— Х...хозяин... — Шлец открывал и закрывал рот, в ужасе глядя на проснувшегося Андриэля.
Кэсс подтянула ближе палку, которую отыскала еще ночью, и продолжила сидеть, как ни в чем не бывало. Нет, если Амона волей-неволей приходится терпеть, то два нелюдя, издевающиеся над единственной жертвой — уже слишком. Она не девочка для битья и уж тем более не образец смиренного терпения.
— Что? — ангел оглядел себя. Все в порядке, одежда на месте. Дотронулся до безбородого лица, ощупал гладкий подбородок. — В чем дело?
— В...в...волосы, — заикаясь, промямлил прислужник и бухнулся на колени, словно был причастен к случившемуся безобразию.
Господин поднес руки к голове и зарычал: вместо длинных волнистых прядей пальцы нащупали неровно отрезанные патлы, торчащие после сна во все стороны.
— Я решила не растягивать удовольствие, — пояснила со своего места мстительница, поудобнее перехватывая вспотевшими руками палку.
Риэль ринулся к ней так стремительно, что, не окажись девушка к этому готова, весь ее мятеж закончился бы сокрушительным провалом. Однако она была начеку и успела отскочить. Мало того, развернувшись в прыжке, еще и приласкала ангела палкой. Никчемное оружие переломилось, в отличие от разъяренного господина. Он отшатнулся и застыл, оценивая свою смехотворную, но такую хлопотную противницу.
— Брось палку.
Этот голос мог остановить кого угодно. Руки Кэсс едва не разжались сами собой. Но в последний миг пальцы судорожно стиснули обломок деревяшки. Почему? За что? Сволочь бездушная, да как он... Девушка обернулась к Амону, но, наткнувшись взглядом на два обнаженных меча, недвусмысленно направленных в ее сторону, замерла. Значит, он на нее с оружием, а она даже палкой не отмахнись? Рабыня громко сглотнула и попятилась. Слева от нее хмыкнул довольный Риэль. Пусть радуется, козявка. Большой и страшный монстр заступился за хилого дружка.
Но почему все шишки опять собирать ей? Что ж это такое! Ей отрезали волосы, дали затрещину, от которой до сих пор звенит в ухе, а щеку дергает, как от флюса, и теперь еще вот это? Этим двум садистам что, больше некого мучить? Она отступила на шаг, потом еще, пока не уперлась спиной в дерево. Поднять глаза на демона не было сил — слишком страшно было отрывать взор от грозного оружия в его руках.
— Брось.
Палка неслышно упала в траву. Взгляд карих глаз метнулся с мерцающих клинков на хозяина, и рабыня вжалась в неровный ствол. Амон был в ярости.
— Подойди.
Из горла вырвался смех вперемешку с рыданием, но девушка подавила истерику. Она поплачет позже. Если останется жива. На подгибающихся ногах подошла к господину, заглянула в льдистые голубые глаза и медленно сказала:
— Он заслужил.
Демон воткнул мечи в землю и, обхватив рукой подбородок невольницы, приподнял ее лицо вверх.
— Верни ей волосы, — негромко приказал он.
— Амон...
— Это приказ. Выполняй.
Затылок Кэсс зачесался, когда на него легли легкие пальцы. Голова сразу стала тяжелее — длинные волосы снова свисали почти до поясницы.
— Что ты еще сделал?
Мысль о пощечине была стремительной, но, прекрасно помня угрозу Амона, Кассандра попыталась загнать ее поглубже и даже опустила глаза. Она не хотела, чтобы из-за нее убивали ангела, пускай и такого гнусного. Лишь надеялась, что Риэль после случившегося оставит ее в покое. Рука на ее подбородке сжалась, причиняя боль. Думать о другом... но как?
— Посмотри на меня.
— Зачем тебе оружие? — последовал хриплый вопрос.
Амон отступил, и, выдернув короткий меч из земли, подал его своей протеже:
— Вечером будешь учиться, а пока привыкай к весу.
