— Спрашивай.
— Мне не показалось, что между обитателями третьего мира существует явное противостояние. Оно продиктовано их верованиями. Они верят во владыку и владычицу, хотя последней не существует. Вы в одной ипостаси. Какая сила держит их в неведении.
— Моя.
— Но зачем?
— У них есть право верить, во что хотят, правы они или не правы, в сущности, — не моя забота. Они развивают свое мировоззрение сами.
— Это право даровано вами или законом?
— Я и есть оплот закона, суть одно и то же. Ты недовольна противостоянием. Ты намерена их примерить или обратить в одну веру?
— Мне такое не под силу.
— Хм. Великая Элли признается в бессилии.
— Я ожидала бы такую фразу от Лора, но не от вас. Последний вопрос. Они знают, что вы один, что владычицы — нет?
— Я подожду с ответом и спрошу сам. Где ты получила знания, что питают твою убежденность?
— Наблюдения.
— Ты лукавишь. Я не настаиваю. Отвечаю. Некоторые могут только догадываться. Культы сложились так давно, что единицы могут объяснить, откуда взялась их вера. Развенчать их убеждения означает причинить им боль, пусть сами постигают истину, если смогут. Ты не задала еще один вопрос.
— Что происходит во время рассветов? Почему вам нужна я?
— Ты нужна, что бы могла постичь смысл этой церемонии. Ты говорила с Браззавилем о службе. Ты желаешь ее? Или предпочтешь находить себе заботы самостоятельно? Твои опасения, что я скую твою волю кодексом — напрасны. Ничего не измениться, кроме смысла поручений.
— Смогу я посетить мир, который скрыт.
— Нет. Но ты будешь туда стремиться. Я счел возможным удовлетворить твое любопытство. Его цивилизация, как ты бы ее назвала, много превосходит все тебе здесь известные. Для них открыты пути творения, владения стихиями, влияние на события. Они владеют тайнами дверей и без напряжения посещают другие миры. Они изучают и вмешиваются в ход истории. Будь моя воля, они проникли бы сюда. Некоторые проникают.
— Как тот жрец.
— Да, он мой посредник. Я не допускаю их сюда в силу их тяготения нарушать законы. Но окажись ты там, их мир пришелся бы тебе по нраву. Изобретения. Полеты. Дисциплина. Чины. С некоторой оговоркой. Они приспособили бы тебя для своих нужд. В свое время Кикха сильно пострадал, я вмешался, чтобы ему помочь.
— Вы опасаетесь, что они мне навредят.
— Не опасаюсь. Навредят точно.
— А Фьюла?!
— Радоборт правильно объяснил, что случится. Она забудет кто она. Ее может ждать завидная участь. Фьюла рождена, чтобы править. Она найдет исполнителя своей воли, проявив должное покровительство.
— Почему вы не вернете ее. Так просто.
— Она ненавидит тебя. С первого мгновения вашей встречи. Она единственная, кто стремился убить тебя вопреки моему запрету. Ты сама можешь вспомнить, что все козни шли от нее. Выбирая между ней и тобой, я выбрал тебя. Если ты изъявишь желание вернуть ее — мешать не стану. Пока ты не достигнешь достаточной зрелости, путь в последний мир закрыт и для тебя.
— Я уже жалею, что повернула назад.
Владыка улыбнулся.
— Ты прошла бы и там. С твоей амбицией добиваться победы ты снискала бы славу среди моих самых высоких по развитию и весьма разумных слуг. Для большинства из них двери сюда заперты прочно, ты из тех немногих, для кого они открываются. Ты не знала, кто ты есть. Это обстоятельство уберегло бы тебя от их корыстных интересов. Но ты победила бы безоговорочно.
— Правильно, что повернула назад, — сказала Эл.
Он опять рассмеялся добродушно, положил руку ей на плечо.
— Мне нужен посредник, посланец в третьем мире. Ты могла бы исполнять эту роль. Занятие не требует много времени и дает тебе повод находиться в мирах и изучать их. Интересно наблюдать, как ты пытаешься успеть к очередной нелепой стычке смертных, а потом торопишься назад к церемонии. Но было бы полезнее просто наблюдать, давая событиям течь по заданному руслу.
