искренне не понимают, как можно переживать о каких-то там жизнях, неважно, человеческих или звериных, если на кону их собственное благосостояние!? А кто бы и что бы не говорил — карьера и есть способ улучшать это самое благосостояние, как материальное, так и… ЧСВ, в общем. И вот сейчас, на наших глазах, Акимов нагло топчет эту светлую надежду пришлых кренделей…