Кэсс сомкнула дрожащие пальцы на рукояти, чувствуя, как отступает чудовищное напряжение. Все закончилось... Как хорошо! Девушка с облегчением вздохнула, но в тот самый миг, когда она решила, что неприятности сегодняшнего дня остались далеко позади, демон так внезапно рванулся к ее обидчику, что Шлец, стоящий возле господина, испуганно закричал и тут же отлетел прочь, отброшенный небрежным ударом.
На солнце блеснули стальные когти, и кровь тяжелыми брызгами упала в траву. Андриэль с выражением потрясенного изумления на лице зажал ладонями рваные борозды, разорвавшие грудь от ребер до ключицы. Краска отхлынула от его лица, вмиг ставшего пепельно-серым. В расширившихся глазах отразился огромный антрацитово-черный хищник, уже занесший когти для второго и последнего удара.
— Ты посмел до нее дотронуться, — Зверь рычал и рвался, но человеческий голос, тем не менее, звучал ровно. — Я предупреждал.
— Нет, Амон! — в голосе ангела явственно слышались боль и ужас. — Послушай!
Не соображая, что делает, и не тратя времени на раздумья, Кассандра бросилась к мужчинам и вклинилась между ними прежде, чем они успели заметить ее движение. Пальцы на рукояти только что обретенного меча побелели от напряжения, руки тряслись, но прыгающее вверх-вниз острие было направлено в грудь демону.
— Не трогай его! Я сама могу за себя постоять, — голос дрожал, ладони взмокли от пота, но отступать защитница не собиралась.
— Вы... так сдружились? — вкрадчиво спросил хозяин свою рабыню, стремительно теряя человеческий облик и даже человеческий голос. На черном лице жарко полыхнули багровые узоры.
Она посмела защитить ангела, которого он вознамерился без затей прибить, осмелилась угрожать ему, ее господину, мечом, который и держать толком не умеет!
— Я не хочу, чтобы он умер из-за меня. Я тоже виновата...
— Из-за тебя? Он дотронулся до того, что принадлежит мне, — глядя ей в глаза, прорычал Зверь. — Скажи, девка, чем он лучше целого поселения, которое я уничтожил за тот же проступок?
Понимание пришло вместе с холодящим кровь ужасом. Все... поселение... К горлу подступила тошнота, перед глазами поплыли разноцветные круги, и отважная воительница мешком повалилась в траву, роняя меч.
Она очнулась оттого, что на голову обрушилось мало не ведро воды. Слабо отфыркиваясь и вытираясь рукавом, Кэсс села. Напротив нее стоял, конечно же, Амон. Наверное, только он мог так быстро, эффективно и безжалостно решать любые проблемы, в том числе и проблемы излишне впечатлительных особ.
Пришедшая в сознание озиралась, чувствуя как по плечам, груди и спине течет холодная, пахнущая тиной вода. Демон красноречивым взглядом смерил высокую грудь, облепленную мокрой тканью, дождался, пока рабыня должным образом покраснеет, а потом приказал:
— Хватит валяться. Тебя ждет израненный герой. Займись им, пока кровью не истек.
Невольница перевела взгляд в ту сторону, куда хозяин спроваживал ее небрежным кивком. На траве в намокшей от крови одежде лежал ангел. Лицо у него было восковым, но в отличие от своей заступницы в обморок проваливаться он не собирался.
Клацая зубами, девушка спросила только:
— Разве он не может вылечиться заклинанием?
Амон потянулся. Сытый, наигравшийся зверь.
— Рану, нанесенную демоном? Хотел бы я посмотреть на того, кто сможет. Иди, — и он вздернул ее на ноги.
Шлец суетился вокруг господина, с причитанием разрывая на бинты какую-то тканину. Пострадавший вяло отмахивался от его приставаний и пытался сесть.
— Ты, — зачинщик всеобщих беспокойств повернулся к рабу, который сразу сжался и для верности повалился на колени. — Я пойду, поохочусь — от твоего хозяина теперь долго толку не будет. К моему приходу костер должен гореть, раненый отдыхать, рабыня — сидеть здесь. Если кто-то сунется, за целостность этих двоих, — он небрежно кивнул на Кэсс и Риэля, — отвечаешь головой.
С этими словами Амон скрылся в чаще. Он не взял с собой ни лошадь, ни оружие.