— Значит, вы берете меня на службу?
— В той мере, в какой ты сама ее приемлешь.
— Я попробую.
— Ты готова к продолжительным путешествиям. Я не стану ограничивать тебя ни в чем. Прошу будь осторожнее. Ты ценна живой и здоровой, а не полумертвой на руках Браззавиля. Еще я уверен — ты знаешь двери ведущие отсюда. Искушение уйти может стать испытанием. Я должен буду настигнуть и казнить тебя. Ты скована со мной обещанием, а не родственными узами, как мне этого хотелось. Увы, я смог оставить тебя здесь, но не смог заручиться простым доверием. Иди.
Эл захотелось сказать, что в недоверии виновата она, но он не дал ей произнести ни слова, указал рукой к лестнице.
— Иди, — повторил он.
— Глава 3 Мир смертных
Утро было ясным и ярким. Рассвет в полнеба. Эл сидела на краю дороги. Недалеко с шумом бил родник — редкость в этих местах.
Несколько местных месяцев она не вспоминала о доме — о дворце. Она способна скучать.
Потрепанные сапоги вчера пришли в негодность, в одночасье прямо на дороге отвалилась сначала одна подошва, а потом другая. Сапоги теперь стояли рядышком, а Эл сидела босая, закатав до колен штаны. Как босяк. Она улыбнулась своим мыслям: "Эх, сейчас бы пару бортовых ботинок с магнитными ловителями — сносу бы не было". Эта самая прочная обувь известная ей.
Ее внешний вид и так смущал смертных. Ходило поверье, что так одеваются две категории — отъявленные разбойники и странники. Кто попадает в категорию последних, Эл старалась выяснить, но оказалось, что точного объяснения не существует. Все слышали, но никто не видел. Единственным отличием разбойника и странника был плащ из легкой ткани. Свой плащ, принесенный в дар Милиндой и Браззавилем, она подарила Алмейре — королеве проклятого города. Лишившись сапог, она и под определение разбойника уже не попадала. Но эти праздные рассуждение — ничто — по сравнению с задачей добыть себе новую обувь.
В городах не торговали — закон запрещал. Торговали в специально отведенных местах. Такие рынки располагались в двух-трех днях пути от городов или крупных поселений, дни для торгов строго соблюдались. Найти торг — не проблема, потом нужно ждать торгового дня, а пора таких же сапог — редкость. Эл согласилась с тем, что приобретет добротную обувь любой формы, лишь бы удобная. Здесь не знали денег, товары обменивались. Хоть тут не будет сложности. Эл нашла универсальное средство расплаты — прозрачные как слеза кристаллы, которые можно было найти в горах по пути в проклятый город. Еще во времена первого путешествия Эл открыла в себе способность находить их. Теперь недостатка в универсальной "валюте" не было. Крохотный кристалл позволял приобрести массу полезных вещей. Эл залезла в горы, отыскала пару крупных, потом разбила на части.
Эти месяцы она слонялась без цели. Прежде знала, где следует оказаться, как вмешаться в события, потому что у нее был доступ к скале, откуда хорошо просматривалась "почва для деятельности". Отпустив ее сюда, отец явно усложнил задачу. Она погрузилась в наблюдения, мир жил, события развивались мирно. Эл нашла прелесть в том, чтобы ни во что не вмешиваться, наступил, наконец, такой период в ее жизни, когда она не рвалась действовать немедля.
Утрата сапог стала ярким событием последнего времени. Она решила оказать погибшей обуви достойные почести — сложить над ними каменный холмик. Осталось найти для траурной церемонии подходяще место.
Ей понравилось поле с дорогой и родником, кругом достаточно мелких камешков. Эл поднялась, прихватив сапоги за голенища. Осмотрелась. Ее планы были нарушены появлением на дороге мужчины в летах, уже скорей старика по виду, но не по походке. Он шагал без намека на усталость, нес тощую суму, закинутую за плечо. Он поравнялся с ней, остановился и осмотрел внимательным оценивающим взором. Эл тоже не сводила с него глаз. От него шла сила, удивительная для человека его возраста, для путешественника прошедшего долгий путь. По этой дороге сутки пути до ближнего жилья в любую сторону.
— Новы й день, — сказал он и отошел к роднику.
— Новый день, — кивнула Эл.
Он умылся.
— Хорошее утро, — он сел со вздохом усталости. — Одеяние владычицы сияет сегодня особенно.
— Утро, как утро. — Фраза старика смутила ее, вызвав внутри противоречивые чувства. Эл пожала плечами.
— Ты так говоришь оттого, что молода и не ценишь жизнь в любом ее мгновении. Скажи мне, ты умеешь драться?
— Спасибо, что не спутали меня с парнем, — усмехнулась Эл. — Я умею драться. А зачем?
— Мудрено спутать. Будь ты в сапогах, — он добродушно кивнул на ее ноги. — Я иду к торгу, мне нужен спутник и защита. Взамен найду тебе обувь.
Эл подняла одну бровь. Потом села обратно. Подумала.
— Предложение хорошее. Я соглашусь, если найдутся такие же сапоги.
— Если подождать — найдутся. Я знаю, где их можно приобрести, я даже знаю день назначенного торга. Самый большой торг перед чередой весенних гуляний. Согласишься ли ты свернуть с этой дороги и отправиться со мной?
— Да. Что эта дорога, что другая.
Эл снова внимательно его рассмотрела. На вид — он стар, голос мягкий, завораживающий, теплый, не дребезжащий, как у старца. Она вспомнила его походку.
— Вы не так уж стары, и с виду не больны. Не припомню, чтобы в этих местах грабили, народ здесь честный. Зачем защищаться и от кого?
— На торгу всяких много. Ты-то как раз из того сословия, которое стоит бояться. Я лучше найму тебя, чем потерять свое имущество.
— Что-то я вам не верю, — усомнилась Эл.
— Верно. Есть одна тайная причина. Не гадай зря, она такая простая, что придет в твою голову последней.
— Скучно?
Старик рассмеялся.
— Именно. Мне нужен собеседник и спутник. Если тебе все равно, куда направиться, составь мне компанию.
Эл тихо засмеялась в ответ.
— Составлю. Я сама найду себе обувь. Мне нужно ее поменять. Я иду на торг.
— Я не отменю свое решение. Я стар и упрям. Мне нужна защита. Я найму тебя и найду сапоги.
Эл не хотела спорить.
— Ваше право. — Она пожала плечами. — А вдруг я плохо дерусь.
— Ты из тех, в чьих руках камень и палка — оружие. Я видел, как ты стоишь. У тебя внимательный взгляд, ты быстро мыслишь. Ты умна и опытна. У тебя редкая внешность для этих мест, я только не скажу, к какому народу ты принадлежишь. Путь сюда был не близкий.
— Как я, оказывается, красноречиво стою, — заметила Эл.
— Тебе надоедает мое бормотание. Прости старика. Помоги мне подняться, и мы пойдем уже.
Эл подала ему руку. Он встал с трудом, он был неожиданно тяжел, хоть и ростом едва выше ее самой и не грузен на вид. Они двинулись по дороге, прошли шагов пять, и он остановился.
— Ты оставишь их здесь? — спросил он, указывая на сапоги.
— Да. Хотела закопать. Передумала.
— Бери их с собой. Найдем, на что их поменять.
Эл не стала спорить, спрятала сапоги в дорожную суму. Они двинулись по дороге, дошли до развилки, где старик повернул налево.
Эл сочла их встречу везением, он знал куда идти, а она — нет. Дорогой они болтали о пустяках, он умел веселиться и смешил ее, изображая забавных людей, которых встречал. Он не лез с расспросами о том, кто она и откуда, что Эл устраивало. Так они подружились.