— Как он собрался охотиться? — достиг слуха все еще трясущегося Шлеца недоуменный вопрос. — Он же безоружный.
Юноша снова склонился над господином и огрызнулся:
— Ты посмотри, что он с хозяином сделал! И безо всякого оружия.
Девушка похолодела. Он что — голыми руками будет...
Она помотала сырой головой и тоже склонилась над привалившимся к тонкой осинке ангелом. Тот сидел, прикрыв глаза. Рубаха была разорвана, клочья ткани прилипли к глубоким рваным бороздам, вспоротая плоть сочилась, разорванные края раны выглядели отвратительно.
— Погоди, — Кассандра удержала руку раба, тянущегося перебинтовать господина. — Перевязка не поможет. Нагрей воды. Иголка с ниткой есть?
Бледный как полотно юноша закивал. Он настолько испугался вида крови, что забыл вообще обо всем и был счастлив уступить инициативу по спасению хозяйского здоровья кому-нибудь другому, более стойкому.
Риэль поднял тяжелые веки и посмотрел на спасительницу, аккуратно вытягивающую из раны кусочки ткани.
— Зачем ты меня защитила? — сквозь зубы спросил он, морщась от боли.
Кэсс посмотрела удивленно:
— Ты, конечно, редкостный гад, но мои волосы и даже мое лицо не заслуживают того, чтобы ради них кого-то убили. Даже тебя.
Он усмехнулся сквозь боль и ответил:
— Непочтительно, но от души.
Героическая заступница промолчала.
— Умнее с твоей стороны было бы сказать Амону все как есть, — спокойно продолжил он, хотя в голосе чувствовалась слабость.
— Зачем? — девушка взяла из трясущихся рук Шлеца склянку с какой-то жидкостью.
— Господин, это винная настойка, она жжет, — словно бы извиняясь за сей досадный факт, пробормотал юноша.
Ангел не обратил на него никакого внимания, а Кэсс, раскупорив бутылочку, помедлила, глядя в восковое лицо. Она считала Андриэля изнеженным, высокомерным и педантичным, поэтому была уверена — плесни ему водкой на раны, сразу же начнет орать и биться. Кивком головы лекарка попросила раба придержать господина за плечи. Парень позеленел от ужаса, но потянулся исполнять просьбу — как-никак здоровье хозяина было важнее его гнева и немилости. Однако взгляд зеленых глаз, обращенный на распоясавшегося невольника, был столь свиреп, что несчастный отдернул руки и замер. Кассандра же, неотрывно глядя в лицо Риэлю, медленно наклонила склянку.
Жидкость потекла по телу.
На юном, почти мальчишечьем лице не дрогнул ни один мускул.
Похоже, Кэсс ошиблась, считая его изнеженным. Он умел терпеть боль без стонов и жалоб.
— Давай нитки, — приказала девушка бездействующему ассистенту, а тот, обрадованный, что может быть хоть чем-то полезен, протянул ей иголку с уже вдетой нитью и зажмурился.
Знахарка сделала глубокий вдох. Рваные борозды выглядели ужасно: неровные, рыхлые, широкие и очень длинные. Одной ей не справиться. Риэль смотрел на отчаянную целительницу, на ее внутреннюю борьбу и вдруг спросил непринужденным светским тоном:
— Могу я поинтересоваться — доводилось ли тебе сшить хотя бы носовой платок?
Рабыня с натянутой улыбкой ответила:
— Нет. Но однажды я зашивала рваное ухо коту. Надеюсь, ты не будешь орать, царапаться и биться, как это делал он?
В зеленых глазах мелькнуло что-то похожее на искру веселья.
— Воздержусь.
Приободренная этими словами Кэсс закусила губу и решительно проткнула иглой край раны. К горлу подступила тошнота, усугубляемая еще и пониманием, что шить приходится как-никак живого человека и любое движение причиняет ему боль.
Шлец смотрел собачьими глазами и выполнял любые приказания, отвернувшись в сторону. Зеленый до полного сходства с лягушкой, он, тем не менее, стягивал края раны, чтобы девушке было удобнее штопать.