* * *
На краю холмистого поля стоял ряд хижин, сложенных из местного камня, травы и разновидности скрепляющего раствора. Это не деревенька и не улица, домики были разбросаны в беспорядке. Их сложил на днях прибывший на торг крестьянин, чтобы разместить товар и помощников. Эти хатки были пока единственным местом обитания на всем пространстве будущего торга.
Весна выдалась сухая, ветреная. Эти земли не знали снега или обильных дождей. Оказавшись здесь, Эл почувствовала дыхание этого мира. Обширное пространство словно созидало себя для нового летнего сезона. Далеко отсюда простиралось море, потому воздух был влажный.
Старик отправился искать пристанище на ночь, а Эл остановилась далеко от домиков, повернулась спиной и созерцала открытое пространство. За несколько следующих дней здесь раскинется низенький торговый город, а потом люди уйдут, оставив за собой перерытую и вытоптанную пустыню.
"Может учредить постоянные торговые места? Или подождать пока сами догадаются? Не знаю, к чему приведет эта затея", — размышляла Эл.
За ее спиной уже поселился управитель торга избранный заранее, готовый организовать течение жизни в будущем человеческом анклаве. На днях явятся блюстители порядка, судьи и прочие, и прочие. Эл не хотелось глубоко погружаться в человеческое море. Добыть бы сапоги и отправиться куда-нибудь.
Эти спокойные месяцы заставили ее, с одной стороны погрузиться в себя, с другой взглянуть на себя же со стороны. Эл заметила перемены и удивилась самой себе. Ощущения стали другими, ее отношение к миру изменилось. Она называла обитателей этого мира смертными и не тяготела к тесному общению с ними. Она находилась среди них и была одна. Все по-другому, все не так как в первый раз, когда рядом были Радоборт и Кикха, которые представляли собой яркий контраст с окружавшими их существами. Она стала как они. Эл поняла, что определение "великая" прозвучало бы в ее адрес уже без иронии.
Владыка никак не проявлялся. Эл уже знала признаки его присутствия. Понятие "присутствие" — лучшее определение. Еще одна перемена — она чувствовала владыку. Сила его так мощна, что вызывала в Эл чувство, будто за ней наблюдают тысячи глаз одновременно. Мурашки бежали по спине, как много лет назад от большого количества датчиков слежения. С их воздействием можно было смириться, привыкнуть, тут было присутствие живого, мыслящего, могущественного повелителя мира. Эл хотелось замереть, перестать существовать. От владыки не укрылось ее напряжение, он был очень деликатен и берег дочь от подобных переживаний. Собственно это обстоятельство заставило Эл с удвоенным почтением и искренностью относиться к нему. Она мысленно приучала себя называть его отцом, невзирая на бунт внутри.
Вдали показалась большая группа торговцев с неизменными тележками и заплечной ношей, утомленные дорогой они не прибавили шагу в ожидании конца пути. Они нарушили ее уединенное созерцание, и Эл на сей раз повернулась спиной к ним, зашагала к домиками, надеясь, что старик уже договорился о ночлеге.
К вечеру прибыло больше сотни разного люда, склон холма заполнился повозками, они шумно готовились к ночи, шуршали в темноте. Эл никак не могла уснуть, а прислушиваться к ночной жизни было уже не интересно. Она ворочалась на постели и завидовала старику, который охотно проводил ночь в разговорах с новоприбывшими. В отличии от нее они не нуждались в сне. Воздух остывал, потянуло сыростью, босые ноги замерзли. Эл сняла куртку, чтобы их укутать, но ближе к утру совсем продрогла. В какой-то момент сон все-таки сморил ее.
Было тепло, свет пробивался сквозь щелки в кладке. Эл очнулась укрытая большой шкурой, такой, что укрывала ее всю. Она здесь никогда не видела животного подобного размера. Она села и водила рукой по шкуре. Сердце замерло, ощущения были очень знакомыми. Эл вскочила и втащила шкуру за собой из домика на свет. Щурясь под утренним солнцем, она еще раз ощупала и осмотрела это покрывало.