— Так почему ты не сказала хозяину, что я действительно заслужил его гнев? — поинтересовался Андриэль звенящим от боли голосом.
Видимо, ему было легче контролировать себя и терпеть мучительное лекарство во время разговора.
— А ты заслужил? — удивилась Кассандра, не отрываясь от работы.
— По большому счету — да. Я посягнул... — он сделал паузу — стежок не удался, игла прорвала край раны,— на его собственность. Такое не прощается.
— А если не по большому счету? — поинтересовалась собеседница, поспешно вытирая окровавленные руки о поданную Шлецом тряпку.
— Ты — рабыня. Жизнь раба менее ценна, чем жизнь господина.
Тонкая рука сильнее потянула нить.
— Вот как?
— Да. Поэтому было глупо за меня заступаться.
— Это было правильно, — ответила девушка и вытерла рукавом вспотевший лоб.
— Нет, неправильно. Если бы ты не встряла, он бы убил меня, а значит остаток пути прошел бы спокойно.
Темные глаза посмотрели с недоумением:
— А теперь не пройдет? Или ты ищешь изощренный способ умереть?
Ангел прикрыл веки. Он не понимал человечку. Не понимал, почему она действует вразрез с логикой.
— Ну, положим, я у тебя в долгу, — с неохотой признал Риэль. — И конечно, оставлю в покое, хотя мир еще не видел более дерзкой, непокорной и глупой рабыни. Навлечь на себя гнев хозяина могла только абсолютная дурочка. Ты в его власти. И сейчас он очень зол. Ты слишком много на себя берешь и вмешиваешься в вопросы, в которые людям нельзя совать нос.
— Хорошо, — легко согласилась лекарка, заканчивая врачевать первую из четырех безобразных борозд. — В следующий раз дам ему тебя убить.
— Следующего раза для тебя уже может не быть, — он вздрогнул, когда игла вонзилась в основание второй раны. — Амон очень опасный демон.
— Я знаю. Но, может быть, тебе просто не стоит посягать на то, что он назвал своим? — Кэсс многозначительно посмотрела на ангела, и он усмехнулся.
— Что в тебе такое...
— Какое?
— Что он с тобой сделал вчера ночью? — вдруг безо всякого перехода спросил ангел.
Девушка дернула нитку изо всех сил, и ее подопечный впервые вскрикнул.
— Это тебя не касается, — прошипела она, глядя в помутившиеся от муки зеленые глаза. — А даже если бы и касалось, я бы все равно не сказала.
Андриэль улыбнулся уголками губ.
— Странно, что ты выжила. Могла бы сейчас быть на моем месте...
Рабыня с ужасом посмотрела в белое лицо и снова склонилась над раной.
— Что же в тебе такое... — превозмогая боль, повторил он. Поднял руку и осторожно коснулся пальцами опущенного подбородка своей спасительницы. — Чем ты его так заинтересовала? Амон очень расчетлив, а поскольку у него отсутствуют чувства, мне бы хотелось понять то, что уже понял он.
Кассандра рывком высвободилась. Во-первых, ее собеседник случайно коснулся рукой синяка, который сам же и наставил, а во-вторых, подобные выходки она позволяла только маме Вале и... своему хозяину. Ну и в-третьих — что, вообще, с ней, как с вещью какой-то!
— Я сделал тебе больно? — огорчился ангел. — Извини.
Он сказал это, не задумываясь, а спохватился слишком поздно. Увидел в человеке равное существо! Попросил прощения! Прежде с Риэлем такого не случалось никогда.
— Принято, — буркнула невольница, которая не заметила ни его шока, ни безмерного удивления рыжего прислужника.
Демон вернулся, когда уже начало смеркаться. Шлец оказался прав, сказав, что "он принесет что-нибудь окровавленное и невинное". Это была косуля. Нежная, тонконогая, с большущими ушами и рыжей шерстью. Раб принялся деловито свежевать добычу, а девушка с ужасом отметила, что брюхо у животного вспорото явно не ножом. Есть тушеное мясо она не смогла. Потыкала ложкой, но, вспомнив окровавленные раны ангела, а потом и несчастную козочку с вырванными внутренностями — испытала такой приступ тошноты, что закружилась голова.
